Поезд на Флориду. Топор войны Гуипаго

Прошло более месяца, как мы прибыли в Сент-Огестин. Приказа о возвращении эскорта пока не было. Основные силы нашего полка были переведены на Юго-запад, где началась вторая компания против мятежных апачей- чирикахуа. Складывалось впечатление, что о нас просто забыли. Я по-прежнему не снимал с себя полномочий начальника сводных рот эскорта. Солдаты и сержанты эскорта расквартировались на территории Форта-Марион. Унтер-офицерский и офицерский состав снимал жилье в Сент-Огестине.
Я и капитан Лирой подыскали небольшую комнатку в домике, расположенном на холме с великолепным садом и видом на океан. С утра до вечера мы проводили время в форте, осматривая его бастионы, а вечером погружались в приятную атмосферу отдыха, потягивая виски и закусывая кровоточащим ростбифом с жареным картофелем на балкончике нашего уютного жилья.
Добропорядочная хозяйка дома, немолодая, но все еще привлекательная креолка с тонкой талией, шикарным бюстом и черными жгучими глазами частенько присоединялась к нам, пытаясь скрасить, как ей казалось, наше мужское одиночество. Ее расположение уловил капитан Лирой и не упускал возможности в отсутствии ревнивца мужа «оказывать помощь» нашей домоправительнице по хозяйству, частенько уединяясь с ней в персиковом саду.
Два раза в неделю я встречался с Обомке и братом Джозефом Цивингером. Последний принял паству в форте и один из немногих мог общаться с заключенными индейцами. После, того как пленников разместили по камерам цитадели я никого из них не видел и информацию получал только лишь от священника Цивингера, либо от Зуммера, если они попадали в лазарет. Сержант Зуммер в последнее время находился в подавленном состоянии. Он, по моему мнению, весьма скучал о доме и я часто заставал его за написанием писем жене.
Обомке стала похожа на наших молодых женщин и заметно преобразилась. Она носила европейскую одежду и лишь цвет ее кожи и некоторые черты лица указывали на принадлежность к коренным жителям континента. Я начинал замечать за собой, что испытываю душевную грусть, когда долго не вижу ее. При моем появлении в лазарете форта, Обомке кротко подходила ко мне и брала меня за руку, выказывая свою нежность. Потом мы направлялись в город и подолгу гуляли в прибрежной зоне, любуясь океаном. Вечером она возвращалась в форт, а я к месту своего ночлега. Далее, все повторялось. И вскоре я уже не мог смотреть на нее без волнения. Неудивительно, что нам не хотелось расставаться, когда мы, наслаждаясь красотой страны цветов, как называли Флориду, лежали в тени пальм и магнолий, устремив взоры в голубой эфир неба. Мы понимали, что пришла любовь.
Она дикарка и я цивилизованный человек не могли объясниться между собой, но наши сердца, в отличии от языков, давно уже объяснились. Меня и, по всей вероятности ее тоже, беспокоил момент расставания - время отправки обратно, в Форт-Силл. Но мы не придавали этому значения и жили сегодняшним днем.
Как-то раз, зайдя в лазарет, я обратил внимание, что Обомке сидит у кровати брата Маманти. Ощутив мои руки на своих плечах, она обернулась и посмотрела на меня полными от слез глазами.
- Умирает шаман, - молвил подошедший к нам в сопровождении тюремного врача, Зуммер.
- Вижу. Надежды никакой?
- Он и так долго держался, - сказал тюремный врач,- Крепкий организм у этого краснокожего.
- Ши-чи ка-пу лела Ма-нидо, - тихо произнесла Обомке.
Все посмотрели на нее, а потом на меня. Не знаю, как я умудрился понять о чем она говорит, но уверенно смысл сказанного Обомке передал остальным.
- Она сказала, что ему помогали духи.
- Ля ту каси-ми- пу-ктело, - продолжала Обомке.
- Он уже умер, - повторил я за ней.
Зуммер взял Маманти за руку в районе пульса, потом приставил к груди трубку и послушал сердце.
- Мне жаль шамана. Все, он ушел в свой мир духов. Туберкулез, понимаете ли. Нет у индейцев к нашим болезням иммунитета.
Тюремная похоронная команда из интендантской роты форта тело Маманти завернула в обыкновенное одеяло, привязала несколько камней и с парапета бастиона сбросила вниз, в волны Атлантического океана. При погребении в морскую пучину этого ярчайшего лидера в истории народа кайова присутствовали: я, Лирой, Зуммер и Обомке. Так хоронили всех заключенных тюрьмы Форта-Марион.
Обомке, прислонив к моей груди голову, сказала на английском: «У меня больше никого нет, только Ричард. Я должна оплакивать. Ричард должен мне разрешить».
Я ничего не сказал, только крепче обнял ее.
Через неделю тюремщики принесли в лазарет Зото. Он два дня с их слов лежал в камере и не подавал признаков жизни. Зуммер определил, что у Зото сыпной тиф.
- У него, сэр, платяные и головные вши, - объяснял Зуммер. - Они, насосавшись крови, содержащей риккетсии у больного, передают их здоровому человеку. Он заразился при расчесывании мест укусов, втирая экскременты вшей в кожу. При самом укусе вшей заражение не происходит, так как в их слюнных железах возбудитель сыпного тифа отсутствует. Восприимчивость индейцев к сыпному тифу достаточно высока.
- Он умрет? - спросил я
- Не знаю, сэр. Мы постараемся помочь ему. Я думаю, не все еще потеряно. На конъюнктиве глаз у него видны мелкие кровоизлияния. В зеве - диффузная гиперемия, на мягком небе появились точечные геморрагии. Та-ак-ак... язык сухой, не утолщен, обложен серовато-коричневым налетом, иногда с трудом высовывается. Сейчас послушаю. Ага.. наблюдается ослабление сердечных тонов, учащено дыхание, увеличена печень и селезенка. Ясно - сыпнотифозная экзантема.
Сыпь множественная, обильная. Расположена преимущественно на коже боковых поверхностей груди и живота, на сгибе рук, захватывает ладони и стопы. Будем надеяться, что его молодой организм справиться с болезнью, - подводя итог в постановке диагноза, сказал Зуммер.
Когда Зото привели в чувство, то он обнаружил, что побрит наголо. Его негодованию, рассказывал мне позднее Зуммер, не было придела.
- Представляете, сэр. - Этот дикий мальчуган, издавая боевой клич, всполошил весь лазарет. Пришлось просить охрану, чтобы его приковали наручниками. Он устроил целый поединок с охраной, прыгая как обезьяна. Сержанту разбил нос, а другому охраннику ударил между ног и откусил кусочек уха.
- Да, бойцовский дух в нем силен. Его вожди, похоже, подчинились обстоятельствам, а он нет. Пойдемте, сержант. Я взгляну на него, - говорил я, улыбаясь.
В камере за решеткой на чистом белье лежал одетый в длинную до пят хлопковую серую рубаху стриженый
худощавый краснокожий юноша. Посмотрев на меня, он сказал:
- Зото приветствует тебя, Храбрый.
- Как ты себя чувствуешь, Сын Волка, - улыбаясь, сказал я.
- Зото не умрет. Зото будет сражаться. Зачем белые шаманы отняли у Зото силу.
- Наоборот, они вернули тебе ее. В твоих волосах жила болезнь и поэтому их необходимо было срезать и сжечь.
- Зото теперь похож на осейджа. Враги кайова осейджи брили головы.
- Не расстраивайся, - успокоил я его. - Скоро у тебя отрастут волосы, и ты снова будешь похож на кайова.
- Поправляйся, Сын Волка, - сказал я ему и положил рядом большущий ананас. Потом обратившись к Зуммеру, сказал тому на ухо. - Не говорите сержант никому о том, что я буду носить Зото фрукты.
- Что вы, сэр. Благороднейший вы человек, у вас большое сердце. Как можно, сэр.
Навестив Зото, повидавшись с Обомке, я направился в город в маленький уютный домик, где меня наверняка уже ждал Лирой и бокал ароматного виски.
Под утро к нам в комнату вошла хозяйка и спешно начала нас будить.
- Джентльмены, вставайте, - шептала она. - Там сержант из форта у ворот. Вас требует.
- Пусть сюда идет, - сказал заспанным голосом Лирой и лукаво бросил взгляд на креолку.
Хозяйка поторопилась пригласить в дом сержанта. Когда он вошел, мы уже поднялись и сидели на кроватях, зевая.
Он сообщил о том, что краснокожие с этапа, убив охранников, захватив их оружие, устроили перестрелку с силами форта.
От удивления у меня и Лироя глаза полезли на лоб. По дороге в форт я думал, как им это удалось. Арлингтон так хвастался уровнями охраны. С другой стороны, эта выходка индейцев у меня в душе вызывала восхищение. «Бесспорно, бойцы! Несгибаемые»! - вертелось у меня в голове.
Мы прибыли в форт, когда бой был в самом разгаре. За баррикадами во дворе форта присели солдаты Арлингтона. Со стороны башен по ним прицельный огонь вели бунтари. Лирой направился поднимать в ружье наших кавалеристов, так как Арлингтон не мог им отдать соответствующий приказ без моего разрешения.
- Наконец-то, Пратт, - взволновано гаркнул комендант, когда я присел рядом с ним в укрытии. Шесть человек ваших подопечных вырвались из камер.
- Не могу согласиться, сэр, но они более месяца как ваши подопечные, - парировал я.
- Не цепляйтесь к словам, лейтенант, а лучше помогите подавить мятеж.
- А кто, неизвестно? - спросил я.
- Дьявол их разберет, - ответил комендант.
Сидя в укрытии, мы не знали, кто из заключенных против нас сражается. Знали только то, что тюремная охрана понесла потери. А дело было так.
Вождь кайова, заключенный WR-251 - Одинокий Волк, в течение нескольких дней отказывался принимать пищу и выходить на прогулку. Раздраженный охранник пытался убедить Гуипаго в том, что в случае продолжения голодовки, индейца начнут кормить насильно, и видимо его доводы вызвали соответствующую реакцию у великого вождя кайова. Дверь в камеру, беспечный охранник, когда вошел к заключенному WR-251 не закрыл, чем индеец и воспользовался. Мгновенно в руках у вождя возник нож, которым
Гуипаго поразил охранника, завладев его оружием и ключами от кандалов.
Появление ножа у Одиноко Волка факт неоспоримый и не доказанный. Этот старый трюк воины кайова проделывали в ситуации, когда они оказывались плененными. Точно также напал на конвоиров вождь кайова Сатанк, по свидетельству современников, выплюнув нож изо рта.
Далее, Одинокий Волк убил еще несколько охранников, застрелив их в казематах и отворил первые попавшиеся ему на пути камеры. К нему присоединились сообщники и кто бы вы думали, уважаемый читатель? Кайова Пай- тальи - бывший скаут кавалерии, Нет Мокасин - один из военных лидеров кайова и хранитель тайме (священного талисмана этого племени), шайен Бешеный Мул - шаман и военный лидер, один из вождей арапахо Бизоний Рог и военный вождь команчи - Разящая Стрела.
Шестеро мятежников молниеносно, с быстротой присущей индейцам равнин захватили один из охраняемых бастионов. Кроме убитых пленили шесть офицеров. У оказавших им сопротивление тюремщиков сняли скальпы и сбросили их с башни для устрашения солдат комендантской роты.
Личный состав вверенного мне эскорта приступил к захвату бастиона. Солдаты комендантской роты выполняли функции огневого прикрытия.
Я и десять кавалеристов моей роты начали подниматься по парапету к башне, где засели индейцы. Лирой со своими людьми заходил с противоположного входа.
Несколько наших попыток прорваться вовнутрь бастиона не увенчались успехом. Группа Одинокого Волка дралась с отчаянием обреченных. Наши потери составили - несколько человек убитыми и одного раненого.
- Все! Лирой, заканчиваем бойню, - сказал я, отдышавшись, - Люди дороже.
- Правильно Пратт, - поддержал меня капитан. - Что предлагаете лейтенант.
- Я сейчас выхожу с белым флагом, без оружия. Индейцы увидят меня. Они думают, что сражаются с солдатами форта. Понимаете, Лирой. По их мнению, мы с вами давно уже убыли. Они же не знают, что мы еще здесь, в форте. Поэтому увидят меня и пойдут на переговоры.
- Ох, рискуете вы, Пратт, ох рискуете, - лепетал Лирой, выдыхая слова.
Я вышел под огнем в направлении бойниц бастиона. Пули свистели у меня над головой и вонзались в землю под ногами. Моя уловка сработала. Индейцы прекратили огонь.
Я достал из-за пояса перчатку и начал ей размахивать.
- Не дурите, лейтенант! - Кричал мне в спину комендант. - Назад! В укрытие!
Потом, кто-то из индейцев опять выстрелил мне под ноги.
- Я вижу тебя, Храбрый, - крикнул с башни знакомый мне голос. - Чего ты хочешь?
- Приветствую тебя, Сын Солнца, - ответил я, узнав голос Пай-тальи. - Я хочу говорить с вами.
- Что вы, белые, можете сказать нам сейчас? Сложить оружие? Нет - ответим мы. Мы хотим умереть с оружием в руках. Ты забыл. Мы воины. Этот каменный мешок нас убьет медленно. Мы не хотим умирать от удушья. Лучше от ваших пуль и в бою.
- С кем твое сердце, Пай-тальи? - крикнул я.
- Хотя со мной вы поступили плохо, но я жил в надежде до приезда сюда. У меня не два сердца... Одно. Оно с ними. Теперь вы хотите, чтобы мы сдались. Мой стыд велик, как земля. Однако я делал то, что предлагали мне ваши вожди и я считал вас друзьями. Однажды я думал, что я единственный человек, который остался другом белых людей. Но после того, как они пришли и опустошили наши дома, забрали наших лошадей и все имущество, а потом посадили меня на «огненного коня», как преступника, мне трудно больше верить белым людям.
- Мир несправедлив Сын Солнца, я ничего не могу с эти поделать.
- Несправедливы вы, белые собаки. А мир совершенен, ибо он создание Великого Духа.
Я не заметил, как рядом со мной оказался брат Цивингер с большим серебряным крестом в руках и Библией.
- Куда вы, брат Джозеф. Умоляю, уйдите, - волнуясь за проповедника, говорил я.
- Не волнуйтесь, молодой человек. Я только поговорю с ними. Они не станут стрелять в крест. Вот увидите.
- Чего хочет человек вашего Бога, - крикнул Пай-тальи.
- Не я хочу, а Господь хочет остановить кровопролитие, - сказал величаво проповедник.
Последовало некоторое молчание. Потом из-за бойницы вышел Одинокий Волк и поднял вверх руку в знак того, что он желает говорить.
- Не стрелять! - командовал я. Мою команду продублировал Арлингтон.
- Ваши мудрецы называются Отцами, начал говорить Гуипаго на хорошем английском языке, продолжая меня удивлять. - И они соответствуют этому качеству? Вы называете себя христианами? Религия того, кого вы зовете Спасителем, вдохновляет ваш дух и направляет ваши действия? Конечно, нет. О нем написано, что он и мухи не обидел. Перестаньте тогда называть себя христианами, чтобы не показывать всему миру свое лицемерие.
Перестаньте также называть нас дикарями. Вы в десять раз более жестоки, чем мы. Ни один из нас не желает получить за свою храбрость и достойный поступок ничего, кроме сознания, что он служит своему народу. Я не кланяюсь никому, потому что я признан вождем среди моих людей. Брат, - обратился Одинокий Волк к отцу Цивингеру, - ты говоришь, что есть только один способ поклоняться и служить Великому Духу? Если существует только одна религия, почему вы, белые люди, так расходитесь во мнениях о ней? Почему все вы не согласны, если все можете читать одну и ту же Книгу?
- Великий Гуипаго говорит истинно, - отвечал Цивингер. Но вождь должен знать, что религия белого человека - это путь спасения через смирение и покаяние. Да, белый человек жесток. Да, белый человек лицемерен. Да, многие люди называют себя христианами, а на самом деле таковыми не являются. Исправить это призвана наша церковь, с помощью священнослужителей, которых мы называем отцами и пастырями.
- Тогда, почему вы, белые отцы, говорящие с вашим Богом всегда пытались заставить индейцев отказаться от их жизни и жить как белые люди, заниматься фермерством, много работать и поступать, как белые поступают? Вы же видели, что мы не умеем этого делать и более того не хотим... Если бы индейцы попытались заставить белых жить как они, белые сопротивлялись бы? То же самое происходит сейчас с нами. Мы сражаемся.
- Кровопролитие Великий Гуипаго, никогда не будет одобрено ни нашим Спасителем, ни Великим Духом вашего народа. Оно бессмысленно. Лягушка не выпивает пруд в котором живет. Выша земля - это ваша земля и вы должны научиться жить на ней с белым человеком. Так угодно Богу.
- Наша земля вся для нас... Я скажу тебе одну из вещей, которую мы помним о нашей земле. Мы помним, что наши деды заплатили за нее своими жизнями. Когда последний красный человек со своей девственной природой исчезнет и его память останется лишь тенью от облака, плывущего над прерией, будут ли все еще здесь эти берега и леса? Останутся ли здесь духи моего народа? Земля, на которой мы стоим - священная земля. Это кровь наших предков. Мы научились быть терпеливыми наблюдателями, подобно сове. Мы научились уму от вороны и смелости от сойки, которая нападет на сову, большую ее в десять раз, чтобы выгнать со своей территории. Но всех их превосходит синица из-за ее неукротимого духа. Мы бедны, но мы свободны. Ни один белый не направляет наши шаги. Если мы должны умереть, мы умрем, защищая наши права.
Одинокий Волк поднял ружье и медленно начал двигаться прямо на шеренгу солдат. Вслед за ним из укрытия с ружьями наизготовку вышли: Нет Мокасин, Разящая Стрела, Пай-тальи, Бешеный Мул и Бизоний Рог. Индейцы выстроились в ряд и гордо шествовали навстречу своей смерти. Арестантские робы развевались на них словно балахоны. Черные как смоль волосы падали на их скуластые бронзовые лица. Они смотрели на прицеливавшихся в них солдат постепенно приподнимая оружие, готовые мгновенно разрядить его. И вот это мгновение. Индейцы словно по команде вскинули ружья. Залп. Еще залп. и тела пятерых краснокожих рухнули наземь, словно подкошенные. Не упал только один - шайен Бешеный Мул. Он стоял и смотрел на десятки солдатских ружей, направленных на него.
Бешеный Мул, медленно снял верхнюю часть робы и обнажил свое точеное худощавое тело. Потом он крикнул: «Хи-й-я! Хи-й-я!» - и снова вскинул ружье, вызывая огонь на себя. Град пуль, выпущенных в него просвистели мимо. Изумленные солдаты вновь перезарядили ружья и дали следующий залп. Результат был тот же - Бешеный Мул стоял, как ни в чем не бывало.
«Прекратить огонь, - поступила команда Арлингтона. - Взять его, быстро».
Шесть человек направились бегом к стоящему индейцу.
На подходе индеец выставил перед собой руки, предлагая солдатам остановиться. Бешеный Мул, снял с одной ноги ботинок и демонстративно высыпал из него жменю пуль. Тоже он проделал с другим ботинком, высыпав не меньше пуль.
«Теперь делайте со мной, что хотите», - сказал Бешеный Мул и протянул солдатам руки.
Его заковали в кандалы и увели в камеру. Я подошел к остальным лежащим индейцам. Четверо из них были мертвы. Пай-тальи крепко сжимал винчестер. Его стеклянный взгляд был устремлен к солнцу. Солдаты подняли Одинокого Волка.
- Дышит, сэр, - обратился кто-то из солдат ко мне.
- Немедленно в лазарет его, - распорядился Арлингтон.
Одиноко Волка унесли, а я стоял вместе с братом
Цивингером и смотрел на трупы павших индейцев, которых заворачивали в мешковину для последующего предания их тел волнам океана.
Я восхищался волей этих людей и их непримиримым мятежным духом. Любой из нас уже давно сдался бы на милость судьбе и обстоятельствам. А они нет - продолжали сражаться. Как я хотел быть в ту минуту похожим на кого-либо из этих вождей!
- Нет, но вы видели Пратт, каковы черти. Это скажу я вам не семинолы. - Не менее чем я, восхищался Арлингтон. А как он это сделал, что ни одна пуля в него не попала?
- Они прерийники, сэр, - не глядя на коменданта, тихо молвил я.
- Как вы сказали, лейтенант?
- Индейцы прерий говорю. Великих Равнин. И этим все сказано.
- Ах, да. Ах, да, может быть, - сказал Арлингтон, - пойдемте Пратт обсудим и выпьем крепкого кофе. Может быть и виски. Право вы заслужили милейший. Идемте. - И комендант похлопал меня по плечу.
- У них не было боеприпасов, - сказал один из солдат, собиравший ружья индейцев. Они блефовали, сэр, вскинули винтовки, а патронники пусты.
- Искали смерть и нашли ее, - пробубнил я себе под нос и пошел вслед за Арлингтоном.
К вечеру я встретился с Зуммером. Он поведал мне, что Одинокий Волк в полном сознании, пуля прошла на вылет на несколько дюймов выше сердечной мышцы. Вождь находится под усиленной охраной и кроме Обомке к себе никого из персонала лазарета не подпускает. Это понятно. Обомке была сестрой его соратника и друга - великого воина и шамана Маманти.
Обомке говорила мне позже, что Одинокий Волк давно ищет смерти. Он десятки раз бросал ей вызов. Но она как трус, словно робкая невеста отказывалась встретиться с ним. И на сей раз она не приняла его.
Шли дни.Арлингтон сделал подробный отчет о происшествии в форте. Мы ждали реакции командования.
Я навещал Зото, когда мне доложили, чтобы я явился к коменданту.
-Обрадовать вас, Пратт? - игриво спросил комендант.
-Попробуйте. - равнодушно сказал я.
- Меня понизили в звании.
- Поздравляю вас э...
- Майор, лейтенант. Майор Арлингтон.
- И все, сэр? - также равнодушно с ехидцей продолжал я. - Вы переживаете? Платочек дать слезки утереть?
- Прекратите паясничать, Пратт, - обиженно сказал майор Арлингтон.
-А вы чего ожидали? - повышая голос начал я. - «Пурпурное Сердце» на грудь. Радуйтесь, что вас оставили служить в краю магнолий, где плещет море.
- Эти бараны в Вашингтоне, - негодовал Арлингтон, - Что они понимают вообще. Я тридцать лет в армии. Я с самим генералом Робертом Ли плечом к плечу сражался в гражданскую. Да у меня наград, что в жмене песка, а ранений и того больше. Как он посмел (главнокомандующий Шерман) меня героя гражданской. в майоры произвести!
- Что характерно сэр, вы ничего не сможете сейчас изменить, - цинично заявил я. - Стоит ли убиваться?
- Вы правы, лейтенант. Изменять будете вы.
- То, есть? - не понимал я.
- Вот читайте, - и Арлингтон протянул мне телеграмму.
Командование сводными ротами 4-гокавалерийско-
го полка дислоцирующимися в Сент-Огестине передавалось капитану Лирою, которому предписывалось в течение суток подготовить личный состав к отправке эшелоном обратно в Форт-Силл. Я же назначался начальником тюрьмы Форт-Марион. «Первый лейтенант 4-го кавалерийского полка армии США Ричард Г. Пратт назначается начальником тюрьмы Форт-Марион сроком на три года. Главнокомандующий Уильям Текумсе Шерман. 3 июля 1875 года». - гласил приказ.
Смертная казнь военнопленных индейцев заменялась трехлетним заключением в Форте-Марион, так как власти опасались взрыва восстаний в резервациях. По этой же причине, учитывая авторитет оставшихся в живых бунтовщиков, Бешеного Мула и Одинокого Волка, правительство не осмелилось приговорить даже их к смертной казни через повешение. Гибель 12 человек солдат от рук взбунтовавшихся вождей, списывалась на потери в войне против индейцев.
-Теперь я ваш непосредственный начальник, Пратт, - сказал улыбающийся Арлингтон. - Когда будете принимать хозяйство?
Стояла невыносимая жара, когда я прощался с личным составом сводных рот 4-го кавалерийского полка. Перед строем я поблагодарил всех за добросовестное несение службы и пожелал доброго пути.
- Прощайте Пратт, - пожимая, мне руку сказал Лирой. За короткое время мы многое пережили. Вы настоящий.
Это не комплимент, не обольщайтесь. Сочтите мои слова за слова вашего друга. Не забывайте меня.
- Спасибо, Лирой. Вы мне здорово помогли. Удачи вам. Я также считаю себя вашим другом.
- Хочу пожелать вам счастья, сэр, - сказал подкравшийся с боку Зуммер. - Только не поступайте не порядочно с индейской девушкой, она любит вас. На английском почти научилась говорить.
- Благодарю вас, сержант. Обязательно учту ваши пожелания. Желаю вам приобрести мануфактуру, - сказал я, обнимая старика.
Поезд из Флориды тронулся на Запад, туда, где время от времени еще заявляла о себе война с индейцами. Увижу ли я этих людей когда-нибудь? Кто знает?