Литобъединение Академгородка в 60-е

На фотографии Валентин Михайлович Шульман (слева) и член-корр. АН СССР Борис Владимирович Птицын

По средам в помещении ОКП в Академгородке на Жемчужной улице (тогда еще Спортивной) собирались члены литобъединения НГУ.

Вначале в Университете появился «Щелчок», юмористическая газета, которую выпускали студенты НГУ, именовавшие себя «бяф» – Бойков, Янушевич, Фомичев.

Потом возник литературный кружок, который они назвали литобъединением.

Им руководил Валентин Михайлович Шульман, удивительно интересный человек, знаток поэзии, зав.лабораторией института неорганической химии и профессор НГУ, доктор химических наук.

Мы с ним были знакомы по Университету, да и в ОКП на Жемчужной я его встречал, поскольку засиживался там допоздна. Он был вежлив до чрезвычайности, привлекал внимание своим аристократическим видом и экстравагантностью.

О Валентине Михайловиче Шульмане и Лиобъединении пишет студентка НГУ первого набора Таня (Татьяна Александровна) Янушевич, с которой мы были немного знакомы, поскольку с ней одно время дружил Володя Штерн, и он пару раз приходила к нам домой:
 
Мы встретились у Алеши Птицына. В коттедже его родителей был камин, на книжных полках огромное количество фолиантов и альманахов, мы с жадностью переписывали из них стихи. Шульман, видя наш неподдельный интерес к литературе, стал приглашать нас к себе. Эти встречи имели название «Малой Французской академии». Часто он приветствовал нас стихами на французском языке. У него был глубокий поставленный голос. Он был красив. Большой, пышного телосложения, с высоким лбом и седыми кудрями. В его доме была фисгармония, черный кот, и были у него любимые атрибуты – веер и трость, которой Валентин Михайлович останавливал автобус в любом удобном для него месте. Он угощал нас чаем, заваренным особым способом по своим химическим рецептам.

Прийти сюда мог любой. Кроме студентов здесь, например, были и члены поэтической группы из научных сотрудников и студентов геологов: Геннадий Прашкевич, Ростислав Журавель, Владимир Горбенко и Валерий Щеглов.

В литобъединении было много ребят, ставших впоследствии известными:

Может быть, самый известный - Геннадий Мартович Прашкевич. Он пишет сам о себе на свём сайте, что он писатель, поэт и эссеист.

Весьма известным стал и Владимир Евгеньевич Захаров. Он и академик, и поэт. Многие его друзья считают, что, занявшись физикой, он сгубил свой талант поэта. Сам он в своих воспоминаниях пишет:

– В моей семье и мама, и старший брат писали стихи. Я им подражал, и первое стихотворение написал в девять лет. Оно было о Сталине. Этот факт с документальной точностью описан в моей небольшой поэме «Барабаны, или ленинградское дело». Она опубликована в моей последней книге стихов «Весь мир – провинция». Потом я долго не писал, а больше читал и учился. Снова, и уже всерьез, начал писать стихи в Новосибирске, в возрасте 22 лет. С тех пор уже и не прекращаю.

– В Новосибирске, в университете, – продолжает Владимир Захаров, – я быстро приобрел известность как поэт. Мысли о том, чтобы стать профессиональным поэтом, действительно, возникали. Их охотно поддерживали некоторые романтические девушки. Но в конце концов я понял, что у каждого свое «дело» и что, оставив науку, я непростительно изменю самому себе. Некоторые мои друзья-поэты до сих пор считают, что, оставаясь профессиональным ученым, я нанес непоправимый ущерб своему поэтическому таланту. Никто не может сказать, правы ли они. Я отнюдь не уверен, что, ставши профессиональным поэтом, я бы попросту выжил. В любом случае этот разговор несвоевременен. Сейчас уже поздно что-то менять.

А о Валерии Щеглове хорошо написала Татьяна Янушевич:

– Сейсмолог. Предсказатель землетрясений. Неуемный предприниматель проигрышных дел, – еще когда-то в былых колхозах прокладывал «серебряные» трубы, все говорили: «Окстись», но где уж! К тому же теперь казацкий есаул. И всегда поэт-мечтатель. «Может быть, не зря я родился в один день с Христом... (эта тема неиссякаема в наших пасквилях на Щегла) ...Иногда кажется, что я знаю все. Даже скучно. И вдруг все забыл. Тишина. Беру перо, и Некто водит моей рукой...»

А вот, как она же характеризует Владимира Николаевича Бойкова:

– Владимир Бойков (он же Бовин), он еще и рисовал, а ходил эпатажно в тюбетейке и пимах. Когда я впервые написал эти строки, мне сказали, что скоро должна выйти книжка его стихов.Теперь, когда я готовлю этот текст для Proza.ru эта книжка уже вышла.

Одна из моих любимых песен на стихи Володи Бойкова. Эти стихи положены на музыку Галей Ивановой – «Вдоль ручья за дальней далью убегал закат босой...». От этой песни, положенной на цыганский мотив, у меня сердце щемит.

Почему-то раньше я приписывал слова Володе Свиньину, но Галя Иванова меня поправила, и я исправляю свою ошибку.

И ещё о трёх участниках Литобъединения.

Вадим Павлович Фомичев был, прежде всего, художником.

Владимир Горбенко стал писателем, написал  несколько фантастических романов. Мне они, правда, не нравятся, хотя фантастику я обожаю.

Наконец, Владимир Федорович Свиньин – поэт. Пожалуй, его я знал лучше остальных по театру-студии Академгородка. Он бывал в нашем доме.

Сегодня семья Владимира Свиньина и Татьяны Янушевич владеет собственным издательством «Свиньин и сыновья». А Геннадий Мартович Прашкевич – главный редактор издательства.

Татьяна Янушевич в одном из интервью рассказала, что их издательство издает «...замечательные книги». Самых разнообразных направлений: «...исторические, литературоведческие труды, художественно-биографические и т.д. Конечно, издается Прашкевич (он главный редактор). Мы издаем то, что нам интересно, даже если иногда приходиться работать на голом энтузиазме, не ожидая прибыли».

Выходят и сборники стихов, «...в том числе и литобъединенческих авторов. Уже увидели свет сборники Прашкевича, Захарова, Свиньина, на выходе книга Бойкова. Готовится сборник, куда войдут стихи Щеглова, Горбенко, Птицына, Киселевой».

Я не был близок к литобъединению, но знал всех, о ком здесь написал. В те годы вообще в Академгородке, как правило, все знали всех. Тем более я, во-первых преподавал в университете в группах математиков и физиков. И в эти годы я вел упражнения во всех группах математиков и физиков по матанализу и высшей алгебре.

Во-вторых, я имел самое непосредственное отношение к Объединенному комитету профсоюза и его помещениям и частенько видел многих, когда они собирались в одной из комнат ОКП.

В-третьих, нам довольно много рассказывал о «Щелчке» и Тане Янушевич Любочкин брат, Володя Штерн, который в те годы, как мне казалось, был к ней неравнодушен. Володя в то же самое время был редактором большой стенной университетской газеты «Университетская жизнь», т.е., как говорят» был собратом Тани по перу.

Много раз я встречался и с Володей Бойковым, который был близок впоследствии к Юре Кононенко. О нем речь впереди. Потерпите до 1966 года.

Что касается Володи Свиньина и Володи Захарова, то они учились вместе с Володей Штерном на одном курсе, и я у них преподавал. С Володей Свиньиным Любочка и я впоследствии пересеклись еще не раз. Одно из последних воспоминаний, – счастливые лица Тани янушевич и Володи Свиньина, когда я их встретил в новосибирском аэропорту, – любовь переполняла тогда их души.

С тех пор я их уже не видел, но Любочка говорила с Володей по телефону не так давно. Она посылала в их издательство стихи Ани Элинсон, петербургской поэтессы и барда, нашего большого друга, и уточняла условия издания сборника стихов.

А вот Прашкевича я хоть и видел, но знаком с ним никогда не был.

Продолжение следует: