Прости

     Помню,  как почти тридцать лет назад, на свадьбе,  ты попросила меня – юную невесту своего сына - чтобы я называла тебя мамой.  Как же трудно мне было выполнить твою просьбу. Месяца два я ломала голову, все думала, как же мне похитрее к тебе обращаться, как выкрутиться, чтобы и не обидеть, но и не сказать заветное «мама».
    
     Потом, далеко не сразу, как-то выговорилось, произнеслось: «мама».   Шли годы.  Я родила  ребенка, научилась готовить, закончила университет. Ты всегда была рядом.  Хотя здоровье уже тогда взялось тебя подводить. По сути, ты могла бы всю жизнь требовать к себе внимания, нуждаться в уходе, горевать над туманностью перспектив. А ты болела, как мне казалось,  «неправильно»:  нарушала диету, не соблюдала режим, принимала таблетки, повинуясь интуиции, но не рекомендациям врачей. Вообще, как-то с юмором болела, несерьезно относилась к  диагнозам и прогнозам.  Да еще постоянно работала – на заводе, на даче, дома, всеми силами заботилась о каждом из нас.
    
     После очередной тяжелой операции мне удалось прорваться в больницу. Ты была без сознания.  Я взяла тебя за руку, и попросила разрешения говорить тебе «ты». Чтобы не было фальши. Как же говорить «Вы» родному человеку да еще в такой ситуации?
Я сказала,  что люблю тебя и очень прошу не оставлять нас. Что мы тебя никогда не бросим, и ТЫ..ТЫ,  пожалуйста, не бросай нас.
    
     И ты выжила. Отдышалась немножечко и пошла в поликлинику за справками. Ты чувствовала себя победительницей, и мы так гордились твоей победой над смертельной болезнью. Совершенно неожиданно женщина в регистратуре сказала, что не может найти твою карточку. Потом обнаружила ее в какой-то стопке: «Вашу карточку уже переложили к умершим!». Карточку тебе отдали, только вот настроение сильно испортили. Пришла ты домой, позвонила мне и заплакала.

     Зато потом мы вместе смеялись над регистраторшей, которой могла прийти в голову такая чушь – переложить твою карточку к неживым. Как мы с тобой смеялись! Ты любила вспоминать, как вы с девчонками в юности хулиганили, как дедушка  пришел к тебе свататься с бесценным имуществом, собственноручно собранным магнитофоном. Как  сыну связала голубенький беретик, нарядила его, взяла на руки и пошла хвастаться, какой он красивый. Как маленькой дочке на пластилин бантик прилепили, чтобы получилось правильное семейное новогоднее фото и бантик в кадре.  Как  в домик с земляным полом, в котором вы тогда жили,  залезли воры. И унесли стеклянные бусы и пластмассовые серьги. Приехали милиционеры, спросили, что пропало, трехлетний сын им и сообщил самым  серьезным голосом: «Брильянты, брильянты украли!».
 
    Я часто была неправа. Но ты ни разу ни в чем не упрекнула меня. Когда уж совсем не было сил меня терпеть, ты называла меня «Ира», а если я поступала правильно, ты говорила ласково «Ирка!»
    
    Ты никогда не жаловалась. Иногда вздохнешь с сожалением: «Мне трудно встать утром.», или: «Я теперь не могу поднимать много.», или: «Мне тяжело стало к вам ездить..». 

    Ты никогда не говорила; «Было бы хорошо, если бы…». Только «Мне надо.». «Мне надо, чтобы вы все жили здесь, в одном городе», «Мне надо, чтобы вы все стояли на своих ногах, чтобы направились », «Мне надо, чтобы у всех была работа». Еще две недели назад ты говорила: «Мне надо, чтобы внук выучился,  и тогда уже ладно, тогда уже как будет».

    За  два дня до Нового года  ты зашла  к нам утром, попросила чаю, и так серьезно предупредила: «Я подарки принесла. С Новым годом  хочу вас поздравить». Вручила каждому пару вязаных носочков. Что-то кольнуло мое сердечко: «Мам, ты куда торопишься?».  Ответила, как всегда, честно: «Не знаю, как там будет, мне нужно сейчас вас поздравить».
 
    Я очень виновата перед тобой. Мне пришлось уехать на пять лет в другой город. Я не звонила и не писала,  чтобы не мешать строить очередную новую жизнь, чтобы ты не оглядывалась на меня, не переживала. Я думала, так всем будет легче. Потом просила прощения. Старалась наверстать эти годы, загладить вину, согреть тебя, защитить, отвлечь…
 
    Какая холодная теперь зима. Все постоянно болеют - то по очереди, то разом. Не могла я с этими   бесконечным кашлем  прорваться через карантин  к тебе в реанимацию, подержаться за твою руку, попросить, как тогда, пятнадцать лет  назад,  чтобы ты не умирала…

    Прости, мамочка.