Роман Мой дивный род Глава 2

. ГЛАВА ВТОРАЯ.
               

                Разрушил рок твои мечты,
                Но в том, что не смирился ты,
                Титан, воитель и борец,
                В том, чем была твоя свобода,
                Сокрыт величья образец
                Для человеческого рода.
               
                Джордж Байрон / Прометей/.


Репрессии, голодоморы,
Различны войны и терроры,
Разруха, бедствие, потоп,
Тиранство низменных господ.
Сколь многих жизни вы лишили?!
В ребёнке – гения убили,
В юнце – огонь любви погас,
И атом ваш – весь мир потряс.
О, если б смог мертвец подняться –
Могла б страна образоваться.

Мы перед памятью в долгу.
Я расскажу Вам, что смогу.
В роду умели делать всё:
Любить безумно горячо;
Встречать рожденье малыша;
И за рожденье пить до дна;
На поле, на лугу трудиться
И в праздник родом веселиться.
Никто так песни не певал,
И в хороводе не плясал;
Был альтруистом, помогал…
В беде друзей не оставлял;
Любил свой край и защищал,
И в битве гордо умирал,
И соли пуд он в жизни съел,
И из руин восстать сумел.

Теперь стал Август – «Валентин».
Свою фамилию носил,
В семье Гаврилы проживал
И понемногу привыкал.
Работал много: за троих,
А труд делили на двоих.
Всему учился у Гаврилы:
Держать лопату, грабли, вилы;
Как правильно стожок сложить,
Как ровно травушку скосить:
Что лучше утром по росе –
Легко срезать её косе.
И к врачеванью приучал,
Всему, что знал – и обучал.
И вскоре Август сам лечил,
За травкой в лес и луг ходил.
Всё с прилежаньем выполнял.
«Не зря в работники нанял»,-
Гавриле часто говорили,
И искренне его хвалили.

Гаврила и без них сам знал,
Но иногда переживал:
Вдруг женится и отойдёт.
Где он работника найдёт?
Любил, как сына своего,
И так хотел женить его
На меньшей дочери своей.
И строго так следил за ней!
Когда девчата приставали
И на гулянье с собой звали –
Гаврила страшно ревновал:
Гулять с другими не пускал.
Всегда придумает причину:
Что нужно накормить скотину,
Иль дров на зиму напилить,
Перерубить и всё сложить;
Иль сено всё перевернуть,
Иль гвозди срочно разогнуть.

Но Август сам не торопился,
К другим девчатам не стремился.
В душе его пылал огонь.
Лишь прикоснись, рукою тронь,
И лава выльется наружу,
Растопит лёд весь, даже в стужу.
Безмолвный взгляд тогда смутил,
Её он сразу полюбил.
Готов идти, хоть на край света,
И слушаться её совета.
Он никого так не любил
/И сам любимым-то не был/,
Как только Ганночку одну.
Готов пойти за ней ко дну.
Любовь его огнём сжигала,
Но волю чувствам не давала.
Он в тайне тяжело страдал.
Взаимности не ожидал.
Он рассуждал: «Я – иностранец,
Вдали  от Родины, скиталец,
Мне скоро будет – двадцать два.
Она – безумно хороша!
Отец меня от смерти спас.
Уж лучше б где-то стадо пас,
Чем каждый день вот так встречаться
И безразличным к ней казаться.
Кто не любил, тот не познает,
И горечь мук не испытает:
Что кровь при встрече так бурлит,
Как будто в кратере кипит.
А средства нет, чтоб охладить,
И силы нет, так больше жить».
Он ей в глаза смотреть боялся.
При встрече каждый раз стеснялся.
Запас слов был не так велик,
И рост смущал, что он – велик.
Она до плеч не доставала,
Всегда, как солнышко, сияла:
Шутила, пела, танцевала,
Его, завидев, убегала.
Она влюбилась в тот же час.
Любовь скрывала каждый час.
При встрече кумачом пылала,
Но тайной встречи избегала.

Отец её оберегал:
И ни на шаг не отпускал.
Подружки станут звать с собою,
А у него уж под рукою –
Ведро, метла или совок,
Или посадит за станок,
Чтоб спрясть рядно, аль что-то сшить,
Иль строго станет говорить:
«Гулять ещё ей рановато».
«Потом ведь будет поздновато,
Всех женихов мы разберём
И под венец их уведём»-
Девчата весело шутили.
Но каждый день к ней приходили,
Чтоб на молодчика взглянуть,
Да на гулянье утянуть.

Гаврила цель имел иную:
«Причину отыщу любую,
Отдам за Августа тебя,
Тогда лишь успокоюсь я.
А может, ждёт его другая?
И он, горюя и страдая,
Не может правду рассказать,
Аль не хватает слов сказать;
А может, что-нибудь похуже?!
Изранен был, лежал ведь в луже,
И много крови потерял.
Как я об этом не узнал.
У Мойши надо расспросить,
А может, у него спросить?
Ведь я смогу тогда помочь,
Лишь счастливой была бы дочь».
Он так хотел их спаровать.
Ему лишь дочь свою отдать.
Но, а на людях всё смеялся
И шуточками рассыпался:
«Замуж выйти – не напасть,
Лишь бы с мужем  не пропасть.
Ей пока что рановато.
Мы живём, мол, небогато.
Женихи ведь выбирают,
Через сито просевают.
Хоть порою и – умна,
Но,  а коль она – бедна,
То сторонкой оббегают,
Будто и не замечают.
Уж поверьте мне, ребята,
А коль девица – богата,
Хоть умом она – дурнушка,
Станет верною подружкой.
Пусть сначала подрастёт».
«Жениха твоя найдёт.
Не держи лишь за замками.
Пусть гуляет с парубками.
Дело, будто не простое,
Полюбовно-молодое.
Хошь, за внука своего,
Я засватаю её?
А коль время поджимает,
Тут никто не помешает».
«Твой Кузьма, для ней – не пара:
 Нам такого и не надо.
Лоботряс – твой внук, гулёна.
Для него нет и закона:
Он девчат лишь обижает,
О семье не помышляет.
Для, своей я сам найду
 По характеру, труду,
Чтобы внуков нарожала,
Да за мужем не страдала,
А жила, как за стеной.
Нужен ей жених такой».

И Евдоха в речь вступила,
С ними вслух заговорила:
«Зять нам нужен лишь такой:
Не хвастливый, а простой;
Работящий и не пьющий,
Не гулящий, а поющий,
Чтоб на вид он был пригож
И в постелюшке хорош;
Чтоб любовь огнём пылала,
Да детишек оставляла.
А где – лёд, любви там нет.
Не поможет и сосед.
Так что ты, Федот, не дуйся.
Говорю тебе я, Дуся.
Твой Кузьма не лыком шит,
В тот же день и убежит.
Он работать не умеет,
Указивки делать смеет.
Всё хозяйство профинтит,
В нищете век будет жить».   

Август на дворе трудился,
А над ним орёл кружился.
 Решил к птице обратиться:
«Помоги мне возвратиться
В дом родимый, где живут
И меня, конечно, ждут
Мать, отец, родные братья.
Или стань сейчас мне сватьей».
Мимо Анна проходила
И на грабли наступила,
Спотыкнулась и упала,
Его мысли разогнала.
Он к ней бросился, помочь…

«Посмотри на свою дочь,-
Выглянув в окно, Евдоха
Поперхнулась вдруг от вздоха, -
Гавриила, посмотри!
Жениха вот и нашли».
 
Что же за окном случилось?
Что за чудо приключилось?
Август крикнул: «Здесь – змея!»-
Подхватив её, любя;
Усадил наверх  копнушки,
И обнял её за ножки:
«Ихь либэ дих! Ихь либе дих!-
Читал он ей свой нежный стих,-
Ду бист айн блюме виндер шён!
Майн либэ Медхен, ду бист шён!»
 
Гаврила счастлив был от вида:
«Ну, слава Богу! Дал нам сына!
Не будем им мешать любиться,
А то начнут нас сторониться».
Евдоха тоже улыбалась,
Хотя восторг свой скрыть старалась.
Не спрячешь шила ведь в мешке:
Оно покажется извне.
Она слезу с ресниц смахнула,
Гаврилу лёгонько толкнула:
«На двор пока не выходи,
Да и Федота задержи».

А Август ноги целовал,
К щеке их нежно прижимал.
Не отпускал свою синицу –
Красиво-статную девицу.
А что же Анна? Ведь она
Видала, как ползла змея.
И глаз с неё не отводила.
«Ещё – чуток и укусила б»,-
Мелькнула тотчас мысль у ней.
Прижалась к Августу сильней.
Всё тело дрожью пробирало,
Она безудержно дрожала.
-Вон там – змея! Тебя укусит!
- Ганнуся тоже меня любит?
Скажи мне «да», я отпущу.
-Пусти меня, я закричу.
Но он её не отпускал,
А всё сильнее прижимал.
Она стыдилась его ласки,
Вела себя с большой опаской:
А вдруг увидят мать, отец.
Придёт любви  тогда конец.
-Тебя я очень попрошу,
Пожалуйста, убей змею.
- Не вижу, где она лежит?-
Едва ей шепчет, сам дрожит.
-Да, вот же! У  твоих же ног!
Он посмотрел. Поднял чулок.
Она от страха закричала,
Такого гада не видала:
Ей чудилась – в руках змея,
Да извивалась вся она.

Он в этот миг не сознавал,
Что он гипнозом обладал,
Что гены у него в крови –
От матери все перешли.
Он рассмеялся и сказал:
«Родная, я чулок поднял».
Она, как будто бы, очнулась,
Назад испуганно качнулась.
-Но я же видела змею!
-Вот рядом с нею я стою
Она увидела чулок,
Во весь свой дивный голосок,
Так стала весело смеяться,
Что он не мог налюбоваться.
И с этих пор в глаза смотрели,
Друг  перед другом не робели.
Старался ей во всём помочь.
А наступала только ночь,
Под яблонькой в саду садились
И долги речи проводились.
Гаврила стал им разрешать,
Пойти в деревню погулять.
Но каждый раз совет давал:
«Чтоб я спокойно ночку спал,
Ты, Валентин, смотри за ней,
Чтоб не украл, какой злодей».

Готов был Август умереть,
Любого на пути стереть,
Вступить в кровавое сраженье,
Лишь заслужить высоко мненье.
Её в обиду он не даст
И строго выполнит наказ.

Однажды зимнею порой,
В морозный день, едва живой
Иван к ним постучался в дверь.
Ему открыли: «Страшный зверь
Внезапно на меня напал.
Я думал, что уже пропал.
Спасибо, хлопцы помогли,
Меня от дикого спасли».
Он вкратце им всё рассказал,
Как в лес запретный он попал.
Гаврила пожурил немного,
Потом сказал довольно строго:
«Иван, к нам больше не ходи,
С ума Катюшу не своди.
Коль сердцу мила, так женись,
А коль не мила, отрекись».

И через месяц поженились,
И вскоре детки появились.
Семья прибавилась. Тесно.
И, глядя как-то раз в окно,
Когда Гаврила пообедал,
Своей жене секрет поведал:
«Пристройку надо строить нам».
-Придумал лично это сам?-
Евдоха быстро перебила,-
Чтоб порвалась последня жила?
Хотя – тесно, но весело,
Да жить совместно-то легко.
-Другую свадьбу скоро справим,
Что ж, мы  детей к чужим отправим?
Пойдёт рождаться детвора.
У нас нет путнего двора.
 Евдоха знала: коль сказал
/Никто, чтоб только не мешал/,
То сделает он всё равно,
Хоть будет очень тяжело.

Три дня Гаврила обмерял,
Размётки делал, рисовал.
Он под фундамент начал рыть,
Потом и стены возводить.
Иван и Август помогали:
Снопами крышу устилали;
Гаврила двери сам стругал,
Узоры ставням выбивал.
Затем оконце застеклили,
Помазали и побелили.
"Пусть высыхает хорошо.
И пусть родится здесь добро".

О, чудны времена природы!
Они полны забот, работы
И созиданья и тревог,
Несут и радость и восторг.
Они – чудесны и прелестны!
И красотою всем, известны.
Но в каждом времени своё
Найдёшь златое ты зерно.
Одна пора – фатой прикрылась,
Да жемчугом принарядилась;
Другая – пёстрая в цветах,
В огромных радужных венках;
Богата третья пирогами
И очень вкусными плодами,
Загаром, чистою водой
И серебристою росой;
Четвёртая – оделась в злато,
В пурпур и яхонт, да богато
Чарует сказочной красой
Да прославляет мир земной.

Вернёмся к паре молодой,
Подвижной, радостной, живой.
Казался мир им чудной песней,
Что будут жить в нём жизнью вечной.
Зимой снежками забавлялись,
На саночках вдвоём катались,
Лепили толстый снеговик,
Иль выбивали половик.
Весною ягоды сбирали,
Картофель, овощи сажали,
Потом пололи, поливали,
Где нужно – землю удобряли.
Работы вдоволь –  каждый день.
Как исчезала только тень,
Тогда все дружно спать ложились.
Да спали крепко, сны не снились.
Лишь трудно двое засыпали,
Они о будущем мечтали:
Построить дом, разбить свой сад
И много народить ребят.

Однажды летнею порой,
Вернулись с поля все домой.
Весь день траву они косили,
Потом свезли её, сложили.
Гаврила баньку натопил,
На радостях винца испил.
И, все довольные трудом,
Уснули сразу крепким сном.

Ганнуся вышла подышать.
А Валентин улёгся спать
На свежем сене, на копне.
Любил мечтать наедине.
Но тут Ганнусю увидал.
Тихонечко к себе позвал:
«Ганнуся, принеси воды,
Я умираю от жары».

Она ковш полный набрала,
К нему к копнёшке поднесла.
На цыпочках приподнялась,
Водица, чтоб не  разлилась,
Ковш осторожно вверх подняла.
Она совсем не ожидала:
Он сверху под руки схватил
И на копнёшку затащил.
Она и вскрикнуть не успела,
Как от объятьев, обомлела.
Он стал безумно целовать,
Её «любимой» называть.
«Ты – мой цветок, ты – моё солнце!
Хочу испить любви до донца.
Не покидай меня, прошу.
Тебя одну лишь я люблю»

Любовь ведь всякая бывает:
Одна цветёт и расцветает,
Другая гаснет, как звезда,
Лишь грусть с собою, унося.
А третья – лишь одно страданье,
Тяжёлое воспоминанье.
Как родниковая вода,
У этих двух любовь была.
Все Боги с завистью смотрели,
Как в страсти их сердца горели.
Он целовал лишь до пупка
И честь не тронута была.
Но поцелуи обжигали,
И их тела в огне пылали.
Боялись звёздочки моргнуть,
Любовь такую не вспугнуть.
И месяц ими любовался,
Порой стыдливо укрывался,
А то надолго замирал,
Всю ночь за ними наблюдал.
Они любовью наслаждались,
Ей в томной страсти предавались,
Лишь только слышали себя,
Как сильно бьются их сердца.
Когда стал месяц исчезать,
А соловей песнь напевать,
Они уста свои сомкнули.
И так в объятиях уснули.
И до обеда крепко спали,
А утром их кругом искали.
 
Когда Евдоха увидала,
Гаврила тотчас подозвала:
«Как голубята, крепко спят.
Давай, отец, с тобой решать.
Два года вот уже проходит,
Любовь покоя не находит».
«Когда минует два года точно,
Тогда и свадьбу справим срочно.
Пока ей можешь платье шить.
Ему костюм надо купить,-
Потом сказал, - да всё едино,
Колбасы делай с Катериной,
А я дострою уж кровать,
Чтоб было им вольготно спать».

Когда на поле всё убрали
И урожай свой весь собрали,
В осенний золотой денёк
Отец созвал всех на часок,
Что день он свадьбы назначает,
Сначала только повенчает.
«Благословляю в добрый путь!
Ганнуся, только не забудь,
Мне сразу внуков нарожать,
Побольше: где-то – двадцать пять».
«Мы Вам с Ганнусей обещаем
И оба в этом заверяем»,-
Так Валентин отцу сказал,
Ганнусю в лоб поцеловал.

И вот желанный день настал:
Гаврила дочь свою венчал.
Боялся, каждый упустить,
Не опоздать, не пропустить;
На чудо это поглазеть,
Собралось всё село смотреть.
И парой всякий восхищался.
Желали все добра и счастья.
Потом три дня гуляли свадьбу.
Заполнил люд всю их усадьбу.
И от зари и до зари
Звучали песни о любви.
Им лет до ста все жить желали,
Монетами их обсыпали,
И житом, всякою крупой,
Чтоб двор был полон детворой.

А первый тост отец поднял,
Большой любви им пожелал:
«Живите в дружбе и любви,
Огонь не гаснет пусть в крови;
Семья пусть будет прибавляться,
Плохое с жизни вычитаться;
Пусть множится всегда добро,
Гоните из дому всё зло;
Делите всё между собой
И будет в доме – мир, покой;
С соседями живите дружно,
Им помогайте, если нужно.
На старость, чтобы нас кормили,
И, так же, как и мы, любили.
Пусть Бог пошлёт вам в эту ночь
Сынка иль славненькую дочь».

Вся свадьба уж бала в разгаре,
И молодые убежали.
Сокрылись ото всех из глаз,
Уж в заполночь шёл первый час,
Гаврила сам им подсказал
И ночи сладкой пожелал.

Нёс Август Анну на руках,
Сердца их бились оба в такт.
Вам ночи всей не передать.
Спешу лишь вкратце рассказать
О чудном, страстном вдохновенье.
Сошлись на миг в одно мгновенье
Четыре жизненных стихии,
Такое редко встретишь в мире:
 Слились в единство мать-Земля,
Огонь и Воздух, и Вода.
Тот,кто любил хоть в жизни раз,
Тот испытал безумно страсть,
Она огнём их обжигала,
Вода их жажду утоляла,
Прохладу Воздух им дарил,
Огонь,чтоб в пепел не спалил;
Земля им силу придавала,
От слабости оберегала.
Любовь их жаркою была-
Плоды оставила она.
Как деду с бабой обещали,
Им внуков много нарожали:
Всего четырнадцать детей
У юной пары было сей.
Четырежды двойнят рожала,
Родить и тройню обещала.

Продолжение следует.