без одежды

Ссора, скандал, истерика – обыденность для двух одурманенных тел, прорастающих ядовитыми плющами внутри каждого из вас. Ее улыбка свирепа, а красные губы – сирена. Я на них мечтаю наброситься, стиснуть своими и целоваться. А целуетесь вы так, будто хотите зубы друг другу выбить ртами.

Подобно хищному детенышу пытаться найти молоко внутри ее сосков, что, как назло, облиты неловко сиропом, опускаясь все ниже, в ад. Вам двоим – грешникам там самое место.

В твоей голове гитарист затягивает соло, рядом со стариной ударником, отбивая ритмично все ваши действия следующие – сопровождает их, а мои ноздри выпускают струи белого дыма, каждый раз, когда я затягиваюсь ее парфюмом.

И какие только разногласия могут помешать этой войне двух полов, когда посередине комнаты на полу одна страна захватывает другую?.. Стоит ей только подсесть к тебе на диван и, слегка навалившись, начать тихо с придыханием говорить тебе на ухо… точно лопаются перепонки барабанные, разлетаются на тысячи маленьких рук, что хватают по кисточке и начинают вырисовывать тебе картины того, что она говорит... в темных тонах, много бардового. Где валяетесь вы опьяненные, на постельном белье, аккуратно постеленным – вы одетые, словно только что первый раз встретились, и не было еще этих липких танцев, взывающих к господу богу, вымаливая пару билетов в гости к дьяволу. Ничего еще не было.

И вас тянет друг другу, неистово, так бессмысленно. Она приоткрывает дверь – просит милости, искренне. А на ней всего пару пуговиц расстегнуто, немного голая грудь ее. И твоих пара тоже. Мадам Сижу бросается в твои объятия с трепетом – пагубно. И вы плаваете в легких постанываниях и ласке друг друга, пока ты стягиваешь с ее ног пелену – джинсовую. И ехидной змеей запускаешь ей под белье свою руку, в ее медленно тающий лед. А она тянется, борется и кусается, гладит его, на тебя поглядывая. Выпускает себя вместе с ним и сползает, чтобы взять тебя силой, губами. А пока что она держит тебя в руках…и все призрачно так, словно сон, как впервые, помни! что больше не выпутаешь ты рук своих из волос ее, когда будешь хватать ее голову, пока она делает свое дело.

Она осторожна, нежна, и так глубока. Поднимает глаза, вся твоя – ты ее. Вот и время пришло, и она, словно податливой наивной душой, разрешает тебе себя. И ты резок. Просто любишь, как разносится эхом крик ее в пустых комнатах. И ты быстр: но, увы, бесконечен и замкнутый гоночный круг, где ты в погоне за ней, пока она взлетает к облакам, и тебя в ней все больше, и ты проворен, быстрее, еще и еще, но она все равно на шаг впереди. Держишь ее из последних сил, вцепившись в плечи и волосы, пока грудь твоя изучает родинки на ее спине.

Вот вы красные полыхаете в череде положений тел ваших спутаны вы и спонтанны, а ее коленки уже не фиксируются. Стрелки в том же круге сбежать от таких сцен пытаются, страшно им. Время много прошло. Начинается боль.