Небольшая зарисовка. Февральто-мартовская муза...

 Сижу на кухне. На улице минус тридцать. Недавно ходила в магазин, за колбасой, помидорами и сосисками. Снег лепит в окна. Настроение ужасное. Родители на работе, мать вернётся только в двенадцать часов ночи, а отец ещё позже. Поэтому сижу на кухне. Ем бутерброды с колбасой, и гляжу в заляпанное снегом окно.
 
  До праздников далеко. Поскольку я не влюблена, день святого Валентина прошёл скучно и обыденно. Поскольку я не парень, двадцать третье февраля измотало в конец. Поэтому сижу на кухне. Пью остывший чай. Рядом шушукает радио, сообщая что-то про политические разборки. На кухне неуютно. Бежевые, с оранжевым рисунком, обои. Белая с коричневым плитка на полу. Обстановка казалось бы, тёплая, но всё равно чувствую себя не в своей тарелке. Двадцать восьмое февраля. Завтра первое марта. А на улице, как я уже сказала, мороз под тридцать или больше. Эх...

  Вдруг слышу звонок в дверь. Иду открывать, и вижу, что уже открыто... На пороге незнакомая и знакомая одновременно женщина. Незнакомая потому, что я её раньше не видела в таком виде. А знакомая потому, что я раньше видела её, только в других образах. Откуда же я знала, что это она? Да очень просто. Только она может открыть дверь, которую заперли на щеколду. А зовут её просто - Муза. А фамилия у неё - Прозаическая. И сегодня она решила меня навестить.
 
  Сегодня Муза была со сжатым графиком. В такой скучный вечер всем, кто имел хоть какой-нибудь талант в написании прозы или стихов не терпелось что-нибудь наваять. Прозаическая конечно, была не единственной Музой. Больше скажу, на один наш город приходилось около пятидесяти Прозаических (ничего себе семейство!) и ещё столько же Муз Музыкальных и Стихотворных. Муз Художественных было меньше, около тридцати. Но и художников в нашем городе было немного. Но, даже не смотря на то, что Муз было, мягко говоря, очень много, у Музы Прозаической сегодня был особенно сложный день. Даже у Музы которая обслуживала меня (уж на что эта Муза разгильдяйка!).

  Прозаическая отряхнула снег с унт китайского производства (откуда я только знала, что они из Китая?) и выпрямилась. Передо мной стояла девушка. Рыже-русые волосы были длинной чуть ниже лопаток и ложились на плечи. Пряди этих волос были искусственно выпрямлены, эффект выпрямления уже заканчивался, и засаленные волосы кудрявились на концах. Чёлка была прямой, одна прядь волос была убрана за ухо. Веснушки покрывали весьма симпатичное кукольное личико девушки. Серо-голубые большие глаза обрамляли короткие, но пушистые ресницы. В меру пухлые губы были неумело накрашены бежевой помадой, и девушка постоянно их облизывала или прикусывала. В этом своём обличье Муза была небольшого роста, где-то чуть больше метра шестидесяти. Когда Прозаическая сняла белую кожаную куртку с меховым воротником, стало видно её фигуру. Девушку нельзя было назвать худой или полноватой. Скорее, золотая середина. Весьма стройные, хоть и не очень длинные ноги, были обтянуты белыми, под цвет куртки, джинсами. Хотя, и куртка и джинсы в паре мест были серыми, а меховой воротник курточки был изрядно потрёпан. На голове девушки красовался бежевый берет, тоже порядком зачуханный.

  Сняв берет и положив его на полку шкафа, Муза поклонилась.
 - Ну, здравствуй - сказала она и улыбнулась. Зубы Музы были ровными, но имели желтоватый оттенок.
 Девушка громко шмыгнула носом и утёрла его рукой. По виду девушки было понятно, что хоть она и была симпатичной, она абсолютно не следила за одеждой, и, похоже, не чистила вчера зубы.
 - Привет. Что ты на меня тратишь время, у тебя ведь, должно быть, куча клиентов? - спросила я у Музы.
 - Да, клиентов действительно куча... - протянула девушка и почесала рукой затылок. Но потом бодро добавила - Но я должна обслужить всех! И меня греет то, что у живущей со мной по соседству Музы Стихотворной ещё больше заботы!
 - Ясно - ответила я – Вопрос, глинтвейна не хочешь, а? У нас есть вино и травы, я тебе сделаю... Согреешься, что бы не разболеться.
 - Хм... Вообще-то, мне не исполнилось в этом облике восемнадцати лет... - задумчиво протянула Муза, но потом бодро добавила - Но выпить я не откажусь.
 Я было направилась к кухне, но меня остановил голос Музы:
 - Не надо. Глинтвейн у тебя я сама всё найду и подогрею. Ты пока лучше принеси свою общую тетрадь.
 Я послушно направилась в свою комнату. Взяла там общую тетрадь в клеточку и чёрную гелевую ручку.
 Вернувшись на кухню,  я обнаружила, что Муза уже приготовила глинтвейн, и успела его налить в кружку (времени, которое понадобилось мне на поиски тетради и ручки хватило, что бы Муза уже успела всё разогреть и разлить).
Муза отпила из кружки и сказала:
- Тебе не предлагаю, ты ещё маленькая. Но если хочешь, можешь попробовать.
Я робко пробормотала «Нет» и Прозаическая сказала:
- Ладно, давай, садись.
 Я робко присела на стул напротив Музы. Та сказала:
 - Значит так, записывай:
 Увядшая роза лежала в снегу. Сердце Маргариты сжалось, когда она посмотрела на эту розу... Как раз такая, какую за несколько дней перед их расставанием подарил ей Марк... Девушка подняла увядший цветок и утёрла мимолётную слезу...
 Я положила ручку, и устало глянула на Музу.
 - Опять этот бред? - спросила я.
 Муза отпила ещё глоток глинтвейна и кивнула.
 - Эх, кого ты хоть изображаешь в своём наряде? – вздохнув, спросила я, дописав фразу.
 - Маргариту - уже слегка пьяным голосом сообщила Прозаическая.
 Я вздохнула. Эти рассказики никогда не кончались хорошо. Те, кто появлялся в первых предложениях, всегда умирали. Жалко было бы убить такую девушку, как Маргарита, если именно её изображала Муза. Я с надеждой глянула на свою собеседницу:
 - Слушай, Муз, может ты мне что-нибудь пооптимистичнее навеешь? Меня просто достало убивать главных героев.
 Муза некоторое время подумала, а потом сказала заплетающимся языком:
 - Пожалуй, ты права... Значит так, записывай! - и Муза потёрла руки.
 Я со вздохом склонилась над общей тетрадью...

 ...Часам к десяти у меня на кухне была примерно такая картина:
 Муза, в пьяном кураже,  тряся чёлкой,  диктует:
 - И волк такой Оп-па-пца! И на зайца так... ик... ой... Бубух! Ик... ой...
 Икание музы не входило в текст, поэтому я его не записывала, а пропускала мимо ушей. Со вздохом оторвавшись от письма,  я критически оглядела своё творение... Да, пьяные музы отличаются от трезвых. Сильно отличаются.
Вдруг из наручных часов Музы послышался перезвон.
 - Ой... ик... Прости, я должна тебя покинуть... ой...ик... –  Прозаическая, пошатываясь, вышла из-за стола.
 Часы зазвенели снова. Муза громко и непечатно выругалась и произнесла:
 - Да иду я, иду, Гоголь недое...ик... Ой! – она прикрыла рот ладонью и испуганно взглянула на меня, - Те скока лет? – уточнила она.
- Двадцать четыре, - соврала я, чтобы не смущать бедняжку.
- А, ну тогда пох… ик… ох…
- Но обсценную лексику не уважаю, - уточнила я, - пока она не разошлась до состояния поэм Баркова.
 Муза трясущейся рукой взяла с полки свой бежевый берет. Потом натянула куртку, и, забыв её застегнуть, уже начала открывать дверь. Я подбежала к Музе и поспешно застегнула ей куртку. Муза сразу же вышла.
 - Жди меня и я вернусь! - крикнула она из подъезда - Ик!.. Ой... Ты меняяяя на рассвете разбууудишь….
 Я выглянула и увидела, что Прозаическая превращается в Прозаического. Теперь это был уже мужчина, средних лет, с чёрной шевелюрой, грубым лицом и синими глазами. На одном глазу был рубец. Одежда тоже изменилась в корне. Осталось неизменным только одно - состояние нетрезвости.

  Я помахала Музе (а теперь Музу)  напоследок рукой и пришла на кухню, и только тут заметила, что глинтвейн Муза выпила весь. Ой, что же я родителям скажу! Ну ладно, отверчусь как-нибудь... Потом я села на стул и со вздохом оглядела те полстраницы текста, которые я натворила под руководством пьяной Музы. Без лишних раздумий выдернула листок, на котором был написан этот бред про волка и зайца, и выкинула в мусорное ведро.

  И теперь я сидела на кухне, и представляла, как сильно нетрезвый мужчина вваливается в квартиру к бедному прозаику... И орёт со входа что-то типа "Я твоё вдохновение!", или "Ну привет, Гоголь недоделанный" или ещё хуже "Эй прозаик, беги писать про заек!...ик...". И представив лицо бедного автора, которого посетила ТАКАЯ Муза (а точнее такой Муз) я невольно улыбнулась.
Так вот ты какая, февральско-мартовская Муза!
После этого случая Муза не посещала меня месяца полтора.
Но однажды, когда я снова осталась в печальном одиночестве, в  моё окно влетела женщина в строгом деловом костюме с гладкой причёской, похожая на нашу школьную учительницу физики.
- Добрый день. Я Ваша новая Муза, - представилась она официальным тоном, - сотрудница, к которой Вы были прикреплены прежде, временно отстранена от исполнения служебных обязанностей за нарушение дисциплины, состоявшее в употреблении спиртных напитков в обществе несовершеннолетнего литератора. Присаживайтесь. Я буду диктовать. Вы готовы? «Наступление летнего сезона в средней полосе России характеризуется повышением среднесуточных температур….» Что Вы так смотрите? Руководство решило, что Вам будет полезно освоить официально-деловой и научный стили изложения.
Я вздохнула и стала записывать «Тем летом было непривычно жарко...»