Благодать

Спросите любого барана, и он скажет вам, что самый кровавый праздник на земле – это курбан-байрам.
     …Агнец кричал всю ночь, однотонно, раз за разом повторяя одну и ту же звуковую гамму…
     В ранних сумерках крались куда-то серые люди, переговаривались вполголоса, смеялись…
     Лена стояла у окна и смотрела на небольшой мелек, примыкавший к квартире на первом этаже огромного всклокоченного дома - когда-то в него заселили целый аул.
     Типичный двор открывался её взору – ни одного зелёного ростка, неряшливая копна сухой верблюжьей колючки, два десятка пустых деревянных ящиков, измазанный сажей чёрный котёл и тамдыр, похожий на женскую титьку.
     Скорбная земля, убитая до скончания века…
     Лавкой слыла квартира на первом этаже. И днём, и ночью сюда тащились угрюмые люди. Выходя, прятали по карманам водочные бутылки.
     А ещё, поговаривают, хозяин промышлял хумаром и терьяком. Оптом торговал, по-крупному, не таясь и не стесняясь, ибо прикрывали его авторитетные люди. Очень большие. Как качели, поставленные на пустыре.
     В общем, не соседство, а сплошное наказание.

- Всю ночь не спала, - сказала Лена. – Глаз не сомкнула. И когда у них праздник?
     - Сегодня, - ответил Игорь, выпив стакан кипячёной воды. Сырую давно уже не пили в этом городе, опасаясь гепатита, холеры и других инфекционных заболеваний. Бумажки с предупреждениями были расклеены на дверях многочисленных подъездов. – Но это не значит, что они зарежут его сейчас. Они могут сделать это и завтра, и послезавтра, и послепослезавтра, по-моему, тоже.
     - А они режут только баранов? – спросила Лена.
     - Нет, людей они не режут – пока во всяком случае, - засмеялся Игорь.
     - Я – серьёзно…
     - А, если серьёзно, то жертвой могут быть и верблюды, и буйволы, и быки, и коровы, и овцы, и козы. С одним лишь условием: животные должны быть большими, красивыми и, разумеется, без изъяна. И, хотя дарёному коню в зубы не смотрят, это – не тот случай.
     - А слона принести в жертву можно? – спросила Лена.
     - Наверное, можно, - сказал Игорь. – Я точно не знаю. А тебе – нравится слонятина?
     Теперь уже Лена рассмеялась и сказала, что предпочитает хоботковую часть.
      - А из бивней, я слышала, получается наваристый бульон.
      Они чуток поупражнялись в остроумии, а потом Лена спросила:
      - А что они делают с мясом?
     - Треть мяса остаётся в семье, треть раздают родственникам и соседям, остальное отдают беднякам. Накрывают стол, созывают гостей и приглашают имама, а без имама и стол не стол, и радость не радость.
     - Ме-е-е, - между тем блеял баран.
     - Ме-е-е, - передразнила его Лена.

Ближе к полудню появились во дворе две гюзели. Как газели. Одна из них притащила ворох верблюжьей колючки и, затолкав в тамдыр, разожгла огонь. Вторая - ломала деревянный ящик, привычно ломала, можно сказать, голыми руками. И ногами.
      Тяжёлый чёрный дым стелился по двору, заползая в квартиры многоэтажного дома.
      - Только дыма нам и не хватало для полного счастья, - проворчала Лена. – Аул, а не город...
      Через час гюзели вынули чуреки, завернули в белые полотенца и накрыли байковым одеялом. О чём-то пощебетали. И унесли чуреки на вытянутых руках.
     - Давай пройдёмся. – сказала Лена. – Жди, пока они его зарежут
     Они вышли на улицу и отправились на пустырь.
     - Вообще-то, - сказал Игорь, - заклание агнцев - древнее занятие, обычное для всех племён и народов. В день, когда распяли Христа, в городе иевусеев резали баранов. В два часа дня первая группа паломников вступила в Храм, ворота закрылись, и началась резня. Кровь животных стекала на золотые и серебряные подносы. Священники выливали её на алтарь.
     Через час запустили новую партию – людей и баранов.
     Блеяли животные. Люди месили ногами кровавую жижу. Мухи и слепни жалили несчастных. Умопомрачительная вонь разносилась по округе.
     Храм напоминал бойню.
     В тот день в Иерусалиме зарезали миллион агнцев. И – ничего, никто не повесился, кроме, разумеется, Иуды, да и тот, говорят, удавился по недоразумению. Евангелие от Иуды пишут теперь его последователи.
     Внутренности баранов сжигали на алтаре. Мясо, завернутое в шкуры, несли домой и там жарили с тем, чтобы с заходом солнца сесть за вечерю.
     - Самым прекрасным праздником на земле почитали евреи пасху. За исключением пурима, естественно, - сказал Игорь. - В эти дни резали персов…
     - Я даже не представляю, сколько баранов зарежут сегодня, - сказала Лена. - Десятки миллионов, наверное?
     - Сотни, - ответил Игорь.

Возле качелей толпились дивчины и парубки. Длинные доски возносили их в серую высь. Однотонные, но разноцветные платья раздувались на ветру и гордо реяли одиозными флагами.
     - Считается, что резвясь на качелях в дни Курбан Байрама, люди очищаешься от грехов, - сказал Игорь.
     - И сколько же среди них греховодников и греховодниц! - воскликнула Лена.
     Возвращаясь домой, они издали услышали, что баран по-прежнему жалуется на судьбу, не надеясь, впрочем, на милость праздного люда…
     - В детстве, - сказала Лена, - я ездила к бабушке в деревню, пока она была жива…
      -Деревня?
     - Бабушка. А у её соседки, тёти Поли, жила собачка, маленькая такая, плюгавенькая, злючая – жуть! Лаяла круглые сутки. Просто так лаяла, без причины, от нечего делать.
     - Профилактический собачий брех, - сказал Игорь.
     - Гляну я через щелку в заборе, она сидит на траве, загривок задней лапкой чешет – и лает. Надоела – до того, что хотелось взять камень – и размозжить ей голову! Было бы ружьё, убила б без сожаленья – вот те крест. Я и уехала раньше срока, по-моему, из-за неё...

Поздней ночью Лена вылезла из постели и отправилась на кухню. Через некоторое время вернулась. "Не могу уснуть", - пожаловалась она.
     - Выпей корвалолу, - посоветовал Игорь.
     - Я уже полфлакона вылакала, - ответила она и, вздохнув, добавила: - Уезжать пора.
     - Куда? В какой стране сегодня не режут баранов?..
     Утро было пасмурным.
     И опять неслись куда-то резвые тучки, в туристическую программу которых не входил осмотр здешних достопримечательностей. А, может быть, им претило кровавое действо…
     А баран всё кричал и кричал.
     Иерихонской трубой звучал его голос.
     И лопались барабанные перепонки.
     - Я, кажется, сойду с ума, - сказала Лена.
     И тут во двор вышли двое мужчин, направились к барану и, размахивая руками, долго спорили.
     - Уточняют направление на Мекку, - предположил Игорь.
     Наконец, они пришли к согласию, некоторое время стояли, сложив руки, затем повалили барана на бок, сориентировали должным образом и спутали ноги. Четвертая длань почему-то оказалась свободной.
     Потом один из мужчин, сев на корточки, заслонил барана спиной, и потому ножа в руке у него они не заметили. Видели только, как туша барана дёрнулась, мужчина, ухватив руками, крепко прижал её к земле. Напарник, наклонившись, помогал ему.
      В четыре руки они держали жертвенное животное.
     - Кровь спускают, - сказал Игорь и, обернувшись, посмотрел на жену.
     Лена стояла, закрыв глаза.
     - Боже мой, какая тишина!- прошептала она. – Благодать…
     Лицо её сияло.