Художник

               

    Нестерпимо хотелось есть. Странно, это желание, уже почти забытое, как всегда, возвращалось неожиданно. Он отложил кисти в сторону и придирчиво посмотрел на свою работу ещё раз. Что-то в ней ему не нравилось, а что, он пока не мог понять.

    Весна вступала в свои права. Воздух был наполнен запахом тающего снега, чистых ручьёв, свежей земли, он был прозрачен и невесом. В такие дни всегда работалось легко, - он испытывал большой прилив творческого вдохновения, внутренний подъём был безмерен и всеобъемлющ. Но что-то, как-то со стороны, на первый взгляд незаметно, лёгкой тенью ложилось на его чело, и он начинал испытывать тревогу. Неустроенная жизнь мало терзала его, он давно посвятил себя творчеству. И даже прошлое, которое постоянно напоминало о себе, всегда оставалось в стороне. Оно существовало вне него, и пропускать его сквозь свою душу он не желал.

    Ему было тридцать пять. Жил он на свою нищенскую пенсию из расчёта того, что за день он мог купить буханку хлеба и пакет молока. И даже редкие заказы, которые иногда поступали к нему, он воспринимал как часть своей работы. Получив небольшую сумму, он тратил её на новые кисти, краски и бумагу. Ибо творческий голод был невыносим в сравнении с голодом живой плоти. Когда он не мог купить то, что было необходимо для будущей работы, тогда он испытывал огромное чувство потери. Ведь то, что проходило сквозь него в данный момент, оставалось в стороне, и никогда в будущем он уже не мог воссоздать всё заново.

    Жил он в общежитии, комнату в котором ему выделили из Пенсионного фонда. Он полностью был зависим от коменданта, был подвластен всем его прихотям. И если тому было что-то угодно, никаких возражений не принималось. Общежитие находилось на окраине города, в степи, и состояло из длинной зигзагообразной, ломкой цепи приземистых вагончиков. Они слабо отапливались, и зимними ночами в них застывала вода. Заселены они были на одну треть беженцами из Чечни, переселенцами, жителями сёл и станиц со всего края, которые к радости своей получили работу в городе. И, несмотря на малое заселение, комендант подселил к нему нового жильца.

    Этот упитанный, розовощёкий и толстопузый бирюк был далёк от творчества. В первый же день, наследив в комнате, он подошёл к мольберту и, ткнув в него пальцем, спросил:
    - Эт чо?
    - Мольберт! - удивился художник, - Вы его раньше никогда не видели?
    - Не-а, - помотал тот головой, - а эт чо? - точно также ткнул он пальцем в папку с готовыми работами.
    - Это законченные работы.
    - А-а! - разочарованно протянул тот, усаживаясь за обеденный стол. Достав из объёмной сумки целую гору съестного, он принялся сосредоточенно чавкать. Склонив голову и прищурившись, он добрых полчаса глазел на мольберт и, наконец, насытившись, с вожделением посмотрел на кровать.
    - Как Вам нравится? - с надеждой спросил художник.
    - А-а, ничо! - махнул толстяк рукой и, завалившись на кровать, сонно промычал: - Смотри, жратву не трогай, а то убью!

    Общения с ним не получилось и в последующие дни. Он точно также приходил поздними вечерами, глазел на новые работы, громко чавкал, а затем отворачивался к стене. После ужина сумку с продуктами он старательно зашнуровывал и перевязывал, а утром уносил с собой. После него оставался запах стяжательства и жадности, перемешанный с грязью на полу от его обуви.

    Это утро началось не так, как всегда. Едва его сосед по комнате ушёл, волоча за собой тяжёлую сумку, в комнату впорхнул улыбающийся, маленький старичок:
    - С огромным трудом отыскал Вас, Владимир Андреевич! Ну, здравствуйте, здравствуйте! - радостно воскликнул он.
    - Я... право, удивлён...,-замешкался художник.
    - Ха-ха-ха! - весело рассмеялся старичок, -Конечно, вы меня не знаете. Ничего страшного! - развёл он руками. - Я частное лицо, ценитель настоящей живописи. Явился к вам с деловым предложением!
    - Каким же, позвольте узнать?
    - Для начала покажите мне ваши работы, - продолжая улыбаться, попросил он, - а там посмотрим...
    - Вот, пожалуйста, - подал ему рисунки художник.
    - Сейчас посмотрим, что тут у вас имеется, - нараспев произнёс старик. - Это не подойдёт, это мелковато, это слабовато, это бледновато...-бубнил он, сосредоточенно глядя на работы. - Вот! Нашёл! Уф-ф, а я уже думал, что напрасно искал вас. Это вполне подойдёт!

    Он отобрал несколько женских портретов и принялся ими восхищаться:
    - Какая чёткость линий, сколько света...,воздуха, сколько фантазии! Да-да, это именно то, что мне нужно.
    - Странно, - ответил ему художник, - все эти наброски я писал для того, чтобы доказать одному знакомому, что настоящий художник может всё. Они были написаны и из-за собственного любопытства тоже, так как раньше я не делал таких попыток. Я совершенно забыл о них.
    - И напрасно! - парировал старик. - Эти работы очень хороши. Я желаю купить их!
    - Но позвольте, - замешкался художник, - я продаю людям только их портреты, а всё остальное не продаётся. Тем более, эти работы слишком открыты.

    - Я коллекционер, - ответил старичок, задумчиво глядя на своего собеседника, - и занимаюсь этим всю свою жизнь. Мне не понятен ваш отказ. Судя по вашему внешнему виду и тому тряпью, в которое вы одеты, - вы очень нуждаетесь в деньгах. Ваши руки не должны дрожать от голода, в противном случае, ваши работы будут слабы и неудачны. Я не стану спрашивать вас о ваших моральных принципах, мне они не интересны. Я предлагаю вам деньги, - за пять полотен пять тысяч рублей.
    - Хорошо, можете их забрать, только...
    - Никаких условий, - предупредил старичок, выкладывая перед ним деньги, - мне не интересны ваши принципы, а вам должны быть не интересны мои. Если в дальнейшем в ваших работах появится нечто похожее на то, что я сейчас покупаю, то вот вам мой телефон.
    - Напрасно...
    - Не отказывайтесь! - предостерёг его старик. - Не мне вам объяснять, как порой в жизни приходится тяжело. Особенно вам!
    Свернув рисунки в трубочку, он направился к дверям:
    - Если что, звоните...
    Посмотрев на деньги, художник молча положил их в карман и, складывая рассыпанные листы обратно в папку, сумрачно согласился:"Возможно, что он прав...во всём!"

    Вечером, ввалившись в комнату с тяжёлой сумкой за спиной, его сосед, удивлённо промычав что-то похожее на "Здрассь...",остановился в дверях. На столе ОТКРЫТО лежали продукты, на маленькой плитке в углу комнаты кипел чайник, и художник, не занятый работой, спокойно читал газету, сидя за столом.
    - Ну, проходите, проходите! - попросил он. - Что же вы в дверях стоите?
    - Эт чо? - по своему обыкновению тупо спросил сосед, глядя то на него, то на стол.
    - Проходите, садитесь, сейчас будем ужинать, - пригласил его художник.
    - Нет уж, - ещё больше нахмурился сосед, - знаю я тебя, живоглота! Один раз угостишь, а потом будешь всё время мне в рот смотреть. Я-то знаю, как ты все ночи напролёт пялился на мою бедную сумочку. Освобождай половину стола, я жрать хочу! - неожиданно громко рявкнул он.

    Ответная ярость захлестнула художника, но так же быстро прошла, как и появилась. "Вот и докатился, - с грустью подумал он, - едва утолив голод и пообщавшись в этой среде, я начинаю испытывать низменные чувства, одно из которых - гнев".И тут спасительная мысль, словно маяк в ночи, озарила его. Выскочив в коридор, он едва не столкнулся с комендантом.
    - Это что за спешка, вы меня чуть не сбили с ног, бесшабашная вы личность! - заикаясь, затараторил тот, - Куда вы летите, сломя голову?
    - Извините, Валерий Иванович, я вас искал, - беря его за локоть и уводя по коридору, ответил художник. - У меня к вам есть дело.
    - У вас ко мне дело? - недоверчиво переспросил комендант.
    - Именно к вам! - кивнув головой, подтвердил художник. - Вот, возьмите, пожалуйста, - сунул он ему в руку деньги, - здесь больше четырёх с половиной тысяч.
    - Ого! - обрадованно подпрыгнул комендант, дрожащей рукой разыскивая карманы. - Куда же они подевались? Хорошо, это очень хорошо, Владимир Андреевич! Так что у вас за дело ко мне?
    - Понимаете, я бы очень хотел, чтобы вы расселили меня с моим соседом по комнате. В силу моей работы мне необходима тишина, уединение...
    - Очень хорошо вас понимаю, дорогой мой! Сказать откровенно, я давно хотел вам это предложить, да всё дела, дела...
    "Что же ты тогда схватил мои деньги, - подумал художник, - если сам хотел пойти мне навстречу!"
    - Я давно являюсь поклонником вашего таланта, ваши работы мне очень нравятся, поверьте! - взахлёб продолжал комендант. - Вот, пожалуйста, дверь напротив... милая, очень милая комнатка. И главное, она гораздо теплее предыдущей! Давно, давно хотел вам её предложить, но столько важных дел накопилось...

    Тут неожиданно открылась одна из дверей, из которой выглянула молодая полуодетая деваха:
    - Ну, где же ты пропал, Валерочка! Мы ведь ждём тебя!...
    - Уйди, сгинь, св...ск...некультурная! - сбивчиво подыскивая нужное слово, ответил комендант. - Сейчас зайду к вам и во всём разберусь!
    - Только побыстрее! - дверь с силой захлопнулась.
    - Можно ли мне прямо сейчас перенести все свои вещи в новую комнату?
    - Прямо сейчас? - удивился комендант, - Не пойму, что за спешка?... А впрочем, поступайте так, как считаете нужным. Вот вам ключи.
    Взяв ключ и поблагодарив его, художник направился в свою прежнюю комнату. Только к полуночи он закончил свой "переезд", и помочь ему в этом никто не пожелал.

    Поставив мольберт у окна, он посмотрел на звёздное небо, пытаясь представить себе какой-нибудь чудный неземной образ. Но вместо этого до его сознания постоянно доходили звуки от двери напротив - музыка, визг и хохот девчонок, довольное ржание коменданта. Появившийся перед глазами образ постепенно рассеялся, и тут художник решил перенести на бумагу весь хаос, происходящий вокруг него. В центре картины он нарисовал поросячий пятачок своего бывшего соседа, а затем всё остальное." Такое действительно никто не купит!"- усмехнулся он про себя и, нащупав в кармане листок с телефоном старичка, тяжело вздохнул:"Если придётся совсем туго, можно будет воспользоваться им".

    Прошло уже несколько часов, а вдохновение не посещало его. Получалась какая-то мазня, да и только. Потушив свет, он моментально уснул и проспал крепким, здоровым сном до позднего утра. И тут перед ним проступил чёткий, почти реальный образ. Она звала его через тысячи лет, смотрела открыто и прямо. И он уже знал, что это будет удачный, быть может, самый лучший его портрет.

                Из сборника рассказов "Слишком поздно" изданного в
                Санкт-Петербурге издательством "Четверг"в 2010 году.
________________________________________