Когда снежинки превращаются в бабочек...

    В серые зимние сумерки чёрными густыми чернилами медленно вливалась ночь, и от этого ярче становился  гламурный блеск огней суетящегося предновогоднего города. Всё вокруг лихорадочно сверкало, устремлялось и двигалось, манили тёплым светом соблазнительные недра магазинов, кафе, ресторанов и только проезжая часть улицы застыла  нервным тромбом среди всего этого раздражающего мельтешащего оживления.

    Мои ноги замёрзли от долгого сидения в машине, от морозного воздуха из часто открываемого окна, чтобы покурить, от постылого нервного ожидания: ну когда же, когда, чёрт возьми?.. Где-то всего в 15 минутах езды меня ждала моя маленькая Ёлка. Но это время растянулось уже почти втрое. Я представлял себе худенькую Ёлкину фигурку: она ждала меня привычно - печально и терпеливо, водя тоненьким детским пальчиком по стеклу окна, глядя на заснеженную улицу, на кружение пушистых снежинок под фонарём... При мысли о ней у меня ныло под ложечкой и щекотало в носу, и я снова доставал очередную сигарету из почти пустой пачки, чтобы привычно обмануть становившееся невыносимым напряжение и чтобы хоть на несколько минут освободиться от тисков унылого бесконечного ожидания.

    На самом деле у моей пятилетней дочки было другое имя. Прозвище Ёлка возникло неожиданно, само-собой, после того, как она потерялась в толпе, когда мы были с ней в огромном супермаркете, а потом так и осталось - Ёлка да Ёлка.

    Это случилось с полгода назад. Как-то раз я пришёл домой с работы позже, чем обычно. Ёлка уже легла спать, так и не дождавшись обещанного мной совместного просмотра мультика перед сном. Мы любили с ней эти редкие мгновения нашего общения - она сидела у меня на  руках, доверчиво прижавшись к моему плечу своей пушистой, как одуванчик, головушкой, от неё пахло чем-то щемящим, и я почти не дышал в такие минуты, боясь спугнуть мою кроху и эту нежность неловким движением...

   Я зашёл в её комнату, чтобы посмотреть и осторожно погладить - трогательную и спящую, но она вдруг открыла глаза: "Ты пришёл!" И бросилась мне на шею, обхватив ручонками - тёплая, родная, спросонья пахнущая нежно и сладко.  Потом поудобнее уселась в кроватке и стала петь мне песенку, которую они разучивали в детском саду перед утренником:"В лесу родилась ёлочка"...

   - Пап, а я, что - тоже родилась в лесу, и вы с мамочкой меня забрали к себе домой, потому что мне было там холодно, и я была совсем-совсем одна? - вдруг спросила она.

    Её неожиданные вопросы всегда заставали меня врасплох. Она смотрела на меня с любопытством, склонив свою беленькую головку, и ждала, что я отвечу. И я понимал, что на самом деле она уже знает ответ, нужно только его подтвердить. Я не сразу этому научился. Ёлка сердилась на меня или тихонько грустила, уходя в свой не всегда понятный мне мир её детских фантазий, когда я оплошав, давал не тот ответ, который ей важно было услышать. Она не хотела понимать моих взрослых рассуждений, ей самой нужен был понимающий собеседник, который не способен разрушить её хрупкие мечты. Поэтому я, замирая внутренне от страха не угадать, немного неуверенно ответил:

   - Ну да, так всё и было...

   - А почему же вы тогда назвали меня Олей, раз надо было назвать Ёлкой?

   - Так мама захотела - Оля, Оленька, Оленёнок, Ольчик-колокольчик. Разве тебе не нравится?


    Она помолчала недолго, а потом вздохнула:

   - Нравится... Но Ёлка мне нравится больше...

   - Ну, хочешь, я буду называть тебя так? Но только пусть это будет твоё особенное, секретное имя, ладно? Я буду тебя так звать только в особенных случаях...- я наклонился и поправил одеяло. - А теперь я тебя поцелую, и ты давай спи, закрывай глазки.

    И этот особенный случай вскоре произошёл. Ёлка как-то незаметно потерялась в толпе в том самом злополучном супермаркете, пока я отвечал на звонок своего босса... Не увидев её рядом с собой, я страшно растерялся и, не придумав ничего лучше, громко заорал на весь магазин: "Ёёлкаа!" И тут же, буквально через минуту увидел её белые кудряшки, и её саму, до половины свешивающуюся с перил второго этажа магазина... Она махала мне ручонкой: "Папа, папа, я здесь!"
С обрывающимся от ужаса сердцем я крикнул:

   - Стой там, слышишь? Сейчас я приду к тебе!

   Когда я подбежал, она послушным зайчиком стояла на том же самом месте и ждала. И эта её милая покорность мигом погасила во мне и страх, и гнев - вся буря чувств улеглась, сменившись  радостью от того, что с ней ничего страшного не произошло...Я сидел перед ней на корточках, крепко  прижимая  к себе, а она смотрела на меня немного сверху каким-то взрослым, понимающим взглядом и ерошила ручонками мои волосы...

     - Обещай мне, малыш, что ты так больше никогда не будешь делать, ладно? 

     - Ладно, папочка. Но тогда - как бы ты меня нашёл? Я подумала, что увижу тебя отсюда, когда потеряла тебя.

     - Не теряй меня больше, договорились? Я этого не переживу... Держи меня всегда за руку.

     - Хорошо. Я только хотела разглядеть ангелочков там, на большой витрине, а потом не увидела тебя и поднялась посмотреть сверху... Это был особенный случай, да? Я сразу тебя услышала, когда ты кричал так громко, на весь магазин - "ёёлкааа", - она снова беззаботно скакала рядом со мной на одной ножке, и её мягкая розовая ладошка птичкой скреблась в моей большой руке.

   С тех пор имя Ёлка прочно приклеилось к ней, стало привычным и единственным, как будто так её и звали всегда.

    Она была необыкновенно милым, немного забавным и странным ребёнком, смешной фантазёркой. Приносила мне из садика свои рисунки, на которых обычно рисовала принцесс. Однажды я, совершенно измотанный на работе, стараясь побыстрее закончить все свои дела, чтобы самому пораньше заехать за Ёлкой в детский сад, сидя за рулём, едва взглянул на рисунок, который она протягивала мне, и спросил: "Почему ты всё время рисуешь только принцесс? Нарисовала бы что-нибудь другое, ты же умеешь?"  Ёлка нахмурилась, молча отвернулась к окну, делая вид, что внимательно изучает мелькающие по дороге витрины. А дома, уже перед сном вдруг сказала: "Ну как же ты не понимаешь, папа, это ведь  я же рисую нашу маму. Видишь, какая красивая? Когда она разговаривает со мной, то у неё из ротика вылетают бабочки, а зимой они замерзают и превращаются в снежинки...Ведь она же теперь принцесса и живёт на небе, как ангелы там всякие."

    Ёлке было около двух лет, когда от нас ушла Инга. "Инга, Ин-га..." - будто хрупкие льдинки ударяются друг об друга. Она тоже была очень хрупкой, как льдинка, хотя всегда хотела быть очень сильной. Может, это её и сгубило...
   
    Мы познакомились с Ингой в крымских горах, на туристическом слёте, куда она  сбежала тайком от вечно боявшейся за неё матери, впервые в жизни соврав ей, что едет к подруге отдыхать у моря. Она мне показалась чересчур восторженной - какая-то несоизмеримая с её внешностью жажда жизни и тяга к приключениям была в  болезненно-худенькой и слабой  с виду  девчонке. Вначале Инга меня просто бесила этой своей неуёмностью: мне, как инструктору и старшему в группе, постоянно приходилось с ней возиться - то случился обморок от солнечного перегрева и ожоги на коже, то ногу подвернула так, что парням по очереди пришлось таскать её на руках, пока мы не добрались до ближайшего травмпункта...
 
    Но когда нести её дошла очередь до меня, и она лёгким пёрышком оказалась в моих руках,крепко обхватив мою шею, то наши глаза оказались слишком близко, так опасно близко, что я утонул в их доверчиво распахнутой удивлённой синеве...
И потом мы уже не разлучались. Я никогда и никого ещё не любил так, как свою Хрупкую Льдинку..

    А когда Инга стала беременной, при сдаче анализов врачи поставили ей диагноз - лейкемия. Это было потрясением для всех... Но Инга решила оставить ребёнка, никакие уговоры прервать беременность на неё не подействовали. Потом родилась Ёлка и мы были счастливы, что ребёнок родился здоровеньким, хоть и немного недоношенным. Только через несколько месяцев Инга стала чувствовать себя всё хуже и хуже, но стойко держалась до последнего, и даже, сама страдая от боли, старалась утешать и подбадривать меня. Она растаяла прямо на моих глазах, будто льдинка...она ведь всегда и была хрупкой льдинкой... И в одну из ночей смерть подкараулила и разлучила нас, измученных, уснувших в чужих больничных стенах, где я проводил ночи, сидя возле её кровати на стуле. Любимая покинула меня, хотя моя рука во сне всё ещё крепко сжимала её холодную и ставшую невесомой ладонь... 

   С её смертью во мне образовалась какая-то зияющая пустота, и мне казалось, что уже ничто не сможет заполнить эту чёрную дыру. Я почти не замечал, как подросла Ёлка, которую сначала забрали к себе мои родители. Автоматически ходил на работу, что-то делал, с кем-то встречался, разговаривал, пил, но всё как-то пролетало мимо, сквозь эту пустоту. Два года прошли  в каком-то чёрно-красном, как гроб, тумане... Потом заболел и слёг отец, маме стало очень трудно с Ёлкой, и мне пришлось её забрать к себе. Других вариантов не было. Мать Инги умерла от инфаркта, пережив дочь всего на год.

    Шеф помог устроить девочку в детский сад недалеко от дома. И когда мне приходилось задерживаться на работе, то Ёлку забирала бабушка, оставаясь посидеть с ней до моего прихода. И как-то постепенно и незаметно Ёлка заполнила собой всего меня, без остатка, вытеснив пустоту в сердце. 

    Она всегда старалась дождаться меня с работы, как бы я ни задерживался...Я достал телефон, чтобы позвонить маме, узнать, как они там... Чёрт! Этого ещё не хватало! Телефон оказался разряженным и зиял на меня своим тёмным пустым экраном. Надо было выруливать из этой ситуации. Пришлось на свой страх и риск бросить машину, минут через десять кое-как припарковав её в более-менее подходящем месте - решил вернуться за ней утром. Ведь хотел же уехать сегодня пораньше с работы, но шеф уговорил остаться - конец квартала всё-таки, дел невпроворот, генподрядчик уже достал перед сдачей нового дома...

    Сунув подмышку шуршащий пакет с огромным, чуть ли не в Ёлкин рост, плюшевым медведем-пандой, я проверил сигнализацию в машине и почти бегом направился к метро. Когда задыхаясь от быстрой ходьбы и неизвестности я оказался перед дверью нашей квартиры, то неожиданно обнаружил торчащий из-под дверного звонка сложенный листик бумаги. Так. Значит, мама ушла, не дождавшись, и забрала с собой Ёлку. Я отпер дверь, включил в прихожей свет, поставил телефон на зарядку и только после этого прочёл записку. На ней совершенно чужим почерком было написано: "Не волнуйтесь. Оля у меня - в кв. 48. Мы Вас ждём. Наташа". Какая ещё Наташа? Что это значит? И где мама с Ёлкой?

   Я быстро осмотрел квартиру. Потом схватил заряжающийся телефон и стал звонить маме. Сбой сети...И что? - Квартира 48? Я захлопнул дверь и побежал вниз по лестнице.

   Дверь открыла,  улыбаясь всею собой,  миловидная женщина с виду немного старше меня:

    - Денис? Здравствуйте... Я Вам сейчас всё объясню, не волнуйтесь...

    - Я не волнуюсь... То есть, волнуюсь, конечно! Что случилось? Где моя дочь? И что всё это значит? - помахал я запиской перед её лицом. - Наташа - это Вы?

     - Да, я. Живу здесь и давно знаю Елену Васильевну. Не волнуйтесь, Денис, всё хорошо, - её ласковый голос звучал спокойно и мягко, а глаза излучали такой добрый свет, что уже одно это действовало, как успокоительное. - Ничего не случилось. А Олечка...  - она запнулась на секунду и улыбнулась снова, - Ёлка у меня. Ваша мама попросила посидеть с ней до Вашего возвращения. А самой ей надо было срочно ехать домой. Олегу Дмитриевичу  уже пора было делать укол. Мы Вам пытались дозвониться, но не смогли. Проходите, проходите... Вы, наверное, голодны? А давайте-ка я Вас ужином накормлю?

     Я шагнул за ней в прихожую, а навстречу мне, раскинув ручки, уже бежала моя Ёлка..

     - Папа, папочка, смотри какая у меня кукла! Настоящая принцесса! Мне тётя Наташа подарила...и мы с ней играли в принцесс. А что ты мне купил, папочка? Почему тебя так долго не было?

     Прижимая к груди своё сокровище, я вдруг устало вспомнил, что за захлопнутой дверью моей квартиры осталась не только плюшевая панда для Ёлки, но и все ключи, и мой телефон...

    ...А после ужина, которым меня всё-таки накормила добрая соседка Наташа, пока мы все вместе решали, что же нам  с Ёлкой делать, оставшись так вот - вдруг - бездомными, моя Ёлка потихоньку уснула у меня на руках. Пришлось отнести её на диван в гостиной, где в углу стояла и переливалась огоньками маленькая живая новогодняя ёлочка. И я стоял, прислонившись к стене, и смотрел, как незнакомая, но внезапно переставшая быть чужой женщина, заботливо укрывала пледом мою дочь, как нежно она провела своей рукой по её кудряшкам, и как в свете фонаря за окном кружились снежинки, похожие на рой белых бабочек..

   И было так спокойно и тепло на душе, как не было уже очень давно.