Ночь четвертая. Кусочек ирреальности

Твои голубоватые волосы смешивались с листвой в которой лежали заброшенные наши тела. Они разметались по подушке из прелой листвы, разлились по желто-оранжевой глади лиственного озера нимбом , как его рисуют на иконах, и я довольствовалась тем, что теребила кончик одной из твоих прядей, накручивая его на палец, с облупившимся черным лаком. Черные колготки обнимали худобу твоих тонких ног, заползая в тяжелые черные же ботинки с затянутыми чуть ли не морским узлом шнурками.Тебя звали Лилит, и ты была прекрасна. Моя апокрифическая богиня, каббалистический демон моих снов, ты казалось спала, опустив занавески угольно черных ресниц и закрыв окна своих бледных глаз от меня. Ни от кого не скрылась бы твоя неестественная худоба, твоя бледная кожа, расчерченная венами, как Венеция каналами. Там, под твоей перламутровой кожей на запястье, сильно колотилась тонкая жилка, ловя ритм, который задавало твое маленькое сердце. Твоя куртка была слегка расстегнута и темная, сочная зелень шелковой рубашки змеиной кожей скрывала твое тело от случайных взглядов.
-Лилит.
Твоя левая ладонь поползла по-моему колену, а бледные губы тронула ласковая улыбка, которую я не променяла бы ни на одну, ни на одну более светлую, радостную, влюбленную. Я хотела только ее.Только эту, легкую, нежную, застывшую на твоих губах на доли секунды и растворившуюся, как утренний туман. Твои тонкие пальцы нашли край моих джинсовых шорт, вцепились в него неестественно длинными суставами и сжали так крепко, словно удерживая от попытки встать. Ты предугадывала мои мысли, а я ловила твои желания. Меньше всего я хотела знать, что будет, когда твои глаза наконец-то раскроются, и нам пора будет идти.
Мобильный телефон взорвался барабанным соло, и твои светлые брови почти сошлись на переносице. Наши пальцы сами собой двинулись к карману моего пальто. Наперегонки, но в этот раз я оказалась быстрее. Ничего важнее тебя в моей жизни еще не было, поэтому я лишь мельком взглянула на экран, выключая звук и убирая телефон обратно. Мои пальцы нашли твои, и тонкая ладонь с неожиданной силой сжала мою. Мне кажется, ты верила, что я умею летать, что я хочу улететь от тебя. Ты так искренно, так по-детски верила в это, что забывала дышать, если не находила меня рядом, если твои пальцы сжимали листву на миллиметр ниже, чем надо.
-Лилит,-я никогда ни с кем не говорила так нежно, так вкрадчиво, как говорила с тобой.-Лилит, пора домой.
Твои ресницы подрагивали, ты боролась с своим нежеланием покидать парк, подниматься с опавшей листвы и идти домой. Иди туда, где меня не ждали. Ты же знаешь, как я ненавижу их, Лилит. И ты ничего не могла поделать с моим нежеланием видеть твоих родных, ловить их косые взгляды и язвительные замечания. Я поднялась первой, легко скинув твои пальцы со своей ладони, одернула пальто и протянула тебе руку, помогая подняться с земли. Твоя короткая юбка похожа на перевернутый бутон тюльпана, и я каждый раз вспоминаю о своей не сложившейся поездке в Голландию. Для большинства она определенно страна травы, для меня скорее страна цветов, а если быть более конкретной, то страна тюльпанов.
Твоя ладонь теперь покоится в моей руке, и мы неторопливо обходим пруд, выбираемся из низины, в которой находится парк, возвращаясь к привычному шуму города. Поднявшись на склон, мы останавливаемся, оборачиваясь к сонному спокойствию воды, усыпанной мертвой листвой. Смотрим туда, где лежали несколько минут назад, после чего цунами городской суеты перекрашивает нас серой краской.
***
Я не вижу тебя, только ощущаю тяжелый взгляд твоих прозрачных глаз на своем затылке. Этого достаточно, чтобы в воображении появилось твое бледное лицо, впалые щеки и острый подбородок, твои сухие, измученные ветром губы, покрытые тонкими трещинками. Этого достаточно, чтобы я представила, как твои пальцы скользят по сложенному вчетверо лист бумаги, как ты кусаешь ногти и соскабливаешь зубами лак с ногтей, смахивая его с послания. Резкий шорох гелевой ручки по бумажному листу я слышу то ли наяву, то ли отпечатавшийся в моем воспоминании звук. Ты складываешь листок несколько раз, прижимая его к своим бескровным губам, покрытым чёрной краской помады. Я помню эту помаду, как будто мы покупали ее только десять минут назад. Маленькая баночка с кисточкой. И ты каждый раз красишь свои губы ее нежными ворсинками. Как то раз, когда вход в твой дом еще не был закрыт для меня, я не удержалась и провела кистью по своим губам, провела по черной краске языком, ощущая знакомый вкус твоего поцелуя.
Твои тонкие пальцы ложатся на мое плечо, передавая записку, и я, глядя на лектора честными, восторженными глазами, перехватываю съезжающий по лацкану пиджака бумажный конвертик с отпечатком твоего поцелуя. Это уже давно никого не удивляет. Ты всегда отмечаешь свои послания так, даже если отправляешь вопрос лектору.
Ты зайдешь ко мне сегодня? Дома никого не будет.
Осторожно зачеркиваю твои строки ровной линией, лениво тянусь за органайзером, просматривая список дел на сегодня. У меня есть целый час. Если пропустить английский, смогу посвятить тебе целых два с половиной, едва ли выкроить больше. Есть только одно НО, и во мне борются два чувства. Я очень хочу провести это время с тобой, я готова пропустить столько занятий, сколько потребуется, но опять подниматься в твою квартиру. В квартиру, где по отношению ко мне даже стены пылают ненавистью. Я откладываю ручку в сторону, вынимая карандаш из-за уха, царапаю тебе ответ, но ты не дожидаешься ответа, заглядывая мне через плечо, бьешь по нему кончиками пальцев, останавливая меня и торопливо царапаешь новое послание.
Отпечатки твоих губ похожи на птичку с раскинутыми крыльями. Почему-то в первый раз увидев его, я мысленно сравнила его с воробушком, с тех пор это имя крепко привязалось к тебе. Зная о моей небольшой слабости, ты пользуешься этим, как можешь.
"Море, пожалуйста, не оставляй меня."
Твои просьбы. Я ничего не могу сделать с твоими просьбами. Осторожно вытягиваю карманные часы за золоченую цепочку, прикрепленную к железной петле, вшитой в лацкан пиджака, клянусь себе в том, что если до конца пары успею придумать оправдание, сбегу от тебя всеми правдами и неправдами, но время срывается с места, бросаясь вперед, и преподаватель срывает аплодисменты а я, тяжело вздыхая, выбегаю из аудитории, бросаясь за пальто. На улице стало ощутимо холоднее и мое дыхание поднимается в воздух белым бесформенным паром.
Ты выходишь через несколько минут, пряча руки в карманах, подходишь со спины, устраивая голову у меня на плече. Терпеливо ждешь, пока я собираюсь с мыслями. Я протягиваю записку, которую не успела дописать прерванная твоим жестом, и ты прячешь ее в карман, утягивая туда же мою ладонь, поглаживая запястье и только ближе прижимаясь ко мне.
"Я ненавижу твой дом. Твои родные ненавидят меня.
Воробушек, не проси меня…"