Поезд на Флориду. Последний всплеск

1923 год. Я, бригадный генерал Ричард Генри Пратт, бывший управляющий индейской школы в Карлайле. После двадцати пяти лет службы управляющим данного учреждения в 1904 году получил отставку и переселился в Рочестер штат Нью-Йорк, где большую часть времени провожу в кругу своей семьи, теша себя воспоминаниями о прошлом.
Моя жена Анна, по-прежнему жива и здорова, чего нельзя сказать обо мне. Анна пичкает меня индейскими снадобьями, предпочитая их медицинским препаратам. Но хотя из меня уже и сыплется труха, я чувствую себя довольно таки сносно и стараюсь делать кое-какие записи о событиях, свидетелем которых я был, о людях которых я знал и видел.
Меня часто навещают многие из выпускников индейской школы. Всех их я считаю своими детьми. Многие из них достигли высокого положения в мире белых людей.
Например, Артур Чизхолм (Зото), известный в США художник и профессор антропологии Смитсоновского университета, никогда свирепый воины кайова отряда Большого Лука.
В тот год, когда я получил отставку, вместе с Анной мы отправились в Оклахому, где навещали нашего выпускника Германа Леманна (Монтечена), ребенком похищенного апачами и прожившего долгое время среди команчей. Власти признали Германа Леманна «белым пленником», которого команчи обязаны были выдать. В мае 1878 г. Герман воссоединился со своей белой семьей, которая восемь лет считала его погибшим.
Первое время он шокировал домашних тем, что отказывался, есть свинину, спать в кровати, а гостей часто встречал в индейском наряде, перьях и боевой раскраске. Его брату Вилли с трудом удавалось удерживать Германа от кражи телят, свиней и лошадей с соседних ферм. Затем, родители, узнав об открытии индейской школы в Карлайле, направили его туда. Он вновь выучил немецкий и английский, сменил много разных профессий. Хотя цивилизованный мир так и не стал для Германа родным, он нашел свое место среди белых, а простота в общении и чувство юмора снискали ему множество приятелей. Он дважды вступал в брак, первый был несчастливым, а от второго родилось два сына и три дочери. С другой стороны, как член племени команчей, Герман получил от правительства США участок земли в Оклахоме и стал фермером. Значительную часть времени он проводил в резервации кайова-команчей со своими краснокожими братьями. В родном графстве Герман пользовался широкой известностью.
Время от времени он выступал на различных праздниках, поражая зрителей своим мастерством в обращении с конем, луком и лассо.
Там же, в Оклахоме, по просьбе Анны мы посетили резервацию кайова, где она повстречалась со своими родственниками. Конечно же, спустя столько лет никто из сородичей не узнал в светской даме шаманку Обомке - сестру великого Маманти. Сколько выплакала Анна слез, лучше бы я тогда не брал ее с собой в этот вояж. Примечательно то, что в этих краях мы заехали в небольшой протестантский храм, который посещали родственники Анны и повстречали там диакона. Кого бы вы думали?
Бывший муж Анны, Большое Дерево, встретил нас дружелюбно. Анна смотрела на него, а он не сводил с нее глаз. Я стоял рядом в форме бригадного генерала.
- Как твоя нога, не болит? - спросил он на хорошем английском.
-Это мой муж, Ричард, - представила меня Анна.
- Я думал ты давно умерла, - сказал диакон, - какая Вы миссис..!
- Извините, сэр, - сказал диакон, - обращаясь ко мне, я не знал.
Мы долго разговаривали. Большое Дерево (христианское имя Бойд Бигтри), рассказал нам, что после освобождения из тюрьмы Форта-Силл в 1875 году собрал родовую группу и основал собственный лагерь на прекрасной земле неподалеку от ручья Дождливой Горы. В этом месте много лет тому назад стоял лагерь вождя кайова Человека- Острова.
«В эту страну холмов и гранитных скал гор Уишита, - рассказывал Бойд, - пришли баптисты и основали миссию недалеко от места кровавого нападения осейджей. И я - Большое Дерево, который некогда сидел на совете с вождями кайова, который мог стать верховным вождем, сделался проповедником и учителем воскресной школы в баптистской церкви в этих местах».
Бойд рассказал нам, что его соратник по сопротивлению Белый Медведь (Сатанта), с которым он сидел в тюрьме Хантсвилла, находясь в подавленном состоянии, покончил с собой в октябре 1878 года, выпрыгнув вниз головой с балкона второго этажа этой тюрьмы. Хотя кайова считают, что Сатанту просто убили по приказу, боясь его авторитета среди индейцев.
Вернувшийся в резервацию в мае 1878 года Одинокий Волк, умер через год после возвращения. «Заключение подорвало его здоровье, - говорил Бойд, - место Гуипаго занял Мэймэдей, его приемный сын, которому он перед смертью передал свое имя».
- Простите мистер, Бигтри, - сказал я, - а, что произошло с Большим Луком?
- Может быть, вашей жене будет неприятно это слышать мистер Пратт, - смущенно говорил Бойд, - но ее бывший муж Зипкийа, не понес наказания. После смерти Пинающей Птицы он считался верховным вождем кайова. Но после того как я вышел из тюрьмы Форта-Силл, Большой Лук сложил полномочия вождя и пошел служить в форт скаутом кавалерии. Майор Бент его очень ценил. Четыре года назад Зипкийа умер от кори. Его жены долго скорбели.
На прощание шестидесяти семилетний Бойд Бигтри передал мне что-то наподобие хроники народа кайова - рисунки, на которых фиксировались наиболее важные события в жизни этого народа.
«В истории народа кайова были как хорошие, так и плохие времена, - отметил мистер Бигтри, - но они всегда хотели сохранить свое прошлое для последующих поколений. Рисунки еще были начаты в 1833 году Маленькой Горой (Дохасан), когда он стал верховным вождем. После его смерти в 1866 году эти записи были продолжены его племянником».
Я, бережно взял реликвию и развернул ее. Рисунки начинались с левого угла и завершались в центре и были составлены в форме спирали. Каждый год, изображался двумя рисунками, один из которых повествовал о летнем событии, другой о зимнем. Зимнее событие располагалось над черной линией, символизирующей смерть травы. Летнее событие обычно отображалось рисунком священной палатки, в которой ежегодно проводился Танец Солнца. Некоторые рисунки рассказывают о жизни хроникера, но большинство из них отражает знаменательные события всего племени - победу над врагом или смерть вождя. Во время долгих зимних ночей хроникер мог сказать другому человеку: «Приходи покурить». Трубка шла по кругу, и затем каждый воин рассказывал подробно о том важном, что, по его мнению, могло быть зафиксировано хроникером для истории. В этой хронике постоянно отражался Танец Солнца. Его отсутствие в изображениях автора резервационного периода хроники свидетельствует о жестоком ударе в жизни племени. В 1892 году племянник Дохасана передал хронику одному офицеру 4 -го кавалерийского полка, подавлявше-
го восстание в резервации кайова. Последний, став баптистом, познакомился с Бойдом Бигтри и передал хронику ему, чтобы сохранить память о былых днях народа кайова.
Бойд Бигтри проводил нас до железнодорожной станции, той самой, откуда мы почти сорок лет назад в составе сводных рот 4-го кавалерийского полка отправлялись с этапом на Флориду.
Вернувшись домой, в Рочестер, я как-то прогуливался по городу и забрел в одну захудалую антикварную лавку, там, в качестве экспоната выставлялось мумифицированное чучело человека с обожженной частью лица. Хозяин магазина, удовлетворяя мой интерес, сообщил, что этот чучело знаменитого охотника за головами Джона Хэкса, принадлежащее ранее одному из ныне покойных коллекционеров, родственники которого выставили его на продажу.
- Джона Хэкса убили в одном из баров, когда он играл там, в карты, - рассказывал хозяин магазина. Это был не честный поединок. Ему выстрелили в спину из дробовика. Друзья Хэкса отнесли его тело жене, сожалея о смерти.
Она же сказала им: «Не вините себя. В смерти Джона нет вашей вины. Люди подобные Джону Хэксу сами выбирают время своей смерти, наверное, где-то глубоко внутри они желают этого». Говорят, что тело Хэкса незадолго до похорон выкрали злоумышленники, мумифицировали его и сделали чучело для шоу «Дикий Запад». Когда этот цирк развалился, чучело продали коллекционеру, сейчас оно здесь сэр. Желаете купить?
- Нет, не желаю! - резко ответил я. - На вашем месте я бы посоветовал родственникам «коллекционера» предать тело земле. Мерзкие вы люди. Из всего делаете деньги.
- Сэр, ваши замечания неуместны, это торговля.
Я развернулся, и ничего не ответив антикварщику, вышел, направляясь своею дорогой.
Предаваясь воспоминаниям о своем героическом прошлом, меня не покидала мысль о встрече с Мэтью Саливаном. До того момента, поверите ли вы мне уважаемый читатель, я так и не сделал ни одной попытки разыскать его.
В 1889 году я выезжал в резервацию индейцев сиу в штате Монтана для сбора материала о детях племени - выпускниках школы в Карлайле, их социальной обустроенности. В такого рода поездки по всей стране, мне приходилось отправляться на протяжении всей службы в должности управляющего индейской школой.
Беседуя с вождем сиу в резервации Стандинг Рок, я узнал, что неподалеку живет человек, который служил ранее офицером в 7-ом кавалерийском полку под началом самого Д. Кастера.
Мне открыла дверь молодая особа. Я представился и пояснил, что хотел бы поговорить с мистером Рино. Женщина пригласила меня в комнату, где за столом сидел мужчина моих лет, быть может, немного старше.
- Я - Рино, что вам угодно, мистер? - сказал он хриплым голосом.
- Здравствуйте майор, - тихо произнес я, - мое имя Пратт, Ричард Пратт. В 1874 я командовал ротой кавалеристов в 7-м полку, в котором имел честь служить вместе с вами.
- Глазам своим не верю, - произнес Рино, заикаясь, - Вы - полковник (тогда я был в звании полковника). Кто бы мог подумать.
Майор Рино в то лихое время являлся заместителем командира полка, которым командовал Д. Кастер.
Вспоминая службу, Рино рассказал мне о битве пяти рот полка во главе с Кастером у Черных Холмом в 1876 году, когда объединенные силу индейцев сиу и шайенов в количестве пяти тысяч, уничтожили эти роты, взяв их в кольцо, расстреляв из ружей и луков.
- Кастер никогда никого не слушал, он был упрямым как баран, жаждал почестей любой ценой и только. Он погубил людей из-за своего упрямства, - рассказывал Рино, предавшись воспоминаниям.
Знаете Пратт, Кастер вовсе не герой, его таким сделали газетчики, потому что никто не хочет признать, что воины вождя Сидящего Быка надрали нам задницы.
- Мистер Рино, вы ничего не слышали о майоре Мэтью Саливане, который.
- Который был переведен в 5-й кавалерийский, за то, что едва не набил Кастеру фэйс?
- Да именно, - сказал я в надежде услышать хотя бы что-то о судьбе Саливана.
-Так он к нам вернулся, после ранения у Форта-Силл. У него был могущественный покровитель, еще с гражданской, сам генерал армий Шерман.
- Да, я знаю. - нетерпеливо сказал я. - А где он сейчас? Может, что-нибудь слышали?
- Да погиб он. Прямо там и погиб. С Кастером, в бою у Литлл-Биг-Хорн. Все пять рот полегли. 265 человек убитыми и 52 ранеными. Саливан видимо закрывал своим телом Кастера. Две сквозные пули прошли через него, и попали в командира. Я опрашивал впоследствии индейцев сиу в их резервации, которые участвовали в той резне. Они рассказывали, что Кастер не был последним воином, стоящим с дымящимся стволом, как о нем писали газетчики и историки. Последним был майор, по их описанию похожий на Саливана. Краснокожие говорили, что он еще отстреливался, когда все уже перестали это делать. Одной рукой, если верить индейцам, Саливан держал раненого Кастера, а другой вел огонь из револьвера.
Меня же, обвинили в трусости и отправили под трибунал. Девять лет тому назад, после повторного слушания в трибунале, уволили со службы. Вот так-то дружище, Пратт.
По дороге домой я невольно представлял картину последнего боя майора Саливана. Мне казалось, что все, о чем рассказывал мне Рино, происходило на самом деле. В необычайной храбрости майора Саливана я некогда убеждался лично и не капли, не сомневался, что благороднейший ненавистник индейцев Саливан, своим телом мог закрыть своего командира, к которому, как известно всегда испытывал антипатию.
Неумолимо бежит время. Словно быстротечная река пронеслись годы. Я, никогда не встречал майора Джорджа Бента, коменданта - Форта-Силл. Говорили, что он ушел в отставку после ранения в бою и подался доживать свои дни в Калифорнию.
С капитаном Лироем я вел переписку несколько лет, после того, как уехал в Пенсильванию. В одном из последних писем, он сообщал, что воюет в Аризоне с апачи-чирикахуа. Где он теперь, жив ли?
Как сложилась дальнейшая жизнь сержанта Зуммера, сбылась ли его мечта о покупке мануфактуры? Мне не известно.
Джозеф Цивингер в течение первых пяти лет после образования индейской школы, преподавал в ней богословие. Жесткость требований предъявляемых к детям индейцев в период обучения окончательно сломили его, и он покинул Карлайл, разойдясь со мной во взглядах.
«Учитель учит только тогда, когда ученик постигает. А постижение возможно лишь тогда, когда ученик позволяет себе принять обучение», - говорил он мне на прощание.
Брат Цивингер считал, что насильно нельзя прививать человеку чуждую культуру. По его мнению, таким способом не удастся спасти человека в индейце. Горячее любимый мною пастырь давно уже умер. К своему стыду я даже не знаю, где его могила.
В наследство от моего отца, мне досталось ранчо, которое я передал своему старшему сыну Генри. Он сделал из ранчо деда целый аграрный комплекс, славящийся своей продукцией на весь Техас.
Это все уважаемый читатель, что я хотел рассказать о событиях происходивших в моей жизни и о людях, которые навсегда остались в памяти. Старость подкралась ко мне совсем не заметно и с высоты прожитых лет, я не жалею ни об одном шаге, который сделал на пути служения идеалам гуманизма.