Белорусский сатанист. одним файлом

БЕЛОРУССКИЙ САТАНИСТ



[готический роман о любви. все совпадения случайны]


Глава 1.


На улице е*лись собаки. Олег проводил их ненавидящим взглядом и побежал к магазину, который закрывался ровно в двадцать три часа, то есть, ещё полторы минуты, и жрать сатанисту будет нечего.
 Проникнув в помещение, Олег пригладил жидкие, тусклые серые волосы перед стеклянной дверью. Красавец. Рост почти метр девяносто, скулы широкие, ноздри в пол-лица, узкие хитрые серые глаза, лицо в шрамах от фурункулов. Мужественная брутальная внешность. И не скажешь, что ее обладатель – пассивный гей.
 - Б**! страшный какой, - зашептались толстые продавщицы.
 Сатанист купил пачку дешёвых макарон, пластиковую полторашку «Арсенального» и рулон туалетной бумаги. На кухне завалялся плавленый сырок. П**датый выйдет ужин – всё лучше, чем вчерашние подгоревшие пельмени. Старый кот сатаниста недавно помер – можно не беспокоиться, что кто-то похитит жратву.

 Олег ссыпал макароны в кастрюлю и пое*ашил к компьютеру. Очень хотелось досрать на литпортале. Обновил страницу и увидел возмутительный пасквиль некоего Ловца Собак:

«Ахтунг! 20 фактов об ахтунге.
 Известно, что здесь пасется белорусский гей. Загадил все уже, ёпта, до всех дое**лся. Предлагаем посмотреться в зеркало».

 - Я же только что смотрелся! – рассердился Олег. Его ручные демоны Ваня и Вася подло засмеялись в углу.

«1. В ныне удаленной «Автобиографии» на сайте стихи.ру наш правдоискатель признавался, что в школе его ненавидели за высокомерие и как-то избили возле раздевалки. Одноклассников я, простите, понимаю.

 2. Отец ахтунга – алкоголик и шизофреник, хронический безработный. Брат тоже алкоголик. Мать, по словам знакомых, избаловала сынка, и он вырос эгоцентричной хабалкой.

 3. Сам ахтунг откосил от армии благодаря справке по шизе. Подозреваем, что для имитации болезни ему не потребовалось сильно напрягаться, мхехехе.

 4. Одноклассники так его достали, что он после девятого класса поступил в техникум, но и там его стали травить. Перевелся на заочку института права, чтобы меньше общаться с людьми.

 5. Дважды устраивался работать дистрибьютором, оба раза с него содрали кучу денег за якобы обучение и уволили, не заплатив. Потом работал охранником на полставки, клянчил деньги у матери и, наконец, к двадцати пяти годам, стал копирайтером и очень гордится зарплатой в восемь-десять тысяч русских рублей.

 6. Пишет плохие стихи под псевдонимами Пори Только Шнягу, Елевзад, Олег Мракофф – Избранное, Elevzad, Lordi7, De Winter etc. Врал, что состоит в Союзе Писателей Беларуси, в списках которого не значился никогда. Получил какую-то неизвестную науке литературоведения премию «Гомельская скамейка», очень этим гордился. Говорил, что скоро у него выйдет сразу две книги, но не вышло ни одной.

 7. Внешне вельми страшен: физиономия напоминает жабью, волосы рано поредели, неухоженный, плохо одевается, по свидетельствам знакомых, моется не каждый день, «потому что в квартире счётчики на воду». При этом считает себя очень красивым и любит критиковать внешность других.

 8. Не читает ничего, кроме сайта стихи.ру и комментариев на разных порталах, пишет с ошибками («переодически», «тренеровка», «перепитии»). Разбирается в сортах попсы - может долго рассказывать, какие песни Пугачёвой нравятся и почему. Дома держит ковёр.

 9. Истеричен, не может спокойно общаться – то и дело срывается на ор, обожает перебивать собеседника. Чаще всего хамит женщинам, особенно пожилым, и в сети.

 10. Имеет проблемы с гендерной идентичностью: лет в восемнадцать переодевался в женскую одежду, красился, называл себя Марленой. Написал об этом стихи, но удалил.

 11. Обладает завышенной самооценкой, не переносит критику, не учится на ошибках.

 12. Злобен и мстителен. После того, как писательница Елена Г. и гей-активист Павел С. отказались с ним общаться ввиду его хамства и скандальности, поклялся преследовать их десятилетиями, посвящает им бредовые тексты, которые вывешивает на разных сайтах и в своем ЖЖ. Шлёт письма их знакомым: «где живет Лена (Паша), напишите мне координаты, и я размещу их адреса на сайте нацистов». Обострения обычно случаются поздней осенью и после Нового года. В связи с постоянными наездами на других пользователей был неоднократно забанен, а его рецензии и комментарии удалены модераторами.

 13. Патологически лжив. «Лживость - мой основной недостаток», - признавался он в своей «Автобиографии» и при личном общении. Это подтверждают и его гомельские друзья.

14. Скуп до безобразия: может годами попрекать человека купленной на его деньги пачкой чая и полутора ложками съеденного в гостях салата.

 15. Борется со своей латентной бисексуальностью. Однажды посвятил Елене Г. стихотворение «Если б ты была мужчиной», лирический герой коего жалеет, что Елена не сделала операцию по смене пола. На литсайтах обычно примазывается к дамам бальзаковского возраста, делает комплименты, угрожает приехать в гости. В последнее время засыпает любезностями 65-летнюю Флорентину Ш.

 16. Ленив и неряшлив, см. также пункт 7. Захламляет квартиру, приглашает в этот бардак гостей и предлагает им прибраться. Носит грязные, вонючие штаны и футболки. Справляет нужду в подъездах. Когда ему указывают на недопустимость такого поведения, впадает в истерику.

 17. По вышеуказанным причинам не имеет постоянного парня. Жаловался, что его воспринимают как мальчика на одну ночь. Однажды Елена Г. и Галина Ц. из сочувствия хотели познакомить Олега с парнем, но тот взглянул на нашего гения издали, ужаснулся и сбежал.

 18. Избивал мать за то, что она не давала ему денег, в присутствии гостей. Постоянно оскорблял ее и называл «старой макакой». Гордится этим и желает «скорее подохнуть» отцу и брату.

 19. Невыносимо назойлив: подлизывается к админам порталов, которые заблокировали его, неумело льстит, пишет километры бреда в личку, потом снова срывается на трамвайное хамство. После блокировки профайла плодит новые аккаунты со скоростью света (видимо, сублимация).

 20. Мелет чепуху про свои невъе**нные магические способности. Посвятил кучу рифмованной х**ни сатане, тьме, кладбищам, вудуизму и т.д., и т.п. Пока что от «колдовства» этого «посвящённого» стало хуже только ему.

 Эпилог. Олег, желаем тебе хорошего психиатра».

 - Суки! – сатанист сжал кулаки. – Суки везде! Но я отомщу вам. Завтра же.
 Баклажка «Арсенального» одобрительно посмотрела на него, а демоны радостно зашуршали нестираной шторой.


 Глава 2.


«Как любой гений, я уже нацелился на воспоминания. Я вас всех переживу, сцуки, про всех напишу.
Пока здесь будут только краткие заметки на полях.

11.02.07.

Вася Петров приезжал ко мне, сцуко, выпил последний чай, ненавижу!

17.07.07

 Лёша Иванов, п**арас, съел не полтарелки пельменей, а целую тарелку, а я надеялся доесть за ним. Больше в дом не пущу.

05.02.08.

Работаю охранником, денег по-прежнему нет. У нас в Минске инфляция. Несмотря на это, приехала пида с Украины, врала про любовь. Когда мы пошли в магазин, насильно закинула в мою корзину пачку чая. Я безропотно заплатил. Одолжил у пиды 100 гривен, когда та попросила вернуть, заорал: уё*ывай! Скотина ни секунды не любила меня.

30.06.09.

 Аня Е*анатова одолжила мне всего 100 евро, а надо было 1000. Уродина, мразь, ничтожество, ненавижу, буду преследовать десятилетиями.

12.08.10.

 Доктор Ебуткевич вколол мне что-то в жопу, после чего я на три дня перестал ненавидеть человечество. Я знаю, пока я лежал в палате, он приходил к моей маме и дожрал ПОСЛЕДНЕЕ пирожное, которое должен был съесть я, я, я!»

 Олег подумал и добавил:
«Но главная тварь моей жизни – Елена Г. Её папа – прапорщик-насильник, а мать слушает по ночам Пугачёву. В Москве, куда Елена приехала учиться после того, как её отчислили из женского батальона города Х., она чуть не умерла от голода, но стала стриптизёршей. А потом растолстела до 80 кг, и её уволили.
 Елена умудрилась похудеть до 77 кг, но приехала ко мне в гости, втихую сточила в холодильнике все салаты и поправилась до 90 кг!
 Мне было противно смотреть на эту жирную бутчиху, и я выгнал её. Она забыла у меня дома страпон и кошелёк и вернулась за ними. Страпон я отдал, кошелёк – нет. Предательница долго рыдала у меня под дверью. После того, как я расскажу это всему интернету, её больше нигде не напечатают!»
 Мразь не замедлила с высокоинтеллектуальным ответом:

Обручённая с козлом
Ольга лает под окном 

Обручённая с козлом
Ольга лает под окном 

Обручённая с козлом
Ольга лает под окном 

Обручённая с козлом
Ольга лает под окном   
 
Стояло мрачное утро. Олег задёрнул тёмно-красную штору и попытался написать два абзаца о химической промышленности Бобруйска. Чёрта с два.
 Его отвлекал литературный портал в соседнем окне. Авторы ставили галки кому угодно, только не белорусскому сатанисту.
 Поэт не выдержал и вхуйнул на главную текст, который считал, как минимум, гениальным:

На бульвары и скверы просыплется ладан
серым пеплом змеи, наглотавшейся грязи.
ЛибидО нарасхват, а Душа – нежеланна
в этом мире ублюдков и мрази, и мрази! 

Ты простой, как над городом серая мошка,
нету повода плесть для тебя паутину,
подливать тебе крови в салат и окрошку.
Умирая, весь мир назову я «скотина».

Но и ты будешь мёртв, на работе угробясь –
сгубит вашу контору проклятье поэта,
из депо по маршруту не выйдет автобус,
и сгорит супермаркет. Но щас не об этом…

Комментаторы оживились – Олег давно их достал, а тут такой повод высказаться:
«издепопа»
«чо, так и будем его звать – Олег Издепоп»
«Издепоп – это город такой? Как Конотоп?»

Последний камент принадлежал Елене. Проклятая графоманка, невзирая на многочисленные бумажные публикации, зачем-то модерировала контркультурный сайт. Олег уронил бутерброд с килькой.
«Сука, тварь! – быстро напечатал он. – Я буду воевать против тебя. Кампания моя теперь уже точно принципиально будет продолжена. Всё заранее спланировано. Ты не уйдёшь от публичного опозоривания и потери большей части целевой аудитории читателей. Я затяну петлю у тебя на шее. Ну и, конечно, через полгодика будет долгожданный финал».
  «Ольга, не хабаль, пожалуйста, как пида на вокзале».
 «Я с тобой расправлюсь, гнида. Ахххахахаха!! Я бы запер тебя в пыточном подвале, подвесил на дыбе. Хахахахахааааааах».
 Мразь не замедлила с высокоинтеллектуальным ответом:

Обручённая с ослом
Ольга воет под окном 

Обручённая с ослом
Ольга воет под окном 

Обручённая с ослом
Ольга воет под окном 

Обручённая с ослом
Ольга воет под окном 

Сатанист выругался, в воздухе материализовался демон Вася.
- Чего надо?! – в истерике завизжал Олег. – Пользы от вас, козлов, никакой! Что вы тут обои протираете?
 Язвительно улыбаясь, демон проговорил:
- ИЗДЕПОП. ИЗДЕПОП. ИЗДЕПОП.

Олег приобрёл этих созданий в ту пору, когда ещё не послал к чёрту местную тусовочку «Дарк Дроун Беларусь».
 Один смазливый гот не дал ему в жопу. Олег очень старался – грозил, что нажалуется готской маме, писал кляузы декану готского факультета, караулил юношу у подъезда с выкидным ножом. Наконец гот взмолился:
- Отвяжись! Я подарю тебе что-то хорошее.
- Мне ничего не надо, малыш, - усмехнулся Олег, - кроме кожи с твоего афедрона. Я сделаю из неё суровую мужскую косметичку.
- Олег, не приходи ко мне больше с бутылкой чарла, и я расскажу, как добыть красивого мальчика. 
 Ощем, в тот же вечер сатанист зажёг на кухне две свечи и стал читать заклинание. Но сцуко беда – оно было на латыни, а Олег её сдал и забыл.
- Стабат сатан долороза, - бормотал он, - ла фамилья фумитоза. Аве, войд… бойд… Ладно, чёрт с ним.
 Далее надо было поссать на свечи, чтобы они погасли. В кухне воцарился чёрный п**дец. Олег нажал на выключатель.
- Выруби обратно, - велел ему некто манерным тенорком.
 Из-под стола выполз парень в мелированных кудрях и серой ночной рубашке. За ним – ещё такой же.
- Х*ясе грязь, - капризно произнёс второй.
- Двое! – обрадовался Олег, придя в себя. – И вы оба будете мне давать?
- Тебе? – фыркнул первый. – Пока ты искал выключатель, мы телепатически познакомились под столом. Его в мире Ассия зовут Ваня. А меня Вася.
 Олег плюхнулся на стул, ища глазами нож и вилку.
- Даже не надейся нас выгнать, - предупредил Ваня. – Зачем ты, лох, нассал на две свечи? Тебе сказали: надо было купить одну!   
- Я… я думал, если сразу две, то быстрее сработает.   
- Придурок, - сказал Ваня.
- Злой придурок, - сказал Вася. – Будем жрать его энергию.
- Поскольку больше тут жрать нечего, - сказал Ваня.
Демоны злорадно засмеялись и, взявшись за руки, уп***овали сквозь дверь. Всю ночь они трахались в ванной и распевали песни группы “Current 93”.

- Из депо, иждивенцы! – заорал Олег. – Из депо!.. Учитесь читать на русском литературном наречии! Ни помощи, ни поддержки.
- Почему же, - примирительно отозвался Вася, - мы отправили твоего папашу к бабе, а братца – в вытрезвитель, чтобы ты пару дней спокойно кропал свой издепоп. И где благодарность?
- Мне надо извести суку! – возопил Олег. С потолка посыпалась метафизическая чёрная пыль.
- Хорошо, Олежек, - сказал Ваня, просочившийся из вытяжки. – Но с тебя услуга. Мы наводим тебя на след Елены, и после этого ты даёшь…
 Рожа Олега расплылась в сатанинской улыбке.
- …страшную клятву не появляться дома три недели и три дня. Так надо. Если нарушишь обещание – ну, ты понял.


Глава 3.


Олег запихал в рюкзак смену белья, старый термос, нож (баллончик продолбался куда-то), блокнот с черновиками стихов и телефонами пид, презервативы и банку «Яги». Хватит на три недели и три дня. Бритвенный станок забыл, но надеялся украсть на вписке.
 «Как посредственна и скучна моя прогулка по рассветной улице, - думал Олег, плюя то вправо, то влево. – Если бы редкие прохожие уроды знали, что я иду искать знаки, что в башке у меня отныне запрятан Камертон Распознавания!»
 Сверни, приказал некто в башке.
 Олег побежал в переулок, застроенный сталинками. Там было пусто, лишь пожилая женщина в белом плаще клеила к двери подъезда объявления. Гей подкрался ближе:
 «Куплю квартиру в вашем доме. Тел. +375*******. Альбина».
 Риэлтор, мелькнуло в голове сатаниста. Как это вульгарно и пошло.
 Бабка обернулась к нему и глянула в глаза – сверху вниз. Была она среднего роста, полная, с вьющимися седыми волосами и грубыми чертами лица. Лиловая помада оттеняла блеск узких раскосых глаз.
- Скажите, пожалуйста, - смутившись, пробормотал Олег, - тут не проходили такие красивые, нестандартные юноши… вроде готов… или просто все в чёрном? Не происходило ничего… такого… сверхъестественного?
- Молодой человек, - строго ответила бабка, - вы в этом доме живёте, или у вас шизофрения в стадии сумрачного бреда? 
 Совсем не боится, тварь, подумал Олег.
- Я нормален! – рявкнул он. Дверь подъезда распахнулась, выпустив мужика с мусорным пакетом. Мужик покосился на сатаниста, но ничего не сказал.
- Просто я увлекаюсь нестандартными вещами, - продолжал Олег. – Например… - он чуть не сказал: «гей-порно» и вовремя осёкся, - поэзией, мистикой, троллингом в сети. Сегодня ко мне должен придти знак.
- Отойдёмте, - сурово сказала бабка. – Вон за те кусты.
 Сцуко, пронеслось в башке сатаниста, она хочет меня изнасиловать. А если я закричу, что гей, это может услышать гопота!
 Кароче, отход в кусты стоил герою огромных волевых усилий, за что ему надо немедленно дать медаль.
- Я поэт-мистик Альбина Шаддаева, - гордо сказала бабка. – Сегодня я видела сон: я замерзаю в сугробе при минус шестьдесят, и снежинки шуршат надо мной: «Если сегодня в шесть утра не выйдешь на улицу, это случится на самом деле». Я верю знакам. Однажды не подала неформалу на пиво, и он проклял меня – неделю меня поливали грязью на литпортале. Чтобы просто так не шляться, взяла с собой рекламу.
- Альбина, вы есть та, кого я жду! – воскликнул гей. – Мои демоны обещали помочь мне расправиться с одной тварью. Но, так как они сами твари неблагодарные, выгнали меня из квартиры на три недели и три дня. Типа, внутренний голос сам направит меня к  губителю суки.
- Давайте это обсудим в кафе, - предложила Альбина, - домой я вас повести не могу – я имею молодого мужа и внучку Тасю, которой счастлива.

- А у меня никого нет, - признался Олег в привокзальном кафе, размешивая кофе. Он беспокоился: вдруг бабка не заплатит за пирожные, которых он заказал дох**. – Воину мрака лучше быть одному. Друзья меня предали. Коза Елена сначала написала про мои стихи: «каждая строчка – шедевр», - а потом я выяснил, что она стебалась.
- Одиночество – дар неслучайный. Если вашу энергетику приворовывают в каких-либо мелких целях, бегите! 
- Как же мне найти козу? – спросил Олег. – Всё перепробовал – френдил её калининградских знакомых, льстил им, уверял в своей дружбе, рассказывал в личке небылицы про Елену, но никто не дал её адреса. А некоторые после этого приходили в её блог и надо мной смеялись. Вы вращаетесь в литературных кругах, вдруг вы её знаете?
- Нет, - сказала бабка, - я из другого круга: меня не печатают в Журнальном Зале. Впрочем, мне всегда было плевать на официоз.
- Найдите мне её! – взмолился Олег. – Спасите меня! – Официантка хмуро посмотрела на него и шепнула буфетчице: «Тьфу, альфонс ещё один».
- Найду, - хитро улыбнулась бабка. – Ты мальчик взрослый. Знаешь уже, наверно, чем надо платить.
- Нет! – Олег храбро отодвинул пирожное. – Я е** только красивых парней. 
- Да никого ты не е**шь, - ответила бабка, – я тебя насквозь вижу. Ты не ценишь в человеке духовное начало, настоящую тьму.
- На пузатых, старых, некрасивых, простите за прямоту, х** не встанет.
- Ты, - прошипела бабка, - продолжаешь свой дешёвый гон и только больше увязаешь в личной мерзости! Гомосеки – все параноики и женоненавистники, не знающие женского начала тьмы.
- Расплевалась тут, жаба паскудная! Потише мастурбируй мозг, а то задымится.
 «Ещё торгуется, дуролом, - шепнула официантка буфетчице. – С такой-то рожей!»
- Череп, что ли, твой безмозглый бейсбольной битой проломить, а? Чтобы всю дурь и злобу к женщинам из неё раз и навсегда выбить? Мужу позвоню, скажу: обижает меня педераст и коммунистический обглодок!
- Я твоему супругу скажу, что ты приставала ко мне, тварь!
- Так он и поверит.
- Поверит, - засмеялся Олег, - у тебя на лбу написано, что ты к мальчикам пристаёшь, старая б***ь с синдромом Дауна, а с х** ли я коммунист?!
- Такие огрызки Содома – всегда коммуняки!
 В кафе вошли двое ментов.
 Альбина величественно поднялась с места и подплыла к ним.
- Ко мне подсел этот парень, представился геем и хамит, - сказала она. – Сказал, женщины виноваты в том, что голубых дискриминируют.
Сержант попятился под её гипнотическим взглядом.
- Сейчас разберёмся, мадам.
- Простите, я уже ухожу. Вот моя визитка. Понадобится квартиру купить, продать – обращайтесь.
- А платить? – заорал Олег. Второй милиционер крепко взял его под руку:
- Плати сам, хлопец. А потом в отделение.

Солнце заползало всё выше по невидимой лестнице неба. Сатанист думал: когда-нибудь оно заберётся так высоко, что не удержится там и шваркнется. Весь мир сгорит, останется только…
- Пшёл вон, - лейтенант захлопнул дверь отделения.
- Вот недарэка, - сержант допил водку из грязной рюмки. – Жопа небритая, грязная, денег с собой нет, сосать не умеет.
- Тебя кто просил е***ь животное?
- Ну, б**. Я думал, раз пидарас, то чистенький, а тут не дупа, а урна.
- Надо было ему дубинку туда сунуть.
- Похеру. Всё равно теперь по всему городу от милиции шкериться будет.

Несмотря ни на что, Олег был почти доволен. Его наконец-то выебли. Задницу ломило и жгло, зато менты отмотали ему почти полметра туалетной бумаги. Могли бы, правда, сцуки, накормить.
 Куда же мне идти, прикидывал он. Посыпался мелкий дождь. Олег накинул капюшон и полюбовался в витрину магаза на свою небритую рожу.
 Минские коллеги точно не примут. Да и не помогут в ловле Елены, сволочи. Остаётся Мозырь, ехать придётся стопом.


Глава 4.


Мозырь – одна из столиц белорусской духовности. Каждый пятидесятый мозырянин, по данным Сатанбюро, следует Левым Путём. Эта статистика давно исчезла из сети, и непонятно было, кто ею занимался, но Олег всё помнил. 
 В Мозыре всего-то сто десять тысяч человек, не считая незарегистрированной деревенщины, а сатанинские тусовки – на каждом шагу.
 Малоэтажные новостройки с красными черепичными крышами приветливо улыбаются тебе, брат или сестра Левого Пути. Много зелени – она скроет тебя, когда побежишь прочь от церкви, которую разрисовал пентаграммами. 
 Рядом с Мозырем располагается Припять. Многие мечтают туда попасть.
 
Олегу это ещё предстояло.
Сначала его подсадил колхозник в кепке и два часа болтал на трасянке. Олег уснул. На развилке выполз наружу. Машины пролетали мимо мрачного парня в серой куртке и забрызганных грязью джинсах, будто на крыльях ненависти.
 Темнело. Остановилась грязная «Лада». Мордоворот за рулём ухмыльнулся, показав золотые зубы:
- Чо, не сажают, боятся?
- Да, - ответил Олег.
- Тебе, хлопец, надо кладбищенским сторожем работать, всех распугаешь, - заржал водитель и открыл дверцу.
 Олег забрался в машину, стиснув зубы. Он стерпел бы подобное от тёлки, но не от брутального жеребца. Он давно мечтал дать такому дядьке, и вот – новое разочарование. Минуты шли, в салоне играла москальская группа, х**рил дождь.
- Ты чо, язык проглотил? – наконец спросил водитель. – Скучно с тобой.
 Олег молчал. Чтобы стало чуть легче, он представил, что у Елены в жизни сплошной кошмар. Легче не стало.
- Убил, что ли, кого-нибудь? – серьёзно спросил водитель.
- Бабу убил, - неожиданно для себя произнёс ахтунг.
- Чо, реально грохнул, скрываешься теперь?
- Да. Это была подлая, неблагодарная тварь.
- Да, братан, - водитель прибавил скорость, - бабы – дуры и суки все. Раньше домой пришёл – бельё поглажено, ребёнок спит как мертвец, на плите варёных почек кастрюля, драников три сковороды. Чарло покупать не надо – сама у тёщи на даче сготовит. А сейчас! Все нахуй личности, все блять на фитнес, у хирурга блять подтянула жопу – и пошла по молодым мальчикам гулять.
 В глазах Олега засияли серые пентаграммы радости.
- Я тоже ненавижу баб, - воскликнул он. – Я гей.
Водитель резко обернулся.
- Чо, б**?! Я с петухом в одном авто сидел? Я тя уебу щас, бля.
- Но… вы же не любите  баб, - промямлил сатанист. – Как и я.
- Да кого это волнует. Люблю – не люблю, а е***ь их надо. Иначе – петух.   
 Олег затрясся мелкой дрожью.
- У меня травмат, сучёныш, - предупредил водитель. – Я за кражу, ёпта, сидел. Свернём-ка, ёпта.
- Можете делать со мной что хотите, - пробормотал Олег, - только не убивайте. Я могу отсосать.
- Вылезай, бля, печёночный сосальщик, нахуй!
 «Лада» остановилась в рощице, полной канав и пожухлой листвы.
- Мне поможет сатана, - решился на последнее средство Олег.
- Я те дам сатану, – прошипел водитель. От удара Олег полетел на землю, ткнулся мордой в лужу. Водитель пнул его тяжёлым ботинком под дых:
- Я – православный!!
 Олег попытался отползти подальше, но удар по голове вырубил его. 

После ареста товарищей члены группировки «Чёрное облако» строго конспирировались. Даже балахоны с Викернесом надевали только дома.
 А тут – пидовка из Минска, известная тем, что палит всех и вся. Свой телефон на стихире повесила, паспортное имя и адрес не знает только ленивый.
- «Дорогие товарищи, - усмехаясь, читал Андрей – для простоты и конспирации будем называть мозырян человеческими именами. – Позвольте представиться. A priori я Elevzad, в быту зовусь Олегом. Времени на сатанизм у меня какое-то время не было: я и юрист, и спортсмен, и рерайтер. Но вернулся к движу после разочарований и утрат.
 Андрея я хорошо помню. У него глаза, не станущие лгать. В них правда, горькая и мерзкая.
 Поэтому прошу вас приютить меня на несколько дней. Деньги есть на полчаса в интернет-кафе, остальное спёрли полицаи. Завтра буду в вашем крутом городе. Хочу принести любую пользу, включая интим. Извините, пишу кратко: здесь шум, наушники не дали, суки. Всё, побежал на трассу. Мой телефон…»
 Его младший брат Вадим убавил группу “Horna” и отхлебнул пива из горлышка:
- Не люблю я гомов, что ни говори. Да и е*ло у него – в натуре утопленник.
- С е*ла воду не пить. Главное, чтобы человек был поганый.
- Мобильный не отвечает, - хмыкнул Вадим. – У водителя оно, что ли, сосёт?
- А это мы щас увидим.
 У Андрея был заколдованный скайп. Заходишь туда, выбираешь в списке контактов, скажем, Олега – и появляется изображение, даже если сам Олег не сидит перед компьютером, а даёт в зад. А вот если у тебя нет скайпа, любезный читатель, тебя не увидит никакой сатанист, разве что во сне или волшебном зеркале. Но получить зеркало  более напряжно.
 Андрей прочёл краткое заклятье и вылил полбутылки в окно. Снизу донесся плеск и  невнятное восклицание – пиво то ли попало на голову прохожему, то ли скрылось в пасти тьмы. Жертва была принята, изображение загрузилось.
 Олег валялся в роще рожей книзу. Рядом лежал полупустой рюкзак.
- Может, нуегонах? – спросил Вадим.
- С чего это нах, дома сортир мыть некому... Олег! – повысил голос Андрей. – Встань и иди! Дьявол зовёт тебя.

- Иду, - прошептал поэт и с трудом оторвал задницу от канавы. Очень хотелось сдаться в травмпункт, но сатана удвоил силы гения, и вскоре Олег добрёл до дерёвни, на краю которой бабка продавала подмороженные яблоки и клюкву.
- Бабушка, - попросил он, - дай хотя бы сто тысяч. У меня дед в Мозыре умирает, я на попутках поехал, а в одной машине оказался голубой. Я отказал ему, он меня выкинул и деньги забрал.
- Ах, сука! – всполошилась старуха. – И номеров не запомнил?.. На, сынок, яблоко, на клюкву, ты голодный, поди.   
- Бабушка, - простонал Олег, - мне деньги нужны!
- Нету денег – не продалась я ещё. Вот продамся к вечеру, приходи.
 Олег готично тащился по обочине, грызя яблоко. Все бабы – сволочи, думал он. Все они как Ева – всучат тебе яблоко вместо бабла.
- Эй, пацан, залезай давай, - окликнул его из фуры мужик с москальским акцентом. – Устал, наверно, как собака?

- …будешь много трепаться, тебе крышка, ясно? – спросил Вадим. Олег мрачно озирался. На хате играл чилийский блэк. Ни Ротару послушать, ни на стихире посидеть, да ещё в душ с порога загнали. Не должны быть такими чистоплотными истинные служители зла.
Андрею было всего двадцать восемь, но разговаривал он так, будто старше Олега на все двадцать. Он не понимал, что гений рождается в возрасте трёх тысяч лет и помнит всё о любви и смерти.
- Если вы приведёте Елену, я сделаю многое, - сказал Олег.
- Мы тебя даже покормим, только пол помой, унитаз отдрай, подъезд подмети.
- Б**-а-а, а можно я лучше стихи прочитаю?
- Прочитай, - насмешливо разрешил Вадим. Олег готов был убить обоих, но нельзя было упускать второй шанс угробить Елену: третьего Люцифер мог не допустить. Ахтунг продекламировал:

Меч Дамокла висит надо мною
На правах игрока и судьи.
И опять амплуа проливное
Проявляют тупые дожди.

Не дают эту жизнь целиком мне,
Но я рогом в калитку упрусь –
Пусть меня как поэта не помнят
Ни Новинки, ни вся Беларусь!

Я взлечу на сияньи рубина,
В чёрно-белом закатном боа,
Провожаемый взглядом блондина,
Что задумчиво пил фейхоА. 

Подавитесь, скоты, быдлохлебом!
Санитары, не плачьте по мне!
Я живым буду взятый на небо –
К Сатане, к Сатане, к Сатане.

- Жидкое фейхоа – это сильно, - заметил Андрей.
- Песец какой, - сказал Вадим. – Твоя Елена такое же фейхоа пишет?
Олег подавил желание вгрызться ему в горло.
- Нет, - процедил он. – Хуже.
Андрей открыл страницу с фотографией симпатичной брюнетки и удивлённо выматерился.
- Кто тут песдел про девяносто килограммов? Ну и юмор, бля.
- Пятьдесят максимум, – сказал Вадим.
- Нет, если железо поднимает, то пятьдесят пять, пятьдесят шесть. Видно, что руки подкачанные.
- Мерзкое чудовище, - пробормотал Олег. – Я поссу на её фото.
- Да, Олег, ты увлёкся как сучечка. Экий ты нежный бисексуал.
- Иди паркет скрести, нам пора совершать МРП.

Вымыв хату, Олег грохнулся на раскладушку в кухне, а братья продолжали обсуждение.
- Судя по текстам, это сестра Левого Пути, - задумчиво сказал Андрей. – Говорит, что атеистка, но слишком хорошо знает матчасть для рядового автора. Что-то они с пидессой не поделили.
- По-моему, это фрейдизм: пида впервые влюбилась в бабу и ненавидит бабу за это, ибо подобные чувства идут вразрез с самоидентификацией.
- Да нет, всё сложнее. А ещё у этой Елены защита стоит и скайпа нет. Не вижу смысла доё**ваться.
- А я вижу. Антиклерикалы должны работать сообща. Можно обсудить совместные акции.
- Какие акции? Писатель – не акционист.
- ОК, сетевые проекты. Но сначала надо выгнать пиду.
 Братья долго перешёптывались – выставлять Олега вон, или пусть поработает. Решили подвергнуть его испытанию: выдержит – ещё неделю помоет полы, не выдержит – ко Христу домовода с такой нервной системой. 

По ночам поэт иногда любил обмазываться говном и дрочить. Не всем любовникам он открывал сию тайну. Но тут, на левой квартире, среди ночи, его внезапно охватило желание обмазаться. Олег отодрал задницу от раскладушки и сиганул в туалет. Погадил, но воду не спустил, сложил на урне одежду, вытащил из унитаза кусок, и вдруг в уборной погас свет. Олег выронил говно и громко выругался.
- Что за вонь? что за ор? – крикнул Андрей, прекрасно знавший, в чём дело.
- Я поскользнулся, ваши домовые там насрали, - завопил Олег. – И теперь я не могу открыть дверь.
- Дверь ох**нно открывается, я час назад проверял.
- Значит, это ты всё обгадил!
- Нет, Олег, просто ты любишь обмазываться говном и дрочить. Но моя трактовка Левого Пути не допускает грязищу. Это для православных юродивых. Сатанист – опрятен и чист!
 Вадим слез с кровати, бубня, что минских копрофилов домой не приглашал, что сейчас уйдёт к своей тёлке, что Христос заберёт всех минских копрофилов вместе с ментами и православными психологами, а стихоплётов – в первую очередь. В уборной вспыхнул свет. Лампочка горела не белым, а призрачно-синим огнём, иногда мигая. Внутри неё обрисовывался матовый пентакль.
 Кое-как Олег вымыл кафель, спустил воду и пошёл одеваться.
- Чтобы вычистить твою скверну, мне придётся совершить тринадцать Малых Ритуалов, - предупредил Андрей, варящий на кухне кофе.
- Лучше тринадцать раз сходи по нужде! – заорал Олег. – Все люди – подонки! Ненавижу! Ты сраное, поганое угрёбище.
- Отлично, с таким настроем ты принесёшь массу пользы тьме.
- Я тебя прибью! – Олег кинулся на мозырского авторитета, но джезва приподнялась над плитой и выплеснула кипяток ему в лицо.
- Олег, пожалуйста, приноси пользу тьме, - спокойно сказал Андрей, - но не у меня дома.
- Я теперь не найду суку! – заплакал Олег и побежал в ванную.
- После твоих выходок помогать не стану принципиально. Помоги себе сам. Иди на кладбище и нагадь на могилу священника Остогребского. Можешь там обмазаться говном и подрочить. Или нарисуй рога на стене церкви. Тогда сатана обернётся к тебе и поможет. Даже в том случае, если Елена – сестра Левого Пути. 

…- Тьфу, слава Лилит – съе*ал, - сказал Вадим и включил на полную громкость Илдъярна. Соседям было плевать – когда-то братья нарисовали на их двери невидимым мелом оглушающий гальдрастав. 


Глава 5.


Стыдно, любезный читатель, не знать Остогребского. Протоиерей Ипатий Остогребский – это белорусский Александр Мень! 
При жизни он был латентным вегетарианцем.
- Когда был хиппи-диссидентом, практиковал сыроедение, - рассказывал о. Ипатий в интервью порталу «Самаритянки.ру». – Но сейчас вынужден есть животных во всех видах и формах. Я присутствую на множестве мероприятий, где подают то гуся с яблоками, то утку, то телятину. Отказываться от мяса – значит плюнуть в лицо сёстрам во Христе, которые это готовили, моим коллегам и гостям. Я ничем не лучше какого-нибудь о. Евпатия из посёлка Ширинки и не буду возноситься над ним в гордыне своей.
 С этими словами Остогребский отрезал кусок от мясного пирога и умял за полторы секунды.
- Но ведь вам жаль животных? – робко поинтересовалась журналистка.
- Безусловно. Я встаю посреди ночи и плачу, скорбя душой по курице, которую приготовила жена. Сам никогда не готовлю, настолько мне жаль убиенную дичь. В сердце христианина должны быть боль, сострадание.
 А вот притча о битой кассирше, достойная внесения в хрестоматию.
 Приходит к Остогребскому на исповедь кассирша:
- Муж-пьяница бьёт меня.
- Терпи, дочь моя. Такова женская доля.
 Приходит кассирша через месяц:
- Муж мне ребро сломал, ползарплаты пропил.
- Терпи, дочь моя. В милицию не ходи. Подставь рёбра с другой стороны.
 Через полгода приползла кассирша на исповедь еле живая:
- Муж еду у меня отбирает, последние серьги унёс в ломбард. Помру скоро. В душе моей гнев и ненависть.
- Дочь моя! Велики страдания твои, за такое причисляют к лику святых. Радуйся и пой.
 После того, как кассирша умерла в больнице от тяжких телесных повреждений, к протоиерею пришли её соседки:
- Батюшка, почему бы вам не походатайствовать за причисление Тацяны к лику святых? Вы же обещали.
- Во-первых, - ответил Остогребский, - ничего я не обещал. Всё решает бох. Во-вторых, она кто? Настоятельница? Мужчина-священнослужитель? Она пожертвовала церкви миллион? Вам не кажется, что претендовать на звание святого при её исходных данных может только одержимый бесами эгоист? Кстати, а вы-то сюда зачем пришли – думаете, я вам денег дам или ещё чего? У вас климакс, гордыня и сребролюбие.
 Потупив взоры, женщины покинули церковь. Навсегда или нет, нам неизвестно, зато известно, что могила Остогребского в любое время года украшена цветами (а также другими проявлениями человеческой признательности, которые обсуждались в предыдущей главе).

Олег мчался на кладбище, как упоротый. Больше всего он боялся, что не удастся правильно осквернить могилу. Погадить уже погадил, да и ссать не хочется. Бродячая собака увязалась за ним, надсадно лая. Сейчас цапнет за штанину, с тоской подумал Олег, сбавляя шаг.
 А вот и кладбище. Олег с трудом перебрался через забор. Как бы сторож не вылез из своей подсобки. Но было тихо. В полутемноте нужное захоронение хрен найдёшь. Гей включил фонарик в мобильном и побрёл дальше. Собака пролезла вслед за Олегом и потрусила к асбестовому памятнику, чью витиеватую чугунную ограду украшали букеты роз и листки из блокнотов:
 «Святой Ипатий, моли Христа за нас. Хотим седьмого ребёнка, но квартиру отобрали за невыплату ипотечного кредита, Сергей и Дарья».
«Батюшка, муж очень пьёт. Про кассиршу знаю, но сил нет терпеть!!! С уважением, теплом, Арина».
 «Батюшка у меня радикулит шизофрения педикулёз».
 Олег одной рукой взялся за дверцу, а другой начал расстёгивать джинсы, но из-за куста вынырнул небольшого роста бородатый дед в чёрном плаще.
- Ты очередь занимал? – хриплым голосом осведомился он.
- Чего? – обалдел сатанист.
- Ты брал электронный талон на закрытом форуме? На сколько часов и минут?
- Чего-о?..
- Обнаглел, - недовольно произнёс дед, приближаясь. – На осквернение этой могилы люди записываются, начиная с седьмого числа, и то не каждому разрешение дают, а он припё-ёрся!
- Что за советский бюрократизм? – разозлился Олег. – Тебе, дед, самому в гроб пора, а ты оттесняешь молодёжь от духовного поиска.
- Я тебе устрою духовный поиск, - пообещал дед, и с лип посыпались жёлтые листья, на лету превращаясь в миниатюрные черепа с крыльями. Жуткая е*ань образовала вокруг гея три кольца – вокруг шеи, пояса и щиколоток. Олег не мог двинуться с места и даже не сумел обоссаться от ужаса, будто внутри него всё замёрзло и отцвело.
- Ты, угрёбище! – заорал гей. – Меня услышат. Сюда прибегут менты и посадят тебя за вандализм и попытку изнасилования великого поэта Беларуси.
- О чём ты? – улыбнулся старик, смахивая с плеча приставший череп. – Нас никто не видит и не слышит. Зря ты приехал в Мозырь, не зная, кто такой кладбищенский дед.
- Сатана! – заорал Олег. – Спаси меня!
- Размечтался, - сказал дед. – У тебя защита негодная. Вся в дырах. Наверняка однажды перед ритуалом не ел собачье мясо, а вместо неперебродившего виноградного сока купил пакетированный в супермаркете?
- Я купил шаверму в ларьке, - разрыдался Олег. «Дорогой боженька, зачем, зачем я связался с сатанизмом? – думал он. – Сатана должен любить злобных ублюдков, а меня он не любит. Неужели меня нае*али? А ты, боженька, любишь меня?» – Все знают, что её делают из собачатины.
- Значит, на этот раз тебе попалась кошатина, - невозмутимо ответил дед.
- Отпустите меня! Я должен уничтожить суку из Кёнигсберга. У меня есть шенген – родня в Таллинне живёт, - но нет денег на поезд, да и адреса не знаю. Ребята из «Чёрного облака» сказали: надо поссать на попа.
- А за что тебя отпускать? – удивился дед. – Стой как стоишь. Днём и ночью, никому не видимый, в кольце. Постепенно превратишься в скелет, но энергетика от тебя так и будет идти – отпугивать ксиан.
- Я поэт, поэт талантливый. Состоял в Союзе Писателей Беларуси, но ушёл оттуда – все там писали и читали чушь.
- Почитай, - разрешил дед и вытащил из сумки свёрток с мясом. – В принципе, - задумчиво продолжал он, - подкармливать кладбищенскую сучечку можно тобой. Ты тощий, надолго не хватит. Но всё же.
 Олег мысленно выматерился и начал читать:

Я вышел в готичном своём балахоне
В готичный ночной, пьянью засранный, двор.
Гляжу – под моим застеклённым балконом
Девица готичная ест помидор.

Глаза её, сцуко, пылали пожаром.
Спросил я её: «Скоко стоишь?» - Она
Сказала: «Тебе я всё сделаю даром», -
И рухнула враз между нами стена.

Сосед возмутился таким мезальянсом –
Ведь раньше всех женщин щетал я бедой.
Но вовсе не с бабой кружуся я в танце –
С её благородием леди пидой.

- «Ты», «я», «танцы», «балконы», - проворчал дед. – Нет ли чего более интеллектуального?
- Есть, - пробормотал Олег. Один из черепов обернулся чёрным воробьём и нагадил ему на голову. Поднять руку, чтобы вытереться, поэт не мог. Овладев собою усилием воли, он прочёл:

Вошь-проститутка

Я надену украденны берцы
и пойду погулять во дворе.
По канавам ползут иноверцы,
что бухали со мной на заре.

Пролетает е***ая утка,
в отдалении жаба поёт.
Только мысль, словно вошь-проститутка,
мне мозги непрестанно е***:

«Ты воздел белорусское знамя
на большой белорусский балкон,
почему ж ты бухаешь с жидами,
как последний российский гондон?»

- Прекрасно, - сказал дед. Он уже поссал на могилу и теперь сжигал на ней мышиные кости. Едкий дым заползал в широкие ноздри поэта, но тот не мог даже чихнуть. – Давай познакомимся: меня зовут Иосиф Самойлович. Одним словом, стоять тебе здесь до прихода…
- Дед, ау, - раздался мрачный баритон из-за покосившейся липы. – Моя очередь: три часа пятнадцать минут, записывался по рекомендации Горгорота. Ты всё, или подождать? 
- Почти всё. Задержался из-за одного полудурка, извини, деточка. Ваша музыка мне, кстати, не близка – предпочитаю немецкое барокко, но студентам ссылку на вашу группу оставить могу.
 К Олегу приблизился длинноволосый блэкарь и повёл носом:
- Воняет от этого куста… или ближе, тут паходу не на памятник, а в траву отливает мудло. Дилетанты.
- А, ты же его не видишь! – засмеялся кладбищенский дед. – Он без очереди пролез, пришлось воспитывать. – Дед щёлкнул пальцами, и блэкарь стал внимательно рассматривать Олега.
- Во, б**, орк, – восхищённо проговорил он. – Такую бы рожу нам на обложку. 
- Не связывайся, - предупредил дед. – Характер неустойчивый, взгляды не сформировавшиеся, может наделать гадостей своим же за спиной.
- Ничего себе, - сказал блэкарь и взял один из черепов, окружавших Олега, чтобы внимательнее рассмотреть. Круг распался, и Олег услышал слащавый голос в голове:
«Беги, сын мой! Беги!»
 Гей ломанулся, разбивая оставшиеся цепи, черепа брызнули в разные стороны и превратились в чёрных воробьёв. Олег помчался к калитке. Болела задница, рёбра, яйца. Джинсы, которые он так и не успел застегнуть, сползали. Воробьи преследовали его, норовя нагадить на голову.
 «Я – отец Ипатий Остогребский, - зудел голос в башке. – Давненько на моей могиле грешники не каялись. Помогу тебе, ибо ты был крещён во младенчестве, и теперь душа твоя готова заново принять Иисуса Христа. Зол Сатана и приспешники его, но ныне тебя ни один сатанист не схватит, ибо окутал плоть твою защитный Христовый озон».
 А из несатанист, подумал Олег, может, и схватит. Но на рефлексии не было времени и сил.
 «Каюсь, батюшка! – ответил гей. – Самую толстую свечку тебе поставлю».   
 «Читал я в твоей душе, вьюнош. Ты хотя и пидор, но дело делаешь толковое – хочешь избавить мiр от диаволицы. Иди спокойно в Кёнигсберг, но знай: дальше границы Мозырского района облако исчезает. А женщин я и сам не люблю. Как я свою попадью не любил, как не любил – волосы клочьями ей выдирал. Все отцы церкви презирали бабьё. Но на то и дана эта жизнь христианину, чтобы мучиться хотя бы из-за чего-нибудь. Было у меня много снеди, вина, машин, но хотел я мальчика поять и страдал. А иначе не было бы сейчас души моей в раю». 

- О, проснулся, святоша, - съязвил кладбищенский дед. – Ничего, кому надо, тот ближе к России поймает дурака.
 Голос из могилы звучал с торжеством, достойным диктора Левитана:
- Кто возле меня в сатанинстве кается, того я спасаю. Таков закон. А вы хотели, чтобы я не мешал вам, идолы? Сколько лет вы на меня ссали, срали и клали…


Глава 6.


Бабка Шаддаева хорошо подготовилась к работе. Сбегала в квартиру, которую вечером надо было показать клиенту, и начертила над протекающим унитазом малозаметную руну «лагуз». Это означало, что при входе в уборную в глаза покупателя вцепится морок и застит последствия хозяйской халатности.
 Потом совершила ритуал Регули при чёрных свечах, которые заказывала в сатанинской спецмастерской. Молодой муж ушёл к любовнице, и Альбина собралась слегка проклясть его на ночь глядя и лечь спать, но вспомнила, что ещё не отомстила жабовидному утырку. Бабка включила скайп и докопалась до старого знакомого из Гомеля:   
- Доброй ночи, Иосиф. Недавно вспоминала вас. Вашу вдохновенную работу с молодёжью. Сколько юных талантов остановилось на земляничной поляне вашего сердца! Как ваши дела?
- Разрабатываю программу «Чёрный брутус» для телепатического угадывания паролей, - последовал ответ
 (В быту кладбищенский дед притворялся чайником и врал, что у него плохое зрение.)
- Можно вас попросить украсть пароль одного змеёныша? Я навела о нём справки. Имя и псевдонимы не скрывал, фотографий сеть полна. С подобием поработаю, но тут придётся ждать недели две. Он оскорбил меня, проявив признаки надменной паранойи. Зовут Олег, псевдонимы – Lordi7 и Пори Только Шнягу, называет себя братом Левого Пути.
 Дед насторожился, будто услышал что-то знакомое.
- Ссылку на фото, пожалуйста.
 Отправив линк, бабка Шаддаева так разнервничалась, что сожрала два чёрных пирожных, которые заказывала в кондитерской у тайной сестры Левого Пути.
- А, этот, - процедил сквозь зубы кладбищенский дед. – Пока он под защитой, но как выползет за границу Мозырского района, с каждого облака свесится петля, и единственный выбор, который ему предоставят, - это в какую из них сунуть башку. Приезжайте в Гомель, обсудим.
- П**да Лилит! у меня работа, - запричитала бабка Шаддаева.
- Придумайте что-нибудь, с меня чёрный торт.

Призрак попа предупредил Олега: воровать и пакостить на раёне запрещено, иначе гей сразу останется без покровительства. Олег приуныл. Поплёлся на вокзал и стал клянчить деньги, рассказывая, что его ограбили и чуть не изнасиловали оборотни в погонах. Милостыни хватило на круглосуточное интернет-кафе. Там он удалил скайп, поменял пароли и закрыл пару аккаунтов. 
 Хрен теперь меня найдёте, подумал гей и пошёл прочь из города. Возле последнего указателя застопил фуру.
- Ну и вид у тебя, - покачал головой водитель.
- Ради Христа, помогите, - заныл Олег. – Я совершал паломничество, и возле храма ночью меня сатанисты ограбили, избили, чуть не изнасиловали. А ментам пох**! Пох**! Еду я в Калининград, хочу постричься там в монахи, так как это вотчина патриарха нашего Кирилла…
- Как раз туда колбасу везу, - сказал водитель. – Виза-то есть у тебя, паломник?
- Шенген!
- Ну, залезай.

Ещё не ё*нуло семь утра, а бабка Шаддаева уже сожрала оставшиеся пирожные.
Она смотрела в старое советское зеркальце и шептала:
- Покажи мне улицу. Покажи мне дом. Покажи квартирную хозяйку.
 Сначала зеркальце отразило карту Гомеля, потом улицу, потом нечёсаную опухшую тётку на кухне. Альбина сфотографировала её, распечатала изображение и стала чертить на нём руны.
 Сегодня же у тётки должно появиться желание разменять жильё и уехать в Минск. Причина простая: задолбал сын-алкоголик.
 Альбина нацарапала над рунами название конторы и свой мобильный и чиркнула зажигалкой. Бумага задымилась. Не пройдёт и получаса, как тётка внезапно вспомнит номер, которого не знала никогда.
- Еду в Гомель по делам, данные клиентки выслала, внеси в базу, - сказала бабка Шаддаева диспетчеру и стала собирать вещи.

В квартире деда её ждал не только Иосиф Самойлович, но и длинноволосый блэкарь, которого звали Чернояр, а по-человечески – Витя.
- Из-за меня придурок ушёл, мне и ловить, - сказал он.
- Скотина удалила скайп, - сказал дед. – Где ваше зеркало, Альбина?
Бабка порылась в сумке, в карманах – ни черта.
- Забыла! – ужаснулась она. – В квартире клиентки.
- Глупая самка собаки! – рявкнул дед. – Это же на другом конце города.
- Ну… я могу её телепатически вызвать, чтобы она вернула.
- Некогда! За это время голубой уйдёт ещё дальше.
- Ё***ая Лилит, - зарыдала бабка. – Это сколько же мне придётся зарабатывать на новое.
- Вы получите его в следующей жизни, - попытался успокоить её блэкарь.
- Спасибо, сынок, - прошипела Альбина.
- У нас нет времени, - сказал дед. – Куда могла поехать скотина, если в Минске пока ей появляться нельзя?
- В Калининград. Там его может приютить безумная библиотекарша. Её координаты в сети есть.
- Точно больше никуда? – спросил блэкарь.
- Этот обглодок поссорился со всеми, с кем мог. И ему остаётся только месть.
- Загружаемся в машину! – заорал дед. – Я чувствую: скотина уже проехала Жлобин. 

Тётка из захламлённой двушки машинально стирала пыль с подоконника. С тумбы для обуви. С тумбочки для телефона. Взгляд её остановился на старом советском зеркальце. Оно было двойное, без оправы – сейчас таких не делают.
  Риэлторша забыла, что ли?
 Тётка посмотрела на свою обвисшую рожу, и ей стало грустно.
 Внезапно мурло исчезло, зеркальце почернело, и в глубине его сверкнул белый огонёк. Баба испугалась, перевернула его. Вторая сторона ничего не отражала.
 Хочу увидеть там нормальное лицо и угробить кого-нибудь, словно в полусне подумала тётка. Хоть кого-нибудь.
 Она давно никого не убивала. Когда работала медсестрой, пару раз вводила детям двойную дозу лекарства, подрывающую иммунитет, и никто об этом не знал.
 Вторая сторона медленно превращалась в адекватное зеркало: сначала отразило кусок стены, потом телефон, потом лицо тридцатилетней женщины с тёмными, без седины, волосами.
 А теперь переверни, сказал внутренний голос. Белые и красные огоньки приближались к роже бабы. 
 Хорошая, годная ведьма, сказал внутренний голос. Много кого убьёшь.

 «Тойота» е*ашила по хорошей, годной белорусской дороге. За рулём сидел Витя. Из магнитолы неслась высокодуховная песня:

Разбухшие от похоти,
Увязшие в говне,
Уё*ки никудышные,
Идите нах** все!

Нах**!
Нах**!
Нах**!
Нах**!

- Вы бы убавили, молодой человек, - поморщилась бабка Шаддаева.
- А сами ругаетесь п**дой Лилит, - сказал Витя. – Не убавлю.
- Но ведь быт – это одно, а искусство, творчество – совсем другое.
- Не ссорьтесь, - сказал кладбищенский дед. – Зае*али уже.

Возле Жлобина машину остановил мент.
- Куда спешим? – с улыбкой осведомился он.
 Бабка Шаддаева воздела глаза к потолку. Нет, такими темпами поймать гея удастся только у литовской границы.
 Витя полез за документами. Кладбищенский дед полез за штрафом. Мент отвязался. «Тойота» понеслась дальше.
- В пачке есть добрая купюра, - спокойно сказал дед. – Кто возьмёт её в руки, захочет приобрести гадость. Наркотики, палёнку. Сегодня вечером ему будет весело, то есть, сначала весело.
- Сделайте что-нибудь, - взмолился Витя. – Чтобы им казалось, что скорость обычная. 
- И чтобы ты разбился, идиот, - добавила бабка Шаддаева, - вместе с нами.   


Глава 7.


Фура ползла к Бобруйску. Олег молил Иисуса Христа:
«Христобоженька! Если спасёшь меня – сразу же уйду в монастырь и давать буду только монахам».

- Скотина близко, - сообщил дед. Он умел улавливать ментальные колебания врага на расстоянии десяти километров.
 На пути появилась другая скотина – с жезлом. Дед снова достал кошелёк.
- Теперь в пачке уже две гуманистические купюры. Сегодня он купит не только чарло, но и малолетнюю проститутку, и коллеги отведут его в изолятор.
 Посыпался дождь.
- У меня столько работы, что даже некогда как следует наказать извращенца, - пожаловалась бабка Шаддаева.
- Мы с ребятами его привяжем в подвале к трубе, - сказал Витя.

«Боженька, - пробормотал Олег. Ему чудилось недоброе: будто кто-то засел за его спиной и жрёт колбасу из фуры, замышляя месть. – Сделай хоть что-нибудь! Я принесу тебе страшную, кровавую жертву – доберусь до Москвы и убью всех лесбиянок на Тверской».

- Труба наше дело, - бесстрастно заметил дед. Дворники внезапно стали вычерчивать на залитом стекле православные кресты. Витя, ошалев от такого зрелища, выпустил руль.
- Сука! – завизжала бабка Шаддаева. 
- Б**, - сказал Витя, осторожно выруливая на обочину. – У них дополнительные шарниры выросли, что ли? Как это они так?..
 Дворники были в обычном состоянии. Дождь прекратился. Крест остался на стекле, будто нацарапанный железом. Машина не заводилась.
- Ну, падаль новообращённая, - тихо сказал дед, - будет тебе «страшная кровавая жертва».

Медсестра Тацяна сняла с книжки сбережения и купила чёрное шёлковое платье, туфли и бутылку виски. Налила в новый стакан и продолжила изучать зеркало.
 Силы добра и света уже изучили новую владелицу, поэтому предоставили ей доступ к опции «история просмотров». В окне появилась рожа Олега. Тацяна дотронулась до него акриловым когтем.
 Содомит. Бил мать, выпрашивал у неё деньги. Нежелание работать прикрывал «творческими амбициями». Врал, что где-то состоит.
 Совсем как мой сын, подумала Тацяна. Ах ты, выродок.
 Помнишь, вкрадчиво обратился к ней внутренний голос, как ты работала в минской больнице № …, а этот жабёныш визжал и называл сестёр суками и б***ьми? Да, это был он. Никогда не поздно очистить родину от дурака.
 Тацяна быстро сообразила: надо выпросить доступ к следующей опции.
- Я принесу гомика в жертву хоть сейчас! – закричала она. – Слава хаосу. Долой христианство!
 На зеркале появилась кнопка с надписью «коррекция».
 Полной информации у Тацяны не было, но она чувствовала, что в Минск содомиту нельзя. А если нельзя – значит, надо. 
 «Налей, - зашипели силы добра за окном. – Не жадничай».
 Тацяна вылила за окно полбутылки. Зеркало показало карту Беларуси, между Минском и Бобруйском мелькал курсор. Ведьма остановила его на окраине Минска.

Водителя оторвал от созерцания дох** машин звонок тестя:
- Гена? Срочно едь к нам на Кожемятова. Менты вызывают как свидетеля. Скажи им, что пятнадцатого числа я тёщу не бил, а ходил в это время вместе с тобой за чарлом.
- Я отвезти, сука, должен! – рявкнул водитель. – Я на работе, курва-мать.
- Гена, кого это е**т? Я тебе чужой человек, что ли? Дачу тебе отпишу. Приезжай, а то у дверей стоят уже.
- …Короче, доедем до Октябрьского района, и вылазь, - буркнул дальнобойщик.
 Всё зря, пронеслось в башке Олега. Четыре дня в дерьме и позоре. Нет, шепнул ему внутренний голос, через позор ты обрёл Христа, и он поможет тебе пройти через стены демонов.
 И отомстить Елене, прошептал гей. Чтобы все узнали, какая у неё чёрная прогнившая душа.
 Олег выбрался из грузовика и смело пошёл к дому. Про себя он повторял оптимистичные стихи:

Чувство собственной важности
Растёт у меня, как крылья,
И папа мне быдлом кажется,
А братец и вовсе пылью.

Умру, но избегну тления –
Воскресну, козлы и змеи!
Удел непростой у гения,
Особенно если гей он. 

Сидите вы, жрёте суши,
Перфоманс глядите, хипстеры,
А я – я Ротару слушаю,
Не рокеров ваших высеры.

Мне дьявол не даст печалиться,
Даст горы и море в удел он.
Нигде меня не печатают –
Не очень-то и хотелось.

(P. S. Наступит время, и ваши дети будут учить мои стихи в школе!!!!!!!!)

Это грех гордыни, возмутился внутренний голос. И причём тут дьявол? Ты ныне христианин.
Но мои произведения гениальны, возмутился Олег. И обращение к дьяволу так же искренне, как к богу.
Сходи к батюшке, нечестивый, увещевал голос, пока Олег поднимался по лестнице – лифт опять сломался.
Ага, щас, подумал Олег. Голос зашипел, как жжёная резина, и оборвался.
Гей открыл дверь, ведущую в тесный коридор, который их семья делила с соседями. Этот аппендикс был загажен удолбанной мебелью и коврами. Из-под ковра послышалось шуршание и треск. Олег решил, что от нервного перенапряжения у него глюки.
 Он отпер и дверь и ох**л. Квартира была пуста. Полностью пуста. Вместо потолка сиял чёрный квадрат. С окна снята занавеска. Видно из окна было горящие дома. Чёрные стены прихожей начали сжиматься вокруг гея. С чёрного потолка ему на шею спустилась светящаяся петля. Олег больше не мог сдвинуться с места, как тогда, на Мозырском кладбище.
- Ваня, Вася! – заорал Олег. – Вы ё**ные б***и! Христос отправит вас в ад.
Ваня вышел из пустой чёрной ванной и мрачно посмотрел на Олега. Вместо серой рубашки на нём была чёрная хламида.
- Ты вернулся через четыре дня, а не через три недели и три, - сказал он. – Теперь в ад отправишься ты сам.
- Христос! – продолжать орать Олег. – Христос! Вытащи меня отсюда, и я убью всех лесбиянок Минска! 
- Гордыня погубила тебя, - загрохотал голос оттуда, где раньше был потолок. 
- Сатана! – завопил Олег. – Сатана!
- Раз опять «Сатана», тогда тем более всё, - отозвался голос, и между Олегом и входной дверью вырос огненный столп.
- Не трогайте меня, уё*ки, - взмолился Олег. – Я кормил вас негативной энергией.
Из стены вылез Вася и задумчиво проговорил:
- Хорошо, остолоп. Такие, как ты, небесполезны для тьмы, поэтому иногда мы идём навстречу. Пускай Елена решит, что с тобой делать.
- Нет!! – завизжал Олег. Петля начала затягиваться вокруг его шеи.
- Да не ори ты, - раздражённо сказал Вася, - достал. Подождём её ответа.

Глава 7, 5, или Эпилог


- Надо вызвать скорую сатанинскую помощь, - забеспокоился Витя. – И стереть со стекла кресты. Батя увидит – подумает, что я теперь разделяю его убеждения.
- Вызывайте, а я пока дозвонюсь до этой курвы, - бабка Шаддаева набрала номер Тацяны, всё ещё надеясь вернуть артефакт. Сумрачный голос ответил ей:
 «Номер используется сатаной или временно забесовлен. Пожалуйста, не оставайтесь на линии, а то бесовство перейдёт на вас».
 Это был очень плохой знак. Силы чёрного света присвоили себе Тацяну и сменили её номер на сатанинский. Потенциально она могла оказаться более сильной ведьмой, чем Шаддаева.
- Таня! – закричала бабка. – Ты слышишь меня? Я сожру твои мысли, шваль подзаборная!

Тацяна уже собиралась проваливать, как зеркальце внутри её прозрачной косметички вспыхнуло красным. Выругавшись, женщина достала его и увидела перекошенное лицо бабки Шаддаевой.
- Таня, отдай мою вещь! Тебе и так плохо, а будет ещё хуже.
- Мне замечательно, - сказала Тацяна. – А ты, если будешь трещать, отправишься туда же, куда минский сатанист. Забыла чота – сама виновата. Я росла в семье из четырёх детей, и папа нас учил: когда едят из общей миски, е*лом не щёлкают.
 Альбина задохнулась от бешенства:
- Где голубой, Таня?
- В нигде, - равнодушно ответила Тацяна, собираясь отключить связь.
- Слышь, ты, шалава пэтэушная. Прилетай сюда, поговорим. Ты ведёшь себя нечестно и подло. Все сообщество Левого Пути будет об этом оповещено.
 Витя снова набрал спасительный номер +666, доступный только абонентам сатанинской сети. Ему ответили:
 «Пожалуйста, подождите. В настоящий момент диспетчер совершает Ритуал Реш».
- Нашёл время, - буркнул Витя.

Тацяна задумалась. Стоит ли идти в зеркало? Вдруг оно п**дит, как телевизор, и она окажется в п**де? С другой стороны, медсестра ни разу не ходила в зеркала. Она взяла его обеими руками, на секунду зеркало увеличилось до размеров Тацяны, и вот она уже вышла с той стороны. Запихнула сатанинский айпод обратно в сумку и побежала к чёрной «Тойоте».
- А, явилась, сучища, - бабка Шаддаева схватила её за руку и потащила в лес.
- Что за е**нь? – крикнул Витя.
- Не мешай девочкам, - примирительно сказал кладбищенский дед.
Из леса донёсся треск и матерные вопли. На обочину выскочила жаба цвета хаки, замерла, озираясь.
- Это что ещё? Пошла обратно в ле-е-ес! – завопила Тацяна из кустов.
Жаба открыла хайло, выпустив струю чёрного дыма. Тьма коснулась бампера «Тойоты», он начал плавиться. Сатанисты выпрыгнули из машины, земноводное огромными скачками помчалось в лес.
- Пойдёмте нах** отсюда, сейчас машина взорвется, - быстро проговорила Тацяна, вылезая из кустов. – А бабку вашу не трогайте, нах**. Она доберётся до болота, отравит его и будет там счастлива.
 Сатанисты влезли в зеркало и вышли почему-то в ресторане в центре Минска.
- По нормальному времени прошло два часа, - Витя глянул на экран яблочной х**ты. – Почитаем новости. «В результате автокатастрофы погибла сотрудница фирмы ХХХ 63-летняя Альбина Шаддаева…»
- Она меня переживёт, - хмыкнул кладбищенский дед. – Таня, зачем вы с ней так? У вас нет женской солидарности.
- У меня солидарности ни с кем нет, - отрезала Тацяна. – И я хочу, если подохну, забрать с собой побольше жаб.
- Ах, Таня, вы так похожи на Хепнарову.
- Чего?
- Это была привлекательная дама, которой тоже следовало поучиться хорошим манерам. Будете уходить – заберите с собой минского гея.
- Его уже никто ниоткуда не заберёт, - торжественно ответила Тацяна. – Давайте выпьем за это.

Елена сидела в ресторане «Дредноут», и ей очень хотелось спать, но она героически читала почту с мобильника. Сначала её донимали радикальные феминистки, которых бесило, что она недостаточно ненавидит мужчин. Потом случайно брошенный мальчик прислал любовное письмо:
 «Я читал твоё интервью. Это позёрство и безобразие. Ты пишешь про лесбиянок, а встречаешься с богатыми мужиками. Твой подонок N такой же ублюдок, как ты».
 Елена не стала отвечать и занесла буйного юношу в чёрный список. Тут чёртов телефон зазвонил. Номер не высвечивался. Елена снова открыла меню.
- Можем предложить крабовый салат от шеф-повара, - прощебетала официантка.
- Спасибо, лучше что-нибудь с оливковым маслом.
 На том конце тьмы почувствовали, что с неопределённым номером она разговаривать не будет, и на дисплее появились цифры: +666.
- Вас беспокоит SSS, единая сатанинская служба спасения, белорусский филиал, - произнёс какой-то манерный молодой человек. – Меня зовут Василий. Это связано с судьбой поэта. Можете сейчас говорить?
- Не врите, вы не оттуда, - лениво сказала Елена.
- Мы напрямую связаны с судьбой и готовы прислать вам документы из Сатанбюро для ознакомления, но ровно в 6 часов 66 минут сканы улетучатся из вашего компьютера, и вместо исходного файла в письме будет червь.
- Короче, - поморщилась Елена. Официантка поставила перед ней экологически чистый салат и ушла читать «Сумерки».
- Сначала расскажите, что плохого сделали поэту, который хотел повесить вас в подвале.
- Ничего. Он просил меня помочь напечататься, когда-то давно, я уже и не помню, почему именно меня. Но мои знакомые редакторы не одобрили его тексты. Потом я из вежливости и сочувствия согласилась вписаться у него в Минске, когда возвращалась из Украины. Его квартира оказалась жутко загаженной, такой бардак я видела только на этаже будущих физруков в общежитии моего первого университета, из которого сбежала на философский факультет в Питер.
 Но главное – что Олег слушал по ночам Пугачёву. Он сказал, чтобы я прибралась у него, т. к. это женское дело, и что он хотел бы, чтобы я трахнула его страпоном, но я страпонов с собой не вожу. Предложил мне тарелку крабового салата, я его съела, и мне стало противно. Я сказала, что приберусь только за двадцать миллионов долларов. Он впал в истерику, стал визжать и угрожать.
 Я вела себя спокойно, но в глубине моей чорной душы рассердилась так, что забыла предмет чорного белья в ванной содомита. Когда вернулась за ним, глаза мои, наверно, сияли от щастья. Не помню, может, в них стояли слёзы радости, что больше я не увижу эту рожу и это е*ло. Придурок орал мне вслед:
 «После того, как я расскажу, что ты сука, всему интернету, тебя больше нигде не напечатают!»
 Теперь модераторы книжных сайтов регулярно стирают его бред. А он почему-то думал, всё это останется.
- Какой смерти вы желаете Олегу? – прочувствованно поинтересовался Вася. – Белой, как снег, чёрной, как ваша душа, красной, как отравленная земля в ё**ных предгорьях?
- Как это всё утомительно. Превратите его в красивого еврейского мальчика с чёрными кудрями. У него будет гораздо меньше стимулов страдать. Ерундой.

Языки пламени доставали до неба. Если это можно было назвать небом – сверху сияла чёрная дыра. Вместо кухонной двери был огонь, и вместо ванной двери был огонь, а в туалете зависла шаровая молния.
 Но снаружи всё было тихо. Если посмотреть с нашей, разрешённой изнанки – вода текла всё в ту же сторону. На улице е*лись собаки. Олег не обратил на них внимания и побежал к магазину, который закрывался ровно в двадцать три часа, то есть, ещё полторы минуты, и...
 - Какой лапочка! глаза, волосы!.. - зашептались толстые продавщицы.
- Жыд, - вынесла вердикт уборщица, проползая мимо них с мокрой шваброй. Ей просто было завидно, потому что её сын был похож на жабу.


                2012.