На поводке

     Недавно, в Новогодние праздники, я оказался предоставлен самому себе. А памятуя о том, что быть предоставленным самому себе для россиянина очень опасно (согласно мнению главного санитарного врача России Геннадия Онищенко, http://ria.ru/society/20121227/916415423.html), решил отправиться на лыжную прогулку (опять же по его совету).

       Лыжня проходила вдоль лесных просек, и мне навстречу часто попадались люди с собаками, в основном на поводке. И тут мне пришла мысль сравнить собак на поводке с людьми. Мой мозг во время прогулки оказался незагруженным, а это очень опасное состояние: какие только мысли не придут в голову в этот момент. По-видимому, в этом же состоянии была голова у Василия Розанова, когда он занимался нумизматикой; в результате появилось "Уединенное".

       Итак, аналогия: собаки на поводке и люди, которых тоже можно считать на поводке. Если свобода собаки ограничена длиной поводка (в его пределах собака может рыскать туда-сюда, все обнюхивать, поднимать заднюю ногу, словом совершать все свои обычные собачьи дела), то и свобода человека ограничена длиной поводка, имя которому - нравственность. Не нарушая нравственных законов, человек может свободно передвигаться, занимаясь своими делами. Но вот, собака рванулась куда-то в сторону, и последовал строгий окрик хозяина, дернувшего туго натянувшийся поводок. Стоит нам нарушить нравственный закон или даже сделать попытку его нарушить, как наш нравственный поводок натягивается, следует строгий окрик общества, а то и самого Хозяина, который одергивает нас и приводит в чувство. Но кто же этот грозный хозяин? По-видимому, это Бог, который заявляет: "Мне отмщение и аз воздам!" Если человек выполняет все нравственные законы и даже близко не осмеливается подходить к ограничивающим пределам, то такому человеку кажется, что он свободен. Как хозяин одну, послушную собаку, держит на длинном поводке, а другую, с норовом, на коротком, так и Бог одних людей держит на коротком поводке, других на длинном, первому свободу ограничивая, второму - расширяя. Иногда хозяин отпускает собаку, и та бегает в свое удовольствие, но по первому же зову возвращается к нему. Что же ее заставляет вернуться? В первую очередь привязанность и чувство голода. Поводок и в этом случае есть, он никуда не делся, только стал незримым. В случае людей поводок во всех случаях невидим, и это создает иллюзию, что его нет. Бывают случаи, что собака срывается с поводка и убегает в лес, променяв преимущества сытой жизни на вольное житье-бытье. В таких ситуациях она быстро дичает и превращается в зверя. Человек тоже может сорваться с поводка и превратиться в асоциального типа, а попросту - в животное. В этом случае он перестает быть человеком, и им все в большей степени овладевают законы звериные.

       Такие мысли посетили меня при наблюдении собак на поводках и людей без поводков.
 
       В заключение - еще несколько слов о мысли, высказанной Онищенко, не дает она мне покоя. Ведь и Пушкин был предоставлен самому себе, когда создавал "Евгения Онегина", и Толстой - при написании "Войны и мира", и Достоевский, когда из под его пера выходил роман "Браться Карамазовы". Мне могут возразить, что Пушкину, Толстому и Достоевскому позволительно находиться наедине с собой, а другим людям нельзя, вдруг напьются или будут смотреть бестолковые телепередачи. Но где та грань, которая отделяет первых от вторых, и кто будет устанавливать эту грань? Мне понятна забота Геннадия Григорьевича о россиянах, но ведь так можно зайти далеко: благими намерениями устлана дорога в ад!