Поезд на Флориду. Начало дороги слез

Светило яркое апрельское солнце. За воротами форта в ряд, готовые к отправке стояли двенадцать армейских фургонов, запряженных лошадьми и мулами. Тщательно натянутые тенты фургонов сверкали в косо падающих солнечных лучах. На бортах фургонов, справа, виднелись клейма: «Армия США» и «4-й кавалерийский полк». С обеих сторон каждого фургона стояли солдаты, вооруженные ружьями. Вдоль линии фургонов, верхом на лошадях, выстраивалась в шеренгу рота «А» 4-го кавалерийского полка, которая на период следования выполняла функции охраны заключенных. По прибытию в Сент-Огестин рота расквартировывалась на территории Форта-Марион до особого распоряжения из Вашингтона.
Две сводные роты 1-го эскадрона под командованием капитана Диаса выполняли задачи по безопасности движения всего эшелона.
Численность этих рот не соответствовала штатному расписанию из-за потерь в войнах с индейцами. Поэтому командир 4-го кавалерийского полка полковник Маккензи решил объединить личный состав рот «С» и «К» под началом моего знакомого капитана Лироя.
Вокруг форта, еще с ночи, собралось много индейцев прибывших из резервации. В основном это были семьи заключенных и соплеменники из числа родственников. Они, прижавшись друг к другу, толпились с левой стороны от шеренги кавалерии и немного позади фургонов. Из этой плотной, овалообразной кучи краснокожих доносились плач грудных детей и роптание женщин. Толпа родственников плотно сжималась спешившимися солдатами кавалерии, не дававшими индейцам выходить за специально созданное ограждение.
И вот ворота в форте открылись, солдаты комендантского взвода вывели скованных кандалами и цепью пленных индейцев.
Все вокруг замерло, не слышно было ни одного голоса. Лишь бряцанье цепей на ногах краснокожих, вяло шагавших к повозкам, нарушало загадочную тишину. Индейцы не смотрели по сторонам. Кто-то потупил взгляд в землю, а кто-то замораживал взор на затылке впереди идущего.
Поезд на Флориду
Между фургонами и шеренгой роты кавалеристов, солдаты по команде выстроили индейцев в колонну.
Горнист подал сигнал: «внимание». Из-за ворот форта, гарцуя выехали четыре всадника. Одним из них был полковник Маккензи - командир полка, за ним ехали майор Бент - комендант форта, человек из Вашингтона в шляпе- целидре и командир эскадрона капитан Диас. Всадники остановились напротив колонны заключенных. Капитан Диас достал папку, развернул ее, зачитал документ, подписанный главнокомандующим Уильямом Шерманом.
Человек из Вашингтона. Рис. Р. Пратта
Вердикт гласил, что состоящие в списке 73 человека - индейцы: кайова, команчи, шайены, чокто, чероки, апачи, арапахо, направлялись до вынесения приговора в тюрьму Форта-Марион. Кроме того, говорилось, что индейцы получали статус военнопленных.
Скажу прямо, мы были уверены, что по окончании этапа на территории Форта-Марион, получим распоряжение привести в исполнение смертный приговор индейцам и возвратимся обратно.
Когда солдаты сажали заключенных в фургоны для безрадостного путешествия во Флориду, Пинающая Птица гордо проезжал мимо них на прекрасном сером коне, подаренном ему полковником Маккензи. Он обратился к закованным в цепи людям с прощальной речью:
- Нах- сим, мах- ках, Нис- сис хае-о, нах- то сии Тене- ан- гоп-те, ах- ки а мии-этс, мах- тах- ах- хоист. Хау.
- Бьющая Ногой Птица сказать им, - переводил Пай- тальи: «Братья я сожалею о вашей отправке в тюрьму и я Пинающая Птица, буду просить о вашем освобождении Небеса и Белого Отца. Хау».
Из стоящего недалеко от Пинающей Птицы фургона, встал Небесный Ходок и зловеще выкрикнул прямо в лицо Пинающей Птице.
- Нин-Нии-хо-вах Тене-ан- гоп-те. Вин- нах-тан, на-о- этс-че- уч, син- но нер-куан, а-ван-нас. Хау.
Видимо, небесный Ходок сказал что-то страшное или омерзительное, потому что, реагируя на его слова, конь под Пинающей Птицей вздыбился, заржал и сбросил вождя на землю.
Слушавшие речь Небесного Ходока соплеменники, закричали. Крики усилились. Толпа индейских женщин начинала прорывать кордон. Маккензи отдавал указания Диасу, Бент -своему комендантскому подразделению. Началась суета.
Заключенные предприняли какие-то телодвижения. Но, поняв, что они с головы до ног скованы, никаких неадекватных действий не произвели, и смиренно сидели в фургонах.
Солдаты, составляющие кордон начали стрельбу в воздух. После чего толпа успокоилась. Пинающая Птица вновь вскочил на своего коня, сделал несколько кругов перед фургоном, где находился Небесный Ходок и подъехал к полковнику Маккензи. Бент дал знак Пай-тальи перевести слова Небесного Ходока для нас.
- Великий Маманти сказать, - запинаясь, говорил индеец: «Ты думаешь, что делаешь хорошо, Птица Бьющая Ногой. Ты остаешься свободным, большим человеком с белыми. Но ты не проживешь долго».
Потом Пай-тальи подъехал ко мне и сказал:
- Я не хочу сказать тебе, Храбрый, лживых слов. Храбрый знает много лжецов. Бьющая Ногой Птица стал значимым человеком среди кайова не во времена славы нашего народа. Обстоятельства и белые люди сделали его таковым, а не совет племени.
Когда все были готовы к отправке, фургоны с заключенными выстроились в походную колонну, кавалеристы заняли свои места по обе стороны обоза, я отлучился, что бы навестить майора Саливана.
Саливан пришел в себя и слегка улыбнулся, когда я присел рядом с ним на кровать.
- Вот и все, - сказал он. - Мне жаль, что так получилось Пратт. Спасибо вам за все. Вы мне нравитесь, лейтенант. Я был не прав. У вас большое будущее дружище. Вы на правильном пути.
- Что вы, сэр, - дрожащим голосом произнес я, - вы спасли меня тогда в прерии, я вам обязан.
- Не стоит, Пратт. Сожалею, что не познакомился с вашим отцом.
- Не беда, майор, - сказал я умиротворенно, - все впереди.
- Разыщи меня, Пратт, когда вернешься. Обязательно разыщи.
Мы по-дружески обнялись. Я пожелал Саливану скорейшего выздоровления и направился к выходу.
- А кто тот индеец, что меня оперировал? - быстро спросил Саливан.
Я опустил голову и через плечо ответил:
- «Вонючка» - старик кайова. Помните по дороге в форт мы с вами встретили его со старухой. Старуху и их внучку убили наши кавалеристы, когда они защищали вас раненого.
- Не может быть! - протяжно, слегка шевеля губами, произнес Саливан и закрыл глаза.
- Прощайте, сэр, мне пора.
Я вышел, вскочил на лошадь, и направился к обозу с заключенными.
- Где вас носит, лейтенант, - злобно гаркнул Диас, - Горнист, труби: «выступаем».
Колонна двинулась в направлении железнодорожной станции. Позади, в густой дорожной пыли оставался мерцающий силуэт Форта-Силл.
Я и капитан Диас ехали впереди обоза с заключенными. Замыкали колонну кавалеристы капитана Лироя. Десять индейских скаутов рассредоточились по всей протяженности эскорта, на случай необходимости перевода каких-то команд или просьб заключенных индейцев. Объезжая движущиеся фургоны, я высматривал в них Зото, но никак не мог разыскать его взглядом. Объезжая колонну, я обратил внимание на то, как на меня постоянно вызывающе смотрит Одинокий Волк. Небесный Ходок и еще ряд индейских воинов полулежали в фургонах с закрытыми глазами, натягивая на себя одеяла. Мне показалось, что эти индейцы не совсем здоровы. Свои подозрения насчет самочувствия индейцев я доложил Диасу.
- Не паникуйте, лейтенант. Ничего с ними не случиться, - равнодушно ответил Диас.
- Я думаю, сэр, нам необходимо принять меры по изоляции индейцев с плохим самочувствием от остальных, - настаивал я.
- Да? А не прикажете ли мне им перину постелить и устроить из этапа лазарет, - огрызался недовольно Диас.
- Сэр, угроза эпидемии на этапе чревата последствиями для всех, в том числе, и нас с вами, - настоятельно требовал я четкого указания Диаса по этому вопросу.
-Хорошо лейтенант, я прикажу сержанту Зуммеру осмотреть краснокожих перед посадкой в поезд, на станции, - согласился Диас, пришпорил лошадь и, опережая меня, направился в начало колонны.
Позади обоза послышался стремительный стук скачущих галопом лошадей. Я развернулся и остановил своего коня. В пыльной туманности, виднелась фигура всадника, вернее всадницы, мчавшейся прямо на меня и слышались возгласы гонящихся за ней трех кавалеристов Лироя. На полном скаку всадница остановила лошадь передо мной и что-то сказала на одном из индейских наречий. Она смотрела на меня, один из кавалеристов пытался стащить ее с лошади, двое других же, кружили вокруг нее.
- Прекратить! - крикнул я кавалеристам.
- Индейская шлюха из резервации сбежала, сэр. Прорвалась сквозь кордон, и.. , - докладывал сержант.
- Успокойтесь, сержант. - Тихо сказал я и взмахом руки велел подъехать к нам скаута Пай-тальи.
- Спроси ее, чего она хочет, - приказал я ему.
- Она говорит, что воины хотят пить, но из рук солдат они не возьмут воду никогда. Они лучше умрут, но из рук солдат не возьмут, - перевел слова девушки скаут.
- Так что же она предлагает, - спросил я интересуясь.
- Она просит офицера оставить ее с воинами. Она будет ухаживать за ними, давать воду и лечить. Воины не подпустят к себе белого шамана, - сказал Пай-тальи, указывая на фигуру дремлющего в седле сержанта Зуммера.
Я узнал эту девушку. Это была Обомке - жена Большого Лука и сестра Маманти (Небесного Ходока). Через Пай- тальи Обомке поведала, что Большой Лук отпустил ее, сказав, что она свободна и больше всего нужна пленным воинам. Поэтому она не может вернуться к нему в резервацию и все равно умрет, если я не разрешу ей находиться рядом с воинами.
- Что у вас здесь, лейтенант, кто это такая? - подъехав к нам, раздраженно поинтересовался Диас.
- Ее зовут Обомке. сэр, Она сестра находящегося здесь воина кайова по имени Маманти. Просит оставить ее с нами, чтобы ухаживать за пленными, нуждающимися в помощи, ибо воины с нашей стороны всякую помощь отвергнут, вплоть до приема воды и пищи, - комментировал я.
- Вот дьявол, согласен с вами лейтенант, это действительно так. И мы, заседая в штабе, этого не предусмотрели. Не возьмут они пищи и от своих соплеменников скаутов, - озабоченно согласился Диас, - ладно лейтенант определите ее потом к Зуммеру. Пусть ему помогает.
- Слушаюсь сэр, - козырнул я, приставив ладонь к виску.
Когда солнце стояло в зените, колонна прибыла к непримечательной железнодорожной станции, на которой уже ожидал подготовленный для перевозки заключенных индейцев, состав. Локомотив с погруженными на него распиленными поленьями дров, пятью вагонами для размещения заключенных и личного состава нашего эскорта, платформами для лошадей и провизии, - все это напоминало пыхтящего маленького дракона, так как машинист уже разогревал пары.
Сводные роты капитана Лироя занимали места в оцеплении по обе стороны поезда. Мои кавалеристы взялись за обследование подвижного состава. По окончании осмотра я доложил Диасу о готовности к отправке.
Недалеко от эшелона, по указанию Диаса, сержант Зуммер, два его помощника и Обомке проводили медицинский осмотр заключенных индейцев. Я обратил внимание, что краснокожие вели себя довольно таки смиренно. Они выполняли все указания Зуммера: открывали рты, снимали рубахи для внешнего осмотра, давали возможность Зуммеру проводить диагностику, путем пальпации. Зуммер с помощью Обомке, Пай-тальи и одного из скаутов команчи настоятельно уговаривали одного из воинов подчиниться и дать себя осмотреть «белому шаману». Индеец наотрез отказывался. Когда Зуммер сделал попытку взять индейца за руку, видимо послушать ритм пульса, последний, словно собака, бросился на него и укусил сержанта за щеку. Зуммер вскрикнул и отскочил от индейца. Солдаты, стоявшие рядом, ударами ружей сбили индейца на землю, успокоив его.
Я подъехал поближе. У Зуммера появилась кровь и один из его помощников начал обрабатывать рану.
- Вот собака. Укусил, дьявол. Да еще так глубоко., - возмущенно пыхтел Зуммер.
- Кто этот воин, Пай-тальи? - спросил я.
- Его имя Однокрылая Ворона - команчи, - ответил скаут.
- Почему он не дает себя осмотреть?
- Он знает, что белый шаман заберет у него защитную силу.
- Бред какой-то, сэр, - вмешался Зуммер, потирая место укуса, - у него нет этой силы. Он болен. Смотрите, красные пятна по телу. Через три дня начнут кровоточить и превратятся в струпы. Оспа, сэр. На лицо все симптомы.
«Оспы нам еще не хватало», - подумал я.
- Сержант, как скоро закончите осмотр? - обратился я к Зуммеру
- Полчаса, сэр. Если опять кто-нибудь что-нибудь мне не откусит, - удрученно сказал Зуммер и принялся снова осматривать индейцев.
- Пай-тальи, скажи Обомке, чтобы объяснила воинам. Белый шаман делает все в интересах их безопасности, - обратился я к скауту.
- Обомке просит разрешить ей призвать духов на помощь больным и защитить здоровых, после того как белый шаман закончит свою работу, - передал мне пожелания Обомке скаут.
- Нет, Пай-тальи. Мы не можем ждать долго. Передай ей, «огненный конь» должен отправлять по времени.
Индеец согласился и сообщил об этом Обомке. Действительно, индейская процедура подготовки общения с духами заняла бы много времени и я об этом знал. Поэтому не мог разрешить никаких подобных церемоний.
Обомке ничего не ответила, встала на колени, сняла с пояса висевшую шаманскую трещотку и начала произносить какие-то заклинания. Несколько воинов подхватили ее песню и повторяли за ней. Остальные отрешенно слушали, устремив взгляды к солнцу.
Окончив медицинский осмотр заключенных, Зуммер, сообщил мне и рядом стоявшему Диасу, что из осмотренных шесть человек больны. Трое, похоже, заражены туберкулезом, один оспой и у двоих просматриваются симптомы сыпного тифа.
- Целый букет, - констатировал Диас. - К концу путешествия половина будет заражена.
- Необходимо выделить отдельный вагон для больных, - утвердительно сказал я.
- Нет, лейтенант. Все индейцы поедут в одном вагоне: и больные и здоровые. Если мы начнем их отделять друг от друга, может произойти не поправимое. Поверьте мне. Я насмотрелся на хитрости краснокожих. Им ничего не стоит вызвать у себя лихорадку или еще что-нибудь. Таким образом они притупляют нашу бдительность и дальше используют ситуацию, так как им надобно, - убедительно сказал Диас.
-Простите сэр, - робко произнес Зуммер, - но они точно больны, я просто в этом уверен как врач.
-Я верю вам, Зуммер. Но на улучшение условий для больных на этапе не пойду, - отрезал Диас.
- Тогда они начнут умирать и в Форт-Марион мы привезем труппы, - также уверенно произнес я.
- Пусть умирают. Все равно умрут: не на этапе, так в форте. Третьего им не дано, - цинично и хладнокровно заявил Диас. - Честь имею. Приступайте к выдаче пайков и будем отправляться.
Интендантский взвод, прикомандированный к одной из рот капитана Лироя, организовал питание индейцев перед отправкой. Солдаты из бочки похожей на котел, разливали жижеобразную массу в деревянные плошки и Обомке подавала их заключенным. Было заметно, что Обомке бережно, милосердно относится к пленным воинам, передавая каждому пищу и воду. Ее взгляд, казалось, касался глаз каждого из воинов. Тем самым она давала понять, что они не одиноки и она также разделяет их участь. Небесный Ходок, принимая пищу от сестры, посмотрел ей в глаза и что-то сказал. Девушка улыбнулась, оглянулась по сторонам и опустила голову. Молодой кайова Зото подошел к ней, гордо, поверх головы Обомке посмотрел куда-то вдаль, равнодушно взял плошку с похлебкой, поднял руки вверх и вылил содержимое на землю. Потом индеец издал боевой клич. Несколько соплеменников подхватили его и начали улюлюкать. Безобразие прекратили ружейные выстрелы и удары прикладов солдатских ружей между лопаток Зото. Ситуация нормализовалась и я заметил, что Одинокий Волк сидевший на коленях вообще отказался от пищи и воды. Я подозвал Пай-тальи, и мы подошли к Одинокому Волку.
- Почему ты не ешь вождь? - спросил я
Скаут перевел. Одинокий Волк, глядя на меня, снизу вверх ответил:
- Я не хочу пищи бледнолицых, она отравлена.
Тогда, я подошел к котлу, взял плошку и черпак, налил
в нее похлебку и на глазах у Одиноко Волка и других краснокожих все это съел.
- Надо есть, вождь, - сказал я. - Ты нужен своему народу, а не духам смерти.
Горнист дал сигнал к отправке. По команде солдаты выстроили индейцев в колону перед входом в вагон. Каждого входящего пристегивали за одну из ног цепью к железным поручням, закрепленным по периметру вагона. Руки оставались в наручниках. Индейцам были розданы одеяла, которыми они могли укрываться или использовать как подстилку на полу вагона. Для отправления естественных надобностей в вагон поставили емкости - не большие металлические бочки. Все защитные амулеты, украшения и прочая индейская атрибутика нами были изъяты. Обомке по нашей просьбе объяснила, что личные вещи солдаты воинам вернут по прибытии на место в Форт-Марион. Несколько галлонов воды во флягах разрешалось оставлять заключенным в вагоне на маршруте. Двери вагона с заключенными индейцами наглухо заперли.
Один раз в день предписывалась остановка для проведения осмотра заключенных, приема пищи, воды и отдыха.
Гудок. поезд тронулся. Началось 24-х дневное путешествие по железной дороге в Форт-Марион, в построенную испанцами мрачную тюрьму Сент-Огестин во Флориде. Начиналась дорога слез.