Серёжа

Наша деревня тянулась вдоль Сухоны, взбиралась на крутой угор и разбегалась разноцветными домишками, крыши которых покрывали тенью старые, корявые тополя.
Я, тогда еще незамужняя, но, вообще-то, «в возрасте» (23 года для девицы на селе – это уже многовато),  свободная и ждущая со дня на день своего принца на белом коне, работала в местной библиотеке, выдавая деревенским любителям чтения потрепанные романы, свежие и старые журналы и газеты.
И вот однажды в библиотеку на огонек заглянул Сережа. Когда-то мы учились с ним в школе, только был он на пять классов моложе меня, и тогда я на него, малявку, не обращала никакого внимания. А сейчас передо мной стоял высокий, со спортивной фигурой 18-летний молодец, белоголовый, курносый, с чистыми, светлыми и очень добрыми глазами.
Время от времени он стал наведываться в библиотеку, но книг не брал. С трудом преодолевая стеснение, пытался непринужденно болтать, но больше молчал, краснел, ерошил волосы и потом ретировался, оставляя меня в разброде чувств.  А у меня в то время появился на горизонте уверенный в себе поклонник – тоже Сергей, тоже местный, на пару лет старше меня, грубоватый и уверенный в себе. Он упрямо звал меня замуж, вслух мечтая, как сделает свадьбу  зимой и под звон бубенцов на тройке лихо прокатится перед односельчанами с красавицей-невестой. Только я как ножом отрезала: «Не бывать свадьбе!»
Однажды на танцах в деревенском клубе я не выдержала Сережин робкий взгляд издалека, от противоположной стены, и пригласила его сама, невзирая на то, что поодаль кружил ястребом второй Сергей, которому я дала отставку.
…Сколько лет прошло, а до сих пор отчетливо помню, как блестели капельки пота на его курносом носу, какими горячими и влажными от волнения были ладони его рук, обнимающих меня.
А я вовсю кокетничала…
Смеясь, (а внутри замирая от страха) спросила: «Может, проводишь домой?»
Он пообещал, а я пошла танцевать с другим Сергеем, который улучил момент и пригласил. Тот тоже предложил проводить меня домой, но я, счастливая и довольная, опрометчиво заявила: «Меня уже провожают», и не заметила злого блеска в глазах кавалера.
В общем, 18 и 25 – слишком разные категории. Не решился мой Сережа проводить меня в тот вечер.
Через год я вышла замуж, переехала в город, оставив в прошлом того и другого Сергея, родила сына и дочку. Была многолетняя  безумная любовь к супругу, потом постепенное разочарование. Потом стало совсем плохо. И чем хуже были отношения с мужем, тем чаще я вспоминала Сережу, милого моего сероглазого мальчика. Знала, что он женат, что у него тоже дети…
С наступлением весны эти воспоминания и сожаления об утраченном и не сбывшемся стали просто наваждением, я не знала, куда от них деваться…
А тем временем дома началось что-то странное…
Кто-то ходил по моей квартире ночами.
Вначале я не придавала этому большого значения: ну, слышу спросонок, как сын или дочка идут в туалет… А мысли про Сережу почему-то – каждый день, и особенно по вечерам, ближе к ночи.
Дальше – больше: уже слышу, как кто-то подходит к дверям моей спальни (мы с супругом спали в разных комнатах) и, стоя в дверном проеме, подолгу смотрит на меня. Сколько раз просыпалась от чьего-то явственного присутствия рядом… А  в мыслях – все Сережа, его светлые глаза, бисеринки пота на курносом носу…
Так продолжалось около года. И вот я решилась (Господи, ну почему поздно?!) спросить знакомую, муж которой был Сережиным другом с детства: «Как живет Сережа? Очень хочу увидеть его». 
И таким странным взглядом после этих слов взглянула на меня приятельница, что внутри меня все сжалось и похолодело в предчувствии непоправимой беды.
– Он же год назад повесился!
Яркое июньское солнце за окном померкло, на несколько мгновений мир вокруг стал черным и беззвучным…
Все. Это конец. Конец моим глупым надеждам.
Это не ссора, не развод, не отъезд, где можно что-то изменить, если очень захотеть. Это смерть. И никаких исправлений быть не может…
В странном состоянии я жила потом несколько месяцев. И вдруг почему-то связала в одно целое ночные шаги в квартире и мои мысли о нем.
Рыдала по ночам от безысходности и бессилия, от сознания непоправимости… Я опоздала! Ему было плохо, моя любовь могла бы его спасти! Но я опоздала!
О-о! Чтоб понять, это надо испытать самому!
… А ночью как-то Он вошел в мою комнату – я только начала дремать, – подошел и присел на кровать возле меня. Я даже почувствовала, как прогнулся матрац, как натянулось одеяло…
Открыла глаза – никого…
Однажды вечером, в полнолуние (ах, какая ослепительно яркая луна смотрела в упор в мое окно сквозь тюлевую занавеску!) я не выдержала, схватилась за голову и буквально завыла в отчаянии: «Сережа! Зачем ты умер? Хоть бы во сне узнать, как ты обнимаешь!..»
И уснула в слезах.
А среди ночи проснулась оттого, что кто-то лежал рядом, за моей спиной, блико-близко, почти вплотную, легко касаясь своим телом моего. И осторожно и ласково трогал губами мою щеку. Какая безграничная нежность наполняла это едва уловимое прикосновение!!!
Я села, медленно приходя в себя…
Никого!
Нет, так нельзя, так можно сойти с ума!
Я поехала в родную деревню, пришла к той приятельнице, все рассказала ей, попросила посмотреть Сережины фотографии – живого и мертвого. И долго, через силу, вглядывалась в его застывшее лицо в гробу, твердя себе: «Он умер! Его нет!»
… Прошло уже несколько лет. Ночных шагов давно больше нет, они прекратились тогда сразу же. Нет рядом мужа – мы давно разошлись. Нет Сережи.
…А недавно приснился сон: стоит передо мной светловолосый мальчик с обнаженными крепкими плечами… Не знаю, кто это. Знаю только, что люблю его и повторяю без конца его имя: «Сережа… Сережа…»
И от одного только звучания этого имени по телу разливаются горячие волны, а душа уносится ввысь и растворяется там в безумном блаженстве…