80. Фумигация

     28. 03. 92

За эти дни, еще у причала, я привез жене капитана Марии цветы, а она мне подарила росток местного пышного растения. Марию мы редко видим. Она ведет себя тихо и неприметно.

Проходят дни, обстановка нормализовалась. На кофетайме разговор шел про тайфуны в Японском море, ураганы в Карибском, волну-убийцу у ворот Южной Африки, куда мы пойдем вскорости с заходом на Цейлон. Весёленько же начинается рейс!

А пока — фумигация. Травление местных мышей, тараканов и прочей нечисти по трюмам. И еще — фумигация души и тела от угара и всяческой нечисти.

Сегодня у нас таможенники обедали, и весёлый Яннис над ними поизгалялся: почему бы им не привезти ему девок, и вообще, мол, государству выгодней содержать гёрлз, нежели таможню. Этакое греческое радушие и гостеприимство проявил. Хлебают обед ребята, сквозь зубы улыбаются, но помалкивают.

Крис ходит с правой рукой на перевязи. Когда филипки расходились после дня рождения, Крис на плече тащил пьяного Волонте. Впереди идущий Биг Бой обозвал Волонте — манки. За это Крис ударил Эдгара, но промахнулся и удар пришелся в косяк дверной. И в кисти не то вывих, не то трещина. Теперь вот моет посуду одной рукой. Но улыбается, как ни в чем не бывало. Чиф зато злорадствует. А ведь это Волонте ночью той рвался к чифу в гости. Я у Биг Боя спрашиваю, какое ругательство у них сильнее, чем манки-обезьяна? И есть ли такое? Помялся. Есть, говорит, но не сказал какое. Постеснялся. А наши орлы первое, чему учат иностранных моряков — это мату. И притом часто с другим значением. Типа: Чай попил — пошел на х... Что переводится как: Чай попил — на здоровье.

Рамзи хорошо усвоил слово — курва, с поляками работал. Я — арабские помню, с иракских времен — зубр, кос и секир. Первые два — женские и мужские прелести, а секир — пьяница. Отсюда и секир-башка.

Глубокий вечер, воюю с климатикой. На стоянке я был потребителем горячего, сейчас — производитель холодного. Днем пришлось разбирать рефкомпрессор. Надорвался, бедняга. Тут, с завозкой периодической массы теплых продуктов, компрессора пашут, не переставая.

Потребляем много жидкости, не успевает выходить. Состояние еще далёкое от нормы. Днем на палубе жара невыносимая. Вчера был Тен Ау, агент, обещал меня к зубному свозить. Попросил у меня отросток вьющегося растения, я не совсем понял, поснимал новогодние лимонины и с отростком и подарил. Хороший парнишка, но подводит с зубами.

С утра погавкались с Эдди и Бывалым. Эдди вчера заявил, что если он и останется на продолжение контракта, то в качестве второго механика. Сегодня у него уже другие планы: дома жена с ребенком ждет. И вообще где второй, фиттер  и ойлер! —  спрашиваю я у Бывалого. Работы не убавляется, а людей нет. Потом вместе с кэпом обсуждали, как будем отходить на двух динамках и дойдем ли до Коломбо. Я не давал гарантий, и наших греков это сильно беспокоит. Разговор на повышенных тонах. Я посылал их за гарантиями к суперинтенданту и Казимерису.

Сижу, обедаю в гордом одиночестве. Заходит оживленный чиф:
— Калиорикси, грек!
— Никогда не буду ни греком, ни мальтийцем. Я — белорус, и тем горжусь.

Сел за стол, думает. Надумал:
— А мне все равно, кем быть. Лишь бы деньги были, да с бабами перепихиваться.
— Маловато будет.
— Не зря же на дни рождения говорят: чтоб хрен стоял и деньги были!
— Это уровень стола, т. е. — ниже пояса.
— А ты для чего здесь?
— Чтоб деньги заработать.

Тут зашли наши компаньоны, Бывалый с кэпом, и мы прекратили собачиться. А несколько ранее искал я Бывалого на корме и набрел на старпома. Стоит бычок, качается.
— Что, уже гуляешь?
— Да, вот, выхожу.
— Уже выпустили?
Смотрит зло и неуверенно.
— А чего это Бывалый такой злой? — спрашивает.
— Я тоже злой. И с чего бы это ему быть веселым? Ты взбулгачил, раздраконил весь экипаж, все на ножах.
— Я тут ни при чем. Капитан не может меры принять, полицию вызвать.
— Да, ты бы точно вызвал. Вот поэтому тебе здесь и не светят золотые погоны. А только мерцают. Утешься.

И зачем я лезу на рожон. Пускай сами разбираются в своем вареве.
А боцману заявил он сегодня: я кое-что знаю про Коломбо, но не скажу. Боцман: а мне и не надо!

Крутится, вертится шар голубой.

У компрессора придется опорные подшипники коленвала менять.

Бывалый уже давно зовет Эдди — второй, а зарплата у того — третьего. Обижается.

Компаньоны — кэп с Бывалым, вовсю загоняют остатние концы, краску и всякий технический ширпотреб. Через бедного боцмана. «Крайним будешь», — утешаю его. Хоть бы не накаркать. Ничего и никого не боятся. Все купят и продадут.