Наш командир

- Команде вставать, выходить строиться на физзарядку! – звучит голос дежурного по кораблю из динамиков после троекратных звонков.  В кубриках начинается шевеление и беготня.
-Дневальный, кэп на корабле?- кричит кто-нибудь из годков.
- На корабле, злой как бульдог. – Если звучит этот ответ, годки живенько поднимаются и идут вместе со всеми на причал делать физзарядку, при отсутствии командира можно продолжать нежится в постели до завтрака. 
Частенько командир корабля приходит на службу раньше подъема. Тогда дежурный стоит у сходни со списком экипажа и отмечает, кто не вышел на физзарядку.  Во время послеобеденного отдыха кэп собирает всех отмеченных по списку и ведет их копать канавы вдоль деревьев центральной аллеи базы. Или устраивает марш-бросок вокруг территории базы. На следующий день другие провинившиеся закапывают эти канавы, и так продолжается весь летний сезон.  Метод воспитания нашего командира заставлять « круглое таскать, а плоское катать».
Вообще-то командир для нас пример во всем. Всегда подтянут, бодр, всегда выбрит и в идеально отглаженном кителе. Воспитатель он строгий. Когда корабль находится в базе или во время выполнения учебно-боевых  задач, никому спуска не дает. Часто требования свои выражает  грубовато и бесцеремонно.  Однажды за это на него пожаловались в политотдел бригады и ему задержали присвоение очередного звания.
- Пусть я еще три года прохожу капитан-лейтенантом, но я из вас людей сделаю, -  кричал он тонким фальцетом на общем построении экипажа.
По слухам, наш кэп прошел срочную службу и после нее окончил военно-морское училище.  Он знал всю подноготную уклада корабельной жизни. Мы все-таки относились к нему по-доброму и уважительно.  Между собой мы называли его царем или, за его фирменную походку, циркулем.  Он не унижал матросов, на построениях  разносил всех одинаково, и мичманов и провинившихся офицеров.
Наверное, благодаря именно ему, и его воспитанию мы часто получали хорошие оценки за выполнение учебно-боевых нормативов.  Наш корабль носил звание «отличный».
Вовремя боевого дежурства, в нейтральных водах, командир преображался. Становился добрее, часто шутил, видно было, как нравятся ему морские походы. Все-таки моряком он стал по призванию. Конечно, и моральную обстановку на перенаселенной корабельной территории офицеры старались смягчить. Нелегко ведь в течение многих месяцев, находясь вдалеке от берегов, видеть одни и те же лица, выполнять одни и те же дела ежедневно. Все старались быть дружелюбнее с матросами, обращаться не по званиям, а по именам и не приказывать, а поручать.
На корабле не принято козырять, отдавая честь при встрече со старшим по званию, просто младший становится по стойке смирно, уступая дорогу старшему. Однажды я наблюдал такую картину:
Мы заправлялись от танкера. На левом шкафуте собралась целая шеренга матросов, которые глазели на загорающую девушку на палубе танкера. Все были так поглощены созерцанием женских прелестей, что не заметили командира идущего по шкафуту. Проходя мимо обращенных к нему спин, командир только рассмеялся и, взяв стоящий у камбуза картонный ящик из-под макарон, одел ближайшему зеваке на голову. Тут только заметили командира и ситуация завершилась общим смехом.
Кэп мог, проходя по рострам на ГКП, бросить свое сухонькое тело на группу загорающих матросов. Это было похоже на картину «дрессировщик и хищники». Мог заставить молодого лейтенанта, вальяжно спускающегося по трапу, сделать несколько пробежек по этому же трапу, как положено по корабельному уставу. Все это было без обид, подоброму.
Но в напряженной боевой обстановке, когда, например, в Эфиопии, нам грозила реальная опасность, и орудийные расчеты дежурили в башнях орудий, снаряды лежали в лотках перед казенниками, командир мог сутками находиться на командирском мостике и руководить. Благодаря его грамотности и требовательности мы выполняли все боевые задачи с положительным результатом, исполняя интернациональную помощь дружественной Эфиопии.
И теперь я вспоминаю его с теплотой. Дай бог ему здоровья.