Глава 34. Танцуй, танцуй!

Предыдущая глава здесь: http://www.proza.ru/2013/01/06/1467

Не знаю, поверил ли мне Миораш, понял ли меня... Но он, не сводя с меня глаз, отпил из бутылки ещё глоток самогона, как будто искал в опьянении некоего успокоения для своей мятущейся души. О чём он думал в ту минуту? К сожалению, разгадать это мне было не под силу...

А потом Мио протянул бутылку мне. И я решила, что ещё пара глотков алкоголя мне не повредит. И как ни странно, от этого напитка действительно по всему телу разливался какой-то покой и умиротворение.

- Значит, вы совершаете подвиги ради любви? – снова вслух спросил у меня Мио.

- Ну да! – сказала я, а сама подумала: «Не только подвиги, но и безумства...»

- Ради любви? Или ради бога любви? – уточнил фиор.

- Ради любви. Это такое многогранное чувство... Можно ведь любить не только женщину... Ну, или мужчину... Бывает ведь и братская любовь, и любовь к Родине, и любовь всеобъемлющая... – путано объясняла я, осознавая с иронией, что всё-таки алкоголь сделал своё дело.

- У нас понятие «любовь» – однозначно.  Любовь бывает только между женщиной и мужчиной... Зато у нас есть «ту-ин», дословно – чувство плеча, по-вашему: дружба или братская любовь. Есть «лю-ин», по-вашему: нежность или любовь сестры. И есть «ия-фай», чувство колыбели, или родины...

Похоже, Мио тоже был уже пьян, поскольку продолжал неотрывно смотреть на меня своими бездонными чёрными глазищами, и у него слегка заплетался язык.

А я подумала, что где-то уже слышала это слово: «фай». И спросила наугад:

- А «фай» – это «гордость» по-вашему?

- Да... – как бы заставив себя ответить, подтвердил Миораш, чем снова меня удивил.

Я смутно догадывалась: почему я могу это знать, и почему этот вопрос показался фиору неприятным. Но эта неуловимая мысль ускользала из моей хмельной головы...
Мио всё так же пялился на меня, допивая остатки самогона. А я хотела спросить его об их религии... Ведь наверняка они чему-то верят, раз он говорил о боге любви, и раз его так напугало, что я упоминаю «бога тьмы».

Но спросить я не успела, потому что Юно, упражнявшийся на балалайке, снова вручил мне свой струнный инструмент и попросил спеть.

- Спеть песню? Гы-гы! – пьяно хихикнула я. – Ладно! Лад-но! – ещё раз членораздельно произнесла я, как будто объявляла название песни.

Мне с некоторым трудом доходило, что «но» по-фиорски – песня, но что же тогда означает на их языке слово «лад»? Наверняка тоже что-то хорошее! Особенно если учесть, что «ла-но» - доброта...

А какую же ладную песню им спеть?

В моей голове смешалось всё, о чём сегодня мы говорили с Мио, и о чём я думала: любовь и ненависть, суеверия... А также туда встряли песни... И котята бейхора, с которыми нянчился Рийо... К тому же мне было весело от выпитого самогона. И поэтому неудивительно, какую я запела после этого песню.

- Жил да бы-ыл чёрный ко-от за углом. И кота-а ненави-идел весь дом. Только пе-есня совсе-ем не о том, как не ла-адили люди с котом... – звонким голосом пела я. – Говоря-а-ат: не повезё-о-от, если чёрный кот дорогу перейдёт. А пока наоборот: только чёрному коту и не везё-о-от.

Я пела, стараясь вообразить перед мысленным взором видеоряд к этой песне.  И я со смехом представляла, как может звучать перевод к этой песне, если Миораш вздумает перевести её кочевникам:

«Жил чёрный бейхор, которого не любили все потомки ящериц. Только песня не об этом. Есть поверье, что будут преследовать неудачи тех, кто повстречает чёрного бейхора. Но неудачи преследуют самого бейхора, потому что самка бейхора так далеко, что даже не слышит его голоса...» – примерно так думала я.

Но Мио не торопился переводить песню. Да аборигены этого и не просили. Они просто с интересом слушали весёленький мотивчик. Особенно их поражал тот момент, когда я после слова «наоборот» вместо проигрыша стучала пальцами по пустотелому корпусу «балалайки» (неужели в их мире нет ударных?).

А когда я допела про кота, я тут же начала новую песню. А поскольку настроение у меня всё так же оставалось игривым, это была ещё одна песня на иностранном языке: «Бесса ме мучо».
Я всегда очень любила танцевать под эту жгучую мелодию с моим широкоплечим Валеркой... И я пела её, вспоминая, как мы танцевали... И мне очень хотелось это повторить! А если учесть, что напротив меня сидел мужчина, так похожий на Валерку, да ещё и с таким же именем... Да ещё и его лицо искажалось из-за алкоголя в моей крови и плывущего над костром горячего воздуха, что ещё больше скрадывало различия... К тому же ещё один мужчина, сидящий рядом, продолжал мозолить об меня свои чёрные глаза...

Но, увы, я не на Земле... И к великой моей досаде танцевать было не с кем. Да и нельзя! Иначе гуманоиды могут принять меня за сумасшедшую. В общем, когда я допела, вложив всю свою страсть в исполнение этой песни, мне даже было трудно дышать... И почему-то хотелось плакать...

И я, коснувшись струн в последний раз, обессилено опустила руки... И поняла, что больше петь не смогу, потому что скорей всего перенапрягла голосовые связки...

С минуту в юрте царила тишина. Потом Мио забрал у меня инструмент и передал его геферу, сказав ему несколько слов. А потом что-то сказал Лемовее, отчего та побледнела (читай: залилась краской смущения).

Я не понимала, о чём они говорили, но хозяйка шатра долго от чего-то отнекивалась («ас!»). А потом она перевела стрелки на девчонок. Близняшки переглянулись, тоже смущённо что-то воскликнули, но согласились исполнить просьбу Мио («ай!» – сказали они). И к моему удивлению Валерий заиграл танцевальную мелодию, немного странную для меня и моих современников, а девчонки пустились плясать какой-то танец.

Это было похоже на средневековое действо, какая-то дикая смесь ирландского и греческого народного танца. Нельзя сказать, что девчонки двигались безупречно, но плясали они задорно и весело. А вскоре к ним, не выдержав, присоединилась и Лемовея. Вот она-то, с её по-фиорски ладной фигуркой, танцевала классно!

Я даже стала отстукивать ладонями ритм, забыв, что лишний шум может разбудить спящих детей. Но и мальчики-близнецы тоже дружно захлопали в ладоши. А малыш Рийо внезапно вскочил и пустился в пляс так, как будто всю жизнь только это и делал.

Да, праздник, обещанный хозяевами, явно удался!

Я оглядела присутствующих, и вдруг подумала, что если геферы – народ, который поёт, то, получается, что фиоры – народ, который танцует. Ведь Лемовея – фиорка. Это она научила дочерей танцевать. Да и Рийо танцевал не просто так. Хоть глаза у мальчишки и были ярко-голубые, как у отца, но фигурой он не был похож на гефера. Так что фиорская кровь дала о себе знать, когда зазвучала мелодия танца...

Но вот Миораш танцевать явно не собирался. Он сидел и смотрел на танцующих каким-то тяжёлым взглядом... И я предположила, что он, как и я, с непривычки перебрал спиртного.

Между тем Валерий продолжал самозабвенно играть. А малыш Рийо вдруг подбежал ко мне и стал настойчиво звать меня танцевать. И бесполезно было отказываться! Ни «нет», ни местное «ас» - не помогали. А Мио смотрел на меня с любопытством, но не спешил мне на помощь.

- Хорош прикалываться! Скажи ему, что я не умею танцевать! – сердито сказала я фиору.

- Он научит! – невозмутимо ответил Мио и сказал мальчишке пару слов.

- Козёл! – мысленно ругнула я сына вождя, но это вызвало только его усмешку.

- Лук! – сказал мне Рийо, что очевидно означало «смотри!», и начал показывать, как делать те или иные па.

Пришлось учиться танцевать! И через некоторое время я уже могла довольно сносно двигаться. Правда, иногда я путалась в движениях, сбивалась, отчего меня неизменно пробивало на смех.

Потом мне стало жарко. И я ушла за свою перегородку, кое-как жестами объяснив туземцам, что не ухожу, а просто сниму лишнюю одежду.

Я кинула на свою постель накидку, которую сняла чуть раньше, потому что в ней танцевать было неудобно. Потом расплела косу, расчесала гребнем волосы, сбросила сапоги, отмотала лишнюю юбку... Сняла и несуразный блузон гуманоидов, раздражающий меня изобилием ремешков.

Так что я осталась только в обтягивающих штанишках, и в сделанных мною бусах, серьгах и браслетах, часть которых я перецепила с рук – на ноги, на голые щиколотки. А юбку с бахромой, украшенной бусинами, я разорвала пополам. И одну половину я надела на бёдра, как и полагалось, а другую вместо топа обмотала вокруг груди, зафиксировав на плечах всего лишь двумя ремешками.

В общем, получалось уже не средневековье, а наряд доисторического человека – босые ноги, бусы, и две повязки – набедренная и нагрудная (если не считать штанишек). Только осталось вставить кольцо в нос для полного счастья и раскрасить разноцветными красками лицо!

Но я в таком облачении чувствовала себя вполне комфортно. Правда, побоялась, что шокирую туземцев своим видом, и набросила сверху накидку. Но опять же – в накидке не потанцуешь! И вскоре я сняла её, не обращая внимания на реакцию окружающих.

Мои партнёры по танцу были слегка шокированы моим нарядом, но продолжали танцевать, и даже по моему примеру сбросили меховые сапоги, в которых действительно было жарко.
 
Однако ритм мелодии вдруг стал ломаным. Я по инерции продолжила двигаться под музыку, думая, что так и должно быть. И не сразу заметила, что и Рийо, и девчонки с Лемовеей сбились и танцевать перестали. Я с удивлением осмотрелась и поняла, что произошло.
Валерий, который до этого смотрел больше на струны, чем на танцующих, внезапно заметил изменения в моём облике. И теперь, открыв рот и забыв, как надо перебирать струны, он смотрел на меня, на мой голый живот и обнажённые руки. А я, словно марионетка, продолжала следовать ломаному ритму.

Я на миг испуганно замерла. А потом подумала: «А по фиг!». Мне даже лучше, что такой ритм! Почти r’n’b! Мы часто с Валеркой прикалывались под подобную музыку: он танцевал вокруг меня брейк-данс, а я оттеняла его движения энергичным танцем живота и изящными жестами индийских танцовщиц.

«Рыжая моя цыганочка!» – ласково дразнил он меня после того, как в очередной раз не мог перетанцевать меня. Я всегда оказывалась немного выносливее, чем он. Хотя иной раз мне казалось, что я сдамся первой...

Но музыка на миг затихла, заставив меня снова замереть в позе балерины. Никто не произносил ни слова, как будто все набрали в рот воды. Я уже хотела уйти с импровизированной танцплощадки, как вдруг банджо зазвучало вновь, причём немного не так, как прежде. Я оглянулась: это Юно конфисковал инструмент у растерявшегося папаши, и заиграл, пытаясь на слух подобрать потерянный неправильный ритм.

Талантище! Уже через минуту паренёк уверенно играл что-то в стиле популярной певицы Бьянки.

Мне было безразлично, что туземцы не сводили с меня глаз, следя за каждым моим жестом, заворожённые пляской разноцветных бусин на моей одежде. И пусть они считают это колдовским ритуалом, шаманством или даже бесстыдством! А я просто люблю двигаться под музыку! Вот и всё!

Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2013/01/07/835