Вселенская матрешка. часть 1. Перекрестки

 
В нашем мире незримо присутствует некий Распределитель жизненных благ. Кто Он, что Он, зачем Он и почему – никому не ведомо… мало кому… почти никому. Как Его просчитать? Оч просто – логическим путем. Есть блага, есть их потребители. Может показаться, что потребителей больше, чем самих благ. Однако не торопимся делать однозначный вывод! Ситуация намного запутанней, чем кажется. На самом деле в нашем мире есть всё – но это «всё» достается не всем, притом, что этого «всего» - так много, что могло бы хватить на всех, да еще с запасом. Но… дефицит имеет место быть – от этого факта не уйти. Уместно будет задать вопрос: хорошо это, или плохо для всех нас? Встречный вопрос – словами известного юмориста: «Представьте: всюду всё будет. Изобилие будет. Но хорошо ли это будет?» Ответ неожиданно оптимистичен: «Дефицит – великий двигатель общественных специфических отношений». И вот такое  неоднозначное резюме:  «Пусть будет изобилие. Пусть у всех будет всё, но… пусть чего-то не хватает!» (М.Жванецкий, «Дефицит»). А ведь так нам и явлено в реальности. Всюду есть всё, но каждому в каждый момент времени чего-то не хватает. Уместно заметить, что это непознанное «всё» является нам не только в виде ценностей материальных, но одновременно и моральных, нравственных, ментальных и духовных. Вот такое оно – это самое «всё». Однако нет ни малейшего повода унывать и насылать черную тучу на Распределителя жизненных благ. Ведь при наличии дефицита у нас есть и нечто такое, что заменяет нам то, чего мы порой ищем – но не находим. Но… никакой сублимации! В пространстве этого дефицита все заменители – они натуральные, фирменные, настоящие, и сделаны не в Китае, а… на каждом стоит клеймо: «1,6182». Это знак вселенской гармонии, число Т. Впрочем, и Мастер-изготовитель скрыт за завесой тайны. Да это и не важно – где он и что он. Ведь сама «важность» не имеет никакого особенного значения. Более применимо здесь другое определение – забавно! И забавнее всего то, что это «нечто» - оно есть, пусть его и не видно и не слышно порой… зачастую… почти всегда… Оно - необыкновенная, удивительная и великолепная игрушка, одна на всех и для каждого в отдельности. Её – много. Ее всегда хватало, хватает и будет хватать на всех. И как самозабвенно мы все играем в неё… как играем! Чудо что за игрушка, и чудо что за игра в нее! Правда, и здесь имеет место дефицит, в данном случае – дефицит понимания ситуации: нам бы еще распознать эту игру и свое место в ней. А то, ведь, играем, забавляемся… но так привыкли к игрушке, что и не замечаем ее…
 
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Сюжет этой удивительной книги однажды зацепился за  сознание Виктора и уже не отпускал. Мальчик рано приобщился к чтению и уже в детском возрасте прочел множество «взрослых» книг, в то время как его сверстники еще увлеченно обсуждали приключения Элли и ее друзей. На книжных полках в его доме хранились самые разные книги. Из каждой он брал информацию, по крупице собирая в единое целое разрозненные и порой противоречивые сведения обо всем, что принято считать фрагментами реальности. Книги как люди: приходят внезапно, на какое-то время становятся близкими и желанными, а потом так же неожиданно уходят, будто в никуда, оставляя о себе память в виде воспоминаний. И приходят другие. И снова уходят, уступая место новым. Мало кто замечает, но книги, каждая и все вместе, приходят не спонтанно, а будто дожидаются именно своей очереди в этом потоке. Каждая последующая каким-то непонятным образом дополняет информацию предыдущей книги. Впрочем, так же приходят в нашу жизнь и люди. Есть все же некое логическое обоснование такой очередности, но… оно проявляется уже постфактум, когда в нем более нет необходимости, когда сама жизнь расставляет всех по своим местам в единой бесконечной очереди. Все течет, все меняется. Встречи, расставания – будто по-другому и не получается. Будто такое состояние – неизбежность. Множество книг на книжной полке… все они прочитаны, многие по нескольку раз. Они замерли в немом ожидании, но Виктор к ним более не прикасался. И только эта любимая книга, как пространство непостижимой тайны, всегда была с ним, будто держала невидимыми крючками, будто не позволяла расстаться  с ней. Он всем своим существом словно погружался в ее сюжет и жил там, отождествляя себя со всеми персонажами, одновременно. Он был и Эдмоном, и Мерседес, и Морелем, и Фариа, и всеми другими героями истории о графе Монте-Кристо. (А.Дюма. «Граф Монте-Кристо»). И все эти люди будто что-то подсказывали, делились своим пониманием жизни, дарили свои личные ощущения. Так постепенно он учился видеть личную правду каждого  из них. 

* * *
Кап-кап-кап… и вода закрывает дно сосуда… кап-кап-кап… вот она уже доходит до верхнего края… кап-кап-кап… вода уже готова пролиться через край… кап…

* * *
Так Виктор накапливал совокупное знание: каждый человек прав в чем-то своем, независимо от общепринятых правил и понятий. И он принял это знание как подсказку, как руководство к действию. И уже дальше пошел по жизни с этим багажом. И, конечно же, наткнулся на стену непонимания со стороны своего окружения. Только ограниченное число людей без колебаний приняли Виктора таким, какой он есть: его родители, близкие друзья родителей, и еще какое-то количество других, казалось бы, совершенно посторонних личностей, которые не проявлялись явно в пространстве этого мальчика. До поры…

* * *
Фернан любил Мерседес, и все его действия были направлены на то, чтобы добиться желаемого. Можно осуждать его способы борьбы за право любить женщину, но все знают, что влюбленный человек неадекватен во многом. Если не во всём. Мерседес любила Эдмона, но обстоятельства заставили ее выйти замуж за Фернана. Обычная житейская ситуация. И как бы нормально вот так… и будто по-другому не может и быть… Аббат Фариа встретил Эдмона в камере форта Иф и передал ему свои знания вместе с несметным богатством. Но ведь и аббат попал в камеру не в момент своего рождения. Тоже ведь этому событию предшествовали другие моменты: кто-то собирал сокровища, проливая за них кровь ни в чем не повинных людей, кто-то обучал аббата премудростям жизни, а кто-то… когда-то... отправил Фариа в то место, где произошла его встреча с молодым моряком. Множество событий в разных местах соединялись в короткие цепочки причин и следствий. А эти цепочки выстраивались в одну большую бесконечную цепь, разорвать которую не в силах никакие доводы и сомнения. Эдмон был одним из звеньев этой цепи. Он тоже двигался по своему пути, как и все остальные персонажи этой волнующей истории. Все его приключения имели смысл, определенный и неотвратимый. В самом деле, не случись таких трений интересов каждого из участников сюжета, чем могло бы все закончиться? Догадаться не сложно. Вот только один фрагмент из множества аналогичных в этой цепи: однажды «Фараон» не вернулся из рейса. Погибла вся команда фрегата. И не попади Эдмон в замок Иф, продолжай  он оставаться капитаном судна, несчастная Мерседес так и не дождалась бы своего мужа из последнего рейса. Черная вуаль, боль в душе, слезы одиночества… кто пожелает себе такой участи? Нет, никто? А кто нас спрашивает? С морским штормом договориться сложно – если вообще возможно…
Но такое будущее (получается, что к счастью?) осталось лишь в вариантах именно с того момента, когда трое заговорщиков изменили предполагаемые судьбы всех участников истории. Что это было? Неизбежность или лотерея? Вопрос не праздный, но из категории риторических. Если и лотерея, то, по сути,  «jackpot» достался именно тому, с кем судьба обошлась наиболее жестко - Эдмону Дантесу. Он не только остался в живых, но еще и обратился в таинственного и могущественного графа Монте-Кристо. А что до их взаимных с Мерседес чувств… не сложно предположить, чем все могло закончиться. Никто ведь не знает, и уже не узнает, как могли бы развиваться личные отношения, к примеру, между Ромео и его юной возлюбленной. Историй подобных – не счесть. Пусть не с таким трагическим финалом, но и то, что зачастую случается с любящими и любимыми – вот они, такие истории, сплошь и рядом. Три года состояния влюбленности – все, что отпущено парам, по мнению многих ученых аналитиков и исследователей. Химические процессы, происходящие в организме, всегда предсказуемы и необратимы. Впрочем, научные обоснования различных событий, происходящих в этом мире, подразумевают не вполне корректные подходы к их объяснению. Ведь, по утверждению Эйнштейна, открытия всегда приходят в виде озарения и уже постфактум обретают логическое обоснование. Трудно с этим не согласиться. Так что, история графа – не трагедия, и не драма. Она скорее напоминает водевиль с элементами трагикомедии. Не более того. Соединить, разве что, три песни в одну – как логическое обоснование? Забавное сочетание получается: «Люди встречаются, люди влюбляются… мы странно встретились и странно разойдемся… уходи и дверь закрой, у меня теперь другой…»

* * *
Но вот сам Эдмон… зачем ему надо было уничтожать своих врагов? Или долгое пребывание в застенках форта превратило милого юношу в злобного монстра? По принципу: вы сломали мне жизнь, и за это я вас уничтожу!? Это ему-то сломали жизнь, могущественному и богатейшему графу? Да ему эту жизнь подарили! Кстати сказать: вместе с сокровищами аббата Фариа. Неслабый бонус… живи и радуйся! И чего не хватало, чтобы принять этот дар с благодарностью и пониманием ситуации?

* * *
Задавая себе этот вопрос, Виктор всегда вспоминал финал другой истории: «…на пороге сидит старуха, а перед нею – разбитое корыто…» (А.Пушкин «Сказка о рыбаке и рыбке»). Интересно: а в истории Дюма кто остался перед разбитым корытом? Уж, точно, не Эдмон. Наоборот, он сам всех в дураках оставил. Не пощадил даже прелестную Мерседес, которую когда-то любил больше жизни. А потом… хвостиком вильнул… и уплыл в открытое море… Получается, что все дела – из-за любви: и радость, и боль, и ненависть, и отчаяние?! Она присутствует во всех событиях. Но… самой-то Мерседес – нужна была такая любовь? Фернан, конечно, не ангел, но ведь при нем она была-жила более или менее спокойно и с комфортом. И сын славный… А вот явился некто из прошлого – и давай все рушить-ломать! Ах, какие мы обиженные на весь свет! Да уж, как говорится в народе: упаси бог от такой любви. И еще понял Виктор, что когда в повествовании один из персонажей подается, как главный герой, акцентируется именно его понимание справедливости и правды жизни. И он как бы во всем и всегда прав. Остальные «личные правды» остаются как бы «за кадром». А разве так бывает в жизни, что прав всегда кто-то один? А остальные? А как же… их правда?

* * *
А если все не так, тогда – что произошло с Эдмоном? Какая сила неведомая заставила его пойти в атаку на благополучие и спокойное бытие всех его бывших друзей? Ведь логичнее было бы умному и справедливому человеку принять иное отношение к окружающим: чувство благодарности за все их поступки, в результате которых он, молодой наивный влюбленный, и стал могущественным графом. Жажда мести сама по себе достаточно тяжела для психики мстителя. Да и после свершения акта мщения у отмщенного наступает, в лучшем случае, опустошение души. Тому имеется немало примеров. И потом, человек, постоянно живущий желанием отомстить кому-либо, в результате исполнения этого желания утрачивает свою мечту, а успокоения так и не обретает. Ну, убил ты обидчика. Ты остался в этом мире отмщенным, а ему уже все равно. Ты хотел, чтобы он мучился - а подарил ему вечный покой. И что? Время вспять уже не повернуть. Ситуация не вернется к истоку. Какой смысл пытаться слепить снежную бабу из прошлогоднего снега? Он давно растаял… Но Эдмон, забыв о наставлениях своего мудрого учителя Фариа, упорно движется именно к такому финалу…

* * *
 И именно развязка данного сюжета с первого же прочтения книги вызывала у Виктора стойкое желание переписать всю историю заново. Конечно, нравы общества того времени подразумевали именно смерть одного из конфликтующих. Как там отец одного из мушкетеров  наставлял сына? «Деритесь там, где это можно, слава богу. И уж, конечно, там деритесь, где нельзя!» (фрагмент песни из фильма про мушкетеров, автора не помню… да оно мне надо?)  Но… мир изменился, в чем-то, как-то, где-то. Дюма давно умер. А переделывать все заново – это только его, автора, право. И Виктор всегда морщился, закрывая книгу. Ах, если бы все можно было изменить… Мечты, мечты… А, впрочем, мечтать - как известно всем и каждому - надо осторожно. Да и со стороны чужие отношения кажутся простыми и понятными. А вот если сам попадешь в такую ситуацию – как поведешь себя, о чем станешь думать, к какой развязке стремиться? В художественном пространстве более позднего периода появились аналоги – современная трактовка этой истории. И там тоже присутствовало желание стереть в порошок бывших друзей. Все - то же самое. Но где логика? Опять возникает желание воскликнуть: о времена, о, нравы! Век девятнадцатый, век двадцатый – времена иные, а нравы… 

* * *
Прежде в этом месте размышления Виктора упирались в некую ментальную стену. И он отпускал ситуацию, даже и не догадываясь, что  однажды все его сомнения разрешатся легко и будто даже без его участия. Более того, придет понимание упорядоченности кажущегося на первый взгляд нелогичного поведения отдельных личностей в общем движении и развитии любой ситуации. И вот… свершилось! Стена, за которой прежде скрывалось понимание темы, исчезла, растаяла в пространстве знания. Сюжет проявился откровенно пронзительным и правдивым  со всеми своими скрытыми и явными подсказками. Виктор более не сомневался: он понял, что хотел сказать своим романом его великий автор. Впрочем, такое определение уже не заставляло Виктора снимать шляпу перед талантом писателя. Да и само определение «автор» явило совершенно иной смысл, нежели прежде.

* * *
Виктор опять, в который уже раз, подошел к стеллажу и достал старый том. Потертая обложка, знакомый до деталей рисунок, чуть надорванный корешок… Он открыл книгу наугад и пробежал взглядом по строчкам. Забавно читать знакомые книги именно вот так, с любого места. А особенно приятно – делать это после долгого перерыва. Прочитать – будто в первый раз, и увидеть в старом что-то новое, в знакомом – не знакомое прежде. Да, книга хранила некие тайны и не спешила являть их в виде откровений все сразу и в одно время. Ее сюжет практически стал частью жизни Виктора, и любой фрагмент со всеми его загадками органично вписывался в чувствование окружающего  пространства - пусть не в замке Иф, а всего лишь в его собственном доме. Но чем отличается домашнее затворничество от статуса узника любой тюрьмы? Пожалуй, добровольное отрешение от общества пережить намного сложнее. Казалось бы, чего проще: выйти на улицу и… А он сам отключился от всего мира. Интуиция подсказывала ему, что именно эта его  отключенность и есть то благо, которое он может подарить, прежде всего,  самому себе. И вместе с этим - своему прежнему окружению. Такая вот странная гармония индивидуума с окружающим его сообществом…

* * *
Он перелистал несколько страниц, затем поставил книгу на ее место и вернулся в кресло. Закрыл глаза. Сознание вновь унесло его на своих крыльях в тот мир, что он однажды придумал для себя – и даже не в мечтах, а в чем-то более высоком и недоступном пониманию среднего человека. Среднего не по способностям или талантам, а по возможностям. И эти возможности – тоже часть того пространства, в которое мысленно погружался Виктор. И вновь возникло ощущение тихой радости. Новый сюжет старой истории – все, что есть у него сегодня, сейчас. И он сам творит эту, пока еще виртуальную, реальность, с другими участниками и новыми событийными оборотами. Его творчество – не пустое занятие. Интуиция подсказывала ему, что он таким вот образом, своим внутренним видением,  оживляет фрагменты будущего - пока еще как вероятность. Но никто, ни один из обозначенных в этой виртуальной реальности персонажей, до поры не должен знать, что ждет их всех в самом ближайшем будущем. И пусть, и ладно, и замечательно! Пока еще все это - только малая, не проявленная до поры, часть жизни самого Виктора. А целиком и полностью его жизнь – это только его ощущения, поступки, планы, увлечения и занятия. Однажды так все свершилось, так продолжается и сегодня. Закончится ли когда-нибудь? Растает его сознание в пространстве, или будет бесконечно долго продолжать путь поиска новых реалий в иных образах и качествах? Никто  этого не знает. Разве что… ясновидящие и экстрасенсы – эти так называемые волшебники и маги? Виктор их не признавал таковыми, даже если они сами пытались убедить весь мир в наличии у них такого дара небес. Последний из настоящих публичных мастеров – и Виктор это не просто предполагал, а ощущал всем своим существом – покинул этот мир в далеком семьдесят четвертом году еще прошлого века. А почему последний? Ответ прост: он, пожалуй, единственный из множества ему подобных, никому не внушал мысли о своей исключительности и величии. Просто видел нечто и говорил об этом. И при этом сам не понимал, в чем глубинная суть его  исключительности. Другой такой же придет в общество людей еще не скоро. Конечно, не все проявлено открыто из того, что есть в реальности. Но если есть тайна – она не просто так. Вот и преемник великого предсказателя будет не один в своем роде. Но до такой степени публичный и сравниваемый именно с Мессингом – да, один. У остальных будут другие дела, другие программы. Так всегда было, так есть и так будет. Конечно, и с самим Мессингом Виктор не встречался, но ему хватало и простой достоверной информации. Откуда, из каких источников? Об этом Виктор никогда никому не скажет. Да и есть ли смысл говорить? Все равно, никто не поверит. Вот и… путь каждый знает то, что положено знать лично ему. А более – не надо, ведь порой люди не просто не видят очевидного, а даже и не должны это видеть. Один единственный пример зачастую помогает понять нечто основное. Но помогает -  единицам, прочим нужны детали. Что ж, детали можно оставить дотошным исследователям. Пусть вникают, исследуют, доказывают и опровергают – если им это в радость. Результат все равно предсказуем, ведь даже самое простое доказательство наличия обозначенных путей никто не хочет замечать, или же не способен заметить. Какое доказательство? А вот…

* * *
 Каждый истинный предсказатель говорит о событиях будущего. И эти предсказания сбываются. Пусть не все, но какая-то их часть. Каждый из них видит что-то свое, а прочее ему не доступно, как простому смертному. Потому и неточности наряду с попаданием в яблочко.  Мессинг, кстати, практически единственный из всех, кто никогда не ошибался.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
А почему никто не берет во внимание факт, что не события свершаются потому, что они кем-то предсказаны, а наоборот, они предсказаны именно потому, что уже готовы проявиться?

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Не станция возникла из ниоткуда, потому, что пассажир увидел ее в расписании поезда, а именно он, пассажир, увидел в расписании, что в определенных пространственно-временных координатах поезд подъедет к этой станции. Увидел – и рассказал об этом своим попутчикам. Простой и конкретный вывод: есть едущие в поезде пассажиры, естественно есть и сам поезд, есть его путь, на этом пути есть станции, и есть расписание движения поезда. Только вот… не у каждого пассажира есть доступ к расписанию. У кого есть и почему? А именно в ответе на этот вопрос и заключена тайна, разгадать которую пытаются все пассажиры поезда все то время, пока они едут в нем: спорят, доказывают, опровергают, ищут… В ответ на новое предсказание они отвечают недоверием, откровенно называют предсказателя шарлатаном, мистификатором но… поезд подходит именно к этой станции и именно в это время. Пассажиры удивляются, восторгаются… Но стоит поезду отправиться в дальнейший путь – все начинается заново: споры, обмен мнениями, опровержения, доказательства, сомнения… А тайна – она им не дается. Доступ к расписанию по-прежнему есть не у всех, а только у избранных. Кто их избрал? А вот это – еще одна тайна. Остается принимать реальность такой, какая она есть и… продолжать путь в этом поезде… согласно имеющегося билета… до своей, персональной, конечной станции…

* * *
Люди видят не то, что есть, а то, что им видится. Но каждый  все равно упорно ищет что-то только свое - и находит. И не узнает… Тогда - к предсказателям, и тоже за тем, чтобы найти у них подтверждение именно своим желаниям и мечтам. Не больше и не меньше. Не то, что хотел найти? Предсказали не то, чего желалось? Есть сомнение? А ведь нашел-то именно свое! И будущее тебе предсказали (если предсказатель настоящий, а не просто «с вас пятьсот рублей и ждите… ждите… ждите…) – тоже твое. А ты сопротивляешься. Ты упорно идешь к желаемой цели, призвав на помощь все силы небесные! И доходишь… до перекрестка. И снова раздумываешь: как бы не ошибиться, как бы сделать правильный выбор. И – делаешь. И идешь по пути… поиска чего-то только своего. И находишь. И… не узнаешь… Тогда – к другим предсказателям… По новому кругу… Так устроен этот мир, так в нем все и происходит.

* * *
Виктор это не просто предполагает - он  сам это уже проходил. И однажды пришел туда, куда многим вход заказан. Его путь  - несколько этапов, каждый из которых открывал Виктору свои тайны. Первая часть этого пути познания мира -  книги, множество книг. Некогда различные справочники и учебники были для него основными помощниками в познании реальности. В его памяти хранились самые разные формулы и постулаты, с помощью которых человечество движется по пути прогресса. Был такой период в его жизни, когда он спрашивал сам себя: разве эта информация помогает человеку обрести внутренний покой? Объединенные газовые законы, законы Ома для участков электрических цепей, постулаты математики, астрофизики и физики атомного ядра… сколько их! Человечество запуталось в определениях и законах, а по-настоящему свободных от невежества людей Виктор так и не встретил… Здесь необходимо пояснение:  не встретил - в пространстве обитания человека разумного. В этом пространстве каждый знает что-то свое, а другого, явного - не видит. В некоторых случаях проявляется всего лишь попытка как-то обосновать свое сомнение в истинности происходящего. В каких случаях? А вот, например, такое распространенное рассуждение.

* * *
Да, существуют некие сублимированные территории личных ощущений, но все они – как детские игры. Конечно, можно внушить самому себе, что хрен может быть слаще редьки. Можно даже грызть этот самый хрен и улыбаться, всем своим видом показывая миру, что корешок этот – самое вкусное лакомство. Только зачем? Пытаться кого-то обмануть, что-то кому-то доказать? А чем занимаются остальные люди, миллиарды людей? Именно этим. Каждый кому-то что-то доказывает. Каждый пытается убедить окружающих, а прежде всего себя самого, что реальность – она вот такая, сплошь состоящая из сублимации и самовнушения. Людей можно сравнить с домами, большими и маленькими. Смотришь на фасад такого здания – и кажется, что все на виду. А вот что там, внутри – этого никто не знает, кроме владельца дома. А там… не всегда чистота и порядок. И никогда совокупность признаков дома не является результатом деятельности самого хозяина дома. Есть ведь еще множество инстанций, что тоже влияют на качественные и количественные характеристики здания. И как бы ни желал хозяин содержать свой дом в идеальном порядке, время от времени то трубы протекут, то крыша прохудится, то стены потрескаются, то фундамент начнет «играть». А еще есть обслуживающие структуры, контролирующие и надзирающие органы, которые регулярно засылают в дом своих представителей, и те начинают «разводить» хозяина на те или иные действия. И все это совокупное движение выдается за «реальную нормальную жизнь». Миллионы ученых пытаются дать объяснение различным явлениям, а миллиарды «простых» людей верят им на слово, принимая законы этого мира, этой якобы единственно существующей действительности в привычной реальности,  как единственно истинные.

* * *
Подобные рассуждения имеют место в каждом случае, когда некто пытается обосновать свое несогласие с общепринятыми постулатами. Такие попытки, как правило, приводят лишь к новым противоречиям и новому противостоянию «тех» и «этих». Но есть более откровенная подсказка, которую мало кто видит. Почему? Ответ обескураживает своей бездоказательной пронзительностью. Так вот и пришел однажды в этот мир Вольф Мессинг и сказал людям: «Я вижу будущее, но ни объяснить свое видение этого будущего, ни изменить его я не в состоянии». Для Виктора эти слова однажды послужили очередной подсказкой в виде нового вопроса: «Все предопределено? И изменить эту предопределенность никто не в силах?» Он принял ее как рабочую гипотезу, присматриваясь ко всему и анализируя наблюдения.  И уже позже, много позже, он получил-таки ответ на вечный вопрос: что происходит, для чего, и… вообще: в чем счастье? Ответ настолько обескураживал своей простотой, что Виктор  даже пожалел, что обрел такое знание: из его жизни исчезло нечто важное, что люди называют азартом от  непредсказуемости результата. Но… всему свое время, и каждому – свое. Одна единственная подсказка, казалось бы, должна всем и каждому дать понять, что не бывает случайных событий. Но люди слушают – и не слышат. И такое их состояние – тоже не случайное. Вот и…

* * *
Вывод? Самый простой: отныне он будет делать только то, что делается само, без усилия, в состоянии тихой внутренней радости и гармонии с самим собой. Прочее – пусть остается тем, кто мнит себя всемогущим местным богом, спустившимся с небес на эту планету, и двигается по жизни в состоянии уверенности, что у него есть право выбирать свой путь. Виктор уже прошел свой отрезок этого пути – до известных событий. А сегодня, сейчас, все его прежние интуитивные озарения и смутные подозрения уступили место простому и спокойному знанию. Все то, что прежде проявлялось в виде недоказуемых гипотез, сегодня обрело статус аксиомы. Не для всех, естественно, только для него самого. Но ведь его истина, даже если другие ее не принимают, так и остается истиной. А доказывать ее состоятельность Виктор не станет. И не будет придавать своей личной истине качество общей философии. Он вообще никому ничего более не станет доказывать. И не потому, что сам так захотел. Нет, не только поэтому. Более всего, потому, что таков выбор именно тех людей, кому здесь и сейчас эти доказательства не нужны. Они сами так выбрали – жить в невежестве относительно истины, единой в бесконечном пространстве разума…

* * *
С самого раннего детства он был уверен: его имя дано ему именно для того, чтобы он всегда и во всем ощущал себя победителем. И он ощущал себя таковым. Был таковым. Он всегда побеждал: и в научных спорах, и в спортивных состязаниях, и в отношениях с другими людьми. Но, как оказалось, это только он представлял себя таким. Множество фрагментов из жизни «победителя» время от времени щелкали его по носу, и не мудрено, что однажды пришло отрезвление от такого опьяняющего состояния. Произошло это одномоментно, как бывает, когда все время ночь, ночь… и вдруг включается лампочка. И перед ним открылся совершенно иной мир. Аналог этому состоянию – внезапно прозревший слепец. Или дальтоник, который «вдруг» увидел те цвета, которые прежде не имел возможности воспринимать. Вот и «победитель» увидел другую реальность. Ту самую, которая всегда присутствовала, а он ее не видел, не ощущал и даже не представлял, что может быть именно вот так. И в один миг он ощутил и горечь хрена с редькой, и пустые восторги по поводу очередной победы над окружающими, и никчемность всех этих формул и умных рассуждений, что хранятся в глубинах его памяти и в виде книг замерли на его книжных полках. Он тогда долго стоял перед стеллажами, вглядывался в корешки книг, проводил по ним пальцем… а потом тихо прошептал:
- …макулатура…
И просто перестал обращать внимание на все это информационное богатство, что прежде было его гордостью. Из всех этих многочисленных томов какое-то значение для него сохранила всего одна книга. И только ее он изредка брал с полки, открывал на любой странице, вчитывался, а потом закрывал и ставил обратно. А прочие книги… что ж, пусть будут… как украшение его жилища… как те же обои на стенах или висящие то там, то здесь какие-то фотографии, картины. Как цветы в вазе. Как все, что составляет интерьер его дома.

* * *
А однажды, уже много позже и в другом статусе, он почувствовал желание… не выходить из дома. Это было даже и не желание, а ощущение. Там, за окнами, за стенами – такая суета, что ни видеть ее, ни участвовать в ней ему более не хотелось. Почему так? Ответ прост: победитель понял, что всю жизнь пытался победить самого себя, свою натуру, изначальность, с которой и пришел в этот мир. А прочим окружающим его победы виделись – Виктор в этом более не сомневался - обычными человеческими понтами. Он так и увидел себя в зеркале. Не в том, что на стене висит, а в другом. Зеркала – они ведь окружают человека всегда, везде, куда бы ни пришел, с кем бы ни встретился. Примеры? Да вот хотя бы такой. Чемпион может бегать по стадиону с флагом своего государства, орать и визжать от радости, размахивать руками… а для зрителей его действия, в лучшем случае, будут казаться вспышкой детского восторга, не более. А если чемпион утратит чувство меры и продолжит бегать час, и два, и три, мешая другим спортсменам соревноваться в своих видах спорта, его просто-напросто под свист и улюлюканье зрителей силой уведут со стадиона. И он останется один на один со своей победой, со своей радостью. А зрители – они найдут себе новых кумиров, новые возможности выплеснуть свой адреналинчик. А над неугомонным чемпионом будут потешаться, пока еще помнят. А скоро и забудут. Так что, нет никакого смысла кому-то что-то доказывать и являть себя победителем. Пустое это занятие. Людей только смешить, тех самых, которые в этом чемпионе, как в зеркале, так и не смогли увидеть себя. Есть и еще одно объяснение желанию отключиться от внешней суеты. Скорее всего, Виктор просто… наигрался именно в суету. И сейчас ему нужен перерыв, антракт, тайм-аут…

* * *
Закрыв глаза, Виктор погрузился в свои видения. В последнее время все чаще перед его внутренним взором возникал образ человека, которому прежде он априори доверял больше, чем самому себе. Как-то вот так получилось, что слова Мессинга о «явном» и «возможном» некогда стали не простой подсказкой, но еще и руководством к действию. Собственно, сегодня указания со стороны Виктору более уже и не нужны, но так приятно порой снова ощутить себя в прежнем статусе… как и взрослому человеку приятно изредка представить себя маленьким ребенком… Если не искать сложность в простом, все таким и является: простым и понятным. Ведь если путь уже предопределен, то и все сопутствующие этому пути атрибуты тоже определены? Как в компьютерной игре неимоверной сложности. Но если индивидуальная игра подразумевает выбор действий, то коллективная, с миллиардами миллиардов участников, построена по иному принципу. Виктор в свое время достаточно глубоко проник в познание сути и смысла учения с загадочным и малопонятным названием «Теория хаоса», чтобы постичь простую истину: в хаотичном броуновском движении отсутствует логика и смысл, тогда как в этом мире есть и то, и это. Стало быть, ни о каком глобальном вселенском хаосе, равно как и о локальном планетарном его аналоге, не может быть и речи. Тем более, что другие примеры прямо говорят о том, что путь развития человечества выстроен по принципу саморазвивающейся и самосовершенствующейся программы. Но исходные в этой программе не случайны и выбраны не спонтанно, а с глубоким  смыслом. При этом, смысл этот настолько  загадочен и непостижим для «развивающегося» сознания, что увидеть причинно-следственные связи этого движения не представляется возможным даже самому продвинутому человеческому уму. И все то, что в планетарной человеческой реальности имеется в виде материальных совокупностей – это результат поиска таких путей, словно проявленный на мониторе компьютера в виде многоплоскостного, многогранного и многомерного изображения. Но ведь картинка на мониторе – следствие, а причина – происходящие в процессоре подвижки энергетических полей. Там все уже есть в том состоянии, какое согласуется с заложенной в компьютер программой, а на экране отражается только видимый сигнал, визуальный образ. Слова одного из великих ученых мужей о том, что наша реальность является всего лишь бледным отражением другой, более реальной реальности – именно о таком положении вещей. И если взять для примера образчик некоего абстрактного человека как его отображение на экране вселенского телевизора, то на его пути во времени  и пространстве просто по определению должны быть в свое время проявлены и все запланированные встречи, расставания, деяния, свершения, и прочее, прочее. Стало быть, и ощущения непременно должны быть такими, чтобы соответствовать так называемым декорациям того или иного фрагмента предопределенного сценария жизни этого абстрактного человека. И изменить это состояние никто из живущих в этом отраженном мире не может - как невозможно изменить отражение и в настенном зеркале, не изменивши прежде оригинал. А как ответить на вопрос «где находится оригинал личности?», если никто не знает, откуда он пришел на эту планету, зачем и куда уйдет после завершения личной программы? Пример? Да хотя бы библейская личность Иисус. Ему приписывают знание и могущество бога. Но если вспомнить, как, по свидетельству очевидцев, он сомневался в своем предназначении, как говорил: «если возможно, пусть минет меня чаша сия… впрочем, не как я хочу, а как ты…», или, уже приколоченный к кресту, вопрошал, обращаясь к богу: «Отец, почему ты оставил меня?» - никаких сомнений в его неведении своего пути не останется. У тех, естественно, кто способен увидеть явное. Или тот же Мессинг. Видел ведь и дату смерти своей жены, и дату окончания второй мировой войны. И многое, многое другое. И дату завершения своего пути видел. И… сам же и боялся этого. И даже пытался что-то изменить, но не смог… Предвидел многое, о чем и сообщал в своих выступлениях людям. Многочисленные его зрители слушали, слышали, но… так ничего и не поняли. А он все говорил, говорил, рассказывал, объяснял, предсказывал им будущее… А люди слушали, слушали… а поступали все равно так, будто каждый из них может сам рулить своей лодкой. И будто сами гребли своими веслами. И руль крутили то туда, то сюда. А лодка все плыла и плыла… по течению реки жизни… Мели, омуты, перекаты, берега – все уже определено как маршрут, а люди все веслами машут, руль крутят. И всем им кажется, что именно они сами и заставляют лодку плыть… туда, в то место, о котором только что им сказал и на которое указал Вольф Григорьевич. И ведь он никого не заставлял плыть именно «туда». Он просто говорил, что в такое-то время они окажутся в таком-то месте в таких-то ощущениях. Всё. Ничего более. И в определенное время лодка оказывалась именно в этом месте. И человек опускал весла, смотрел по сторонам и говорил сам себе: «Вот. Хотел приплыть сюда – и приплыл. Ай, да я, умничка!» И не так уж они были не правы. Ведь любое предсказание основывается на причинно-следственных связях. И если предсказатель указал дату окончания войны, это не означало, что всем надо упасть на травку и просто загорать в отстраненном ожидании, пока все само закончится. Конечно же нет! Нужны определенные действия. Но почему, каким образом человек будет действовать именно в заданных параметрах, приближаясь к предсказанному результату – он не говорил. А ведь это тоже уже готово проявиться. Каждое мгновение приближает к предсказанному результату, и все эти мгновения тоже подразумевают некие действия. Но как идет человек по этому пути? Вывод только один: жизнь человека будто запечатлена фрагментарно на некоей «киноленте». Движется не тело, движется сознание – по этим фрагментам. И в результате - его  движение отражается, как при телевизионном показе этого фильма на экране.

* * *
Эдмона Дантеса в камеру закрыли, и он там сходил с ума по воле… автора? А не попади он в камеру – не было бы и истории о нем, моряке, графе, человеке. А не случись в жизни Виктора тех событий, что предшествовали его «прозрению», не было бы и в его жизни тех приключений, что однажды закружили его в своем вихре. Он исправно служил бы обществу в своем качестве, которое было ему предписано обычными человеческими традициями и законами. А вот, сидит в кресле, закрыв глаза, и, отключившись от всего мира, пытается что-то про себя понять, увидеть свое будущее. Он знает, что там все уже есть, но… в каком виде? Даже с его сегодняшними возможностями это – не удается, как не удается увидеть и самого автора истории о Викторе Бирюкове. И это замечательно! И пусть! Виктор будет полагать, как и все люди этой планеты, что это он сам - добровольно - отказался от этого мира, закрыл себя в своем доме. И одновременно с этим добровольным отрешением от мира - будто это он заключен в одиночную камеру угрюмого острова, будто именно он готов разбить свою голову о каменные стены, чтобы одним разом покончить со своим одиночеством. А в глубине души шевелится подсказочка: и Эдмон Дантес, и все его новые воплощения, тоже так же вот однажды оказались в заточении. И чем все закончилось? Можно сколь угодно возражать, мол, они – всего лишь книжные придуманные персонажи, не более. И возражают порой «знающие» и «видящие», навешивая ярлыки: вот так - «хорошо», а вот так – «плохо». Но кто из них знает, что есть жизнь вообще? Откуда в ней такие примеры? И есть ли в нашем мире нечто такое, чего уже не было прежде где-то, когда-то? Материальная космическая бесконечность подразумевает наличие в ней такого многообразия всего сущего, о чем человек даже и не догадывается. А уж когда речь заходит о пространстве волнового качества энергетических полей, тут вообще человек со всеми своими знаниями даже на аналог новорожденного ребенка не тянет. Даже на аналог эмбриона. Так что, не стоит отказываться от всего того, что приходит неизвестно откуда и каким образом. Да и не удастся отказаться. Ведь именно такое состояние тоже должно быть предопределено. В книге – банальными представлениями о человеческой сущности, а в жизни – той мыслящей разумной силой, что скрыта от стандартного человеческого ощущения примитивными возможностями зрения, слуха и остальных органов восприятия. И что будет дальше – не знает никто, а ведь оно уже есть, готово проявиться. И спросить не у кого: Мессинга уже нет, а остальные не в счет. Что остается? Только одно: ждать. А в ожидании продолжения истории о «победителе» можно и… просто расслабиться и продолжать быть. Просто быть в этом интерьере, в этих декорациях и именно с этими ощущениями. Со всеми. А все равно, деваться некуда. Все предопределено. Собственно, и определение «победитель» - это только сомнительный перевод его имени с другого языка.  А по сути? По сути он – просто человек, просто один из участников удивительного круговорота событий. И даже если ему надо будет однажды выйти из этого дома, то ситуация сама сложится так, что некая сила вытащит Виктора и поведет именно туда, куда ему и следует идти. А если, наоборот, ему надлежит так и остаться в своем заточении, та же неведомая сила не позволит ему даже к окну подойти, даже выглянуть наружу. Та самая сила, которая и помогает каждому идти именно своим путем, ощущать нечто только свое. Всё, действительно, очень и очень просто.

* * *
И ведь такие вот рассуждения тоже не на пустом месте проявились. Виктор однажды буквально, со стороны,  увидел фрагменты из своей жизни. И будто заново прошел уже пройденный путь. И не просто увидел и прошел – еще и многократно пересмотрел каждый такой фрагмент, вслушиваясь, вдумываясь и всматриваясь в каждый нюанс каждого эпизода. И убедился, что все его поступки – они уже были не просто запланированы, а напоминали некую рельсовую дорогу, по которым двигался «поезд», в котором и ехал Виктор. Он – пассажир, один из множества других - не помнил, каким образом оказался именно в этом вагоне. Он не знал, в каком направлении проложены рельсы и кто изготовил эту железную дорогу. Он не помнил ничего из того, что было до его посадки в вагон. Даже перрон не сохранился в памяти. И другие пассажиры заходили в вагон независимо от желания Виктора, и так же без его позволения покидали вагон, и пейзаж за окном был именно таким, каким и был. Виктор будто просто наблюдал за происходящим и просто подыгрывал окружающим его обстоятельствам. А поезд будто просто ехал по рельсам. А пассажиры – то в вагон, то из вагона… И управлять этой ситуацией не только невозможно, а даже и не реально. Вот такой простой вывод. Не сразу, не вдруг пришло этакое знание. Как бывает: кап-кап-кап… и бокал уже полон. Кап-кап-кап: всё-всё, мне достаточно! Кап-кап-кап… - а я уже такая хорошенькая… Кап! …а вчера… что-то было?
Назад оглянешься – и окаменеешь от удивления: и как я раньше этого не замечал, не понимал? Думал – оно вот какое, а оно-то совсем не такое, оно – совсем другое.

* * *
Вплотную к телеэкрану, старому, еще с лучевым кинескопом   – множество комбинаций из совокупности трех точек-цветов: красный, синий зеленый. Чем дальше от экрана – точек все меньше, зато проявляется картинка-изображение… движется, меняет цветовые оттенки. И уже не точки, а их группы обращаются в сюжетные изображения, сменяются другими. Вплотную к экрану – экрана будто и нет, есть только точки. Дальше от них – есть только один общий экран, без точек. Большое видится на расстоянии? Спасибо за подсказку, поэт! Очередное «кап…» - и вот пришло понимание сути процесса отрешения личности от общественной совокупной реальности. Мессинг утверждал, что одинокими не становятся – одинокими рождаются. Браво, маэстро! Мы с вами мыслим одинаково! Но это – сегодня, сейчас. А что было в самом начале пути? Виктор позволил себе расслабиться в кресле и погрузиться в воспоминания…

* * *
Он средне закончил школу – так виделось ему самому. То есть, как средне… Без медали. Без особых знаков и атрибутов отличий, что являются признаками одаренного выпускника: участие в олимпиадах, общественные нагрузки, сплошь отличные отметки в журнале, грамоты разные за то да за это, прочие достоинства подобного рода. По всем предметам – четыре балла. Даже географичка не устояла под натиском общественного учительского мнения. Даже физрук. И что совсем смешно – учитель пения. В хоре не принимал, видите ли, участия.

* * *
Школьная тусовка – это единый коллектив, одиночки в ней всегда выпадают из общей обоймы. А раз так – то и отношение к ним не такое, как к коллективу. Отличников еще терпят, даже как бы привечают – надо же кому-то улучшать показатели отличия одной школы от другой. Да и отличники – такая же группа, только элитная. Из этой группы выбирают медалистов. Как правило, гениев в этой группе нет, а есть только те, кто идеально соблюдает правила игры. Ни один президент или министр тоже ведь не являются самыми умными в обществе, просто лучше других подходят системе, потому система их и одаривает такими привилегиями. А всех прочих – в другую группу, в единую массу! Ни гениальность, ни посредственность  не должны выделяться своими личностными качествами из этой массы. В школе – все то же самое. И не потому, что педагогический мегалит своим бездушием с удовольствием душит гениев. Дело не в личности каждого учителя - причина в другом. Каждый учитель, каким бы правильным и порядочным он ни был, в общей массе становится представителем государственной машины. А машина эта должна крутиться уверенно и постоянно в одних параметрах. И в педагогических коллективах одиночки тоже не выживают. Альтернатива проста: или ты будешь послушным винтиком, или… этой системе ты не нужен. Есть исключения? Да, конечно. Но они для того и существуют, как пример, чтобы дать понять остальным: статус «выдающаяся личность» – как волшебный кристалл, способный творить чудеса. Но если вы не готовы быть лидером, ни под каким видом не касайтесь его, иначе он вас уничтожит - такая в нем содержится сила. Тот, кто планирует себе нормальную жизнь в нормальных условиях – держитесь от него подальше и просто выполняйте инструкции. Икру на завтрак вам никто не гарантирует, но кусок хлеба у вас будет всегда. А лидер – он сегодня в чести, а завтра… как знать? Примеров множество, на всех уровнях. Вспомните известную пословицу про синицу и журавля – и делайте свой выбор.  Да, и здесь встает вопрос выбора. Но выбор – почему именно такой? Что двигает сознанием выбирающего? На глубинном уровне – полный туман, а на нормальном, человеческом – на помощь приходят все те же инструкции. Как ни странно, школа, прежде всего, обязана прививать детям дух коллективизма. И одно из явлений такого примера – учительский коллектив. Для чего? А чтобы после окончания начального уровня обучения молодежь пошла по жизни в едином бодром строю… строе… в общем, все вместе как один, тесными рядами. А гений – он ведь вольнодумец. Почти всегда - не отличник, и никогда – посредственность. И государству он не нужен. Тому государству, в котором и жили-были молодые Витька, его друзья и все прочие, о ком речь. Да и никакому государству не нужны гении. Хлопотно с ними: знают что-то свое, устои расшатывают. Вот и воспитывает школа в учениках, прежде всего,  чувство коллективизма. А знания – они как побочное явление подразумеваются. Неисповедимы пути… человеческие!

* * *
Потому и четверки. Не «отлично», но тоже… «хорошо». Отлично – это когда по учебнику, слово в слово. В соответствии с указаниями обучающей программы, спущенной с «верха». Вот те, кто на «отлично» - и идут первыми, обласканные благосклонностью и отмеченные медалями. Прочие – за ними. Виктор – «победитель», и вдруг… вторые места по всем дисциплинам? Ну, не странно ли? Впрочем, кружево жизни соткано из нитей парадоксов. Особенно жизнь таких людей, как Виктор. Это ведь и о нем сказано: «гений – парадоксов друг». В чем он проявлял значение своего имени? Не во всем, далеко не во всем. Но уж если проявлял – то по полной программе. Это были особые области его жизни. Например, избирательно - в спорте. Он не любил тупо наматывать круги на беговой дорожке. Не стайер, да и средние дистанции открыто игнорировал. Пробегал легкой трусцой от старта до финиша, в свое удовольствие, мол, надо пробежать – ну и вот… Желающие сидеть в промокшей от пота одежде на всех остальных уроках – вперед, чтобы только пыль из-под кроссовок! А вот так, легкой трусцой – и нормально, и комфортно. Но уж на стометровке всегда выбегал из одиннадцати секунд. Даже и вспотеть не успевал.  По школьным меркам это почти запредельное время. Но - только здесь, на уроках физкультуры. Ни о каких межшкольных, районных или областных соревнованиях и речи не могло быть. Однажды даже директор попытался повлиять на его чувство товарищества и коллективизма, взывал к совести, говорил о чести школы и далее в этом же ключе. Причем, озвучил это на общей линейке, при всех. Бесполезно. Витька молча выслушал директорское наставление и даже ухом не повел, будто его лично эти призывы никак не касались. Кстати, это было его обычным отношением к любого рода притеснениям, обзывалкам и нотациям. Никак не реагировал, просто не принимал их на свой счет. А на желание администраторов любого уровня за его счет повысить какие-либо показатели своей деятельности - вообще внимания не обращал.  Никаких общественных нагрузок сверх программы – Витькино кредо. Общественные нагрузки - это для тех, кому нужна идеальная характеристика. Витьке, в первую очередь, нужны знания. Не получается у него совмещать то и это – стало быть, приоритеты он сам будет определять, без подсказчиков. Эгоизм? А это как посмотреть. С точки зрения того, кто навязывает всем свое понимание определения «так надо» - несомненно! С точки зрения того, кого грузят вопреки его воле – тирания. Вот и разберись, кто больше прав, кто меньше. Обычно получается, что прав тот, у кого их больше. Это всегда пролезает. Почти всегда, особенно когда включается последняя стадия в виде «слабо». Но только не с Витькой Бирюковым. У него есть свои принципы. И пусть они порой не понятны окружению, все равно, так и остаются личными принципами. Опять же, вечная дилемма: что лучше - спорного качества принципы, или беспринципность? А так как и на подобные вопросы единого ответа не существует, Витька и не грузился сомнениями. И если уж сказал свое «нет» - всё, извините, граждане, вам не сюда. Тогда – после очередного отказа постоять за честь школы на престижной олимпиаде по какому-то предмету - ему пообещали испортить характеристику. Может, и не всерьез пообещали, а так, в сердцах. Он и это обещание пропустил мимо ушей. И продолжал жить так, как ему было комфортно.
Его товарищам откровенно не интересно было играть с ним в баскетбол. Нет, на внутришкольных соревнованиях одноклассники почти молились на него, но вот на уроках физкультуры, когда «проходили» баскетбол – это был «театр одного актера». Витька мог забросить мяч в корзину из любого положения с любого места площадки. При этом ему даже бегать по площадке не надо было. Откуда такая точность? Да кто ж знает, откуда в человеке разные способности берутся? Он и не заморачивался такими вопросами. Просто делал свое дело, но при условии, что дело это ему нравилось. Если не нравилось – не делал вовсе, без оговорок и объяснений. А уж если делал – тут ни о какой конкуренции даже и не подразумевалось. Так что, на школьных спартакиадах баскетбольная команда его класса уже с шестого класса побеждала с огромным отрывом от других команд. Да и что там играть, когда всего и надо – отдать мяч Витьке. А он тут же переправлял его в кольцо. И неизменно попадал. Порой доходило до смешного: счет был настолько «неприличным», что поверженные конкуренты пытались где-нибудь за углом настучать Витьке по башке. От обиды, или еще какие чувства проявлялись – у пацанов в этом возрасте мозги почти всегда отстают от кулаков. Но даже и тут не каждый осмеливался сделать это. Только самые отчаянные из отвязанных таким образом пытались сохранить «лицо». Но после нескольких стычек от самого «лица» мало что оставалось в том виде, в каком оно изначально находилось и сохранялось его владельцем. Во-первых, мало фиаско на спортплощадке, так еще и «за углом» потенциальные обидчики сами получали от Витьки по полной программе. И это уже - во-вторых: само лицо как часть тела страдало. У Витьки было правило: ни на кого не задираться первым. Даже если драка неминуема, все равно, он сам подставлялся противнику, мол, давай, бей первым, если уж тебе это так надо. Как бы его друг Сашка Петров не называл такое выжидание, как бы ни старался внушить другу, что ни к чему подставляться вот так, если можно ударить первым – Витька был непреклонен. Сашка сам никогда не позволял никому таких вольностей. И уж если назревало нечто такое – просто шел в атаку, за что его и прозвали «танком». И Эдик Фридман, второй близкий друг, пытался повлиять на Витьку, да заодно и на Сашку, мол, зачем вообще включать кулаки, если можно просто договориться? Витька все равно поступал по-своему. Хочешь – бей, но уж потом… как получится. Кто-то все понимал и уходил в сторону. А кто-то тупо шел в атаку и бил первым. На что надеялся? На удачу? Авось, пролезет? Не пролезало. После такого удара все нравственные и моральные устои для Витьки Бирюкова  переставали существовать напрочь, и тогда он давал сдачи. Причем, так жестко, а порой даже жестоко, что желающих связываться с ним становилось тем меньше, чем старше они все становились. И он даже не прибегал к каким-то хитростям в виде приемов из разных единоборств. Однажды, еще в детстве, его научил основному правилу уличной драки один случайный знакомый пацан. А правило было простым: чем изучать в течение тысячи дней тысячу различных приемов, лучше в течение этих же тысячи дней отрабатывать один прием, но до автоматизма. Позже оказалось, что это правило сформулировал сам Брюс Ли. Вот Витька и отработал сперва один прием, потом еще парочку. И более ему уже было ни к чему. И ведь каждый из потенциальных врагов знал, что произойдет, если наехать на Витьку. Два удара, молниеносно резкие и неотвратимо разящие, а потом еще один, аккуратный и точный, после которого противник тихо опускался на задницу и долго не мог подняться. Есть такие приемчики, от которых у оппонента наступает временный паралич на десять–пятнадцать секунд. Вот и сидел поверженный противник тихо и только глазами мог моргать, в то время, как вокруг хохотали пацаны, те, которые всегда сбегались посмотреть на любую драку. А уж когда в круг вызывали Витьку – тут все знали: зрелище будет как в кино. Витьке это кино было ни к чему, но и отступать он не умел. Так вот и зарекомендовал себя среди пацанов. И порой ему достаточно было просто подойти к конфликтующей компании, чтобы у мальчишек враз пропадало желание продолжать разборки. Бандерлоги могут верещать и кусаться сколько угодно, пока рядом нет Каа. А уж если он рядом – все тихо-тихо сидят, в глаза ему смотрят. И готовы по одному только движению ресниц дружно отвечать: «Мы видим тебя, Каа… мы все понимаем… мы больше не будем…» (Р.Киплинг, «Книга джунглей», по мотивам…)

* * *
Что еще? А что в школе считается якобы главным? Естественно, усвоенные знания… Вообще, спорное определение, декларативное: все знают, что главнее всего – аттестат с хорошими отметками. Но для Витьки приоритет знаний даже и не обсуждался. И вот тут начиналось такое, о чем даже после того, как Витька закончил школу, говорили долго и много. Причем, отдельные учителя - с плохо скрываемой неприязнью, а учащиеся – с ухмылками да иронией. В лучшем случае. Витьку с некоторых пор перестали вызывать к доске. Началось это фрагментарно примерно класса с седьмого. Шесть лет он исправно получал свои нормальные отметки за нормальные ответы, самостоятельные работы, контрольные, сочинения… А потом как подменили парня. В нем проснулся интерес к различного рода апокрифам. Речь не о священных писаниях, нет. Апокрифов ведь и в научном пространстве не мало. Возможно, даже поболее, чем в духовном или мистическом. Есть такие темы, на которые ни один уважающий себя член-корреспондент или нобелевский лауреат не станет говорить открыто. В узком кругу, кулуарно – сколько угодно, взахлеб. Но в миру – только прописные истины и узаконенные теории. А вот Витька начал продвигать в школьную ученическую среду именно такие «знания». Поначалу окружающим было и  не понять, то ли он так прикалывается, то ли на полном серьезе говорит. Учителя тоже не сразу разобрались в ситуации, но - то один, то другой - в своей релаксационной «тайной комнате» начали рассказывать коллегам о странностях некогда нормального ученика. Да чем дальше – тем больше подробностей. И уже к девятому классу ученик Бирюков таким необычным образом затерроризировал почти весь педагогический коллектив школы. Кроме тех учителей, которым посчастливилось не вести уроки в Витькином классе. Счастливчики только сочувствовали тем, кому «не повезло», да изредка по-дружески подкалывали несчастных коллег. А в чем, собственно, заключался такой террор? Нет, Витька никого не резал, не поджигал. Он даже и не подозревал вначале, что является причиной головной боли своих учителей. Причем, даже и не всех.

* * *
Например, географичка, напротив, была довольна ответами Виктора. Ведь если другие ученики в лучшем случае просто вызубривали параграфы, то у Витьки всегда находились для ответа какие-то совершенно невероятные подробности. Например, отвечая урок «про материки», он мог  мелом нарисовать карту, а потом еще и дополнить ее подробностями из далекого прошлого. Однажды ему посчастливилось найти в центральной городской библиотеке какой-то древний труд по географии планеты, где были указаны границы материков лет этак за тысячу-другую от настоящего времени. Витька так увлекся тогда картографией, что начал собирать в свою коллекцию копии карт всех времен и народов. Вот так у него и появились карты индейцев хопи, викингов, магеллановские и колумбовские руководства, и прочее, прочее. Но и «графиню» он однажды довел до состояния «грогги», когда заявил, что предмет с названием «экономическая география» не имеет право называться обучающим. В лучшем случае –  ознакомительным. Ведь не только границы государств время от времени меняются – меняются и государственные обустройства, законы, промышленность, экономика, численность населения и прочие показатели. Так что, сегодняшние «пятерки» за ответы по программе завтра обратятся в липовые оценки, ведь они получены за те знания, которые уже таковыми являться не будут. И не в отдаленном будущем, а уже через год-другой-пятый.

* * *
Повезло еще физкультурнику. Витька достаточно легко выполнял на снарядах необходимые упражнения, и никаких с ним проблем не было. Кроме той, что он наотрез отказывался участвовать во внешкольных соревнованиях. Ну, тут уж у него была на все времена железная отмазка: «мне уроки надо учить, я для того и в школу хожу, а соревнуются пусть профессионалы и потенциальные олимпийские чемпионы». На него понаезжали, на всех уровнях, а потом как-то поотстали. Зато физрук порой гордо хвастал коллегам из других школ, что один из его учеников бежит сотку за десять и три. Только сетовал, что: «… упрям парень без меры! Пробеги он хоть раз так на «области» - звание КМС ему обеспечено! А там и до МС не далеко! А ему это будто и не надо. Странный он какой-то…»

* * *
Из тех, кому «не повезло», поначалу выделялся физик. Он тоже вкусил прелестей общения с юным дарованием, но очень быстро нашел противоход. По натуре гуманитарий, дяденька явно не дотягивал до Витькиного уровня любознательности в области точных наук. Даже объясняя ученикам новую тему, он постоянно подглядывал в учебник. Ученикам-то что? Ну, прочитал учитель  вслух параграф - дома все равно надо все заново учить по тому же учебнику. А Витьке и тут неймется. Поначалу физик его к доске начал чаще других вызывать, типа наказание такое за всезнайство. Но потом и до него дошло, что Витька не столько урок отвечает, сколько пытается призвать одноклассников вместе поразмышлять над той или иной научной проблемой. И порой такое вольнодумство приводило к непредсказуемым результатам. Например…

* * *
Однажды Бирюков при всех изготовил модель атома «по Бору». Нарисовал на листе атом, каким тот был изображен в учебнике, а потом вырезал ножницами рисунок. Затем еще атомов нарисовал и тоже вырезал. Ну и что? Казалось бы, в чем подвох? А потом он попросил у учителя разрешения вызвать к доске помощника из одноклассников. Учитель – с улыбкой – дал добро. Витька вызвал отличницу Марину, девочку серьезную и без капли юмора, и попросил ее собрать из вырезанных рисунков молекулу воды. Та без тени сомнения скрепила скотчем рисунки. Витька поднял их высоко над головой и продемонстрировал одноклассникам. Причем, молча. И держал так до тех пор, пока остальных не «пробило» на знание. Поднялся такой хохот, что учитель забеспокоился и призвал всех угомониться. А потом сам порассматривал Витькин шедевр. Но поначалу так и не понял, в чем прикол. О том и поведал классу. Тогда Витька с разрешения учителя раздал каждому в классе по листу бумаги – навырывал из своей тетради – и попросил нарисовать атомы водорода и кислорода, как в учебнике. Те с удовольствием выполнили задание. Тогда снова в ход пошли ножницы. Затем появились еще помощники из среды одноклассников, и они все вместе попытались собрать из этих  плоских вырезок объемные молекулы воды. Тут уж хохот стоял на всю школу. Витька ведь как вырезал рисунки? Заретушированная ярким фломастером точка-электрон и тоненькая белая полоска бумаги для связки, чтобы ядро атома – такая же ярко раскрашенная точка - не отпало. А все остальное отрезалось. Получилась из каждого рисунка этакая гантелька. Это были якобы атомы водорода. А атомы кислорода выглядели как гантельки с шариком-точкой посредине ручки. И вот эти-то гантельки они все вместе и собрали в одну структуру. Естественно, ни о каких объемных шариках-атомах и речи не было. А уж объемность у молекул в виде соединенных «не-шариков» никак не получалась. Даже самые туповатые в классе – и те поняли, что к чему. И только сам физик – то ли марку держал, то ли попросту не желал вникать, о чем тут такая веселая суета. А скорее всего  проявил простую человеческую смекалку и не пошел на поводу у своего ученика. Но уж  дальше для него начался сущий школьный ад. Витька ему на других уроках такие вопросы задавал, на которые сам Нильс Бор вряд ли дал бы четкий и понятный ответ. А тут – школьный учитель, которому до великого ученого было… в другую сторону. Да и ладно, и нормально. Физик – он ведь простой человек в миру, как и все его товарищи. Мало ли кто в свое время в институт поступает да что там изучает? Физик – он вообще по образованию, да и по увлечению, был историком. И не из тех, которые исторические повести за зарплату детям рассказывают, а еще и краеведом! Во время каникул в походы ходил со своими институтскими друзьями, что-то они исследовали, изучали. Кстати, мастер спорта по туризму – нюанс такой биографический. Но некому физику вести в школе! Не хватает учителей, и что с этим делать? Особенно когда молодая перспективная физичка взяла да и ушла в декрет в середине учебного года. Тоже дело нужное – повышение процента роста народонаселения. Мальчика, кстати, родила. Приветствуется это – будущих защитников Родины воспитывать! А директору как-то же надо из положения выходить? Никто ему готового учителя физики в один миг не преподнесет в праздничной коробке с бантом. Да еще в середине учебного года, как уже упоминалось. Хорошо бы такой новогодний подарок получить, но дед Мороз к директорам школ почему-то не приходит. Тоже, что ли, принципы свои отстаивает? Ну, а если уж с учеником директор не смог совладать – где ему с самим дедом Морозом управиться? Вот он и нашел альтернативный вариант: предложил своему верному проверенному товарищу освоить новую дисциплину. Хотя бы на ближайшие полгода. А кому еще? Не литераторше же, и не иностранке? Все-таки, мужчина в физике поболее смыслит, чем женщина – так, во всяком случае, принято считать в мужской среде. Вот и… Короче говоря, физик-историк не долго думал: не напрасно ведь изучал исторические аналоги сегодняшних запутанных ситуаций.  Его решение было однозначным и не лишено логического обоснования. Если ты такой умный – сам и учись: по учебникам, или еще какие книги найдешь. Барабан на шею – и вперед, к знаниям! Время придет экзамен сдавать – там и поквитаемся! И Витька прочно обосновался на своем месте, и уже никаких выходов к доске ему не светило. Он и рад, и не рад. А уж  учитель-то как рад! Все ж таки, мужской ум – он более прямолинеен, чем женский. Да и подсказки исторические присутствуют. А умный человек никогда от хорошей подсказки не отмахнется. Проблему не надо пытаться решить, если она не решается сама – ее надо просто задушить в самом зародыше, как завещали известные личности. Нет у доски такого вот… человечка – и проблемы нет. Так определилась Витькина стезя на уроках физики и астрономии. Однако, несмотря на такой избирательный локальный учительский остракизм, экзамен по физике Витька сдал блестяще. Получил, правда, в итоге «хорошо», но четверка отражала, скорее, отношение учителя к характеру ученика, нежели Витькины знания. Да и ответил ученик на экзамене не вполне по канону. Вытащил опять на свет божий какие-то смутные доказательства некоторых антинаучных гипотез. А надо-то всего и было - ответить по готовому варианту учебной программы на конкретные вопросы, что указаны в билете. Никто ведь и не обирался дополнительные вопросы задавать? Но ты – вот такой, непосредственный, искренний, заводной и увлеченный поисками истины. Качество достойное уважения. Нет, правда, ты классный парень, Витя Бирюков, но… молодой еще и неопытный. Жизненной практики не хватает. Вот тебе учитель и дал подсказочку, такую конкретную и прямую. Ты все поймешь со временем, и сам потом будешь иронизировать над собой. И учителю скажешь спасибо. А пока… ты невольно этого учителя «подставил» перед коллегами. Не сильно, но все-таки. Взял да и выставил его не вполне компетентным преподавателем физики. А чтобы ты сам все понял и в будущем такие поступки исключил из своей деятельности в обществе – алаверды. Умный он был дядька, как оказалось, и учитель – от бога: знал, что не в одной теории сила – она без практики, как известно… вот именно. Вот и другие экзаменаторы тоже… выразили отношение.

* * *
На экзамене по французскому языку Витька тупо отбарабанил ответ на примитивные детские вопросы про «эйфелеву башню», даже не заморачиваясь по поводу «французского прононса», а потом вдруг… заговорил на чистейшем английском. Распирает парня знание! Для него экзамен – это не просто мероприятие, и не показ себя в блеске улыбок почитателей, а демонстрация своих знаний. И благо, что иностранка знала оба эти языка, вот и разошлись миром. Но все равно на бал ниже – тебе ведь положено было французский сдавать, а ты его знаешь… как средний ученик. Не нравится «ля франсе»? Не пригодится в жизни? А кому вообще школьная программа нравится? И многое ли из этой учебной программы пригодится среднестатистическому ученику? Что ж, ему вообще не надо в учебник заглядывать? Не один ты в школьных коридорах умный ходишь. Вот и не обессудь. Выпало тебе по жребию именно этот язык изучать – будь добр исполнять. А уж нужен – не нужен, пригодится – не  пригодится, хочешь – не хочешь… Мало ли кто что хочет! Есть программа, есть порядок – вот и не надо его нарушать. Английский знаешь почти как англичанин? Но в нашей школе английский язык не преподается – опять же согласно плановой разнарядке по районным школам. Четыре балла – это в сумме за два языка, и это не так уж и плохо. Даже и «хорошо». И это тоже была одна из серьезных подсказок для самого Витьки: окружение не любит, когда появляются среди прочих некоторые «особо одаренные», делающие нечто лучше других, но… не то, что положено делать именно тебе.  Тебе кажется, что ты доверчиво делишься радостью познания мира, а выглядят твои дары не всегда адекватно. Ну, не любят образованные и талантливые люди, когда есть рядом некто умнее и талантливее - как не потерпит средних способностей генерал рядом с собой гениального стратега в чине прапорщика! И еще люди не любят быть должным что-то кому-то за что-то!

* * *
Однажды, еще в восьмом классе, Витька по своей инициативе написал контрольную по математике, втихушку конечно, Сашке Петрову, у которого с математикой всегда были сложности. Да и подсунул ему, будто черновик пододвинул. И тот – что на него нашло? Вместо благодарности коситься на Витьку стал. А на вопрос «что происходит?» дал прямой ответ: «ты… блин… самый умный, что ли?» Правда, позже друг из вредности и упертости своего характера решил доказать Витьке, что и сам может постичь математическую науку. И добился своего: на выпускном экзамене получил «отлично». Но осадок у него все равно остался, пусть малюсенький, где-то на самом дне души, но все же… Он и сам себе не признавался в этом, однако в отношениях между друзьями появилась трещинка…

* * *
Вот и Эдик Фридман не понял Витьку… или это сам Витька не понял Эдика, а подумал, что тот его не понял? Запутанная получилась ситуация. Однажды они все стали ее невольными заложниками. Их одноклассник принародно назвал Эдика… не вполне достойным отпрыском группы представителей Земли Обетованной. Тупость, конечно, дурь мальчишеская. А может и не дурь, а за какое-то дело – никто не стал тут же разбираться в причине. Вылетело словечко… и Эдик обиделся, даже слезы на глазах выступили. Сашка тоже оскорбился за друга, кулаки приготовил. Начал наступать на шутника с гневным: «чо ты сказал, недоумок?» Они были втроем против одного, не считая нейтрально настроенной группы их ровесников, стоявших чуть в стороне. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы Витька не нарушил свой принцип ненападения. Он как-то очень быстро сообразил, что втроем против одного – это уже инцидент с последствиями. Причем – прав оппонент, или не прав - последствия будут против трех друзей. И просто молча искупал шутника в большой луже. Собственно, как искупал… Стукнул разок да и оттолкнул от себя, а тот запнулся о бордюрину и угодил в лужу. А Витька еще и ногой большую волну сделал. И та прошлась по лежащему парню – а тот в это время судорожно вдохнул… Вот и едва не захлебнулся. Правда, они с Сашкой тут же утопленника выловили и на ноги поставили, но факт уже стал одним из звеньев цепочки… Удивительно было то, что тот парень мог бы и посопротивляться – но почему-то не стал. Может, знай Витька причину инцидента – все иначе бы вышло. Но, как говорится, незнание причины не освобождает от последствий. Конечно, инцидент был замечен кем-то из учителей. Конечно, тут же и директор узнал о происшествии. И конечно, Витьку Бирюкова во главе всех участников инцидента тут же привели в директорский кабинет. Но  тут уж вмешались некие высшие силы – по-другому и не объяснить, почему все закончилось так, как закончилось.  Витьке даже оправдываться не пришлось. Директор выслушал пострадавшего, и отпустил Витьку с миром. Ну, а уж о чем он говорил с потерпевшим при закрытых дверях кабинета – только они двое и знали. Но после этого разговора инцидент замяли, будто его и не было. А тот мальчишка до самого окончания школы смотрел сквозь Эдьку Фридмана, будто в самом деле не замечал его. Да и от Сашки с Витькой старался держаться подальше. Не то, чтобы он их побаивался – он и сам мог любого напугать, но… будто просто не хотел иметь с ними никаких дел. Казалось бы, все разрешилось к всеобщему удовольствию? Ан нет. Эдька через какое-то время высказал Витьке свою претензию:
- Зачем ты так… Что я, сам за себя постоять не могу? Поставил меня в глупейшую ситуацию… Получается, что я возле тебя как Табаки при Шир-хане…
 Эти два эпизода несколько отдалили мальчишек, но… чего не бывает между подростками в этом возрасте? И что бы ни случилось – это всегда на пользу. Мальчишки поняли что-то свое, а именно: у них есть друг, готовый ради них на многое, вплоть до нарушения своих личных правил и принципов. Разве ж это плохо? Да конечно же нет! Не плохо… не то, чтобы плохо… только вот… у каждого есть самолюбие… А когда двое из троих связаны одним ощущением, получается, что они как бы… не то, чтобы отдаляются от третьего, но и… вроде бы становятся не вполне равноправными в общей группе… как-то вот так… Кстати, среди взрослых людей распространен вид дружбы «против кого-то», но мальчишки еще этого не осознают. Просто сходятся с кем-то ближе, с кем-то… вроде бы тоже близко… а уж как получается – только время все расставляет по местам…
 Но и для Витьки эти два случая тоже стал уроком человеческой мудрости. Он понял свое: не всегда помощь подразумевает адекватное ее принятие, даже если помощь оказывается самым близким людям. Помощь хороша, когда ее ждут. А если она непрошенная – лучше уж и не надо ее оказывать. Мало ли чем она позже обернется… Это было еще не вполне сформировавшееся знание, а скорее намек на него. Но все же, первые его лучи уже высунулись из-за горизонта такими вот непонятками между друзьями и… отметками по другим дисциплинам...

* * *
Да, ведь еще и другие дисциплины имелись! И вот там тоже туго пришлось учителям. Витька хоть и обладал некоторыми факультативными знаниями, но наивный был – как и многие его товарищи и подруги. Он даже и не подозревал в те годы, что все его «а я вот еще что знаю…» одноклассникам были как забавные истории, рассказанные в «рабочее время» на уроке, как отвлекающие от темы маленькие хитрости-антрактики. А для учителя такие расклады-ответы с массой не одобренных программой подробностей – только помеха плану проведения урока. Да и  впросак можно легко попасть, когда этот ученик начинает свои вопросы задавать. Нет, вопросы - это хорошо, это говорит об интересе ученика к предмету изучения. Но ведь надо же и меру знать? Витька не понимал, какая может быть мера в стремлении к знаниям. А учителя… хорошие они были, в общем и целом, люди. Но, к сожалению, Сухомлинские и Макаренки рождаются не часто и не в конвейерном варианте. Вот и терпели Витьку, как терпят порой зимний холод, надеясь, что уже скоро наступит весна-красна, а с ней и тепло придет…

* * *
А уж уроки биологии! Обычно, этот предмет никто не принимает всерьез и не изучает должным образом. Витькины одноклассники обожали биологию. И в частности - ее раздел «про человека». И сам Витька всегда ждал эти уроки. Он каким-то внутренним чутьем понимал, что без знания себя, человека разумного, в полном биообъеме, ни о каком движении вперед по пути познания не может быть и речи. В самом деле, мало знать, кто ты и куда идешь. Надо ведь еще и выяснить, почему ты такой, чем отличаешься от других планетарных видов, а чем похож на них. И тут уж такие разыгрывались баталии между «хочу» и «нельзя», что этих уроков ждали с нетерпением. Про тычинки и пестики еще можно как-то забыть, но когда речь зашла об анатомии и физиологии человека… Бедная биологичка – ей пришлось отвечать на вопросы своего ученика не просто по учебнику, а еще и с подробностями интимного плана. Да еще выслушивать его развернутые ответы о таком явлении, как процесс деторождения у людей, от первой стадии до последней.  А уж изучение органов выделения и размножения человеческих особей превратилось в такой кошмар для пуритански ориентированной учительницы, что хоть из класса убегай от стыда! И ведь убегала. И директора призывала. А что тот сделает? Накажет ученика за его знание темы? Причем не просто знание, а знание энциклопедическое! Даже более того – знание развернутое и дополненное разного рода научными фактами и нюансами, типа расположение акупунктурных центров на теле человека… и внутри тела… Однажды директор пришел в кабинет биологии по категоричному требованию учительницы и увидел: полкласса с щечками пунцового цвета, другая половина с улыбками до ушей, а на доске - более чем смелый рисунок мелом размером практически во всю доску. В оригинальном виде. Да так тщательно вырисованный, что директор сам опешил… засмотрелся… И что тут сказать? Он и попытался, типа, откуда ты это знаешь, да зачем так вот подробно… это как бы даже и неприлично… да и не вполне там все вот так… На что Витька быстро отреагировал:
- Если мы будем стыдиться знания самих себя, то нам надо не в школу ходить учиться, а в монастырь - молиться. А если вы настаиваете, что я ошибся в деталях, мы  можем наглядно сравнить рисунок с его живым аналогом. Но для этого необходимо пригласить к доске в качестве наглядного пособия кого-нибудь из добровольных…
Где-нибудь в мединститутских аудиториях такое прошло бы нормально, без особенного внимания со стороны учащихся. Да и преподы спокойно бы отреагировали на такое вот предложение. Там все люди - взрослые, все всё понимают. Да и зачем делать вид, что чего-то нет, если все знают, что оно – есть? Это ведь будет откровенным лицемерием, а его принято осуждать и обличать… И потом, как ни оттягивай встречу с этим – она все равно обязательно произойдет. Так-то так, конечно, но это - во «взрослой» жизни. А вот в школе…

* * *
А еще в школе прижилась байка о том, как Витя Бирюков нажил себе особенно упертого «врага». А что он такого сделал? Ответил равноценно на не вполне корректное замечание. Ему было сказано – при всем классе и с некоторой долей стервозности – буквально следующее:
- Ты, Бирюков, полностью соответствуешь своей фамилии: живешь, будто сам по себе, и не признаешь никаких общих правил. А знаешь ли ты, что волк-одиночка не выживает в том ареале, где властвуют законы волчьей стаи? Загрызут – и не заметят…
А он спокойно ответил:
- По аналогии с вашим заявлением  можно предположить, что ваше соответствие вашей же фамилии подразумевает невозможность вашего присутствия в школе в качестве учителя. Но ведь это, надеюсь, не так? Не каждый Комаров – вампир, как не каждый Коровин – вегетарианец. Стало быть, и ваш вывод можно считать ошибочным…
Остается только добавить, что фамилия преподавателя была такая: Дуракова.
* * *
Витька, сам того не осознавая, таким вот образом постоянно капал на мозги учителей информацией, которую добывал различными способами из разных внешкольных внепрограммных источников. И, пожалуй, последней такой каплей стало его заявление о неправильном толковании всепланетной идеологической системой роли личности в истории человечества. Историк, мужчина серьезный и умный, знававший еще те времена, когда многое было «нельзя ни под каким видом», и понимающий, чем могут обернуться Витькины заскоки, попытался его угомонить. Он даже провел как бы неофициальную беседу на одном из уроков, тема которой не вполне отвечала школьной программе. Но детская наивность и тут не позволила Витьке понять, что основная направленность этой беседы касалась, прежде всего, лично его. Учитель достаточно осторожно поведал ученикам о некоторых фактах из истории государства, затрагивающих такие темы, как коллективизация, внешняя и внутренняя политика, геополитика и тому подобное. Вот тут Витька и заявил, что официальная информация и информация засекреченная не только не дружат между собой, но и опровергают друг друга. Учитель не остановил его, а предложил обосновать свое заявление. И тогда произошло нечто такое, суть и смысл чего Витькины одноклассники поняли позже. Много позже. Витька вышел к доске и нарисовал мелом схему. На ней он изобразил пирамиду влияния личности на политические, экономические и нравственные процессы, происходящие в человеческом сообществе. И как-то уж очень легко доказал классному сообществу, что данный пример показывает: принятая в обществе догма о руководящей и направляющей роли личности не имеет ничего общего с настоящим положением. Более того, на основе этого же примера… и далее в том же ключе. А вывод – он шокировал даже тех, кому по барабану были все заморочки по этой теме.   Одноклассники откровенно радовались возможности отвлечься от скучного урока. А Витька… для него эта тема являлась  архиважной именно своим откровенным противоречием между явным и скрытым. Ведь если его выводы верны, то все законы, объясняющие процессы физические и духовные – не более, чем искусственно насаждаемые заблуждения.
- … в институте изучения мозга вскрывали и изучали головной мозг многих известных людей. И пришли к неожиданному и откровенно шокирующему выводу: сам мозг, его размеры и объемные характеристики никак не влияют на качественные показатели личности. Более того, мозг какого-нибудь бомжа порой оказывался более объемным, чем мозг гения. И уж совсем невероятное предположение высказали некоторые исследователи: мозг является всего лишь приемником информации, аналогичным радиоприемнику, но, конечно же, и с другими функциями. И улавливает мозг из общего потока информации только ту, что направлена, приготовлена, предназначена именно для конкретной личности. Прочая информация не цепляется и даже не замечается. Это данные, как и все прочие показатели человеческого тела, позволяют утверждать, что деяния каждого конкретного человека никак не связаны с его физиологическими данными. Получается интересная картина: при совершенно одинаковых исходных  биологических показателях личностные различия имеют совершенно иную природу. Отсюда следует простой вывод: если разные системы, имеющие в основе идентичные технические характеристики, выполняют при этом различные функции, то только потому, что в них заложены разные программные установки. Более того, эти программы являются неизменными при любых условиях. Их невозможно уничтожить или стереть. То есть, сами системы невозможно  перепрограммировать. В данном случае я называю системой любую личность. Боле того, эти личностные константы даже фольклором зафиксированы, например: «хоть кол на голове теши», или «горбатого могила исправит». А еще есть «богу – богово, кесарю – кесарево». А так как отдельные личности находятся в постоянном контакте не только с себе подобными, но и с самой планетой, то напрашивается еще более удивительный вывод: наша планета – совсем не то, какой мы ее до сих пор полагали. Она сама вместе со всем, что присутствует в поле ее влияния, является такой же запрограммированной системой. То есть, есть смысл говорить обо всем, что мы привыкли называть такими именами, как реальность и действительность – не более, как о мифе. И, скорее всего, он создан в рамках той же программы, общей для всего, что присутствует в этой реальности. Вот и получается, что все, что мы имеем в мире, существует не столько согласно нашим привычным законам, физическим и нравственным, сколько сами эти законы вытекают как бы постфактум из того, что уже произошло,. То есть, попросту говоря, мы не строим дом по чертежам, а сами чертежи рисуем с натуры. Только эта натура еще не проявилась в виде строения, а существует в виде вероятности. А эта вероятность возникает в результате процессов, заложенных в программе. И развитие нашего мира происходит не подобно взрыву, из центра к периферии, а иначе. Именно поэтому и все якобы случайности – они таковыми не являются вовсе, а тоже запрограммированы. Потому и ни одна личность не может быть в чем-то конкретном выше другой по значимости для любого общества, а ее деятельность попадает в ту же категорию – запрограммированная система.  Именно поэтому я и могу с уверенностью сказать: абсолютно все великие личности – и победители, и побежденные – просто выполняли те действия, на которые и были запрограммированы. А считать их более выдающимися, чем кто-либо из их окружения – это не уметь заглянуть в суть явления. И уж конечно, ни о какой направляющей роли этих личностей, как и об их исключительной важности для истории, и речи быть не может.  Скорее, это они – ведомые, по принципу: «короля играет свита».  Или, как сказал поэт: «Работа всякого нужна одинаково». Правда, я не могу доказать все, о чем сейчас сказал. Но я так… чувствую, интуитивно.
- Интересное рассуждение, - историк пристально посмотрел на своего ученика. – И ты можешь изобразить движение развития человеческого общества схематически?
Витька на мгновение задумался, а потом отрицательно мотнул головой:
- Не могу. Пытался, но у меня не получилось. Как изобразить движение, бесконечно распространяющееся вовнутрь? Физики-ядерщики пытаются проникнуть в микромир, но чем глубже они туда вторгаются, тем большие пространства им там открываются. И они пытаются найти единственную базовую микрочастицу, которая является основой материи. Но открытиям новых частиц нет конца, а «бозон Хиггса» так и не найден. Возможно, его вовсе не существует. Но если уже озвучено его предполагаемое существование – поиски будут продолжаться. И наверняка нечто подобное будет открыто и преподнесено человечеству именно как данность. А глубина микромира все увеличивается и увеличивается. И вполне вероятно, что будут озвучены и другие гипотезы с такими же последствиями. Принято считать, что есть все же неделимая частица, и ее условно назвали квантом. Квант энергии якобы невозможно разделить. Однако такое определение опровергает изначальный постулат математики. Но в данном контексте и этот постулат не то, чтобы отвергается, а просто как бы отодвинут в сторонку. Парадокс? Да, один из множества других. А мне видится в этом неделимом кванте не самая малая частица, а символ поиска, творчества, развития. Так люди пытаются найти в безграничном пространстве единственного изначального бога. Так же ищут смысл бытия. И точно так же мы все стремимся понять, кто мы все. Но чем глубже проникаем в суть явления «человек разумный», тем больше загадок нам встречается, и тем больше возникает новых вопросов. Потому и определять некую единственную личность как источник добра или зла – это пытаться придать ей статус кванта. То есть, вот он – источник народного благополучия или всепланетной боли! Это было бы просто смешно, если бы порой такое состояние человечества не имело трагических последствий. Ведь если некто, обладающий правом вещать истины, произносит свое слово – народ это слово воспринимает именно как истину, а уж есть она, или ее нет – никто не видит. Но вот почему воспринимает – это уже другой уровень понимания.
- Странное отношение у тебя к словам лидеров, - попытался было приостановить Витькины откровения учитель: он ведь знал, чем такие откровения заканчивались еще совсем недавно, да и сегодня они не приветствуются. – Если лидер произносит слово, оно наверняка пришло к нему в результате размышлений, а потому имеет право прозвучать. Или ты против и такого определения? Некоторые западные философы утверждают, что исторически сложившиеся группы единомышленников – это всего лишь результат манипулирования общественным сознанием. Но наша идеология борется с такими определениями, доказывая, что общество развивается несколько иначе.
- Видите, как все запутано? Противоположные мнения сходятся в одном: они не дают объяснений, почему так происходит.  На первый взгляд – да, именно личность структурирует и ведет массы. Другой взгляд: массы готовы, чтобы их повели, и тогда появляется лидер именно из этой среды. Но при этом почему-то не принимается во внимание тот факт, что лидер – я сейчас скажу крамольную вещь – никогда не является самым достойным из породившего его общества.
- Витя, остановись, - предостерег учитель. – Ты сейчас пытаешься сказать, что вождь пролетариата не достоин звания вождя именно по своим личностным качествам?
- А что мы знаем о нем, как о человеке? – сверкнул глазами Витька. – Нам он подается как символ, как икона. А я вот прочитал, что в детстве он отнюдь не был ангелом. Он всегда надоедал старшим своими злыми шуточками и путался у них под ногами, мешая заниматься уроками. А младшую сестренку вообще до слез доводить любил. Помните известное «шагом марш из-под дивана»? Нас ведь всегда учили, что это у них такая веселая игра была? А я вот прочитал в воспоминаниях Анны Ульяновой, что бедная Оленька просто плакала от обиды, а маленький Володя испытывал чуть ли не садистское удовольствие от слез сестренки. Это ведь факт, от него не уйти. Или взять Сталина. Он – вождь, отец народов – так его принимали остальные. А кем он был изначально? Ведь рядом были умные, образованные, опытные партийцы, но именно этот недоучившийся семинарист, террорист и убийца, занял кремлевский кабинет. Или Гитлер: он чем выделялся среди современников, что стал вождем нации? Так и проявляется движение развития человечества, такими вот парадоксальными явлениями. Но в чем глубинный смысл движения вообще?
- И в чем же он, по-твоему? – учитель понимал, что эту дискуссию пора заканчивать, так как Витька вторгается в некие «опасные для изучения» темы.
- Все есть единство, и во всем угадывается общность. Более того, есть некий смысл такого развития человечества, но он до такой степени открыт для всех, что его просто не замечают. Ведь даже в святом писании есть такая подсказка: все перед глазами, надо только уметь увидеть. А именно этого и не происходит, а люди пытаются сами себе создать разной степени сложности, чтобы потом их преодолевать. И именно в таком преодолении и видится основная задача человечества. А всего-то и надо – включить свои собственные мозги и увидеть то, что есть, а не слушать чужие комментарии.
- И ты можешь привести примеры?
- Да. Причем, сделаю это вполне доступно и просто. Вот такой пример: на задней парте у двери сидит обезьянка и слушает меня очень внимательно…
Ответом был хохот одноклассников. Все одновременно повернулись назад и уставились на девочку, сидящую на последней парте у двери. Та покраснела, на ее глазах выступили слезы… А мальчик, сидящий на другой парте, сжал кулаки… но этого никто не заметил…
- Вот вам и пример, - криво ухмыльнулся Витька. – В данный момент в качестве такого лидера выступил я. И я сказал это слово – а ведь никто даже и не подумал усомниться в истинности этого слова. Вы уставились на Викусю и увидели в ней именно обезьянку. Но… - Витька повысил голос, - … никто не захотел включить мозги и увидеть совсем не то, что озвучил я, а то, что есть на самом деле. А есть вот что: во-первых, всем известная теория эволюции, в которой подразумевается происхождение человека именно от обезьяны. Во-вторых, есть такая вот девушка с прекрасным именем Виктория, и она – одна из самых красивых девушек в нашей школе...
В классе наступила неловкая тяжелая тишина. А Витька продолжил, уже тихим-тихим голосом:
- Вот так и в человеческом обществе происходит всегда и везде. Один сказал: «Дойч юбер аллес» - и ему поверили миллионы людей. Другой призвал «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» - и за ним пошли другие миллионы. Третий произнес: «Дети в ответе за родителей» - сколько невинных детишек было упрятано в лагеря?  Дарвин определил, что человек произошел от обезьяны – и это тоже было принято как истина. А известный ученый своим авторитетным заявлением узаконил в науке некий постулат – и это тоже стало истиной. Я назвал Викусю обезьянкой – вы увидели ее такой. А сказал, что она – очень красивая девушка, и у вас будто глаза открылись. Что, не так? – Витька одарил своей ироничной улыбкой кадого мальчишку в классе. - Но никто из последователей не пытается увидеть в таких явлениях их суть, а именно: все это пришло в наш мир не потому, что появились такие лидеры. А наоборот: лидеры возникли, проявились из общей массы именно потому, что массы готовы были принять именно такого лидера, который озвучит именно то, во что они верят или готовы поверить. А готовы были  - вы можете со мной спорить по этому поводу, но… все же включите мозги и сопоставьте факты – готовы были именно потому, что в этом просматривается некая общая программа развития общества. Ведь здесь никак не усматривается хаотичное движение, а будто все развивается согласно направлению неких движущих сил, недоступных не только их изучению нами, но даже и пониманию их сути.
- Ну, тогда объясни, зачем ты указал классу на вашу одноклассницу? Какой смысл был в этом действии, и как он согласуется с некоей мифической общей программой? – попросил учитель.
- А это совсем просто. Но поймите меня правильно: я не претендую на роль гуру и не пытаюсь осмысленно вести вас за собой. Я даже и не думал об этом. А пример… что ж, пример для того, наверное, чтобы кто-то из нас понял что-то свое. Вариантов несколько, и все они имеют право быть востребованными. Ну, вот хотя бы вот такой: ярлыки бывают  прилипчивыми, но они не всегда отражают истинную ценность того, на что наклеены. И еще… - Витька улыбнулся и приветливо кивнул девушке, - … в нашем классе учится такая красавица, а наши мальчишки будто слепые и не видят этой красоты. Привыкли, что Викуся когда-то была обычной конопатой девчонкой со смешными косичками, вот и продолжают видеть именно тот образ. А придет посторонний мальчишка со свежим взглядом, увидит ее истинную красоту и уведет ее – вот тогда некоторым останется только локоток кусать…
С этого момента мальчишки уже слушали Витьку в полуха, а все косились на девочку, а она… рдела от такого внимания. А Витька продолжал говорить, мысленно посмеиваясь над тем, как некоторые мальчишки ухитряются делать вид, что ничего не произошло, а сами чуть ли не глаза выворачивают, чтобы взглянуть на последнюю парту у двери.
- … вообще, весь этот разговор возник спонтанно: я ведь еще в начале урока даже и не думал выходить на трибуну. У меня были другие намерения и желания. Но сейчас понимаю, что он всем нам для чего-то нужен, каждому. Вероятно, для того, чтобы понять: не всегда узаконенные и принятые к действию обучающие программы дают человеку то, что ему лично надо именно сейчас. Но они существуют – для чего-то еще. А вот для чего – это мы узнаем много позже, когда у каждого откроется свое личное понимание себя в этом мире. И, вероятно, уже позже мы поймем, скорее всего на практике, что мечта – это одно состояние, а реальность – совсем другое. Но и мечта нужна. Для чего? Возможно, для того, чтобы сравнить желаемое и действительное, и что-то в этом понять, так же, как и все прочее познается в сравнении. Но в любом случае, каждый из нас поймет что-то только свое, недоступное для понимания другим. Наши мозги примут личное послание а прочие пролетят мимо. Нет… или почти нет идентичной до нюансов информации, общей для всех.  Да, есть попытки придумать единую формулу, которая объяснит человечеству устройство мироздания со всеми его тайнам. Но… - Витька снова улыбнулся, - … пока никому это еще не удалось. И я сомневаюсь, что это вообще кто-либо сможет сделать…
Прозвенел звонок, урок закончился, но тема имело продолжение.

* * *
Витьку вызвал к себе директор школы. Разговор был «взрослым». Директор наконец-то понял, с кем имеет дело. Он ведь многое повидал на своем веку и тоже что-то в чем-то  понимал. И задал витавший в пространстве системы образования вопрос:
- Ты полагаешь школьную программу не отвечающей современным требованиям?
Витька кивнул. Тогда директор предложил ему разделить изучаемые темы на альтернативные группы. Витька с энтузиазмом принялся выполнять поставленную задачу:
- …соединить в одну дисциплину изучение языков, родного и иностранного. А литературу объединить с историей и обществоведением. Математика и физика – это еще одна группа дисциплин, а астрономию можно объединить с геометрией и географией. Далее: химия и биология. И непременно ввести новую дисциплину: мировые шедевры архитектуры и искусства. А на физкультуру выделять один  полный день. И еще один полный день посвятить общению, простому общению на разные темы. А чтобы на все это хватало времени, надо просто сократить сами программы и изучать только основные моменты в каждой из дисциплин, а разные там детали и нюансы оставить для самостоятельного изучения, если они вообще кому-нибудь понадобятся. В нашей школьной программе очень уж много лишней информации. Большинству учеников она ни к чему, да и все равно, никто толком ничего не запоминает. А все разговоры о том, что надо создавать обучающие программы, еще более насыщенные информацией – это, извините, позавчерашний день, когда мы стремились всех догнать и перегнать. Зачем нужно запоминать информацию, если можно просто заглянуть в справочник?
- Странное рассуждение, - не смог скрыт улыбки директор. – Хочешь сказать, что, например, химия не нужна тем, кто не собирается стать  химиком?
- Я хочу сказать, что та же химия – она нужна только специалистам. А вот! – Витька лукаво глянул на директора. – Назовите прямо сейчас исходную формулу бензольной группы?
- Формулу… - несколько растерялся директор, - … хммм…
Витька рассмеялся, следом за ним и директор. А что сказать? Свершившийся факт всегда более убедителен, чем пространные рассуждения на тему «вообще». Директор еще раз пристально посмотрел на «головную боль» учителей и с минуту поразмышлял о своем. А потом решился на серьезный и откровенный разговор с учеником. Они долго беседовали. В основном говорил Витька, а директор больше слушал. А потом пришло время ему самому объяснять многое из того, что происходит в мире. Ни с одним из учеников  никогда директор еще не говорил так открыто и откровенно. А его знания были не только из области теорий, но еще и практически усвоенные, так что, и ученик услышал много интересного и поучительного. А затем еще произошло нечто такое, что заставило-таки Витьку посмотреть на окружающий мир другим взглядом.
* * *
Нет, как бы официально – все шло по обычной схеме. Ну, вызвали – по настоянию учителей - Витькиных родителей. Ну, пришли те на встречу с педагогическим коллективом. Ну, выслушали все претензии. Ну, спросили, в чем, собственно дело, если у мальчика проявилась какая-то прям патологическая тяга к знаниям. А вообще, что тут долго говорить, если Витя ходит в школу якобы знания получать, а реально он сам порой эти знания несет в школу? Так ни о чем и закончилась встреча родителей и учителей: родители дали понять всем, что не позволят вмешиваться в процесс воспитания с какими-то дремучими старорежимными установками на тупое и слепое повиновение младших старшим. А директор – он умно поступил. Закрыл прения сторон, объявил педсовет закрытым и проводил родителей до выхода, по дороге поговорив с ними накоротке о чем-то таком, чего не узнали остальные учителя.  Витьке, конечно, дома тоже объяснили, что к чему, но он насупился и упорно гнул свою линию. Учебный год закончился, наступили последние школьные каникулы. Казалось бы, о прежних инцидентах все уже забыли. Но вот дети снова пошли в школу. Ничто не предвещало никаких неприятностей, но тут, к всеобщему удивлению, с Витькой что-то произошло. Он вдруг сделался молчаливым, безразличным ко всему, что окружало его, будто отгородился от всех невидимой стеной, и никого к себе не подпускал. А если кто и обращался к нему, он молча слушал и смотрел сквозь собеседника. Родители поняли, что пора вмешиваться и предпринимать какие-либо шаги, взрослые и действенные.  И однажды к ним пришел папин и мамин  близкий друг, чей род занятий никогда не афишировался. Обычно они с Витькой общались на разные отвлеченные темы и оба были премного довольны таким общением. Но в этот раз дядь-Игорь пришел именно к Витьке  и именно для серьезного разговора. Общение один на один продолжалось довольно долго. О чем они говорили - Витька никому не сказал.  Даже родителям. Те, конечно, узнали это от самого Игоря, но к сыну с расспросами не приставали. Да в этом и не было необходимости. Они прекрасно изучили его и поняли, что общение сына с их другом не прошло бесследно. По всему было видно, что ребенок изменился. Как-то в один момент повзрослел. Дядь-Игорь выложил Витьке множество фактов из тех, о которых никогда не говорят с официальных трибун и  которых они прежде даже и не касались. Только попросил ни под каким видом ни с кем этими знаниями не делиться. И вообще, никогда не говорить всего, что знаешь. Порой длинный язык может довести его обладателя не только до славного города Киева, но и в другие места, куда по доброй воле хороший хозяин даже самую вредную козу не погонит.
- Впрочем,  - успокоил дядь-Игорь поникшего было Витьку, - ты все равно не сможешь совершить нечто такое, что не позволит тебе идти своим путем по жизни. Ведь как бы ты ни планировал себе будущее, в этот план непременно вторгнутся внешние обстоятельства в виде поступков окружающих тебя людей. Свобода выбора – это не более чем декларативное состояние личности, что бы ни говорили об этом с высоких трибун и на кухонных посиделках. На самом деле никакого личного выбора нет, и не может быть, пока человек ходит по планете именно в образе человека среди других же ему подобных индивидуумов. Этот процесс похож на общую игру, а в любой игре нет возможности выбирать и менять правила именно по ходу этой игры вместе с сохранением условий самой игры. Вне ее – сколько угодно, но когда игра началась – правила не меняются. А если и меняются – то это уже начинается другая игра. Вот и в нашей жизни так же. Ты пойдешь именно туда, куда и должен идти. Ты ведь знаком с опытами Мессинга. Вот тебе и подсказка: все, что есть в мире, связано воедино невидимыми правилами программы развития человечества. Не веришь?
- Не знаю… - признался Витька. – Думаю об этом постоянно, но так и не определился. А как тогда все происходит?
- Ты читал о Кейро?
- Да, конечно, а что?
- Вспомни, как он рассказывал клиентам об их будущем, читая линии на руке. А потом в один миг перестал понимать значение линий.
- Да, я помню… ему было такое предупреждение от какого-то индийского монаха… или йога…
- Не суть важно. Дело в другом: считается, что хиромантией может овладеть каждый, а тут человек, который даже написал учебник по хиромантии, перестал в одночасье быть мастером-предсказателем. Он просто перестал понимать значение знаков и линий. А ведь до этого он с точностью до часа предсказывал клиентам время и причину их смерти. И другие события в их жизни предвидел, будто читая это по их ладоням. Думаешь, случайно он лишился своего дара?
- Не знаю, - признался Витька. – Я думал об этом, и у меня получается только один вывод: хиромантия – это не умение читать знаки на ладони, а такое же мастерство ясновидения, как и у тех, кто пользуется хрустальным шаром, фотографией или принадлежащим клиенту предметом. И научиться быть настоящим так же хиромантом невозможно, как невозможно научиться ясновидению. Этот дар или есть, или его нет. Это как научиться знать буквы, например, из иностранного языка, а читать и понимать значение слов не удается, пока не выучишь язык. Но ведь выучить его – можно? Учат же люди иностранные языки? Я сам могу по-английски разговаривать… Что-то здесь не сходится, дядь-Игорь.
- А как ты английский учил, помнишь?
- Ну… я читал учебники, слушал учебные записи… хммм… и поначалу ничего не получалось… А потом само будто пришло… Нет, не само? А как тогда я его выучил?
- А помнишь, мы все вместе ездили отдыхать в твой любимый  пансионат? И ты там встретился с тем преподавателем, который испытал на тебе новую технологию обучения?
- Да, конечно! Я после этого и начал понимать английскую речь, причем понимать так, будто сам родился и вырос в англоязычной стране.
- Вот, именно понимать, а не зазубривать слова. Ты вот французский в школе зубришь, и что? Можешь разговаривать с французами?
- Не-а… я уже пробовал… - Витька немного смутился, - … и у меня было ощущение, что мы на разных языках говорим.
- А английским ты овладел в совершенстве, всего за пару обучающих сеансов. Думаешь, случайно?
- Получается, что если бы я не поехал тогда в тот пансионат, то и английского бы не знал?
- А ты мог не поехать? Вспомни. Был у тебя выбор – не ехать?
- Конечно, был! Или… не было выбора? – Витька задумался, а потом тихонько постучал пальцем по своему лбу. - А ведь и правда, не мог не поехать…
Витька вспомнил, как все произошло, улыбнулся:
- Мама-папа уже отпуска взяли. И в этот день собрались уезжать, тебя дожидались, когда ты за нами подъедешь. А я тогда все еще раздумывал: ехать с вами, или остаться дома. И когда шел напоследок выбросить пакеты с мусором - ногу подвернул, и, конечно, одного они меня не оставили бы дома. Вот и проявилась альтернатива: или им оставаться, или мне ехать с ними… с вами…
- А ногу ты как подвернул?
– Дурацкий кот откуда-то выскочил, будто из-под земли, и мне надо было или на него наступить, или спасать его, - вспомнил Витька. - И еще я вспомнил, как ты сам предложил мне поехать с вами и там вылечить ногу буквально за пару дней – а я еще тогда не поверил, что такое возможно. И пока я проходил процедуры по лечению ноги, рядом тот дядька объявился, с аналогичной травмой ноги. И мы с ним заговорили сперва про то, как наши ноги быстро-быстро заживают, каким-то чудесным образом, потом про обучение иностранным языкам. И он мне предложил воспользоваться его методикой… Дядь-Игорь, ты хочешь сказать, что вся эта цепочка событий совсем не случайна?
- Именно это я тебе и пытаюсь объяснить. Да ты и сам это уже начал понимать, только тебе не хватает убедительных примеров. Для того и наш с тобой разговор. И давай я тебе еще кое-что расскажу, что убедит тебя окончательно: свобода выбора пути – иллюзия.
- Ну… давай, расскажи… - Витька уже готов был признать правоту взрослого друга. Но ему было трудно расстаться с представлением о том, что он все же может повлиять на сложившуюся вокруг него ситуацию каким-то волевым способом. А как хочется повлиять! Ох, как хочется…
- А вот тебе пример. Ты собрался отдохнуть на курорте. Что для этого надо?
- Как… - не понял Витька, - … в смысле?
- Опиши мне алгоритм твоего путешествия.
- А, это! Легко! Найду информацию о месте отдыха, заработаю денег, куплю путевку, сяду в поезд, приеду на курорт – и буду там отдыхать в свое удовольствие. А потом вернусь домой зарабатывать деньги на новое путешествие.
- Что ж, звучит убедительно. Ты сам выбрал – сам и реализовал свой выбор. Если бы ты был единственным обитателем своего пространства, твой выбор был бы идеальным. Но ты живешь не на льдине и не в пустыне. Тебя окружают люди, а у них свои планы на жизнь. И ваши намерения не могут не пересекаться, согласен?
- Да… наверное, - неуверенно протянул Витька. – И что из этого?
- А давай проанализируем твой план. Заработать денег. Да, можно, но… а вдруг ты получил травму и попал в больницу? Некто не досмотрел - и случилась авария. А недосмотрел он по той причине, что у него свои неприятности от кого-то со стороны, а у тех… и так далее, без конца. Или производство признали нерентабельным по разным причинам – и  твою должность сократили, а ты – самый молодой и неопытный, потому без работы остался именно ты. Уже не заработаешь. Но, допустим, заработал. Нашел информацию, пошел за путевкой – а путевки все уже распроданы. Поездка, естественно, отменяется. Но – купил ты путевку. Сел в поезд - а поезд сошел с рельсов, и ты попал в больницу. Опять план нарушается. Но если и не крушение, а ты съел купленный на станции пирожок – и заработал отравление. Опять больница, хорошо еще, если останешься в живых. Но – приехал ты на курорт. Отдыхать бы и отдыхать! А ты пошел купаться в море, и там тебя накрыло цунами. Ну, ладно, не цунами, а какой-нибудь морской лихач промчался на своем катере – и прямо по тебе. Или тебя уколол скат – ногу свело судорогой, а пляжный спасатель отвлекся, например, у него живот свело после того, как он съел что-то. И что будет с твоим планом? Сколько раз он находился под угрозой его отмены? И, заметь, ты к причинам его отмены не имел никакого отношения, все свершилось само собой и вопреки твоему плану, то есть, вопреки твоему личному выбору. Так сложились обстоятельства, каждое из которых явилось логическим завершением другой цепочки событий. А бывает и вообще забавно: упал самолет, все погибли, а ты, единственный, остался в живых. Рад – дальше некуда! Оклемался – и собрался на курорт здоровье править. А по пути – все то, о чем я только что сказал…
- Это уже какой-то черный юмор, - усмехнулся Витька.
 - Это нормальный юмор, так сказать, непредвзятый и отвлеченный. Вспомни пьесу «Тридцать три подзатыльника» в театре Карабаса. Она ведь считалась веселой! Вообще, жанровые разделения – это не более, чем коньюктурные признаки событий. Жизнь – штука непредсказуемая, как может показаться на первый мимолетный взгляд. Но только на мимолетный. Ты еще только собираешься сделать шаг к перекрестку, а туда уже со всех ног бегут другие люди, которые тоже делают свои шаги сообразно с твоим движением и движением всех остальных. И всем вам невдомек, что вы подвержены единому стремлению собраться в едином временном промежутке на конкретном перекрестке. Причем все события создаются так, будто началом движения является именно точка пересечения всех ваших дорог, то есть, именно перекресток. И будто ваше движение создается в обратную сторону, от финала к началу действия. Просто вы все в каждой точке пространственных координат, в которой осознаете себя – самими собой,  воспринимаете течение времени как бы в обратную сторону.
- Кошмар какой-то… - Витька тупо посмотрел на улыбающегося дядь-Игоря. – И что это означает? Как это объяснить?
- А ты еще вспомни товарища Берлиоза. Собирался пойти на заседание Моссолита, повторял про себя тезисы своего доклада, а… как там дальше? Помнишь?
- Ага. Аннушка уже разлила подсолнечное масло на рельсы… - угрюмо буркнул Витька. – А трамвай уже шел по маршруту, а Воланд уже прибыл в столицу и уже беседовал с председателем Моссолита… а Булгаков уже писал свой роман, а некто уже готовился арестовать автора… а люди уже ехали отдыхать на острова, а землетрясение уже готово было создать волну. А еще пассажиры торопились успеть на «Титаник», а кто-то наоборот торопился сдать билеты и отказаться от поездки. А Мессинг уже сказал: «Вижу – но изменить не могу…» И Кейро видел на ладони дату смерти, а ему не верили, пока не приходила дама с косой и приглашала прогуляться с ней…
- Так о каком личном выборе из множества вероятных может идти речь, если в него вклиниваются такие вот факторы и выбор сводится к элементарному движению по пути, ограниченному влиянием на этот путь разных входящих факторов? Выбор есть только в виде иллюзорных вариантов, которых на самом деле нет. А что есть? А есть колея. И еще  есть главное и самое важное действие, во имя которого и существует такая общая игра: возможность раскачать персональный эмоциональный маятник и погрузиться в пространство своих эмоций. А уж как качаться – это зависит от личного эмоционального пространства. У кого-то амплитуда – как на детской качельке. А у иных людей – ого-го! Эмоции так и зашкаливают на предельных величинах! Да  вот тебе самый простой  пример. Саша любит Машу, Маша любит Ваню, Ваня любит Таню, а Таня любит Сашу. Все всё  понимают – умом – а сердцу приказать никто не может. Порой пытаются что-то изменить и в себе, и в ситуации – а все равно не получается. Это, что, таков их выбор?  Конечно, они могут попытаться разлюбить одного и полюбить другого, но, как показывает практика, любовь по заказу не приходит и не уходит. Она непредсказуема в принципе, если только люди не примут простую подсказку: браки заключаются на небесах. Но все равно ведь кто-то с кем-то сходится, даже если любит другого. Кто-то мучается, кто-то смиряется, а душа все равно не на месте. Вот и качаются эмоциональные маятники. Делай вывод сам. Сможешь?
- Наверное, - пожал Витька плечами, делая вид, что его такое состояние не касается, а сам… внутренне напрягся, сжался… примерчик-то попал в точку… Однако он привык никому не показывать свое душевное состояние, вот и… продолжил беседу, будто бы ничего не произошло.  – Мое желание – это интуитивное знание того, что мне надо делать в конкретной ситуации, какие телодвижения совершить. Причем… э-э-э… никакого отношения к предмету желания эта интуиция и эти телодвижения даже и не относится? Интуиция меня обманывает? Но обманывает так, чтобы я выполнил именно то, что и должен выполнить? Мне просто надо или попасть в некое место, или встретиться с какими-то людьми и ситуациями. А уж чем все это обернется – мне знать не положено? Так – все сходится и объясняется. Или я опять сделал неправильный вывод? Но… как тогда все происходит на самом деле?
- А вот как. Твоя интуиция – это внутренне знание того, что должно произойти. Но это знание скрыто от тебя, даже если ты и уверен, что знаешь, куда и зачем идешь. Если более конкретно, то такое знание не перешло в область осознания и все твои действия – они произведены неосознанно, как бы на автопилоте. При этом ты с задержкой на миллисекунды даешь им такое объяснение, которое на самом деле является эмоциональным доказательством, не более того. Ты совершаешь действия, не осознавая их истинного смысла, а твое якобы знание того, что и для чего ты делаешь – всего лишь иллюзия. А на самом деле так ведет тебя по жизни нечто такое, чего ты не ощущаешь, а оно все равно тебя ведет. Вспомни слова Мессинга о предопределенности. Но даже и такое объяснение – не вполне корректно. Все происходит несколько иначе, но давай пока не влезать в эти сложности. Достаточно и того, что ты уже знаешь. Вот и  отнесись спокойно ко всему, что проявляется в твоей жизни. Даже если вокруг тебя разные непонятные явления – просто прими их: все равно ведь тебе некуда от них деваться. Они уже готовы были проявиться – и проявились. А готовы были потому, что их уже создавали окружающие тебя люди сообразно тем или иным обстоятельствам. А раз они уже есть – ты не сможешь сделать ничего такого, чтобы отмотать время назад и эти события не впустить в твой мир. Как-то вот так…
Собственно, ничего такого, о чем бы Витька уже не думал как-то, когда-то, дядь-Игорь и не сказал. И все же… все же он воспринял полученную конфиденциально информацию по-новому, не так, как прежде. Его возрастной максимализм уступил-таки место спокойной переоценке жизненных ценностей. А та, в свою очередь, вызвала стойкое отвращение к полузнаниям, полу-информации, полуправде научной и околонаучной, равно как и прочей житейской, бытовой. Короче, забил он на «положительные»  традиции, которые уже были приняты обществом. Он рассудил так: вот кто их принимал или просто одобряет, тот пусть и соблюдает. В школу он, конечно, приходил, тупо отбывал там положенный срок и уходил домой, в тайне посмеиваясь над всей системой образования. Что и кто ему говорил, как пытался повлиять – он все пропускал мимо ушей и глаз, ничего не цепляя на себя. Будто в этом мире он – один, а все остальные – они как… как тени, призраки. И нимало не смущался тем фактом, что его действия некто со стороны видел, как ошибки и неправильный выбор линии его поведения. Он и сам понимал, что в его сознании произошел сдвиг в какую-то сторону. И решился на отчаянный эксперимент над самим собой. Если уж есть предопределенность, если его ошибки – это только иллюзия ошибки, он будет поступать так, как подсказывает ему его интуиция. Комфортно лично ему – вперед и с песней! Не комфортно – остановиться, осмотреться и выбрать то направление, где комфортно. Да, люди все равно входят в его жизнь, но их влияние – оно будто игра в некие ситуации, а на самом деле и они тоже, как сказано в святом писании, «не ведают, что творят».  И Витька начал большую часть свободного времени проводить в полном одиночестве за чтением всевозможных книг. Тому была и еще одна причина, серьезная и незапланированная, так называемая внезапная и непредвиденная последняя капля… самый яркий пример того, что личный выбор – это всего лишь иллюзия… На уроках он более не выражал вслух свое мнение. Зачем? Для кого? Кому что докажешь, если окружающие просто-напросто не желают ничего именно знать, а не являть вид знающих? Учителя еще с опаской поглядывали на него, но он никого больше не доставал своими вопросами и ответами. Правда, до окончания школы осталось всего – ничего. И такое поведение Витьки уже никак не могло повлиять на отношение к нему педагогического коллектива. Они по-прежнему выполняли свою работу, мало заботясь о том, с каким багажом знаний выйдут из школы их ученики. Вот Виктор и занялся самообразованием. По-настоящему изучал только то, что считал нужным для себя. А прочее – так, просматривал, имел в виду. Вот и школу закончил… твердым хорошистом де-юре, а де-факто – его знаниям в некоторых областях позавидовал бы и иной ученый муж. А что до радости открытия новых областей знания, тут остались сомнения. Сама радость познания – она так и осталась. А вот дарить эту радость Виктор зарекся. Не из-за того, что никто не радовался иногда вместе с ним. Причина в другом. Скорее всего, так на него подействовал совет взрослого друга. Именно дружеский совет, а уж никак не запрет. Запрещать Витьке – это пытаться запретить ветру качать деревья. Дядь-Игорь был по-настоящему умным человеком – это раз. А два – его ироничная сущность. Он не являл окружающим серьезность своей натуры. Да и тон его совсем не напоминал менторский. Он как-то очень запросто сказал Витьке в конце беседы:
- Ты – личность. И твой путь в жизни – только твой. Я не стану тебя призывать пересмотреть твои убеждения и взгляд на жизнь. Приведу один простой пример. Хочешь – увидишь в нем подсказку, нет – что ж, твое дело.
- А что за пример? – устало спросил Витька. Если честно, то разговор слегка его утомил. Ничего совсем уж нового он так и не услышал, все - то же самое, почти, о чем ему уже не раз говорили взрослые. За исключением нескольких исторических и научных фактов, о которых никто никогда не вещал по телевизору. Но он не учел тогда одного нюанса: его собеседник не потому почти ничего не говорил, а больше слушал, что хотел таким образом вызнать всю Витькину подноготную. Напротив, он дал парню возможность выговориться. И таким образом они совместными усилиями как бы опорожнили чашу Витькиного субъективного отношения ко всем советам со стороны. И вот сейчас, когда Витька выговорился и ощутил внутреннюю пустоту и некий дискомфорт от возникновения в его ментальных энергетических вихрях пространство вакуума, этот добродушный дядька и позволил себе дать Витьке совет. Не навязчивый и ни к чему не обязывающий – на первый взгляд. На самом деле ему было совсем не  все равно, примет парень его совет, или мимо ушей пропустит. Он сам многое в этом мире видел по-своему, вот и парню не мешал смотреть на мир своими собственными глазами. Более того, такое нестандартное видение мира, как оказалось впоследствии, принесло свои щедрые плоды и Витьке, и дядь-Игорю.

* * *
- Пример простой. Ты ведь что-то знаешь о различных  религиозных конфессиях?
- Да, знаю… что-то…
- Отлично. Тогда ты должен знать и основные направления каждого из религиозных направлений.
- Ну… да, кое-что знаю, - Витька не особо вникал в дела духовные этого мира, и его знание этой стороны жизни было достаточно поверхностным. В чем он и признался собеседнику, на что тот с улыбкой ответил:
- А знаешь, ни к чему вникать в эти темные дебри и выискивать там отдельные нюансы. Достаточно видеть всю картину в целом. В чем суть религии?
- Суть? Наверное, в человеколюбии.
- Да? Крестовые походы, инквизиция, неприятие иных религиозных направлений как равных – все это исключительно из человеколюбия? А любовь христианского бога, которая подразумевает наказание для оступившихся в виде вечных мук – тоже из человеколюбия? Парень, ты сам-то видишь несоответствия некоторых религиозных догм с реалиями этого мира?
- Ну, наверное… - Витька вспоминал все, что знал про эту сторону жизни, - … что-то в этом не так… и христианство, и некоторые другие конфессии подразумевают аналогичное неприятие. Например, мусульмане называют себя правоверными, а всех прочих – неверными.
- А что ты знаешь о буддизме? – снова задал вопрос собеседник.
- Почти ничего, - признался Витька. – Как-то… не дошел до этого… Нет, знаю! Вот, например, Будда сидел под деревом и молчал. Только я не понял, что это за проповедник такой, который молчит.
- Будда не был проповедником в том смысле, какой ты пытаешься ему придать. Вот тебе и пример, о котором я говорил. Два лидера двух религиозных движений. Кто из них ближе тебе лично по ощущению? Не просто абстрактные Будда и Христос, а те исторические личности, кто подразумевается под этими именами: Сидхартха Гаутама и Иешуа-бен-Иосиф.  Кто ты?
- Наверное, Иешуа, - признался Витька. – Я ведь родился и живу на территории в большей степени христианской.
- Да, я так и понял. Если копнуть поглубже, так и другие направления отыщутся, например, языческие. Но оставим в стороне дохристианские времена – дело не в названии конфессии, а в сути их всех одновременно. Каким образом Христос привносил в мир знание?
- Он ходил по земле, говорил людям о своем знании, призывал верить в бога единого… как-то так…
- Именно так. Верить в бога единого. А после его вознесения -  люди, те самые, которым он принес знание, возвели в ранг божества самого Иисуса, и точно так же, как он, начали внедрять в мирские территории знание, что принес им Иисус. То есть, не свое личное понимание бога, а то, что практически навязал им этот мессия. Он сказал, что это – так, это – истина, и его последователи отключили свои мозги. По большому счету, христианство подразумевает отказ личности от своего, личного, понимания всего, что происходит вокруг. Они призваны некими конкретными поводырями смотреть на мир глазами одного  единственного человека, слушать его ушами, даже и чувствовать его чувствами, а думать – отказались. Это что касается так называемых «истинных» последователей Иисуса, фанатично преданных не столько конкретной личности, сколько своей вере в истину. Но к чему привело такое слепое повиновение заветам этой личности?
- Вы хотите сказать, что неприятие иного понимания мира – это результат проповедей Иисуса?
- Не совсем так. Скорее, это понимание его последователями тех истин, что принес в мир сам Иисус. Скажи-ка вот что. Ты что-нибудь слышал о том, чтобы Иисус призывал уничтожать огнем и мечем всех, кто не верит в его бога, или в него самого, Иисуса, как в бога?
- Нет, ничего не слышал, - признался Витька, начиная что-то понимать. – Напротив, насколько мне известно, Иисус призывал любить всех и с пониманием относиться к убеждениям других личностей.
- Тогда получается, что именно его последователи от его же имени распространили такую информацию? Иисус призывал: «не убий», а его последователи призывали к обратному, пытаясь оправдать свою жестокость своими же  толкованиями заветов Иисуса. Вот и получается, что слово – не просто очень сильное оружие. Оно еще и оружие избирательного действия. Причем, пользоваться этим оружием может любой, кто объявит себя приверженцем конкретной конфессии. И его действиям будет очень простое объяснение, равносильное оправданию – «мне так повелел мой бог Иисус Христос». И  с этим утверждением бесполезно спорить, ибо фанатичная вера не приемлет никаких дилемм.
- Но ведь и мусульманство не дружит с другими конфессиями?
- Да, ты прав. И мусульмане поступают аналогичным образом по отношению к другим конфессиям. Но посмотри на всю картину объемнее. Вот религиозные течения, что призывают своих приверженцев бороться с оппонентами огнем и мечем. А вот… - собеседник сделал паузы и во взгляде его мелькнули озорные искорки, - … сидит себе человек под деревом и молчит. К нему приходят за советом, на него практически молятся, а он… сидит и молчит. Он знает нечто такое, что позволяет ему не вмешиваться в дела других людей. И еще понимает, что любое противостояние – не спонтанность, а некий глубинный изначальный выбор обеих сторон. Тебе эта ситуация ни о чем не говорит? Подумай.
Витька задумался. Он даже и не столько думал, сколько прислушивался к самому себе. И ощущения были достаточно сложными, как аромат букета, составленного из пахучих луговых цветов. Определить единственный аромат – практически невозможно. И все же… все же… Озарения приходят внезапно. Но что предшествует внезапности? Думай, Витя, думай… кап-кап-кап…  кап-кап-кап… Витька даже вздрогнул от неожиданности, когда почувствовал последнее «кап…»  Он как-то оторопело посмотрел на своего взрослого друга и медленно почти прошептал:
- «Молчание – золото» - это про него?
- Не только. Это и о каждом из тех, кто способен отстраниться от некоторых всеобщих представлениях об истине. В частности, от желания вести за собой массы, являя им в качестве примера свое понимание окружающей реальности и навязывая свое видение мира. Равно как и свои знания. Ведь у каждого из нас свои фильтры на входе. Вот и на выходе они тоже имеются. Но работают эти фильтры по уникальным настройкам. Потому – постоянное непонимание одних другими. А Будда никого ни к чему не и призывал. Он всего лишь своим видом давал понять, всем и каждому, что и у них есть все возможности услышать бога в себе. А бог – что это, если не символ изначальности, предшествующей действию в пространстве знания и пониманию процессов вселенского масштаба? Но при этом в молчании Будды содержался и более глубокий смысл, а именно: он как бы призывал окружающих просто быть самими собой со всем своим личным багажом.
- Я понял, - Витька задумчиво кивнул несколько раз, как бы утверждая в пространство свое состояние. – Есть еще одна подсказка, которую все слышат, да не каждый понимает и принимает на свой счет.
- Любопытно! – улыбнулся собеседник. – Можешь ее озвучить?
- Да. Язык мой – враг мой. И я добавлю: не только мой, но и тех, кто меня окружает. Любое слово, упавшее с моего языка – это мина замедленного действия. Но, вероятно, и такие мины нужны для чего-то…  вот и говорят люди, много и охотно, даже не понимая глубинной сути того, о чем говорят…
Витька медленно произнес эту фразу, глубоко вздохнул и… как-то весь расслабился… А его собеседник – он все понял. Именно к такому завершению их беседы он и подводил парня. На этом этапе Витьке достаточно знать то, что он уже знает. А дальше… дальше все будет так, как и должно быть. Игорь подмигнул Витьке, легонько шлепнул по плечу и вышел из комнаты, оставив того наедине с его новым чувством-знанием…


* * *
Конечно, нельзя пройти и мимо первых воздыханий. Витька влюбился. В его возрасте – нормальное состояние. И он, когда что-то про себя понял, тут же и предложил девочке свою дружбу. И увидел блеск в глазах, услышал доверчивое «я согласна». И все бы ничего, окажись на его месте другой мальчик. Впрочем, и взрослые, и подростки разбиваются на пары постоянно и повсеместно: против естественных законов природы бесполезно применять запреты и преграды. И дружили многие их сверстники вполне открыто, и расставались, и снова выбирали друзей и подруг. Нормально это. Но вот незадача: репутация Витькина и тут оказала ему медвежью услугу. И мальчик-то хороший, и сама девочка чувствовала себя с ним легко, раскованно, надежно и в полной безопасности. И интересно им было вдвоем общаться. Да и компания у них подобралась вполне приличная. Витька умел дружить, но не со всеми, не коллекционировал друзей. Они сошлись каким-то неведомым образом, притянулись друг к другу - три мальчика и три девочки - вот и дружили, открыто и радостно. Даже праздник себе придумали: «День Открытых Сердец». Они определили, что именно в этот летний день в первый раз (и это после пятнадцати лет знакомства!)  все вместе поняли, что им комфортно и радостно быть вместе. Празднование проходило в городском саду: было такое полузаброшеное место в их городе. Именно этих людей Витька считал настоящими друзьями. Все остальные для него были даже и не приятелями, а просто людьми, с которыми он видится и общается каждый день, в классе и на улице. И именно эта девочка выделялась даже из их тесной компании, как единственная, с кем Витька ощутил полную гармонию в отношениях. Он чувствовал ее, как чувствует одна струна другую, настроенную на ту же гармоническую частоту. Это было созвучие двух энергетических систем, если уж выразить такое отношение языком определений и физических законов. Витька уже тогда начал понимать, что неким Небесным Конструктором создана и его личная программа, и программа этой девочки. И они, эти программы, каким-то образом настроены друг на друга. Не напрасно ведь говорится, что браки заключаются на небесах. Но, как известно, всегда и везде в отношениях  двух личностей присутствует третья. В любом непредсказуемом качестве. И образуется треугольник. Наверное, и это состояние запрограммировано во всех системах. Как на экране – группа из трех точек, и каждая из точек действует на общее свечение этой группы по-своему, в заданных параметрах. А если по-человечески сказать, то всегда найдутся доброжелатели, которых хлебом не корми – дай  свое мнение по любому поводу высказать, предостеречь, предупредить, защитить. А тут повод – не простой, а прям-таки вопиющий! Рано детям думать о делах сердечных! Им  надо, в первую очередь, учебой заниматься! К взрослой жизни готовиться! И еще то! И еще вот это! Почему-то на другие  такие пары никто пристально не смотрел, не выискивал в их отношениях нечто этакое. А как, интересно, надо готовиться к взрослой жизни, если саму подготовку сводить только к зубрежке параграфов из учебников? Учителя, конечно же, все это понимали, но – только по отношению к другим парам. А Витька и его избранница – они на виду. Девочка – отличница, из хорошей семьи. Витькина семья тоже была из категории «хороших», но сам он… как-то вот так… А на классные собрания Витькины родители не ходили. Зачем? Слушать из уст посторонних людей наставления, как им надлежит воспитывать своего сына? Они и сами это знали. И никогда не пытались переделать ребенка под себя, под свое понимание жизни. Встречаются еще такие люди, которые понимают: воплощать в своих детях личные мечты и амбиции – пустое и вредное занятие. И толку не будет, и отношения с ребенком натянутся до предела. А однажды и лопнуть могут. Никто никому не принадлежит. И дети – они не собственность родительская, с которой можно делать все, что на ум придет. Ребенок – такой же человек, личность, и он сам разберется, когда, чем и как заниматься. И шишки набьет он только свои, и ошибки совершит – тоже свои. Вот и не контролировали ситуацию. И этим тоже как бы провоцировали бдительную общественность на адекватные привычные и отработанные меры. А ситуация, между тем, для Витьки складывалась отнюдь не радужная. Ведь на школьных родительских собраниях он был примером – как себя вести нельзя. Странно как-то… Нерадивый ученик – плохо. С лишком уж ретивый – тоже… не всем нравится. Что за стадный закон - в действиях пастуха? Последним – на хвост наступать, передним – по рожкам… Впрочем, стадо – это ведь тоже коллектив? Поэтому - да здравствует всегда и во всем золотая серединочка? Другие-то родители самого Витьку и не знали толком, но учителям – почему-то – априори доверяли на сто процентов. И уж если Учитель-сан говорит, что у мальчика скверный характер – так этому и быть должно. Вообще, интересное и забавное – со стороны если посмотреть - отношение у некоторых людей к словам посторонних советчиков. Нет чтобы у близких и хорошо знакомых узнать нечто – они лучше чужих и дальних послушают. Им бы, взрослым дядькам и тетькам таким, присмотреться к своим детям да заново поучиться воспринимать жизненные ситуации адекватно, как это делают их дети, эти маленькие люди. А то ведь полагают взрослые себя всегда всё знающими, а порой даже и простых вещей уже не понимают: мешает обретенный опыт и мудрость так называемая. А попросту говоря, мешают обычные человеческие страхи, которых становится тем больше, чем больше человек набирается жизненного опыта. Там об угол ударился, тут о кочку запнулся – вот и на ровном месте оглядывается, бережется. А то вдруг опять взбрыкнет – и снова оглянется… Да вот, например, ситуация, которая возникает сплошь и рядом: придет, скажем, к какой-нибудь тетьке какая-нибудь доброжелательная подруга да нашепчет ей в уши разных гадостей про ее мужа, мол, и кобель он у тебя, и еще много чего такого. А эта дурочка ушастая и рада на мужа после такого разговора наехать по полной программе. Вдруг – правда, он у нее такой? А тот и знать ничего не знает: просто работа его так загрузила, что он и о себе забывает, и о своей половине, что, конечно, чести ему тоже не делает. Но куда ж от работы денешься, да еще когда вторая половина то этого хочет, то того… У дядьки такого и на нее, половину свою, сил не всегда хватает - о каких там посторонних связях вообще можно говорить? А ей – попробуй, докажи, особенно после того, как доброжелатели уже первыми успели слово обличительное сказать да зерно сомнения посеять в почву благодатную? Почему посторонние всегда большим доверием пользуются – никто не знает. Наверное, для людей  это кайф особенный, наркотический - ощущать себя в роли принципиального судьи для всех и каждого. А уж обиженным да оскорбленным себя почувствовать – самое обожаемое состояние, сильнее, чем наркотическая зависимость. Или – если по-умному сказать – так настроены их личные энергетические характеристики в общей программе. А небесный компьютер все-таки никогда не зависает… не способен он на это просто по определению! 
Вот и Витьку на собраниях склоняли, кто как мог, в зависимости от причиненных им, Витькой, им – учителям, неудобств разных на уроках. Да еще с примерами, такими, как якобы не вполне приличные рисунки на доске. Да еще и вопросики его каверзные с подтекстом. А какой в них подтекст – никого постфактум не интересует. Если уж сказал учитель – по определению уважаемый и правдивый человек - что у мальчика не все хорошо с нравственностью и моральным обликом – стало быть, так это и есть. И никто при этом не удосужится поинтересоваться, а у самого «судьи» с этими качествами как все обстоит? Нет же! Учитель – он всегда обязан быть правым во всем! Стереотип мышления – и не более. Которые и рады власть свою продемонстрировать. Привыкают, что ученик обязан, замерев, слушать его и верить каждому слову, вот и на родителей переносят это убеждение.  А некоторые и не рады, когда их считают чуть ли не иконой, что висит у всех на виду. Такие же ведь люди, как и остальные. Но если другой кто оступится слегка – ему пролезет, а тому, кто на виду – нельзя, ни под каким видом! Вот и живут в постоянном предстрессовом состоянии от постоянного напряжения. А уж как это напряжение выплеснется, на кого и каким образом – полная непредсказуемость. Вот и выплескивались некоторые – на Витю Бирюкова. Может, одумавшись, понимали, что перегибают, но как в этом признаться? Сорвешься, наговоришь в сердцах, а потом пожалеешь, да слово-то – не воробей… Да и инерция присутствует: все ругают именно его, все недовольны именно им, вот и… смело, товарищи, в ногу! Дружно, как один, встанем на защиту наших рубежей от проникновения… и пагубного влияния…

* * *
Взрослые… А что? Их в свое время в этих же школах учили, и этак же «на место ставили». Вот и появилось в миру мнение, что «командир всегда прав». Сперва – учитель всегда прав, а потом – начальник, руководитель, директор, министр, президент… патриарх… папа римский… господь бог! Это когда дело касается иерархии. А уж в горизонтали отношений – тут действуют совсем другие принципы определения правоты. Тут каждый прав, ибо – так заведено «полагать» - равный среди равных имеет право стать лучшим среди равных! Следующая ступень – лучший среди лучших. А там уж рукой подать и до той ступени, на которой ты можешь стать правым… во всем! И начинается такая борьба за правоту, что уже и не понять, кто и в чем прав или не прав. А в итоге всегда получается… то, что и получается: вечные споры. Интересно, кто первым придумал, что в споре рождается истина? Смешно, чес-слово! Оппоненты кричат что есть мочи, не слыша друг друга и доказывая друг другу что-то свое – вот так и рождается истина? А крики – это типа родовые схватки такие?

* * *
 Мало этого, так родителям девочки еще кто-то отдельно тихонечко нашептал, что, мол, мальчик оказывает на девочку влияние, не то, чтобы дурное, но и не вполне такое, чтобы она… и так далее, и тому подобное. Кто так проявил себя – не суть важно, но шепоток все же был. Да, конечно, мальчик не без способностей. Из прекрасной семьи: папа – один из лучших специалистов в одном из КБ, и мама занимает видный пост, пользуется всеобщим уважением. И авторитет у него есть среди товарищей, и учится не плохо, даже хорошо учится, успешный мальчик во всех отношениях – тут нечего сказать, но все же… так сказать… именно в этой успешности и таится скрытая угроза для школьного сообщества! Ведь, показательный пример – куда от него деться? И не мешало бы проследить… возраст у них такой, что наделают глупостей – а кому потом их исправлять? Как-то они уж очень хорошо дружат, уж как-то смотрят друг на друга этак вот… за ручки держатся и даже не скрывают своей какой-то уж очень доверительной симпатии… а ведь рано им еще… До чего, все-таки, порой доходит простая человеческая… зависть? Или как определить, что движет иными людьми? Уж если мне не дано – я все сделаю, чтобы и ни у кого этого не было? Чтобы по справедливости все было? Не вяжется такое положение вещей со здравым смыслом. Не может умный адекватный человек быть то хорошим, то плохим, и оба качества – одновременно. Может, и не зависть это была вовсе, а обычные взрослые страхи за детей? Шекспировская трагедия только юных привлекает своей романтикой. А взрослых людей она уже начинает пугать  именно непредсказуемым «а вдруг…» Но, скорее всего, есть все-таки  эта самая общая программа, не может ее не быть! И в ней такие вот ходы уже определены… для чего-то, с какой-то целью. Ведь куда ни глянь – везде указки на нее направлены. Имеющий глаза, как говорится, да увидит. А не имеющий – бездумно продолжит выполнять программу. Три точки на экране – одна из множества множеств таких же групп. Вот и подозрительное отношение проявилось в сознании «одной точки» по отношению к двум другим «точкам», хорошим детям-подросткам:  не доросли они еще, чтобы вот так откровенно являть миру свои симпатии! Вот и втиснулись в их отношения доброжелательные граждане. А девочка мало что умная была и училась хорошо, так еще и как дочка – послушная. Вот и наслушалась дома… Не то, чтобы ей открыто запретили дружить с этим мальчиком, нет. Однозначно – нет! Не так все было. А как? А вот… Родители подошли к этому вопросу деликатно, с осторожностью. И просто посоветовали то, что сами считали более всего уместным именно в такой ситуации. Но вот ведь незадача!   Даже во всех отношениях положительные родители не всегда понимают, что они, к примеру, видят всего лишь большой холодный сугроб, в котором можно простудиться и заболеть, а для детей он – та-а-акая классная заготовка для снеговика! Можно ведь упасть в сугроб – и в нем замерзнуть. А можно катать снежные шары – и даже вспотеть от веселой игры! А кто-то из взрослых сам обжегся горячим молоком, и потому советует  всем подряд - конечно, из самых лучших побуждений - дуть на все подряд чашки с молоком, даже если там льдинки плавают. Да и ладно бы – только советовать, а иные и заставляют дуть! Аленкины родители дочку не заставляли смотреть на мир их глазами. Они вообще старались не вторгаться в ее «личное пространство». Просто посоветовали… И однажды Алена призналась Витьке, что родители попросили ее  не выражать свои симпатии так открыто и откровенно. Причина? Их несколько. Первая причина – конечно же, учеба. Выпускной класс, надо посвятить все свое время основным занятиям… Витька мгновенно представил, как их друзья, Сашка с Машей и Эдька с Асей, «дружат наедине» под луной… наверное, на второй год останутся… В иной ситуации он бы и сам посмеялся, и Аленку рассмешил таким замечанием. Но обстановка не располагала к шуткам, и он даже не улыбнулся и внимательно слушал Алену. А она продолжала озвучивать причины. Вторая причина – это… впрочем, это очень личное, касающееся только ее семьи…
- Не обижайся, пожалуйста, но это касается не только меня. И я не могу  говорить об этом… даже тебе… не имею права…
А третья причина – Алена смутилась, когда говорила это - родители разговаривали с учителями… с какими – они не уточняли. И в том разговоре они узнали что-то такое про них с Витькой, что дало им повод и право попросить дочку быть более осмотрительной и не давать повода посторонним людям…  Алена объяснила все очень корректно и… убедительно. А Витька – он ведь еще не дорос до статуса «мудрого старца», а потому понял все так: по мнению родителей, Витя не вполне годится на роль будущего избранника их дочери. Конечно же, сама она так не думает, но…
- … давай пока будем просто друзьями, ладно? А когда закончим школу – сможем принимать решения самостоятельно, без подсказки других людей…
В глазах девушки блестели искры… вместе со смущением… и еще какие-то чувства проявлялись… Но Витька видел и слышал только то, на что был способен. И Мессинга рядом, увы, не присутствовало… И все же, сам Витька – он хоть и не обладал родительской мудростью, но по-своему не по годам смышленый и умный был. Юношеская наивность порой входит в противоречие со здравым смыслом, но в Витькином сознании они прекрасно уживались.  У него было свое видение мира и людей этого мира. Он услышал в словах девочки некий стереотипный ход, как это иногда случается, когда девушка, не желая обидеть юношу, говорит ему в ответ на признания в любви: «Ты, конечно, очень хороший… и я к тебе очень-очень хорошо отношусь… но… ты достоин лучшего… и ты обязательно встретишь еще…». Витька услышал (по-своему) и спрогнозировал возможные варианты – как сам их увидел. Да и пришел к выводу, что бороться за свое счастье – это, как в данной ситуации, по чужим головам идти. Таких прецедентов – столько, что только слепой не видит последствий. Кому-то, может, и нравится так вот. А он понял все без разъяснений. В самом деле, ситуация – куда ни посмотри – против него. Ну, будут они продолжать встречаться. Им вдвоем будет славно вместе. А родителей девочки Витька прекрасно знал, и понимал (конечно же, по-своему),  на что они способны ради счастья дочери – как они сами его представляют. Статус ее папы и соответственный статус мамы подразумевали непременное присутствие их направляющей роли в жизни дочери. И не прислушайся она к родительским советам, что хорошего получится из дружбы их девочки с этим мальчиком? А самой девочке как быть? Куда ей деваться от конкретных упреков до маминого «ах, сердце болит…» вместе с каждодневным «мы тебе только добра желаем»? Желать добра – это по Витькиному пониманию желать человеку, прежде всего, именно того, чего он сам себе желает. Он ведь один только и знает, что есть для него это самое добро. А доброжелательство со стороны зачастую оборачивается такими драмами, а порой и трагедиями, что… лучше бы и не лезли доброжелатели со своей заинтересованностью «творить добро» для других людей. А то, ведь, такие душевные раны из юности помнятся всю жизнь… и болят иногда тоже всю жизнь… Но разве ж все так думают? Кого-то, может, и не цепляют вовсе такие воспоминания? Но и это еще не вся «радость», что ожидает в перспективе юную пару влюбленных. Отец девочки  занимал достаточно высокий пост в структурах власти,  а Витькина мама была одним из сотрудников этой же структуры, и ее пост был тоже изрядно заметным.  Конечно, родители Аленки были людьми в высшей степени порядочными, да и к Витьке они всегда относились более чем благосклонно, но такое конкретное пожелание Алене «быть более осмотрительной» - что это, как не выражение недоверия лично ему, Витьке Бирюкову? И потом, кто из людей знает про себя абсолютно всё? Вот и родители… В критических ситуациях каждый может совершать поступки, на которые в любых других ровных и спокойных ситуациях даже и не был бы способен. А здесь речь идет о чести, достоинстве и будущем любимой дочки. И вот это – уже не просто так конфетные фантики кто-то разбросал. Тут – жизненная ситуация, способная обернуться серьезными последствиями уже не только для детей… Короче, Витька все понял так: на одной чаше весов его личные светлые ощущения, а на другой – некий совокупный груз из интересов и амбиций многих взрослых и невзрослых людей. Конечно, попади он один в такой переплет, непременно встал бы на дыбы и показал всем, что сам знает, как ему жить. Так он прежде и поступал, нимало не смущаясь возможными последствиями. Но… в этой ситуации он был не один, а подставить под удар общественности еще и Аленку – нет, так нельзя. И не потому, что вмешивается некое абстрактное строгое «низзззя!», а просто по-человечески – нельзя. Она сама должна выбрать, что, как и с кем. Это право принадлежит только ей. И Витька смирился: отпустил девочку на волю, спокойно, с улыбкой и пониманием… якобы. Просто сказал ей, что она сама может выбирать, с кем и почему. И как выберет – так и будет. А он всегда будет ждать ее. Если понадобится – то всю свою жизнь. Собственно, он ей уже говорил эти слова вместе с другими, самыми главными, но там был совсем другой контекст, и будущие отношения мнились светлыми и безоблачными. Сейчас, здесь – контекст изменился, а желание… даже и не желание, а потребность души, настрой… да просто смысл жизни мальчишки – быть рядом с любимой девочкой – он остался. О том он и сказал ей. И добавил, что никому ее в обиду не даст, даже если весь свет восстанет против них. А если выбор будет не в пользу Витьки – он просто отойдет в сторону и не станет ей мешать спокойно жить. Чего ему стоило такое решение – только он один и знал. Но он уже начал осознавать, что пространство обитания человека разумного представляет собой некий «домен, образованный из кластеров запрограммированных фракталов», потому и отнесся к ситуации философски: улыбнулся, а боль спрятал подальше, поглубже. А девочка… тоже смирилась и сделала свой выбор. Легко ей это далось, или переживала – Витьке о том не сказала. Впрочем, будущее все расставило по местам. Так и разошлась красивая пара. Точнее, так их и развели. Она по-прежнему тянулась к мальчику: пообщаться, поговорить, потусить иногда в своей компании. Но ни о каких прогулках вдвоем уже и речи не было. Даже если Витька поначалу и предлагал прогулку, она только одаривала его своим волшебным взглядом и чуть смущенно улыбалась... молча. Но приглашение не принимала. И в школьных стенах, на переменах, они отныне держались на «пионерском» расстоянии.  Если прежде они всегда стояли рядом, и Витьке нравилось держать в своих ладонях Аленкины нежные ладошки, то… теперь она всегда занимала место между девочками. Напротив Витьки. А так как пары – Сашка с Машей и Эдька с Асей – по-прежнему держались вместе, рядом (и пофигу им были чужие завидки), то они с Аленкой будто демонстрировали всем, что у них более нет близких доверительных отношений. Да и родители девочкины – очень на то было похоже - изо всех сил желая добра дочери, сами создали – Витька и это увидел именно своими глазами, по-своему -  новую, благоприятную для них лично, ситуацию: в семье их друзей подрастал хороший мальчик, на три года старше девочки. Они с Аленой, собственно, вместе и росли, как брат и сестра. Аленка, конечно же, рассказывала, что у нее есть такой милый и серьезный дружок-братик Андрюшка, и никаких недомолвок по этому поводу и быть не могло. Они и в школе прежде виделись, и даже встречались однажды все вместе за праздничным столом, но… близкой дружбы у мальчиков не получилось: вероятно, сказалась разница в возрасте. И эти рассказы однажды, уже после их разговора о «причинах», открылись для Витьки совершенно по-новому.

* * *
Он ехал в автобусе по своим делам, и в окно увидел их вдвоем, Алену и Андрея, гуляющими по осеннему парку. По тому парку, где прежде они с Аленкой сами любили уединяться. И у Аленки в руках был букет из осенних листьев… такой же, какие дарил ей прежде Витька…

* * *
Это был удар… даже и не по его самолюбию, а по его привычному видению мира. Вот он и  сделал свой вывод: нечаянно подсмотренная «ситуация» аналогична прежней, но в ней уже нет взрослых страхов. Потому она и предстает в ином виде. Так же гуляют двое, за ручки держатся – и ничего этакого не видится в их отношениях. Мальчики и девочки ведь всегда дружили, во все времена? Вот и пусть дружат дети, если им нравится. Тем более, что знакомы друг с другом практически  с самого рождения. Оба они прекрасно воспитаны, понимают, как надо блюсти себя и какой старт принимать в самом начале жизни. Ведь (принято так полагать, и не без оснований) какой старт – такой и путь. Потому Витька – по-своему и только для себя лично - принял эту ситуацию однозначно: Аленкины родители были уверены, что их дочь и сын друзей  не наделают глупостей, а все у них пойдет так, как… как принято, как положено. Как правильно. Конечно, это замечательно, когда родители помогают детям понять, что в жизни – главное, а без чего можно прекрасно обойтись. Слов нет, Алена и Андрей – прекрасная пара. Даже со стороны просматривается, что их общее будущее – если они выберут именно общее для себя будущее - обещает быть безоблачным и светлым.  Да и родители дружат давно, тем более, что оба папы служили в одном заведении и кабинеты их находятся рядом… точнее, находились. К сожалению, папа мальчика недавно ушел из жизни. Его уход был трагической потерей не только для близких, но и для товарищей и коллег: он действительно был прекрасным человеком и одним из самых уважаемых людей в городе. Без иронии.  Все это Витька знал. Но многое осталось для него как бы за кадром, многое и еще раз – многое… многое…
 
* * *
Две мамы-подружки – у них свои привязки и общие интересы. Да и смерть мужа одной из подруг еще больше сблизила их. Конечно же, друзья всегда будут рядом и поддержат, как могут. И сыну друзей помогут встать на ноги, и поучаствуют в его судьбе самым непосредственным образом. Вот и Алена может по-своему помочь Андрею и его маме пережить это печальное событие…
Но именно о таком «участии» в жизни другой семьи Алена и не сказала Витьке, посчитав, что такие моменты – они очень уж деликатные, чтобы выносить их на суд других людей, даже таких близких, как Витя. А ведь могла бы и рассказать – Витька все понял бы правильно. Но не сказала, не объяснила сложившуюся ситуацию. Почему? А потому… что… Она и сама этого не поняла, здесь и сейчас. Позже, много позже – конечно, появились и объяснения такой странности. Но это – позже. А здесь – вот так… И Витька все это увидел и понял -  по-своему. А иначе и быть не могло. Никто ведь не думает о том, чего не знает. А Витька многого не знал из этой ситуации, да еще и забыл о простой подсказке: надо как можно меньше думать, а более всего доверять ощущениям, глазам, ушам… Впрочем, о чем тут говорить, если «…вижу будущее, но изменить его не могу… и никто не может…»

* * *
Недоумение – это первое ощущение как первая волна. Смотрел на нее – и ничего не понимал. Неужели она… такая?! Неужели ей все равно: он или другой? Конечно, ситуации бывают разные, но ведь… их обоих связывала не просто детская дружба? Ведь было нечто более глубокое и серьезное в их чувствах друг к другу? Спросить напрямую у самой девушки? Но… как? Как вообще можно спрашивать о таком? А если не такая, то… Да конечно же, не такая!! Алена – она такая чистая, такая… такая… Но тогда… что происходит?  Следом за первой пришла  вторая волна - внутренний отчаянный протест, разрывающий все представления об окружающем мире в клочья. А за ними пришло цунами - боль… и принесло с собой душевное опустошение. Эта последняя волна разрушила весь привычный уклад жизни. И именно тогда он впервые задал себе вопрос, уже не из любопытства, а из желания понять до конца, по-взрослому, возникшую ситуацию: почему все происходит вот так? И следом возник еще один: почему мы все – такие? Ответов у него не было. И он просто замкнулся еще больше, зубки стиснул. Улыбался по-прежнему – будто такую маску надел, со всеми ровно общался, но в груди ныло и кололо так, что порой он просто тупо бродил один где-нибудь за городом и отрешался от всего мира, чтобы никто его не видел в этом состоянии. И сам никого не хотел видеть. Как-то так получилось, что он почувствовал что-то свое и решил для себя: если уж не она – так и никто.  А досужие разговоры, мол, ты таких еще столько встретишь, что… ля-ля-ля… - какая это тупость несусветная! И как же такие советчики не понимают, что любовь – она только одна бывает настоящая, не сыгранная и не придуманная? Одна. Она же первая. А вторая, треть, десятая – это уже из категории сублимированных ценностей. В них больше театра, чем глубоких чувств… Но это – в его ощущениях. А уж как другие чувствуют – Витька не знал и… не желал знать. А потом – возможно, Дюма помог -  вдруг понял, внезапно и с какой-то удивленной оторопью: у каждого человека свое представление о том, что может быть, а чего быть не может, что хорошо, а что плохо, что нравственно, а что безнравственно. Вот и любовь: такая разная. Первая, вторая… следующая – не важно, сколько. И незачем их считать. Они все могут быть  яркими, красивыми, чистыми и настоящими. Родители Витьке такого, естественно, никогда не говорили, даже и не намекали: они знали что-то свое, но сыну это знание не навязывали. Зато со стороны от других умников уж такие наставления звучат! Только  уши раскрой, или телевизор включи. Вот, собственно… Но что произошло – то произошло. И нет смысла отрицать то, что уже есть в этом мире – оно все равно никуда уже не денется. Каждый сделал свой выбор – и каждый имеет на это право. Кому от этого радостней жить стало – это только будущее могло показать. Постфактум, так сказать. А оно и показало, каждому – свое кино, индивидуально, эксклюзивно. Но тут уж что сказать? Мессинга, разве что, еще раз послушать? А он только и сказал, что сказал: «Видеть будущее – вижу, а изменить ничего не могу. И никто не сможет…» Вот и разговор с дядь-Игорем произошел именно в это время. И советы старшего товарища, друга, были для Витьки пусть не панацеей от всех душевных болячек, но, все же, хоть каким-то, да болеутоляющим лекарством. Особенно одна пилюлька. Витька задал вопрос, который подразумевал простой ответ, но получил вместо банального «несомненно» полную его противоположность….

* * *
- Дядь-Игорь… - Витька спросил это так… как-то вот так… чтобы уж окончательно убедиться, что этот мир не всегда дружелюбен к сомневающимся, но, вероятно, есть некие дипломатические ходы, чтобы как-то договориться с ним, с миром этим. – Вот ты говоришь, что путь человека определен изначально. И Мессинг об этом же говорил. Но… как бы это сказать… Помнишь фильм про двух капитанов? Там еще есть такой призыв как лозунг: «Бороться и искать, найти и не сдаваться».
- Да, помню. И что тебе этот лозунг?
- Понимаешь… я столкнулся с ситуацией, когда именно борьба с внешним непониманием могла бы мне помочь… как бы тебе это объяснить… помочь доказать людям, что мои намерения всегда были и останутся чистыми и искренними… что никаких…
- Я понял тебя, - кивнул Игорь, - можешь не продолжать. Я знаю твою лав стори.
- Дядь-Игорь! – вскинулся Виктор. – Ты… откуда…
- Витя, успокойся. Я – за тебя, и всегда буду за тебя. А ситуация – она ведь пришла не просто так. Поверь, я это не предполагаю – я это знаю. Но я не могу тебе сказать всего. Ты сам должен через эту ситуацию пройти.
- Но как же «бороться… не сдаваться…»?
- А никак. Ты можешь бороться за свое чувство. Ты можешь не сдаваться на волю людей, которые создали эту ситуацию. Однако… пойми, Витя, такие вот призывы-лозунги – они не просто так ходят в народе. Они – как маяки, на которые со всех сторон идут люди, и этим людям нужна именно борьба. Не победа: в войне, как правило, не бывает победителей, а есть только живые и мертвые. И не консенсус – он в принципе невозможен у тех, кто настроен именно на борьбу. Им нужна борьба вечная, и не важно, с кем приходится бороться: с другими людьми, или с самим собой. Причем эта борьба выдается за самое значимое действие. Вспомни фразу из «Фауста»: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой». Люди принимают такие фразы-лозунги как предписание к действию, вот и стремятся выглядеть достойными, повысить собственную значимость и в своих глазах, и в глазах окружающих. Отсюда и все-все противоборства. А то, что все люди уже и так, изначально, достойны всего, к чему они стремятся и что получают от жизни – этого никто не должен знать, иначе смысл такого бытия теряется. Так устроен этот мир. Можно смотреть на него глазами человека. А можно – глазами того, кто все это придумал. Но так видеть мир могут только избранные, такие, как твой любимый авторитетный Мессинг. Ты видишь сейчас мир именно глазами человека. Вот и проникнись своими ощущениями. И пойми простую вещь: каждый имеет право быть собой и поступать согласно своим ощущениям. Алена послушалась родителей – это ее выбор. Что ж, если ты не согласен признать ее право выбирать свою жизнь – возьми ее за руку, посади в клетку, предъяви миру свои права на нее. Восстань против благих желаний ее родителей и ее личного желания. А еще лучше – вызови ее избранника на дуэль и убей его на глазах девушки. И тогда – не важно, что она сама при этом будет чувствовать - ты будешь победителем. Хочешь такой борьбы и такой победы?
- Да ты что, дядь-Игорь! – Витька аж покраснел от возмущения. – Она что, приз переходящий, что ли?
- Тихо… тихо… не кипятись, Витя, - Игорь похлопал его по колену. – А чего же ты хочешь? Ты же сам сказал, что бороться и не сдаваться – это правильно, это достойно сильного человека. Фильм ведь именно об этом, да?
- Вот я и не пойму, что к чему… - признался Витька.
- А не надо ничего понимать. Именно на это и настроены такие призывы: люди пытаются подстроиться под них, а в результате – «и вечный бой… покой нам только снится…» Для себя ты можешь выбирать все, что угодно. А зачем же желать такое любимому человеку? Сам ведь говоришь, что она не переходящий приз. И не вещь, за которую можно решать, куда ее положить и как украсить. И потом, если бы за тебя кто-то решал, как тебе жить и кого любить – ты сам как бы отнесся к таким приказам? А представь, что тебе надо разрываться между родителями и другим человеком. А родители – они ведь самые близкие и дорогие существа для каждого из нас. Представь, как твои мама и папа ночами плачут в подушку и пьют втихую от тебя «Корвалол». А ведь Алена – девушка, хрупкая, нежная и любящая своих родителей. Ну, и давай, борись: и с ней, и с ее родителями, и со всем миром – за твое личное счастье. А оно, такое, тебе впоследствии не покажется горем, когда позади у тебя будут одни только развалины, разорение и опустошение? Не знаешь? Во-о-от…
Витька молчал, не зная как реагировать на такую подсказку.
- А знаешь что? – Игорь будто решился на отчаянное действие. – А давай все же рискнем и вместе поборемся за твое право быть победителем! Оправдаем значение твоего имени!
- Как? – не понял Витька. – Что мы сделаем?
- Давай вместе Андрею морду набьем? А что! Подкараулим их, когда они будут вдвоем прогуливаться под луной. И прямо на глазах у девчонки так его отделаем, чтобы он и близко боялся к Алене подходить! Вот она и поймет, что ты – сильный и решительный мужчина. И тут же так тебя полюбит…
- Дядь-Игорь! Да что ты такое говоришь! – Витька уже почти обиделся на своего любимого дядьку. - Мы что, лоси, что ли с Андреем, чтобы драться за самку? Да и Алена не лосиха! Почему мы должны непременно драться за нее? Она сама имеет право выбирать… сама… - Витька проглотил слезы обиды и отчаяния, - … и я… никогда…
Игорь обнял Витьку, прижал к себе и тихо сказал ему на ушко:
- Я тобой горжусь, парень, по-настоящему. Ты – личность. Вот и проживи свои чувства сам, не мешая проживать другим их чувства. А лозунги оставь тем, у кого голова деревянная, стальные когти, и вместо сердца – пламенный мотор. Им это тоже для чего-то надо. И еще… ты сильный, а сильные люди не слушают чужие подсказки, когда принимают решение. Вот и… решай, что тебе надо больше всего в этой жизни: захватить женщину как боевой трофей, или чтобы она сама выбрала свое счастье и купалась в нем…
* * *
И Витька решил. Однажды они все вместе пошли в кино. Витька уже реже встречался с друзьями, практически перестал видеться с ними вне школьных стен. Но однажды они сами «вызвонили» его и поставили перед фактом: «Хватит уже прятаться от людей! Мы ждем тебя у входа в кинотеатр. И чтобы никаких отговорок!» Он явился к назначенному сроку. Алена стояла одна у входа. «Привет – привет. А где все? - За билетами пошли, сейчас придут». Так  они оказались с Аленкой на минутку наедине, и он ей сказал, глядя в глаза:
- Без обиды, ладно? Я все понимаю. Андрей хороший парень. И мне, правда, не просто сказать тебе это, но… я хочу, чтобы ты была счастлива. А уж с кем – это тебе решать. А я… все равно буду ждать тебя. Даже если тебе покажется, что меня больше нет рядом, что я забыл о тебе – не верь этому. Я не смогу забыть тебя. И не потому, что у меня феноменальная память. А потому, что без тебя этот мир для меня потеряет все свои краски. Исчезнет даже смысл быть в нем без тебя. И я… буду ждать. Просто знай это, и… ты мне ничего не должна…
Алена ничего не ответила ему. Она только посмотрела на него, как умела смотреть она одна. И ее глаза заблестели, будто росой умылись… Но тут подошли друзья с подругами (…ну, вот, наконец-то… явился… а то совсем уже пропал неведомо куда… совсем друзей забыл…), разговор «наедине» прекратился сам собой. Вот так Витька и принял взрослое честное решение. Но вместо прежних частых встреч с друзьями он все больше и больше отдалялся от них. И все больше и больше времени проводил за книгами. И в тайне надеялся, что вот закончат они школу, и в первый же их общий праздник – День Открытых Сердец – он сделает Аленушке  предложение, по-взрослому и серьезно. Он ведь помнил, какими глазами она смотрела на него до того, как ей «родители запретили» принимать взрослые решения…

* * *
Школьные годы прошли–пролетели, как один миг. Это «сегодня» порой тянется долго-долго, как вечность, а все фрагменты «вчера» всегда собираются в одну точку. У кого она яркая, у кого – никакая. Витькино «вчера» вместе с последним школьным звонком взорвалось сверхновой звездой и разлетелось в пространстве, оставив ему новые вопросы, отвечать на которые предстояло в течение всей взрослой жизни. Он не планировал свою будущую жизнь. Интуитивно почувствовал – благо, опыт уже определенный имелся – что правы были его личные учителя, Мессинг и дядь-Игорь:  никто не может сам что-то для себя выбирать, индивидуально, в отрыве от прочих выбирающих. Что все уже выбрано, на каком-то другом уровне. Что выбор для одного – это участие в процессе выбора всего совокупного окружения. Что его, личности, существование – не движение тела в пространстве, а скорее движение пространства сквозь его сознание, а одновременно – полет сознания сквозь пространство. Этакий взаимопроникающий процесс. Стало быть, в какой-то момент времени в определенных пространственных координатах Витька непременно встретится со своей так называемой судьбой. Вот и нет необходимости заморачиваться проблемой выбора профессии или рода занятия. То, что положено лично ему – само его найдет. А каким образом – покажет будущее. Да, вот так он понимал реальность. Ведь в то время, как его одноклассники тупо зубрили параграфы из школьного учебника физики, Витька изучал более серьезные темы, касающиеся физики квантовой. А школьная программа с некоторых пор представлялась ему набором «сказок» для людей, которым все школьные науки нужны были только для того, чтобы получить аттестат с более или мене приемлемыми циферками. Вообще, вся система образования представлялась ему одной большой иллюзией, в которой само образование является сублимацией настоящего знания о мире, о реальности, о действительности. Оценка человеческого знания неким экзаменатором – что может быть более противоречивым и далеким от истины? Как вообще экзаменатор может оценить чьи-либо знания? По каким критериям? Принцип «если ты знаешь то, что знаю я – значит, ты действительно обрел знание» - он является синонимом другого принципа: «кто не с нами – тот против нас». Витька не был «против». Но и не был «за». Он был сам по себе, свой собственный, но при этом отчетливо осознавал, что все равно, что бы он ни делал - никогда не сможет отстраниться от общего движения личностей в пространстве реальной действительности. Так устроен этот мир. И это устройство – самая занимательная шарада, что только может существовать в мире людей. Самая удивительная иллюзия. Аналог сложной захватывающей игры со множеством составляющих. Изменение одного фрагмента ведет к автоматическому изменению состояния всех остальных составляющих. А так как каждый из фрагментов находится в постоянном движении, стало быть, и общая картина постоянно меняется. Но, конечно же, не хаотично – этого просто не может быть, и доказательством этому состоянию служит наличие в мире таких личностей, как Мессинг. Они - неопровержимое доказательство предопределенности развития всего сущего, опровергнуть которое не может ни одна теория, ни один фундаментальный закон. Скорее, это доказательство само может опровергнуть любой из постулатов. Поэтому напрашивается самый простой вывод: вся систем запрограммирована на неопределенный срок действия, а скорее всего, бессрочно. Но и здесь имеется уточнение: предопределенность является следствием составления программы развития и движения составляющих системы. Это, собственно, не сложно понять. Но вот чего никогда не понять и не узнать людям – кто составляет программу. Предположений – огромное количество: абстрактный бог, инопланетяне, представители древних цивилизаций… Но какое из них истинное – тайна сия сокрыта от человека разумного. И это так же сложно, а, скорее всего, невозможно, объяснить простыми человеческими определениями, как невозможно понять даже изначальность простого, привычного каждому, определения из школьного учебника. Принять бездумно на веру – да, а проникнуть в тайную суть явления – это возможно только на уровне своего сознания. Но и это проникновение являет себя как иллюзия восприятия, мнение личности. И снова возникают вопросы, вопросы, вопросы…

* * *
Например, такое определение: «электрическим током называется направленное движение отрицательно зараженных частиц - электронов…» Кстати, этот постулат явился одним из тех, что и сподвигли Виктора на вдумчивое отношение ко всем без исключения аксиомам. И когда учитель объяснял классу, что при наличии разности электрических потенциалов на концах проводника в самом проводнике создается упорядоченное движение электронов, Витька тогда задал простой и наивный, казалось бы, вопрос:
- А как электроны могут двигаться самостоятельно, если каждый из них принадлежит системе атома? Ведь если часть атома придет в движение, то и сам атом не может оставаться в статичном положении? А если учесть, что проводник состоит из этих же атомов, то он что, тоже должен двигаться в направлении от плюсового полюса к минусовому? Но провод никуда не движется, а электроны  - они все равно движутся? Что за парадоксальное явление? Или это так называемые «свободные» электроны? Они образуются по той же схеме, что и позитроны? А как? Где их истоки? В порядке не-явном? Тогда получается, что в том порядке может зародиться абсолютно все? Но каковы предпосылки образования именно этих частиц? Они уже существуют в проводнике, или же образуются именно при наличии разности потенциалов…
Он не успел тогда закончить фразу – прозвенел звонок с урока. Вопрос так и остался без ответа: учитель только и сказал ему:
- Бирюков, ты опять умничаешь? В учебнике есть ответы на все твои вопросы. Научись видеть главное среди прочего – и сам ответишь и на этот свой вопрос, и на все остальные.
Много позже пришло к Витьке озарение: учитель дал ему простую подсказку – это во-первых; и не такой уж он дремучий невежда, каким поначалу Витьке показался – это во-вторых, и, пожалуй, самое важное в их отношениях. Дяденька, оказывается, понимал много больше того, что являл и классу, и  своим коллегам. Принцип «не высовываться» - он оборачивается различными вариантами. А уж кому, как не историку, пусть даже и преподающему по необходимости физику, знать, чем всегда оборачивается энтузиазм выскочки? И новое озарение посетило Виктора: вещи не всегда такие, какими кажутся. И тут же он прочел в книге еще одну фразу, что явилась для него очередной подсказкой. Антуан Де Сент-Экзюпери сказал – будто лично ему: «В действительности все иначе, чем на самом деле». И Виктор понял, какое знание хотел выразить этими словами известный писатель… летчик… просто человек, умный и знающий. Наверное, именно этот эпизод был одним из последних, когда у Витьки возникло желание доказывать всему миру, что он знает нечто такое, чего не видят другие. Этот и еще один, на уроке математики…

* * *
Витька ответил у доски урок, и учительница поставила ему стабильную «четыре». Витька слегка поморщился и выдал такую тираду:
- В вашем отношении к оценке знаний ученика напрочь отсутствует математическая составляющая.
- Что ты хочешь этим сказать? – удивилась математичка.
- Только то, что при оценивании знаний ученика вы пользуетесь субъективным восприятием услышанного ответа, и оно не является истинным. Ведь для измерения неких параметров некоей системы с целью получения результатов, не приближенных к реалиям, а являющихся отражением этих реалий, необходимо пользоваться точными измерительными инструментами. В нашем случае такие инструменты отсутствуют. Вы заменили их своим субъективным мнением. Вот и получается, что доказательством вашей правоты в оценке моих знаний является не точное определение, а всего лишь эмоциональное доказательство. То есть, вы полагаете меня именно таким, стало быть, я таким и должен быть. Отсюда вывод:  такой я и есть.
- Витя, ты выражаешься, как всегда, заумными и мало кому понятными определениями. Математика – это, прежде всего, лаконичность выражения, логика и точность во всем.
- Не всегда, - упорно настаивал Виктор. – То есть, почти никогда. Очередная научная иллюзия, принятая нами как аксиома. А аксиома тем и удобна, что не требует доказательства, хотя зачастую доказательство просто-таки отсутствует. И тем не менее это работает.
- Так-так, интересно! – учительница и сама заинтересовалась его мнением. -  Пожалуйста, обоснуй свою точку зрения.
- Извольте, - с готовностью откликнулся Витька. Ему ведь нравилось именно общаться в пространстве знания, а не тупо «отбарабанивать» ответ на заданный урок. Да и одноклассники оживились: им не сама дискуссия была важна, а то, что вместо скучного урока – а математика никогда не являлась для них веселым развлечением – они получают очередное шоу.
- Вы, Алла Николаевна, являетесь для учеников аналогом некоего эталона. И те знания, что заключены в этом эталоне, являются для нас как бы мерилом наших знаний. Представим мой ответ на заданную тему этаким энергетическим информационным пакетом… - Витька нарисовал на доске схему, -  и этот пакет проявляется на фоне эталона. Ваше же личное знание этой темы, представленное в виде аналогичного пакета, содержится в системе эталона вместе с другими пакетами. И вот мой пакет накладывается на ваш. От того, насколько мой пакет качественно и количественно близок к вашему, то есть, как бы идеальному, и зависит ваше отношение к моему пакету и выражается в виде оценки в журнале. Но где здесь точность измерения? Ведь пакет вашего знания не является идеальным, и я объясню – почему. Да, вы усвоили комплекс энергетических информационных пакетов в виде вашего личного знания. Но скажите, разве вы сами знаете всё обо всём в этом мире? Тогда ответьте, пожалуйста, на простой вопрос: кто есть сам человек, откуда он пришел на эту планету, с какой целью и куда уйдет по истечению определенного ему срока пребывания здесь? А главное: в чем смысл вообще такого явления, как существование жизни в пространстве абсолютного космического разума? И какое отношение математика имеет к этому явлению? Ведь до того, как она сформировалась в виде учения, уже существовали определенные зависимости глобального масштаба, например: отношение расстояний планет от солнца и друг от друга, ну, и еще ряд других примеров. Самой науки еще не было, а мироздание уже функционировало в своих параметрах без сформулированных человеком аксиом и законов. И как бы ни обозначили люди основу этих явлений, они все равно продолжали бы существовать со всеми парадоксами и непонятными явлениями, не попадающими ни под какие мнения о них неких личностей.
- Витя, это очень сложная для понимания тема. Я полагаю, лучше будет для всех, если мы разберем ее не сейчас, а… ну, хотя бы, на факультативном занятии.
- Ну, вот… - погрустнел Витька, - опять двадцать пять…  Почему вы, учителя, всегда откладываете на абстрактное «потом» темы, познание которых и является проводником в пространство знания? И сами ведь понимаете, что никакого «потом» не будет. Школьная программа не позволяет именно понять тему, она лишь предписывает, в лучшем случае, вызубрить урок. А уж добраться до первопричины явления – на это времени не будет никогда. Вот и получается, что учитель заставляет ученика читать книгу, а азбуку ученик выучит… когда-нибудь потом, сам. В лучшем случае – на факультативном занятии.
- Ты не вполне прав, хотя в твоем заявлении присутствует рациональное зерно, - кивнула учительница. – Что ж, видимо, мне необходимо уделить какое-то время, чтобы ты мог более понятно изложить суть твоей претензии к оценке  мною знаний учеников. Ведь, вполне вероятно, что не один ты так думаешь. Пожалуйста, продолжай…
Она знала Витьку не первый день. Даже симпатизировала ему, правда, не афишировала такое отношение. И все же порой он и для нее являлся «головной болью» наряду с теми учениками, которые откровенно манкировали ее предметом. И не афишируется, кто из них более удобен  учителю…
- Спасибо, Алла Николаевна. Но позвольте вам объяснить вот какой момент: во-первых, это не претензия, а констатация. И во-вторых, если она и выглядит, как претензия, то не лично к вам, а к самой системе оценки знаний. Итак, я продолжаю… - Витька нарисовал на доске символ, -  …это всем известный коэффициент «пи». Мы знаем, что он является числом иррациональным. А вот в чем выражается суть понятия «иррациональность» - об этом в учебнике не сказано. То есть, существует некое малопонятное толкование, но именно суть его скрыта от всех, кто пытается понять математические законы. Ведь длина окружности, и ее радиус – они являются величинами переменными, но их отношение друг к другу просто обязано быть постоянным математическим выражением: это одна из основ гармонии системы шара. Но реально это не доказано, и мы имеем только символ такого отношения. В теории он – константа. Но на практике получается полное несоответствие желаемого и действительного. И вычисление самого числа «пи» никогда не закончится. Ведь мы уже имеем несколько триллионов цифр после запятой, а все равно в конце обозначен знак периода. Есть некий алгоритм исчисления данного коэффициента, желающие могут воспользоваться им и определить еще какое-то количество знаков. И все равно, в конце вычисления будут те же самые три точки. А я догадываюсь, почему так происходит.
- Однако! – удивилась учительница. – Любопытно. И почему же?
- А потому, - улыбнулся Витька, - что мы пользуемся системой вычисления математических зависимостей, которая никакого отношения к данной зависимости не имеет. Или имеет, но очень отдаленное, приближенное. Это как если бы мы пользовались при определении расстояния между предметами не метрами или километрами, а градусами или килограммами. Аналог такой иррациональности – это и есть система оценивания чьего-то знания.
- А какой системой исчисления предлагаешь пользоваться ты? – с такой же улыбкой спросила Алла Николаевна.
- Увы, - развел руками Витька, - такой системы у нас нет. Не придумали еще. И я полагаю, что и не придумаем. Мы можем экспериментировать, изобретать все новые и новые системы – результат будет предсказуем. Дело в том… – опередил он новый вопрос, - …что, по моему убеждению, человечеству необходимы такие вот загадки, научные и прочие, чтобы не останавливаться в своем развитии. Ведь, например, при попытке доказать теорему Ферма были открыты некоторые математические законы. А проникая в микромир, мы находим там все новые и новые составляющие твердой материи, которая, как известно из постулатов квантовой физики, таковой вовсе и не является. Именно так в наш мир проникают некие, не познанные наукой, явления и даже материальные сущности. И мы не можем дать этому явлению не только разумное объяснение, но даже и официальное позволение эти явления изучать. А не можем – по простой причине. Сами ученые не могут не понимать, что они говорят то же самое, что и представители религии, только на другом языке. Библейский вариант сотворения мира – это сделал бог. Научный вариант – всё сущее создано природой. И то, и другое – не познано. Нет четкого определения силам, создавшим мироздание. Однако, наука стремится докопаться до самой сути путем исследования пространства при помощи приборов, в то время как религия не лезет в дебри изначальности с линейкой и циркулем. Но доказательств наличия изначального элемента для построения материи и у ученых тоже нет. Принят к употреблению фантом самой малой частицы, из которой состоят составляющие атома - так называемый квант. Но даже что есть сам квант – никто не может сказать с полно определенностью: его никто не видел и не трогал. Поэтому, напрашивается прострой вывод: и бог, и квант – одного непознанного поля ягоды. Но чтобы держать марку, ученым необходимо откреститься от понятия «Бог», и принять свой термин «Квант» как единственно научный и истинный.  Для того и придуман всем известный комитет, осуществляющий контроль за так называемыми  лженаучными исследованиями. Но этот комитет ничем не отличается по своей изначальности от прежнего подобного комитета, его предшественника: Святой Инквизиции. Функции у них совершенно идентичны: не пускать в мир новые трактования уже существующих в пространстве Разума явлений. А ведь и прежде, до Коперника и Бруно уже существовали вселенные, и Земля вращалась вокруг Солнца, независимо от мнения Инквизиции. Вот и сейчас существуют различные явления, которые наша наука или отвергает, или просто понятия о них не имеет. А ведь когда-нибудь и эти явления войдут в нашу жизнь, как самые обычные, привычные и несомненные. Более того, когда-нибудь мы в состоянии даже будем построить вечный двигатель. А вы не смейтесь, - обратился он к классу. – Я не сошел с ума. Чуть более ста лет назад ученый мир доказывал сам себе с помощью всевозможных законов физики, что летательный аппарат тяжелее воздуха – это абсурд, нонсенс, фантазия! А затем с помощью этих же законов рассчитал условия полета наших самолетов и космических аппаратов. А триста с лишним лет назад инквизиторы сожгли Бруно только за то, что он пытался развить идею Коперника о бесконечности вселенной и присутствии в ней множества миров. А вы смеетесь надо мной из-за того, что я утверждаю: перпетуум мобиле – не миф, и не нонсенс. Знаете, почему его еще не построили?
- Витя, - остановила его учительница, - ты сейчас серьезно говоришь, или это такая шутка?
- Вполне серьезно. Позвольте мне продолжить?
- Ну-у-у… - учительница покачала с сомнением головой, - …если ты настаиваешь… продолжай.
- У нас нет вечного двигателя, равно как и машины времени  совсем не потому, что нигде во вселенной их нет и быть не может. Их нет конкретно у нас, на Земле. И только эта констатация – факт. А различного рода объяснения и доказательства существования во всех вселенных единого поля знания, аналогичного нашему – они не корректны по той причине, что у нас нет прямых доказательств. То есть, поле такое, конечно же, есть, его просто не может не быть, если есть Знание. А оно – есть, и от этого факта не уйти. Но отдельные его фрагменты подразумевают различные в них константы и аксиомы. И доказывать, что вся безграничная бесконечность развивается именно по тем же законам, что и человечество на своей планете – это… извините… дилетантство от науки. Более того, мы о земном поле знания практически ничего не знаем, а пользуемся, в основном, гипотезами и теориями. Вы никогда не обращали внимания на то, как излагает свои мысли любой ученый? Он всегда применяет такие слова: «я полагаю», «как нам видится», «по нашему мнению», и подобные им. Понаблюдайте повнимательнее – сами в этом убедитесь. Практически никто из них не дает четких определений, подтверждающих единственно верный вывод. То есть, мы даже не знаем, что является для нас опорой в пространстве, но при этом утверждаем, что иной опоры не может быть нигде и никогда. А причина возникновения такого мнения  - самая простая. У нее есть множество аналогов. Ведь даже, казалось бы, одна из фундаментальных теорий – теория относительности – всего лишь именно теория. И доказать практически в наших условиях ее истинность мы не в состоянии: у нас нет ни таких пространств, ни таких скоростей. Да, есть опыты по исследованию самой теории, и скорости там будто бы предельные, и время вычисляется с точностью до чуть ли не миллионных долей секунды. Но… каковы погрешности измерительных приборов? На этом факте никто не акцентирует наше внимание. А скорость движения фотона в пространстве – базовая скорость теории относительности – тоже не идеал и не максимум. Есть пример, доказывающий, что имеется другой эталон скорости – передача информации на уровне ДНК. Причем, эта скорость мгновенна, ее вычисляли при помощи атомных хронометров. То есть, разница во времени между передачей и приемом информации – ноль. Но и тут не учитываются погрешности. Получается интересная картина: мы получаем именно тот результат, на который и настроились. Тот же фотон: в зависимости он воли наблюдателя он проявляет себя или как твердая частица, или волна. А какой он на самом деле, в своем первозданном виде? Этого мы не знаем. Да и скорость передачи информации – она ведь тоже планировалась быть именно такой. По факту - это квантовый скачок. Но доказательство наличия такой скорости на уровне микромира – это тоже только мнение некоторых людей, обладающих в науке влиянием и авторитетом, так как наличие самого микромира – тоже не доказано. Некоторые видные ученые утверждают со всей серьезностью, что квантового мира не существует, есть только его описание. А все константы этого пространства – они будто существуют сами по себе, вне поля знания нашей науки. Никто не может проникнуть в их суть, потому и существует всего лишь их описание. Но при этом они все действуют, работают. А их описание  - это именно та самая ситуация, о которой Нильс Бор сказал, что есть вещи настолько серьезные, что о них можно говорить лишь шутя. Такая вот подстраховка наших ученых на все случаи жизни. Если закон устаревает, они будто говорят: а мы ничего и не говорили, мы вообще здесь ни причем.  Вот и математические законы являются отнюдь не истиной, а всего лишь мнением математиков. Есть описание этих законов, но и сами эти описания порой противоречат друг другу. Например, прямая линия. Она есть только в математических описаниях пространства. Однако, наряду с этими описаниями существует мнение некоторых ученых, что прямые линии таковыми в действительности не являются. Ведь тот же Эйнштейн утверждал, что не существует прямолинейности пространства - оно искривлено. Налицо научный парадокс: либо искривленность пространства – иллюзия, либо прямолинейность. Вместе они существовать не могут. А если все же могут, если разные такие пространственные секторы могут сосуществовать в единых координатах, то они не могут подчиняться одним и тем же зависимостям. Например, невозможно вычислить длину окружности с помощью формулы по измерению площади, хоть мы и пытаемся это сделать.
- А ты присмотрись внимательней к формуле определения числа «пи», - попросила учительница, - и увидишь схожесть этих двух формул.
- А уже присматривался, очень внимательно. Да, сходство есть. Вместо периметра – длина окружности. Но результаты неадекватные: в одном случае – целое число, в другом – период. Как бы мы ни применяли все эти формулы, как бы они ни были похожи, универсальной формулы, подходящей для всех подобных вычислений, в математике нет. Тот же Эйнштейн пытался найти единую формулу сути существования вселенной – и не смог, в чем и признался научному сообществу. Кстати, не все его теории признавались истинными и имеющими право называться физическими законами - и не только другими учеными, но даже и им самим. И как бы мы ни старались убедить себя и всех, что круг может иметь квадратную форму – в наших условиях, в условиях прямолинейного пространства - это будет всего лишь нашей иллюзией, противоречащей определению самой окружности. А в искривленном пространстве такое возможно, но тогда иллюзией обернется прямолинейность всех составляющих круга, таких, как радиус, диаметр, хорда. И вычислять их с помощью законов прямолинейного пространства - не получится. Вот и многие другие константы являются такими же иллюзорными. Но математика считается одной из основ физики, науки, которая старается объяснить всё про всё. А что более истинно – прямолинейность или искривленность пространства - не знает никто: ни математики, ни физики. Возможно, это известно лирикам, - Витька улыбнулся, вспомнив о некоторых прочтенных им книгах Ефремова, Беляева, Брэдбери, и некоторых других фантастов. – Но их мнение уж тем более никто не принимает всерьез. Есть и другие парадоксы, которое сводят на нет все математические аксиомы. Ведь если хоть одна из незыблемых аксиом будет признана иллюзорной величиной – возникнет необходимость все остальные аксиомы и постулаты проверять и перепроверять заново…
Витька перевел дыхание и оглядел притихший класс. Одноклассники невольно прониклись его словами и слушали так, как не слушали никого из учителей. Алла Николаевна – и та невольно прониклась Витькиными словами. Умница, все-таки, этот мальчик, Витя Бирюков. Только вот… опередил он свое время. В школьной программе таких откровений нет, и вряд ли они появятся в ближайшее время. И она подумывала, как бы остановить монолог мальчика. Но… не решалась нарушить состояние вовлечения учеников в эту… и не дискуссию… и не игру. И некое подобие белой зависти кольнуло ее своим остреньким шипом: ее объяснения класс никогда не слушал с таким же вниманием. А Виктор увлеченно продолжал:
- …некий эталон человеческого знания – он всего лишь совокупность иллюзорных представлений о природе реального мира со всеми его законами, открытиями, заблуждениями и поиском истины. И получается, что   оценка учителем моего знания тоже является относительной и иллюзорной. А если уж называть вещи своими именами, то она является предвзятой, и в ней более его отношения ко мне, как к личности, нежели реального отражения моего знания. Никто ведь еще не доказали нам с помощью математических законов, что именно объем и качество знания самого учителя являются идеальными и способными быть эталоном по отношению к нашим знаниям предмета. Порой количество иллюзорных истин учителя превышает количество подобных истин ученика. И это, по-моему, благо именно для ученика. А он получает неуд за то, что знает меньше учителя о том, чего на самом деле нет.
- Витя, а тебе не кажется, что ты начинаешь мне откровенно хамить? – насупилась учительница.
- Нет, не кажется. Возможно, и это состояние – ваше субъективное мнение, то же самое эмоциональное доказательство, мол, я думаю, что ты хамишь, стало быть, так это и есть. Хамство не является одним из моих нравственных показателей, я всего лишь говорю то, что думаю. Но порой говорю не то, что хотят услышать от меня окружающие. Потому и натыкаюсь зачастую на глухую стену непонимания. А где непонимание, там и подозрения разные. Отсюда – вывод: хочешь что-то знать – знай, но знай молча. А мне кажется, что молчащим совершенно безразлично все, что происходит вокруг них. Знают что-то свое, а остальное им просто ни к чему. Вот я и смотрю по сторонам, и никак не могу понять, что происходит вокруг меня и кто есть кто.  Пытаюсь определиться, задаю вопросы, а мне на них никто не хочет отвечать. Все только отмахиваются и требуют, чтобы я слово в слово повторял текст из учебников. Или же молчал и не мешал другим молча же выполнять инструкции.
 Витька помолчал несколько секунд, а потом повернулся к учительнице и пристально взглянул ей в глаза:
- Алла Николаевна, неужели вы действительно убеждены, что в наших учебниках отражается вселенская истина? И все, что мы принимаем как истину, будет существовать вечно без каких-либо изменений?
- Та-а-ак… - в голосе учительницы послышались обиженные нотки вместе с угрожающими: все-таки давно доказано, что  лучшая защита – это нападение. А Витя невольно вторгается в такую область ее личного пространства, куда она никого не пускает. - В таком случае, что же ты считаешь более истинным в твоем ответе, чем мое знание темы?
- Ну, вот, опять… - Витька скривился как от зубной боли. – Я ведь  сказал только то, что хотел сказать. А вы услышали именно то, что и хотели услышать. Я ведь не говорил, что мое знание истиннее вашего. Я всего лишь подразумеваю, что вы не озвучиваете все то, что знаете, а оцениваете наши знания именно в сравнении с учебной программой. И ваш пакет знаний, которым вы пользуетесь при выставлении отметок за ответ – он из нее и создан. Но наверняка есть и другой пакет, которым вы не пользуетесь на уроке. Почему я так считаю? А все очень просто: вы не можете не видеть противоречия наших научных постулатов, но никогда нам о них не говорите…
Нет, определенно этот мальчик либо наивен до глупости, либо талантлив до гениальности… Алла Николаевна выдержала Витькин взгляд. Они будто разговаривали без слов какое-то время. А потом учительница решилась на отчаянный эксперимент, чего никогда прежде себе не позволяла – в школьных стенах. Решилась спонтанно, будто нечто подтолкнуло ее к такому решению. Все когда-то происходит в первый раз. И пусть это будет известно потом директору, завучу, коллегам - она все-таки предоставит Вите Бирюкову возможность высказаться. Но сделает это очень аккуратно, чтобы впоследствии… А собственно, что может быть в последствии? Она не успела придумать, что может быть. Озорная девчонка из ее детства будто возникла перед глазами и сказала с улыбкой:
- Умничка, Алуська! Вспомнила себя в этом возрасте! Вот и  посмотри на этого мальчика прежним чистым взглядом. Или… - короткий смешок зазвучал колокольчиком, - …снова испугаешься собственной тени? Вспомни, как ты сама однажды поставила в тупик учителя физики, задав наивный вопрос: что взорвалось при первоначальном взрыве? Тебе пару поставили за такое откровенное «умничание» - как это было охарактеризовано, а ты перестала задавать вопросы. А ведь хотелось… На эти вопросы до сих пор нет ответа ни у кого из даже самых великих ученых, так может, этот мальчик найдет в свое время эти ответы? Вот и не мешай ему познавать мир…
 Видение мелькнуло и растаяло. Алла Николаевна  улыбнулась кончиками губ и села за свой стол. Оглядела притихших учеников и повернулась к Витьке:
- Хорошо. Давайте все вместе обсудим возникшие вопросы.  Итак, пожалуйста, объясни, что это за противоречие, которое сводит на нет все аксиомы?
- Собственно, их два. Но если первое принадлежит области гипотез, то второе – это уже прикладная математика. С какого начать?
- С первого, - улыбнулась учительница. - Давай будем отвергать аксиомы по порядку.
- Отлично! Первое противоречие – неделимость кванта энергии. Считается, что квант нельзя разделить пополам – на этом утверждении и построена теория наличия кванта энергии. Но математические законы подразумевают непременно существующую возможность поделить любое число на два.
- Да, здесь есть некоторые сложности с пониманием сути кванта энергии, - согласилась Алла Николаевна. - А второе противоречие, из области прикладной математики?
- Невозможность использовать ноль в качестве делителя.
- Причем здесь это? Мы ведь все действия с нулем уже изучили, и у нас нет к нему никаких претензий. Или у тебя остались?
- Да. Мы проходим другие темы, не определившись с прежней. И что с того, что деление и умножение относятся к арифметике за третий, кажется, класс? Мы просто замолчали тогда эту тему и рванули вперед. И сейчас нам приходится принимать как аксиому те постулаты, о которых нам говорили в том возрасте, когда наши мозги еще не были способны понять истинное значение их иллюзорного проявления. Вот и наша наука так же себя ведет. Рядом с настоящим знанием она – как и мы в детстве, когда к нам пришел наш первый учитель, и он по определению являлся для нас самым-самым, знающим всё  и вся. Науку двигают люди, а людям свойственно заблуждаться и не видеть изначальность всего, что есть в нашем мире. И, по сути, наша наука изучает законы, проявленные как определение следствия происходящих процессов. А первопричину всего сущего никто не рассматривает и не изучает. Конечно, есть мнение, что все сущее создано первоначальным взрывом...
Алла Николаевна вздрогнула, не поверив своим ушам… Мальчик озаботился тем же самым вопросом, что и она когда-то… Неужели ж такое возможно? Снова из тумана прошлого показалось лицо девчонки Алуськи и она… улыбалась, подмигивала взрослой «самой себе»… А Витька продолжал «взрывать мозги» своих одноклассников:
 - … и вот от этого взрыва все ученые и пляшут. Но кто-нибудь из вас, - он обратился к классу, - подумал вот о чем: кто же мог совершить этот взрыв, и что на самом деле взорвалось? Пустота? Пустота взорвала пустоту? А потом из пустоты возникла материя? А потом эта материя трансформировалась в разумную жизнь? Есть что-то подобное в наших учебниках?  Я не нашел. И не только в учебниках. Наука это не изучает. Религия? Но религия – это, как известно, опиум для народа, и она антинаучна по определению. Вот и… чем изучать то, что изучению не поддается, проще сделать вид, что такого явления как первопричина всего сущего - не существует. Или существует – но где-то очень далеко от нас, а потому изначальности этого явления не прослеживается, и отсюда вывод: ее не просто нет, а ее не может быть, то есть тема находится под запретом. Просто – взрыв, и он -  начало, по определению. Аксиома. И никто ее не проверяет, не познает. Потому что, познав и  поняв именно ее, можно будет половину закостенелых законов отвергнуть, как когда-то человечество отвергло прежнюю истину, гласящую, что планета покоится на трех слонах, и вообще является центром вселенной. Но при этом и множество научных трудов придется выбросить на свалку, как ненаучные, не содержащие истинное знание. В них много умных слов, но мало содержательного знания природы явлений. А слова – именно чтобы запутать оппонента и не дать ему внести ясность в это пространное разглагольствование. Соответственно, и их авторы попадут в категорию… впрочем, вешать ярлыки – это не для меня. Все и так все понимают. Потому проще обозначить пунктиром предполагаемое начало пути и не обращать на него внимания. По аналоги с этим, проще определить, что кратчайшее расстояние между двумя точками есть прямая линия, и назвать это определение аксиомой. А уж как там на самом деле – не суть важно…
- Хорошо, Бирюков…. – учительница уже догадывалась, куда  приведет продолжение темы первоначального взрыва, а именно – в тупик. - Давай вернемся к арифметике. Итак, обоснуй свои претензии к действию с нулем.
- Я понимаю, - согласился Витька, - что о первоначальном взрыве можно говорить бесконечно долго, а понять его как явление мы все равно не в состоянии. Поэтому – давайте изучать следствие. Итак, математика и ее белые пятна. Любой математический закон является истинным, если его можно проверить некоторым количеством способов и приемов. И если все проверки выдержат испытание, тогда и можно говорить об истинности закона. Казалось бы – что в этом сложного? Но вот умножение и деление… Почему умножать на ноль позволительно, а делить на него – нет? Почему возводить любое число в нулевую степень математические законы позволяют, но при этом не существует корня нулевой степени? И вообще, что есть сам символ «ноль»? Если принять его за равную составляющую некоей графической прямой, то мы увидим, что он является таким же символом количества, как прочие числа, и с равными для всех других чисел правами. Я могу разделить любое положительное число на любое отрицательное, и это действие попадет под доказательную базу математики. А на ноль я разделить не могу: действие это, якобы, не имеет смысла. Но ведь он, ноль – такая же принадлежность числового ряда? Что за дискриминация? Вот уж в чем нет смысла, по-моему, так это в самой системе исчисления, используемой в нашей совокупной науке познания мира. И вообще, все пространство науки мне представляется… знаете… хммм… только, пожалуйста, не смейтесь и постарайтесь понять мою мысль! Это пространство напоминает мне какое-то сказочное пространство, в котором всё будто бы пребывает в обычном состоянии, как и в привычной реальности, только добавляются еще элементы волшебства. Как, например, в сказках о золотой рыбке или о щуке, способных творить такие чудеса. Ведь и там тоже волшебство проявляется в локальном пространстве какого-то конкретного героя, а все прочие персонажи будто живут так же, как и все мы в нашем мире, и при этом отвергают наличие волшебства и чудес. И никто не видит самой сути волшебства, а обращают внимание лишь на его проявление в виде материальных примеров. Но ведь и в нашем мире с некоторыми людьми происходят странные события, которые иначе, чем чудесами, не назвать.
- Что ты называешь чудесами? – обреченно спросила учительница. Она и не подозревала, в какие пространства непознанного приведут присутствующих рассуждения этого… этого странного мальчика. Несомненно, он одарен от природы пытливым умом ученого, но являть этот ум на школьном уроке – по общепринятому в стенах школы мнению – не вполне… скромно. Здесь не лаборатория, здесь – обычная школа, дающая ученикам обычные общие знания… А впрочем, пусть продолжает. Может, такие вот дискуссии и помогают людям найти хоть какой-то интерес в математических лабиринтах?
- Чудеса вокруг нас. Их столько, что даже все волшебные сказки не дают нам представление об их количестве и качестве. Например, научные открытия. Мы можем назвать навскидку с десяток имен великих ученых, которые делали свои открытия в свое время. Но ведь каждый из них не являлся умнее и талантливее многих и многих своих современников. Почему именно Эйнштейн обогатил пространство знания своей теорией относительности? Почему именно Архимед открыл закон, что сегодня носит его имя? Почему именно Менделеев первым увидел таблицу элементов в ее сегодняшнем виде? Почему Фултон первым построил пароход, а Циолковский увидел путь развития ракетостроения? Почему каждый из существующих научных постулатов открыл всего один конкретный человек, в то время, как рядом с ним были другие, не менее талантливые, даже гениальные люди? И почему вчерашние истины сегодня  становятся дремучими анахронизмами? Но при этом они и прежде работали, и сегодня тоже работают, даже если их и модернизировали до неузнаваемости, а порой и до полной противоположности. Разве это не является доказательством проявления некоего чудесного вмешательства в нашу реальность невидимых и не опознанных нами сил? Ведь и базовые законы работают избирательно: одни системы им подчиняются, а другие как бы отвергают их истинность. А вот такой пример, - на Витькином лице появилась ироничная улыбка, - о котором никто не говорит открыто, хотя это явление является частью нашего сегодняшнего общества. Вы что-нибудь слышали о Вольфе Григорьевиче Мессинге?
- Витя, может быть, не надо упоминать о нем? – попыталась остановить его Алла Николаевна.
- Почему?
- Если ты знаком с его опытами, то должен знать и то, что его действия не принято афишировать.
- Вот вам и показатель отношения нашей науки к явлениям, которые не поддаются научным объяснениям и которые невозможно просчитать, используя имеющиеся формулы и системы отсчета. Профессор Китайгородский постоянно выступает от имени научного сообщества в качестве разоблачителя опытов Мессинга и на страницах «Литературной газеты» пытается научным способом доказать читателям, что такого явления не может быть. Но ведь Мессинг – не миф. Он реальный. Он действительно видит будущее и множество раз официально доказывал это. Есть огромное количество документально зафиксированных его предсказаний – и все они сбылись. Но наука в лице хотя бы одного Китайгородского упорно твердит: этого не может быть! При этом он приводит различные доводы, облекая их в научное доказательство. Но эти доказательства ничего не могут объяснить, в них одни только заумные теоретические выкладки, а Мессинг как видел будущее, как угадывал различные явления, так и продолжает это делать. И его способность  проникать в мысли других людей также никто не может опровергнуть. А еще он обладал способностью к внушению. И вот это действие, внушение – его невозможно не признать, потому что оно есть, и факт его наличия многократно доказан, но никто не знает, как происходит этот процесс. Согласно научным законам эти явления не могут существовать, а они существуют. Одни ученые, вместо того, чтобы этот феномен тщательно исследовать, его попросту отвергают, а другие ученые настороженно молчат, хотя любому простому человеку понятно: ни у кого из ученых нет доказательств того, что Мессинг – шарлатан. И что они делают, вместо того, чтобы со  всех ног кинуться исследовать это явление? Замалчивают его! Ведь его пример – это доказательство несовершенства наших научных знаний. Сегодняшние ученые поступают точно так же, как их давние предшественники, когда те замалчивали открытия Коперника, Бруно, и множества других настоящих ученых. Их знания в те времена официально объявлялись ересью, а действительно бредовые определения выдавались за передовую научную мысль. Достаточно вспомнить, как много имелось научных открытий, о которых мы что-то знаем в виде преданий и легенд, но документальное подтверждение этим явлениям исчезло. Либо они засекречены, либо просто уничтожены. И наряду с ними есть другие апокрифы, но разгадать содержащуюся в них  информацию наша современная наука со всей ее проницательностью не может. Один только Леонардо из Винчи  оставил человечеству какое-то количество своих изобретений, и эти его открытия ставят в тупик нашу сегодняшнюю науку. Но ведь даже те прежние несовершенные законы тоже работали, как сегодня работают и те, что опровергают прежние законы. Если бы я сегодня начал объяснять строение мироздания, основывая свое доказательство на древних представлениях о научных достижениях, меня откровенно подняли бы на смех. А кто сказал, что сегодняшние догмы, успешно работающие именно в наше время, завтра не попадут в разряд таких же анахронизмов, странных и смешных для наших потомков? Вот и получается, что сегодня мы получаем отметки за знания, которые являются всего лишь современными иллюзорными предположениями относительно истинного состояния окружающего нас мира. Некто в инстанциях решил, что ученикам надо давать именно такую информацию – и система принялась насаждать ее в наши умы. А чтобы проконтролировать этот процесс, придумали оценочные баллы, на основании которых и строится мнение об учениках, со всеми последствиями такого принципа оценки количества усвоенной информации. И заметьте: важны именно количественные показатели, а отнюдь не качественные. А кто нам доказал, что составитель программы познал истину? И, кстати, никто не знает, как он сам учился в школе. А не мешало бы это знать…
- Но ведь на основании сегодняшних законов мы и строим свое общество, - попробовала возразить учительница. - Или ты против такого определения?
- Нет, я не против… - Витька положил мел и уставился в окно, будто увидел там нечто такое, что и позволило ему определиться со своим отношением к сегодняшнему уровню науки и техники. Одноклассники невольно посмотрели в ту же сторону… даже учительница – и та поддалась общему порыву… А за окном голубело прозрачное бездонное небо… и где-то там, в безмерных глубинах происходили события, никем на планете не замеченные, не познанные, не увиденные… а ведь они все равно происходили, хочет этого кто-то из землян, или не хочет… Витька не заметил движения окружающих и продолжал:
– … я ничего не отвергаю. Все, что есть – оно все равно уже есть, и все эти законы работают. И наши ученые – они действительно достойные и знающие люди. Но… они знают нечто свое, а другого, того, что не вписывается в их личное знание, не приемлют. Они  ведь и между собой постоянно спорят, доказывают свою точку зрения, а чужие истины  стараются опровергнуть. И я всего лишь хочу сказать, что  уровень развития нашей цивилизации именно вот такой, какой есть -   не потому, что у нас есть такие законы, а зачастую  вопреки им. И поэтому нашим ученым приходится   подстраиваться под этот уровень и как-то объяснять явления, которые порой сваливаются на нас неизвестно откуда. И конечно, без ученых мы бы и этого не имели – честь им и хвала. Я не отвергаю науку в целом – это невозможно. Но, по сути, какая-то часть научных законов таковыми вовсе не является, и эти законы более похожи на правила некоей игры в науку. А пример тому – несовершенство математики как науки о едином поле взаимодействия чисел. Если уж невозможно делить любое число на ноль, то и умножать на него любое число тоже должно быть невозможно. Ведь в обратную сторону это действие проверить не получится. И вообще никаких действий с нулем производить нельзя – это противоречит основным аксиомам. Но тогда и наличие самого нуля придется отменить. И более того, уж если невозможно разделить какое-то число на другое без остатка в виде периода, то… и само деление в данной системе вычисления является не имеющим смысла. А какой в нем смысл, если мы не можем провести обратное действие в виде проверки самого первоначального действия? Мы ведь не можем умножить одно число на другое, получив произведение с остатком в виде трех точек позади результата вычисления? А как же тогда мы перемножаем иррациональные числа? И вообще, действия с такими числами не имеют смысла потому, что и чисел самих нет, действие по их вычислению не закончено, иначе не стояли бы после них три точки. Все точь-в-точь как в случае с нулем. Поэтому и иррациональность – понятие скорее гипотетически относительное, нежели реально имеющее место в математическом поле.  В данной системе вычисления иррациональность опровергает именно саму систему исчисления. Она – как Мессинг: присутствует в нашем мире, а доказательств ее присутствия – явных и настоящих – не имеет. По научным представлениям такие явления – абсурд,  абстракция, нелепость, да просто бред сумасшедшего, их не должно быть… но они есть – как волшебство, которого тоже не может быть, а потому и не должно быть. Такая вот парадоксальная запутанная ситуация. И очень жаль, что этого почти никто не видит. А если кто и видит, то не смеет об этом сказать открыто. Ну, а уж если говорит – то… результат как в истории с этими необъяснимыми явлениями: или замалчивается, или его объявляют современной ересью. Вот и вы… - он посмотрел в глаза учительнице, - … оцениваете нас согласно с общими представлениями о том, что быть должно, а чего не может быть ни под каким видом. И знаете, я уже успел убедиться, что школа нас учит - прежде всего прочего -  подстраиваться под систему, а инакомыслие, как и во все времена развития человечества, преследуется различными способами. В нашем случае это – оценка в журнале. И получив свой балл, я должен сделать определенный вывод, а именно: в мои лета не должно сметь свое суждение иметь. И это – еще один пример субъективного  отношения к реальности. В учебнике литературы эта цитата характеризует Молчалина как приспособленца и лицемера, то есть героя отрицательного, а на деле – именно он и есть истинный герой нашего времени, пример для подражания всем и каждому. А Чацкий – обычный рядовой диссидент, которого в итоге общество просто выдавило из своих тесных рядов. И уже никто толком и не знает, с кого нам брать пример, а кого осуждать и презирать. Со всех сторон мы постоянно слышим: человек должен, должен, должен… себе, другим, обществу. В данный момент я должен проявить свои знания, но не в чистом виде, а согласно узаконенному эталону, этакой школьной аксиомы, то есть, подыграть тому, кто составлял нашу обучающую программу. И любое отклонение от шаблона карается снижением оценки моего знания. А в результате – мой проходной балл в ВУЗ тоже снизится. А уж там, на конкурсе – победит всегда тот, кто правильно определился с приоритетами. И как следствие такого расчетливого отношения к обучению – уровень нашей науки со всеми ее «нельзя» и «не может быть». А вот интересно, если сравнивать ответы на любые вопросы, допустим, Леонардо из Винчи и нашего министра образования и просвещения, какие оценки получили бы они от  единой группы экзаменаторов, состоящей из представителей нашего РОНО? Смею предположить, что мастер Леонардо после такого экзамена имел бы бледный вид, а товарищ министр – медаль. И в науку после окончания ВУЗа попал бы именно наш министр. Впрочем, он и так туда попал. А мастер из Винчи, насколько мне известно, так и не получил диплом о высшем образовании от нашего уважаемого научного сообщества. То есть, по нашим меркам он совершенно не образованный, где-то на одном уровне с выпускником детского сада. А все его изобретения – они будто лженаучные прожекты типа вечного двигателя. Кстати, знаете, за что меня с первого раза не приняли в комсомол? А я, видите ли, не достоин этого звания потому как не запомнил, за что комсомолу вручили орден Октябрьской революции. Будто от моего знания данного факта зависит само существование этой организации. Это аналог библейской аксиомы: будь ты по сути святее всех святых, но если тебя в церкви не крестили – ни о каком райском будущем даже и не помышляй! Конечно, комсомол – не научное сообщество, да и я не Леонардо, который о сегодняшних приоритетах в науке тоже ничего не знал. И комсомол без меня как-нибудь да обойдется. Но вот наша наука без Леонардо… - Виктор пожал плечами и печально улыбнулся, - …хотя и она обходится. Его изобретения ведь тоже попадают в категорию сомнительных открытий. И как он смог столько наизобретать, да  еще такого, чего даже сегодняшние академики не могут понять? А раз не могут, то и твердят хором, что этого не может быть, мол, это совершенно не научно. Вероятно, научно – это когда по канонам? Задумался - переписал несколько формул из других источников – снова задумался – и поставил восклицательный знак! Вот и состоялось открытие! А потом поставят это открытие на голосование научного сообщества – и готова диссертация. И - да здравствует наша человеческая система образования! А вообще… - Витька иронично усмехнулся, чем и других в классе «заразил», будто они все находились под гипнозом, - …интересное и забавное определение: высшее образование. То есть, подразумевается, что более высокого знания уже по определению не может быть. И образовываться далее – некуда. Наличие диплома подразумевает еще и то, что его обладатель познал все тайны вселенной. А чтобы получить такой диплом, необходимо подходить самой системе образования. А уж если называть вещи своими именами – прежде всего не высовываться и отвечать требованиям программы обучения и воспитания. Долой таких неудобных искателей, как Бруно, Коперник, Галилей и Циолковский, а вместе с ними и Мессинг… - Витька вздохнул и с грустью в голосе добавил, - … виват господам Китайгородскому и Молчалину…
Прозвенел звонок. Но в классе по-прежнему стояла тишина. Вероятно, именно это Витькино открытое заявление заставило одноклассников хоть немного призадуматься о явном и предполагаемом. Алла Николаевна молча закрыла журнал, взяла свою сумку и так же молча вышла из класса. Даже домашнее задание забыла дать. Ей нечего было возразить ученику. Обо всем этом она сама думала постоянно, но как сказать об этом ученикам или коллегам? Подставиться под удар системы? А ей еще работать и работать до пенсии...

* * *
Вот и другие учителя, которых Витька постоянно доставал своими рассуждениями, тоже многое в жизни понимали. Но в  среде школьных преподавателей не принято высказывать личное мнение о качестве информации - тут в ранг местного божества возведена  государственная программа по образованию и воспитанию подрастающего поколения. Вот и… учили детей тому, чему учить предписано. С надеждой, что когда дети вырастут – сами во всем разберутся. И уж что-то из полученных в школе знаний обязательно пригодится. 

* * *
У Витьки было целое лето, чтобы определиться с вечными вопросами: что делать и в чем причина. Помогли ему в этом некоторые события, произошедшие в последние летние каникулы.  Затем наступил новый учебный год, последний в его детской жизни. Вскоре произошел разговор Витьки с другом его родителей. И Витька к великому удивлению оукружающих… замолчал. Не вообще, а только на уроках. А если его спрашивали, отвечал всегда очень коротко, предельно лаконично и без лишних доказательств. Только голый факт. Даже решая однажды пример по алгебре у доски, он в уме провел необходимые вычисления и записал ответ без лишних действий. Алла Николаевна не рискнула указать ему сделать полную запись: она знала, что Витя Бирюков может расписать решение несколькими вариантами на всю доску. А кому это надо? Ей? Самому Вите? Министру образования? Системе образования? Слуге хозяина, который чистит платье? Собаке дворника..? «Дежурная» четверка – за неполное решение и… виват господину Молчалину…
Даже в разговоре с друзьями Витька в последнее время больше слушал других, а сам старался не высказывать свое мнение. Зачем? У каждого оно – свое, вот и пусть… каждый знает свое и по-своему. А однажды - как озарение - он реально представил себя в двух образах: мессии по имени Иешуа–бен-Иосиф и Сидхартхи Гаутамы, отшельника из рода шакьев, того, на кого снизошло просветление, то бишь Будды. И почувствовал, что  и на него снизошло некое откровение, что по натуре он все же ближе ко второму. И тоже… сел молча под дерево… познания. И «просидел» там молча до выпускных экзаменов. Раскованный и немногословно-доброжелательный на переменах, на уроках он словно отключался от окружения и сосредоточенно смотрел вперед, будто на классную доску, а на самом деле… просто куда-то в даль туманную. И думал о своем, переживал свое. А на последнем школьном бале произошло еще одно событие, которое имело свое продолжение… через много лет...

* * *
Звучала музыка. То там, то здесь раздавался веселый смех. Дети выросли. Последний школьный бал – как портал в новый, взрослый, мир. Сегодня они еще могут наслаждаться безмятежностью детства. Завтра все изменится. Придут взрослые заботы, взрослые мысли, и все прочие атрибуты взрослой жизни. А сейчас можно еще пребывать в раскайфованном состоянии! Мальчики приглашали на танец девочек, девочки приглашали мальчиков. Витя стоял в окружении своих близких друзей. Три мальчика, три девочки. Со стороны могло показаться, что в их отношениях нет никаких темных пятен: они дружили уже много лет, и ничто не могло разделить их и в будущем. Но сам Витя ощущал смутное волнение. И по-хорошему завидовал своим друзьям-мальчишкам. Ведь их тесная некогда компания разделилась: возникли две влюбленные пары и еще двое как бы отдельно. Милая девочка… его первая любовь… она была сегодня особенно прекрасна. Танцевала, веселилась вместе со всеми, поглядывала на Витьку, улыбалась ему… Его захлестывало желание пригласить ее на танец, обнять… и прошептать на ухо главные слова… И он не мог понять, какая сила удерживает его от такого поступка. Наконец, он собрался с духом и пригласил ее. Они танцевали, он щекой касался ее волос, вдыхал аромат ее духов, а она поглядывала на него снизу вверх, мило улыбалась. И он сам не понял, как прошептал слова любви – не стал дожидаться завтрашнего дня. А ведь завтра – тот самый праздник Открытых Сердец…  А она… блеснула глазами, молча опустила ресницы, а тут и танец закончился. Они подошли к своим друзьям. Снова шутки, дружеские приколы, воспоминания о годах, проведенных в школе, но… Две пары уже не стеснялись своих чувств. Мальчишки прикасались к девочкам, те нежились в их легких объятиях, и только двое из этой компании стояли на расстоянии друг от друга. А потом произошло нечто такое, что положило начало их окончательному разделению и расставанию на долгие годы. Витька напомнил друзьям, что завтра – их общий праздник. И предложил собраться пораньше, днем, чтобы сразу два праздника отметить:
- …вечером у нас все наши друзья семьями соберутся – меня праздновать. И я уже никак не смогу уйти. Они десять лет ждали, чтобы меня выпустить во взрослую жизнь. Так что, я могу только до четырех часов. Давайте пораньше в парк пойдем?
- До четырех? – переспросила Маша. – А после…
- Нет, никак не получится, – еще раз пояснил Витька. – Представьте: полон дом гостей, все пришли «на меня», а меня нету… 
И тут… его друзья слегка замялись… Девчонки переглянулись – и вид у них был такой будто они хотели сказать друг другу: «ну, вот… все само собой и разрешилось…» А потом Сашка Петров сказал, что завтра у него неотложные дела, и он никак не сможет принять Витькино предложение. А у Эдьки уже есть приглашение на чей-то там… без уточнения… день рождения. Машка с Аськой, естественно, не могли пойти с Витькой в парк без своих мальчиков. А уж Алена – тем более… Она, конечно, не сказала это открыто, мол, Витя, я с тобой вдвоем никуда не пойду, но… просто промолчала и отвела в сторону взгляд… Вот собственно и весь эпизод. Витька только сказал:
- Жаль… ну, да и ладно. Все равно ведь не расстаемся, да?
Все дружно согласились, на этом, казалось, все и закончилось. Снова смех, веселье, музыка… Но с Витькиных глаз будто спала пелена и уши начали воспринимать неслышные звуки. На самом деле, никаких экстрасенсорных чудес не произошло. Но он будто начал слышать между слов и видеть между кадрами происходящего действия. В разговоре его друзей и подруг проскальзывали намеки на что-то такое, к чему сам Витька не имел никакого отношения. Что-то такое, чего ему, Витьке, знать не надо и не положено…

* * *
Они гуляли по улице в окружении всех выпускников, встречали рассвет, а потом разделились: сперва на классы, потом на более мелкие группы. А потом они своей дружной маленькой компанией пошли провожать друг друга. Первой проводили Аленку. Она улыбнулась на прощание, весело помахала всем рукой и скрылась в своем подъезде. Они остались впятером. И Витька понял, что ему пора оставить их наедине, пару и пару. Он так и сказал со свойственной ему прямотой:
- Братья-сестры, я все понимаю и я пошел. До встречи.
С ним тепло попрощались, и компания разбилась на еще более мелкие группы. Сашка с Машкой пошли направо, Эдик с Аськой налево, а Витька отправился домой. На сердце давило тоскливое ощущение одиночества. Он вдруг отчетливо осознал, что такого умиротворенного состояния общности с друзьями, какое он испытывал уже многие годы, более не будет. А что будет? Как будет?
- А как будет – так и будет, - вслух произнес он. – Наши пути обозначены? Вот и пусть. Вот и пришло время им проявляться. Вот и… поживем – увидим. Иди-ка домой, парень, ложись спать. Утро вечера мудрее. Или как еще говорят: будет день – будет… все, что с ним придет…

* * *
Назавтра он неспешно прогуливался по набережной. На «семнадцать ноль-ноль» в их доме намечено мероприятия, а пока есть возможность побыть одному. Полная свобода от привычного занятия – учебы в школе – давала новые ощущения. Как классно отрешиться от прежних дел и забот и хотя бы немного, несколько деньков, ощутить себя никому ничего не должным! Все-таки, необходимость выполнять  любые   запланированные действия заставляет постоянно находиться в «собранном» состоянии. И вот сейчас можно позволить себе по-настоящему расслабиться и ни о чем не думать. День, два, пять: сколько их будет – столько и ладно! Можно отрешиться от забот и просто смотреть по сторонам, вдыхать запоздалый сиреневый аромат лета, слушать птиц и голоса людей, звуки города и природы…
Он зашел в кафе с красивым названием «Радуга». Прежде они любили бывать здесь и всей компанией, и вдвоем с Аленой. Ели мороженное, пили кофе с пирожными, слушали музыку… Витьку потянули сюда воспоминания. Путь даже и без друзей, но все равно приятно побывать еще раз там, где когда-то он чувствовал себя на седьмом небе от счастья... Он доел мороженое, вышел на улицу и неторопливо пошел в сторону дома. Прошел пару кварталов, зашел в центральный парк и присел на скамейку. День клонился к вечеру, пора идти домой. Там уже гости должны собираться – вот и будет чем отвлечься от грустных мыслей. Он поднялся со скамейки и двинулся по направлению к дому. И неожиданно встретился со своей одноклассницей Викусей. Красивая девчонка, умничка, все при ней. И к Витьке всегда относилась с нескрываемой симпатией. Еще вчера, на выпускном бале, она танцевала с ним и… Витька услышал ее приглашение не расставаться после окончания школы и дружить вдвоем. Но он только улыбнулся в ответ и сказал, что для нее лучше будет, если она выберет себе другого парня, кого-нибудь из тех, кто не сводит с нее глаз уже много лет. Вон, Владька к ней неровно дышит – и не скрывается. Конечно, когда тебе семнадцать, даже два или три года – это уже много! И еще пошутил:
- Ты такая вся обалденно великолепная, что рядом с тобой я начну комплексовать: уж с лишком ты хороша для меня.
Она засмеялась и вместо ответа легонько поцеловала его в щеку. А потом прошептала:
-  Кто знает, что с нами будет завтра…
- Никто, - ответил Витька. – Жизнь непредсказуема, да? Вот и… подождем до новой встречи. Мы ведь никуда не спешим? И потом, Виктор и Виктория – тебе не кажется, что из этого сочетания может получиться гремучая смесь?
Они посмеялись, на том и закончилось их вчерашнее общение. Потом ее пригласил танцевать Владька Антонов – и больше уже не отпускал ее от себя. А она… похоже, и не жалела, что попала в такой «плен». И сегодня они снова встретились. Она обрадовалась, подошла, взяла Витьку за руки:
- Привет! Ты Владика здесь не встретил?
- Нет, - признался Витька. – А что, он все же пересилил свой страх перед твоей красотой?
- Наверное, - засмеялась Викуся. – Он мне свидание здесь назначил, а я… - она засмеялась, - … дурочка такая нетерпеливая – раньше пришла! Буду сейчас скрываться, чтобы он не подумал, что я тут с вечера его дожидаюсь. Ты меня не выдавай, ладно?
- Не буду, - пообещал Витька. – Я уже ухожу: меня дома гости ждут.
- А ты почему один? –спросила Викуся. - Почему не вместе со своими неразлучными!
- В каком смысле? – не понял Витя. – Ты о чем?
- О том, что они сейчас все вместе день рождения отмечают, а ты почему-то не с ними.
- Что? Какой день рождения? – удивился Витя, и почувствовал холодок в груди. – Чей?
- А ты не знаешь? – удивилась девушка. – День рождения бойфренда твоей Аленушки. Она сама мне вчера об этом сказала, когда я предложила ей устроить сегодня девичник. Но они вроде бы собирались отмечать его вместе с родителями. А вот  буквально только что увидела, правда, только издалека, у входа в «Радугу» всех ваших. Они были такие веселые и красивые! И я подумала, что ты уже там внутри их дожидаешься, или просто задержа… лся… - она замолчала, пристально посмотрела на Витьку, а он… замер… и не мог произнести ни слова. Будто в ступор впал.
- Ви-ить… - Викуся подергала его за руку, заботливо заглянула в глаза, легонько подула в лицо, - … ты в порядке?
- Что? – не понял Витька, а потом спохватился, кивнул. - Да, все нормально... Слушай, я, пожалуй, пойду. Мне пора. Извини... пока.
- Пока… - грустно прошептала девушка, и долго еще смотрела ему вслед и думала о своем. А Витька шел по улице и никого вокруг не видел. И не хотел видеть…

* * *
Он пришел домой, когда гости уже начали собираться.   Витька взял себя в руки, и включился в общую веселую суету. На сердце еще давил груз его внезапного и необъяснимого  отлучения от прежней компании, но Витька привык уже относиться ко всему происходящему пусть и не спокойно, но  без паники. «Все будет так, как и должно быть» - он взял себе это выражение за правило и пользовался им уже почти целый год. С того самого момента, когда впервые увидел Алену выходящей из кинотеатра вместе с Андреем. И такое философски уверенное состояние помогало ему как-то справляться с душевной болью. Вот и сейчас он подошел к зеркалу, поправил ворот рубашки, мрачно подмигнул своему отражению и сказал самому себе:
- Никто не знает, каким благом может обернуться для всех нас сегодняшнее происшествие. «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло» – так еще наши дедушки пели. И потом, если я сейчас там не нужен, то в этом непременно должен быть смысл. А какой – узнаем все в свое время. Зато всё прозрачно и однозначно. Вот и пусть всё идет, как идет. А у меня сегодня свой праздник, и у моих родителей праздник. И у наших друзей праздник. Будем праздновать!
Тепло ему было дома, в этой компании. Взрослые дружили уже много-много лет. Витька привык, что они часто собираются в их приветливом и уютном доме. Более того, считал их всех своими самыми близкими людьми. Да и взрослые относились к нему как своему близкому человеку. Правда, из всех детей он один был парнем, у друзей были девчонки, и помладше Витьки. С ними он не то, чтобы не общался, но и особенно  близко не сходился. У девчонок свои фишки в общении, да и заняты они всегда, как в стишке: «Драмкружок, кружок по фото, а мне еще и петь охота…» Вот и сейчас девчонки  с удовольствием начмокали Витькины щеки и тут же принялись щебетать про свои девичьи штучки. Впрочем, так было всегда, сколько Витька помнил себя и их. Такие встречи неизменно проходили – и это не какой-то газетный штамп – в теплой дружеской обстановке. Вот и сегодняшний домашний праздник удался. А тут еще произошло событие, которого Витька подспудно ожидал. Тот самый дядька, друг семьи, что беседовал с ним один на один, подхватил парня под локоток и вывел на балкон. Потом плотненько прикрыл за собой дверь и без обиняков заявил:
- Мы все ждали сегодняшний день. Я – особенно. Родители, естественно, в курсе. Завтра приходи по адресу… - он протянул Витьке маленький листочек бумаги, - …я тебя там встречу. А пока забудь о нашем разговоре. Мы просто вышли подышать. И, конечно, не надо никому вообще ничего говорить. Сможешь?
- Легко, дядь-Игорь! А это что, профессиональное предложение? – догадался Витька.
- Уж конечно, не руки и сердца, - засмеялся его взрослый друг. – Но все равно, тебе понравится. Так что, расслабляйся пока. С завтрашнего дня начнется твоя взрослая жизнь. Или есть возражения?
- Нет возражений, предложение принимается, - улыбнулся в ответ Витька и пожал протянутую ладонь. -  Я ждал нечто подобное и уже все обдумал. Но у меня будет…
- Не-пре-мен-но! – уже громко засмеялся собеседник. – У тебя – да не будет условий? Ладно, завтра поговорим обо всем. А сейчас… - он повернулся к вышедшей на балкон Витькиной маме, - … мы уже идем, подружка!
- Мы вас ждем. Поговорить уже успели? – догадалась она.
- Конечно! – с удовольствием констатировал дядька. – А как ты думала?
- Так и думала. Ты ведь у нас самый везде-успевающий. Но все дела – завтра. Не грузи моего ребенка будущими  заботами, – она прижала сына к себе, - дай ему еще денек побыть маленьким мальчиком.
Она поцеловала «мальчика» в щеку, он ответил ей тем же, и они все вместе отправились за праздничный стол. А потом… просто отдыхали, веселились, просто общались, как общаются старые добрые друзья, настоящие, которые на всю жизнь. Уже ночью, засыпая, Витька вспомнил о своих школьных друзьях, и подумал с теплой улыбкой: «Пусть и у них будет такая же крепкая дружба на всю жизнь…» И погрузился в спокойный сон, осознавая, что детство закончилось…

* * *
Назавтра выдалось необычное утро. Затуманенное небо пылило влагой, нудно, но свежо. Бывает такое состояние природы, когда вроде бы и пасмурно, и в то же время не холодно, светло и даже уютно. Как-то по-особенному вкусно пахло летним ассорти. Листья лениво сбрасывали на землю крупные капли воды, будто умывались после вчерашнего пыльного зноя. Изредка ветерок овевал свежестью и ароматом цветов. Да и птицы не прятались – в этом ленивом ненастье было нечто такое, что обещало им скорую смену погоды. Витька… впрочем, пора его уже называть по-взрослому. Это вчера еще он был Витькой, а сегодня – Виктор. Он шел по вымытому тротуару и изредка стряхивал с зонта прилипшую влагу. Смотрел на проезжающие мимо автобусы, но не было ни капли желания влезать в их суетную тесноту. Вот и шел пешком. И не опасался опоздать к назначенному сроку. Просто вышел из дома пораньше, и шел прогулочным шагом. А вот уже и тот самый дом на той самой улице, что значились на вчерашнем листке. Виктор вдруг с удивлением осознал, что он никогда не был в гостях у дядь-Игоря! Они всегда встречались в доме его родителей, и Виктор так к этому привык, будто их друг и жил в их квартире! Конечно, если учесть, что в их кругу никогда не говорили о его профессии, а только подразумевали, что она не афишируется… все становится простым и не требующим объяснений. А он, стало быть, вот… здесь обитает? Или… работает? Хммм… странно… Виктор полагал увидеть офисное здание, а перед ним обычный дом, правда, верхний его этаж был сплошь стеклянным, как будто там располагались мастерские художников. Легкое разочарование уступило место внезапно возникшему любопытству. Виктор вошел в сумрак подъезда и поднялся на лифте на верхний этаж. Позвонил в квартиру. Подождал. Позвонил еще раз. Потом пару раз стукнул. Неожиданно открылась дверь в квартиру напротив. На пороге стоял пожилой человек в домашней слегка помятой одежде. Он окинул Виктора взглядом, затем подмигнул ему, кашлянул и приятным хрипловатым голосом спросил:
- Ты что ль к моему соседу? Так нету его. С раннего утра еще пошел на пленэр.
И, не дав Виктору вставить слово, добавил:
- Ты, мил человек,  если уж очень надо, шел бы к нему, а то ведь до вечера ждать придется. Он не далеко тут рисует натуру. Это тебе надо сесть на десятый автобус да проехать три остановки. Там парк есть, знаешь? Вот там и найдешь его.
 Дверь скрипнула и захлопнулась. Виктор тупо смотрел на нее еще несколько мгновений, а потом медленно начал спускаться по лестнице. «Какой еще сосед? Какой пленэр? Ничего не понимаю…» - пронеслись в голове первые недоуменные мысли. О лифте он вспомнил, когда уже спустился вниз. Вышел из подъезда, посмотрел на серое небо в редких синеватых дырках, вздохнул и раскрыл зонт. Десятый автобус проезжал по соседней улице, идти туда – минут десять.  И пока Виктор шел, начал кое-что понимать. А приняв за основу свое предположение, решил отложить раздумья до того момента, когда все прояснится само. В самом деле, если уж нет точных данных – не надо их высасывать из пальца. Занятие бессмысленное и, как правило, с предсказуемыми последствиями: обычно все получается с точностью до наоборот. Стало быть, проехать три остановки, войти в   заросший парк и найти там художника. Вот – программа на первое время. А там – видно будет. Пришлось-таки влезать в автобус. Виктор подошел к остановке, когда тот уже отъезжал, но все же водитель увидел опоздавшего пассажира  и притормозил. Виктор приобрел билет, сел на ближнее к дверям сидение и уставился в окно. По этому маршруту он ездил редко, а в парк они с друзьями обычно ходили пешком. Виктор вспомнил о них и погрустнел: вчера парк их так и не дождался. Праздник? А наверное уже и не будет такого праздника, во всяком случае, для  него. Друзья… у них будут свои праздники, но без Виктора: его эта сторона их жизни уже не коснется… А еще он однажды увидел прогуливающихся по этим дорожкам Алену и Андрея… Он поморщился от таких мыслей, вздохнул и попытался расслабиться. Ни к чему прикасаться к душевным ранам, еще больше их шевелить-бередить. Ему предстоит встреча, вот на нее и надо настраиваться… Виктор вышел на пустой остановке и двинулся по такой же пустынной в этот час дороге в парк. Привычно заросший густыми деревьями и кустами, он всегда манил желающих устроить пикничок на одной его из многочисленных полянок. И ехать далеко за город не надо, и природа здесь будто дикая, и есть возможность устроить себе отдых меж зеленых стен, скрывающих от глаз таких же праздных отдыхающих. Но в основном, это в выходные дни. В будни здесь всегда царила безлюдная тишина. Виктор дошел уже до середины парка, когда услышал из-за кустов легкий свист и негромкий  приятный голос:
- Эй, парень, закурить есть?
Виктор остановился и посмотрел в ту сторону, откуда раздался голос. В просвет между густой листвой виделся смутный облик какого-то бомжика. Тот помахал рукой, будто манил к себе. Виктор несколько секунд постоял, а потом отрицательно покачал головой и пошел, было, дальше. Но бомжик снова позвал его:
- Подожди-ка. Ты ведь художника ищешь, да? Так это я. Иди сюда, не бойся, никто тебя не укусит.
Виктор пожал плечами и, найдя просвет в зеленой стене,  протиснулся меж веток на поляну. Первое, что он увидел – мольберт, стоящий посреди поляны под огромным зонтом. Рядом, под этим же зонтом -  кофр, пара легких раскладных стульчиков, такой же крохотный стол. Виктор перевел взгляд на бомжика… и широко улыбнулся. Во-первых, никакой это не бомжик, просто сквозь густую листву его несколько вольный стиль в одежде придал ему такой необычный вид. А вблизи он смотрится классно, прям какой-нибудь фламандец  на натуре! А во-вторых…
- Чего желаете, молодой человек? Портрет заказать, или картину купить?
На Виктора, прищурившись, с ироничной улыбкой на губах и веселыми искорками в глазах, смотрел дядь-Игорь. Виктор даже не подозревал, что встретится с ним здесь и при таких обстоятельствах.  А тот откровенно наслаждался удивлением Виктора:
- Здравствуй, дорогой. 
- Дядь-Игорь… - Виктор вдруг вспомнил что-то свое, и вместо приветствия задал вопрос, не скрывая своего искреннего удивления, - … эти картины, что вы дарили родителям – ваша кисть?
- Моя. Только не выдавай меня, ладно? Я ведь им бессовестно врал, что приобретал картины на разных закрытых аукционах, – Игорь заговорщески подмигнул Виктору. - Живопись – мое давнее увлечение, и я изредка позволяю себе эту забаву. В свободное от других дел время. Жаль, его было не так много, как мне бы хотелось. Впрочем, когда-нибудь все переменится, и уж тогда я… - он еще шире улыбнулся и развел руки широко в стороны, - … столько всего нарисую!
Затем посмотрел по сторонам, кивком головы пригласил Виктора следовать за ним. Они вышли в центр поляны и присели на стульчики. Игорь достал из кофра термос и два стаканчика, налил кофе, протянул Виктору. Отхлебнул горячий напиток и пристально посмотрел на Виктора:
- Поговорим?
Виктор тоже отпил кофе и кивнул. Он уже проникся ситуацией и начал понимать, что происходит.
- Отлично, - кивнул его собеседник. – Не удивляйся, что все вот так… Ты уже не маленький, и должен понимать, что есть некие темы, которые никогда не афишируются и не обсуждаются в обществе. А здесь мы можем вполне свободно поговорить без свидетелей. Ты мне нужен. Не буду пока говорить, кому еще. В перспективе тебе предстоит работать со мной в одной команде. И сейчас тебе надо сделать выбор. Не тороплю, но и тянуть с решением не стоит. А если дашь согласие на мое предложение – тебе придется на какое-то время… гммм… скажем так: уехать в другое место.
Виктор смотрел на давно знакомого человека и отмечал, как мало он, сегодняшний, похож в этот момент на неизменно  веселого балагура и шутника. Виктор все понял. Да, действительно, есть темы, которые подразумевают необходимость лицедейства как профессиональной составляющей каждого, кто к ним прикасается. Причем, порой это лицедейство и не является искусственной маской, а просто человек в разные периоды жизни бывает разным. И эта метаморфоза происходит органично и без всяких усилий. Так, серьезный и сосредоточенный пилот авиалайнера, не позволяющий себе никаких лишних действий и являющий себя экипажу и пассажирам самым собранным в мире человеком, где-нибудь на рыбалке меняется до неузнаваемости. И в этом нет ни капли игры, просто вот такой он, естественный и разный в разных условиях. Вот и дядь-Игорь такой: разный и привлекательный. С ним всегда легко и просто общаться. Но это – в неофициальной обстановке, где нет необходимости быть предельно внимательным к неким профессиональным фишкам. Вот как сейчас, на природе, возле своего мольберта. А чем он занимается профессионально и какой он в профессии? И чем придется заниматься самому Виктору в команде этого человека? Что это за дело, которое ему хотят предложить? Собеседник опередил его вопросы и сам подсказал:
- Сразу оговорим, что твое будущее занятие подразумевает определенную тайну и не подлежит разглашению. Впрочем, в свое время все придет само. И тебе даже напрягаться не придется, чтобы скрыть от окружающих то, чего им знать не надо.
- Я никогда не видел себя в роли разведчика или… - задумчиво начал Виктор, но Игорь не дал ему закончить фразу.
- Стоп… стоп… Кто говорит о разведке? – Игорь отрицательно покачал головой. – Никаких таких штучек не будет. Тебе не придется стрелять, убегать и догонять. Ничего подобного я тебе не предлагаю. Никаких воинских званий, никаких полигонов и уж тем более никакого невидимого фронта. А если ты, как и все мои друзья, полагаешь, что я сам являюсь сотрудником спецслужб… - он легко засмеялся, - …забудь о таком предположении и никогда более о нем не вспоминай. Все совсем не так. Все не так и намного проще… – повторил он и добавил, - …и одновременно неимоверно сложнее. У разных служб бывает разная специфика. У моей – тоже. Но я не работаю на безопасность конкретного государства. Да и безопасность – тема скорее локального масштаба, нежели глобального. Но об этом еще не время говорить. Давай – о тебе.
- Хорошо, - согласился Виктор, - давайте обо мне.
- Я пристально наблюдаю за тобой – и не удивляйся – со времени твоего рождения. Честно, едва дождался, когда в тебе проснется тяга к новым знаниям. Кстати, она возникла не на пустом месте, но и это ты поймешь чуть позже. Нет-нет, - он отрицательно мотнул головой, заметив, как Виктор вскинул ресницы, - никто над тобой никаких экспериментов не ставил. Ты рос нормальный мальчиком и развивался самостоятельно, без всяких там дистанционных приборов и прочей подобной аппаратуры. Ты всегда был сами собой и вел себя естественно в любых ситуациях. Просто ты – изначально такой по своей сущности, по своей натуре. И твоя неуживчивость с учителями радовала меня больше всего в твоем характере: в тебе есть стержень. Твои родители в курсе того, что я хочу тебе предложить. Ведь это важно для всех вас? Вот. Но и они не знают всего. И сейчас я объясню тебе, чем нам придется заниматься в будущем. Конечно, если ты не принял альтернативное решение, например, будешь поступать в какой-нибудь престижный ВУЗ, типа МГУ. Нет?
Виктор отрицательно покачал головой и вслух добавил:
- Откровенно признаюсь: я решил положиться на волю провидения. Есть у меня какое-то внутренне ощущение, что все равно все произойдет так, как и должно произойти. Да и не могу я ничего предпринять: какая-то неведомая сила держит и не дает разбежаться по вариантам даже в фантазиях. Только я никому об этом никогда не говорил - все равно ведь не так поймут. Я это уже проходил.
- Отлично! Я рад, что в тебе помимо теоретических знаний  живет и тяга познавать мир через практические примеры. А самая лучшая практика – испытать действие неведомых пространственных сил на себе. Итак, если ты все-таки примешь мое предложение, вот – вкратце - что тебе предстоит…

* * *
Виктор возвращался домой в приподнятом настроении. Классное будущее ему уготовано, коль скоро предстоит обучение по совершенно уникальной программе! Дядь-Игорь сказал не так много, но даже и этой информации хватило, чтобы Виктор ощутил, как у него будто выросли крылья! Наверное, в глубине его подсознания давно зрело нечто подобное. Даже и не в подсознании - это не вполне корректное определение. Вообще, термин «подсознание» никому ни о чем не говорит. Пафоса в нем много, но эта важность – ни о чем. Он принят к «эксплуатации» только потому, что хоть как-то похож на объяснение неких внутренних подвижек энергетических полей. Да и таинственность его источника дает право разным ученым мужам являть обществу свои исключительные таланты в области комментариев происходящих событий. Сознание – это более или менее понятно. А подсознание якобы нечто  более глубинное. А что? Где? В каком пространстве? В каком качестве? Виктор однажды и навсегда определил для себя отношение к такому чувству-знанию: так работает его интуитивное восприятие предстоящего будущего. Именно интуиция. Без всяких трактовок своего ощущения. Все равно, каждый для себя по-своему определяет такие темы. Виктор всего лишь предполагал, чувствовал, что с ним произойдет нечто такое, что позволит ему двигаться дальше по своему пути. И это событие должно быть непременно связано с появлением в его жизни конкретной личности. Ведь все, что происходит с людьми, всегда связано с общением, проявляется как результат этого общения. Даже так называемые чудеса – они не падают внезапно из пустоты, а их «приносят» такие же конкретные личности. И вот… свершилось именно то, к чему Виктор стремился уже много лет, даже не отдавая себе в этом отсчета. Его взрослый друг просто структурировал все его интуитивные озарения в единую систему. И как бы приоткрыл ему дверь в новую жизнь. Итак, день на сборы, а уже сегодня вечером… пусть это будет для всех его отъездом на учебу куда-нибудь… в самый закрытый научный центр! Так все и будут знать. А уж где и чему Виктор будет обучаться – какое, собственно, кому до этого дело? Вот и прежние близкие друзья… как они вовремя отрешили его от своей компании… Появился еще один повод утверждать, уже с изрядной долей уверенности: все что происходит – всегда происходит в положенное время и к месту. Без всяких там абстрактных «если бы…» Стало быть, ничего он им объяснять уже и не будет. Не обязан. Обязательства, если они и были, остались во вчерашнем дне. Просто забежит на минутку попрощаться и не станет особо распространяться о своем маршруте. Отлично! И… как говорится: не было бы счастья… Без обиды, естественно. Какие вообще могут быть обиды? Каждый имеет право быть самим собой. Каждый имеет право определять и свою жизнь, и свои связи, и круг друзей – это в ощущениях. А в реальности – скорее всего - все и так уже должно быть заложено в некоей общей программе. Факт, конечно, недоказуемый, но интуиция – она подсказывает именно это. Вот и пусть ситуация развивается согласно этим таинственным алгоритмам. Почему бы не почувствовать себя пассажиром поезда? Почему бы и не подыграть программе?  А Виктору так даже удобнее. Ведь его будущая деятельность подразумевает некоторую степень секретности... Некоторую!? Ха-ха. Совершенную степень! Абсолютную! Виктор уже проникся чувственно-эмоциональным состоянием дядь-Игоря: как же ему, должно быть, сложно сохранять в тайне свой статус и прикидываться вечно жизнерадостным беззаботным обывателем! Ну, даже если и не прикидываться, а просто не озвучивать всего, что знает - вероятно, потому он до сих пор еще и не женился, один из всей их компании, причем, самый молодой и обаятельный. Хотя, конечно, все   близкие люди – его лучшие друзья - кое о чем догадываются, но все равно ведь молчат о своих догадках. Сложно это все… по-взрослому… Несомненно, он знает много больше, чем говорит. И сложность заключается не в необходимости сохранять эту тайну, а именно в знании.  Как же все переплетено в этом мире: невежество и знание идут рука об руку. Кто-то видит явное, но не говорит об этом. А кто-то только представляет, что что-то видит, и делится своим видением. А оно зачастую – всего лишь иллюзия. Вот и Виктору предстоит нечто подобное, как у его старшего друга.  Пожалуй, даже еще более сложное, чем некоторым будущим коллегам – дядь-Игорь намеком сказал и об этом. Потому и «вел»  он Витьку негласно много лет, пристально наблюдая за ним с помощью каких-то своих приемов. И вот дождался. И, как оказалось, не только он один. Виктор не чувствовал в себе ни тени смущения или неуверенности. Его знания – при нем: знания разнообразные, разноплановые, нестандартные и – для некоторых «штатских» – совершенно, казалось бы, не нужные. Ан нет, нужные! Именно такие. А сколько еще Виктор узнает уже в самом ближайшем будущем… о-о-о… Как это, все-таки, здорово – заниматься тем, к чему тянется все естество, или, как говорят, к чему лежит душа! И еще заниматься изучением именно тех дисциплин, которые нужны для будущей работы, и – ничего лишнего, никаких ненужных информационных нагрузок! Что ж, начинается новый путь более чем радостно. Без щенячьего восторга, но… все равно, классно! Рельсы, рельсы… шпалы, шпалы… куда ты везешь меня, паровозик из детства? Впрочем, куда бы ни вез – там живет тайна! И скоро я сам прикоснусь к ней, без посредников… и окунусь в нее…

* * *
Родители ждали сына. Они, конечно же, предполагали, чем закончится его разговор с Игорем. Более того, были уверены, что Витя примет предложение их друга. Да и Игорь для них был больше, чем друг, много больше. Порой и родные по крови люди так не сближаются – а Игорь был даже больше для них и для Витьки, чем кум, сват и брат в одном лице. А потому – полное доверие без ограничений. И еще они знали, что Игорь и к их сыну относится не просто по-родственному, а будто что-то знает и всегда знал, какое будущее ожидает этого мальчишку. Конечно же, Игорь задолго до этого дня, не вдаваясь в подробности,  поделился с ними своими планами в отношении их сына и… они были готовы к близкой разлуке на неопределенный срок. Потому и заранее устроили себе летний отпуск. Игорь пообещал им организовать поездку в их излюбленное место отдыха, тот самый пансионат, где они смогли бы прекрасно провести время все вместе, отдохнуть, расслабиться. И просто побыть в своем кругу перед отъездом сына на… учебу. Они радовались за Витю, за его перспективное светлое завтра, за то, что все идет просто замечательно! Пока Виктор отсутствовал, они уже и чемоданы собрали, приготовились к отъезду. Виктор зашел домой, рассказал родителям о встрече, естественно без деталей - а они и сами понимали, что не надо задавать лишних вопросов. И вообще были готовы к тому, что в будущем им придется скрывать от окружающих, чем реально занимается их сын. Собственно, это совсем не сложно: они и сами имели только общее представление о его будущих делах, а уж конкретно… а зачем знать то, чего знать не надо?  Для этого Игорь приготовил красивую «легенду», которую его друзья приняли без всяких осложнений. Действительно, кому из посторонних какая разница, где обучается и чем будет в будущем заниматься их сын? Официально – новыми направлениями в теоретической физике. Вот и едет Витя в один из самых престижных мировых научных центров, к тому же, закрытый. А уж где он находится… Да мало ли в нашем государстве таких городов, куда можно приехать, только имея официальный пропуск? Да, они рады, что судьба их сына складывается в самом начале пути так удачно, очень рады! Ну, и что, что им придется жить - будто в разных мирах? Они могут встречаться во время отпусков – уж родителей-то к сыну так или иначе, а пустят. Да и сам он сможет приезжать… наверное… если это возможно… Вот так все и будет. Собственно, никаких особых придумок в этой легенде и не присутствовало. Виктор, действительно, уезжает на обучение, а уж куда, в какой НИИ, в какое научное сообщество – это его личное дело. Его «заметили», его «вели», за ним наблюдали, его уже протестировали – он по всем показателям идеально подходит для той роли, которая… и так далее. А уж чем ему предстоит заниматься – касается, прежде всего, только его самого и его родителей. Родителей – в меньшей степени, ведь Виктор уже взрослый человек и сам имеет право выбирать свой жизненный путь. Стало быть, не надо никаких лишних комментариев.

* * *
Виктор пообедал с родителями, обсудил какие-то вопросы, связанные с поездкой, затем сложил и свои вещи. И уже позже, к вечеру, отправился прощаться с друзьями. Ему вполне хватит на это времени: отъезд намечен на двадцать два часа, и Игорь приедет за ними на своем авто. Получилось удачно: Сашка был у Эдика, так что Витьке не пришлось бегать по городу. Он поздоровался и сходу выдал им свое сообщение. Мальчишки были удивлены и… немного смущены: а вдруг Витька знает про их вчерашний праздничный ужин без него? Они сами, если по сути, не так уж и виноваты в таком раскладе, но объяснять это своему другу – не просто, да и вообще… Но Витька даже не намекнул на вчерашний день, будто его и не было, будто всегда было только «сегодня».  Просто сказал, что уже сегодня вечером  уезжает, надолго, далеко… ну и еще что-то такое добавил. Мальчишки недоуменно переглянулись, затем оба облегченно вздохнули, заулыбались и шутливо «наехали» на друга. Как же так? Витька всегда открытый и искренний, а такое дело замолчал! И никому – ни одного словечка о своих планах! Ну-у-у… вообще-то, от него ожидали чего-то подобного. Еще бы, такие светлые мозги! Конечно, только в самую престижную «школу», и именно где-то «там»… Что ж, молодец! Удачи, успехов… пиши – не забывай старых друзей… Как-то они уж очень энергично принялись с ним прощаться… вероятно, чтобы не заводить разговор о том, кто и как провел вчерашний день? Или обиделись, что он прежде не поделился планами на будущее? Если грант на обучение есть, и тестирование состоялось, и вызов пришел – точно, не вчера Витька все это задумал и спланировал! И ведь ни словом, ни намеком… А Витька и не думал пускаться в такие экскурсы. Да и не время сейчас эти мелочи выяснять. Все равно ничего уже не изменить. Он пожелал всем удачи и пошел дальше прощаться с близкими и знакомыми – друзьями семьи и их девчонками.
Последней, к кому Виктор пришел прощаться, была Аленка. Суетный пасмурный день уже уступил место ясному вечернему покою. Аленкина семья была в сборе, и Андрей с мамой были здесь – что, в общем-то, и не удивительно. Они ужинали, когда раздался звонок в дверь. Аленкина мама пошла открывать дверь. Сидевшие за столом услышали ее радостное: «Витенька! Здравствуй! Как давно мы не виделись! И не заходишь… Я очень рада тебя видеть! Какой же ты стал… взрослый совсем… Проходи, поужинай с нами…» Виктор вошел вслед за улыбающейся мамой в комнату, поздоровался и удивил всех своим сообщением о скором отъезде. На одобрительное замечание папы «Действительно, изменился. Подрос, возмужал! Не мальчик, но муж! И куда же вы едете, Виктор Валерьевич, если это не секрет?» он просто, как-то даже буднично, в двух словах объяснил ситуацию, используя «легенду», и… будто ангел пролетел. А потом… улыбки родителей, растерянность Аленки и сложная реакция Андрея: он вроде бы и обрадовался, что Витька уезжает, а вроде бы чему-то и огорчился. Как бы там ни было, Виктор деликатно отказался от чая с пирожным, сославшись на цейтнот, искренне пожелал присутствующим всего самого-самого, смутился от объятий Аленкиной мамы,  тепло простился с Аленкиным папой и мамой Андрея. Дружески кивнул Андрею и Алене. И двинулся к выходу.
- Я тебя провожу, - улыбнулась ему девушка и вышла следом за ним в прихожую. Там, оглянувшись на прикрытую дверь, она легко прижалась к нему и прошептала:
- Витя… прости, что все так получилось… но это совсем не то, что ты подумал, правда… пиши мне… пожалуйста… ладно? Пообещай, что будешь писать и не забудешь меня…
В ее глазах светилось прежнее отношение к своему другу. Виктор потянулся было навстречу, но… если бы не вчерашние именины… впрочем, паровоз ушел, и «если бы» уже не прокатывает. И Виктор просто дружески улыбнулся:
- Хорошо, обещаю. Но не часто. Тебе ведь уже не до моих писем.
- Зачем ты… ты же ничего не знаешь… я буду ждать… - виновато улыбнулась Аленка и прикоснулась пальцами к его щеке, погладила, - …правда, буду… честно-честно… очень-очень…
- Расслабься, - попросил ее Виктор. – Все хорошо. Впереди у всех нас новая жизнь. Все – новое. Вот и… - он мягко отстранился от девушки и подарил ей на прощание взгляд, полный тепла и ласки, - …не беспокойся ни о чем. Будем считать, что мы все вместе приняли соломоново решение.
Он потянулся к входной двери. В этот момент в прихожую вышел Андрей. Он подошел и легонько приобнял девушку. В его взгляде на Виктора сквозило некое удовлетворение и торжество победителя. И еще будто предложение: давай уже иди, не задерживайся. Тут ничего твоего нет, и уже не будет… никогда. Виктор все понял. Он открыл дверь, но вспомнил и обернулся:
- Кстати, извини, забыл поздравить тебя. С днем рождения, Андрюша. Удачи тебе всегда и во всем. И еще… - улыбка получилась немного печальной, - … будьте счастливы, друзья мои. Совет вам и любовь на всю жизнь… а танцевать все же учись – пригодится на будущее… хотя бы для первого свадебного вальса…
Он кивнул и вышел из квартиры, не заметив, как Аленка вздрогнула и отстранилась от Андрея, как дернулись ее ресницы и заблестели глаза…

* * *
Отпуск пролетел быстро, и вот уже родители вернулись домой.  Виктор прямо из пансионата «уехал на учебу». А уж куда на самом деле – зачем об этом распространяться? Пришло время – ребенок отправился по своему пути. Конечно, родители попереживали, как и все родители в подобной ситуации. Но вскоре все вернулось в прежнее русло. Жизнь везде и вокруг продолжалась, и только Виктор будто выпал из привычных ощущений. Но зато новая жизнь, скрытая от посторонних глаз,  полностью захватила его. Собственно, классического обучения, каким его представляет общество, и не было. Всё – не так, необычно, уникально и эксклюзивно. Даже диплом как документ обещал быть оригинальным. На вопрос Виктора о его будущем официальном статусе дядь-Игорь весело рассмеялся. А на недоуменное Витькино «что-то не то сказал?» он взъерошил ему волосы и загадочно пожал плечами:
- Если тебе непременно нужна книжка с печатями и подписями – выберешь любую, какая понравится. А что до должностного портфеля – скоро сам убедишься, что любой из существующих в человеческом обществе будет тебе казаться   маленьким и не достойным твоего статуса…
 
* * *
Не было аудиторий – общение происходило даже и не в лабораторных условиях, а в неких местах, доступ в которые был  возможен  очень и очень ограниченному количеству людей планеты. Дядь-Игорь первое, очень короткое время, находился рядом с Виктором. Он был для Виктора как проводник в новую жизнь, в новое состояние. Дядь-Игорь…  такой знакомый, такой родной дядька, любимец их компании, близкий друг родителей. Как только те покинули пансионат, он привел Виктора в свой кабинет, усадил в кресло и сам сел напротив. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Наконец Игорь подмигнул Виктору и начал разговор:
- Вот что, дорогой мой. Слушай и включай свою  феноменальную память. Мы сейчас находимся в пространстве перехода в иное качество. Там, за гранью – все иначе, чем здесь. Но, возвращаясь в наш привычный мир, мы снова становимся самими собой, прежними и обычными. Я – твой проводник. Мои функции в программе имеют определенные настройки, так же, как и твои. Называй меня на «ты» и по имени – когда мы наедине. Для  всех прочих, обитающих в этом пространстве, я – Гор. Ну, а в кругу семьи и друзей пусть буду как раньше - дядь-Игорь.  Мне это имя жутко нравится! Ты же для всех здесь – Немо.
- Даже так? – легкое удивление просквозило в словах Виктора. – То есть, меня как бы и нет?
- Причина не в имени, но в общем – все правильно. Пока ты здесь, тебя нет ни для кого из прежнего мира. То есть, ты есть в абстрактном «где-то», но где ты на самом деле – никому не надо знать. И это не игра в шпионов. Нас всех, обитающих в этом пространстве, нет ни для кого из живущих нормальной жизнью. Пойми и проникнись важностью моих слов: ты прикоснешься к таким тайнам, о которых широкая общественность не догадывается даже в самых смелых своих гипотезах и фантазиях. И вскоре ты сам будешь использовать эти знания в общении со своим новым окружением. А твой юный возраст здесь не имеет никакого значения. В этом пространстве никто никому не отдает никакого  предпочтения по возрастным категориям и штатному расписанию. И причина этого заключена в том, что здесь таких категорий просто не существует. Каждый из нас – единственный и уникальный. И ты тоже – единственный, незаменимый… до определенного времени, точно так же, как и твой предшественник был единственным. Но ротация – она нужна. Приходят личности, обладающие новыми возможностями, и они приносят с собой новое знание. И при этом обретают имя и статус своего предшественника, будто никакой замены и не произошло. Вот и ты пришел сюда с новым знанием. Кстати, для справки: твой предшественник занимал свое место в команде двадцать земных лет. И его скорая отставка – именно его видение ситуации. Он сам однажды указал на тебя, мне осталось лишь оформить все чисто технически. Ты встретишься с ним в свое время. Такая процедура – она едина для всех нас.
- Но ведь замена одного человека другим не может пройти не замеченной их окружением? А как же физиологические различия?
- В кукольном театре изредка происходит замена одного артиста-кукловода на другого. Как ты думаешь, всегда зрители замечают такую замену? А если и замечают, обращают ли на это пристальное внимание?
- Думаю, что не всегда. Ведь там артисты не выходят на первый план, а куклы – они всегда одни и те же, даже если для каждой из них меняется сценар... подожди! – Виктора будто по лбу что-то стукнуло. - А причем здесь куклы!?
- А это и есть ответ на твой вопрос.
- Так вот, значит…  - Виктор задумался.
- Есть соображения по этому поводу?
- Пожалуй, да… но все они такие… фантастически неправдоподобные… - Виктор пристально посмотрел на Игоря, и в глазах его заблестели озорные искорки, - … я буду   находиться в изоляции от прочих местных обитателей? А общаться с ними мне предстоит на расстоянии? Не о переселении же сознания и души идет речь? Или… что? – он иронично улыбнулся, будто заранее готов был принять отрицательный ответ. -  Теперь уже и это возможно?
- Знакомая тема, да? – кивнул Игорь. – Нечто подобное описывают и постулаты квантовой физики?
- Да. Но они почти ничего не объясняют.  Сами физики говорят, что существует лишь описание квантового мира, а его самого как бы и нет…  - Виктор заметил, что Игорь не ведется на его ироничную улыбку, и уже серьезно спросил, - Или все-таки есть такой мир?
- А ты постарайся отрешиться от любых постулатов как от ярлыков. Просто принимай реальность такой, какой она тебе самому видится и ощущается. Есть такой мир, или нет такого мира – это ведь только личные мнения наблюдателей. Многое из того, чего как бы и нет, порой проявляет себя в самом удивительном качестве. И это многое - конечно не в полном объеме, а как часть его - встретится тебе в новом пространстве обитания в своем изначальном виде.
- Ага… вот так, значит… - Виктор с волнением сжал кулаки и задумчиво покивал, как бы соглашаясь подождать встречи с неведомым, - … допустим, я принял такое состояние новой моей реальности. А куда уходит тот, кого меняют?
- Это его выбор. Кто-то возвращается в свой прежний мир к обычной жизни и занимается своими делами по личному выбору. Кто-то остается в этом пространстве, или уходит в другое. По-разному. Все зависит от личного выбора. Кстати, ты ведь уже видел меня за мольбертом?
Виктор вспомнил встречу с Игорем в парке и кивнул.
- Сейчас я занимаюсь художеством пока только в свободное от моих основных функций время.
- У тебя это что-то вроде отпуска?
- Примерно так. Но об этом ты еще узнаешь, в свое время. А пока готовься к путешествию в пространство, не охваченное планетарной научной системой. Тебе предстоит необычное обучение. Собственно, классического обучения и не будет. Все проще. Необходимую информацию в виде формул и цифр тебе осваивать не придется: для этого есть технари из мира официальной науки. Ты будешь общаться с… - Игорь сделал паузу, подбирая слово, - …с личностями, официальный научный статус коих также не имеет никакого значения. Они обладают такими знаниями и возможностями, о которых и не подозревают большинство известных в мире парадных ученых. А уж их профессиональные функции – это нечто запредельное для понимания простого обитателя нашей планеты. Да, Немо, есть ученые «для публики», а есть такие, о ком никто из обитателей привычного нормального мира не знает. Но зато сами они владеют информацией, о которой другие служители науки даже и не подозревают. Существуют разного класса секретные области науки и техники. И степень их секретности определяется даже и не главами государств, ибо те – такие же парадные деятели, как множество других предводителей человеческого общества. Скажи, - неожиданно перевел Игорь тему разговора в другое направление, - тебе самому интересно заниматься теоретической наукой?
- Нет, - признался Виктор. – Я уже не вижу в этом смысла. Это ощущение пришло ко мне однажды совершенно неожиданно. И пришло оно вместе с пониманием: все вокруг подчиняется законам, которые никто в официальных научных кругах не принимает всерьез. Почти никто. Или они делают вид, что не принимают. Поэтому я и не хочу участвовать в этом карнавале умных масок. Мне интересно прикоснуться к законам и знаниям настоящим, истинным. А строить разные гипотезы, а потом пытаться доказать именно их, отвергая другие – как подумаю о такой деятельности, меня в тоску клонит... бррр…
- Ну, вот, ты сам все понимаешь. А теперь, в самом начале твоего пути по этому пространству, мы отправимся в одну из наших… для удобства назову ее лабораторией, хоть такое определение и не вполне корректно. Но тебе так проще будет адаптироваться в новом пространстве. И там ты своими глазами  увидишь нечто такое, что еще больше убедит тебя в истинности твоих выводов относительно классической науки. Кстати, как ты ощущаешь свою психологическую устойчивость? Она на достаточно высоком уровне?
- Да. Я уже давно ничему не удивляюсь. Более того, я всегда готов к встрече с непознанным.
- Изрядно… изрядно… - с удовольствием отметил Игорь этот факт. – Конечно, процентов на восемьдесят ты заблуждаешься относительно своей уверенности в себе, но… хорошо, пусть так. А это «непознанное», оно тебя не пугает?
- Напротив, возбуждает интерес.
- Что ж, - улыбка Игоря выдала его обычную иронию, - тем интересней мне будет взглянуть на тебя, когда ты вплотную встретишься с этим непознанным. Отправимся прямо сейчас. И приготовься к тому, что любое общение, любая встреча – все они будут являться обучающими факторами. Да, Немо, тебе более не придется сидеть за партой. Но обучение начнется с азов.
- Таблицу умножения вспомним? – не удержался от ответной иронии Виктор. – Или букварь?
- Да, - кивнул Игорь. – Только с одной поправкой: то, что здесь и сейчас явится тебе азами знания, мировому ученому сообществу представилось бы высшим достижением человеческого разума, прикоснись оно к этим азам.
- Я серьезно, а ты все шутишь, -  не понял его призрачного намека Виктор. – Помнишь, ты сказал, что я могу сам выбрать себе диплом. В принципе, мне сам диплом как документ и не важен, но я, все же, хочу знать, углубленным изучением каких дисциплин я буду здесь заниматься.
- Из тех, которые изучают в нормальных условиях нормальные студенты – никаких. Не прими мои слова за очередную шутку, но все достижения науки, что изданы в виде информационных бюллетеней для широкой общественности – это даже и не вчерашний день в пространстве знания, а… - с лица Игоря сошла улыбка, он сделал маленькую паузу и продолжил, - … такие развернутые  тезисы для взрослых умных людей. Некий обзор научных направлений без углубленного их разъяснения. И в основном они поданы в виде научных гипотез и теорий. Ты ведь и сам уже все это начал понимать, да? Еще за школьной партой?
Виктор молча смотрел на своего взрослого друга, и в его глазах светилась мысль… вместе с сомнением. Но вслух он не торопился выражать их. Игорь ободряюще кивнул:
- Выше нос, будущее светило науки! Всему свое время. И более не вспоминай о дипломе и карьере ученого-теоретика. Ты сам очень скоро даже и думать забудешь о регалиях, что положено иметь важному профессору. Тебе просто будет не до них. А что до занимаемой должности – считай, она была тебе уготована еще до твоего появления здесь… - снова загадочная пауза, а потом как вспышка яркого света, - …в этом пространстве…
Игорь пристально смотрел в глаза Виктору, а того начала бить крупная дрожь от волнения и переполнявших чувств. Он только и прошептал:
- Мы все, обитающие вот в этом месте – кто?!
- А вот все это ты очень скоро и узнаешь. Для того ты здесь.
- А что дальше?
- А дальше будешь учиться быть тем, кем ты уже являешься. Даже и не учиться новому, а вспоминать хорошо забытое старое.
- Забытое? Но… как такое возможно? И почему – я?
- Все узнаешь… очень скоро узнаешь.
- А я хочу сейчас знать, почему именно я, а не кто-то другой? – уперся Виктор. Игорь кивнул в знак понимания и пояснил:
- Ты, конечно же, слышал что-то о личностях, которые находятся в статусе «избранных»? Так вот: избранные существуют в реальности. Каждому уготована только его роль. Но есть избранные для решения локальных задач, а есть те, кому предстоит участие в масштабных проектах. Один из таких – ты.
- А кто меня избрал? Кто имеет такую власть надо мной, над моим прошлым, настоящим и будущим?
Ответ Игоря прозвучал, как глас оракула:
- Ты сам.
Они смотрели друг на друга. Игорь – с легкой ироничной улыбкой, а Виктор – он начал что-то понимать... сказалось знакомство с некими эзотерическими трактатами. Игорь заметил блеск в глазах Виктора и выдохнул с явным облегчением:
- Отлично! Обучение началось. И глаза, я вижу – слегка округлились. То ли еще будет, дорогой, - он ободряюще кивнул. - А сейчас приступим к ознакомительному процессу. Необходимо тебя подготовить. И подготовка будет постепенной, как переход по лентам эскалатора, движущимся с разными скоростями. Иначе, если прыгнуть с медленной на самую быструю – можно и нос расшибить, да? Вот и займемся таким плавным переводом твоего организма и сознания из одного состояния в другие. 
- Что ж… - Виктор окончательно уверился, что ничего не знает о себе и о своем статусе в этом мире. А раз так – пусть все идет как идет. - Откровенно скажу: я устал топтаться на месте! Хочу как-то определиться: если уж знаю что-то, пусть это будет истинное знание, а не его суррогат.
- А если бы не устал… - загадочно улыбнулся Игорь, - … то и не сделал бы следующий шаг. Впрочем, отвыкай от сослагательного наклонения. Все всегда происходит в свою очередь и в свое время. И только так, как и происходит. Помнишь, я говорил тебе об этом? А ты, признайся, сомневался, да?
Виктор только кивнул: а что ему оставалось, если это – так?
- Очень скоро… - продолжил Игорь, - … ты уже и не представишь этот мир иначе. И вот еще что добавлю: быть избранным – это только со стороны видится важным, увлекательным и престижным. Вспомни, что говорят о своих возможностях и способностях, например,  ясновидящие и экстрасенсы. 
- Хорошо там, где нас нет? – нервно усмехнулся Виктор.
- Примерно так, - согласился Игорь.
Они подошли к двери, что находилась в глубине длинного кабинета Игоря. Обычная комнатная дверь, ничем не отличается от миллионов своих двойников. Игорь кивнул на нее и почти без всякой интонации, как о чем-то разумеющемся без всяких комментариев, негромко сказал:
- За этой дверью тебе откроется новый мир. Ничему не удивляйся, ничего не пугайся и не пытайся предугадать события. Сейчас ты пока даже предположить не в состоянии, в каком пространстве и в каком статусе окажешься через несколько мгновений. Запомни только вот что: ты сможешь возвращаться обратно в любое время, по своему желанию. И возвращаясь в этот мир, ты снова будешь Виктором Валерьевичем Бирюковым, человеком без всяких там исключительных способностей. Есть равновесие, которое никто не может нарушить. Впрочем, твой багаж знаний будет с тобой именно в том виде, каким ты сам его определил. Например, когда я возвращаюсь в привычную земную реальность, я вспоминаю про это пространство так, будто оно мне приснилось, хоть и понимаю, что это был не сон. Но такое состояние достаточно сложно объяснить, а уж тем более понять, если сам его не испытал.
- То есть, - догадался Виктор, - я буду проходить через фильтр?
- Определение отвечает истине, - согласился Игорь. – Именно через фильтр, самый надежный из всех существующих в этом мире. Однако у этого так называемого фильтра есть еще какое-то количество функций, и все они находятся в статусе основных. Ничего ненужного, случайного и необязательного здесь не то, чтобы совсем не было, а даже и не подразумевается. Каждая деталь является непременным атрибутом программы.
- Не знал, что уже делают такие... гммм… фильтры, - Виктор удивленно приподнял брови. - И как давно?
- Не знаю, не помню, - признался Игорь. – Скорее всего, они были всегда. Конечно, доступ к ним есть только у тех, кто допущен и в само пространство за фильтром.
- И что это за пространство? – не унимался Виктор. – Какое оно?
Ответ Игоря его обескуражил:
- Безграничное. Пространство единого разума… один из его секторов, - уточнил он.
- Игорь… мы что, сейчас попадем… - глаза Виктора еще больше округлились, - … в пространство космического… или как назвать глобальный интеллект?
 - Скорее, в его программу. Но и это не совсем так. Впрочем, отвыкай от классификаций и определений – здесь они тебе совершенно ни к чему. Просто «будь» и принимай все, как явное, должное и настоящее, истинное.
- А в каком статусе пребываешь здесь ты? И не только здесь, но и в нашем привычном мире?– задал Виктор вопрос, который не давал ему покоя еще с того момента, когда его любимый дядь-Игорь подал тот листок с адресом.
- Ну, вот, наконец-то ты сподобился и на мою персону обратить внимание, - удовлетворенно засмеялся Игорь. – А то будто и нет меня… Нравится тебе, или нет, но я – с самого момента твоего рождения - твой личный добрый джин, твоя связь с обеими реальностями: с миром, в котором ты родился и состоялся как человек планеты Земля, и с тем, который прежде был от тебя скрыт. Кстати, если тебе  не известна такая подробность: однажды я выспорил бутылку хорошего коньяка у твоих родителей. Они уверяли всех, что будет девочка, а я предсказал им рождение сына, - мягкая улыбка Игоря проникла к самым нежным струнам Витькиной души, и они запели, тихонечко и сладко-сладко. – До сих пор боюсь им признаться, что мне было не сложно это сделать: в отличие от них я точно знал пол будущего ребенка, то бишь, твой пол. А знал я это… - Игорь вспомнил что-то очень  для себя дорогое и светлое, и удовлетворенно усмехнулся, - даже еще когда твои мама и папа только-только познакомились и ни о каком супружеском союзе даже и не помышляли…
У Виктора замедлилось дыхание от такой подробности. Игорь кивнул в знак того, что понял его состояние, и добавил:
- … более того, я сам и познакомил их, однажды, будто случайно. Ты ведь давно уже заметил, что мы с ними больше чем друзья?
Виктор кивнул, мгновенно вспомнив, как общаются родители с Игорем, как он сам всегда купался в добром и трепетно  нежном  отношении к нему этого «самого любимого» взрослого друга.
- Да, Витя, - взгляд Игоря пронзил Виктора своей откровенной искренностью, - я не просто друг твоих родителей, я еще и твой личный волшебник. По первому твоему сигналу я буду являться в этот так называемый пансионат, и выполнять все твои поручения, связанные с реалиями привычного мира.
- А где ты будешь обитать, пока я… тут…
- Дома буду. На диване валяться, картины писать, с друзьями общаться. Основную свою функцию я уже выполнил: тебя привел в это пространство. Дальше – буду ждать твои сигналы, и являться пред тобой, аки Сивка-бурка, по первому твоему зову.
- Ух, ты! Я тут такой вот, да? – игриво потер ладошки Виктор.
- Даже еще и больше, чем такой. Мно-о-о-го больше!
- А как будет там, дома? Тебе ведь надо будет что-то про меня говорить всем остальным? Ты будешь всем врать? Или как?
- Обязательно буду! – в глазах Игоря мелькнули озорные искорки. - Для всех твоих прежних знакомых людей, даже для твоих родителей, официально - ты проходишь  обучение в одном закрытом заведении, связанном с изучением свойств микромира и всего того, что является объектом изучения новых направлений в науке. И это обучение подразумевает… не афишировать это обучение. И, естественно, не разглашать и то, чем ты будешь заниматься по окончанию учебы. А как бы ты думал? – пояснил Игорь, заметив, что у Виктора начинает открываться от удивления рот. - Секретные миссии – дело серьезное. Поэтому, возвращаясь в прежнюю реальность, ты будешь возвращаться и в свои прежние ощущения. А уходя в пространство за дверью, ты снова будешь обретать все свои знания, что откроются для тебя там, в том пространстве. Так работает фильтр. И это тоже одно из условий участия в программе. Порядок такой. А уж кем и когда он заведен – не суть важно. Сейчас мы войдем в эту  дверь и попадем в пространство  перехода к другой двери, или назови ее порталом, за которой для тебя и откроются нюансы многих тайн мироздания. Далее будет еще один переход, но ты пройдешь его уже без меня, один. И что тебя ждет там – в определенный момент будет известно только одному тебе. А пока и мне это не ведомо.  Захочешь… - Игорь пожал плечами, - … позже мне об этом расскажешь. А нет – ну и ладно.
Игорь подождал, пока Виктор хоть в малой степени осознает все услышанное. Затем удовлетворенно кивнул и спросил:
Ну, ты как, готов к путешествию?
- Готов, - очень спокойно и доверительно ответил Виктор. Короткий экскурс  в историю его рождения еще больше сблизил их, и они оба это почувствовали. – Только еще один вопрос можно?
- Конечно. Спрашивай.
- Эти двери… они ведь, как я понял, не простые и ведут в какие-то тайные пространства. А если некто посторонний захочет удовлетворить свое праздное любопытство…
- Я понял, - не дал ему закончить Игорь. – Эти двери – порталы для перехода в иное пространство. И они настроены на энергетические ключи. А такими ключами  является энергетическая основа каждой личности, что имеет возможность пройти сквозь них. Прочие, как ты говоришь – праздные любопытные – просто пройдут  через такую дверь в другое помещение, что находится по соседству. Но… - его глаза лукаво блеснули, - …даже такое происшествие исключено. Здесь нет посторонних – это во-первых. А во-вторых, существует еще более тщательный контроль за порталом. И не только за ним, но даже и за тем местом, где находится наш так называемый пансионат. Ты ведь здесь уже много раз бывал. А что ты помнишь из того, как приезжал сюда вместе с родителями?
- Честно? Не-а, ничего не помню. Я ведь… слу-у-уша-а-ай… - удивленно протянул Виктор, - … а ведь и правда, не помню… Я всегда спал, когда мы прилетали сюда на том самолетике... И самолет всегда был один и тот же… Кстати, классная машина, я таких и не видел прежде, даже в специальной литературе. А я ведь его специально искал… но не нашел…
- Их совсем не много в этом мире, таких самолетов. А твой сон во время полета – он не просто так.  Твои родители тоже всегда спали, когда самолет приземлялся на взлетной полосе. А сам полет – он проходил особенным образом. Самолет - это ты должен помнить - всегда взлетал с закрытого аэродрома, да? Так вот. Ни один земной радар его никогда не видел. И никогда не увидит, как и самого аэродрома. 
- Там что, было нечто похожее на эту дверь? Подожди-ка… - Виктор поднапряг память, - … мы всегда выезжали из дома ночью, и почти тут же все и засыпали в машине… Ты специально приезжал ночью, чтобы мы не могли видеть того, что нам видеть было не положено? И пока мы спали – проезжали в такое место… или… через такое место?
Игорь только улыбнулся и кивнул:
 - Приятно общаться с человеком, который понимает тебя с полунамека. Еще вопросы?
- Я даже и не знаю, что спросить... – Виктор находился в некоторой растерянности от своих предположений… совершенно фантастических предположений… - Одно я помню точно: в этом твоем кабинете я ни разу не был. Ты меня сюда специально не пускал… да?
Игорь кивнул в знак согласия.
- Тогда я не знаю, о чем еще спросить,– пожал плечами Виктор. - Может быть, позже определюсь?
- А и ладно, - согласился Игорь. – А сейчас приготовься пройти через дверь. Сразу предупреждаю: ты почувствуешь  некоторые изменения в своем организме. Это можно определить, как ощущение разобранности и полета в пространстве. Но это – нормальное штатное состояние. Именно так и работает фильтр. Готов?
Виктор только кивнул в предвкушении познания некоей тайны, которая открывается не всем… далеко не всем в этом мире…
- Ну, тогда… прошу… - Игорь жестом пригласил Виктора войти в дверь, и тот сделал шаг…

* * *
Состояние «разобранности и полета в пространстве» невозможно описать словами. Разве что – весьма и весьма  приблизительно – вот так: Виктор будто исчез сам для себя… в своем осознании себя – самим собой. Длительность этого состояния тоже не поддается определениям. А потом все вернулось. Он находился в пространстве… соседней с кабинетом комнаты. Казалось, ничего особенного не произошло, и он просто прошел через обычную дверь из одной комнаты в смежную с ней, а пока проходил через дверной проем, у него слегка закружилась голова… Но, все же, определенное изменение свершилось: хотя бы в том, что во всем теле ощущалась необычная легкость, будто сила гравитации уменьшилась на некоторую долю. Виктор оглянулся по сторонам и понял, что Игорь, видимо, не торопился следовать за ним. Он стоял за открытым дверным проемом, а позади него виделась обстановка его кабинета. Виктор был несколько разочарован: он ожидал чего-то необычного, а тут… прошел через дверь – и что? Где тот самый фильтр? И где чудо, которого он с таким трепетом ждал? Подумаешь, голова слегка закружилась… или будто на мгновение заснул и тут же проснулся. Виктор уже когда-то читал о таком состоянии человека: будто каждый из нас в течение дня засыпает несколько раз на какие-то мгновения. И такое состояние никому не мешает нормально жить. Вот и тут… будто вздремнул на долю секундочки. А обещанное чудо - оно где? Игорь смотрел сквозь дверной проем на своего друга и улыбался, понимая, что может чувствовать сейчас Виктор. Наконец, помахав рукой, он тоже сделал шаг вперед и… глаза Виктора невольно расширились от изумления… Игорь будто исчез, растаял в воздухе. И тут же в проеме открытой двери  появились признаки возмущения пространства, будто потоки горячего воздуха проникли в холодное помещение. И через мгновение из этого марева проявился Игорь - будто вышел из невидимой водяной стены… Виктор как вдохнул воздух, так и забыл, как его выдыхать. Стоял, замерев… А Игорь улыбнулся Виктору и сказал:
- Я специально задержался, чтобы ты смог увидеть, как происходит перемещение «оттуда - сюда»
- Вот это… и есть фильтр? – Виктор, наконец, выдохнул, а  глаза все равно – круглые, изумленные… Конечно, в кино такое увидеть – и то удивительно, а уж вживую испытать – одни только знаки в ощущениях, восклицательные вперемешку с вопросительными… - Так он и работает!?
- Да. Ты что-то почувствовал?
- Не знаю, как объяснить, но… – Виктор медленно кивнул несколько раз, - … почувствовал… будто меня не стало, а потом я снова явился.
- Ты почувствовал, что как бы задержался между двумя кадрами кинопленки? – задал Игорь наводящий вопрос.
- Да… наверное… не знаю… - Виктор приходил понемногу в «себя», вспоминая что-то из своего прежнего багажа знаний. И что-то такое все же вспомнил. - Я читал о таком явлении, но прежде мне все это казалось всего лишь одной из странных гипотез, которых в научном пространстве достаточное количество. Но одно дело – читать об этом, и совсем другое качество – испытать на себе. Что произошло? Я сейчас слился с пространством, задержавшись в порядке не-явном? Или время замедлилось? Или мое сознание заработало иначе?
- И то, и другое, и третье. И еще какое-то количество признаков. Растворился - и снова материализовался в порядке явном. В нормальном состоянии такое происходит с каждым живым существом до двадцати раз в секунду, но этого никто не замечает – так мы настроены.
- Пожалуйста, поподробнее об этой настройке, - попросил Виктор.
- Ничего сложного и недоступного для понимания. Если не меняются вибрационные характеристики личного энергетического поля – такие скачки не замечаются. Но если повысить или понизить вибрацию поля – происходит… вот то, что произошло сейчас. То есть, и временные факторы, и работа сознания – все меняется. А происходит изменение характеристик поля именно «за кадром». Ты сейчас будто перешел с одной ленты эскалатора на другую, и вибрационные характеристики твоего личного энергетического поля изменились.
- А если… - начал было уточнять Виктор, но Игорь поднял руки вверх.
- Это уже не ко мне. Не знаю, что было бы, если бы. И, знаешь, мне почему-то нравится состояние «не знать того, что мне знать не надо». Правда, нравится. В голове не витают мусорные мысли.
- А что еще конкретно нравится? – не мог остановить поток вопросов Виктор.
- Конкретно? – Игорь несколько секунд подумал, будто собирал воедино все фрагменты своего знания, а потом ответил: - А конкретно – мне нравится быть человеком со всеми присущими ему сомнениями, невежеством и радостью открытия новых горизонтов знания. Поэтому, чем меньше я знаю подробностей о данном пространстве, тем больше я – человек. И я рад тому факту, что моя роль в программе подразумевает лишь легкое прикосновение к таким информационным пространствам. Все же я больше художник, нежели ученый. А что ты так смотришь по сторонам? Что-то новое увидел, или почувствовал?
- Интуиция мне подсказывает, что мы оба проявились сейчас  в ином пространственно-временном состоянии относительно твоего кабинета.
- Можешь даже добавить: относительно планеты Земля.
- Это иное измерение? И где же мы находимся? Это помещение похоже на ту самую соседнюю комнату, которую я видел через открытую дверь… или мы все-таки переместились в параллельный мир?
- Нет, пока - никаких параллельных миров. Я вообще не знаю точно и наверняка, что такое «параллельный мир», и есть ли он на самом деле. Что ты так на меня смотришь, удивленно и недоверчиво? – Игорь легко засмеялся. – Не веришь?
Виктор машинально отрицательно качнул головой.
- И все-таки – не знаю. А знаю вот что: мы сейчас находимся в том же самом пространстве, что и прежде, но только в ином состоянии. Вообще, определения «параллельная вселенная» и «параллельные миры» не вполне корректны: они не отражают истинного состояния наблюдателя. Потому я и сказал, что у меня нет точного знания о них. Хотя, конечно, кое-что я могу тебе о них сказать – в том смысле, как я сам это понимаю. Ведь не все из  невидимого в нашей обычной реальности принадлежит другому измерению. Например, радиоволны или другие энергетические поля. Те же мысли и желания – они тоже не что иное, как энергетические импульсы конкретного тела, конкретной личности. И принадлежат той же самой реальности, что и само тело.
- Так что же произошло с нашими телами?
 - Относительно некоего абстрактного наблюдателя мы оба сейчас будто стали привидениями – это такое примитивное сравнение. И если бы нас в этот момент наблюдали обычные люди – представляешь, какого страха бы натерпелись? – Игорь засмеялся. – А мы и не страшные вовсе, да? Вот и обычные привидения совсем не страшные. Они просто другие. Но нормального человека все «другое» непременно должно пугать: таким уж он создан изначально. Больше скажу: «такими» нормальные люди сами выбрали быть.
- Все дело в вибрационных показателях? – догадался Виктор.
- Да. Обычный человек может смотреть сквозь нас - и не замечать. А для нас он остался бы в прежнем состоянии.
- Не хочу говорить банальности, но… - вспомнил Виктор, - … я когда-то читал о таком примере: вентилятор может крутиться с разной скоростью, и чем скорость вращения пропеллера  выше, тем меньше заметны лопасти. Такое сравнение уместно?
- Вполне, - согласился Игорь. - И сейчас мы с тобой как два вентилятора, которые начали крутиться с большей скоростью, причем синхронно.
- Ну да… - догадался Виктор, - … иначе бы мы… что? Не видели бы друг друга? Но я же видел тебя сквозь дверной проем?
- Немо, - Игорь будто оградился от него ладонями, - не грузи меня вопросами, на которые у меня нет ответа. Я просто делаю, что делаю. А как у меня это получается – я не всегда знаю. Вот и ты – просто будь, просто проживай каждый момент времени. А дальше  - там уже новые знания откроются, только твои, для тебя.
- Ну и ладно… - согласился Виктор, и тут же задал еще вопрос, - Игорь, я вот что подумал: Джонатан Гриффитс, если бы он был реальной личностью, испытал бы нечто подобное?
- Почему «если бы был»? Нет ничего такого, чего быть «не может». Все дело в пространственно-временных координатах и расположении наблюдателя относительно этих координат. Вспомни-ка курс ботаники. Бананы растут в тропиках. Для северных народов этих бананов как бы никогда и не было. Но для папуасов они – были всегда. И пока не появились торговля и рыночный спрос, эскимосы даже и не подозревали, что есть такой вот банан. И начни им кто-нибудь рассказывать, что есть такой плод – не поверили бы. А потом этот самый банан привезли к ним в магазин, и он стал и для эскимосов привычным явлением. Все свершается в определенный и конкретный срок. Для наших современников Гриффитс – плод фантазии автора романа о нем. А где-то в пространстве он есть, как и человек есть в своем пространстве. А порой такие «гриффитсы» проявляются и в пространстве обитания человека – как привидения или подобные им сущности. Мы для кого-то тоже невидимки, и порой тоже проявляемся в чужом пространстве. А еще мы для кого-то  - минералы, растения, животные, инопланетяне, и прочее, прочее. И каждый из таких «нас» для самого себя - центр вселенной, вокруг кого и крутится все пространство. Все относительно, не так ли?
- Я понял... почти… - Виктор машинально потер затылок, чего прежде никогда не делал. - Итак, попробую сформулировать. Избранные проходят через такую дверь и как бы исчезают из вида обычного наблюдателя. А когда возвращаются – обретают прежнюю плотность. Так?
- Да, именно так.
- А если некто посторонний все же получит возможность пройти через эту же дверь, то… - Виктор остановился, задумался на мгновение, - … что тогда произойдет?
- Каждая такая дверь – это портал перехода в иное качество.  Впрочем, дверь – это только атрибут. Здесь они – для удобства пользования порталом. Вообще, порталов множество. И не всегда они видимы обычным зрением. Более того, таким порталом является каждый пространственный сектор, в котором обитает любой человек, то есть, у каждого человека есть свой персональный портал. Наши материальные тела ведь, как ты уже знаешь, постоянно совершают квантовые прыжки из порядка явного в порядок не-явный, и обратно. Через такой личный портал можно попасть в разные пространства… что-то смущает?
- … вот… хочу спросить… Игорь, а если у каждого имеется личный портал, зачем тогда такие вот… двери?
- Зачем? У тебя дома есть телефон, ты можешь в любое время позвонить другу и пообщаться с ним. Но ведь тебя тянет еще и лично пообщаться, увидеться. Что тебя привлекает именно в личном общении?
- Ну, как что? Именно личное общение.
- А зачем? В чем суть такого общения?
- Наверное… в эмоциональных ощущениях, в интересе, в чувственном состоянии…
- Вот и ответ. Ты мог играть машинкой один, а мог вместе с друзьями. А качество игры – оно совершенно разное. Вместе играть интереснее, так? А еще, ты можешь делать вид, что катаешь машинку, только представляя ее. А можешь играть настоящей машинкой. Есть различие в ощущениях?
- Конечно, есть! – согласился Виктор.
- Вот и здесь все так же. Ты можешь парить в пространстве света и отдавать мысленные команды – это одно качество взаимодействия с пространством. А можешь – вот как сейчас – проходить через двери, двигать предметы, общаться вживую. Улавливаешь различие?
- Вот ты о чем… ну, да, конечно. Вживую интереснее… - согласился Виктор.
- Вот и порталы – они такие разные. Но суть сводится к одному – переход из одного состояния в другое. Там, в пространстве за порталом, между кадрами, все мы, живущие на планете, утрачиваем состояние твердого тела, обладающего личностными признаками, и переходим в состояние энергетической волны, сливаемся с пространством Единого. А уж где проявимся в следующее мгновение, в каком кадре - зависит от тех настроек, какими обладает энергетическое поле каждой личности.  Эти настройки есть в энергетических полях каждого человека – мы сейчас говорим только о людях планеты именно нашей реальности. То же самое являют нам и остальные обитатели нашего мира, но о них пока речь не идет. Итак: люди. Каждый настроен на свой путь, на свои отношения с окружающим миром. У каждого из нас свой путь и свои возможности. И свои функции в общей программе. Это не фантастика, Немо. Это – обычное состояние каждого человека. А здесь, в этом пространстве, могут проявиться только те, в чьих настройках есть такое участие в общей программе развития нашего планетного мира. Аналог этому действию – личное рабочее место любого человека, куда может приходить на работу только он. И вот это – всего лишь другая реальность, и ты не путай ее с так называемыми параллельными измерениями. Эта реальность включает в себя абсолютно любые определения. Она не лучше и не хуже прежней, привычной. Просто другая. И «новая» она - для тебя сегодняшнего. А вообще – самая обычная для всех нас. Мы в ней обитаем уже достаточно продолжительное время. Уходим, приходим, снова уходим – каждый в свой путь, по своему выбору. А путь этот – очередная составляющая общей программы развития нашего общего пространства обитания. А здесь, в земной реальности, на физическом уровне именно этого земного пространства, просто ничего не помним -  откуда пришли и зачем. Твое обучение здесь – не запоминание информации, а активация всех знаний, что уже заложены в твоих энергетических настройках. Вот и будешь все вспоминать – а это процесс интересный, захватывающий! Я когда сам через такое проходил – ощущение было, как в сказку попал! Помню, что глаза у меня были с чайное блюдце и рот не закрывался. Мой наставник смеялся от души… - Игорь пристально посмотрел на Виктора, - … та-а-ак… я вижу, ты все-таки не веришь в такое обычное волшебство… Что ж, это - нормальное состояние. Так зачастую и случается с каждым человеком: в материальном пространстве он порой выглядит фантазером и романтиком, а когда попадает в пространство фантазии – становится вдвойне материалистом и прагматиком. Это состояние тоже вполне объяснимо. Все дело в синхронизации энергетических полей и таком их качестве, как резонанс… - Игорь внимательно всмотрелся в лицо Виктора, - … что, дорогой, ощутил еще один переход своего сознания?
- …ага… - Виктор замер, прислушиваясь к себе, - … так просто… а прежде я это ощущал как интуитивные проблески…
- Поделись?
-  … сейчас… подожди… ммм… Да вот же! – Виктор ощутил прилив радости от внезапно озарившего фрагмента знания. – Вот оно!
- Сформулировал?
- Да! Я ведь и прежде догадывался, что освоение нового знания происходит как озарение. А мы многого не можем понять только потому, что пользуемся неадекватной системой отсчета и исчисления. Резонанс – это явление лежит в основе всех взаимодействий. А определять его необходимо отличными от привычных способами. Например… ммм… вот! Аналог газовых законов! И тогда все легко объясняется, очень легко и просто!
- Немо, ты такой умный и эрудированный… - развел руками Игорь. – Теперь я понимаю, что чувствовали твои школьные учителя…
- Смеешься… - покосился на него Виктор.
- Отнюдь. Констатирую. Даже мне с моим знанием происходящего твое вот это очередное интуитивное озарение показалось необычным. А что тогда говорить о людях, которые получают знание по учебнику? Это ведь совершенно иные качества знания. Сформулируешь свое озарение?
- Да, сейчас – легко. Человек – как сосуд с энергией. А эта энергия - аналог газа. Много энергии – много газа, находящегося под давлением. Мало энергии – в сосуде разряженная атмосфера или вообще полный вакуум. А мы знаем, что газ всегда заполняет все пространство, в котором находится. Вот и… резонансные явления возникают, когда, например, два тела открывают свои взаимопроникающие каналы. И тогда газ – или энергия – из одного сосуда перетекает в другой. Причем в зависимости от давления внутри них это происходит или спокойно и ровно, или как… как взрывная волна. Есть ведь такое определение: энергетический донор и энергетический вампир. А все дело не в моральных качествах личности – один хороший, а другой плохой – а в настройках. Отсюда еще такое выражение: некто подавляет другого своей энергией. А на самом деле никто никого не подавляет. Так работают их корреляционные показатели…
- … и работают они… продолжай… - подсказал Игорь.
- … согласно… общей программе?
- Да. Просто, правда?
- Вот оно! – продолжал делиться знанием Виктор. – Есть такое мнение: существуют точки соприкосновения личностей. Чем больше таких точек – тем более гармонично и общение. А если точек соприкосновения нет – тогда проявляется полное неприятия одного человека другим. Если такое состояние – наличие общих точек соприкосновения - длится долго, то происходит уравновешивание давлений внутри сосудов, и как следствие – ровное отношение между партнерами по общению. А если возникают новые энергетические связи – то постоянно что-то меняется и в отношениях.
- Блеск! – восхитился Игорь. – Ты все понял.
- … нет… не все… - признался Виктор, - …так… кое-что… Основу отношений я, кажется, почувствовал, но нюансы… нет, не могу… Вот, например, ты сказал: фантазер  в пространстве фантазии становится реалистом. Почему?
- Так это же совсем просто! Представь: есть твой привычный материальный мир. Ты изначально настроен на видение волшебства в этом мире. И твой личный фильтр восприятия улавливает и пропускает к тебе все такие явления. Но их – мало, и их видят не все. А ты – видишь. Вот и получается, что для окружающих ты – фантазер, ведь ты видишь то, чего они не видят, и им кажется, что ты постоянно придумываешь такие явления, фантазируешь. А ты поддаешься общему настроению, и тоже начинаешь воспринимать самого себя, как исключительную личность, полную таких вот волшебных проблесков сознания. И постоянно удивляешься увиденному  – ведь этого волшебства очень мало вокруг, и каждое его проявление не может тебя не удивлять и не радовать! А если ты попал в пространство фантазии, где  твои настройки улавливают все, или большинство из всех подобных явлений, то тебе уже не надо избирательно воспринимать окружающий мир: он такой и есть, весь, целиком. Ты перестаешь удивляться – и становишься…
- … материалистом… - закончил фразу Виктор, - … действительно… все так примитивно… по-детски…
- Когда есть знание – все кажется простым и… скучным. Потому и живем мы на планете в состоянии полной или частичной амнезии, чтобы не видеть этой простоты и постоянно пребывать в состоянии интереса к этому миру. Еще вопросы?
- … не знаю… пожалуй, да, есть… - Виктор пытался сосредоточиться.
- Хорошо. Давай, пока еще есть возможность, задавай главный вопрос.
- Почему «пока есть время»?
- А потому, что позже ты обретешь знание необычным способом, и уже никогда никому не станешь задавать вопросы. А, согласись, в этом что-то есть, определенный азарт, что ли. Задавать вопросы – это обретать знание  постепенно, от простого к сложному. Это – испытывать такие вот маленькие локальные озарения как открытие нового! Это – предвкушение радости от новых эмоций! И это – обычный путь человека от невежества к просветлению ума.
- А позже я как буду умнеть? – удивился Виктор.
- Попадешь здесь в свое личное пространство – и все свершится как квантовый скачок. Достаточно скучное состояние, признаюсь. Мгновенно будто проснешься – и вот оно, уже есть – будто всегда и было. Собственно, так оно и в реальности – знание всегда было, просто ты о нем забыл, и вот так вдруг мгновенно вспомнил. Потому здесь и нет молодых и старых, опытных и неопытных. Вот и поиграй еще в маленького невежественного мальчика, насладись напоследок своим невежеством.
- Квантовый скачок… - задумался Виктор, - … я много думал о нем, но так и не понял, как он происходит. Что куда перепрыгивает? Тело или сознание?
- По-разному бывает. Вообще это явление подразумевает изменение вибрации энергетических тел – а их не одно и не два, принадлежащих каждой конкретной энергетической системе, то есть, попросту говоря, человеку. Но ты еще узнаешь об этом более детально. И удивишься: квантовый скачок тоже не вполне то, как мы его себе представляем. Вообще, Немо, не привязывайся к своим представлениям о пространстве разума. Пока еще ты не готов принять его таким, какое оно есть. Мы ведь только приступаем к обучению, вот и… учи азбуку.
- Хорошо, я задам тебе вопрос, который меня давно уже цепляет. Я, правда, не предполагал, что лично попаду в такое вот состояние, но вопрос назревал еще тогда, когда я начал видеть мир иначе, чем мое окружение. Вот это пространство… всё-всё… откуда такой прогресс? В привычном мире ничего подобного нет…. То есть, я хотел сказать – я ни о чем подобном не слышал. Откуда все это? Инопланетяне привезли, собрали из фрагментов и подарили нам, или что?
- Я ждал, когда ты спросишь. Это не подарок инопланетян. Вообще, тема пришельцев придумана исключительно для рядового обывателя, чтобы ему интересней было жить. Многое в нашем человеческом мире существует, казалось бы, вопреки здравому смыслу и фундаментальным законам. На самом деле все пространство связано воедино, в одну программу – только связь эта запрограммирована совсем на другом уровне. Наша наука пока еще не дошла до того, чтобы объявить официально все бесконечное пространство Пространством Единого Разума, вот и бытует мнение, что разум может существовать всего лишь в определенных конкретных формах. При этом не берется во внимание такая аксиома – как пример: океан – это не отдельно вода, рыбы, моллюски, водоросли, и тому подобное. Океан – это совокупность отдельных фрагментов. Ни рыба, ни коралл, ни крохотный планктончик не могут существовать вне его пространства – пространства океана. Стало быть, и они являются частью этого океана. Вот и в пространстве разума вся его совокупность со всеми его локальностями не может не принадлежать пространству разума. А быть частью пространства разума, и при этом быть неразумным… - лукавые блики в глазах Игоря как бы закончили фразу. - Вывод сделать не трудно. Но это знание совсем другого уровня. И не спрашивай у меня, что это за уровень. Мне это недоступно. Догадываться – да, догадываюсь. Но мои предположения – всего лишь предположения. Вообще, Немо, если ты полагаешь меня всё про всё знающим, откажись от такого предположения. Я знаю только то, что надо знать мне лично. И всё. Не больше, хоть и не меньше. Я как авиатехник: знаю устройство самолета, знаю, как его отремонтировать, но вот летать на нем – не умею. А кто-то умеет летать, но не имеет  ни малейшего понятия, как, например, монтируются шасси.
- Хорошо. Но все же, есть еще вот такой вопрос про инопланетян: летающие тарелки – это газетная утка, или реальный факт?
-- Да, летают тарелочки. И диски летают, и цилиндры, и треугольники, и много еще чего такого летает. Сегодня это пока не афишируется, но, уверяю тебя, очень скоро, лет через двадцать, их будут показывать по телевизору и всерьез обсуждать эту тему.
- Ух, ты! Что, прямо вот так и показывать? Значит, все-таки они есть? И они летают рядом с нашими самолетами? А кто их пилотирует? Их тоже будут показывать?
- Не думай сейчас об этом. Летают - ну и… пусть летают. А кто в них сидит – это никакого значения не имеет. Разные там обитают. А почему бы им и не летать? Планета Земля – не собственность человека разумного, живущего в двадцатом веке и полагающего про себя, что именно он – самый развитый и разумный в пространстве космоса индивидуум, да еще и хозяин этого пространства. Так же, как и вселенные не принадлежат какому-то одному виду их обитателей. Все вокруг – единое целое. И в этом едином есть много такого, чего у нас пока нет. Но уже скоро появятся такие аппараты, о которых ты пока только в интересных книжках читал. Например, компьютеры. Сегодня они примитивны, им более подходит название ЭВМ. Но через десяток лет они начнут резко усложняться и распространяться по миру, причем, до такой степени, что смогут выполнять множество действий за человека. А еще лет через десять они станут обычным атрибутом любого дома, как кофеварка. Да еще будут связаны во всемирную систему.
- Каким образом связаны? – не понял Виктор. –  Не проводами же, да?
- Конечно, не будет никаких проводов, как нет их у телевизора и у радиоприемника. Кстати, и аппаратура связи, о которой ты читал в научно-фантастических романах, тоже легко войдет в жизнь каждого человека. Причем так легко, что вскоре каждый человек с недоумением будет вспоминать былое время, когда обходился без таких аппаратов. Даже телефон – он станет самым необходимым атрибутом, беспроводным и с массой прочих функций. А уж дальше и вообще запредельных качеств атрибуты личного пользования появятся. Но пока их нет – и это считается нормальным состоянием нашего мира.
- Этот как банан для самоедов?
- Ты правильно понял. Так что, и летающие объекты пока не опознаны как таковые, их официально пока  будто нет. А потом – появятся. Что-то еще?
- Игорь, я ведь уже спросил об этом пространстве, где мы сейчас находимся, - напомнил Виктор.
- А я и отвечаю. Всё вот это… - он обвел рукой пространство, - … было еще в те времена, когда – по законам нашей науки – третья планета еще якобы даже и не сформировалась как планета. То есть, я хочу сказать, что сведения из учебников – просто крючок, на который ловятся исследователи. Земля намного старше того возраста, что ей приписывает наука. И совсем не такая, какой представляется людям. 
- А какая? Ну, хоть в двух словах опиши?
- В двух? Хорошо. Только не в двух, а в четырех. Она живая. Она разумная.
- Игорь, я не…
- Нет, ты не ослышался. И не только планета, а и все пространство – оно разумное и, стало быть, живое. А вот именно этот сектор пространства – он остался еще с тех самых допланетных времен. Впрочем, даже такое объяснение не отражает истинного состояния данного участка  единого пространства. И сами планеты, и их светила, и галактики и все-все остальное – все это существует как фрагменты единого пространства, обладающие разными вибрационными характеристиками. Потому определение «есть такое, или его нет» – это не корректное определение. Все есть, даже то, чего еще нет. Не в реальности, так в вариантах развития всего, что уже есть. А планета Земля как одна из областей Пространства Единого Разума, как локальное место обитания разумной, равно как и якобы не разумной, земной жизни в виде пристанища этой жизни – она есть какое-то «местное» время. Ты ведь что-то слышал о разных цивилизациях, что были еще до твоего рождения?
- Ну, да, - согласился Виктор. – Антаркты, Гиперборейцы, Лемурийцы, Атланты – я ничего не упустил?
- Согласно учебникам истории – все правильно. Но в действительности таких цивилизаций было больше, много больше. Причем, технические возможности каждого из таких периодов, от первого и до нас – как бы становились все примитивнее и примитивнее. Каждая следующая цивилизация становится  менее развитой, чем предыдущая. Но это только кажущееся состояние, иллюзия. Не общество регрессирует, а программа меняется. Ты ведь знаешь такой принцип: от простого к сложному? Так вот, простое – это более общее истинное знание, а сложное – углубленное изучение уже имеющегося, более . Или, если сказать более упрощенно: углубленное изучение максимально возможного состояния невежества. На самом деле, конечно, нет ни развитых, ни примитивных цивилизаций. Каждая – для чего-то. И их уровень именно такой, какой нужен… назовем так – сообществу… для определенных целей. Что это за сообщество – о том сам узнаешь, позже: мне ведь не ведомо, на какой уровень знания ты сам настроен. Вот это локальное пространство, в котором мы сейчас находимся – некий филиал другого пространства, безграничного. И оно было как бы всегда. Причем, создано оно еще задолго-презадолго до того, как на нашей планете появилась жизнь в самом ее первом биологическом состоянии. То есть, безграничность как бы разделена на сектора, которые взаимопроникают друг в друга. Конечно, такое объяснение условно. Нет никаких видимых границ, и все же они как бы существуют, только их состояние невозможно объяснить нашими обычными определениями.
- Этакая вселенская матрешка, да?
- Можно сказать и так, только нет такого, чтобы одно входило в другое как в деревянной игрушке: маленькое в большое. В этой вселенской матрешке нет таких определений и различий. Маленькое может проявляться большим, большое – маленьким. И все это входит друг в друга… - Игорь засмеялся, - …как в сказке Чуковского, помнишь? «Волки от испуга скушали друг друга»? Но эти пространства не пожирают себе подобных, а просто мирно сосуществуют в одних и тех же координатах. Различие только в их вибрационных энергетических характеристиках. И при этом эти матрешки обмениваются знаниями обо всем, что происходит в каждой из них.
- Получается, они разумны? И это другой вид разума?
- Конечно, разумны! Я ведь уже говорил, что все существует в едином пространстве разума. Но это не различие видов разума, а различие состояний фрагментов пространства разума. Я приводил тебе пример с океаном, только он – очень примитивный. Но я не знаю ничего больше того, что знаю. Поэтому такие вопросы – они не ко мне.
- А кто знает?
- Могу очень осторожно предположить, что кое-что об этом знает Немо. А если это так - будешь знать и ты. Позже. И вот тогда и мне расскажешь, да? Обещай, что расскажешь!
- Конечно, если узнаю…  И все-таки,  для чего все это создано и кем?
- Ви-и-итя… - Игорь посмотрел на своего друга с легким укором, - …ну, вспомни! Как создаются предприятия? Вначале появляются заказчики. Создается проект. Затем создаются управляющие структуры, затем производственные мощности, и только потом приступают к выпуску продукции, так? Например, чтобы снять фильм нужна, во-первых, студия, и уж позже появляется все остальное. Но заказчик всегда остается за кадром снятого фильма. А уж зачем ему это надо – тут… - Игорь развел руками, - … только он знает.
- Я понял, Игорь! Да, конечно! Но… все равно…
- Что опять?
- Да я… - махнул рукой Виктор, - …так… вспомнил…  все то же самое я говорил на школьных уроках. Но тогда я это знал как информацию из книг. Да, что-то чувствовал, о чем-то догадывался, но вот чего не было, так это твердой уверенности, что все обстоит именно так. Одно дело – снять фильм, а другое – вот это… всё… как будто и в самом деле в сказку попал. Так и хочется сказать, что такого не бывает… Получается, что в школе я будто обманывал одноклассников и учителей – ведь я не знал этого наверняка. И сейчас чувствую себя не очень комфортно…
- Забудь о школе, Немо. Прошлого уже нет - того прошлого, в котором и ты, и твои друзья были молодыми, наивными, неопытными и невежественными. Ничего из того прошлого никогда больше не будет. Многого не будет, когда ты вернешься в тот мир. Даже самого государства, в котором ты вырос, не будет.
- Как это – не будет? А куда же оно денется? – опешил Виктор. – Растворится в пространстве планеты?
- Нет, конечно! Все проще: оно поделится на фрагменты. И никто с этим уже ничего не поделает. Так должно быть, и так будет. Поэтому просто прими и все то, что было, как данность, как неизбежность. Все было так, как должно было быть. Все, что ты говорил, что делал и как делал – должно было произойти именно так. Ты же сам всегда приводил в пример Мессинга. Он видел – и говорил о том, что видел. Но и сам знал только то, что надо было знать именно ему. Вот и свершается все, как было задумано, причем задумано и прожито всеми вами в одной программе.
- Я пытаюсь понять… но все равно, одно дело – просто говорить о чем-то, и совсем другое – именно понять, что озвучивал прежде такие темы, которые очень не просто принять как неизбежность.
- А ты думаешь, как себя ощущают ученые, делающие доклад о своем открытии? Все то же самое. Открытие сделано, результаты получены, можно опубликовать все выводы и доказательства… а все равно присутствует сомнении. Ведь и прежние законы в свое время казались незыблемыми и истинными, а многие из них уже позже теряют свой статус. Знаешь, что? А вот такой пример. Представь: собралась компания за столом. Подают сборный пирог, состоящий из отдельных маленьких фрагментов. И каждый берет один такой кусок. А начинка у каждого – особая, в единственном варианте, но никто этого не знает. Все полагают, что начинка однородная. И при этом каждый получает задание: убедить окружающих в том, что начинка у пирога однородная, одинаковая для всего пирога в целом. И кто первый найдет убедительные аргументы – тот и получает первый приз. Но – такой нюанс – никто не знает, что это за приз. Все только знают, что он есть, и он – очень нужная каждому штуковина. И вот, начинается! Каждый съедает свой кусок пирога, и начинает делиться впечатлениями. Поначалу это происходит по очереди. Но чем дольше длятся объяснения, тем нетерпеливее становятся оппоненты. И вот уже говорят одновременно, кричат, в ход идут другие доказательства, такие, как кулаки, пистолеты, ракеты… Каждый хочет получить приз, и уже не важно, что это за приз, и нужен ли он. Вступают в дело другие определения, такие, как принципы, амбиции, желание манипулировать окружением, владеть миром… Кто-то нападает первым кто-то защищается, кто-то объединяется с союзниками, с тем, чтобы позже и с ними драться за свою истину… Представляешь, какая путаница произойдет?
- Ну… да, представил. Сколько людей за столом – столько и вариантов. Никто друг другу не верит, а пытается доказать, что пирог весь – с такой начинкой, какая досталась именно ему.   
- Вот и ответ. Кстати, этот ответ – он на все вопросы в одном примере. Каждый знает что-то свое. Каждый ест свой кусок пирога. И каждый делится своими впечатлениями. Кто прав?
- Все правы… - удовлетворенно кивнул Виктор. – Я все понял… То есть, конечно же, понял далеко не все, но кое-что – да...
- И еще вот что. Неожиданное такое предложение, а для чего – поймешь позже. Хочу тебя попросить. Вспомни любую ситуацию из своей жизни, которая причинила тебе самую сильную боль.
- Зачем? – удивился Виктор.
- Ну-у-у… пусть это будет для тебя такой тест.
- Ладно… - Виктор недоуменно скривился и покачал головой, будто укусил кислющий лимон - … попробую… А какую боль: физическую, или душевную?
- А вот какая сильнее всего – ту и вспомни. Попытайся ощутить ее заново, со всеми оттенками. И не спрашивай, зачем это надо.
Виктор затих, отключился от окружающего пространства и… дал волю чувствам. А они будто только и ждали этого момента: волной накатила боль, та, что не давала покоя последнее время. Была у него такая боль, была… Он ощутил ее отчетливо, и вновь безысходная отчаянная тоска заключила его в свои объятия… захотелось сжать зубы и застонать – чего Виктор не позволял себе делать прежде, постоянно волевым усилием отгоняя от себя черные мысли, тяжелые воспоминания…
- Я вижу – ты отдался этой боли полностью… - выждав некоторое время, посочувствовал Игорь. – Ну, ничего, ничего… искупайся в этой боли. В этом пространстве любая прежняя боль становится более отчетливой и явной.
- Игорь, зачем это? – прошептал Виктор. – Что за мазохизм?
Вместо ответа Игорь приобнял Витю за плечи и участливо спросил:
- У тебя ведь болел как-то зуб? Помнишь?
- Конечно… Один раз. Боль была жуткая. И с того раза я всегда старался лишний раз зайти к стоматологу, чтобы не повторялся тот кошмар. А причем тут зуб?
- А я напомню. Зуб болел жутко, а потом – чик! И нет больного зуба, да? И никакой боли, даже напротив: блаженство и радость. Так все было?
- Да, так…
- А не было бы той боли – ты бы и то блаженство не ощутил, да?
- Получается так…
- Вот и сейчас будет так же. Только маленькая боль подразумевает маленькую радость избавления от такой боли, а боль большая – представляешь, каким состоянием обернется избавление от большой боли? Поэтому, порадуйся сейчас, что ты испытываешь эту душевную боль. Просто порадуйся, через силу. Предвкушая состояние избавления как одну из величайших своих радостей! Ведь это тоже – эмоции. А зачем  человеку эмоции?
- Знаю… чтобы почувствовать себя человеком…
- Умничка ты моя! Вот и побудь еще человеком, пока время позволяет. Скоро это состояние изменится – и ощущения изменятся. Будешь вспоминать об этой боли как о чем-то очень и очень приятном и нужном. Ты вот что еще прими во внимание: у каждого человека есть личный эмоциональный диапазон. Правила психологии подразумевают излечение пациента, то есть, принудительное лишение его права пользоваться диапазоном в полном объеме, подразумевая подвижность психики этакой болезнью, отклонением от нормы. Да еще и предписывают процедуры для остановки этого эмоционального маятника. А на человека такое давление оказывает совершенно противоположное изначальному действие: человек еще сильнее раскачивает маятник и его эмоции еще более проявляются в нем. А мы ведь уже говорили о том, что именно эмоции и позволяют человеку прочувствовать состояние игры. И правила психологии являются как бы усилителем и стабилизатором состояния эмоциональных подвижек. Ну, собственно… на этом и закончим экскурс в правила психологии и пространство эмоционального маятника. Пока этого достаточно для того, чтобы ты начал понимать: твоя боль – она только кажется болью, ты так ее привык обозначать. А по сути она – совсем другое, пока еще не осознанное тобой состояние. Пройдет время, которое, как известно, лечит –  и ты будешь относиться к ней совершенно иначе. Ну, собственно… можно двигаться дальше… Нет, нельзя? - Игорь улыбнулся Витькиной настойчивости. - А что еще не понятно?
- Игорь… а ты откуда знаешь про мой зуб? Тебе родители рассказали?
- Нет. Я многое про тебя знаю. А уж если начистоту – практически все, но только до того момента, как ты появился здесь, в пансионате. Твое будущее мне не ведомо.
- Не понял? – Виктор так удивился, что даже боль несколько поутихла. – Ты что ли… следил за мной?
- Нет, конечно! – Игорь даже ладони вперед выставил, будто отгородился от такого… обвинения. – Да и зачем? Ты уже забыл, как я тебе говорил, что даже пол ребенка твоих родителей мне был известен еще заранее? Вот и… не было слежки как таковой, ведь и необходимости такой не возникало. Я все видел еще до того, как… но давай пока отложим этот разговор. Лучше один раз увидеть самому, чем… - он ободряюще кивнул, - …пойдем дальше?
- Пойдем, - согласился Виктор. – А куда?
- А вот… туда… - Игорь кивнул в сторону окна, и Немо посмотрел в ту же сторону. А потом подошел, выглянул. И обернулся к Игорю:
- Там все так же, как и было. Тот же пейзаж, те же строения. Что это означает?
- Пойдем-ка на улицу. Там есть ответы на все твои вопросы, - позвал Игорь, и они направились к двери, выходящей на террасу.
- Это нормальная дверь, или тоже переход? И куда он нас приведет? – остановился в последний момент Виктор.
- Все двери куда-нибудь ведут. Различие в том, кто через них проходит. А в этом пространстве нет праздных прохожих, которые вне этой нашей с тобой программы. Здесь все заняты своими делами. А вот такие двери – они очень удобны именно своей распознавательной функцией.
- Я так понял, что через один и тот же проход разные люди могут попасть в разные места?
- Ты правильно понял принцип их работы.
- И сейчас, - предположил Виктор, с опаской поглядывая на дверь, - мы снова как бы растворимся в пространстве?
- Нет, сейчас мы просто выйдем на террасу. Да ты иди, не стой в проходе, - подтолкнул  его Игорь. Они вышли из помещения и направились к лестнице, спускающейся с террасы в парк.

* * *
Ровная неширокая дорожка уходила вдаль, под густые кроны деревьев. Игорь и Виктор шли по ней какое-то время, наслаждаясь окружающими красотами, а потом вышли к озеру. Виктор кивнул в сторону беседки, что расположилась у самой воды:
- Там – что?
- В беседке? – переспросил Игорь. – Там есть удобные кресла, оттуда открывается прекрасный вид на озеро… что еще… да, собственно, беседка как беседка.  Войдем в нее – и просто расслабимся, пообщаемся. А для чего еще беседки придуманы? А! – будто вспомнил он нечто важное, - и еще там наш обед. Я уже проголодался, а ты?
- Не знаю, - признался Виктор. – Как-то не до еды мне сейчас.
- И напрасно. Давай присядем, съедим чего-нибудь, поболтаем о том, о сем. Или ты куда-то торопишься?
- А куда мне торопиться? – заулыбался Виктор. И – странное дело: как только он отвлекся на внешние атрибуты, его душевная боль приутихла. Есть, все же, некие руководства, как подчинять эмоции. Например: с глаз долой – из сердца вон. Отвлекись от проблемы, не думай о ней – и ее уже будто и нет.
- Вот и пообщаемся. А я тебе кое-что интересное расскажу. Здесь много всего такого есть. Помнишь, я говорил, что когда сам через эту же процедуру проходил, то тоже удивлялся, будто попал в сказку? Вот и ты сейчас так же будешь удивляться.
- Это такое обучение? Просто рассказы о том, о сем?
- А тебе надо непременно в аудиторию попасть, чтобы там все по канонам было? Выслушал препода, запомнил, пересказал, получил его одобрение – и всё, ты обрел знание! Будьте любезны, диплом мне выдайте, а я пойду искать работу. Так? Не надоело? Не скучно?
- Просто я другого не знаю, - пожал плечами Виктор.
- Вот и знакомься.
Они вошли в беседку, уселись в удобные кресла и расслабились. Какое-то время Виктор смотрел на воду, вдаль, осматривал берега. А Игорь между тем с удовольствием наблюдал за своим подопечным. Наконец он прервал молчание предложением перекусить:
- Что хочешь съесть?
- А что здесь есть?
- Что угодно. Заказывай.
- Что-нибудь такое… чтобы и вкусно, и в небольшом объеме. На твое усмотрение.
- Выбирай…
Виктор даже не успел понять, что произошло, а над столиком появились виртуальные изображения каких-то фруктов, графинчиков, тарелочек…
- Я хочу… хочу… - присмотрелся к ним Игорь, - … а вот это… – он прикоснулся пальцем к виртуальной грозди винограда, и она… материализовалась на столике. Игорь взял гроздь и отщипнул одну ягодку, положил ее в рот, надкусил и улыбнулся - …вкусно… Чего ждешь? Выбирай.
- Вот это да! – поразился Виктор. – Точно, как в сказке… обалдеть! Как ты это сделал?
- Просто подумал – и моя мысль материализовалась. Что-то выбрал?
- Ну… если так, то я хочу… вот это что? – он показал на фрукт в виде большой желтой груши.
- Груша. Бери ее.
Виктор ткнул пальцем в виртуальное меню и вот уже груша лежит на столике. Он надкусил – и закрыл глаза от удовольствия:
- Ммм… какая прелесть…
- Вот так здесь все просто, - прокомментировал Игорь. – Нравится?
- Еще бы! – Виктор расслабился и сам был похож на мягкую спелую грушу. Или даже на виноградную гроздь, готовую рассыпаться на отдельные ягоды от малейшего к ней прикосновения. А каждая такая ягода – это разные состояния души и разума. - Игорь, скажи честно: я в здравом уме? Помню, читал как-то о шизофрении. Забавное предположение некоторых медиков: каждый из людей в какой-то степени шизофреник. А у меня сейчас это состояние прогрессирует? Или все-таки я сплю? А-а-а… я все понял. Это такой сон, реалистичный и увлекательный. Ну и… ладно, пусть сон… я уснул дома, и мне снится… Я ведь читал, что сновидения могут быть осознанными. Вот я и осознал в своем сне, что я сплю – и вижу такой сон. Я прав?
- Наоборот, это прежде ты спал – и видел сон, что ты живой и разумный человек. А сейчас ты просыпаешься. И уж конечно не болен. Ну, что ты так на грушу уставился? Она настоящая. Ешь ее, ешь, не опасайся. В ней нет ни одного вредного вируса. А я пока тебе начну рассказывать обо всем, что происходит вокруг нас – и не только в этом пространстве, а вообще на планете. Можешь удивляться, восторгаться, не верить мне. Короче говоря, веди себя естественным образом. Нас все равно никто не видит и не слышит. Здесь никого, кроме нас с тобой, нет. Это все – мое личное пространство.
- Вот всё-всё это – только твое? – Виктор и удивился, и порадовался за друга.
- Ага. Правда, красиво? – в голосе Игоря просквозило явное удовлетворение.
- Да вообще здорово! А откуда это все взялось? Эти деревья, цветы, озеро это…
- Это пространство было здесь и прежде, но в несколько ином виде. А вот это все в том виде, как сейчас - я сам нарисовал. Я ведь художник. Вот и создал для себя такой живописный уголок. Только кисти и краски у меня были особенные, волшебные… - Игорь засмеялся, - …вид у тебя, Немо, совсем как у меня, когда я впервые попал сюда! Ничего такого особенного в этом нет. Ты, конечно, можешь возразить, мол, такого не бывает! Но вот же оно – есть, и мы в этом пространстве сейчас прекрасно себя ощущаем, да? И, кстати, оно еще проявит себя в несколько ином качестве, только это произойдет позже. А пока знай: отныне оно – и твое тоже. Как тебе груша?
- Супер! Все – супер: и пространство, и груша, и ты… и я…
- Здесь все такое – самое лучшее из лучшего! Я люблю здесь бывать, наслаждаться покоем, умиротворением души. Но это еще и мое рабочее место. Здесь происходят разные события, разные встречи. Порой собираются многочисленные группы, а иногда – маленькие, как ты и твои родители. А сейчас – мы с тобой вдвоем.
- Та-а-ак… - Виктор уже доел грушу и уставился на Игоря, - … чудеса продолжаются? И это точно не сон? Игорь, но ведь, правда, не бывает такого! За все свои семнадцать лет я ничего подобного не видел!
- Да-а-а, семнадцать лет – это не мало… - ухмыльнулся Игорь.
- Кому как… - Виктор почувствовал его иронию и улыбнулся в ответ. - Но ты прав: не видел – не означает, что этого не может быть… и все равно, будто сон вижу…
- А-а, зацепило! – засмеялся Игорь. – Можешь считать, что пробуждение началось. Кстати, приземлю тебя на какое-то мгновение тем, что скажу буквально следующее: если ты полагаешь, что наши дела здесь – это такое уж прямо благо заоблачное, так ты не особо крылья распускай. На самом деле, все, что делаю здесь я, а вскоре предстоит и тебе – это рутина. И еще какая рутина. Рутинища! Настоящее знание – оно порой радует обычного человека, если касается его только слегка. А для того, кто проживет в этом знании какое-то время, оно становится обыденным и даже примитивно прозрачным. Это как бриллиантовая кофейная чашка. Поначалу – глаз не оторвать! А через некоторое время – чашка как чашка, наливай в нее кофе, да и пей. Ничего особенного. Даже еще хуже: если прежде бриллиант казался тебе символом чего-то высокого и прекрасного, то сейчас – вот он, наравне с керамикой или простым стеклом. И как результат – разочарование, пусть даже и маленькое: одной мнимой ценностью в твоем мире стало меньше. Так ведь? Тебя, например, радует знание того, что у тебя есть руки, ноги, уши?
- Конечно! А как бы я без них обходился?
- Я не о факте, а про ощущения говорю. Когда ты был маленьким и только-только научился хватать игрушки – это был восторг! А сейчас? Они просто есть, и ты это просто знаешь. Ты пользуешься ими автоматически, и даже не замечаешь порой, что ходишь ногами, смотришь глазами. Просто делаешь это, и не задумываешься, как сложно, например, лошадке нарвать цветов и сделать из них букет. Но пока ты не обретешь вновь  изначальное знание, ты не сможешь и прочувствовать, что намного интереснее жить на планете в образе простого смертного, чем в небесах ангелом парить. В обычном состоянии человек уже не может отказаться от полученного знания и вынужден жить с ним. А мы с тобой можем возвращаться в прежний мир без ущерба для своих ощущений. Я ведь уже упоминал, что в том мире – где мы есть как простые люди – мне все это вспоминается фрагментами волшебного сна, потому мои эмоциональные ощущение и не теряют остроты. Вот и у тебя будет… впрочем, как будет у тебя – я не знаю. Время покажет. Вот и получается, что в пространстве невежества жить намного интереснее, чем в пространстве полного знания.
- Да что интересного? Ничего не знать и ничем не интересоваться – что в этом хорошего? Скучно же так жить… - поморщился Виктор.
- Не скажи! Ведь он, этот рядовой обыватель, не знает, в смысле – не помнит, ничего о себе самом, не знает, как все устроено – вот и живет в своей иллюзорной реальности. Просто живет. Вот уж где настоящая сказка! Эмоции его обуревают, чувства разные сложные – все как у всех. И именно такое состояние – самое классное!
- Ага… классное… - вздохнул Виктор. Прежняя душевная боль накатила волной и снова напомнила о себе, - …не знаю… не знаю… не уверен…

* * *
И вдруг, совершенно отчетливо, он увидел себя в камере замка Иф. И рядом с ним – в образе аббата Фариа – Игорь. Виктор слушал своего наставника, и вспоминал о друзьях, что остались в другом мире, за толстыми каменными стенами форта. Там – совсем другая жизнь. Люди не думают о заоблачных тайнах, просто живут, как могут, как умеют, как получается. И даже не подозревают, как они счастливы, уже только тем, что могут просто ходить по улицам, просто общаться, купаться в радости этого общения, любоваться небом, солнцем… любить и быть любимыми… И им не понять, как это – быть заточенным в тесное пространство личного одиночества, без надежды выбраться из него, без надежды воплотить свою мечту в жизнь… А мечта – она затаилась в самом темном уголке этого крохотного личного пространства, закованная в кандалы безнадеги, прикованная к холодной каменной неизвестности, и ждет, ждет, ждет, что… свершится чудо, и она сможет расправить свои крылья… или не сможет… никогда… никогда?
«Странно все-таки, - думал Виктор, - эта история не отпускает меня. Почему? Что общего между мной и Эдмоном? Он жаждал мести – это понятно. Но я… зачем мне это? Да и кому и за что мстить? Глупости какие… Наоборот, я благодарен всем моим друзьям за их такое вот участие в моей судьбе. Не случись этого расставания, причем именно таким образом, я вряд ли согласился бы отправиться в свое путешествие по этому пространству. Просто не смог бы сам отказаться от своего счастья – быть вместе с любимой и любящей девушкой. А так… что ж… все просто и понятно. И никакой я не Эдмон Дантес. Я – это я, Витька Бирюков, семнадцати лет, сын своих родителей, друг своих друз… впрочем, наверное уже и не друг… и у меня нет не то что желания, а даже и повода мешать им жить своей жизнью, своими планами, своими ощущениями и понятиями. Мы все имеем право быть самими собой. Вот и… пусть так все и идет, как идет… И даже больше: если у меня появится возможность в будущем сделать что-то очень доброе и полезное для все них – я сделаю это с радостью…»

* * *
 - … не каждый способен осознать это состояние… - вновь донесся до Виктора сквозь туманную пелену его задумчивости голос Игоря. - А и надо-то всего – расслабиться и отдаться полностью этим ощущениям. Это, конечно, не инструкция по жизни для всех и каждого. Все, что я говорю – я говорю только тебе и для тебя, а у других людей свое понимание и чувствование жизни.
- Да, я это уже понял, - согласился Виктор.
- Ну и славно. Итак, твое участие в игре. Ведь когда ты играешь в какую-нибудь игру – тоже порой так заигрываешься, что сам становишься частью этой игры, - спокойно продолжал делиться знанием Игорь. Он, конечно же,  заметил состояния Виктора, но не подал вида. - А если будешь наблюдать игру со стороны – прежних ощущений уже не испытаешь. А интерес-то самый главный – именно в ощущениях! Ведь, возьми как пример любое определение. Например: огонь. Что это такое. В чем его суть? Ученый скажет без тени сомнения: плазменное образование. Но ведь плазма – это некое общее определение, не всегда обозначающая одно и то же. Это и шаровая молния, и основа крови млекопитающих, так? А что это по своей сути? Никто этого не знает, просто одни являют вид знающего, свято веря в свое знание истины, а другие даже и не заморачиваются такими определениями. Они только верят или не верят объяснениям знающих. Или: человек. Что это? И снова все повторяется: одни дают объяснения, ощущая себя знающими,  а другие слушают их объяснения, и веря, и не веря им. Вот оно – это прекрасное и удивительное состояние невежества! В нем содержится больше всего эмоций! А мы с тобой, здесь, в этом пространстве – всего лишь обслуга, как осветители в театре, как звукооператоры или рабочие сцены, на которой и происходит таинство перевоплощения, кипят страсти и прочее, прочее. А пока – да, согласен: забавно вот так первый раз в сказку попасть. Только очень скоро придет понимание, что эта сказка – самая обыкновенная обыкновенность, и есть другие уровни этой сказки, в которых происходят еще более удивительные превращения. Но и это – только если со стороны смотреть, а внутри – опять всё то же самое. Такая вот вселенская матрешка, как ты верно подметил. Ну, а сейчас - давай снова крылышки расправляй. Тебя еще много удивительного ожидает, наудивляешься и навосторгаешься вволю...
Виктор слушал Игоря и понемногу освобождался от обуревавших его эмоций, связанных с воспоминаниями о несбывшейся мечте.
 - …итак, продолжим. Расскажу коротко о том пространстве, в котором пребывает наша планета, то есть, о галактике, знакомой тебе под названием Млечный Путь. Если считать ее возраст по земным часам, то… - Игорь подмигнул другу, - … это безнадежное дело. Да, люди высчитали по изобретенным ими же хронографам возраст всего, что окружает нашу планету. Сколько-то там миллиардов лет галактике, сколько-то солнцу, сколько-то планетам системы. Так вот, забудь про это. Все совсем не так...
- Игорь, у меня вопрос, - вспомнил вдруг Виктор. – А первоначальный взрыв – он все-таки был, или как?
- Только не надо сравнивать это событие с взрывом бомбы, - засмеялся Игорь. – А то, так ведь его и представляют люди-человеки.  Как-то так, сама по себе, появилась вдруг бомба в пустом космосе, а потом вдруг, опять же сама по себе, ка-а-ак грохнула на всю эту вселенную – и тут же образовалась жизнь в виде осколков этой космической бомбы…
- Так что же это за событие вселенского масштаба? Можешь объяснить?
- А тебе оно надо?
- Да, непременно! – воскликнул Виктор в предвкушении нового знания.
- Да пожалуйста, отвечу. Этот взрыв – всего лишь результат образования нового слоя матрешки среди бессчетного количества других слоев. И, конечно же, образовался он не сам по себе, не спонтанно. Этот слой изобретали, придумывали, планировали и воплощали в реальность обитатели других слоев. Не все, конечно, а только те, кто и планировал для себя стать обитателем именно этого слоя и пройти в нем свои пути-дороги, исследуя его потенциал изнутри и снаружи.
- Это – мы?
- Да, и мы с тобой, и все остальные, кто выбрал себе такой путь. Все мы – и есть те индивидуальности, кто задумал и реализовал этот план. Но ведь и дом на планете строят не всем миром, а только те, у кого в этом строительстве есть свой интерес. Так и здесь. И никакого особенного значения для вселенной этот слой не имеет, как и отдельный дом  - для всей планеты. То есть, - поправился он, - конечно же, имеет, но совсем не такое важное для всего Пространства Разума. А для нас, обитателей именно этого нового слоя – да, имеет. Это как рождение ребенка в человеческой семье. Для родителей и всех родственников и близких друзей это событие - архиважное. Но для всех прочих людей планеты – так, рядовое событие, о котором многие даже и не знают. А если и узнают – никаких особенных эмоций не испытывают. Одним больше, одним меньше – всего и делов-то. И уходят люди так же: кто-то их оплакивает, а кому-то безразлично. Вот и слои матрешки то появляются, как бы рождаются, то исчезают. Ты вот что пойми: для всей совокупности слоев пространства локальные явления не имеют никакого особенного значения. Вообще ничто не имеет особенно заметного значения. Всё – движение. Всё - развитие. Всё - поиск новых проявлений Единого Разума. Так что… - Игорь пожал плечами, - … ты не заморачивайся важностью.
- Ну и… - кивнул Виктор, - … не буду. А что ты мне говорил о человеческом летоисчислении? А то, я тебя перебил…
- Да нет, ничего, нормально. Так вот, о времени существования планеты Земля. Самое смешное, забавное и насквозь пронизанное юмором во всем этом, знаешь, что? То, что наше так называемое летоисчисление – всего лишь иллюзия. Впрочем, как и все остальное. Вот тебе еще пример. Принято считать, опираясь на исследования при помощи самого большого телескопа, что в нашей галактике более ста миллиардов звезд. Через какое-то время в космос запустят еще более мощный телескоп. И он покажет уже за двести миллиардов звезд. Следующим полетит совсем уж огромный по земным меркам телескоп, и через него люди увидят свою   вселенную, увеличенную в пять, примерно, раз. А это уже за миллионы миллиардов звезд. Кто их считает и зачем? Это один вопрос. Ответ на него простой, понятный и короткий: кому-то из людей это надо.  Второй вопрос: какие из планет нашей вселенной заселены разумными существами? Ответ такой же поверхностно обзорный: абсолютно все. Даже если там ползают всего пара микробов, все равно, они могут считаться аборигенами этих планет. А через два десятка лет всерьез будут говорить уже  и о существовании живых организмов на других планетах нашей солнечной системы и их спутниках.
- Даже так?  - поразился Виктор. – Хочешь сказать, что мы, все-таки, не одни даже в нашей системе?
- Немо… - в упор посмотрел на него Игорь, - …проснись!
Виктор кивнул, понимая, что ведет себя не вполне адекватно:
- Извини, ты прав. Я и вправду будто засыпаю порой и снова становлюсь обычным невежественным человеком, который ничего вокруг не видит, и не понимает, где он и что с ним происходит. А порой снова просыпаюсь, и уже все это мне кажется обычным и легко объяснимым. Продолжай, пожалуйста.
- Третий вопрос: а что это за инопланетные существа, если они есть? Почему их тоже можно считать разумными, и как это – быть разумным. Вот с него и начнем углубленное изучение пространства. Итак: живые разумные собратья из космоса. Во-первых, они разумны уже по определению, ведь мы все обитаем в пространстве Единого Разума. Формы и виды – да, различаются, но сама суть разума – она не изменяется нигде и никогда... что-то хочешь спросить?
- Игорь…  - Виктор не знал, как сформулировать вопрос. Вот всегда все знал, а сейчас будто растерялся, - …ты так это говоришь, будто все это – уже доказанный наукой факт. Это, что, все – правда?
- А я тебе уже говорил: забудь обо всем, чему тебя учили в школе, как и все то, что ты вычитал в умных книгах. Просто забудь. В реальности все не так, как на самом деле.
- Экзюпери сказал… да, я помню… или что? – Виктор увидел реакцию Игоря, - Не он?
- Нет. Хотя – да,  но сказал он это в реальности привычного людям мира. На самом деле это выражение – одно из правил построения программ развития подобных нашему миров. Ведь что такое реальность? Это совокупность всего, что окружает наблюдателя и то, что он способен наблюдать и ощущать, исходя из собственных возможностей. А ведь ты должен уже понимать, что видимое и скрытое – совсем не одно и то же. Нас с тобой сейчас не увидит ни один земной человек. Мы – будто привидения. То есть, в его реальности нас как бы и нет. А в действительности мы есть, сидим в беседке, разговариваем, фрукты поедаем, наслаждаемся красотой этого пространства. Но земной наблюдатель ни нас, ни этого пространства никогда не увидит – именно в таком вот состоянии. Так что, получается – нас нет? Или нас нет – только для наблюдателя? Это как для самолета пропеллер -  есть, иначе самолет не полетит, а для наблюдателя – пропеллера нет: он не видит пропеллер просто потому, что уж очень быстро тот вращается, глаза не успевают наблюдать фазы этого вращения.
- А ведь я думал об этом, - признался Виктор. – Но говорить такие вещи нормальным людям – это выглядеть дурачком. Я и так наговорил в свое время столько подобных вещей, что, боюсь, меня долго еще будут считать сумасшедшим и учителя, и мои одноклассники.
- Тебя это как-то цепляет?
- Не знаю… вроде бы уже нет. А раньше я и не думал. Просто делал что делается. Игорь, так программа все-таки есть? А то, я прежде говорил о ее существовании, но знаешь… как-то так… будто в теории… А она есть на самом деле?
- Конечно. И все остальное тоже есть – именно в таком виде, в каком все это воспринимают люди. Они ведь все разные, с разными ощущениями, вот и воспринимают все эксклюзивно. Ты – так, другие – иначе. А зачем бы тогда все это создавать именно в нашем матрешкином слое?
- Ну, и зачем? Какой в этом смысл?
- А для того, чтобы у нас было как можно больше противоречивых мнений обо всем. Так этот слой и задумывался изначально. Ты, вероятно, слышал мнение эзотериков: планета Земля – она особенная, она – единственная во вселенной планета свободного выбора… и тому подобное. Слышал, или, может, читал?
- Да-а-а… так… что-то такое читал… - Виктор вспомнил некоторые книги из своей личной библиотеки. – А она не единственная?
- Да, единственная и уникальная… - Игорь кивнул и тут же рассмеялся, - … как и все остальные миры и планеты. Все составляющие Единого – уникальны по-своему. Но свобода выбора – это не то, что подразумевают наши эзотерики. Свобода – она в другом, но мы еще вернемся к этому вопросу. А пока о слоях закончу. Так вот, в других слоях – все иначе, и так же эксклюзивно, как и в нашем. Но именно в нашем слое происходит такое вот столкновение мнений, какое ты наблюдал в своей жизни. И именно на нашей Земле разыгрывается необыкновенный даже для нашего слоя спектакль. Его можно назвать как угодно, но суть его именно в столкновениях различных мнений буквально обо всем и на всех уровнях. Так он задуман – так выбрали его сыграть все, кто пришел на планету быть человеком. Свобода выбора именно так и проявляется: быть не похожим на других. А уж как быть и каким – вариантов столько, как и людей. Но основная идея вот в чем: выбрать себе набор эмоциональных ощущений – а потом прийти на планету и забыть о своем выборе. Забыть обо всем, что было до прихода. И только в таком состоянии возможны столкновения мнений. Вот очень простой и жизненный пример. Представь: на базаре за прилавком стоит бабка и продает семечки. Ты подходишь к ней и начинаешь объяснять принцип построения материи из твердых атомов, а потом заявишь, что в действительности нет никаких атомов, а все состоит из пустоты. А сама пустота – это пространство энергетического поля, в котором все существует только в виде вариантов. И что в вашей с бабкой общей реальности все это есть, а на самом деле - нет ни базара, ни прилавка, ни бабки с семечками, ни тебя… Как она себя поведет?
- Понятия не имею. Если только в виде предположения…  - пожал плечами Виктор. - Наверное, позвонит в больницу и скажет, что к ней пристал сумасшедший.
- Или бросит свои семечки и побежит в церковь просить защиты у бога от тебя, сатаны, потому что ты ее пытаешься охмурить и душу ее забрать, - со смехом закончил тему Игорь.
- То есть, смысл нашей жизни – это, все-таки, сплошь столкновения мнений и убеждений? И никогда не будет другого состояния, никогда не будет полной гармонии? Это такой наш матрешкин слой? Таким мы его и придумали для себя? – Виктор поморщился как от зубной боли.
- Конечно! Человеческое понятие гармонии – это стабильность приятных ощущений. Но на другом уровне под гармонией принимается именно движение - постоянное, разнообразное, порой кажущееся противоречивым и сумбурным, но все равно заключенное в одну систему. Изначальная гармония нашей земной реальности – это именно такое состояние, которое воспринимается людьми как дисгармония. Но оно никакого отношения к неприятным ощущениям не имеет. Ведь все неприятное – это более относится к нестабильности, а человек привыкает именно к стабильности своего состояния. И именно его называет гармонией.
- Это как «лучшее – враг хорошего»?
- Да, и это – тоже. Не важно, в какую сторону ты идешь, к плюсу или к минусу. Именно стабильность позволяет со временем ощутить приятное состояние гармонии с окружающим миром. Человек ведь ко всему очень быстро привыкает. А базовое состояние гармонии - оно и есть изначальное ощущение, от которого отталкивается все живое, чтобы воплотить в реальность свои личные программы.
- Странное состояние… - задумчивость Виктора была искренней. Он пытался вникнуть в суть сказанного Игорем. – Мы какие-то неправильные… то, что плохо для нас – хорошо для программы, и наоборот…
- Не забывай, что программа – это продукт коллективного творчества. Каждый сам решает, какие эмоции ему нужны здесь для того, чтобы проникнуться ими, прочувствовать их, искупаться в их энергетических волнах. И каждый как бы договаривается  с каждым, каким образом они будут взаимодействовать в земной реальности, чтобы помочь друг другу и всем вместе испытать именно то, что изначально и задумывалось как личный жизненный путь.
- Это как… судьба? – начал что-то понимать Виктор.
- Да, люди называют это состояние судьбой. Кто-то определяет как карму, но все эти определения имеют один смысл, и одну суть как явления. Потому и все всегда чем-то недовольны, что сами себе так запланировали. У кого-то шуба не такая, как у подруги, кому-то партнер по браку не дает того, чего от него ожидают. А ведь еще есть общие темы, глобальные, в которых одновременно и ежемоментно участвуют множество личностей.
- Это войны и подобные события? – осенило Виктора.
- Да. Но не только. Ты ведь уже испытал на себе такое состояние, которое люди никак не могут однозначно классифицировать. Я говорю о любви. Сколько в этом состоянии эмоций, сколько разных ощущений! Вот уж тема единая на все времена и для всех и каждого! А еще есть законы, в каждой стране – свои. Есть люди, которые нарушают эти законы: уголовные, нравственные и прочие.  Но ведь любое нарушение – это помощь одних личностей другим пройти именно такие состояния, в которых можно испытать наиболее сильные эмоциональные всплески в личных энергетических полях, или телах, как их называют мистики и эзотерики.
- Ты хочешь сказать, что любое такое влияние на общество…
- Да, любое якобы негативное влияние осуждается обществом, а любое так называемое позитивное превозносится как благое дело. И в этом тоже есть смысл, глубинный и никому из смертных не понятный. Но и такое состояние – часть программы.
- Но ведь не у всех все всегда плохо? Есть много людей, у которых судьба складывается вполне приемлемо?
- Конечно! Все всегда плохо – такое встречается очень редко. Это только самые любознательные сущности позволяют себе, да и то не так часто.  В основном, у каждого человека что-то хорошо а что-то плохо. А почему и для чего? Ответ прост: каждый для каждого является как бы маяком, примером. И обрати внимание вот на какой момент. В каждом государстве у людей свои проблемы: у папуасов – одни, у эскимосов – другие. И через такие проблемы можно пройти только в определенных обществах, в определенных координатных привязках. Да еще и имея определенный статус. Сложность программы для пространства, в котором мы живем, изначально определялась, как новая тема в изучении пространства непознанного. Но вот так – не везде. Насколько знаю я – это есть на нашей планете, в том виде, к какому привык нормальный земной человек и против чего он постоянно восстает в своих действиях и ощущениях. А по-другому, когда всё сосуществует со всем в полной гармонии и благости, как хочет и к чему стремится каждый человек – это уже есть в бесконечном количестве вариантов. В других мирах, в других вселенных. Собственно, даже и такое определение – оно не корректно. Нет никаких других миров и вселенных, удаленных одни от других на разные расстояния, измеряемые в парсеках. Это тоже – иллюзия. Но, согласись, иллюзия классная! Так, в привычном человеку мире, в одном большом доме есть множество квартир, но все они отделены стенами, сквозь которые не пройти. А дом-то все равно один на всех, общий. А вселенский дом – это не стены и потолки, а… - Игорь засмеялся, вспомнив о придуманной Виктором аллегории, - …одна на всех игрушка – вселенская матрешка. Все находится в едином пространстве разума. Все взаимопроникает во все, и в то же время, все как бы отделено от всего вибрационными барьерами. Как в одном телевизоре уживается какое-то количество каналов, как в радиоприемнике какое-то количество частотных каналов существуют одновременно – так и здесь. Есть пути перехода из одной реальности в другую. Их еще называют временными порталами, черными и белыми дырами, кротовыми норами. Все это есть, и все это функционирует в одной программе одновременно. А вся программа – это пространство вероятностей, проявленных или еще только готовых проявиться в том или ином состоянии.
- И сколько же есть таких домов в пространстве бесконечности?
- Спроси что попроще. Не знаю. И вряд ли кто-то знает. Бесконечность – она потому и не поддается познанию индивидуума, что никто не может знать всего. Разве что… сам бесконечный Вселенский Разум? Но и это мое предположение весьма сомнительно. Кстати, есть такая информация в изотерических темах, что так называемый первоначальный взрыв – это начало процесса познания самим Вселенским Разумом себя самого, своих возможностей в самых разнообразных формах и видах. Вот и получается, что даже сам Центр – если он существует - не знает, что и как может быть. В принципе, может быть абсолютно все, но вот что такое «всё» и в каких оно может предстать образах и ощущениях – тут уж… что сказать? Где это, как это, почему это – вопрос не ко мне. Может быть, ты сам когда-нибудь на него ответишь и принесешь такое знание человечеству? Впрочем, это уже из области предположений, а я – не по этой части. 
- Как-то это и вправду очень уж похоже на волшебную сказку о чудесах, - Виктор с сомнением покачал головой. – И мне, знаешь, тяжело все это воспринимать. Тяжесть в голове, тяжесть на сердце. Но и интересно… прямо даже затягивает знание в себя, в свое пространство… Как в раннем детстве, помню: читал сказки и не мог от книжки оторваться!
- А я что говорил? Именно сказка. Так и должно быть. Сказка, наполненная противоречиями и столкновениями личных интересов каждого ее обитателя. Все сказки построены по такому же принципу. Ведь ты только подумай: если бы у каждого из людей была своя личная волшебная палочка – это ж как скучно всем было бы жить! У всех всё есть, никто ничему не удивляется, никто ни о чем не жалеет, никто ни с кем не конфликтует… Тоска зеленая! И все наши книжные сказки были бы пронизаны такой же скукотищей. А так, мы все такие разные, такие противоречивые – чудо, что за игра!
- Вот опять… - поерзал в кресле Виктор, - … в который уже раз я слышу: игра, игра… Как-то не вяжется такое определение с тем, как мы себя ощущаем. Игра ведь – это нечто не серьезное, не настоящее, понарошку. А мы – настоящие, живые, реальные. Как это все понять? Я сам когда-то говорил о том, что возможно, наше бытие более всего напоминает некую игру по непонятным для нас правилам. Надо мной смеялись. Да я и сам готов был смеяться над собой, но… почему-то относился к этому серьезно.
- Как понять? Хммм… Если пытаться понять в привычных категориях – никак. Потому и смеялись, что не понимали. Так ведь, для того все и задумано, чтобы никто ничего не понимал, а просто жил-был в своих ощущениях, в состоянии иллюзии отделенности от всего, что не относится именно к личной программе. А всё-всё вокруг – это декорации. И ты говорил именно то, что должен был говорить.
- Игорь! – воскликнул Виктор, - Ну скажи ты мне главное: кто это все задумал, кто воплотил, кто рулит всем этим?
- На этот вопрос у меня нет ответа – если ты имеешь в виду изначального Мастера. И знаешь, почему? А потому, друг мой, что он, Мастер, не то, чтобы был далеко даже от этого вот пространства, а… его будто бы и нет вовсе. А ты полагаешь, что в каких-то пространствах обитают некие разумные существа, у которых есть ответы на все вопросы? Типа такие ангелы с архангелами, которые всюду вхожи и всё про всё знают? Так вот, я тебе так скажу – уж это-то я знаю точно: нет таких сущностей. Во всяком случае, в тех пространствах, что открыты для нашего видения, слышания, чувствования и знания. То есть, сами такие сущности – их множество, а вот абсолютного знания и у них нет. Вот, к  примеру, земная колония насекомых. Есть некая определенная количественная характеристика такой колонии, при которой особи ведут себя как бы осознанно: они выполняют строго определенные функции в единой программе, и вся колония действует, как один разумный организм. Но убери несколько особей, то есть, сделай так, чтобы общее их количество было меньше, чем должно быть по программе – и конец осмысленной деятельности,  начинается хаотичное их перемещение, они утрачивают признаки единого организма. Добавь недостающее количество – тут же все упорядочивается. И вновь хаотичное брожение уступает место упорядоченным действиям. Так и тут. Нет определенного лидера, есть общая программа, в которой каждая индивидуальность имеет свое значение. И это – самый простой пример из пространства знания человечества. Все вместе такие особи – единый разумный организм. По отдельности же… впрочем, я не знаю, как такое возможно. Я о таком ничего не слышал. Да, пожалуй, и никто не знает – на этом уровне - как можно быть отделенным от всего. Но ведь таких уровней может быть бесконечное количество. Возможно, где-то в других понятиях, категориях и пространственных реалиях и есть нечто, что можно бы принять за изначальный Центр Разума, но… давай не будем гадать? Мы ведь здесь даже и того, что нас окружает, что проникает сквозь нас – не ведаем в полной мере. Да, есть вот такое пространство, где, как тебе кажется, живет сказка. Для нормального человека планеты Земля это все – просто запредельные волшебные чудеса, и всего этого просто не может быть никогда. А если и проявляется – то определяется как галлюцинация. Но даже само появление этого человека и этой планеты – не чудеса? Нет? Человек привык, что у него под ногами всегда – твердь, что он может опереться на эту твердь, ухватиться за нее и чувствовать себя в относительной защищенности от негативных проявлений местной природы. Как в детской игре: чуть что – а я в домике! Но если посмотреть на этот домик издалека – что может быть более неустойчивым и ненадежным, чем такое парение в пространстве, пронизываемом всевозможными небесными телами и энергетическими потоками? Представь, что ты – микроб, летящий в воздухе на мыльном пузыре. И как тебе такое бытие? Все надежно, стабильно и вечно – в одних условиях и в одном состоянии? Казалось бы, совсем ненадежно. А с другой стороны, обретая истинное знание, начинаешь понимать, что никаких случайных встреч с небесными телами в принципе быть не может. Что все происходящее – иллюзия, этакий сон в котором происходят разные приключения, пока тело просто лежит в расслабленном состоянии. Получается, что во сне путешествует не сам человек, а только его сознание. Удивительное и совершенно не постижимое состояние для самого спящего человека. Но мы просто принимаем такое состояние как часть нашей жизни – и никаких сомнений по этому поводу не испытываем. Возможно – я говорю это почти с уверенностью – в неких пространствах обитают наши изначальные сущности. И в настоящий момент они тоже будто спят и видят сон, в котором они – это мы, здешние, вот такие, люди планеты. А мы на нечто подобное, лично нас в этой реальности не касающееся, смотрим с удивлением и твердим, что этого не может быть. Такая вот раздвоенность мнений. А уверенность человека в защитных свойствах игрушечного виртуального домика – она даже и не к планете как к тверди относится, а… – Игорь пристально посмотрел на Виктора, - именно к единому полю, в котором все мы утрачиваем характеристики личности и становимся единым общим целым, этаким волновым явлением безграничного пространства. Получается, что человек в осознании себя человеком  опирается не на физическое проявление общего пространства, а на его энергетическую основу. И при этом сам не понимает этого состояния… Что-то хочешь сказать?
- Не… не хочу, - Виктор отрицательно мотнул головой. – Хочу в себя прийти… Я все больше и больше становлюсь обычным человеком… и эти местные чудеса – они меня будто раздирают противоречивыми суждениями. Я и вижу, и не верю своим глазам…
- Сменим тему?
- Нет-нет! Ты говори… и правда, на сказку похоже… здорово! 
- Продолжаем разговор, - кивнул Игорь и усмехнулся. – Вот что с людьми делает жажда знания! Мозг взрывается – а все равно: хочу все знать! Ну, давай рассмотрим планеты. Например, пока возьмем только планеты солнечной системы. Они ведь такие уникальные, не похожие на те, другие, что астрономы увидели в свои телескопы. Во всей видимой вселенной все планеты всех других звездных систем ведут себя одинаково: чем ближе к светилу – тем крупнее размеры. А у нас – все шиворот навыворот. Казалось бы, хаос вселенский. Ан нет, не хаос. Напротив, только в таком расположении они и могут обеспечить те условия, при которых на третьей планете появилась и процветает белковая жизнь, то есть, мы с тобой, и все прочие люди. Конечно, это уже технические детали физического уровня, но без них все равно не обойтись: они все – составляющие общей системы. Но… и вот тут начинается новая сказка, обернувшаяся для нас нашей реальностью: разумная, так сказать, жизнь в белковом теле. Человек привык к такому знанию: разумная жизнь возможна только в единственном варианте, и этот вариант – именно такой вот человек. Другого просто по определению быть не может, а доказательством тому – наше научное знание о себе. В том виде, какое оно присутствует в пространстве нашей науки.
- Но ведь другого знания у людей нет. Потому мы и руководствуемся именно этим знанием. Есть, конечно, разные эзотерические темы, но они уж как-то очень похожи на небылицы, - вспомнил Виктор.
- А вот представь: ты входишь в помещение. Это помещение совершенно не приспособлено для того, чтобы служить тебе жильем. Оно как бы пустое, не жилое, без удобств, вообще без всего, что необходимо для нормальной жизни тебе лично. И ты говоришь сам себе: здесь ничего нет, помещение пустое. То есть, в этом помещении отсутствуют признаки жизни. Но так ли это? Ты берешь приборы и начинаешь исследовать помещение с их помощью. И – о, чудо! Оказывается, помещение наполнено жизнью! Да, тебе в нем не комфортно, но зато как комфортно разным насекомым, грызунам, птицам, что свили гнезда под потолком! А сколько в нем бактерий, микробов? А приборы улавливают еще и энергетические возмущения. А еще есть солнечный свет. А еще воздух. А еще пыль летает. Видишь, сколько всего? Тебе – да, не комфортно. В таких условиях ты не выживешь – еще и температурный режим тебе лично не подходит. Но прочие – они ведь тут живут как-то? И давно уже живут. И никакого другого места для жизни даже и не мыслят. Вот и другие планеты – они такие же и по отношению к тебе, и  по отношению к своим обитателям. Ведь если в твоем помещении обитают привычные тебе виды и формы, то на других планетах тоже могут быть совершенно другие виды и формы. И они такие же «живые» для себя, как «не живые» - для тебя. Но ведь и ты по отношению к ним можешь выглядеть, как не живой. Вот и получается, что в пространстве нет совершенно пустого места, совершенно не жилых территорий. Все дело только во мнениях о том, что может быть, а чего быть не может. Но ведь кроме привычного так называемого реального пространства есть еще микромир. Что происходит в нем?  Микрочастицы – по нашим представлениям - сами по себе являются составляющими этого пространства. Но что они представляют на самом деле, вне наших представлений о них? Никто из людей этого не знает. Смею предположить – хоть и не люблю это делать – что микромир является одним из тел вселенской матрешки. Равно как и макромир, что находится за пределами наших представлений обо всем, что окружает нас в образе космических вселенных. Там что-то есть – по нашим представлениям, а чего-то нет и быть не может. Но что далеко ходить за примерами? Ты возьми как пример – человека. Даже в нашем привычном мире мы не знаем, что есть, а чего нет. Для одних что-то такое непривычное и  непознанное - есть, для других – этого нет, и никогда не будет. Снова – противостояние мнений. Для одного – нет в жизни счастья. Для другого – нет денег на шоколадку. Третьему свой локоть никогда не укусить. Пятый никогда не перепрыгнет через двухметровый забор. И каждый не просто констатирует факт, а еще и окрашивает его в цвет своих эмоций. И не понимает в своих заблуждениях, что такое состояние – неприятие чего-то – это самое обычное состояние каждой личности. Именно не гармония как приятное бытие, а как дисгармония, вечное недовольство всем и вся. Но ведь все эти условия – они эксклюзивны. В нашем мире, в нашей обычной и привычной реальности, есть всё – только не у всех. А вот почему не у всех – ты и сам понимаешь, много раз говорил об этом на школьных уроках.
- Я говорил? На уроках!? – опешил Виктор. - Ты опять говоришь о том, чего никак не мог видеть!  Или, все же, каким-то образом видел? Скажи еще, что и мысли мои слышал! - он решил выяснить до конца, как, каким образом Игорь узнал такое, свидетелем чему не был, и быть не мог. – Зуб мой больной вспомнил, мои слова на уроках. Даже такое обо мне говоришь, что у меня только в мыслях проявлялось, а я этого даже не произносил вслух! Но откуда, все-таки, ты это узнал? И еще, - он немного сбавил громкость и тембр смягчил, - я заметил: когда ты разговариваешь с людьми, не важно с кем, на твоем лице постоянно играет такая… знаешь… улыбка, что ли? Даже и не улыбка, а как… ну, как у Джоконды. Вроде и серьезное у нее выражение лица, а все равно, будто улыбается. Ты будто что-то знаешь, такое, чего не знают другие. И будто с иронией смотришь на нас, невежественных и недалеких… Что происходит? Можешь мне объяснить?
- Вот ты о чем, - понял Игорь. – Да, могу. Тебе какое объяснение нужно: простое, или в моем стиле?
- Да все равно, лишь бы понять.
- Изволь, дорогой. Итак: вернемся к твоей любимой книге… да, да, я и это знаю. Ответь-ка: ты сам был в замке Иф? Ты лично общался с персонажами той истории?
- Нет, конечно! Книгу – да, читал, фильм видел, но сам там не был.
- И тем не менее, ты все про всех знаешь. Даже так скажу: ты знаешь о них больше, чем другие читатели и зрители. А почему? Да потому, что ты не только читал и смотрел, но еще и чувствуешь состояние каждого из них. Ведь ты не просто принимал информацию, ты ее еще и как бы изучал, вникал, многократно, причем с различных ракурсов. И ты способен увидеть ситуации той истории изнутри каждого персонажа, как бы стать на какое-то время каждым из  них.
- Ну, хорошо. Они – это они. А я? А про меня – ты тоже читал, или фильм смотрел?
- Вот мы и дошли до этого места в нашей программе. Замечательно! Я покажу тебе нечто такое, от чего у тебя снова может поплыть сознание. Причем поплывет на этот раз так, что… впрочем, давай обойдемся без моих комментариев.  Мы сейчас отправимся в такое место, где и вершатся некоторые события. Приготовься к новому потрясению – оно будет намного сильнее, чем от материализовавшейся груши…
Они встали  из кресел, двинулись к выходу из беседки… и вновь Виктор ощутил состояние разобранности и полета… и снова все нормализовалось. Они будто купались в матовом свете пространства без стен и потолка.
- Вот, собственно… - засмеялся Игорь, - …и прибыли.
Виктор на этот раз быстрее пришел в себя от такой неожиданной перемены и тоже заулыбался:
- Здорово как! Один шаг – и уже в другом месте. Слушай, а мне это уже нравится! Сказка, или не сказка – а удобно! И что ты мне сейчас расскажешь? Или, что, даже покажешь что-нибудь?
- Да-а-а… кое что. Итак, тебя заинтриговала моя улыбка. А  я тебе напомню. Когда ты сам объяснял классному сообществу некоторые моменты знания, о которых окружающие не имели никакого понятия, на твоем лице всегда светилась подобная улыбка. И еще в те моменты, когда рядом с тобой кто-то объяснял с научной точки зрения причины любого явления, а сам ты точно знал, что на самом деле все происходит совсем не так – ты тоже будто улыбался. Причем, улыбалось не твое тело при помощи мимических изменений, а – позволь мне дать такое определение – твое внутреннее сознание, твое внутреннее «Я». Я все правильно сказал?
- Наверное… - Виктор начал что-то понимать. – Да, у меня всегда было такое ощущение, будто я улыбаюсь, только не губами, не лицом… будто легкая ирония по отношению к детям, играющим в серьезную игру с серьезным видом… Я понял, Игорь! Потому ты и улыбаешься постоянно, что знаешь: в реальности все не так, как на самом деле. Да?
- Умничка!
- Ну… ладно, с этим разобрались. А твое удивительное знание обо мне – это откуда?
- А вот… - Игорь жестом показал на пространство, - … все – здесь. Хочешь взглянуть?
- Конечно, хочу! А можно? Но… подожди… как такое вообще возможно!? Ты меня загипнотизируешь?
- Я тебя уже просил не пытаться представить то, чего ты не знаешь. Знание или есть – как состояние без капли сомнения, или его нет, и тогда начинаются разные придумывалки ни о чем.
- Но… все же… нет, не понимаю, как можно увидеть мое прошлое!
- Можно. И запросто. Сейчас уже даже нужно, коль мы оба здесь. Какой эпизод из своей жизни ты хочешь просмотреть заново, но уже как бы со стороны?
- Я… даже и не знаю… - растерялся Виктор, - … ммм… хотя бы… ну… давай посмотрим какой-нибудь урок? Да, пусть это будет такой урок, на котором я уж совсем заумничал – так хочется посмотреть на себя глазами одноклассников! – улыбнулся Виктор, но его улыбка была настороженной и недоверчивой.
- Давай. Итак: урок литературы…
В одно мгновение пространство приняло очертания класса. Всё-всё как и прежде, только Игорь и Виктор присутствуют в этом пространстве в виде невидимых гостей. У доски стоит… Витька Бирюков и, как всегда, самозабвенно умничает…
- Вот, пожалуйста, любуйся! – подтолкнул Виктора Игорь. – Можешь пройтись… э-эй, очнись! Можешь пройтись по классу, заглянуть в глаза каждому из своих одноклассников, себя-любимого послушать… да ты не стой истуканом, Немо, расслабься.  Нас все равно никто не видит и не слышит. Мы с тобой здесь и сейчас – привидения. А если уж точнее – мы просто смотрим один эпизод из фильма о тебе. Да, представь все это в виде уже отснятого фильма о жизни Виктора Бирюкова. А мы не просто смотрим со стороны, мы еще и как бы оказались в самом фильме, только не как явные участники, а как участники незримые. Причем, можно заново пересматривать один и тот же эпизод множество раз, отслеживая реакцию каждого из присутствующих. Знай себе, крути кинопленку в разные стороны да изучай эпизоды. Это как ворошить свою память, но отслеживать ее полет в более отчетливом состоянии, причем, как эпизоды прошлого, так и фрагменты будущего. И точно так же, как в воспоминаниях, ты можешь только наблюдать, а что-то изменить – не можешь, ни в прошлом, ни в будущем. Да, Немо, будущее свое ты тоже не можешь изменить, ведь оно – такое же прошлое, только еще не проявившееся в земной реальности. Но это ты еще пройдешь сам, без моего участия, и сам все поймешь, узнаешь, вспомнишь…
Виктор парил в пространстве с открытым ртом и вытаращенными от шокового состояния глазами – а как еще? Он и слушал Игоря, и будто не слышал. Попасть в свое прошлое – это как? Это – нормально? Это разве не сказка? Материализовавшиеся фрагменты памяти… даже и не памяти, а будто взгляд со стороны… да это вообще просто… галлюцинация какая-то…
- Ну, довольно для первого раза. Возвращаемся обратно в наше пространство…
В одно мгновение видение исчезло. Снова их окружало безграничное, казалось бы, пространство. Игорь взял Виктора за руку и подтолкнул к двери, что определялась позади них. И вот уже они снова в беседке, сидят в своих креслах.
- Все понял? – задал Игорь уместный вопрос.
- …машина времени… - голос Виктора напоминал хрип больного ангиной человека, - …я угадал?
- Скорее, одна из ее модефикаций, - уточнил Игорь.
- У-у-у-у… - выдохнул Виктор, - … вот это… да-а-а… ущипнуть, разве что, себя?
- Не надо щипать, - успокоил его Игорь. – Просто прими все как есть. А есть вот что: обычная голографическая демонстрационная модель части твоей личной программы. Она охватывает определенный период твоей жизни. Я видел то, что мне следовало видеть, и знаю про тебя только то, что мне надо знать. Но увидеть все полностью даже ты сам, как мне представляется, не сможешь. По своему опыту знаю: какие-то фрагменты исключены из показа. И они, даже если ты очень захочешь их увидеть, предстанут как чистая пленка. У меня, во всяком случае, именно так. Хочу что-то увидеть про себя, а особенно про свое будущее – а не получается. А знаешь, почему? А потому что как я сам запланировал – так все и является. Уж это я понял, знаю. А вот когда и каким образом запланировал – это уже другой уровень знания. Мне он недоступен. Еще вопросы будут?
- Да какие там… вопросы… дай дух переведу… - Виктор все еще смотрел на Игоря остекленевшим взглядом.
- Таким образом я и мог знать все, что мне надо было знать о тебе. Конечно, далеко не все эпизоды из твоей жизни были представлены мне в качестве наблюдаемых ситуаций. Только те, которые отражали ключевые моменты твоего пути. Ты еще не родился, а я уже все-все вот это просматривал, изучал, готовился встретить тебя в нашем мире и в определенный срок проводить в это пространство. А далее – моя миссия практически закончена. За одним только моментом: мне еще предстоит встретиться с человеком, на которого ты сам мне очень скоро укажешь, и привести его сюда, с тем, чтобы он «проснулся» и вел по жизни другого Немо – замену тебе. И тогда – сво-бо-да! Не полная, конечно, я ведь еще твои поручения стану выполнять. Но это уже – так, мелочи по сравнению с теми задачами, которые были возложены на меня прежде. Вот, собственно… Да, вот еще что о том, что и как я видел про тебя. Никаких деталей, затрагивающих некие интимные моменты, я не видел, и видеть не мог в принципе. Вся информация – только та, что в свое время выбрал для показа мне ты сам. На другом уровне. Потому и улыбка моя. Потому и мое знание тебя как личности. Потому и… впрочем, давай более не будем к этому возвращаться. Есть нечто другое, о чем тебе надо узнать прежде, чем ты отправишься в свой самостоятельный путь в этом пространстве. Нам ведь уже скоро предстоит расстаться на какой-то срок. Тебе – вникать в свои темы, а мне - возвращаться в наш прежний мир.
- Игорь, я вот еще что хочу узнать… - Виктор наконец-то хоть как-то сориентировался в ситуации. - Ты сам – знаешь весь свой путь на планете? Знаешь, что будет, чем все закончится лично для тебя? И что будет с самой планетой?
- Да что ты! Нет, конечно! Зачем мне это?
- Ну… я не знаю… а как?
- Да как… просто живу. Да, кое-что мне стало известно после того, как я сам впервые побывал в этом пространстве и познакомился с частью своей программы. Но – только с частью её. Кое-что из своего будущего я знаю, видел, но эти фрагменты – они были просто видением некоторых фрагментов как отдельных кадров.
- Для чего?
- Не знаю. Может, позже придет осознание и этого факта. А пока – просто живу тем, что есть. Остальное – в таком же тумане будущего, как и у всех нормальных людей. Я же сказал, что часть такого фильма обо мне – просто чистая пленка. И не так уж и много о себе я увидел в этом так называемом фильме. Всего лишь некоторые эпизоды, причем, не самые главные, а как бы предваряющие некие ключевые моменты, да и то, как я уже сказал, многие из них проявлены на этой якобы пленке  в виде отдельных кадров.
- А вот еще вопрос, - Виктора будто разбудило его проявление в своем прошлом. – Ты знаешь, чем здесь занимается Немо? То есть, чем буду заниматься и я?
- Нет, этого я не знаю. Это не мое дело и я не могу этого знать.
- А хотя бы в виде предположения?
- Витя, пойми простую вещь: каждый знает только то, что ему надо знать. Не более того. Даже если ко мне пойдет такая информация, я ее пропущу и отпущу, не принимая во внимание. То есть, этот энергетический импульс ничего во мне не активирует, потому что в моих энергетических полях нет такой настройки. Так уже было и не раз: мелькнуло что-то и тут же забылось. А предполагать… Видишь ли, в чем тут дело: я не знаю, не помню, кем я был прежде, до того, как стал Игорем Евгеньевичем Волковым. Кем-то когда-то уже был, да, и это я знаю. Но кем конкретно, в какие времена и в каких мирах – про это мне сейчас ничего не известно. Да мне это и не надо. Но вот что я знаю наверняка, так это то, что в этой части общей программы, здесь и сейчас, я не только твой опекун. Я еще и художник. В этом мой интерес, как человека. В этом мой талант и мое призвание. И это проявляется вполне определенно и открыто: я в своих ощущениях будто вижу те картины, которые существуют до поры в виде вариантов. И проявляю их своей кистью в реальности. Вот если бы я был, например, писателем – тут уж, конечно, такого мог бы напридумывать! Писатели видят этот мир по-своему. У них в сознании постоянно возникают разные сюжеты, по любому поводу. В любых ситуациях они видят или слышат часть нового произведения – так, по крайней мере, представляется писательский внутренний мир им самим. У меня в нормальном мире есть приятель, который пишет книги – вот он мне и поведал о его состоянии. Да ты с ним уже сталкивался – он мой сосед по дому, проживает в квартире напротив моей. Но, в отличие от него, я понимаю, что его ощущения очередной новой книги – они тоже не спонтанные, а запланированные. Ничто не является  нам хаотично, спонтанно. Даже мысли каждого – они такие же энергетические потоки, импульсы, синхронизированные с личными настройками. Всё явное – часть программы, а если более конкретно, то – часть фильма про каждого из нас отдельно, и про всех нас – вместе. Одно принадлежит всему, и всё принадлежит каждому. Всё взаимопроникает во всё. А я делаю свое дело, которое мне нравится больше других дел, и на которое настроена моя личность. Или по-другому: я настроен на некую деятельность, вот и ощущаю интерес именно к ней. И занимаюсь именно тем, на что настроен. А уж кто мы все – на другом уровне – я тем боле не стану фантазировать. Ты, когда будешь возвращаться изредка в прежний мир, пообщайся с моим соседом, он тебе такого понарасскажет – вот уж где проявляются настоящие фантазии на любую тему! А я ничего такого не  знаю. Но одно мне ясно-понятно точно и наверняка: не такие уж мы в своей истинной основе простые, как наши материальные земные паттерны. А вот какие изначально – это снова не ко мне. И потому не жди от меня никаких предположений. Есть множество предположений в эзотерических учениях, но… это тоже всего лишь мнения, иллюзии.
- А дату своего ухода и его причину ты знаешь? – не отставал Виктор.
- Вот еще чего мне не хватало! – воскликнул Игорь. – Нет, конечно. Зачем мне? Я просто живу своей жизнью и наслаждаюсь каждым ее моментом. Да не смотри ты на меня, как на небожителя, Витя! Я – такой же, как все люди. Да, есть у меня некоторые особенные отличия в профессиональном плане. И миссия особенная имеется – тебя вести по жизни. И доступ в это вот пространство тоже имеется... пока еще имеется, -  уточнил он. - Но ведь и у каждого есть что-то свое. Ты думаешь, мы с тобой – чуть ли не единственные, кто вот таким сказочным волшебным образом попали в такое волшебное пространство? Да нас, таких, огромное количество! Но ведь никто не афиширует такое состояние? Потому большинство людей и живут как бы в одних общих представлениях о мире, и выполняют в общей программе свои задачи, что такие вот исключительные миссии есть не у всех. Потому и кажется этому большинству, что жизнь проста и предсказуема во всех ее проявлениях с точки зрения научных норм. А на самом деле все намного сложнее и интереснее. А по сути – намного проще. Что, например,  может быть одновременно проще и сложнее в представлениях, чем простой человеческий сон? Вот когда ты ответишь себе на этот вопрос, тогда и поймешь, как все устроено. Впрочем, я не могу знать, что ждет именно тебя. Я уже говорил: захочешь – когда-нибудь расскажешь мне. Я ведь тоже любопытный, как и все люди. Еще какой любопытный - правда истинная! А уж о тебе, моем крестнике, я все-все хочу знать. Тем более, что отношусь к тебе не просто как к знакомому мальчику, а как… да что там скрывать! Своих детей у меня нет, и ты мне – как сын. Твои родители – они ведь тоже самые мои близкие люди, и даже не ревнуют, что я так тебя люблю… - Игорь чуть смутился от такого признания, а Виктор… Витька… неожиданно потер глаза… - Так что… подождем, да? – закончил Игорь свою фразу на оптимистичной ноте.
- Конечно, - Виктор наконец-то смог расслабиться и улыбнуться доверительно и спокойно, - я тебе обязательно расскажу обо всем, что со мной произойдет. Первому! А, возможно, и единственному. Ты ведь для меня тоже… самый близкий дядька… и родители мои, кстати, знают это уже давно, с самого моего детства. Я ведь всегда к тебе на колени залезал, а больше – ни к кому, помнишь?
- Еще бы! Друзья даже подначивали твоего папку, а мама смеялась… и отец смеялся и уши свои показывал: они у вас будто по одной мерке сделаны.
- Как хорошо, что ты у меня есть… - Виктор уже не стеснялся своей слезинки. - Обещаю: все, что я узнаю здесь – будешь знать и ты.
Он ладонью хлопнул по протянутой Игорем ладони и оба с удовольствием и от души рассмеялись.
- Вот и договорились. Да, кстати, ты интересовался устройством мироздания на физическом уровне: планеты, светила… Хочешь еще на эту тему поговорить?
- Даже не знаю, как сказать… - задумался Виктор, - … может быть и не надо мне это? Я ведь сам скоро все узнаю. То есть, узнаю то, что мне надо знать. А уж потом… да?
- Твой выбор, - согласился Игорь. – Еще вопросы ко мне будут?
- Да, пожалуй, уже и нет… - Виктор задумался, - ...  а впрочем, есть один. Люди умирают – это понятно. Но вот… почему некоторые умирают в своей постели от старости, а другие в каких-нибудь катастрофах или в войнах? Неужели и тут играет роль личный интерес?
- Конечно! Каждый сам выбирает способ уйти из этого состояния в другое. Пойми: все, что происходит с каждым человеком – это только его выбор, то есть, не его в образе человека, а того, кто стоит за этим образом. Такой пример: есть состояние осознанного сновидения. Некоторые его практикуют. И осознать во сне, что ты спишь и видишь сон, можешь только ты сам, своим решением. Никто за тебя этого не сможет сделать, так же, как и ты не можешь влиять на сон другого человека. По аналогии с этим примером, никто не может решать за тебя – на другом уровне - что ты лично хочешь исследовать и прочувствовать. Только личные ощущения обогащают пространство знания новыми открытиями. А наши тела – всего лишь инструменты для исследования пространства, этакие биологические паттерны. Потому мы и не живем вечно, хотя могли бы и это устроить для себя. Но ведь намного интереснее прожить множество жизней в разных телах, согласись, чем вечно быть одним и тем же человеком. Вот, собственно… Еще вопросы?
- Получается, что те явления, которые люди называют катастрофами, катаклизмами и прочими страшными случайностями – они вовсе не такие?
- Конечно! Люди уходят – это факт, неизбежность. А вот как уйти – это выбор. Можно сделать это в одиночестве, а можно группой. Вот и стремятся все именно туда, где их ждет переход. Пассажиры утонувшего корабля или разбившегося самолета, равно как и погибшие в результате пожаров, наводнений, землетрясений и прочих ужастиков – это всего лишь групповой переход из этой реальности в другую, из одного слоя матрешки в другой. Причем, не факт, что в один общий для всех. И таким образом уходит именно эта группа, а другие, даже если они совсем рядом – остаются. Вспомни печально знаменитую эпидемию чумы в Европе. Люди умирали сотнями, тысячами, но… только на определенной территории. А совсем рядом, даже в соседней деревушке, никто не болел, не умирал. И закончилась эта эпидемия тоже внезапно. Просто люди в один момент перестали заражаться, болеть и умирать. И это притом, что ни о каких вакцинациях еще и не догадывались. То есть, так ушли те, кто и выбрал себе такой уход. Вот и… Да ты вспомни  пословицу: на миру и смерть красна. Это не пустые звуки.  Это я знаю точно, можешь не сомневаться. Единственное знание по этому поводу, которое  мне не доступно – это куда мы все уходим. Ясно, что туда, откуда пришли, но вот где он, наш другой дом, какой он и что там происходит – это остается только в виде версий. Как и во сне никто не помнит, где он собственно улегся спать, и кто он в привычном мире. Возможно, кто-то и это знает, вспоминает,  но… - Игорь отрицательно покрутил головой, - … не я.  Понимаю, что наш личный прежний дом – один из фрагментов матрешки, но адреса его… - Игорь засмеялся, - … мне никто не сообщал. И я премного доволен таким состоянием. Ты ведь сам никогда не станешь играть в какую-нибудь игру, если заранее знаешь, как она будет проходить, до нюансов, да еще когда результат известен да? Какой интерес в такой игре? Азарт игры – он именно в ее непредсказуемости! И вот еще что могу добавить, - Игорь поднял вверх указательный палец, - и ты это прими как данность. Мы все, и люди планеты Земля, и другие подобные нам существа – галактические дети. Наша основная роль в общей программе – такая же, как и у наших человеческих детей. Это – игра во все, что только нам вздумается. Есть и галактические взрослые – ты должен понимать, что такое разделение весьма условно, но хоть как-то объясняет ситуацию. Так вот, наши галактические взрослые – это именно те сущности, которые помогают нам играть в наши игры. Так же, как и земные взрослые люди помогают детям расти, развиваться, и играть в свои игры. Эти взрослые контролируют ситуацию во всех уголках всех вселенных, но… никогда не навязывают нам свою волю. Наоборот, поощряют искать новые игры, новые пути, новые состояния взаимоотношений со всем, что есть всегда и везде.  И при этом они не только нас порождают – они еще способны и ощущать все то же самое, что ощущаем мы. У людей есть аналог таких связей: это когда, например, мать чувствует, что ее сыну грозит опасность, или он на войне погиб. Или, наоборот, он счастлив – и мать это тоже чувствует. Только их ощущения намного превосходят все, что знаем мы. Да, кстати, чтобы ты не спрашивал еще и об этом, - Игорь вспомнил нечто интересное, - сразу скажу: я не знаю, как одни сущности порождают других. Конечно, совершенно иначе, нежели мы. Как-то вот… делятся на фрагменты. Но как – это тоже вопрос не ко мне.
Игорь замолчал. Он взял паузу, чтобы Виктор перевел на осознание все, что только что услышал, узнал.  А тот… будто растворился в пространстве тишины. Он какое-то время сидел, задумчивый и будто ушедший в себя, отстранившийся от окружающего пространства. А потом… глубоко вдохнул, шумно и долго выдохнул и посмотрел на Игоря:
- Но если все уже нарисовано, то тогда как мы сами существуем в физической реальности? Мы же будто сами что-то делаем, как-то выражаем себя… не понимаю…
- Нюанс один имеется. И именно он и есть та самая непознанная тайна для человека. Так называемый фильм – есть, но он как бы вероятность, как бы предвидение, предчувствие, как бы замысел, существующий до поры в порядке не-явном. А в порядке явном каждый из нас проявляет его в физической реальности. Просто паттерн – он проявляется в реальности как мертвое тело, пока в нем нет души, или если иначе сказать – оживляющего фактора. Сознание индивидуальности – один из таких факторов. Представь себе некое образование в виде миража. Он есть как отражение чего-то другого, существующего, но не видимого наблюдателем, находящимся в земной реальности. Но ведь где-то же он есть как материальное явление? А для наблюдателя - его нет именно как плотного тела. И вот, под воздействием неких непознанных сил мираж уже обретает плотность и становится вполне материальным в физическом плане. Именно он и есть то, что мы называем физическим телом. А непознанные человеком силы – это та область энергетического пространства, которая как бы и оживляет тело. И область эта – она локальна для каждого, но состоит из одних и тех же признаков. Только именно «признаков», общих для всех, ведь при этом каждая такая оживляющая субстанция – она индивидуальна по своей сути. Душа, разум – они, конечно же, индивидуальны. Только в земной реальности нет соответствующего для них ярлыка, вот и  привыкли мы, люди, считать, что нет ни того, ни другого, а есть нечто такое, что не поддается определениям и описаниям. Да вот тебе пример: ты же сам много раз печатал фотографии. Вспомни: ты кладешь фотобумагу под проектор, давая ей возможность впитать в себя состояние вероятности, затем опускаешь ее в раствор с проявителем. И в этой среде проявляется изображение. Его будто бы только что не было, оно существовало как вероятность. И вот оно уже проявилось и появилось как реальность, только на плоскости.  Здесь – все точно так же, по такому же принципу. Только изображение здесь объемное, многомерное, со всеми своими параметрами. Ну, а плотность изображения – я уже тебе говорил – она зависит от частоты энергетических вибраций. Для более тяжелой медленной вибрации все, что выше -  невидимо и неосязаемо, а все, что ниже – существует… ну, хотя бы как минерал. Для тебя он – просто неподвижный камень. Но и он тоже живет своей жизнью. Кстати, лет через тридцать наши ученые и этот феномен разгадают и откроют его тайны.
- Почему только через тридцать?
- А это потому, что… Нет, я не стану торопить события. И, знаешь что, Немо, я тебе могу сказать только одно: интуиция мне подсказывает, что именно ты и будешь здесь заниматься такими вопросами. Но, - Игорь покачал головой, - большего я сказать не могу. Знаю только вот это, интуитивно.
Виктор долго и пристально смотрел вдаль, а потом повернулся к Игорю, и в его взгляде блеснули лукавые искры:
- Последний вопрос. Если мы здесь - такие волшебники, зачем нам тогда обычные ощущения, как, например, от пищи? Мы ведь можем ничего не есть и не пить, а все равно не умрем от голода и жажды. Так?
-  Никто тебя и не заставляет есть местную манную кашу, - засмеялся Игорь. – Не хочешь – ну и не ешь, не пей. А мне вот – нравится и есть, и пить. И много еще чего нравится. Ты пока еще не дорос до некоторых взрослых ощущений, а, между тем, есть такие человеческие желания, удовлетворение которых доставляет разной степени и качества наслаждения. Причем, даже и не определить, какие из них более приятны. Но у тебя еще все впереди, так что, не думай пока об этом. Все приходит в свое время.
 - Ну, и ладно, - согласился Виктор. – Мне тоже нравится есть что-нибудь вкусное-превкусное! А где у тебя здесь волшебная кнопка? Я хочу еще грушу.
- Кнопка? Где-где… - Игорь разделил игривое настроение своего подопечного. - В моей голове. Проголодался? Ну, вот, выбирай…
В одно мгновение в пространстве снова появилась виртуальная картинка, и Виктор ткнул пальцем в изображение большой желтой груши. И, уже приготовившись откусить от нее, вдруг засмеялся и с деланным пафосом обратился к ней:
- Ну… давай, пространство груши, проникай в мое пространство…
Он впился зубами в сочную мякоть… и тут, внезапно, как молния сверкнула - заработала его ассоциативная память. И он вспомнил, как однажды они ели такую грушу вдвоем с милой девушкой… одновременно кусали ее с двух сторон…  смеялись от души… вновь пришло ощущение прежней сладости той груши… и тех губ… И они были вполне счастливы вместе, юные Витька и Аленка… и будто острая игла кольнула его в самое сердце…
- Что, Немо? – забеспокоился Игорь, увидев, как побледнел его друг.
- Да-а-а… так…  - мотнул головой Виктор, - … самое больное воспоминание… будто я попал в его пространство…
- Понятно… - понимающе кивнул Игорь, – что ж… ты через это прошел… проходишь. И вот что я тебе скажу, не в утешение, а чтобы порадоваться за тебя. Очень скоро ты поймешь, как это замечательно, какое это счастье, простое человеческое счастье – чувствовать такую боль… ведь за этой болью скрывается настоящая человеческая любовь…
- Ничего не понимаю… - прошептал Виктор, - …любовь должна окрылять, радовать, доставлять самые светлые радости… а у меня это – самая сильная боль… Почему так? Почему все наоборот? Живет ведь кто-то без всякой любви – и прекрасно себя чувствует… Или это тоже такая игра? И я сам ее выбрал? Я там… такой мазохист, что ли?
- Мы многого не понимаем, пока живем на планете в своем невежестве. Но, вероятно, на другом, более высоком уровне сознания, у нас иные представления о чувственной стороне жизни. Возможно даже, что… - на лице Игоря появилась его обычная ироничная легкая улыбка, - …нет, Немо, я не стану гадать. Вот придет время – и все станет простым и понятным. Будем вспоминать о пережитом и сами над собой  потешаться. А еще радоваться, что у нас всё это было, и мы всё-всё это испытали на себе. Как в игре, в которой нет и не может быть проигравших. Да еще хвастаться друг перед другом станем, у кого в земной жизни было больше таких ощущений!
Они помолчали. А затем Игорь протянул руку и легко качнул Виктора за плечо:
- Как ты себя чувствуешь, Немо?
- Если честно, то… хочется нырнуть в это озеро… и там остаться… Правда, Игорь, как-то все… сумбурно, хаотично и не понятно… Вперемешку радость и боль, надежда и отчаяние, интерес и безразличие…  - он положил грушу на стол и взглянул на нее так, будто это она и уколола его в сердце, - …для чего мне все это – моя жизнь, мои настройки на это пространство, мои знания… если нет чего-то такого, что дало бы мне другие эмоции, другие ощущения, светлые и радостные? Из истории знаю, что когда-то рыцари совершали свои подвиги во имя прекрасных дам, своих возлюбленных. А я… для чего, для кого? Кому все это надо? Кому я могу посвятить свою жизнь? Никого рядом нет, чтобы я… чтобы мог… ничего не знаю… и ничего уже не хочу… Знаешь, Игорь, у меня такое чувство, будто я сейчас заточен в камеру замка Иф, и мое заключение – бессрочное. Будто я уже никогда отсюда не выйду… и нет никакого смысла проживать оставшуюся жизнь в этом одиночестве… Извини, - Виктор с благодарностью посмотрел на Игоря, - я не о тебе говорю. Я знаю: и ты, и мои родители – вы меня любите. А ты для меня сейчас вообще как аббат Фариа для Эдмона. Но есть нечто другое, чего я хочу всем сердцем, но чего у меня нет… и наверное уже никогда не будет…
Он помолчал еще какое-то время. А потом будто что-то вспомнил, или что-то мелькнуло в его мыслях как озарение:
- … или это и есть те испытания, что я выбрал для себя как игру? Пытаюсь понять, какие мы… там… и не могу… - во взгляде Виктора отчетливо проявилась его душевная боль. Он замолчал, закрыл глаза и погрузился в свои мысли. Игорь не мешал ему. Он знал, что вот так… впрочем, то, что знал он, надо было знать только ему. И он ждал, пока Виктор успокоится и хоть как-то придет в равновесие с самим собой и со своими чувствами и мыслями. Наконец, Виктор открыл глаза, осмотрелся по сторонам и его затуманенный взгляд остановился на Игоре:
- Я расслабился, да? Давно не давал волю чувствам, и вот…
- Все нормально, дорогой, - Игорь одобряюще покивал головой, - ты имеешь право на свои ощущения, на свои эмоции. Они только твои. Но все проходит, пройдет и это, как говаривал некогда наш земной брат Соломон. И, наверное, пора уже нам заканчивать предварительный обзор темы и переходить к более углубленному изучению этого пространства. Ты как, готов?
- Да, я готов, - Виктор обреченно усмехнулся и кивнул, -  пора избавляться от грустных мыслей. Веди меня, сталкер. Я пойду за тобой куда угодно, только бы не… только бы…  - он печально вздохнул, - … подальше от моей одиночной камеры в замке Иф…
- Ну-ну, перестань, - Игорь наклонился и похлопал его по плечу. -  Конечно, это слабое утешение, но я тебе так скажу: иные люди многое бы отдали за такую вот камеру в этом пространстве. Но… каждому свое. Пойдем, если ты готов?
- Да, идем… - Виктор поднялся из кресла и… издал индейский вопль, – … й-й-й-йих-ха-а-а! – затем руками помахал, поприседал, покрутился, попрыгал и бодрым голосом сообщил: - Ну, вот, я готов полностью. Хватит размазывать сопли. Я бодр, полон сил и энергии! И я готов делать то, для чего предназначен... нет, подожди немного, - он взял со стола грушу и быстро доел ее, -  Вот теперь я готов. Куда идти?
- Сюда, - указал Игорь на арку – выход из беседки. В его глазах засверкали лукавые искорки, будто он что-то задумал.
- Кто первый? – Виктор не заметил эти искорки и был полон решимости пройти сквозь волшебный барьер.
- Иди, - кивнул на выход Игорь. -  Я - за тобой.
- Отлично! Встретимся на той стороне! – Виктор бодро шагнул в арку и… вышел из беседки… оглянулся, увидел улыбающегося Игоря… - Не понял… И что это было?
- Да так, дружеский розыгрыш, - рассмеялся Игорь. - Надо же тебя как-то вытаскивать из твоего депрессивного состояния. Кстати, попрощайся с ним: войдешь туда – и обо всем забудешь. Можешь пока вернуться обратно в беседку.
Виктор рассмеялся в ответ, укоризненно покачал головой, затем кивнул в знак понимания, вошел в арку и… исчез.
- Вот так, друг мой Немо, - удовлетворенно кивнул Игорь и… легко перевоплотился  в миловидного старичка, окруженного слабым сиянием. Он слегка сгорбился и игриво заворчал: – А то, видите ли – камера, камера… всем бы по такой камере предложить – отбоя от желающих не будет. Нет уж, пусть каждый в своей камере обитает. Кто что загадал – тот то и получит. А мы здесь своими делами займемся…
Он шагнул в проем и тоже исчез… 

* * *
Прошло несколько месяцев с того дня, как Виктор уехал из города. Игорь вернулся в нормальный человеческий мир и занялся своим любимым делом. Его коллекция картин пополнялась достаточно быстро: он так рьяно принялся рисовать, что не успевал закончить одно полотно, как уже настраивался на другое. Он никому не показывал свои творения: знал, что еще не время являть их миру. Сюжеты картин приходили к нему как видения, и он переносил их на холст, предвкушая, как они в свое время удивят и порадуют зрителей. Ничего подобного никто еще не видел. Не было в пространстве планеты ничего подобного. Но… все когда-нибудь происходит впервые, вот и встреча с нарисованными на холстах фрагментами удивительных волшебных миров произойдет тоже в свое время. Люди еще не знают о творениях мастера, а они, эти творения, уже готовы войти в жизнь людей как… нечто обычное, постоянное и… такое простое и обыденное… 

* * *
Чета Бирюковых уже привыкла к тому, что сын уехал из дома и вряд ли вернется обратно для постоянного проживания. Что ж, нет ничего постоянного в этом мире. Дети вырастают и уезжают из родительского дома. Одно только предчувствие огорчало маму и папу Виктора: им казалось – и не без основания – что в их жизни будет еще много радости, но  им никогда не придется нянчить внуков. Родительская интуиция? Возможно… Что ж, и это тоже можно как-то пережить. В конце концов, это их сыну принадлежит право выбирать себе будущее. А они могут заняться и самими собой! Придет время – оба уйдут на заслуженный отдых, а уж тогда… воплотят в жизнь свою давнюю мечту: путешествие по всему миру. Конечно, их пенсии не хватит для такого дела, но останутся кое-какие сбережения, да и Игорь обнадежил друзей, сообщив, что дело, которым предстоит заниматься их сыну, позволит ему стать одним из… пусть не самых состоятельных людей, но… короче: денег хватит и ему, и его родителям. Это радовало и вселяло уверенность в завтрашнем дне.  Еще Игорь сообщил, что видеться с сыном они смогут практически в любое удобное для них время, но только на его территории. А именно: в том самом пансионате. А никто и не был против! Там классно! И природа, и удобства по высшему уровню. Конечно, Виктор и сам может приезжать, но это уж как он сам захочет, и как позволят ему его дела. Итак, будущее семьи Бирюковых обещало быть радужным, светлым и обеспеченным. А что еще надо взрослым мамам и папам? Все замечательно…

* * *

Друзья Виктора тоже  не тратили время впустую. Они и учились в одном универе, только на разных отделениях. Сашка Петров поступил на юрфак и в будущем видел себя одним из самых востребованных адвокатов. Тем более, что его родной дядя по маминой линии, сам служивший в гильдии адвокатов, доступно и откровенно обрисовал ему будущую службу.
Эдик Фридман пошел по стопам отца и выбрал экономический факультет. Его отец, служащий банка, с детства прививал сыну интерес к такой деятельности, поэтому у Эдика не было никаких вопросов по этому поводу.
Их подруги, Маша и Ася, не раздумывая, подали документы в пединститут и в будущем собирались стать воспитателями детского сада.
Андрей к этому времени уже учился на втором курсе исторического факультета того же универа, куда поступили и Сашка с Эдькой, и собирался делать карьеру политика. А почему бы и нет? Ведь его отец тоже занимался вплотную этим делом, да и потенциальный тесть, отец Аленки, был пятым человеком в обкоме партии. Такая поддержка всегда приносит свои плоды в виде лестницы в элитные круги общества. Он уже намекал подруге, что их общее совместное будущее будет обеспеченным, спокойным и предсказуемым. Алена ничего не отвечала, но и не возражала. Сама она для себя выбрала интересную и творческую профессию журналистки и поступила на журфак того же университета, где учились мальчики, ее самые близкие друзья.
 Все это время Виктор осваивался в новом статусе. Он уже встретился с Немо, и между ними возникло полное взаимопонимание. Собственно, об этом надо рассказать более подробно. Оно того стоит…

* * *
Виктор прошел через портал и оглянулся, поджидая Игоря. А вот и он… У Виктора медленно поползла вниз челюсть. У ж чего, казалось бы, он только не увидел и не узнал за последнее время, но такого… Из перехода вышел… еще бы нимб над головой – один в один как рисованный боженька!  Вышел, осмотрелся, на Виктора глянул и… засмеялся, хорошо засмеялся, по-доброму, от души:
- Как я тебе в местном дежурном облике?
- …!?!?!
- Ничего, дорогой, привыкай. Такой вот я здесь. Да и ты сам скоро изменишься… да-да. Вот уж забавно-то будет тебе увидеть себя в новом качестве! Я знаю, сам через такое проходил.
- Игорь… вот это… что еще произошло? Ты, вообще, кто? – отропело произнес Виктор.
- Я уже говорил тебе, - подмигнул Игорь, - здесь я для всех – Гор.
- Гор… хммм… Гор… - Виктор пытался вспомнить все, что знал о небесной иерархии, - …подожди… но ведь… это же… будто бог такой? Гор… что-то из египетской мифологии, кажется… бог солнца, сын…   э-э-э… точно! Сын Осириса и Исиды! Или я путаю?
- А что, не подхожу на эту роль? – продолжал подтрунивать над другом Игорь. – По-моему, так полное сходство.
- Да я не против, только… - Виктор вспомнил: - Гор изображался с головой сокола…
- А у меня нормальная голова. И что? – Игорь явно иронизировал в свойственной ему манере. – Если ты не выигрываешь в лотерее, то ты уже и не Виктор? А если у меня не птичья голова – то я и не по имени Гор? Или как? А я Гор,  просто Гор, имя у меня здесь такое. А до меня оно было именем моего предшественника. А до него – именем его предшественника. Вот и получается, что Гор – это даже и не имя собственное, а профессия, призвание, должность – выбери определение на свой выбор. Да ведь и египетские божественные династии, как и другие, им подобные – всего лишь группы существ, выполняющих свои обязанности в общей программе.
- Как-то все еще более неожиданно… хммм… и непонятно…- Виктор все еще не мог сориентироваться.
- Не понятно тебе… ну-ну… А когда засыпаешь и видишь сон – тебе все понятно? Куда твое сознание уходит? Почему ты ощущаешь себя там, во сне, по-разному? То порой таким же человеком, только с небольшими изменениями, а иногда вовсе каким-нибудь другим существом? И летаешь ты во сне, и сквозь стены проходишь, и вообще черт знает, что творишь – и нормально все, да? Так и должно быть якобы? Тело в постели – а ты где? А я тебе скажу. Так устроено твое сознание: оно не отвергает ничего. Оно все принимает. Но… фильтр личный, так называемая линза восприятия! Это она так настроена. Будто разделяет все, что идет к тебе, на несколько потоков и подключается анализатор. А уж он-то и позволяет или не позволяет принять адекватно всю входящую информацию: вот это – может быть, а вот этого быть не может. Да пойми же, наконец, что так работает твоя личная программа. Человеческое тело – это биоробот, инструмент для исследования пространства! Таких тел может быть бессчетное количество. Ты – это твое сознание. И - всё! Без вариантов. И во сне живет не это твое тело, а сознание твое, то есть истинный ты. Сознание  переходит в другой паттерн, а тот – в ином слое матрешки тебя дожидается. Просто дожидается, как скафандр – водолаза. И уж там, во сне, нет таких табу, как в этом слое. А знаешь, почему? Дело все в том, что такие жесткие рамки бытия – они есть именно в этом слое матрешки, в котором мы находимся в этой жизни. Только в этой. Переход сознания – он постоянно происходит, просто ты к нему привык, как… как к тому, что он – есть. Ты уложил свое тело, позволил ему расслабиться – и освободился от него на короткое время, улетел в другие миры. А твое тело, этот скафандр, просто лежит в постели и прикидывается живым и мыслящим. А на самом деле никакой он не мыслящий. Он – временное пристанище твоего сознания. Кстати, такая вот поправочка имеется: сон может возникнуть и не в постели. Ты даже и не замечаешь, как иногда погружаешься в сон прямо посреди бела дня. Просто не замечаешь этого.
- Да понял я, понял… Только во сне я не вполне так же себя ощущаю, потому и кажется, что он, сон, просто как… ну, не знаю… как проявленная фантазия, что ли… и она отличается от реальности.
- Различие в том, что к метаморфозам во сне ты привык – вот и полагаешь сон обыденным явлением. А если сравнить сон и это вот пространство – что, такое большое различие между ними? И люди такие же, и предметы. И поступки аналогичные. И мысли схожие. И все это реальное, просто в разных состояниях. Вот и так называемые боги – они реальные. Более того, они такие же, как мы…
- …ага… только без хвоста… как Маугли… - сострил Виктор.
- Ты не утратил чувство юмора – это радует. Вот и на богов посмотри через призму юмора. Ну, имидж у них такой! Они ведь, согласись, выглядят достаточно забавно! Но это для нас. А в других мирах такой облик – норма, а мы там выглядим, как наши клоуны.  А если ты посмотришь на этих богов под иным углом – увидишь их совсем по-другому. Не высшие существа, а обычные рядовые труженики. Кто-то землю пашет, другие – скот выращивают, третьи – еще чем-нибудь занимаются. А боги – они будто учителя в школе для маленьких детей.  Нужны были в свое время такие учителя  - они и были. В наших школах тоже есть учителя, и – вспомни – первая учительница казалась аналогом бога, так ведь? Она все знает, она может и похвалить, и наказать. А первоклашки смотрят на нее… вот как ты сейчас на меня! Ты рот-то прикрой, а? Во-о-от… и расслабься. А древние боги как реальные земные учителя – они сегодня живут только в преданиях. Отпала необходимость богам-учителям пребывать на планете открыто – вот и не являются более людям в прежних форменных нарядах. Вместо них – наши земные учителя как  аналог прежних. Изменился только внешний вид, а функции – те же самые. Да и мы все – такие же, как и наши предки. Вспомни себя маленьким: постоянно вопросы задавал взрослым. Да и сейчас задаешь – все тебе надо знать. Вот и все люди – такие же. Тоже постоянно вопросы задают. Кто-то же должен отвечать на них?  Когда-то отвечали боги, сегодня – ученые и иже с ними. Придет время – и эти учителя так же канут в вечность, останутся лишь в преданиях. И будут люди так же с недоверием слушать рассказы про школьных учителей и смеяться: зачем они нужны, если каждый сам себя всему может научить? А уж про ученый люд вообще анекдоты начнут сочинять, типа, принесли дети лягушку в научный институт, где изучают пауков. А там им и говорят: такого животного не может быть, ведь у них у всех должно быть по восемь лап… И этими сочинителями анекдотов будем мы сами, только уже в других телах и с другими программами.
Виктор молчал и пытался осмыслить все, что только что сказал ему Гор… Ах, этот Гор… чудо, что за имидж у него… или он и вправду … бог местный? Черт его знает… живешь вот так рядом с человеком, привык, что он… вот такой, какой есть… а он вовсе даже… бог! А Игорь еще понаслаждался удивлением Виктора, а потом снова повернул разговор в серьезное русло:
- Да успокойся ты. Никакой я не бог. А облик этот – не я его придумал. До меня был такой Гор, и после меня будет. В театре актеры каждый день имидж меняют – и нормально, никто не удивляется. А уж наши женщины земные – те совсем меры не знают! И не в театре – а попробуй, угадай, в каком она виде выйдет из парикмахерской! А у нас тут – лучше всякого театра, лучше всех салонов красоты. Мы же все-все – хоть и галактические, а все равно – дети. Вот и играем в такие серьезные игры. И вопросы задаем, и отвечаем на эти вопросы – все будто всерьез. А все равно, все это – такая игра. Вот и форменный облик у нас здесь – как форменная одежда работников любого земного предприятия.
- А зачем? – Виктор задал этот вопрос скорее по инерции, ведь и так уже все вставало на свои места, пространственная мозаика вырисовывала отчетливую картинку происходящих событий.
- Честно? – снова заулыбался Игорь. – Понятия не имею. Когда я здесь появился – все это уже было. А мне все равно. То есть, поначалу было забавно, а сейчас уже привык – и будто так и надо. Даже и внимания не обращаю. Просто как бы работаю в должности Гора, даже и земные денежки за это получаю от работодателей. Правда, никогда с ними не встречался. Да и ладно. Ты, кстати, будешь здесь таким же хорошо оплачиваемым работником, так что финансовые вопросы можешь оставить местным финансистам.
- … это уж совсем… работа такая… зарплата… - у Виктора челюсть ну никак не встает на место, а все ниже и ниже опускается.
- А как ты хотел? Задаром – помнишь такую шутку – даже прыщ не вскочит! Ты ведь будешь возвращаться иногда в обычный мир, и по окончании своей миссии туда вернешься – вот и будет на что век свой доживать. Да и родителям финансовая помощь сына уж совсем не помешает! А уж как им посылочки передавать – это моя забота. Кстати сказать, и твоими денежными вопросами в том мире я буду заниматься. Ты просто службу свою справляй и ни о чем не беспокойся.
- Ну и дела тут творятся! – Виктор немного театрально схватился за голову. Он ведь тоже не был лишен чувства юмора. - Вот уж действительно, в сказку попал…
- А вот тут, дорогой, ты и ошибаешься. И пришло время сказать тебе об этом. Да закрой уже рот, что ли? Я и так вижу, что у тебя зубки ровные да белые. И слушай меня со вниманием аки сын неразумный отца своего мудрого да знающего. - Игорь перестал смеяться, и лицо его приняло серьезное выражение. – В сказке ты был - когда ходил по улицам родного города в образе Вити Бирюкова. А сейчас возвращаешься в свою прежнюю обычную реальность. Ну, не совсем еще возвращаешься, - поправился он, - но уже и не вполне в той сказке, а немного поближе к тому месту, откуда и пришел в земную сказку. Начинаются серьезные дела, друг мой будущий Немо. И очень скоро ты станешь номером первым, настоящим Немо. Вот тогда сказка и закончится. И начнется обычное рутинное бытие со своими профессиональными обязанностями. Вспомнишь, как это -  быть богом, и начнешь исполнять свои прямые обязанности, не отвлекаясь на другие дела. Я ведь уже говорил тебе, что наша работа здесь – это обычная рутина. Ничего интересного и удивительного, сплошное ремесло. Конечно, и так называемый отпуск тебе тоже положен: надо ведь и с родителями общаться, и с друзьями. Ты еще не уходишь в мир иной, просто так устроена твоя программа, и ты ее исполняешь согласно плана. Или назови это участием в общем спектакле… да ну их, ярлыки эти! – Гор отрицательно мотнул головой. - Не зацикливайся на них. Они того не стоят. Просто будь самим собой и делай, что делается. Но прежде тебе предстоит встретиться со всеми теми… гммм… людьми… да, назовем пока их именно так - людьми, с которыми тебе и предстоит работать в одной команде. Вообще-то, они не вполне люди… то есть, даже совсем не люди, а просто такие же живые и разумные существа, как мы с тобой. Облик – да, несколько отличается от нашего, но ведь и мы – по аналогии – не вполне такие, как они? Но это так, детали. Привыкнешь быстро, даже мгновенно, и более не станешь на этом акцентировать свое внимание. Так что уже давай приходи в норму. Достаточно навздыхался, пора возвращаться в адекват. Или, что, все еще не наигрался в удивленного мальчика?
Игорь внимательно всмотрелся в лицо молчащего в раздумьях Виктора, сам помолчал, а потом задал новый вопрос:
- Хочу вот что спросить: что в тебе изменилось по сравнению с первым впечатлением? Э-эй… - Игорь легко подул Виктору в лицо, - …Не-мо… оч-нись… я тебе вопрос задал…
- Уффф… - только и выдохнул Виктор. - Что изменилось? – он помолчал, прислушался к своим ощущениям. - А вот:  еще большее удивление и полная неясность относительно перспективы. А как же обучение? Как я смогу выполнять какую-то работу, если понятия о ней не имею? Или я как дрессированная обезьяна буду нажимать кнопки?
- Забыл, Немо, забыл… - Гор (пусть уж он здесь будет именно Гор) шутливо погрозил Виктору (а он пусть пока еще побудет Виктором) пальцем, - … а я тебе говорил, что обучение обучению рознь. Не будет тебе никаких учебных аудиторий и учебников с конспектами. Мы с тобой просто прогуляемся по этому пространству, побываем в разных местах. Не во всех, конечно – это было бы просто невозможно. Но уж где тебе надо побывать и что там увидеть – все произойдет именно в согласии с необходимостью. Во сне ты тоже не сам рулишь, а тебя ведет программа, так что, опыт таких путешествий у тебя имеется. Ну, что? Отдышался, удивленный будущий волшебник? – лицо Гора приняло обычное его выражение: улыбка знающей что-то свое Джоконды, взирающей на окружающих из глубины этого знания.
- Да… почти… - кивнул Виктор, озираясь по сторонам и не наблюдая ничего, кроме такой же необъятной матовой светимости пространства, как и в прежнем «кинозале». – А, кстати, что это за место такое интересное?
- Да-а-а… так… - неопределенно протянул Игорь, - …  обычное местное пространство. Привыкай.
- Еще один демонстрационный зал? Будем очередной фильм смотреть?
- Нет, фильмов здесь не будет, точно. Все, что ты увидишь, будет явлено в реальности. В твоей новой реальности, такой же реальной, как и прежняя земная. Даже как и та, что окружает тебя во сне. Вообще, привыкни, что реальность, любая, которая тебя окружает всегда и везде – она вся настоящая. А вот все это - как предбанник. Здесь пока еще нейтральные ощущения, а уж как войдешь – таким жаром тебя окутает, что только сплошь блаженство и радость! – Гор шутливо поежился, будто и впрямь с мороза – да в банный жар окунулся.
- Не люблю баню-парилку, - капризно прогнусавил Виктор.
- Ничего, в эту попадешь – сразу залюбишь, обещаю.
- Посмотрим… - неопределенно пообещал Виктор.
- А и смотри! – подмигнул ему Гор, и в этот момент…

* * *
Матовость пространства вспыхнула мириадами цветовых сплохов. Игорь даже зажмурился от неожиданности. А когда открыл глаза – задержал дыхание… то есть, оно само задержалось: так бывает, когда человек после парилки ныряет в ледяную воду. Только здесь не было ни парилки, ни ледяной воды, а было пространство света, звуков и движения. И все это пространство будто проникало сквозь него, и сам он проникал сквозь пространство, сливался с ним в единое целое, но при этом все равно ощущал себя индивидуальностью. Именно индивидуальностью, а не личностью. Граница между тем и этим едва улавливается ощущениями. Но она все же присутствует, всегда.  Так, любой артист индивидуален, но его творческий багаж может состоять из множества сыгранных им персонажей - личностей. Виктор долго всматривался во все это великолепие, вслушивался, вживался… и вот… улыбнулся – так, как никогда еще не улыбался, то есть всем своим естеством, всем собой - со всем, чем и кем он был и стал. Он, пожалуй, впервые в своей жизни ощутил полный и безграничный покой, замешанный на любопытстве и азарте проникновения в новый мир. Здесь все было не так, как на планете… нет, даже не так - не на планете, а только в своем  личном пространстве. У каждого из людей ведь есть такое пространство, личная вселенная - со всем, что в нем содержится. А это и чувства, и эмоции, и ощущения, и события, и все-все-все остальное, из чего и состоит человек разумный. Так, вот: здесь и сейчас отсутствовали – Виктор это понял, прочувствовал – любые, даже самые мизерные беспокойства по любому поводу, самые незначительные страхи, и что более всего было приятно – нелепые пустые разномастные мысли. Вряд ли кто-то из людей нормального, привычного для нас, мира когда-нибудь ощущал нечто подобное. В каждом человеке, даже в самом-пресамом счастливом, всегда живет хоть крохотное, хоть совсем микроскопическое, но – беспокойство о чем-либо или о ком-нибудь. А здесь ничего этого не было. И не просто не было, а даже и не подразумевалось. Если взять чистый белый лист и рисовать на нем цветными красками: желтыми, оранжевыми, зелеными – то никакого намека на черный цвет даже и не наметится. Так и в ощущениях Виктора не было темного пространства. Только светлые, умиротворяющие и вселяющие радость тона. И он… засмеялся, легко, с удовольствием и чувством блаженства. Затем повернулся к Гору и… тот имел радость видеть глаза Виктора. Говорят, что глаза – зеркало души? Правильно говорят. Душа Виктора пела от восторга – эта песнь отражалась и в глазах.
- Вэлкам ту ауэр хоум, май дарлинг, - улыбнулся в ответ на улыбку Гор. – Хау ду ю  ду?
- Итс олл райт… - ответил Виктор и легкое удивление промелькнуло-таки на его лице, - … а почему на английском?
- Никакой это не английский, - возразил Гор с ироничной улыбкой. – Ты так услышал. Вероятно, подспудно ожидал нечто подобное – вот тебе и померещился иностранный язык, который ты знаешь лучше других языков. И напрасно. На планетах Сириуса, кстати сказать,  говорят на сирианском, так что английский и там не прокатит. Говори на своем родном.
- На русском? – уточнил Виктор. А улыбку Гора и сквозившую в ней иронию он не столько увидел, сколько почувствовал. А вместе с этим чувством пришли и другие ощущения – и они тоже пришли Виктору от его друга.
- Нет, и не на нем. Мы же сейчас с тобой общаемся не вербальным способом. Ты разве не видишь, что мои губы неподвижны? И свои губы тоже не чувствуешь?
- А я даже и не зацикливался на этом, - признался Виктор. – И вправду губы не двигаются… Это телепатия?
- И не телепатия, - снова опроверг Гор его предположение.
- Я понял, - кивнул Виктор. – Общение на уровне ощущений, да?
- Именно, - согласился Гор. – Слова и мимика – это так, мелочи. Да и мысленное общение – тоже пустячок по сравнению с таким вот общением. Мы сейчас не только обмениваемся информацией – мы еще и открываем друг другу свои ощущения того, о чем хотим сообщить. Я уже получаю от тебя твои эмоциональные сигналы. А ты мои?
- И я получаю… - поделился радостью Виктор.
- Классно, правда?! Но и это – только начало познания способов общения и с этим пространством, и с каждой индивидуальностью, находящейся в этом секторе пространства. Впитывай в себя все, что идет тебе. Просто расслабься и прочувствуй энергетический поток, что пронизывает твои энергетические тела…
Виктор кивнул и… а как растворяться в том, что и так уже будто является частью тебя, и частью чего ты сам являешься? Как передать такое состояние? Вероятно, это и ни к чему? Впрочем, почему бы и не дать вот такое сравнение: это как ощущения двух людей в пространстве их взаимной чистой любви, со всей радостью их взаимного притяжения и чувствования друг друга… Но таких на планете  в человеческой реальности – сколько? А кто ж это знает… только они сами… А сейчас еще и Виктор каким-то образом их чувствовал - на расстоянии - как вкрапления ярких искр в многоцветную мозаичную картину: программа таким вот образом начала открывать ему свои тайны. Таких  - единицы из всей совокупности личностей. А их там и не должно быть много.  Но это – там. А здесь, как оказалось, это – нормальное состояние… Как оказалось? Без комментариев. Виктор уже даже и не вспоминал о том, что еще совсем недавно пребывал в своих эмоциях. По сравнению с этим, настоящим, всё прежнее было… а каким оно было? А вот каким: будто Данте исследовал пространство обитания человека разумного на планете Земля – а у него получилось описание двенадцать кругов иного, будто бы вымышленного  пространства. И в каждом из таких кругов – свое чувствование, но только чувствование не абстрактного подземного мира, а реального, земного, человеческого, привычного и… такого, о котором говорят: наша реальная действительность. Говорят – и ищут в этом пространстве ощущение умиротворения и блаженства. Интересно, а в проруби с ледяной водой можно найти фрагментарное пространство с водой горячей? Можно из проруби зачерпнуть кипяточку для кофе? Нет? Да что вы!!! Неужели нельзя? А как тогда можно окунуться в состояние  бесконечного блаженства и покоя в том секторе пространства, который изначально настроен на другие ощущения? На такие, чтобы пребывающие в этом пространстве прочувствовали все то, о чем и писал товарищ Данте?
Такое долгое пространное описание ощущений… А Виктор воспринял это знание как крохотную яркую вспышку-озарение. Гор это тоже почувствовал – все-таки они сейчас находились именно в таком взаимно-проникающем состоянии мыслей, ощущений и чувств. И ему даже не понадобилось как-то комментировать это состояние. Все и так было прозрачно-искренним и доступным пониманию обоих.  И еще Виктор почувствовал, как оживает Матрешка. Оживает и являет ему свои слои, один за другим. Волнами накатывали… видения?... миражи? Будто стоит человек на одном месте, а вокруг него меняется голографическое изображение различных пространств, самых разных, не похожих ни в чем один на другой, и один прекрасней другого. Будто слайды меняются, а человек попадает в пространство слайдов и чувствует каждый из фрагментов этого пространства как волновые субстанции, мгновенно обращающиеся в голографичекие реалии. Но эти волны не были голограммами. Это были… самые разные миры. Реальные. Настоящие. Вероятности – проявленные и не проявленные – являли себя во всем воем великолепии и грандиозности. Слой за слоем открывала Матрешка свои тайны. И каждый слой каким-то невероятным образом дарил Виктору знания о себе, о том, что происходит, происходило и будет происходить в каждом из таких миров. Это знание не являлось извне: казалось, оно всплывало из глубин личного багажа знаний,  а по сути – так оживала программа, активируя в личном пространстве Виктора те файлы, в которых и были закодированы эти информационные пакеты. Как обозначить это явление на понятном человеку языке? Есть только одно определение: активировалась информация, закодированная в личной ДНК. Там ведь есть все о человеке, о его выборе, о его пути со всеми атрибутами. В пространстве планеты Земля, в своем слое Матрешки, люди еще не научились такому мастерству. И вряд ли когда-нибудь научатся. Ведь если такое произойдет, это будет означать, что на другом уровне  сообщество игроков  выбрало закончить игру «в человека разумного планеты Земля «текущей» эпохи». Будет такое когда-нибудь? Возможно… Все возможно… Но это не будет означать окончание программы. Матрешка – она безразмерно необъятная. Не в этой реальности, так в других – игра не закончится никогда. Могут измениться правила, условия, атрибуты – но, как принято говорить: игра все равно состоится, при любой погоде…
Такие понятия, как время, расстояние, масса и объем – исчезли из употребления. Они никак себя не обозначивали. Виктор растворялся в каждом из слоев Матрешки, и каждый слой проходил сквозь него, как и он сам проходил сквозь них. И чем более слоев открывалось для него, чем больше встречалось ему в этих пространствах местных обитателей со всеми их ощущениями себя в их мирах, тем большее пространство открывалось и в личной вселенной Виктора. Личные макро- и микромиры разворачивались, раскрывались, проникали один в другой, и вот уже Виктор ощутил себя истинным властелином и этого, только ему принадлежащего, пространства. Никто, кроме него, не в состоянии проникнуть сюда с тем, чтобы внести даже самое малое изменение. Только он сам, один, может управлять этим пространством и сотворять в нем абсолютно все, без ограничений и запретов. И еще пришло новое знание: только он сам может решать, в каком качестве, с какими настройками, с каким личным сценарием он войдет в любой из слоев Вселенской матрешки. И тут же найдутся другие индивидуальности, готовые принять участие в этом фрагменте общего сценария в единой программе. Готовые так же - как и сам Виктор готов поучаствовать в любом из предложенных ему вариантов общего сценария. Всё проникает во всё. Все участвуют во всём. Все – одно целое, состоящее из всех……
* * *
- Мне пора уходить… - Гор излучал любовь, и к этому чувству примешивались другие эмоциональные нюансы. – Дальше ты пойдешь без меня. Я буду ждать, когда ты позовешь меня.
- Да, Гор, иди… я знаю, что мне делать… - Виктор купался в ощущениях Гора, добавляя к ним свои чувства. Двое… чувствовали друг друга, и в этом чувстве доминировала радость общения. Не было сказано ни слова, но слова в этом пространстве уже не нужны: общение происходит на совершенно ином уровне. Они вместе подошли к порталу – светящемуся кругу - и вместе вошли в него… чтобы выйти в разных координатных точках...

* * *
Гор в своем «кинозале» просматривал новый «фильм» о том, как он встречается с человеком, будущим своим преемником. Да, осталось сделать это, а потом… снова стать Игорем Евгеньевичем Волковым, обычным человеком, чьим-то другом, чьим-то соседом, художником… и жить нормальной человеческой жизнью. Конечно же, он будет возвращаться в то пространство, куда призовет его, и не раз, Немо, с тем, чтобы выполнить его поручения. Но это… это так интересно, так увлекательно: время от времени становиться сущностью по имени Гор! А потом придет и то время, когда он – Гор – окончательно обратится в Игоря. А на его место придет другой Гор, и так же будет исполнять свою миссию по отношению и к этому слою матрешки, и конкретно к новому Немо… Да, что бы ни говорили люди о своем бытии на планете именно в этом слое, в этом измерении, в этой реальности, в этой эпохе – жизнь сама по себе по-настоящему прекрасна и удивительна!

* * *
Виктор словно парил в пространстве света. Он встретился, наконец-то, со своим предшественником. И им обоим не нужны были слова, чтобы объяснить друг другу, кто они, и зачем здесь. Произошло именно то событие, о котором Гор предупреждал Виктора: изменение состояния сознания от невежества до полного знания всего, что происходит вокруг них в этом слое матрешки. Они находились рядом, лицом к лицу. Их энергетические тела сливались в одно целое: таким образом прежний Немо передавал новому Немо все свое знание той части программы, которая подразумевала их личное в ней участие. Виктор впитывал это знание и ощущал, как изменяется его отношение и к своей миссии, и к тому миру, который отныне будет находиться под пристальным вниманием. Его личным вниманием. Не весь – чтобы охватить абсолютно все, одного его не достаточно. Да это и не требуется. Рядом с ним выполняют аналогичную работу множество других участников проекта. Каждый из них выполняет свою функцию, как и Немо – свою. Кап-кап-кап… кап-кап-кап… знание перетекало от одного к другому… Это только земному наблюдателю мерещится квантовый скачок в виде мгновенного перехода их одного состояния в другое. Здесь – этот скачок имеет свою продолжительность. Зачем? Объяснение будет простым до недоумения. «Торопись медленно» - это изречение служит многим людям подсказкой, но не многие понимают его истинный смысл. А ведь это так просто! Достаточно одного примера, чтобы изменилось отношение и к этому фрагменту человеческого невежества, и чтобы оно, невежество, уступило место чистому знанию. Эмоция удовольствия, эмоция радости делить эту радость, эмоция желания как можно дольше предвкушать состояние праздника… Мало этого? Что ж, тогда вот такой пример, который и поможет прочувствовать этот квантовый скачок продолжительностью в… вечность: прелюдия любви в отношениях двух людей, купающихся в этой взаимной любви… наедине…

* * *
В один год они справили три свадьбы. Три молодые супружеские пары сделали свой выбор: отныне и навсегда, в печали и в радости, идти по жизни вместе. А еще через год родились три прелестных малыша: Иришка Петрова, Людочка Фридман и Андрей Андреевич Крутов – младший. Две бабушки сами выбрали ему имя в честь безвременно ушедшего деда. Да и старую традицию не захотели нарушать:  в семье Крутовых всех мужчин нарекали именем Андрей. Алена спокойно отнеслась к процессу наречения. Ей самой нравилось это имя, да и зачем спорить с мамой и свекровью? Девочки были как маленькие прелестные мальвинки, да и Андрюшка «получился» на славу: бойкий, крепенький, этакий маленький богатырь. Год, другой… пятый… Подруги, конечно же, вспоминали свое детство и перенимали из него все самое лучшее. Алена рассказывала, как они с Андреем росли практически как брат и сестра. И она до пяти лет была уверена, что их мамы – родные сестры, а Андрей  - кузен. Жаль только, что она сама ходила в сад, а Андрей был «домашним». И еще три подруги сетовали на то, что их родители не были так дружны, как они сами. А потому и не брали всех по очереди к себе на выходные. Маша с Асей, конечно, признались, что завидуют, по хорошему, Алене и Андрею: в раннем детстве они практически вместе росли. А вдвоем, пусть хотя бы только по выходным дням, даже манную противную кашу по утрам есть вкусно! Вот и решили три семьи – дружно и с удовольствием – воплотить в детях хотя бы одну мечту: пусть они с самого раннего возраста, с самых пеленок, растут как родные. Малыши ходили в одну ясельную, а потом и детсадовскую группу. Андрюшка опекал своих маленьких подружек-сестренок и никому не позволял их обижать. Какое-то время он даже ходил с синяками, чем премного гордился! А уже позже такие же синяки начали появляться у тех, кто пытался по-мальчишечьи выказать симпатию сестренкам: за косичку дернуть, или куклу отобрать. И вскоре уже и ни синяков не было, и косы никто не пытался потрогать. А кукол уже отбирали у других девчонок – и подсовывали их сестренкам. Иришка с Людочкой души не чаяли в своем маленьком рыцаре, а он гордо им «покровительствовал». И еще они обожали оставаться на ночь в любом из «родственных» домов: можно было перед сном поиграть в свои игры всем вместе, да и засыпать под одну сказку так сладко… И утром есть вместе завтрак намного аппетитнее, чем в одиночестве, каждому в своем доме. И вообще, они до какого-то уже «почтенного» детского возраста – сбылась-таки мечта родителей! -  не без оснований полагали, что их мамы – сестры, и они тоже друг другу братья-сестры. Маша и Ася в шутку спорили, и сватали своих девочек за Андрюшку, а Алена только смеялась и говорила, что не будет вмешиваться в выбор невесты. Три молодые семьи продолжали дружить. Студенческие годы пролетели быстро-быстро. И вот уже новая жизнь захватила всех в свой круговорот. Но чем бы ни занимались друзья-подруги, их дружбе ничего не мешало. Конечно, случались некие «нештатные» ситуации, но в каких семьях их нет? Подрастали дети, старели бабушки и дедушки, а шестеро друзей будто остановились на одном возрасте и никак не хотели с ним расставаться. Так им казалось. Все правильно: когда постоянно вместе, друг у друга на глазах, возраст всегда кажется неизменным. Вот уже и малыши пошли в школу, в один класс. Они сразу выделились из общей массы учеников своими способностями. Однако… если девочки были просто прилежными и послушными, то Андрюшка… 
 
* * *
Первый класс, второй, третий… Замечательное время для школьников – они обретают новых друзей. Замечательное время для мам – они общаются уже не только вне школы, но и на классных собраниях. Добавляются новые темы для обсуждения. А порой в классе встречаются старые подруги…
- Викуся! Ты ли это, подружка? – Алена, Маша и Ася выпорхнули из-за парт и принялись обнимать молодую женщину, только что вошедшую в класс.
- Девочки, милые мои… - Виктория сияла от радости, встретив здесь своих давних школьных подруг. – Я так скучала по вам… но что делать, если мой Антонов однажды нас разлучил… 
- А как ты здесь оказалась? Каким ветром тебя занесло в родные края? – вопросы сыпались со всех сторон.
- Владика перевели сюда… после ранения… вы, наверное, уже знаете?
- Да, конечно, об этом весь город говорил…
- … и мама Владьки нам рассказала, мы с ней встречались, когда это произошло…
- … и твоя мамочка тоже говорила…
- Вы все знаете? Вот и хорошо. Не хочу вспоминать о том времени…
- Викусь, а в наш класс ты как попала?
- А мы теперь вместе будем учиться. Нашу Любочку записали в ваш класс, теперь она будет вместе с вашими деточками.
- Как хорошо! Опять будто вместе за партой…
- … девочки, а помните, как мы…
- … а еще когда…
- … будто и не было этих прошедших лет…
- Товарищи родители! – в класс вошла учительница. – Прошу вас занять места. Представляю вам маму новой ученицы, Любочки Антоновой. Виктория Сергеевна Антонова, жена старшего лейтенанта Антонова, о котором еще недавно писали все наши газеты. Они недавно вернулись в родной город…
- Пожалуйста, я вас прошу,  - Виктория сложила ладошки на груди, - не надо говорить об этом… пожалуйста…
- Да, да, я понимаю, – засмущалась учительница. – Простите меня. Что ж, давайте тогда приступим к разговору о детях…

* * *
- Викусь… - энергичная непоседа Маша не могла унять своего здорового любопытства, - ты прости меня, но… Владик как себя чувствует? С ним все в порядке?
Они сидели за столиком уютного кафе и не могли наговориться. Виктория уже давно не появлялась в этом кругу, с тех пор, как Влад закончил военное училище и увез молодую жену в какой-то дальний гарнизон. Они даже Любочку еще не привозили к бабушкам. И вот – какая удача – давние подруги снова объединились, уже через детей. Конечно, Влад едва не погиб, получил серьезное ранение… и называть это удачным исходом… не корректно… Но ведь Владька жив? Он практически оправился от ранения? Значит, всё-всё вот это – удача!
- Да, слава богу, все обошлось. Но он не доволен. Вы же помните, какой он был настойчивый! И службой в ВДВ грезил еще со школы. А вот… не повезло…
- Викуся, что ты говоришь? – Алена потянулась к подруге и обняла ее. – Он живой, вы вместе… именно повезло!
- Да, конечно, - согласилась Виктория, - мне не на что жаловаться, только вот… все равно, Владька не угомонится никогда. Его ведь комиссовали, дали внеочередное звание, вручили орден и… отправили в запас. А он тут же пошел в управление МВД и напросился на службу в какой-то там отряд специальный.
- И его приняли? Он ведь после ранения… - удивилась Ася. – Мог бы хоть подождать какое-то время, здоровье поправить.
- А попробуйте его не принять куда-нибудь? Упрется – и ничего с ним не сделаешь! Сказал, что дома совсем захиреет, надо непременно делом заняться. Конечно же, его взяли, с его-то боевым опытом и навыками.
- Да, Владька всегда был такой…
- А помните, девочки, как он со второго этажа прыгал, когда его…
- А как он на физкультуре на турнике на одной руке подтягивался…
- А еще его Витька Бирюков в луже чуть не утопил! -  вспомнила Маша. - Я тогда не поняла, почему же он так поддался? Мог ведь Витьке и сдачи дать…
- Я у него спрашивала – мы ведь с ним раньше часто вспоминали школу, -  улыбнулась Виктория. – Он мне, правда, мало что сказал про тот случай. Но все же…
- Ой, Викусь, расскажи, а?
- Да я и сама мало что знаю. Только то, что Владька не захотел Витю подставлять. Вы же помните, каким наш  Витенька был? На него и так все учителя косились. А если бы еще и драка – тут ему так бы досталось…
- Странно как-то тогда получилось, вы не находите? – Маша, как всегда, начала анализировать ситуацию. – Это Сашка всегда кидался всех защищать, а Витя – я и не помню, чтобы он вообще с кем-то дрался. А тогда первый раз при всех в драку полез. Да еще на Владьку. Знал ведь, что тот занимается своим самбо. И что с ними тогда произошло? Ася, тебе Эдик не рассказывал, почему они поссорились с Владиком? Витя ведь его начал защищать – Владька чем-то Эдика обидел … так говорили…
- Нет, Эдик ничего не говорил. Даже и не вспомнил ни разу. А ты, Викусь, не знаешь?
- Не знаю, девочки. Честное слово, не знаю. Владька только сказал, что причина была, но мальчишки просто не разобрались в ситуации. А сам Владик тогда очень быстро сообразил, что пусть уж лучше так все и будет, и не стал сопротивляться. Он тоже понимал, что драка повредит прежде всего именно Бирюкову. Их потом директор вызывал, другие мальчишки что-то пытались объяснить, доказать. В общем, директор наш решил, что не надо этот случай афишировать и выносить на суд общественности. Даже учителям запретил о нем говорить. И все так и получилось. Только вот… однажды мы с Владькой наш  школьный альбом рассматривали. Он долго разглядывал общую фотографию. А потом сказал, будто в раздумье, что Витя иногда не видел простых вещей, а будто жил в своем придуманном мире. И что зачастую не понимал, что происходит вокруг него. И что когда-нибудь все обязательно прояснится, и кому-то мало не будет. А кому «мало не будет» - я не поняла, а он не объяснил.
- Витя наш был особенным мальчиком. Такой весь – лапушка! И непредсказуемый. То говорит, говорит, а то вдруг… -  это уже Ася пустилась в воспоминания, - … будто его и нет. Я постоянно была в ожидании, что вот он выйдет к доске - и любой скучный урок станет интересным и познавательным.
- А мне больше нравилось, когда он учителям начинал вопросы задавать, - призналась Маша. – Так интересно было смотреть, как они пытаются что-то объяснить, а он новые вопросы задает… а время урока идет, идет… можно расслабиться и ни о чем не думать, просто слушать их, слушать… Я однажды не выучила урок по географии. А меня обязательно должны были спросить. И я… знаете, что сделала?
- На перемене учила? – улыбнулась Алена. Она ведь знала, что Маша всегда отвечала у доски на «отлично».
- Ой, скажу – не поверите! Я попросила Витю меня выручить, а он… помните, как он сам к доске напросился и начал рисовать карту, которую нашел в городской библиотеке? Там еще древние цивилизации были обозначены! А наша графиня всегда была рада, когда Витька что-то новое открывал для нас!
- Это когда мы все у доски собрались и Вите вопросы задавали, а он нам объяснял, как со временем переместились материковые плиты? – вспомнила Ася.
- Ну, да. Графиня в сторону отошла и про урок забыла – так ей самой интересно было! А я тогда готова была Витеньку при всех расцеловать! А на следующем уроке я свою пятерку получила. Витька тогда заставил меня спеть ему в классическом стиле «Чижика-пыжика»… - Маша улыбнулась – вспомнила, как стояла у доски в пустом классе (они тогда вдвоем задержались на минуту) и с серьезнейшим видом пела ту забавную песенку, а Витька сидел на последней парте и  хохотал от души. 
- Да, - кивнула Виктория – он нам порой рассказывал больше, чем учителя. Умничка такой, начитанный, эрудированный.
- Девчонки, - Маша засмеялась весело и заразительно, – а помните, как он на уроке анатомии…
Она не договорила – все поняли, о чем речь, и смеялись уже все вместе и долго… кое-как успокоились.
- А помните, как в десятом уже классе его вообще перестали вызывать к доске, и он просто молча сидел на уроках? И в классе как-то тихо стало, и уроки стали скучными… – вспомнила Виктория. – И вообще, он как-то резко изменился. Стал замкнутым, нигде кроме школы не появлялся. Даже на последний школьный новогодний вечер не пришел…
- Викусь, ты даже это запомнила? – лукавинки в глазах Маши так и выпрыгивали, так и сверкали.
- Только вы меня не выдавайте, - призналась Вика шепотом, - …я… была в него … немножечко… влю…бле…на…
-Ой-ой-ой, великая тайна! – снова засмеялась Маша. – Да мы все в него были влюблены.
- Потому что он был у-ни-каль-ный, - подхватила Ася. – Только с ним тогда что-то произошло… и никто ничего не понял… а я думала, неужели его так учителя достали своими претензиями, что он решил больше не дразнить их…
- А мне кажется, что он так усиленно готовился поступать в свой… этот… кстати, а где он учился, вы не знаете? Я что-то слышала, краем уха, но так и не поняла. Мы ведь с ним больше не виделись.
-  Он приходил попрощаться, сообщил, что уезжает в какой-то закрытый научный центр, - вспомнила Алена. – А потом ушел – и будто пропал. Обещал писать – а сам прислал всего одно письмо…
Алена упомянула о том письме… и вспомнила… Сегодня та история обернулась другой стороной, и она уже понимала, догадывалась, почему он не возвращается в город. Она невольно вздохнула. Да, Витя написал ей, но она… не смогла ответить так, как хотела. Ситуация обернулась цепочкой неожиданных поступков и решений, а Витя… он ведь тогда в письме снова признался ей в вечной любви. Пусть не открытым текстом, пусть только намеком, но ведь она поняла его? Да, поняла… И, конечно же, он ждал ее ответ. Это тоже читалось между строк. Но она не написала ответ немедленно... так уж получилось… Ответ ушел с задержкой в два месяца, и в нем не было ничего, кроме общих фраз. И, конечно же, он все понял по-своему и… замолчал навсегда. Она хотела отправить еще одно письмо, объясниться, даже написала его, но тогда… произошла та история, о которой ни она, ни ее мама больше не вспоминали. Знал ли о письме Андрей? Алена подозревала, что знал. Но он ни разу об этом не обмолвился. Более того, никогда не вспоминал и о том, что когда-то его жена была влюблена в другого мальчика…
- А что писал?
- Да… так… почти ничего. Только сообщил, что доволен учебой, что в перспективе ему предстоит какая-то уникальная работа и что он все время будет проводить в своей… то ли лаборатории, то ли в каком-то исследовательском центре. И – как в воду канул. Я виделась с его мамой, они ведь с моим папой вместе работают, и она мне сказала, что он будто приезжал не надолго, но так ни с кем и не увиделся. Они сами к нему ездят, каждый год, но куда – не сказала. Только намекнула, что Витя живет в таком месте, куда пускают не всех...
И снова в памяти всплыли давно прошедшие времена. Алена узнала о приезде Вити, когда он уже уехал из города. Как ей было обидно, что он не захотел увидеться с ней... Они встретились с его мамой на улице. Алена обрадовалась встрече, Витькина мама тоже. Вот тогда Алена и узнала, что Витя приезжал на неделю. Но, почему-то, всю неделю не выходил из дома, просто общался с родителями и еще с их лучшим другом. А потом он неожиданно заявил, что ему немедленно надо уезжать. И прямо ночью за ним заехал их друг, и увез Витю…
А второй его приезд был еще более непонятным. И тоже об этом уже позже Алене рассказала при встрече его мама. Он неожиданно, без предупреждения, заявился поздним вечером, и снова вместе с Игорем. Витя сказал, что приехал всего на сутки, и что ему завтра вечером необходимо уезжать. А заехал он – выкроил  день, чтобы хоть немного побыть с родителями перед долгой и захватывающей работой, которая не позволит ему отвлекаться на что-то другое. Впрочем, тему работы он не назвал, но родители и не спрашивали: понимали, что его дела не подлежат огласке. И следующим вечером он уехал. С тех пор больше в городе не появлялся. А тот день – Алене он запомнился. Именно в тот день Андрей сделал ей предложение. Они тогда вместе с родителями отмечали их помолвку в шикарном ресторане, и Алена впервые почувствовала себя взрослой, по-настоящему…
- Да, Витенька наш был непредсказуем. Постоянно что-то пытался объяснить, доказать. И  он действительно неожиданно и как-то резко переменился, будто вчера ушел домой один человек, а сегодня пришел совсем другой… - Маша посмотрела на подруг, искоса – на Алену, и… вдруг покраснела. Вздохнула… и решительно перевела разговор на другую тему: - Викусь, а ты теперь будешь снова с нами дружить? Мы часто собираемся вместе, вот и вы с Владькой присоединяйтесь. У нас весело, да, девчонки?
- Конечно, Вика, - Ася погладила подружку по руке, - давайте уже снова вместе будем…
Алена тоже улыбалась, но… какая-то царапинка, маленькая-маленькая, на сердце, дала о себе знать. В памяти всплыла картина из прошлого: она прощается с Витей в прихожей, обнимает его, а он… будто и не он, будто совсем чужой, отстранился, не захотел обнять… а еще позавчера, в танце, он такие слова ей сказал, что  у нее голова закружилась от радости… а сегодня будто забыл и слова эти, и… все остальное, будто между ними никогда ничего и не было… и еще Андрей так не вовремя вышел… а Алена так и не успела договорить… сказать, что она надеется не только на письма, но и на то, что когда Витя будет приезжать на каникулы, они – если он сам захочет - снова начнут встречаться… Но не сказала, не успела. А потом еще и сам Витя, уходя, сказал такое… Алену его слова укололи больно-больно… И она тогда поняла, именно в этот вечер, с какой-то обреченностью, что Витя больше никогда не придет, и писать… если и будет, то уже просто как другу… ах, Витя… дурак такой… а сама-то тоже хороша, поддалась на уговоры… ему ничего не объяснила - и вот… доигралась в благородство…
Подруги расстались, пообещав, что будут видеться так часто, как позволят им дела и заботы. И, конечно, обязательно будут встречаться в школе, а после собраний – в кафе! Пусть это будет такая традиция! Хорошо-то как…

* * *
Дети учились, взрослые работали. Подруги встречались часто, но… Виктория их огорчила сообщением: Владик не может… или не хочет по какой-то причине встречаться с мужчинами. Он не объяснил жене, почему у него такое отношение к компании друзей, только сказал, что пока не время входить в новую компанию. Да и служба требует полной самоотдачи, и у него не получается подгадывать свои выходные с общим сбором. Что ж, он вправе выбирать себе компанию. Но, как бы ни складывались отношения мужчин, женщины все равно встречались на своих девичниках. Да и дети задружили, все вместе. Иришка и Людочка с удовольствием приняли Любочку в подруги, и им нравилось проводить время вместе - и в школе, и вне ее. А Андрюшка… Андрюшка тоже задружил с Любочкой, но только… не как с другими подружками. Если к ним он относился, как к своим «на всю жизнь сестренкам», то Любочка всегда вызывала у него сложное чувство. Он будто просто с ней дружил, а порой… вдруг… отчего-то краснел, когда она смотрела на него своими раскосыми глазищами.
И еще одна черта проявилась в характере Андрея Андреевича-младшего. Те учителя, которым довелось еще учить их родителей, невольно сравнивали Андрея с одним из своих прежних учеников. И с некоторым волнением представляли, что их может ожидать в будущем, если и этот мальчик проявит себя так же, как и тот их бывший ученик…

* * *
 Однажды учительница пригласила на встречу Алену Владимировну Крутову. Беседа длилась довольно продолжительное время. А дома Алена рассказала мужу о том, что узнала в школе. Оказывается, Андрюшка начал выказывать свой характер. Нет-нет, он не хулиганил. Он даже выделялся среди одноклассников каким-то совершенно взрослым отношением к дисциплине и порядку: сказались папины наставления. Но вот на уроках… 
 - Представляешь, - рассказывала с улыбкой Алена, - оказывается, наш сын умеет поставить учителя в тупик своими вопросами. Недавно он спросил, почему не все обезьяны превратились в людей. А когда Вера Ивановна начала объяснять эту ситуацию с точки зрения теории эволюции, он уверенно заявил: «Наверное, им больше нравится быть именно обезьянами. Ведь обезьяны не уходят на работу на целый день, и у них есть время общаться со своими детьми». Вот, Андрюша, так наш сын видит нас с тобой. Мы мало уделяем ему внимания. Особенно ты.
- Я работаю, - развел руками Андрей. - А потом, детей такого возраста должна воспитывать мама. Вот вырастет, начнет понимать, что такое взрослая жизнь, тогда и я подключусь к процессу воспитания. 
- Ох, папочка, как бы ты не опоздал. Судя по его вопросам, он уже начал понимать, что такое жизнь.
- Ничего, успею. Главное, чтобы хорошо учился и не отвлекался на разного рода ненужные дела. Кстати, зачем ему спортшкола? Он, что, собирается стать профессиональным горнолыжником?
- А ты сам у него узнай.
- Глупости это все. Мы ведь уже определились с тобой, что Андрей продолжит нашу династию. Оба его деда и я – мы все активно участвовали и участвуем в делах управления общественными движениями…
- Андрей, - поморщилась Алена, - не начинай. Это ты единолично определил его выбор. И потом, в политику надо идти осознанно, как, например, ты. А Андрюшка сам выберет себе дело по душе.
- Ты не права, - уперся Андрей, - надо уже сейчас ориентировать ребенка на определенное дело, которое и станет делом всей его жизни. И именно родители обязаны подсказать ему, что для него благо, а что – пустое занятие, не способное позволить ему обрести в жизни все, что необходимо современному человеку, чтобы чувствовать себя уверенно и приносить обществу пользу, - голос Андрея соответствовал его внутреннему ощущению своей правоты. Он говорил спокойно, уверенно, без тени сомнения… впрочем, он таким и был всегда – спокойным, доброжелательным, но твердо знавшим, чего хочет и зачем ему это надо. - И пусть не думает, что я позволю ему пополнить армию неудачников, которые так и не определились в жизни, и бездумно ее прожигают.
- Почему же ты сейчас не участвуешь в его воспитании? – в голосе Алены прозвучала неприкрытая досада. – Сам себе противоречишь. Вот и начинай объяснять сыну, что для него будет благом в будущем. Возможно, он даже прислушается к твоим взрослым советам. Конечно, когда, как не в десять лет, приобщаться к взрослым играм…
- Алена, ты хочешь поссориться? – спокойно отреагировал Андрей. – Мы ведь уже обо всем договорились.
- Извини, но это ты всегда договариваешься, - Алена уже не скрывала своего недовольства. - А мое мнение тебя не очень-то и интересует. Андрюшка наш общий сын, и хорошо бы нам одинаково участвовать в его воспитании. А ты… извини, но ты и дома ведешь себя, как на службе. Отдаешь руководящие указания, требуешь неукоснительного их исполнения. Я не твой подчиненный. Я – твоя жена. А Андрей уже откровенно зевает, когда ты начинаешь ему нравоучения читать. И хорошо еще, что такие вот уроки мудрости происходят раз в месяц. Лучше бы ты с ним почаще гулять ходил, или посмотрел, как он хорошо катается на лыжах с горы. И сам бы встал на лыжи…
- Пожалуйста, перестань! – Андрей слегка повысил голос. – Моя работа никакого отношения к семье не имеет, но я не могу быть на работе одним человеком, а дома – другим. Я так привык. Я так живу. И потом, в семье тоже не может быть анархии. Если мы вместе – так уж и надо определиться: я зарабатываю деньги, а ты охраняешь семейный очаг.
- Ты будто под шаблон пытаешься нас подогнать.
- Это не шаблон, а положительные примеры. Наши родители так и жили всю жизнь. И у них до сих пор прекрасные отношения… у твоих. А у моих – так было, пока был жив отец. Мы с тобой росли в такой атмосфере, и что? Тебе есть в чем упрекнуть родителей?
- Андрей, но ведь это они так жили и живут. Почему мы должны копировать их отношения? Мы ведь с тобой другие, мы – это мы.
- Согласен. Но нас воспитывали наши мамы, а Андрея воспитывает школа и тренер. Да и я себя не очень комфортно ощущаю из-за твоей постоянной занятости на работе.
- Потому ты и настаиваешь, чтобы я ушла с работы, да? Тебе удобнее, чтобы я дома сидела и борщ тебе варила.
- Да, мне так удобнее. И сыну тоже было бы удобно – он всегда будет под присмотром. А так, видишь, что получается? Он уже начал задавать глупые вопросы учителю. А почему? – Андрей говорил эти серьезные слова, а сам улыбался уголками губ. Все-таки он так и не научился видеть в жене взрослую солидную даму – она была для него в большей степени прежней милой девчонкой Аленкой, сестренкой и подружкой детских лет. И он видел, конечно, как Алена борется с его таким отношением к себе, но только еще больше иронизировал по этому поводу. Вот и сейчас Алена слегка – чуть-чуть – бесилась, как он называл такое ее состояние, а сам Андрей смотрел на нее с нежностью – знал, что ее настроение изменится очень быстро, стоит только перестать с ней спорить. - Все потому, что ты позволяешь ему читать книги, до которых он еще не дорос.
- Ты хочешь, чтобы я еще и книги выдавала ему по твоим рекомендациям?
- Да. В его возрасте нормальным будет чтение книг именно для его развития, постепенного и контролируемого, - Андрей, как всегда, знает, что говорит, и уверен в своей правоте. - А все, что боле сложно для восприятия, только нарушит процесс плавного развития личности. Ты и сама начинала с «Мойдодыра», и ничего, умная и эрудированная выросла.
Алена помолчала, пристально вглядываясь в лицо мужа. А потом решилась:
- Я тебя перестала понимать, Андрей. Ты все больше и больше становишься политическим деятелем, и все меньше и меньше мужем и отцом. А ведь когда-то ты был мне еще и другом и братом. Где твои прежние чувства? О тебя веет холодом и безразличием по отношению и ко мне, и к сыну.
- Алена, - удивился Андрей, - о чем ты говоришь? Вы – моя семья, я вас люблю и стараюсь, как могу, заботиться о вас. Причем здесь мои дела?
- А притом, милый муж, что общаться с семьей и руководить процессом этого общения – не одно и то же.
- Что ж, если ты настаиваешь… - Андрей встал с дивана, прошелся по комнате, посмотрел в окно – будто раздумывал: надо или не надо начинать этот разговор. А потом вздохнул и повернулся к жене:  - Хорошо, я отвечу. Мы всю жизнь, с самого раннего детства, общались с тобой открыто и доверительно, вот и пусть так продолжается. Ты упрекнула меня в том, что я мало уделяю времени тебе. Но ведь… ведь ты сама так себя ведешь. Твоя работа – она интересная, увлекательная, я понимаю. Но зачем заниматься ею еще и дома? Неужели не хватает времени в студии? Если бы ты продолжала работать в газете – я бы еще понял. Но редактор на телевидении – это совсем другие обязанности. И, по моему убеждению, вполне достаточно того, что ты делаешь именно в рабочие часы. И потом. Твоя работа  - она отдаляет нас друг от друга. Мне хочется пообщаться – а ты в это время сидишь за письменным столом. Вообще, у меня такое ощущение, что с некоторых пор каждое мое прикосновение вызывает у тебя желание отодвинуться от меня. А мои слова, какими бы ласковыми и нежными они ни были, кажутся тебе смешными и неуместными. И я тоже ощущаю холод. Да, да, холод, будто рядом со мной не милая любящая женщина, а снежная королева. Возможно, я ошибаюсь, но… извини, мне кажется, что ты так и не смирилась с тем, что в свое время родители убедили тебе не общаться с твоим школьным другом. И что ты все еще любишь не меня, а Виктора.
Андрей сказал это без тени упрека. Простая констатация, не более. В самом деле, зачем проявлять эмоции, если от них никогда никому не было пользы? Если факт имеет место – надо его просто признать. А уж что-то менять, или не менять ничего – общая проблема, в одиночку она не решается. Тем более, в такой ситуации, которая затрагивает дела сердечные. На Алену эти слова произвели неоднозначное впечатление. Она вскинула ресницы и открыто посмотрела на мужа:
- Ты хочешь сказать, что я вышла за тебя замуж по расчету? И что я совсем тебя не люблю, и никогда не любила?
- Я этого не говорил, потому что не знаю, что происходит в сердце моей жены. Вот ты сама и скажи мне.
- Глупости какие… - Алена подошла к мужу, обняла, прижалась, - … какие глупости ты говоришь, Андрюшка. Ты – мой единственный мужчина. У нас семья. У нас сын. Ничего этого не было бы, если бы я не любила тебя. И не надо вспоминать о прошлом - его больше нет. И ничего и никого из прошлого в моей жизни тоже нет.
- Вот и хорошо, - Андрей погладил жену по волосам, поцеловал в щеку. – И давай не будем спорить. Все хорошо. Все образуется. А, кстати, я что-то не слышу нашего сына. Он опять на тренировку убежал? А уроки…
- Не беспокойся. Уроки он уже сделал.
- Ну-ну… что ж… пусть пока порезвится…

* * *
- Асенька, ты бы поговорила с Эдиком. Он в последнее время совсем не похож на себя. Больше молчит, что-то все время думает. И с папой спорит, чего прежде никогда себе не позволял. Что с ним случилось? Или, может быть, вы поссорились, и он так реагирует на ваши отношения?
Мама беспокоилась… впрочем, как всегда. Такая вот у Эдика мама. Такая у Аси свекровь. Она всегда – рядом. Она в курсе всех дел молодой семьи. Она приходит к ним часто и надолго. Асю ни капельки не смущает такое внимание. Ее свекровь – прекрасная женщина, заботливая жена и мама. Только мама она – намного  больше, чем просто свекровь. Она мама не только для сына, но и для его милой жены. И у нее есть только один крохотный недостаток: она так и не хочет понять, что ее милый славный Эдичка уже вырос, стал мужем и отцом. Она по-прежнему переживает за все, что может случиться с ее сыном. Равно как и за все то, что, в принципе случиться не может… но как убедить в этом маму? Конечно, и за Людочку с Асенькой она переживает. Ася, как опытный психолог, однажды для себя определила состояние свекрови: переживать за всех – это не просто ее гражданская позиция, но еще и потребность души. Она не может не переживать за своих близких. Так она устроена. Вот и…постоянно что-то советует, рекомендует. Но делает это так трогательно и порой наивно, что у Аси не хватает духу посмеяться над пожилой женщиной. Наоборот, она, Ася, сама старается заботиться о свекрови. И о свекре, конечно же. И делает это с удовольствием. Так она и о дочери заботится, и о муже, и о своих родителях. Ее призвание – быть воспитателем – было настоящим и искренним. Вот и… гармония в семье. А это – искусство. Она даже подумала однажды, что повзрослев, постарев, сама станет очень похожей на свою заботливую свекровь.
- Асенька, но ведь ты поговоришь с Эдиком?
- Обязательно поговорю, мамочка. Пожалуйста, не беспокойся.
- Вот и хорошо…
Эдуард пришел со службы в своем обычном настроении: спокоен, расслаблен, с мягкой улыбкой. Поцеловал в щеку Асю, подставил щеку Людочке, переоделся, вышел в столовую к накрытому столу. Они перекинулись парой фраз и сели ужинать. Людочка болтала без умолку, рассказывала о том, как прошел ее день в школе и на улице. Родители слушали ее, задавали вопросы. В семье Фридманов было так принято: всегда внимательно относиться к своему ребенку и не считать его второстепенным членом семьи. Наконец, ужин закончен. Людочка убежала в свою комнату смотреть мультики. Ася убрала со стола, а Эдуард присел к письменному столу и просмотрел принесенные из банка документы. Но вот он завершил «домашнюю работу» и вышел в гостиную. Ася уже управилась с делами и тоже присела на диван. Обычный вечер под телевизор и спокойный разговор о своих семейных делах. Как всегда. В течение уже многих лет. Но сегодня кое-что изменилось. Эдуард первым нарушил традицию:
- Ася, я хочу спросить у тебя. Вы ведь с подругами общаетесь с  Викторией?
- Да, конечно. Вика – славная. И Любочка у них тоже милая, дружит с нашими детьми.
- А почему вы не приглашаете их с Владиславом в наш круг? Мы же давно знакомы, еще со школы. Вот и общались бы, дружили семьями.
 - А мы приглашали. Только Викуся говорит, что Влад постоянно занят и никак не может подгадать свои выходные дни с нашими посиделками.
- Жаль… жаль… - Эдик задумался. – Не скажу о других, но   если бы они все-таки присоединились к нашей компании, я был бы этому рад. Попробуй еще раз поговорить с Викторией.
- Хорошо, я поговорю, - согласилась Ася. – А что случилось, Эдик? Что это ты вдруг вспомнил о них?
- Да так… - неопределенно покачал головой Эдуард. – Сегодня возвращался домой – и издалека увидел Влада. Хотел окликнуть, но он сел в машину и уехал. По-моему, он был на работе: в машине еще люди были, такие же плечистые и быстрые, как Влад. Вот я и подумал…
- Да я с удовольствием их приглашу!
- Вот и хорошо. Я ведь читал о его подвигах. И искренне восхищен его отношением к долгу, присяге, да и просто его человеческими качествами. И, конечно же, они своим появлением могут внести что-то новое в наше общение. Согласись: наши встречи каким-то образом стали повторять предыдущие. Они утратили остроту общения.
- Ты тоже это заметил? – согласилась Ася. - Да, ты прав. Вы, мужчины, все больше и больше молчите, а только нас слушаете, будто сами уже не знаете, на какие темы говорить, и о чем друг другу рассказывать…
- Это вам надо постоянно о чем-то говорить. Мы можем и просто помолчать в компании. Бывают ситуации, когда так хочется просто помолчать… - Эдик мило улыбнулся жене и пояснил свою мысль. – Если человеку есть с кем помолчать – это означает, что у него есть компания по душе.
- Эдик, мама беспокоится… - Ася решила не откладывать эту тему, но Эдуард мягко перебил ее:
- Асенька, не начинай этот разговор. Мама всегда беспокоится. Она настоящая еврейская мама. Я ее другой и не помню.
- Да, она такая заботливая, - согласилась с мужем Ася. – Я ее просто обожаю.
- Я тоже. Только мама не заметила, что я уже вырос, и у меня есть ты… - Эдуард привлек к себе жену и они какое-то время молча наслаждались теплом друг друга. Но Ася привыкла всегда выполнять свои обещания:
- Мама просила поговорить с тобой, вот я и говорю, - Ася, не размыкая объятий, заглянула мужу в глаза. – Она переживает, что ее сын научился спорить со своим папочкой. Ты в самом деле споришь с ним? А о чем? Расскажи мне.
- Девочка моя, а ведь ты все больше становишься похожа на наших мам, на обеих, - Эдик тихо засмеялся. - Они тебя научили беспокоиться по любому поводу? И очень скоро ты окружишь такой же слегка назойливой заботой и нашу дочку?
- Надеюсь, я не стану ей мешать проявлять свой характер и воплощать в жизнь свои желания. Не такая уж я у тебя приставучая… разве только что тебя обнимать люблю…
- Не знаю как Любочке, а мне нравится, что ты… приставучая ко мне… - Эдик покрепче прижал Асю - … и ласковая…
- Ты хороший… самый хороший…
- И ты…
- Не уходи от прямого ответа, сын своей мамы! – засмеялась Ася. – Можешь ты как-то вот так…
- Это у меня в крови! – засмеялся Эдуард. – Не забывай, кто я и чья кровь бежит по моим жилам.
- А мне все равно. Ты – это просто ты. Мой любимый муж.
- Я знаю… и очень дорожу твоим отношением и ко мне, и к моим родителям. И твои родители тоже не комплексуют по поводу того, что их дочь вышла замуж за еврея.
- Глупенький… Мои родители знают, что я вышла замуж за прекрасного человека, и вышла по любви, взаимной и единственной.
- Это в них говорит профессия. Для врачей не бывает  национальных различий.  Они у тебя настоящие профессионалы, вот и… 
- Мамочка-папочка! – в комнату вбежала Людочка. – Я смотрела мультики, смотрела… - она запрыгнула папе на колени, - … а потом соскучилась и захотела к вам.
- Малышка, ты уже не в том возрасте, чтобы скучать по родителям, которые находятся в соседней комнате, - папа прижал дочь к себе. – Пора взрослеть.
- Не хочу взрослеть! Хочу всегда по вам скучать!
- Но когда-нибудь ты выпорхнешь из своего гнездышка и станешь вольной птичкой… - мама погладила Людочку по голове, по плечикам, - …и перестанешь скучать. И это будет очень даже хорошо.
- Это будет плохо… - Людочка игриво надула губки, уткнулась лбом папе в грудь… а потом рассмеялась, так звонко, как это умела делать она одна. Будто колокольчик зазвенел в комнате, - … я вас очень-очень-очень люблю!
- Мы тебя тоже очень-очень-очень любим, - призналась в ответ мама.
- А тогда… - Людочка сверкнула глазами, - … вы не обидитесь, если я снова побегу смотреть мультик?
- Не обидимся. Беги… - успокоил ее папа.
Девочка чмокнула в щечки обоих родителей, спрыгнула с колен и ускакала вприпрыжку в свою комнату. Ася и Эдик смотрели ей вслед и еще нежнее прижались друг к другу…. Десять секунд… двадцать… минута…
- Ты так и не ответил на мой вопрос, - шепотом напомнила Ася. – Я ведь приставучая…
- Отвечаю… - так же шепотом ответил ей муж, - … я тебя люблю… все остальное не важно и не существенно…
- … сын своей мамы… - с легким вздохом констатировала жена.
-
* * *
- Сашка, ты совсем страх потерял! – Маша испуганно смотрела на мужа, а он развалился в кресле и наслаждался домашним уютом и покоем. Но что-то мешало ему расслабиться полностью, и Маша это, конечно же, заметила.
- Не паникуй, подруга, - Александр отложил газету. - Все складывается удачно.
- Какое там удачно? Зачем тебе связываться с этими бандитами? У тебя, что, других клиентов мало? Сколько порядочных людей нуждаются в услугах хорошего адвоката! А ты взялся защищать этого… - Маша сбросила газету на пол, уселась на подлокотник кресла, ладошками повернула к себе голову мужа, заглянула в глаза. – Саш… Сашечка… откажись от этого дела, пожалуйста… я боюсь… Никогда не боялась, а сейчас, как подумаю…
- Чего ты боишься, женщина? Откуда у тебя такие сведения про его моральный облик? Из этой газеты, что ли? Плюнь и забудь. Ефимов – обычный клиент. И потом, я ведь не преступников защищаю, а граждан. Пока суд не вынес…
- Да знаю я все эти тонкости: без приговора никто не может назвать гражданина преступником, - согласилась Маша. – Но ведь ты и сам знаешь, кто есть кто в нашем обществе. А этот твой… Ефимов…  ты ведь прочитал, что пишет о нем газета? По всему получается, что его место – в тюрьме!
- Ну… от тюрьмы, как известно, никому не надо зарекаться, - засмеялся Александр. - И потом, сейчас только от меня зависит, сядет он, или не сядет. А уж если я взялся за дело – точно, не сядет. А газеты – они всегда пишут то, что положено писать. Слушай, Машка, - он перевел тему на другую, - а ты уже передумала ехать в Болгарию? Золотой пляж, фрукты, магазины… Ты ж сама еще месяц назад мне все уши прочирикала. И что?
- А причем Болгария?
- Ха! Причем… А денег где взять на поездку? Может, мне совместить практику с разгрузкой вагонов?  А еще я вот что думаю. Вытащу Ефимова из этой ситуации, и он мне столько денег отвалит, что ты можешь хоть год по курортам  потом ездить.
- Ты с ума сошел? Хочешь, чтобы и на тебя завели дело?
- Ох, женщина, совсем ты у меня без ума. Знаешь ведь, что для меня выше всего ваше с Иришкой счастливое и спокойное проживание, и непременно - вместе со мной. Поэтому я не сделаю ничего такого. За что же меня могут… как ты говоришь? Я просто делаю свое дело. Так-то вот, моя глупая любящая женщина…
- Саш, но ведь он… этот твой клиент… про него сейчас только и разговоров. И еще упоминают про тебя. Что ты взялся защищать преступника…
- Закон есть закон, - в голосе Александра прозвенели металлические нотки. -  Я защищаю человека, который попал в непростую ситуацию. И мне не важно, к чему призывают общество газетные писаки. Они отрабатывают свое жалование, вот и пишут то, что им прикажут. Думаешь, у нас все, кто под судом ходят – преступники? А если человек не попал в поле зрения прокурора – то он чист перед законом на все сто? А я тебе точно скажу: каждый гражданин нашего прекрасного общества в чем-нибудь, да виновен перед законом. Нет таких, кто бы ни в чем не нарушил закон хоть разок.
- И ты тоже? – с недоверием посмотрела на мужа Маша. – И я? И наши друзья?
- Да, и мы с тобой – такие же, как и все вокруг. И Эдик наш уважаемый, и Андрюха, хоть он и высоко сидит, далеко глядит. Кстати, оттуда, с высоты, падать больнее, да и шуму от падения больше.
- Ну, ты наговоришь…
- Что, примеры нужны?
- А они у тебя есть? – удивилась Маша.
- Конечно! Что я за юрист, если не вижу очевидное там, где оно имеется? Пусть даже оно и невероятное.
- Давай, говори, за что меня можно в тюрьму посадить! – вызов был хоть и шутливым, но тревога в голосе все же присутствовала.
- Ну, прям и в тюрьму сразу! – засмеялся Александр. – У нас есть другие законы: административные, моральные, нравственные.  А в них столько пунктов, что если жить исключительно согласно этим нормам – даже мертвого человека можно обвинить в чем угодно.
- Да? А ну-ка приведи пример!
- Да запросто. Умер человек – оставил маленьких детей без кормильца, жену с сердечной болезнью. Жена от горя утопилась – вот тебе и доведение до самоубийства. А еще непогашенные платежи, невыплаченные долги. А еще предательство друзей, после которого бывает так, что у этих друзей вся жизнь идет кувырком. Вот видишь, сколько на него  можно навешать обвинений?
- Ты крючкотвор и стряпчий! – Маша легонько стукнула мужа по макушке.
- Конечно! – не без гордости ответил он. – Нас потому  прежде и назвали стряпчими, что мы любое дело могли состряпать, даже из ничего. А Ефимов не так уж и виновен перед людьми. Перед безмолвным законом – да, возможно. Но ведь еще Петр Первый говорил: «Не держись устава аки слепой плетня, действуй сообразно обстановке». И поверь мне, деятельность кооператора Ефимова может считаться противозаконной, только если прокурор сможет доказать умышленный обман партнеров и стремление обогатиться за чужой счет. А я докажу, что все его дела – это благотворительность в чистом виде. Не будь его, сколько бы селян не смогли бы продать свою продукцию? По-твоему, лучше выбросить излишек овощей на свалку, чем продать кооператору? И это будет благом для государства? Кооперативы ведь вполне законны, и деятельность их регламентирована этими же  законами.
- Но ведь, как я прочитала в статье, разница в цене получилась…
- Нормальная разница. И цены у Ефимова были хоть и договорными, но в пределах существующих прейскурантов. Вообще, сложно разобраться неспециалисту, сколько стоит  вырастить продукцию и как это отражается на продажной ее стоимости. А газета не имела права публиковать эту статью: она ведь откровенно обвинительная. А обвинять может только прокурор и его команда. А уж вердикт выносит только судья. А газета… впрочем, о чем я? В нашем государстве еще и не то можно, и даже порой нужно… кому-то.
- Но ведь это спекуляция… - неуверенно произнесла Маша.
- Ох, Марья… наслушалась ты праздничных речей от пламенных патриотов… Давай не будем разбираться сейчас, кто кого обирает и кто кого обманывает. А то, ведь, договоримся до того, что государство само обманывает крестьян. Ты знаешь, какова себестоимость одной булки? Хочешь посчитать? А я тебе и так скажу: более чем в пять раз  занижена закупочная госцена зерновых культур. Вот и с овощами та же картина. Да еще надо их собрать по деревням, привезти на рынок, да еще и сохранить товарный вид и биологические качества. Государство этими делами заниматься не будет. А если полагаться только на колхозный урожай, завтра ты забудешь про овощной рынок и будешь покупать в магазине вялую картошку и лежалую капусту. Хочешь?
- Нет, не хочу! – засмеялась Маша. – На базаре все свежее, а в магазине…
- Вот и я о том говорю. И запомни мои слова: наша так называемая спекуляция во всем мире считается предпринимательством, делом благим и нужным именно для людей, а не для таких деятелей от политики, как наш уважаемый Андрей Андреевич. Вот он-то как раз свято верит в силу маркситско-ленинских лозунгов и готов всех предпринимателей сослать в Сибирь. Благо, ничего придумывать не надо: дорожка туда уже проторена задолго до нас.
- Саш… а на Андрея-то зачем так? – надула губки Маша. – Ты же знаешь, он – человек очень порядочный, честный и принципиальный.
- Да знаю, знаю… У нас все политические деятели – просто ангелы, - в голосе Александра откровенно прозвучал сарказм. Он вспомнил слова одного из представителей обкома, когда адвоката вызвали в высокий кабинет и его хозяин без обиняков заявил, что это дело на контроле, и непременно будет открытый показательный суд, и что самому адвокату не мешало бы быть более проницательным и видеть дальше и глубже… Александр тогда еще зашел в кабинет к Андрею, но тот не стал комментировать слова своего коллеги, а только сказал, что не будет вмешиваться в дела, которыми занимаются другие люди. И посоветовал, по-дружески, делать свое дело спокойно и честно: если Ефимов виновен – он будет осужден, если не виновен… в любом случае, это решение будет выносить судья. Конечно, политическая составляющая в этом деле имеется, но закон – превыше всего. Александр ухмыльнулся, вспомнив Андрюхино «политическая составляющая», и добавил: - А уж что и как там на самом деле – никому знать не велено. И никому не понять, почему наши политики лучше нас знают, что для каждого из нас благо, а что – во вред.
- Я тебя не поняла?! – откровенно удивилась Маша. – Он же твой друг! Вы же с ним так хорошо общаетесь…
- Конечно, Андрей мой друг, - согласился Александр. – И он, и Эдька, и все девчонки. И вообще, у нас на удивление тесная и дружная команда!
Он улыбнулся жене, но… что-то в его улыбке было такое… непонятное… Маша насторожилась. Она прекрасно изучила мужа. И если кто-то из посторонних людей не всегда мог распознать в его словах иронию, а подчас и сарказм, то Маша научилась это делать без затруднений. Вот и сейчас…
- А что это мы так посмеиваемся над друзьями? Ну-ка, выкладывай все начистоту!
- А не буду, - муж будто заупрямился, но Маша знала, что это – такая его игра. И она уже настойчиво повторила:
- Что случилось? Признавайся: вы, что, поссориться успели? Когда?
- Перестань меня допрашивать, упрямая женщина! Брысь на кухню ужин мне готовить. Ишь, распустил я тебя… раскомандовалась тут, понимаешь… Давай-давай, иди меня кормить.
- Не буду, пока не признаешься, что случилось!
- Хочешь моей голодной смерти? – он легко пощекотал жену по ребрам, но та не приняла игры и легонько стукнула его по лбу:
- Хочу, чтобы ты был со мной искренним.
- Машка, я ведь тебе уже поклялся однажды, что буду всегда говорить правду. Но… не всю правду. Это порой бывает вредно для головы – там мозги есть. А они иногда начинают думать. А уж до чего додумаются, когда в них попадает информация – непредсказуемо… Потому и не допрашивай. Не время еще мне каяться.
- А тебе есть в чем каяться? Это как же ты нагрешил? – Маша уже серьезно подергала мужа за уши. – Ты мне изменил?
- Ох… женщина, у тебя на уме только интим… Грешить можно по-разному. Порой происходит такое, что лучше уж жене изменить, чем… всё, давай этот разговор прекратим. Придет время – расскажу. Только лучше бы оно никогда не приходило...
- Саш, ты сейчас так это сказал… будто продал секреты государства иностранной разведке…
- Машка, не говори ерунды. Какие секреты – у меня?
- А в чем дело? – не отставала жена.
- Ну, ты и репей! – он вздохнул, и в его взгляде просквозили усталость и крайняя степень смущения. – Скажу – жалеть будешь, что спрашивала. Есть такие признания, которых лучше бы и не было. Ни ты, ни Иришка здесь ни причем. И давай не будем нарушать гармонию общения с друзьями.
- Та-а-ак… что-то произошло между вами, мужчинами, - Маша даже и не спрашивала, а будто констатировала факт. – И произошло что-то серьезное. Иначе бы ты так не скрывал это. Я давно заметила, что вы уже не очень близки с Эдиком. А Андрей – он тебе так и не стал близким другом, но ведь…
- Да успокойся. Нормально мы дружим… - он покивал и усмехнулся. -  Собственно, это вы дружите, а мы будто при вас.
- А я знаю. Когда жены дружат, то и мужья общаются. Вот если наоборот, мужья дружат, женщины не всегда жалуют друг дружку. Но ведь мы все – давно одна компания. Еще со школы.
- Ты забыла, что шестеро нас было – вместе с Витькой. А с Андреем нас стало… даже и не знаю, как сказать…
- Саш…ка… ты что это вдруг вспомнил про Витю? Столько лет не вспоминал, а тут…  - Маша заглянула мужу в глаза. – Ты его встретил? Он приехал, да, приехал?!
- Не радуйся. Не встретил. И, знаешь, есть у меня подозрение, что и не встречу никогда. И еще, что-то мне подсказывает, что это будет благом для всех нас…
- Что с ним?! – испугалась Маша. – Что-то случилось?
- Да успокойся. Я не знаю, где он и что с ним.
- Тогда признавайся: что-то сегодня произошло?
- Да, произошло. Только не сегодня. Произошло это, как оказалось, еще тринадцать лет назад.
- Тринадцать… мы тогда учились… в девятом классе? – удивление Маши было таким сильным, что она даже задохнулась на несколько секунд.
- В десятом…
– А что произошло тринадцать лет назад?
- Что произошло – то и произошло. Дело давнее. А посвятили меня в подробности этого дела только сегодня. 
- Кто посвятил?
- Нашелся добрый человек.
- Саш, ты же сам всегда говорил, что от любых доброжелателей надо держаться подальше…
- Этот – не из таких. Он настоящий и не будет плести интриги. Если уж что говорит – то уверен в своих словах. И я сам еще не знаю, как мне реагировать на то, что он мне рассказал. Дай мне время во всем разобраться самому.
- Но ты мне расскажешь?
- Непременно. Когда-нибудь. Возможно…
- Саш, сейчас расскажи. Почему только сегодня узнал?  Что было много лет назад такое, что сегодня тебя так зацепило?
- А ты вспомни, - мотнул головой Александр, - как все начиналось красиво… - он вздохнул, - … а я - дурак дураком был, ничего тогда не понял… Произошло тринадцать лет назад, повторилось двенадцать лет назад, а вот ведь, сегодня, сейчас - вылезло… И после этого мне противно в зеркало смотреть на себя.
- Саш…ка… что ты натворил? А ну, признавайся! Честное слово, я на тебя не буду обижаться, и осуждать не буду. Это ведь давно было…
- Да ничего такого особенного не произошло - если посмотреть на всё сегодняшним взрослым взглядом. У всех все хорошо. Получается, что даже нехорошее дело порой оборачивается хорошими последствиями.  Маш… - он сжал зубы, даже желваки напряглись, - …мне стыдно… так стыдно, как никогда еще не было… И противно… И еще открылось кое-что. Помнишь, Витька всегда нам говорил про отношения людей в книге «Граф Монте-Кристо»? Мы еще смеялись, что он себе пророчит подобную судьбу. Вот и… напророчил-таки нечто подобное… Все, больше ничего не скажу. К нашим отношениям это не имеет никаких привязок. Перед тобой я чист, как ангел. А вот в другом… мне надо прежде самому разобраться и понять, что произошло и почему. И как с этим дальше жить. Возможно, все образуется и разъяснится так, как я и думать не могу, и напрасно я сам себя мучаю. Все может быть.
- Саш…
- Все, Марья. Пойдем ужинать. Иришка где?
- Сейчас явятся, - Маша понимающе кивнула и улыбнулась мужу. - Они на горке катаются во дворе. Сегодня наш двор для них – дежурный.
- Ты уже зови их, а то я проголодался. Да и они аппетит  наверное успели нагулять.
- Я уже звала, полчаса назад.
- Полчаса? Значит, через десять минут явятся.
- Да, они у нас пунктуальные. Задержка в исполнении - сорок минут. А у нас в детстве было полчаса, помнишь?
- Налицо прогресс.
- А потом отвезем их по домам.
- Может, пусть они сегодня у нас остаются? – Александру не лень развозить детей, но ему так нравится, когда у них в доме много детского смеха и игр. Он в такие моменты отвлекается от своих взрослых забот.   
- Жаль… но завтра не воскресенье, - Маше тоже нравилось, когда у нее «много» детей.
- А давай устроим им выходной? Они только рады будут.
- Ага. Притворись больным Карлсоном, и пусть они тебя лечат тортом и конфетами… - Маша прижалась к мужу.  – Наверное, нам пора еще детей заводить…

* * *
Это был вечерний разговор в семье. А чуть раньше,  днем,  произошла встреча одноклассников. Только она поначалу мало напоминала праздник старых друзей. Скорее, наоборот…
- Мне бы повидать капитана Антонова… - Александр звонил в управу. В интересах своего подзащитного ему необходимо было встретиться с людьми, которые проводили задержание и обыск. Собственно, они и занимаются вплотную этим делом, которому присвоен статус «на контроле у…». Теперь вот еще и адвокат Петров подключился.
- Как вас представить?
- Скажите, что о встрече просит Александр Петров.  Я веду дело Ефимова.
- Понятно. Подождите минуту…
Александр ждал ответ и представлял себе этого Антонова. Еще недавно, когда Петров работал в районе, он много слышал именно об этом отделе. Ходили слухи, что здесь работают нормальные мужики, прямые и честные. Стало быть, с их стороны никаких подстав не будет… если этот имидж – не маска. Разные люди служат в органах… каждый – своему богу.  Вот и некоторые заинтересованные лица уже высказали свои пожелания… Эх, жизнь-то какая интересная пошла… Каждый свою выгоду видит во всем, а на закон и справедливость уже…
- …да? Капитан Антонов? Вы можете уделить мне некоторое время? Да… хорошо, сейчас приеду… в течение получаса… да, вполне. До встречи.
Адвокат ехал на встречу и вспоминал: «Антонов… Антонов… где-то он уже сталкивался с… черт! Да ведь это же… Влад!? Вот ведь, совсем из головы вылетело! Влад, Владька, одноклассник… Интересно, а он узнал, кто ему звонил? Ладно, не будем опережать события. Встретимся – там все и определится…»
Влад сидел за столом и обсуждал с коллегами свои темы. Увидев вошедшего адвоката, он несколько секунд пристально смотрел на него, а потом узнал, улыбнулся:
- Входи.
Коллеги с интересом разглядывали Петрова. Он недавно начал работать в этом районе. Прежде его вотчиной был пригород. Но… подрос, подрос в профессиональном плане. Прежде кровь районным операм да прокурорским сворачивал, сейчас – здесь обосновался. Перед каждым  человеком его репутация впереди бежит. А Петров – все это знали – нормальный мужик, и адвокат от бога. С ним разные ролевые игры не пролезут: знающий, дотошный, интуиция как у Холмса, все замечает. И подзащитных не сдает, как некоторые его коллеги, так что, с ним еще никому не удавалось «договориться». В районе его называли «злейшим другом прокурора»: ни одного проходного дела у него не было, каждое – как единственное. Потому при его участии еще никого не отправили на нары «по заказу» или «потому что».  Прокурор, конечно, пытался, но судья не хотел рисковать нарваться на серьезные последствия: Петров знал УК РСФСР лучше того, кто этот кодекс разрабатывал и принимал. Собственно, опера с прокурорскими тоже улыбками не обмениваются. Треугольник такой: каждый сам за себя, хоть и служат одному закону. Закону? Одному? Ага… конечно… Генерал скажет, и слово его – закон… Влад кивком головы указал на стул:
- Присаживайся. С чем пришел?
Он встал, протянул руку, они поздоровались по-мужски. Александр обменялся рукопожатием и с другими присутствующими, присел за стол:
- Я веду дело Ефимова.
- Я в курсе. Что тебя интересует?
- Несколько моментов…
Влад отпустил коллег и дальше они общались наедине. Обсудив свои дела, Александр собрался уже уходить, но Влад задержал его:
- Подожди. Есть разговор. Не торопишься?
- Нет, не особо. Давай поговорим.
- Зачем ты взялся за это дело?- взгляд опера как буравчик.
- То есть, как – зачем? – удивление адвоката было искренним. – Это моя работа.
- Только работа? И всё? – Влад все еще пристально смотрел на своего старого школьного товарища, будто хотел увидеть нечто скрытое от окружающих.
- А тебе зачем?
- Хочу понять, что ты за человек. Нам ведь еще не раз придется встретиться, да? Ты теперь в нашем районе, и наше общение будет долгим и неоднозначным. Мое дело – ловить, твое – выпускать. Вот я и хочу определиться, как мы дальше будем общаться.
- Понятно, - кивнул Александр. – Хочешь выяснить, враг я тебе… или не враг.
- В точку, - согласился опер.
- А я скажу. Лучше будет, если ты услышишь это от меня и не станешь строить гипотезы. Мне не безразлично, кого я защищаю. От ошибок и проколов не застрахован никто. Есть разные дела, есть и вот такие, как у Ефимова. Я убежден: если человек совершил некое деяние против закона, это еще не означает, что он – враг народа и государства. Но есть такие отморозки, кто идет на преступление умышленно. Самое противное в этом то, что все это знают. В каждом отделе есть информация обо всех ОПГ, известны руководители, исполнители. Все знают воров в законе, и не только по фамилиям и кличкам, но и в лицо. Так сказать, лично знакомы. И все ждут: а когда же эта ОПГ проявит активность, когда же можно будет провести задержание на законных основаниях. У нас ведь если не пойман за руку – то и не вор. Да, мне положено по статусу видеть в каждом гражданине порядочного человека, а за преступлением – внутренний мир этого человека. И все бы хорошо, но такое положение – оно действует избирательно на всех уровнях власти. Если кого зацепили – уже не важно, какой ты масти. План по раскрытию преступлений никто не отменял. Поэтому операм проще выдать за громкие раскрытия десяток сомнительных дел, чем долго и тщательно пасти одного по-настоящему опасного преступника. И ты сам тоже знаешь, кто из твоих крестников попал в переплет по глупости, а кто – конченый. Вот и я это вижу. Конечно, презумпцию невиновности никто не отменял, но… - он сделал паузу. - … я никогда не возьмусь защищать откровенного подонка. Я, конечно, могу вытащить и его, и даже выгоду свою поиметь в виде популярности и денежного вознаграждения. Несомненно, и у него могут быть разные смягчающие обстоятельства. Но он всегда бережется и страхуется так тщательно, что это видно даже слепому. А если есть алиби – оно театральное. И вот здесь начинают включаться мои интуиция и понимание человечности. И я знаю: помоги я ему уйти от ответственности сейчас, завтра пострадают другие  ни в чем не повинные люди. И пострадают именно из-за моего умения и профессионализма. И еще я вижу несовершенство законов. Да, мы все обязаны быть законопослушными, но ведь есть такие моменты, которые попадают в категорию прецедентов. Вот я и ищу такие моменты в каждом деле. А подыгрывать прокурору мне противно. И уж совсем противно, когда уголовное дело – заказ, не важно чей. Ефимова заказали – и это видно невооруженным глазом. И ты сам не можешь этого не знать: именно ты занимаешься его делом. И если конкретно ты выполняешь заказ усадить моего клиента всерьез и надолго – я тебе в этом не помощник. Но если ты сам понимаешь, чем отличается порядочный опер от продажного, и сам не продаешься – тогда я за тебя. И еще я хочу, чтобы ты понял: просто так я Ефимова не отдам, кто бы ни выступал в роли заказчика. Ты хотел узнать мою позицию – узнал. А теперь откровенность за откровенность. Что знаешь об этом деле ты, чего не знают газетчики и общественность, и чего еще не знаю я?
Влад пристально смотрел на адвоката и размышлял о своем. Молчание затянулось. Александр посмотрел на часы и поднялся со стула:
- Что ж, товарищ капитан, ваше молчание красноречивее любых слов. Если ваш выбор – ублажать заказчиков, тогда я вам не друг. Имейте это в виду.
Александр направился к двери, но Влад остановил его:
- Подожди.
Он вышел из-за стола, приблизился к собеседнику и встал напротив него:
- Ты твердо решил не сдавать Ефимова? Я могу тебе верить?
- Попроси в гильдии мою характеристику, пообщайся с моими подзащитными, если тебе не достаточно моего слова.
- Присядь… - Влад вернулся за стол. Александр присел на стул. Некоторое время они молчали. Александр снова посмотрел на часы, давая понять, что он пришел сюда не просто так.
- Я понял, понял… - заметил его движение Влад. – Только вот… не знаю, как быть…
- Ты меня не в первый раз увидел. Насколько я помню, даже в школе я не давал тебе повода усомниться в моей порядочности. Или ты уже забыл, одноклассник?
- Нет, не забыл… - Влад снова пристально посмотрел на Александра, - … потому и думаю, можно ли тебе доверять.
- Так. Не понял. А ну-к, давай выкладывай, в чем ты меня подозреваешь? Кому я подляны делал и когда? – Александр начал закипать. Еще бы, никто и никогда не обвинял его в том, что он способен на подлость. А тут этот… мент, который сам не понятно что творит не понятно с чьей подачи. Не может ведь не видеть откровенной подставы для кооператора. И все равно… строит из себя… девочку невинную. Да, боевой офицер и так далее, но ведь люди меняются, особенно попав в эту систему. Сашка потому и выбрал себе такую профессию, что наслушался рассказов дяди о том, какими продажными могут быть правоохранительные органы. И, кстати, не только они. И решил, что будет бороться с такими оборотнями изо всех своих сил. Чувство справедливости – оно не воспитывается, оно – врожденное. Вот и у него оно таким было. А этот… опер… думает о чем-то, прикидывает… одноклассник… да пошел он… Мало его тогда Витька в луже топил – надо было совсем… А с другой стороны – чуть «героя» не получил, хоть и едва выжил. Тоже кому-то привиделось, что не тянет на звезду, орденом откупились… Вот жизнь… непредсказуемая и странная…
- Поставил ты меня в позицию… - подал голос Влад, - … черт его знает, может, ты и прав. Время идет, люди меняются…
- Что ты тут петли вьешь? – вспылил Александр. – Цену набиваешь? Так я и без твоих улыбок обойдусь. Не хочешь мне помочь вытащить Ефимова из дерьма – сам справлюсь. Только запомни: я тебе в твоих подставах не помощник. И я это тебе в глаза говорю. А будешь продолжать выполнять заказ – тебе придется или найти серьезные доказательства, настоящие, или…
Он не договорил, что может быть «или». Влад решительно встал из-за стола и вышел в центр комнаты:
- Что расселся? Пойдем.
- Куда, позвольте полюбопытствовать? – съязвил адвокат. – Не в камеру ли?
- На улицу. Есть тут недалеко хорошая забегаловка, я там обедаю. Вот и пойдем, перекусим. Время уже обеденное. Там и поговорим. Или ты против?
- Приглашаешь, стало быть, к своему столу?
- Да ладно тебе… Не заводись. Просто пообедаем. А за обедом и поговорим обо всем. Нам есть о чем поговорить, а тут… - Влад посмотрел по сторонам, - …стены тут… стены…
- …уши… уши? - догадался Александр.
- Ага, большие-пребольшие. Пошли.
- Пошли…

* * *
Они заказали себе обед. Какое-то время молча поедали борщ, пюре с бифштексом. А потом Влад задал вопрос:
- Ты Витьку Бирюкова когда в последний раз видел?
- Витьку? Хммм… а чего это ты вспомнил? Или он, что, в  городе объявился? – Александр почувствовал, как у него внутри что-то защемило. Витька… друг детства… тоже вот… уехал – хоть бы одно письмишко прислал… друзья разве так поступают? А приехал – это классно! Надо встретиться, обязательно. Сашка никому не признавался, но… после отъезда Витьки у него – странно конечно, но куда против ощущений пойдешь – не осталось здесь настоящих друзей. Машка не считается, она – самый близкий и родной человек. Но мужчине нужен еще и друг – мужик. На футбол сходить, на рыбалку, пива вместе попить… да мало ли что еще могут делать друзья? Вот. А остальные… Да, есть Эдька, есть Андрей, есть их жены. Хорошая у них компания, дружна, но… в ней уже нет Витьки Бирюкова. А без него она, эта компания, будто уже и не та, что была в школе. Эдька всегда такой… как бы это аккуратнее сформулировать… хороший парень, свой, проверенный, но… будто за невидимой стеклянной стеной. Будто знает нечто такое, что надо знать только ему – и ни намеком не даст этого понять другим. А Андрей при всех его достоинствах Сашке так и не смог заменить Витьку. Да он, похоже, не особенно-то и старался. Он – сам себе на уме, Андрей Андреевич. Одно слово – политический деятель. А Александр достаточно много общался с людьми этого круга, знает многих лично. И… некоторых лучше бы и не знать. Вот и Андрей, при всех его достоинствах… есть в нем что-то такое, что не позволяет Сашке открыть ему свою душу. Вероятно, и в нем самом есть нечто похожее, коль и Андрей не торопиться открыться ему. Вот и получается полная взаимность: они дружат потому, что дружат их жены. Не будь женщин – и они не сиживали бы за одним столом. Эдик будто ближе с Андреем сошелся, но до какой черты – это только они сами знают. А Сашка в эти отношения не влезает. Он вообще старается не вмешиваться в отношения других людей. Такая вот она, жизнь… разная и странная…
- Ты ничего о нем не знаешь? – повторил вопрос Влад.
- Да практически ничего. Я, когда еще в универе учился, часто заходил к его родителям, спрашивал, как он, что он, где он. А они отвечали, что у него все хорошо, что он доволен и своей учебой, и своей перспективой. И вроде бы не собирается возвращаться. Сами они к нему каждый год ездили, но… лично мне от Витьки так ни одного письма и не пришло. А я, вообще-то, считал его самым близким другом. Но, знаешь, напрашиваться на общение к человеку, который стал та-а-аким важным, учится в та-а-акой престижной школе, да еще и не дает о себе знать никому из старых друзей – мне как-то... Вот и получатся, что люди меняются со временем полностью. А уж если честно, то мне его все эти годы очень не хватало… - Александр прервал движение ностальгической волны, взглянул на Влада. - А тебе-то это зачем? Вы ведь с ним особенно и не дружили, не общались.
- Да, особенно не общались, - кивнул Влад, и тут же задал вопрос, который несколько озадачил Александра. - А с Фридманом ты как, дружишь?
- Влад, тебе зачем знать о моих делах сердечных? В чем твой интерес? – он поморщился. – Я не люблю исповедоваться, тем более – людям, с которыми мало знаком. А с тобой мы… будто и вовсе не знакомы: столько лет не виделись.
- Зато наши жены хорошо дружат, - улыбка Влада была искренней.
- Жены – это жены. Что бы там ни говорили о женской дружбе – она есть, и наши женщины это подтверждают, - взгляды мужчин встретились. - Это ведь ты сам не хочешь присоединиться к нам?
- Да, не хочу, - откровенно признался Влад.
- Ну, вот… И на встречи одноклассников в школу не приходишь. Что, так уж мы не хороши для тебя? – в голосе Александра прослушивается сарказм. Влад услышал и это. Он только усмехнулся и отпил сок. А потом опять в упор посмотрел на своего одноклассника и как-то очень просто, без пафоса, сказал:
- Хороши… только не все. И я знаю по опыту, что люди хоть и меняются с годами, а настоящее их ядро остается неизменным. Вот я и… присматриваюсь к тебе. Наслышан, скрывать не буду. И никак не могу понять, то ли ты и вправду изменился, то ли и был таким. Но тогда получается… - жест непонимания выдал его искреннее сомнение, - … что я сам или чего-то не понимаю, или чего-то просто не знаю. Помоги мне разобраться? Нам ведь вместе работать предстоит. Я от тебя никуда не денусь, ты – от меня. Давай искать точки соприкосновения. Я люблю открытое общение. И терпеть не могу скрытой возни. И я должен знать, всегда, с кем я общаюсь и кто мне кто.
- Уже интересно… - Александр присмотрелся к Владу и подумал, что он искренен в своих словах. – И кто же тебе не хорош до такой степени, что ты даже других одноклассников из-за него не хочешь видеть?
- Честно? – ответ Влада был неожиданно шокирующим. - А вся ваша дружная компания. Вы и есть причина моего нежелания вспоминать прошлое. А уж общаться с вами…
- Та-а-ак… вот значит… - Александр был несказанно удивлен и… огорчен таким признанием. Он-то сам всегда знал, что они – самые порядочные, самые приятные, самые дружные и прочее, прочее. А тут явился некто из прошлого, да и выдал такое вот… - И чем мы тебе не угодили?
- Мне? – пожал плечами Влад. – Мне – все равно. Вика вот с девочками дружит – и хорошо, и замечательно. Девчонки у вас и вправду замечательные. Да они и в школе такими были, пока однажды… - Влад остановился, взял паузу на несколько секунд, и продолжил, - …впрочем, я вам не судья, так что и не будем об этом говорить. Мой интерес в другом: я хочу узнать твой настрой на сотрудничество, не более.  А уж что там у вас было когда-то и почему – это не мое дело.
- Ну, уж нет! – Александра не зря в школе называли танком. Они с Витькой были похожи в этом, с одной только разницей: Сашка никогда не ждал, чтобы ему нанесли первый удар. Выжидал до последнего, пока есть возможность, но уж если зацепили за живое – щемись кто куда! – Начал разговор – продолжай. Не хватало еще, чтобы ты женщин наших начал оскорблять. Ты границу перешел – изволь и ответ держать. Или что… - он вспомнил нечто из прошлого, - тебя так зацепила драка с Витькой? Тебя все еще обида гложет, что он тебя при всех в луже искупал? Ты такой злопамятный, капитан? Вот уж не думал, что детские обиды могут жить так долго…
- Лужа, говоришь? Слушай, Сашка, ты и впрямь такой наивный? Неужели ты думаешь, что захоти я с вами тогда разобраться – не смог бы вас самих в эту лужу уложить? У меня ведь уже тогда первый разряд по самбо был.
- И что ж ты не уложил? – в голосе Сашки еще сквозили ироничные нотки, но уже пришло ощущение, что в той истории не все понятно, что есть некая тайна, которую никто не знает… кроме Владьки.
- А у меня уже тогда мозги работали как надо.
- И что же они у тебя наработали?
- Да то и наработали, что… пусть Витек потешится. А его  благородное стремление защитить друга когда-нибудь так ему аукнется, что он сам захочет утопиться, или кого-нибудь другого утопить… Впрочем, я не хочу про это  вспоминать. Да и не по-мужски так вот шептать на уши. А открыто говорить – зачем? Время ушло, прошлого не вернешь. Вы сами выбрали свою жизнь и свои приоритеты – вот и живите, как живете. Вполне возможно, что вы даже счастливы жить именно так. Вика говорит, что вы все такие славные, такие искренние и чистые… вот и будьте такими. А Бирюков, что ж… как показала жизнь, он сам разобрался и в себе, и в своих друзьях. Вот и перестал поддерживать с вами отношения. Он ведь никогда не был простачком, и мозги у него имелись. А мне вся история ваших отношений послужила уроком: не каждый мне друг, кто иногда улыбается. Вот и спасибо вам за науку. Поэтому ты мне сейчас интересен не как мой одноклассник, а как адвокат, с которым мне предстоит иметь дело.
- Ты опять Витьку вспомнил… - задумчиво проговорил Александр, - … а что он? Причем здесь он? Или ты знаешь нечто такое, почему он не писал нам, и вообще, пропал – будто отгородился стеной от прошлого?
- Знаю, - ответ прозвучал просто и бесстрастно. Влад смотрел на собеседника спокойно и открыто. – Он мне, конечно, ничего не рассказывал, но я и сам умею смотреть – и видеть. Только…
- Что «только»? Начал – продолжай, нечего мне загадки загадывать! – Сашка уже начал возмущаться.
- Помнишь, когда-то по телеку шел фильм «Не будите спящую собаку»? Или он назывался «Крутой поворот»… или как-то так, - я не вполне запомнил название.
- Фильм? Это… подожди-ка… А! Это где главный герой начал разборки, из-за каких-то пустяков… потом оказалось, что вся их компания – сплошь лицемеры и лжецы… а в итоге он  застрелился. Яковлев его играл, да?
- Вспомнил?
- Да, вспомнил. И что? На что ты намекаешь?
- А то. Неужели не понимаешь? Если есть в прошлом нечто такое, вроде мины замедленного действия, пусть уж она лежит смирно и не активируется. Не надо ее кувалдой разбивать. Взорвется – кто знает, чем обернется этот взрыв? У тебя сейчас все хорошо в жизни?
- Да, все хорошо... А что?
- А у твоих друзей?
- И у них тоже. А в чем дело-то? Тебе что от этого? – в Александре проснулось подозрение. – Это что, скрытая угроза?
- Не говори ерунды, - поморщился Влад. – Просто я хочу сказать: если у вас все прекрасно и замечательно, вот и живите в своем «хорошо», и не надо будить спящую собаку. Проснется – вдруг укусит?
- Влад, давай так договоримся. Если ты знаешь что-то такое, что бросает тень на мою порядочность и порядочность моих друзей – говори сейчас. Мне такие непонятки не нужны. Я про себя все знаю, и мне совсем не нравится, когда некто из моих… скажем так – профессиональных противников – намекает на имеющийся у него компромат.
- Да нет у меня на тебя никакой компры. Уймись.
- Тогда говори всё.
- Ох, Сашка, - Влад улыбнулся своей прежней детской улыбкой, от которой таяли многие девчонки их класса, - узнаю прежний «танк». И не отвяжешься ведь. Нет?
- И не надейся, - угрюмо ответил Александр. – Я тебе не девочка, чтобы от твоей улыбки впадать в транс.
- Может, все-таки, не надо? Я для себя все выяснил и понял: ты нормальный мужик и классный адвокат. Ты неподкупен. Ты честен и с подзащитными, и с коллегами. Стало быть будешь и со мной честен. А это для опера очень важно. Не хватало мне еще с адвокатурой бодаться да ждать от вас подлянок, подстав. Мне не нужны дутые цифры. Но если уж я взял кого, значит, у меня есть доказательства его вины. И мне совсем не улыбается, когда ловкий стряпчий все мои улики так вывернет, что я сам окажусь виноват во всех мировых грехах. Да еще и тот, кого я взял, будет после этого выглядеть чище ангела. А потом смеяться мне в лицо станет.  Так что, для себя я все выяснил. И на дружбу твою я не напрашиваюсь. Мне будет достаточно профессиональных отношений, только открытых и честных. Вот и… ты поел? Пошли тогда каждый по своим делам.
Они расплатились, вышли на улицу, постояли какое-то время, покурили. И пора бы уже расходиться, но… что-то удерживало обоих. Недосказанность – она порой цепляет сильнее, чем самая откровенная правда. А между ними осталось нечто такое, что не давало покоя обоим. Александру – неизвестностью, Владу – желанием до конца понять, кто каким миром мазан и в какой цвет окрашена его душа.
- Вот что, Санек. Если ты не сильно торопишься, у меня есть предложение.
- Нет, не тороплюсь. И у меня есть встречное предложение.
- Любопытно, какое?
- Может, пойдем куда-нибудь, пива выпьем, поговорим? Ты как?
- Именно это я и хотел предложить. Что-то мне подсказывает, что наш разговор рано или поздно придется продолжить и закончить. Что ж тянуть-то? Или ты – как думаешь?
- Аналогично. У меня есть место, где нам никто не помешает. Меня там знают, я у них постоянный клиент. Обслуживание отменное и цены умеренные – что для меня тоже важно, - Сашка засмеялся. - Я ведь деньги пока еще лопатой не гребу.
- Я – тоже, - засмеялся и Влад, довольный тем, что нашлась еще одна точка соприкосновения с этим… честным адвокатом, старинным школьным приятелем. – А и пошли. Давно, знаешь, не сидел вот так, запросто, чтобы не впрягать в разговор работу. Это у тебя такого общения – море. С друзьями ведь часто встречаетесь, да?
- Да, довольно часто… - они уже шли по улице, - … только если ты думаешь, что мое общение – это сплошь радостные откровения – ошибаешься. Мы так… в последнее время больше по инерции… это женам в удовольствие, а мы… как-то… даже не знаю, как сказать…
- Да и не говори. Я не маленький, все понимаю…

* * *
Они шли по улице, той самой, где когда-то, давным-давно, ходили еще подростками. Многое видела эта улица. Многое помнила, но… стоит ли ворошить прошлое, вспоминать о том, что было когда-то, и больше уже никогда не повториться? Или повторится? Интересный вопрос… никто не знает, кто придет в день сегодняшний из дня вчерашнего, с какими намерениями… и чем все это обернется…  А прошлое – оно все равно живет… только уже в другом качестве, в другом состоянии… например, в солнечных бликах, что отражаются на асфальте, или в дуновении ветерка… или в самых потаенных уголках памяти, и иногда оживает в виде неясных сомнений, разочарования, запоздалого раскаяния… в желании что-то исправить, подкорректировать… или оборачивается новыми фактами из того прошлого, которое и дало начало каким-то событиям, встречам и расставаниям… Прошлое… изначально в нем все понималось конкретным, единственно возможным, безапелляционным… Но когда оно воскресает в памяти – многое видится уже иначе, открываются какие-то тайны, раскрывается истинный смысл тех поступков, которые уже принадлежат истории…  Исправить ничего уже нельзя, но… но все же можно пересмотреть свое отношение к уже свершившемуся, и порадоваться всему, что было – уже как тому, что позволило сделать еще один шаг на пути познания себя в этом мире… Никто не увидит, не прикоснется к тому, что уже прошло. И память хранит эту информацию избирательно: что-то осталось, что-то стерлось навсегда. Но слои Вселенской Матрешки никуда не исчезают. Они – здесь, рядом, просто отгородились от людей невидимой границей, имя которой – время…
* * *
- Аленушка… - послышался голос мамы, - … подойди, пожалуйста…
- Да, мамочка, иду… - Алена  отодвинула учебник и вошла в комнату родителей. Мамино бледное лицо почти сливалось с белоснежной подушкой. Алена утерла слезинку и склонилась к маме:
- Как ты себя чувствуешь, мамочка?
- Ничего, дочка, ничего… ты не волнуйся за меня, я обязательно поправлюсь… уже хорошо себя чувствую, но врач рекомендовал еще недельку полежать, да и папа не позволяет раньше времени встать…
- Конечно, мамочка! Врач и нам сказал нам, что твое состояние заметно улучшилось, и уже скоро ты сможешь встать. Все будет хорошо, правда-правда…
- Ты уже была сегодня у Андрея?
- Да, конечно. Сразу с утра и пошла к ним, пока ты еще спала.
- Как они?
- Тяжело, мама. Тетя Вера на лекарствах, Андрюшка от нее не отходит и сам тоже переживает. Жалко дядю Андрея, он такой хороший… был… - Алена вытерла слезки, - … я так хочу им помочь, но… как… что я могу сделать?
- Можешь, доченька, - мама слабо улыбнулась. – Наверное, только ты сейчас и сможешь.
- Но как?
- Будь поближе к ним, не оставляй Андрюшеньку одного. Ему ведь сейчас придется очень не просто: и учиться в университете, и за мамой ухаживать. Твой папа, конечно, сделает все, чтобы они не чувствовали себя одинокими, да и я… - мама вздохнула, - … вот как только встану – поживу с Верочкой вместе, поддержу ее.
- Я и так стараюсь быть чаще с Андреем. Обед готовлю… помогаю дома прибираться… тетя Вера даже немножко меня журит, что я так много времени на  них трачу.   
- Я предлагала им пожить пока у нас, но Верочка отказалась: объяснила это тем, что ей все равно надо привыкать к тому, что Андрей Андреевич… о, господи… горе-то какое…
- Ты сама постарайся не расстраиваться, мамочка. Сейчас все равно уже ничего не изменить…
- Да, дочка, я знаю… конечно…
- Что для тебя сделать? Хочешь, я тебя покормлю? – Алена с нежностью любящей дочери погладила маму по руке.
- Спасибо, милая… но я пока ничего не хочу…
- Тогда я… - Алена улыбнулась, но улыбка вышла немножко виноватой, - … пойду позанимаюсь? А то совсем французский забыла, а через неделю уже в школу…
- Подожди, девочка, - мама задержала ее руку. – Я хочу тебя попросить… вот о чем…
- Да, мама, конечно, я слушаю.
- Возможно, моя просьба покажется тебе несколько бестактной, - мама слегка виновато посмотрела на дочь, - но я хочу тебе сказать… предложить… - она замолчала, не зная, как продолжить этот разговор. Но потом все же решилась. – Почему бы тебе не дружить с Андрюшенькой?
- Дружить? – удивилась Алена. - Но, мама, мы ведь с ним и так дружим, он мне как брат.
- Да-да, конечно… но я о другом. Не как с братом, а как с мальчиком… ты меня понимаешь?
Алена несколько растерялась. Такой просьбы она никак не ожидала. Дружить с Андреем… как с мальчиком? Но ведь… она уже и так дружит с мальчиком… и мама с папой знают об этом… и тот мальчик им всегда нравился, еще с детского сада… а Андрей – он самый лучший друг, он даже больше чем друг, но… она никогда не думала о нем вот так…  Алена смутилась, а потом, потупясь, сказала маме все, что думала по этому поводу. Мама снова тяжело вздохнула, помолчала. Алена тоже не нарушала возникшую паузу. Зазвонил телефон. Алена извинилась, вышла из спальни, прикрыла за собой дверь, прошла в гостиную и взяла трубку:
- Квартира Бондаревых. Слушаю вас… ой, это ты! Да… прости, пожалуйста, но я сейчас не могу… мама больна, и я сейчас с ней… и еще позаниматься надо… ну, ты скажешь! Это ты у нас гений, а я так… твердая хорошистка… хорошо, позже перезвоню… нет, давай сегодня уже не пойдем, ладно? Завтра увидимся… я тоже буду… а я все равно сильнее буду, чем ты… дурачок… хорошо, не буду спорить… тебя все равно не переубедить… - она оглянулась на дверь спальни и украдкой шепотом произнесла в трубку, - …  я тебя тоже… ага… спасибо… спа…си…бо… пока… ладно, я первая положу… все, до вечера, я сама тебе позвоню… по-ка…
Алена положила трубку, закрыла глаза, улыбнулась и… глубоко вздохнула… Какая она счастливая… как хорошо, что у нее есть такой удивительный, такой милый, такой нежный… она вспомнила мамино предложение, и на ее лицо набежала легкая тень. Дружить с Андрюшкой… вот так же? Да нет же… как она может делить себя между двумя мальчишками? Андрюшка, конечно, очень-очень хороший, очень-очень родной! Он всегда рядом. Они и выросли вместе, он ее в коляске катал, учил выговаривать букву «р», всегда у него была для Аленки заготовлена вкусная конфета… но ведь они… они как брат и сестра… Алена даже представить не могла, как она сможет… ну, ладно, в кино они, конечно, могут сходить вдвоем, по улице прогуляться, или в кафе съесть по мороженке… и помочь ему по дому Аленке в радость… ах, как жаль, что дяди Андрея больше нет… и тетю Веру жалко… и Андрюшку, конечно. Он как-то повзрослел за эти дни… недели… стал такой серьезный, молчаливый. И смотрит на нее, будто в чем-то провинился. Конечно, ей ведь надо помогать им с мамой, но никакая это не лишняя нагрузка, как сам Андрей сказал. Алена делает это даже не без удовольствия. Они ведь совсем как родные, тетя Вера и Андрюшка… но все равно, как она может… не то, чтобы поцеловать его… конечно же, она уже его целовала, и не раз. Много-много раз! Когда еще она была малышкой… все щечки его расцеловала. Но эти поцелуйчики были вполне невинными, как сестра целует старшего любимого брата! А… вот так, как у нее это с Витей… нет, этого просто не может быть! Это ведь совсем по-другому… это же как… это как… а как? Алена снова глубоко вздохнула, замерла и вспомнила, как это… и ей так стало сладко на душе, так приятно…
- Аленушка, детка, - послышался из спальни мамин голос, - …пожалуйста, зайди ко мне на минутку.
- Иду, мамочка, - откликнулась Алена и поспешила на зов. Вошла, присела на край кровати, наклонилась и нежно прильнула к маме.
- Милая, кто сейчас звонил? – в голосе мамы не было ни капли нездорового любопытства или нетерпимости. Она никогда не пыталась вторгнуться в то пространство дочери, которое называется «личным». Это и некрасиво, и выглядит, как недоверие. А мама знала, что ее Аленушка сама расскажет ей то, что посчитает нужным. Они всегда дружили, и у Алены прежде не было никаких секретов от мамы. Но мама понимала, что ее повзрослевшая дочь имеет право на свои симпатии, и что эти симпатии уже проявились. Однажды она разговаривала на эту тему со своей лучшей подругой Верочкой. Ничего особенного, обычный разговор двух любящих мам про своих любимых детей. И вот тогда, в том разговоре, впервые в определенном контексте прозвучало имя «Витя Бирюков». Конечно, мама знала Витю еще по детскому саду, да и Витина мама работает вместе с ее мужем. И Витя ей даже нравился. И ее мужу он тоже нравился: такой умный, независимый, самостоятельный, добрый и обаятельный мальчик. И дружат они всей своей компанией с детского сада. Но… последние… сколько уже… два? Да, два последних года Алена просто расцветает, когда кто-нибудь упоминает его имя. И это верный признак того, что девушка  повзрослела и узнала первое чувство…

* * *
 - У меня есть все основания полагать, что Аленушка влюбилась… Она вся светится своим чувством. Это и волнует меня, и радует, и немножечко настораживает. Ведь они совсем еще дети…
- Что ж, время летит быстро…
- А как наш Андрюшенька? Встречается с кем-нибудь? Он ведь уже взрослый мальчик.
- Нет, Валюша, у Андрея никого нет.
- А что так? Ты не разговаривала с ним на эту тему?
- Увы… разговаривала, но он… Понимаешь, Андрюша у нас натура цельная, он постоянен в своих чувствах. А ведь ты знаешь, что он всегда относился с особой симпатией только к одной девочке, нашей милой Аленушке. И вот… видишь, как все получилось…
- Да, жизнь непредсказуема, и сердцу не прикажешь.
- А помнишь, как мы мечтали, что вырастут у нас дети – и мы их поженим.
- Конечно, помню. Но… что делать, если Алена выбрала Витю Бирюкова? Он прелестный мальчик, умница, вежливый и воспитанный. А Андрюша – он ведь, все равно, Аленушке всегда был и останется другом и братом.
- Валюша, а ты не опасаешься, что Алена рано повзрослела? Ведь она и вправду еще совсем ребенок. А Витя… он не обидит ее? Ведь бывает и так, что вскружит мальчик девочке голову, а потом…
- Да нет, что ты! Витя порядочный мальчик. И я ведь вижу, как он относится к Алене. Он смотрит на нее таким взглядом… у меня сердце радуется, глядя на них.
- Ну, и хорошо. Я рада за Алену, и за вас с Володей… А Витя и в самом деле удивительный. Я ведь помню, как мы общались на дне рождения Андрея. Забавный такой… и умный. Повезло Алене…
Этот разговор произошел совсем, казалось бы, недавно, меньше трех месяцев назад. Он имел продолжение через месяц, а еще через две недели произошло такое… такое страшное, трагическое событие… Мама смотрела на дочь грустным взглядом. Алена влюблена и счастлива. А Андрей… бедный мальчик, что он сейчас чувствует, как переживает крушение своих надежд? Да еще тот недавний разговор с мамой одноклассницы Алены, аккурат перед самой кончиной Андрея Андреевича… Не будь того разговора, и не узнай мама того, что узнала, она даже и не подумала бы давать Алене советы по поводу ее симпатии к Вите. Но… как все получилось… быстро, спонтанно и непредсказуемо… И надо еще сходить в школу и обязательно разобраться в возникшей ситуации, поговорить с классным руководителем…

* * *
Вначале была встреча друзей. Они собрались по поводу дня рождения Андрея. Посидели все вместе за общим столом. А потом Алена с Андреем ушли в его комнату, чтобы там пошептаться о своем и не мешать взрослым «разговаривать их взрослые скучные разговоры». Так было у них заведено уже очень давно, когда малыши во время таких вот дружеских посиделок еще отдельно от родителей смотрели мультики или играли в свои игры, а взрослые разговоры были им «рано». И вот тут-то и произошло нечто такое, что дало начало всем последующим событиям.
- Время-то как летит, - Андрей смотрел на закрытую дверь Андрюшкиной комнаты. – Так вот работаешь, работаешь, а они растут и растут. А потом будто пелена с глаз падает: дети-то уже выросли… и не заметил, как это произошло. Аленка наша совсем невеста. Да и Андрей… Слушайте, друзья мои, а ведь мы когда-то хотели их поженить! По-моему, самое время сказать им об этом. Или как?
- Э-э-э, брат… - Володя пожал плечами. - … похоже, опоздали мы с этими разговорами.
- О! Что, уже есть жених? – Андрей не то, чтобы уж очень огорчился, все же удивился. – И кто он, этот Андрюшкин счастливый соперник?
- Молодой Бирюков.
- Витька, что ли?
- Витька, - Володя сказал это так запросто, что было заметно: он знает, он понимает. И он… принимает выбор дочери. Андрей понимающе кивнул:
- Что ж, выбор достойный. Хороший мальчишка, весь в своих родителей. Вот, мамочка, – обратился он к жене, – проморгали мы невесту для сына. Придется Андрею искать жену на стороне.
- Не переживай за него, - улыбнулась Валентина. – Андрюшенька мальчик видный, без невесты не останется. Правда, Верочка?
- Не знаю… не знаю… Он вроде бы и не торопится. Я у него уже спрашивала… - Вера оглянулась на закрытую дверь и понизила голос, - … а он говорит, что для него сейчас важнее учеба. А девочки якобы только отвлекают от главной цели. Какой-то он уж очень серьезный.
- Не скажи, подруга. Андрюха – молодец! – Володя не без гордости сказал это, ведь он уже знал, что сын их друзей твердо решил идти по стопам отца. Собственно, особых различий не было: и  отец, и он сам – оба относились к парню одинаково трепетно, и не делили обоих детей на «мой» и «чужой». – Вот закончит университет, мы его дальше сами уже будем вести, да, Вовка?
- Конечно. Андрюха обещает вырасти со временем в прекрасного управленца. Политика вообще – дело довольно темное, и вот такие люди, как Андрюха, там просто необходимы.
- Ты прав, друг. Прилипал и так достаточно, а Андрей из другого теста. Что-то подсказывает мне, что ему уготована большая и ровная дорога именно в политику. А с Аленой они пусть так и остаются друзьями… или что, Валя, ты не согласна?
- А она меня и не спрашивала, согласна я, или нет. Девочка свободна в своем выборе. Ты же знаешь, я никогда не влезала в ее сердечные дела.
- Я согласна с Володей, - кивнула Вера. – Бывает так, что влюбленность проходит, а уж как потом все получится – никто не знает. Люди ведь и по великой любви вроде бы сходятся, а потом расстаются, как враги. Лучше уж пусть будет такая дружба, как у них сейчас, зато на всю жизнь. А Витя – он действительно славный… - она засмеялась, - … я вспомнила сейчас, как на дне рождения Андрюши девочки пытались перевоспитать нашего сына, а Витя его защищал. Да и все они, вся их дружная компания – такие славные, такие все милые…
Все дружно засмеялись, вспомнив тот эпизод: он ведь произошел при них. Они тогда собрались своей дружной компанией, и впервые вместе с ними были друзья и подруги Алены…

* * *
Андрей успешно закончил первый курс университета. Алена и ее друзья сдали первые в своей жизни серьезные экзамены  - за восьмой класс. Лето было удивительно солнечным и теплым. Государство переживало самое, пожалуй, спокойное и изобильное время за всю свою историю. Начало семидесятых, действительно, соответствовало их всенародно одобряемому определению, как «общество развитого социализма». Вот и празднование дня рождения Андрея получилось под стать такому прекрасному всеобщему настроению. Родители Андрея и Алены расстарались сделать этот день интересным и приятным для всех. Собственно, для двух руководителей отделов обкома партии и их жен это не представлялось таким уж трудным занятием. Конечно, никаких официантов в униформе, никаких заказов из ресторана, никаких таких атрибутов жизни иных «власть предержащих» даже и не подразумевалось. Разве что продукты из спецраспределителя… но не отказываться же от того, что положено по статусу? Это нормально, это не обсуждается и принимается как должное. Мамы сами колдовали на кухне, готовя разные «вкусные штуки», а мужья им с удовольствием помогали. Вообще, о мужчинах можно и нужно сказать отдельно. Отцы этих двух семейств, хоть и занимали такие серьезные посты, но, на удивление многих их подчиненных, отличались простотой в общении и всегда и во всем руководствовались основными законами человеческого общего бытия. Это если выражаться «красиво». А если по-простому – они даже в своих высоких кабинетах не забывали о своих корнях. Оба выросли в деревне, в простых семьях советских колхозников. И жен своих выбирали тоже именно из деревенских девчонок. Так вот получилось, что встретившись уже во время учебы в институте, они с первого раза выделили друг друга из общей массы студентов – да так и сдружились. А уж потом – работа, работа, работа… а вместе с ней и ровное параллельное движение по карьерной лестнице. А жены – при них, такие же светлые, милые и дружные. Идиллия? Утопия? Так не бывает? Что ж, у кого-то – не бывает. А у кого-то так есть, и по-другому не то что не желается, а даже и не получается. Просто живут люди вот так… просто вот такие они по своей сути, по своему разумению и по своему представлению о мире, в котором живут, и о себе в этом мире. Да, есть во властных структурах разные… личности. Есть и такие, кто только ступил на этот путь – а уже и забыл, что у него под ногами земля. Он уже будто и не человек вовсе, а наместник бога на этой земле… ну, или уж никак не меньше, чем его «ангел на посылках». Андрей Андреевич Крутов и Владимир Захарович Бондарев так жить не умели. Они ходили по земле, они работали на земле – и работали, как простые люди с простыми людьми. А «небожителей» всегда старались ставить на место, и у них это получалось. Потому и доверяли им посты все серьезнее и серьезнее. И, кстати, польза от такого их ровного продвижения в карьере была, прежде всего, тому региону, той области, в которой они и жили с рождения. А их жены… они были просто женами, без регалий и глупых амбиций. Славные деревенские девчонки со временем превратились в прекрасных жен – и были очень довольны именно таким своим статусом. Но если Валентина, все же, какое-то время еще пыталась отспорить у мужа свое право «работать», и даже какое-то время успешно работала на телевидении, то Верочка всю себя посвятила именно обустройству семьи и воспитанию сына. Потому, собственно, и дети у них начинали жить по-разному: Аленка ходила в ясли, потом в сад, а Андрей был «домашним» ребенком. Но домашним – не означало «маменькиным». Он рос самостоятельным,  трудолюбивым, упорным и настойчивым – весь в отца. И как-то очень рано осознал в себе желание быть похожим на отца не только по характеру, но и по работе. Вот и не отвлекался на посторонние «детские» темы. Просто рос и … учился, учился и еще раз – учился… быть достойным своих «жизненных примеров» - отца и его лучшего друга.

* * *
Девятнадцатый день своего рождения Андрей решил отметить вместе с Аленкиными друзьями. Почему именно этот и только сейчас? А кому из старшеклассников придет в голову возиться с малышами – первоклашками? Андрей хоть и не на много был старше их, но все равно, разница в три года в школьном возрасте кажется огромной! А тут они вроде бы и подросли уже… да и Аленка ему много рассказывала, какие у нее замечательные друзья и подруги. Андрей, конечно, был с ними со всеми знаком еще по школе, но близко не общался. И ему даже в голову не приходило ревновать свою подружку к ее окружению. И вот… пришло время, наверное, пересмотреть свои приоритеты и симпатии? Потому он и попросил Аленку пригласить их всех. Она очень обрадовалась! Ведь, когда дружишь с разными людьми, и дружишь по-настоящему, хочется эти разные общения объединить в одно, чтобы не делить свои чувства на друзей «первого круга», «второго круга», «третьего…» Чтобы был всего один круг – круг по-настоящему близких людей.    «Малыши» с восторгом приняли приглашение. Они ведь тоже знали про отношения Алены и Андрея. И им тоже хотелось дружить с другом их подруги. Вот и нагрянули всей компанией к Крутовым. И славно провели время! И именно в этот день для них открылась простая житейская истина, хоть и знакомы они все вшестером с самого ясельного возраста, и седели когда-то на соседних горшках. Но именно в этот летний день они поняли и прочувствовали: они - три мальчика и три девочки – лучшие друзья! Это открытие было настолько неожиданным и ярким, радостным, что они тут же и придумали себе праздник, только свой праздник – День Открытых Сердец. Но это «открытие» произошло уже вечером, на прогулке по парку. А несколько ранее они дружно сидели за праздничным столом в доме Крутовых…

* * *
- …ты такой взрослый и серьезный… - продолжала «приставать» к Андрею Маша, - …что тебе будто уже не девятнадцать лет, а двадцать девять! Как это можно: не любить танцевать и не ходить на танцы!?
- Можно подумать, что ты сама – завсегдатай танцплощадки, -  отбивался как мог именинник.
- Пока еще нет: я маленькая – мне так родители говорят, – не унималась девочка. - Но я все равно умею танцевать, а вот ты мне все ноги сейчас оттоптал, как неуклюжий медвежонок!
Маша упорно «доставала» Андрея, а он только смеялся в ответ. Решительно не напрасно он пригласил этих «малышей» на свой праздник. Они такие забавные, наивные и искренние. Вот, Машка, например: разговаривает с ним так, будто они близко-близко знакомы тыщу лет. И ни капельки не переживает, что «взрослый» Андрей поймет что-нибудь «не так», или обидится на ее приставалки.
- А я как-нибудь обойдусь без танцев, - Андрей отшучивался, но в душе-то все равно понимал, что Машка права: мужчина просто обязан уметь танцевать. Аленку, разве что, попросить, чтобы она занялась этим вплотную?
- Не обойдешься! Рано или поздно ты поймешь, что я права…
- Что ты к нему прицепилась? - это уже Витька решил помочь Андрею. – Андрей когда-нибудь непременно станет генеральным секретарем партии, и танцевать ему будет не по чину. Ты видела, как руководители нашего государства танцы танцуют?
- Не видела, ну и что? – парировала девочка. – Так это они на людях не танцуют, а дома наверняка танцуют!
- Вот и Андрей будет танцевать дома со своей женой. А ты для него сейчас – будущий избиратель. А представь ситуацию, что ты когда-нибудь начнешь раздавать интервью и рассказывать, что когда-то давным-давно он тебе ногу отдавил в танце, и именно ты заставила его учиться танцевать? Получится, что ты изначально имела на руководителя высшего ранга особое влияние, когда он еще таковым и не был. Так что ты, Андрей, поосторожней будь с ней и больше не поддавайся на провокацию. Мало ли кто и как использует это в своих корыстных целях?
- Так они же сами пристают, - шутливо оправдывался Андрей, вспоминая, как его обязали непременно потанцевать с каждой из трех подруг. – Что ж, мне откровенно отказываться?
- Не надо откровенно, – продолжал наставлять его Витька. - Ты ведь будущий политик. Вот и прояви свой талант.
- Интересно, как ему это удастся? – заинтересовался этой темой Андрей Андреевич. – У тебя что, есть надежный способ – как не обидно и убедительно отказать женщине в ее просьбе?
- Ну…гммм… - заулыбался в ответ Витька, - … я, конечно, не знаю, как и кто отказывает женщинам в их просьбе… наверное, это в принципе невозможно…
- Вот в этом ты прав на сто процентов. Невозможно и небезопасно, – вступил в разговор Владимир Захарович. - А ты как бы поступил на его месте?
- Я? Да очень просто!
- Вот и поделись знанием с товарищем, - подначил этого забавного и остроумного мальчишку Андрей Андреевич. – Да и мы, старики, послушаем. Как знать, может, ты сейчас откроешь и нам глаза?
- Ладно. Только никакие вы не старики… - он повернулся к девочкам, - … а вы не подслушивайте: это совет мужчины мужчинам. Вам это знать не надо.
Все засмеялись: таким забавным показалось Витькино определение «мужчина – мужчинам».
- Андрей, ты просто будь самим собой – это самый надежный способ: и обманывать никого не надо, и… все сами отстанут, - сквозь смех ответил Витька.
- И как же это поможет в таком деликатном деле? – это уже не отставал Владимир Захарович. Ему Витька всегда нравился, еще когда они с другими малышами «все вместе подрастали». Да и с родителями его у них были прекрасные товарищеские отношения. И уже сейчас было видно, что парень очень похож на своего отца: Валерий был таким же открытым и добродушным человеком, таким же приятным в общении. Вот и с Витькой было не только приятно общаться, но еще и полезно: никто ведь не знает, чем в дальнейшем обернется дружба их дочки с этими мальчиками? И он уже с искренним интересом отнесся к заявлению Витьки Бирюкова. – Как сделать так, чтобы и лицо не потерять, и женщине дать понять, что лучше ей… - он оглянулся на жену и игриво подмигнул ей, - …пойти на кухню!
- Я не знаю, лучше ли ей будет на кухне, но уж тут… - Витька сделал «страшные глаза» Машке, - … она точно перестанет приставать, - у Витьки был вид заговорщика, знающего какой-то важный секрет.
- Ну и говори, что тянешь? – Андрею уже самому стало интересно, чего такого придумал Витька. – Может быть, именно твой совет мне и нужен сейчас. Что ты подразумеваешь под выражением «быть самим собой»? Я и так всегда «сам собой», но, возможно, чего-то не знаю?
- Андрюш, быть самим собой именно в данной ситуации – это означает по-прежнему не уметь танцевать, но и не отказываться от приглашения к танцу, - Витька снова посмотрел на приставучую Машку как на источник беспокойства и показал ей язык. - Просто выходи в круг и продолжай оттаптывать им ноги – сами отстанут…
Дружный смех был реакцией на такое неожиданно простое решение.
- Оригинально! – Андрей Андреевич был доволен таким ответом. – А если женщина не умеет готовить… Верочка, Валюша, вы же понимаете, что я сейчас говорю не о вас? Так вот, если женщина не умеет готовить, но все равно старается накормить мужчину своими кулинарными изысками – это, что ж, получается, ему надо смиренно это есть?
- Конечно, надо, - ответил за Витьку Владимир Захарович. – Только с одной оговоркой: пусть она все пробует первая. А через полчаса и мужчина может приступить к трапезе – если женщина все еще подает признаки активной жизни.
- Мужчины, вы несносны! – запротестовала Аленкина мама. Ее поддержала подруга:
- Вы всегда вот так, даже вперед пропускаете женщин – не просто из вежливости, а свою выгоду имеете в этом.
- Какую выгоду? – переглянулись мужчины. – Это нормальное воспитание и чувство такта…
- Как бы не так, - вступила в разговор неугомонная Машка. – Даже дети знают, что эта традиция пошла еще со времен пещерных людей. Женщина всегда в пещеру входила первой!
- Потому и было принято у них многоженство, - под общий смех добавил Витька, – чтобы жены не прекращались, чтобы их пещерный лев съедал поодиночке.
- А вперед мужчина всегда пропускал самую вредную жену, - понимающе согласился Владимир Захарович. – И удобно, и выгодно.
- Потому женское любопытство как явление никогда не изжить, - резюмировал Андрей Андреевич. – Та, кто первая забегает в пещеру – уже ничего никому не расскажет. А мужчинам это только на руку. Так что, сын, не отказывай никогда женщинам и будь самим собой…
- Думаете, я испугалась? – вступилась за всех женщин неугомонная Машка. – Андрей, я приглашаю тебя на танец. Маэстро, музыку!
- Ну, смотри… тебя предупредили, - Андрюшка встал и подчеркнуто галантно «повел даму на танцплощадку» под дружный смех и аплодисменты.
- А вы напрасно радуетесь, мужчины! – не хотела сдаваться  девочка. – И ваша ирония говорит только о том, что вы совершенно не знаете женщин. У нас есть свои приемы против ваших.
- Это какие же? – чуть не хором воскликнули все мужчины.
- А я не отступлюсь, пока этого упрямого будущего генерального секретаря не научу танцевать лучше, чем это делает сам Шубарин! Время у меня еще есть…
- Молодец, Машенька! – одобрили ее женщины. – Не сдавайся никогда… покажи им всем… пусть знают, как с нами спорить…
- Сдаюсь! – Андрей с улыбкой поднял руки вверх. – Буду учиться танцевать…
- Ты руки-то не поднимай… сам вырос под потолок, а я… такая вся маленькая… - под еще более громкий смех Маша кое-как поймала руки Андрея и опустила их вниз, – … ты ими меня обнимай… вот так… и-и-и… раз-два-три… раз-два-три… раз-дв…ой! Медвежонок ты все-таки… И что остановился? Даже и не надейся! И-и-и… раз-два-три… раз-два-три…

* * *
Именно здесь, на этом веселом празднике, Аленкина мама получила подтверждение своей прежней догадке: Алена и Витя смотрят друг на друга… не так, как на других своих друзей. Конечно, в других условиях такое открытие только порадовало бы любящую мамочку, но… еще она заметила, что и Андрей увидел такие переглядки его подружки с этим приятным мальчиком… и что Андрей от своей наблюдательности отнюдь не в восторге… И легкое беспокойство шевельнулось в ее сердце. Она каким-то своим женским чутьем определили, что вот здесь, у всех на глазах, наметились контуры треугольника, одного из многих и многих ему подобных… Ох, чем-то обернется это скрытое противостояние детей… Но она постаралась отогнать неприятные мысли. Аленушка сама должна определиться, выбрать… только так и никак иначе… И уже новый взрыв общего смеха погасил в ее сердце остатки маленькой искры уверенности в том, что не просто будет ее дочке сделать этот выбор, ох, не просто…

* * *
Так отмечали девятнадцатый день рождения Андрея год назад. А двадцатый было решено отпраздновать в камерной обстановке: Андрей Андреевич был нездоров, причем изрядно нездоров. Врачи рекомендовали ему полный покой. Вот и… отметили день рождения в очень спокойной дружеской обстановке, по-семейному, только Бондаревы и Крутовы. И что-то такое витало в воздухе, какое-то смутное предчувствие перемен. И все друзья ощущали это неясными интуитивными всплесками. Но никто, конечно, об этом нет говорил, даже вида не подавал. И все же легкое беспокойство осталось у всех. Прошло всего несколько дней - и новое происшествие нарушило спокойное течение времени в семье Бондаревых. Случайная встреча принесла родителям Алены еще одно беспокойство. Причем, беспокойство такого рода, о котором говорят в недоуменно-вопросительном варианте: «это правда, что дыма без огня не бывает?». И они поначалу не могли никак определиться, то ли просто отмахнуться и не вспоминать, то ли сделать соответствующие выводы и принимать какое-то решение.

* * *
Валентина Егоровна встретилась на улице со своей давней знакомой. А знакомство их состоялось в школьном классе: это была мама одной из Алениных одноклассниц. Женщины всегда мило ладили – когда еще сама Валентина приходила на классные родительские собрания. Впрочем, после класса шестого-седьмого необходимость посещать эти мероприятия отпала как совершенно пустая трата времени. Они с мужем посовещались однажды и приняли совместное решение…

* * *
- Знаешь что, мамочка? Наверное, ты прекращай эти посещения школы, - Володя в раздумье разглядывал Аленкин дневник. – Девочка наша учится отлично, ведет себя достойно. Да и друзья у нее такие, что никакого беспокойства по поводу ее общения и быть не может.
- Но ведь собрания – это не просто посиделки, - не согласилась Валя. – Там рассказывают обо всем, что происходит в их классе, примеры приводят…
- Вот именно: примеры. Я хоть и не ходил никогда на такие собрания, но хорошо себе представляю это действие. Некто учитель, человек совершенно посторонний для каждой семьи, берется судить да рядить о том, кто и как должен воспитывать своих детей. Ну, не глупость ли?
- Но ведь учитель еще и рассказывает, кто как учится, какое поведение у учеников…
- Вот я о том и говорю. Мне такое действие представляется унизительным для любого родителя. Невозможно воспитать человека по образу и подобию некоего единственного образца. Каждый ребенок – индивидуальность. И подходы к его воспитанию не могут быть стандартно одинаковыми. А у тех же учителей нет никакой особенной методы по индивидуальному подходу к каждому ученику. Вот и получается, что благое намерение таких воспитателей оборачивается никому не нужными спорами  в отношении успеваемости и поведении детей. И еще стремлением подогнать всех под единый стандарт, который устроил бы именно школу, а уж никак не самих детей.
- И это говорит человек, ответственный за идеологическое и нравственное воспитание подрастающего поколения!
- Ну, положим, не только за это. Но уж если быть откровенным, многое в нашем государстве делается… извини, но выражение напрашивается нецензурное.
- То есть, ты хочешь сказать, что классные собрания не нужны в принципе? Ты только сейчас признаешься, что тема той моей программы и тебя не оставила равнодушным? И этот разговор – твоя запоздалая реакция?
- Ты правильно поняла. Мало того, что такие прилюдные  разборки унижают достоинство родителей, так еще и дети страдают. Иной недалекий и готовый угодить учителю папочка наслушается разных мнений о своем ребенке, сам толком во всем не разберется – и возьмется за ремень… в общем, ты меня поняла, надеюсь?
- Прекрасно поняла. Ты у нас умный папа. Наверное, ты прав. Об этом и другие родители тоже говорят, но никто ничего не меняет, вот и ходим мы в школу слушать, как посторонние люди рекомендуют нам воспитывать детей по одним и тем же принципам. Я ведь, когда делала ту программу на телевидении, надеялась, что она не пройдет незамеченной. И откликов на нее было большое количество. Но дальше этого не пошло. Кому-то в ваших кабинетах не понравилось, что журналистка Бондарева якобы пытается принизить значение школы в воспитательном процессе детей.
- Да, был у нас такой кадр, мой предшественник, который одни лишь лозунги вещал с трибуны.
- Это тот, кого ты сменил в отделе?
- Да, да, он самый.
- Все-таки, порой полезно отправлять людей на повышение. В министерстве ему не дадут так же развернуться, как он здесь себя вел. А ты на этом посту – именно такой нужный человек…
- Все, мамочка, закрываем тему. Ты мне начинаешь откровенно льстить. А мне этого и на службе хватает.
- Глупый ты какой! Там тебе льстят, а я только констатирую. А на собрания  я больше не буду ходить, если уж мне это советует сам начальник идеологического отдела.
- Ты у меня самая умная, самая мудрая жена, - обнял Володя Валентину.
- И еще я самая лучшая в мире мама – мне так дочь говорит, - с чувством гордости и радости поведала женщина.
- Конечно! – согласился муж, и добавил, - я же знал, какую маму для нее выбирать!
- Ох, знал он… - засмеялась Валя. – Да если бы я сама первая не подошла к тебе – так и поглядывал бы на меня со стороны!
- А как ты хотела? Это только предлагают себя – мужчины, а выбирают из многих одного – женщины. Вот ты и выбрала самого лучшего, самого умного, самого любящего, самого…
Он больше ничего не смог сказать: Валя прильнула к нему и закрыла его рот своими губами… с тем же чувством, что однажды вспыхнуло в их сердцах ярким пламенем, да так и не перестало пылать… ну, разве что, стало более ровным и спокойным… на чуть-чуть…

* * *
И вот эта встреча с мамой одноклассницы… и этот очень странный и непростой разговор… информация, так сказать, к размышлению…

- … так и говорят?  - удивлению и возмущению Владимира не было предела. – И вот это все – про нашего Витьку!? Бред какой-то, честное слово!
- Как ты это сказал… - удивилась Валя. – «Про нашего…» С каких пор?
- Да с каких… они ж у нас на глазах все росли. И Алена с ним дружит. Вот и получается, что он нам не чужой. Стало быть – наш. Да этот мальчишка умнее и порядочнее многих взрослых, кто такие вот глупости говорит! Даже и не глупости, а уж… у взрослых это называется иначе и более определенно. А что же его родители? Неужели не спорят с учителями?
- А они не ходят на собрания, как и мы.
- Вот ведь… - Владимир был раздосадован не на шутку. – Надо мне непременно поговорить с ними…
- Не надо, - попыталась успокоить его Валя. – Они уже были в школе, еще в конце прошлого учебного года, и общались со всем коллективом учителей.
- И что? Каков результат?
- Они якобы выслушали всех очень внимательно, а потом…- Валя улыбнулась, - … ты в таких случаях говоришь «вежливо послали…»
- Ай, молодцы! – засмеялся Владимир. – Ай да Валерка! Никому не даст сына в обиду!
- Что-то ты уж очень рьяно защищаешь Витю, - с лукавой улыбкой Валя пристально посмотрела на мужа. – Или у тебя есть свои соображения?
- Есть, мамочка, да не покажется тебе это странным. Витя, по-моему, с нашей девочкой дружит не просто от нечего делать.  Впрочем, это все, конечно, еще туманно и неясно. А нам, знаешь ли, не мешало бы тоже сходить в школу да пообщаться с классным руководителем. Это ведь она, как я понимаю, такие пламенные речи произносит в адрес Виктора Валерьевича Бирюкова? Вот и надо узнать у нее самой, какие у нее есть основания так парня характеризовать, да еще при всех родителях, да еще в отсутствие его родителей. Да еще на нашу девочку тень бросать. Непременно надо сходить! Вот начнется учебный год, и я выберу время…
- Нет уж, дорогой, давай я сама схожу. Если ты там появишься, да еще по поводу Вити с Аленой…
- Гммм… - задумался Владимир, - … пожалуй, ты права. Давать лишний повод для таких великосветских сплетен – это не вполне разумно. Что ж, сходи ты, одна, да только будь там поосторожней, что ли? А я тоже поговорю, с директором, но только на нейтральной территории. В самом деле, не вызывать же его в обком из-за таких вот досадных инцидентов? Хотя, вообще-то, не мешало бы собрать директоров всех школ и поговорить с ними… - он поморщился с досадой, - … опять - поговорить, поговорить… Только и делаем, что говорим и говорим… А Васька слушает да ест! Но ты, все-таки, постарайся поделикатнее там, в школе…
- Милый заботливый папа, - укоризненно покачала головой Валя. – Прошло каких-нибудь три года, как я согласилась не работать, и ты уже забыл, что некогда твоя жена была одним из самых востребованных тележурналистов в нашем городе… ай-яй-яй…
Упоминание о том, что Валентине пришлось оставить работу, отозвалось беспокойством у них обоих. А что поделать, если сердце человеческое порой начинает давать сбои и заставляет человека большую часть своего времени заботиться о его лечении… 
- Валюш, ты только там постарайся не принимать все близко к сердцу, ладно? Спокойно разговаривай и не спорь с ними. А уж если…
- Я знаю, - перебил его жена. – Если со мной что-нибудь случится – ты весь мир перевернешь! Успокойся. Я прекрасно понимаю, что у учителей нервы постоянно на взводе. Вокруг них столько разных детей с совершенно разными характерами и способностями, что очень трудно держать себя в спокойном состоянии. Я просто спрошу, что они имеют против мальчика Вити Бирюкова и его дружбы с нашей дочерью, только факты без чужих мнений и домыслов. Тем более, что лично против классного руководителя я ничего не имею. Она мне, скорее, даже симпатична. Я всего лишь хочу успокоить ее, а вместе с ней и весь коллектив учителей, и по-хорошему расставить правильные акценты. А уж выводы мы сами будем делать, даже если придется нам с самим Витей поговорить. Или с Аленой. А может быть, и с ними обоими вместе.
- Вот и договорились…

* * *
- Что ты такая расстроенная? Ученики покоя не дают? – мужчина помог жене снять плащ, подал тапочки. – Я тебе ужин приготовил…
- Спасибо… я не голодна… - она прошла в ванную и плотно прикрыла дверь. Ополоснула лицо прохладной водой, всмотрелась в свое отражение в зеркале… и расплакалась. Села на ванную и закрыла лицо ладонями… Как обидно…  Хочешь сделать, как лучше, а тебя вот так, откровенно… Она вспоминала сегодняшний разговор с мамой одной из учениц, будто снова и снова проживала все те ощущения, что испытала, пытаясь объяснить свою позицию… До чего же бывают люди неблагодарными, черствыми и глухими! Только-только начался новый учебный год, только она настроилась на самый ответственный для ее выпускного класса период, как ее… вот так… откровенно… практически отхлестали по щекам необоснованными претензиями… Какой кошмар… И что она такого говорит на родительских собраниях? Если бы эта мама ходила на такие мероприятия, она бы знала, и не по слухам, о чем учительница говорит с родителями вверенных ей учеников. Только правду. И ведь не со зла, не желая ничего, кроме добра и этому мальчику, и его близким друзьям… и подругам… И если она как классный руководитель  видит нечто такое, чего не видят, не замечают, не хотят замечать окружающие – ее право и обязанность  открыто сказать об этом. В школе все дети на виду у всех. И любые примеры – они заразительны. А именно такие примеры, которые она приводила другим родителям, самые показательные! Нельзя вести себя в школе так, как ведут себя эти двое… Мальчик -  трудный, это признают и другие учителя. Но его родители… ох, какого они высокого мнения о своем сыне! Да и сами такие высокомерные! Как они повели себя на педсовете, собранном именно по поводу поведения их сына! Одно только это их заявление чего стоит: «Не смейте ломать характер нашего ребенка. Мы сами знаем, как его воспитывать. А вы, вместо того, чтобы вмешиваться в процесс воспитания чужих детей, лучше бы повышали уровень своего знания предмета…» Кошмар… И как школьный директор не видит в таких заявлениях откровенное пренебрежение к направляющей роли школьного учителя в жизни подрастающего поколения? Вместо того, чтобы вступиться за свой коллектив, он повел себя, мягко говоря, не вполне порядочно – прекратил заседание педсовета и отпустил родителей, пообещав им, что никто из учителей впредь не посмеет относиться предвзято к их сыну. Да, мальчик хорошо учится, более того – он один из лучших учеников школы, и это признают все без исключения учителя, даже те, кто недоволен его поведением.  Но ведь определение «трудный» - оно емкое. Это не только хулиганство, откровенное и циничное, но и такое вот… поведение на уроках, когда ученик откровенно третирует учителей своим вызывающим поведением, задавая вопросы, которые не только неуместны, но и вредны! Чего стоит только одно его заявление на том уроке, когда они обсуждали тему гармонии отношений личности и общества в контексте литературного наследия великих классиков! Ведь пока он молчал, ученики отвечали на вопросы учителя просто и правильно, согласуя свои ответы с наставлениями великих критиков, отраженных в школьной программе. А вот вышел к доске Бирюков – и после него началась какая-то непонятная словесная перепалка и суета…

* * *
- …уместно будет привести слова нашего популярного юмориста: «Говорите вы много и правильно, но не понятно о чем». И я сомневаюсь, что вы сами понимаете то, что озвучиваете.
- Как тебе не стыдно, Бирюков! – искренне возмутилась учительница. – Ты совсем не уважаешь мнение своих одноклассников! Или ты считаешь себя выше всех, умнее всех?
- Наоборот, - на Витькином лице проявилась ироничная усмешка, - я хочу сказать, что не понял ничего из того, что только что услышал – при всем моем уважении к одноклассникам и к тому мнению, которое они сейчас озвучивали. Кстати, это ведь не их мнение, а авторов учебника. Столько умных и красивых слов прозвучало, что я потерял в них смысл сказанного. 
- И, конечно же, у тебя, как всегда, есть свое собственное особое мнение по этой теме! – в голосе учительницы послышался откровенный неприкрытый сарказм. – И это мнение полностью отвергает все то ценное и полезное, что есть в отзывах великих критиков и исследователей великого наследия классиков?
- Мое мнение ничего не отвергает и не отражает. И у меня нет никакого мнения, кроме того, что я ничего не понимаю именно в отношениях личности и общества. Особенно если звучит определение «великие». Я вообще не понимаю смысла этого определения. Величие – в чем оно проявляется? Ведь если есть некто великий, стало быть, есть рядом с ним и те, по сравнению с кем он велик. То есть, есть и некто мелкий, ничего не значащий для истории. А как определить, кто есть кто, если одни без других не могут существовать? Примеры нужны? А пожалуйста. Мы восторгаемся личной позицией Пушкина, а современникам он был как кость в горле – я имею в виду тех, кто управлял страной и обществом. Пушкин велик по сравнению с кем? Ведь и среди его противников были по своему великие люди, не в поэзии, так в политике, в экономике, в промышленности и других сферах деятельности. И только потому, что он, Пушкин, написал какое-то количество стихов – он велик не только как поэт, но и как гражданин? А остальные его современники остались в нашей истории как личности ничего не значащие и не нужные, лишние и мелкие? А как быть с теми, кто жил после Пушкина? Как быть с их отношением с властью? Булгаков не менее велик и талантлив, его наследие заключает в себе множество умнейших тем, отраженных в его произведениях – почему мы не изучаем их? Почему романы «Мастер и Маргарита» и «Бег» не являются обязательными для изучения в школе? Почему мы должны изучать то, что уже никогда не вернется в нашу жизнь, а то, что есть сейчас – даже и не упоминается?
- Витя, есть утвержденная программа, и мы проходим все темы именно согласно этой программе.
- Да я и не спорю с этим. Надо – значит надо, и не важно, кому это надо в первую очередь. А вот взять Шекспира. Мы изучаем «Гамлета» в переводе Пастернака, а где произведения самого Пастернака? Что, они не являются шедеврами мировой литературы? По моим сведениям, они таковыми не являются только на родине самого Пастернака, а во всем мире его уже признали великим русским писателем. Именно русским, а не советским. Возможно, потому мы его и не изучаем? А «Гамлет» в его переводе живет именно потому, что существует еще один, равный по адекватности и художественной ценности, вариант перевода, а Пастернак – он альтернатива другому автору как менее вредный для нашего общества?
- А какой еще есть вариант? – спросил кто-то из класса. Учительница даже не успела сказать свое слово, как-то оградить учеников от такого рода информации, как прозвучал ответ…
- Вообще, переводов данного творения Шекспира на русский язык, много. Но они ни в какое сравнение не идут по своей неординарности этим двум. Первый вариант принадлежит перу Ка Эр, - спокойно пояснил Витька, не заметив реакции учительницы. – А второй – Борису Пастернаку.
- Что это за Ка Эр такой? – снова спросили из класса.
- Ка Эр – так подписывал свои произведения великий князь Константин Романов, - объяснил Витька. – Вероятно, потому нас и не познакомили с этим вариантом, что он – плод творения члена царской семьи. То есть, все, что относится к лагерю классовых врагов – великим не является по определению. Кстати, именно по этой же причине многие и многие современники мало что знали о творчестве Пушкина, а если и знали, то не принимали это творчество – он ведь тоже был в некоторой степени диссидентом…

* * *
Но даже это заявление Бирюкова еще как-то можно было объяснить его молодостью, наивностью, неумением определить, что можно, а чего нельзя. Но то, что он сказал после этого, вообще никак нельзя охарактеризовать, кроме как признак того, что он, этот мальчик, плохо кончит…

* * *
- … мы сейчас восторгаемся по поводу того или иного произведения, того или иного героя… И даже не видим явного: нас учат даже и не лицедейству, а именно лицемерию, будто оно – и есть та самая гармония в отношениях личности и общества. У нас множество учителей – я имею в виду не школьных, а жизненных. А они, учителя, никак не могут договориться между собой, какие представления о мире являются хорошими и правильными, а какие – плохими и неправильными, вредными. Почему гражданская позиция Пушкина, Пестеля, Рылеева, Чернышевского в свое время определялась как подрывающая основы общественного строя, а сегодня мы их превозносим до небес и называем великими? В таком случае, и гражданская позиция  наших современников – Булгакова, Пастернака, Солженицына и им подобных может определяться аналогично? Но… этого не происходит. Более того, любая власть ведет себя совершенно одинаково именно по отношению к современникам. И я могу с уверенностью предположить, что когда-нибудь и они, наши современники, обретут официальный статус «великих». Когда-нибудь, но не сегодня. Вообще-то такое положение вещей называется коньюктурой. Высоцкого сегодня запрещают всеми способами, как и в свое время Пушкина не жаловали,  а песни  Высоцкого звучат из каждого окна. Личности слушают то, что не рекомендуется к прослушиванию теми, кто управляет обществом. В чем тут гармония? А мы, как достойные ученики своих учителей, должны угождать всем без исключения учителям, официально допущенным к учительству, даже если их мнения противоположно направлены. А самые простые примеры таких противоположных направлений - мусульмане и христиане, равно как и сторонники и противники физики ньютоновской и физики квантовой. Как разобраться, кто из них хороший, а кто – плохой? А если я атеист, но при этом порядочный и во всех отношениях хороший – по мнению религиозных деятелей я все равно плохой? И если я полагаю, что основа вселенной – твердая частица, то я противник Бома и Планка?  Так и хочется воскликнуть: а судьи – кто?
- Ты упомянул великое произведение «Война и мир», - учительница пристально посмотрела на ученика. – Неужели и героика тебя не привлекает как показательный пример отношения народа к своему государству?
- Героика? – в Витькиных словах искреннее удивление и, вместе с этим, свое понимание темы. – Паны решили доказать друг другу, кто из них более велик, и послали холопов драться, а те и кинулись приказ исполнить. А потом находится писатель, выдающий эту войну за необходимость совершать геройские подвиги и именно во имя своей Родины и своего народа. Вот и вторая мировая война продолжила делить людей на хороших «хороших» и плохих «хороших». А вы никогда не думали, почему «наши» - разведчики, а «чужие» - шпионы? Я никого не обвиняю и не оправдываю. Если нравится людям воевать – это их выбор. Мне больше нравится дружить, и с нашими, и с не нашими. И я убежден, что не бывает оружия «хорошего», как и изобретателей этого оружия – хороших и высоко нравственных людей, граждан мира. И еще… без обиды для кого бы то ни было... Солдат «той» или «этой» армии – они всегда «хорошие» для своих, и «плохие» для чужих. А под плащом – одна суть: желание и готовность воевать, стрелять, убивать и лишать другого человека жизни. Я понимаю, что «если бы…» не бывает. Но… если бы победили наши враги – был бы процесс, аналогичный нюрнбегскому, и там точно так же поступили бы и с нашими дедами и отцами – генералами и адмиралами. Я не отрицаю такое явление, как патриотизм. Но что это по сути? Искренее состояние, или страх попасть в категорию врагов народа? Тема не простая, и каждый понимает ее по-своему. Наряду с героикой в таких произведениях, как «Война и мир», равно как и «Судьба человека», «Они сражались за Родину» и в прочих подобных им - я вижу именно этот страх и еще покорность маленьких людей, невоможность открыто  ослушаться большого начальника, потому что, извините за банальность, «в чинах мы небольших». И если ты не пойдешь – добровольно, или под кнутом - воевать с врагами Родины, то истинные патриоты Родины, а вместе с ними и те, кто только скрывается под таким определением, сами тебя растопчут в пыль и прах. И растопчут именно за то, что ты посмел выразить свое мнение и поступить по-своему, а не так, как призывают лозунги и речи великих современников с великих трибун великой Родины. Вообще, тема эта такая сложная, что лично мне необходимо самому в ней разобраться, а не слушать наставления людей, которых я совсем не знаю. Да и... вообще... реализм в литературе не может быть в отрыве от истории, а история любого государства... Как бы это сформулировать... Пожалуй, есть такой пример: изучать историю любого государства по официально признанным в нем источникам - это как изучать историю Франции по книгам Дюма. Да, я хочу сам разобраться во всем. Для этого мне необходимо не запоминать некие данные из разных источников, а научиться думать. Но вот этому меня в школе не учат. Потому и мнение мое по тому или иному поводу может быть спорным на взгляд моих учителей. Но ведь именно мои школьные учителя меня и делают таким. А почему... Без обиды... но, скорее всего, именно потому, что сами не в состоянии отказаться от официально принанных и узаконенных норм и догм... А что касается подвига... Подвиг совершается там, где необходимо любой ценой исправить ситуацию, возникшую по причине некомпетентности руководителя. Или учителя. Или командующего армией. Или... Впрочем, я эту тему не стану развивать. Почему? А я все же усвоил некоторые правила нашего бытия. И одно из них гласит: "Язык мой - враг мой". А так как "в чинах я небольших", то и вывод напрашивается сам.
Учительница оторопело смотрела на ученика, говорившего такие… страшные вещи… и не могла пошевелиться… Ведь так говорить… нельзя… А Витька опять улыбнулся своей ироничной улыбкой, и продолжил, как ни в чем не бывало:
- Но все вот это, что я только что озвучил, никакого отношения к теме урока не имеет, поэтому я прошу извинить меня за то, что я позволил себе отвлечься от темы. Итак, я продолжу ответ по теме, с вашего позволения…
И он легко, будто декламируя белый стих, практически дословно  процитировал параграф из учебника литературы, как бы показывая окружающим, что одно дело – «ля-ля-ля» о постороннем, и совсем другое – ответ на заданный урок. И, конечно же, в стенах школы второе – это святое для каждого «хорошего» ученика. В классе царило скрытое веселье, как это всегда бывает, когда Бирюков отвечает именно по учебнику - и ведь не придерешься! Знает ученик тему! А то, что в его изложении даже самый умный параграф выглядит пародией на идеологически и научно выдержанную информацию – что ж, такая информация…


* * *
Текла вода из крана, заглушая все внешние шумы, а женщина сидела на краешке ванной и время от времени окунала под струю ладонь и смачивала лицо… И мысли одолевали ее, и не давали успокоиться. А мысли все – тяжелые, сложно воспринимаемые…

* * *
О диссидентстве как явлении много говорят на самом высоком уровне, а здесь налицо одна из начальных стадий этого явления.  Почему же никто не реагирует, не бьет  во все колокола? Даже учителя хоть и мучаются с этим мальчиком,  но, вместе с этим,  некоторые из них в тайне симпатизируют ему. И  классный руководитель это видит, как никто другой. А полумеры никогда не доводили до добра. Разве можно так себя вести: и противиться явлению, и негласно поощрять его? Вот и родители мальчика не хотят прислушаться к рекомендациям классного руководителя. А ведь всем известно, что более всего воспитывает ребенка именно коллектив. И так открыто противопоставлять себя коллективу школьных учителей, как это делают родители мальчика – это неуважение к опыту и знаниям людей, посвятивших себя благородному делу: воспитывать детей и нести в мир разумное, доброе, вечное! И если сегодня не привить детям чувство уважение к старшим, что с ними будет дальше? А то, что позволяет себе этот мальчик при полном попустительстве некоторых взрослых людей – это полное и откровенное неуважение, это эгоцентризм, в конце концов! Он откровенно выставляет себя более знающим, чем даже его учителя, постоянно ставя их в неловкое положение перед учениками. Ведь уже ходят по школе разные нелепые слухи о некомпетентности самих учителей, и все это именно по причине трудного характера Виктора Бирюкова, его желания выставить себя перед коллективом не по годам умным… Это, конечно, хорошо, что мальчик умный, но ведь… его ум на грани гениальности… а все знают, что от гениальности до безумия – один маленький шаг… Всему должно быть свое время, и в школе надо изучать именно школьную программу. А его дополнительная информация по предмету – это уровень ВУЗа и аспирантуры. Что ж, если у него есть возможность все свое время тратить не только на изучение материалов по учебнику, но и выискивать сомнительную информацию из книг, не утвержденных к изучению в школе, то учителя – они ведь помимо своей работы еще и люди, простые советские люди, как миллионы других. Они еще и родители, и чьи-то дети, и еще многое и многое другое. И если учителя не могут выкроить лишнюю минуту на то, чтобы сходить в библиотеку или прочитать статью в журнале, это еще не означает, что они совершенно невежественные люди! Они руководствуются утвержденной программой, и это не только их прихоть, это еще и их долг перед отечественной системой образования. Перед государством, в конце концов! А этот мальчик постоянно выставляет своих преподавателей перед учениками именно в таком виде… А девочка… ничего плохого о ней как об ученице  сказать нельзя, но ведь необходимо видеть более широкий аспект поведения именно девочек в смешанных коллективах!   Она круглая отличница, именно с  таких, как она, другие девочки и должны брать пример добросовестного отношения и к обучению,  и к дисциплине! А какой пример она показывает своим подругам? Так откровенно выказывать свою симпатию к мальчику, так вызывающе вести себя, держаться за руки прямо в школьном коридоре, так откровенно смотреть на мальчика... и при этом даже не замечать проходящего мимо учителя… И это в их-то возрасте! Куда только родители смотрят, как позволяют такое своей дочери! Ведь они – не простые люди, а имеют положение и вес в обществе. И вот так спокойно позволять дочери… Что люди скажут, если не о самих детях, то о школе, в которой и творятся такие вот безобразия? И потом, какой пример другим родителям подает отец девочки? Неужели, если он занимает один из самых важных постов в обкоме, то его дочь может позволять себе абсолютно все, что хочет? И ее мама… как она разговаривала сегодня! Каким тоном даже и не просила, а практически приказывала ей, педагогу со стажем, заслуженному учителю Российской Федерации, вести себя… как она говорила? «Вы обязаны быть более человечной, более толерантной…» И это - мама?! Впрочем, мамы тоже бывают разные. Например, эта мама. Все еще помнят, как она вела одну из телепрограмм, и многие до сих пор обсуждают ее нашумевшую передачу о проблеме отцов и детей, семьи и школы… Вольно журналистке рассуждать на такие темы, если никакой ответственности она не несет за последствия такого разговора! А как же педагогическое образование? Что, учитель не имеет права на свое мнение и свое право воспитывать учеников так, как его учили в институте? Что, у нас уже не только каждая кухарка может управлять государством, принимая важные решения на съездах, а еще и каждый инженер имеет право указывать образованным людям со специальными навыками, как воспитывать  подрастающее поколение? Именно так и вел себя отец Вити Бирюкова. Но ведь человеческие души – это не механизмы, которые можно настроить по определенной схеме за один прием? Это долгий и кропотливый труд. А ведь всем известно, что родители не всегда могут уделять должное количество времени на общение с детьми. Вот здесь и нужна помощь школы и тех людей, которых и учили именно этому – воспитанию детей! А такие родители, как Бирюковы и Бондаревы, пропагандируют нигилизм, неприятие школьных ценностей!  Куда катится общество, если уже сейчас процветает вседозволенность и распущенность? Вот и эти двое… молодые да ранние…  А если их отношения уже сейчас… не дай бог, конечно, но… перешли за грань дозволенного? Кто знает, как они себя ведут вне школы, если даже в школе они… вот так, не стесняются выказывать свои преждевременные и не по возрасту чувства? Да еще и родители им потакают…  А потом, если что случится, именно родители первые и обвинят педагогов, что недосмотрели, не сигнализировали, что не запретили, наконец… А это – вопрос, касающийся чести не только школы в общем, но и лично ее, как классного руководителя…
Слезы всё текли по щекам, в мыслях постоянно возникал один самый показательный пример… личный пример… Женщина вспомнила, как несколько лет назад и ее дочь так же вот… позволяла себе подобное поведение… И как результат – у нее уже подрастает маленький сын, а сама дочь вынуждена совмещать работу с учебой на заочном отделении института… Она опозорила не только себя, но еще и свою мать, педагога… Как стыдно перед коллегами, перед родителями… Мать учит детей порядочности, честности, скромности… а ее собственная дочь растоптала все то, чего она с  таким трудом нарабатывала в течение многих и многих лет в стенах школы – ее репутацию… А послушай дочь тогда свою мать – училась бы сейчас, как все нормальные дети, на дневном отделении, и встретила бы своего будущего мужа именно в институтских аудиториях… нет же, надо было ей влюбиться без памяти в того потенциального пэтэушника, того вечного троечника, а теперь вот ждать его возвращения из армии. А каким он вернется? Да и вернется ли к ней вообще?  Тоже вот, школьная первая любовь… высокие чувства… А сейчас ни мужа, ни нормальной студенческой жизни… Как все запутано в этом современном мире… Никто ничего не хочет знать, никто не прислушивается к советам старших и более опытных людей… Вот и профессия учителя – мало того, что платят гроши, так еще и каждый… родитель… считает себя Сухомлинским, даже если ничего не смыслит в науке педагогике и ни во что не ставит мнение людей, имеющих специальное образование…
В дверь постучал муж:
- Я уже стол накрыл. Выходи и я тебя буду кормить.
Женщина досадливо поморщилась… муж… почему дочь больше слушает во всем его? Вот и с рождением ребенка получилось так, что решающее слово было за ним… То есть, конечно, решила рожать именно дочь, даже не вняла просьбам, убеждениям и мольбам матери - не позволять себе опрометчивых поступков, о которых наверняка будет жалеть всю жизнь… жалеть – и обвинять свою мать во всех смертных грехах… но именно муж первый поддержал дочь, даже не задумываясь о последствиях. И согласие на ее ранний брак с ее… этим… тоже дал муж, а ее будто и нет, ее никто и не спрашивал, а просто поставили перед фактом… Как можно выходить замуж в восемнадцать лет, не имея ни образования, ни работы, никаких вообще оснований для создания крепкой семьи? Она, конечно, открыто не возражала, но… и внук у нее, надо признать, славный такой карапуз… и родители мужа дочери довольны… Еще бы им быть недовольными! Такую девушку поймали в свои сети… их сын ей совсем не пара… а вот ведь… Достались ей новые родственники… Муж тоже доволен: наконец-то у него появился партнер по его увлечениям: на рыбалку сходить, на стадион… О, господи… два брутальных мужлана нашли друг друга… Не зря говорят, что рыбак рыбака видит издалека… А о чем ей говорить с ее… с этой сватьей… или как там ее называют? Про ее огород с грядками? Конечно, ни о каком снобизме с ее стороны и речи быть не может, но… как ладить с новыми родственниками, если все ее попытки поговорить о литературе, о музыке, о живописи, о высоком и прекрасном, вечном - упираются в нежелание людей откликнуться, открыть душу этому прекрасному? Ох, как все не по-людски получилось, не правильно. Есть ведь определенные нравственные законы, традиции… Есть, в конце концов, определенный круг людей, с которыми можно общаться свободно, и есть другой круг, с людьми из которого ей, воспитанной, умной и образованной женщине, совершенно не о чем говорить… А получается, что вина за все это лежит именно на матери, ведь она – заслуженный педагог, образованная и порядочная женщина, личность, а не смогла  воспитать в правильных традициях даже свою собственную  дочь…
- Ты там живая? – снова постучал в дверь муж. – Я уже беспокоится начал. Подай хотя бы голос…
Пришлось встать с ванны и идти на кухню. Стол был накрыт, все парило и источало аппетитные ароматы… но не радовало… Она посмотрела на мужа, хлопотавшего у стола и… в ее душе шевелилось тоскливое чувство… И чего ей самой не хватает? Муж у нее – образец для подражания: не пьет, не курит, на других женщин не заглядывается, денег зарабатывает столько, что хватает не только им двоим, но еще и дочери с внуком. И дом – полная чаша… Но разве только в этом счастье?

* * *
Она уже в который раз вспомнила… это воспоминание приходило в последнее время все чаще и чаще… они на концерте фортепианной музыки в филармонии… звучат божественные мелодии Шопена… его прелюдии – это такая прелесть… сколько в них чувств… сколько полета… она поворачивается к мужу, чтобы шепнуть о своем восторге и увидеть, услышать, почувствовать его согласие с ней… и… о, ужас! Он… спит… Она едва касается его руки, чтобы разбудить… он открывает глаза… осоловелым взглядом смотрит на нее и… зевает, откровенно, не скрываясь от окружающих… Дома она в сердцах высказала ему свое возмущение подобным поведением, а он… сказал такое, что и сегодня еще ранит ее:
- Как может нравиться эта мрачная жуть? От такой якобы музыки мухи дохнут.
- Конечно, - возразила она, - вопли модной ныне вульгарной девицы тебе милее, чем классическая музыка. Что происходит? Она полностью потеряла всякий стыд, кривляется на сцене, а вся страна сходит от нее с ума! Кошмар… А классическую музыку отвергают… я этого не пронимаю, и никогда не смогу понять!
- Эта вульгарная девица – как ты ее называешь – когда-нибудь станет первым номером в нашей музыкальной жизни, попомни мои слова. Да еще звание «народной артистки» получит.
- И это будет концом света, - убежденно воскликнула женщина. – И мне неприятно, что и ты смотришь на нее, как на одну из античных муз!
- Ага, ты меня ревнуешь! – радостно удивился муж. – Неужели ж такое возможно?
- Очень надо… - отчеканила женщина. – Это ниже моего достоинства. И запомни, пожалуйста: если тебе твой образ жизни кажется единственно приемлемым, то это не означает, что и я принимаю его с удовольствием. Хочешь ходить на рыбалку – ходи, хочешь на футбол – пожалуйста, хочешь на концерт этой вот…  - иди! Только я во всем этом участвовать не желаю. У меня есть свои увлечения и свое мнение относительно того, что достойно современного интеллигентного человека, а что – пошло и вульгарно в высшей степени! И если ты не хочешь подняться до уровня высокого искусства, то и я не желаю падать… до усредненного, который называют потребительским…

* * *
Воспоминание кольнуло и немного отступило. Она присела к столу. Муж наполнил ее тарелочки, пододвинул. Она пыталась что-то съесть, но… совершенно отсутствовал аппетит. Она съела совсем немного, сдержанно поблагодарила мужа за ужин и прошла в кабинет, прикрыла за собой дверь и принялась проверять ученические тетради…
Муж проводил ее взглядом, и начал наводить порядок. За мытьем посуды он думал о своем, вспоминал… Вот уже неделю он дома. Еще через три дня ему снова выходить на работу. Жизнь шофера-дальнобойщика подразумевает частые поездки. И так хочется приехать домой, окунуться в его уютную атмосферу, побыть с женой, с дочерью и внуком, просто порадоваться тому, что они есть на этом свете, что жизнь интересна во всех ее проявлениях – и без всяких заумных определений и наставлений… Однако вот уже несколько лет как из их дома ушло тепло общения… если оно когда-то было на самом деле, а он не принимал желаемое за действительное… Да, конечно, он по своему статусу не дотягивает до уровня своей жены. У нее высшее институтское образование, какие-то дополнительные курсы повышения квалификации, она «Заслуженный учитель», а он простой водитель большегрузного авто. Что ж, не все быть учеными, кому-то надо и в рабочие пойти. Тем боле, что его лично такой его статус вполне устраивает: он прекрасно ощущает себя и на работе, и дома. Только вот, по мнению жены, культурный его уровень – ниже самого нижнего предела. Никогда он прежде не предполагал, что когда-нибудь его жена будет стыдиться своего мужа… Странно, ведь он – не полный кретин, и кругозор у него достаточно широк, и интересы в жизни самые разные… да и к искусству он не равнодушен… только вот, искусство – оно разное, и у каждого человека свое видение и понимание прекрасного. Одному непременно подавай классическое полотно великого художника, а иной предпочитает наслаждаться живой красотой мира, а не ее рисованным аналогом…

* * *
Прошло какое-то время. Женщина изучала творения своих учеников. В кабинет вошел муж, присел рядом, молча понаблюдал за женой. Она сосредоточенно продолжала проверять тетради. Муж взял одну из них, раскрыл, полистал, почитал… Взял другую, раскрыл, почитал… затем еще одну, еще… А потом попросил разрешения высказать свое мнение. Женщина слегка поморщилась, но отложила тетради в сторону, повернулась к мужу:
- Что ты хочешь сказать?
- Да… вот, это сочинение… ты поставила за него «три». Странно…
- Что тебя не устраивает?
- Понимаешь… я вот сейчас прочитал несколько сочинений. В трех или четырех из них нет ничего, кроме обычных штампов из учебника литературы. Но ты поставила «пятерки». А вот это… - он показал тетрадь, - …ты оценила в три балла. Вот мне и не понятно, по каким критериям ты оцениваешь способность ребенка к творчеству. Ведь такое школьное сочинение – это маленькая книга? Причем, книга уникальная?
- Зачем это тебе? – в ее голосе прозвучало открытое недоверие. – И что ты можешь понимать в литературе? Ты ведь даже Толстого и Пушкина не читаешь.
- И что? Толстой, Пушкин, Достоевский – это еще не вся литература. Это только иностранцы привыкли приводить их как примеры своего интереса к русской классике, будто никого у нас нет, кроме этих вот… столпов…
- Ты, все-таки, против Пушкина?
- Нет, конечно. Да и бог с ними, с Пушкиным и всей этой компанией. Просто хочу понять, почему там «пятерки», а здесь «три». Есть ведь и в творчестве свои законы? Если одна книга дублирует другую – это уже плагиат. А если свои мысли, пусть даже и не по канонам – то это именно творчество. Пушкина поначалу тоже не все принимали, а сегодня он – эталон.
- Ну, хорошо, я тебе объясню, - кивнула женщина. В конце концов, она – учитель, и обязана нести знание не только детям, но и взрослым, если уж появляется такая возможность. – Те сочинения, что на «отлично», написаны по всем литературным правилам. И в них есть все, что полностью раскрывает само произведение. А это… - она указала на тетрадь с «тройкой», - … просто набор мыслей ученика, который отчего-то решил, что вправе выражать свое личное мнение по поводу творчества великого классика. И в этом сочинении нет практически ничего, что бы убедило меня в том, что ученик заглядывал в учебник и ознакомился с  мнением о произведении выдающихся критиков. Он в своем юношеском задоре отчего-то решил, что вправе оценивать творчество великих писателей именно от своего имени. А ведь он еще совсем юн, и многого не понимает. Вот и… только три балла, да и то именно за его старание, а не за содержание сочинения.
- Странное отношение учителя литературы к мнению ученика, - покачал головой муж. – Но мне это, конечно, без разницы. Однако, вот что я тебе хочу сказать: в этом возрасте изучать такие сложные темы, как «Преступление и наказание», равно как и «Войну и мир» - это все равно что грудному ребенку давать вместо манной каши копчености и алкоголь. Вредно для здоровья. Ты хочешь, чтобы дети адекватно принимали сложные произведения, которые и взрослый-то понять не в состоянии. Вообще, я не понимаю, как вы учите детей и чему. Вспоминаю себя в школе: каким бредом мне казались многие темы в том возрасте! И как они открылись, уже когда я стал взрослым. Получается, что программа не призывает к изучению литературы, а напротив, вызывает стойкое к ней отвращение на долгие годы. А потом появляются судьи, которые обвиняют нас, простых читателей, в невежестве и не желании изучать наследие великих авторов. Но… - он усмехнулся, - … великими их делают именно такие вот… критики, а для рядового читателя все это классическое богатство кажется простым старьем, ветхим и пыльным…  Кстати, а почему никто никогда не говорит о том, что из стен литературных вузов за всю историю их существования не вышло ни одного по-настоящему великого писателя? Тебе не кажется, что такое странное явление возникло именно потому, что истинно великие не пишут по канонам и правилам, а создают свой персональный стиль и слог?
Он помолчал. Понаблюдал, как жена демонстративно отстраненно делает пометки в тетради, не обращая на речь мужа никакого внимания, вздохнул и добавил с грустью:
- … а относительно дилеммы «можно – нельзя», не мешало бы тому, кто составлял школьную программу по литературе, вычеркнуть из изучения грибоедовское «Горе от ума». Уж очень явно бросается в глаза пример для подражания… и его противоречие с вашим педагогическим лозунгом «разумное, доброе, вечное». В одном только этом произведении больше лицемерия, чем в докладе генсека на очередном съезде…
Он положил тетрадь на стол, покачал головой и  сожалением посмотрел, как жена достала из стола таблетки и положила одну под язык…
- Прекращала бы ты эту свою деятельность, что ли… Ни пользы от нее ученикам, ни тебе – здоровья. Живешь как в состоянии цейтнота, о своем здоровье не думаешь, постоянно на нервах. Даже мои слова у тебя вызывают отвращение, что уж говорить обо мне как о мужчине… Жаль, все у нас как-то через пень-колода… и ты изменилась…
Он вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь. Женщина посмотрела вслед, вздохнула… пришло воспоминание о другом разговоре с мужем…

* * *
- … наконец-то я внял твоему желанию сделать из меня высокообразованную личность и прочел всего и сразу «Евгения Онегина».
- Не может быть! Ты растешь… я очень рада.
- А куда мне деваться? Ты ведь настоятельно мне рекомендовала, а я обещал. Вот и сдержал обещание.
- И как тебе роман?
- Честно? А не обидишься?
- Постараюсь. Поделись со мной своим впечатлением… – она вся подалась вперед, предвкушая радость обсуждения всех прелестей бессмертного творения великого русского поэта… Ответ прозвучал – и она приняла его как… пощечину, как полное неуважение к ней, учителю словесности:
- Я всегда подозревал, что это лабуда. Но чтобы до такой степени… И вот это заставляют изучать детей в возрасте пятнадцати лет. Ужас какой. Не удивительно, что в самой читающей стране мира основной читаемый жанр – научная фантастика и детективы. Такие вот… перлы… у кого хочешь отобьют всякое желание читать русских классиков. И я премного доволен, что в детстве не тратил время на чтение таких вот… шедевров… По крайней мере, моя голова свободна от той зауми, которая подается литературными обозревателями, как высшее достижение человеческого творческого развития. Ф-у-у… если честно, меня даже немного тошнит от этого бреда… Уж лучше я по-прежнему Ефремова буду читать, или Агату Кристи…

* * *
Она еще раз грустно вздохнула и покачала головой. И вот этот человек – ее муж… Какой кошмар… Она снова углубилась в чтение школьных сочинений. И уже в процессе работы услышала, как вернулась дочь, как смеялся внук, как они все вместе общались за ужином на кухне… И ее будто током пронзило – дочь радостно сообщила, что купила пластинку… этой… вульгарной певицы. И они тут же поставили ее в проигрыватель, и дом заполнился громкими кошмарными звуками: «… я шут, я Арлекин, я просто смех, без имени и, в общем, без судьбы…»
- Паяцы… - прошептала женщина, - … вокруг одни паяцы, рыжие и белые… и куда катится этот мир… какой кошмар…

* * *
Снова пришло воспоминание о том, как муж уснул на филармоническом концерте… и еще одно – дочь радостно извещает родителей, что беременна… и ее свадьба… ученик приводит сомнительные доводы в пользу отмены всех критических статей и предоставление ученикам права самим выбирать произведения для изучения литературного наследия человечества… встреча с мамой одной из учениц… еще какие-то фрагменты прошлого… голоса… события… как калейдоскопе… Голова резко разболелась так, что потемнело в глазах. Она попыталась подняться со стула, но споткнулась и почти упала обратно на стул… прижала ладони к вискам… локтем сдвинула со стола стопку тетрадей. Те посыпались с громким шелестом.  В комнату вбежали муж и дочь.
- Что… что ты? – взволнованный голос мужа проник в ее сознание сквозь боль и мрак… - опять головные боли?
Она едва кивнула: не было ни сил, ни желания объяснять что-либо кому-либо. Муж бросился к телефону, вызвал неотложку… Уже позже, лежа на больничной койке, она услышала голос врача, беседовавшего с ее мужем:
- … если хотите, чтобы ваша жена оставалась адекватной дееспособной личностью – заставьте, убедите ее сменить профессию. Постоянное нервное напряжение провоцирует… мы еще как-то можем повлиять… но со временем организм… и я опасаюсь, что однажды… необратимыми…
Она все поняла. Слезы покатились по ее щекам. Она уже не раз слышала от мужа, что ей просто необходимо избавляться от самой причины возникновения таких головных болей, а не лечить следствие. То есть, говоря простым языком, ей надо или менять профессию, или даже полностью отказываться от любой деятельности, а переключиться исключительно на семью, на себя, на свои увлечения и личные радости. А мир - что ж, найдется еще не мало людей, готовых каждое мгновение спасать этот мир от него самого… Как же все они не понимают, что она не просто ходит на работу, не просто дает детям информацию из учебника – она чувствует в себе необходимость делать это как исполнять свою важную и великую миссию в этом мире…

* * *
Они сидели на лавке в парке. Пустынные аллеи располагали мужчин к откровенному разговору, не опасаясь, что их могут увидеть и услышать праздные прохожие.
- Я сейчас не партийный функционер, а простой рядовой отец своей дочери, вашей ученицы.
- Мне сложно будет относиться к вам именно так. Поймите меня правильно: когда один их руководителей обкома партии вызывает тебя для конфиденциального разговора, становится понятно, что речь пойдет о темах более чем серьезных.
- И, тем не менее, постарайтесь увидеть во мне именно человека, а не партийного руководителя.
- Хорошо, я постараюсь. Итак, о чем пойдет речь? Я вас внимательно слушаю…
- … непонятно, чем не угодил учительскому коллективу этот мальчик, которого я знаю почти с самого его рождения…
- … я знаю о проблеме… и я понимаю это так: сложность их отношений кроется в обычной усталости наших учителей и их внутренней неготовности смириться с отношением некоторых родителей к воспитанию… и непредсказуемому поведению самого ученика…
- … когда водитель автобуса не в состоянии исполнять свои профессиональные обязанности, никому в голову не приходит винить пассажиров… а его, как правило… ибо он опасен для общества…
- … вы правы, однако… молодые учителя еще не готовы нести ответственность… а те, кто проработал в школе уже много лет, не всегда готовы принять новые методы и способы…
- … вы, как руководитель, имеете полное право применить жесткие меры, чтобы прекратить эту фактически травлю…
- … и в этом вы правы: не принижать ученика до своего уровня, а самим тянуться к новому знанию, чтобы соответствовать…
- … и вы, и ваши педагоги…  прошу понять меня правильно, это ни в коем случае не угроза, а элементарная готовность родителей отстаивать свою точку зрения на воспитание своего ребенка… никто не позволит безнаказанно бросать тень подозрения на детей, достойных совершенно иного отношения к их дружбе… а поведение этого мальчика, наоборот, достойно подражания… вместо этого его пытаются уличить во всех смертных грехах…
- … к сожалению, я действительно упустил этот момент и не придал должного значения… я сам беседовал с ним еще в конце прошлого учебного года… вам я могу сказать – ведь вы признались, что знаете этого мальчика… прекрасные отношения с его родителями… но его видение системы образования… откровенно диссидентский взгляд… я опасаюсь, как бы кто-то из учителей… вы сами знаете, как реагируют представители отдела народного образования… потому я и пытался сгладить этот конфликт… с удовольствием выслушаю ваш совет…
- …это не приказ – я не имею права приказывать… постарайтесь все же убедить ваших коллег… в конце концов, до окончания их учебы остался год…
- … вы правы… я приму все меры… можете на меня рассчитывать… им остался всего один год… я лично прослежу… конечно, ни о каком предвзятом отношении и речи не будет… признаюсь, мне этот ученик напомнил меня самого… но время было другое… не выражал так открыто… буду жалеть, когда они закончат школу…

* * *
Директор школы – должность особенная. Мало того, что он обязан держать в определенных рамках коллектив учителей, ему необходимо еще и обеспечить условия для защиты прав учеников от некорректного поведения некоторых учителей. Проблема отцов и детей именно в школе возрастает до масштабов государственной важности. А попробуй удержать ситуацию в стабильном состоянии, если школьными учителями работают, в основном, женщины. Нет, он не противник женской эмансипации. Он всего лишь полагает, что женщина в принципе не может стать примером для подражания практически всем ученикам. Совершенно не случайно все гуру, упоминаемые в эзотерических трактатах, были мужчинами… А история с Виктором Бирюковым лишний раз это подтверждает. Директор, конечно, знает про это противостояние. Но… что он может сделать? Избавить учителей от этого неординарного человечка, этого непризнанного гения, отчислить его из своей школы – а за что? Он ведь порой обнаруживает такие знания, что впору ему самому преподавать некоторым учителям их предмет. Да, мальчик наивен, как все мальчишки его возраста. И много в жизни не понимает. Но именно из таких учеников, как Витя Бирюков, вырастают в будущем выдающиеся личности. Уж директору ли это не знать! Примеров таких в его личной коллекции – огромное количество. Порой школьные записные хулиганы становятся прекрасными руководителями крупных коллективов, а бывшие отличники и примерные поведенцы  влачат жалкое существование и несчастливы  жизни. Нет никаких единых критериев для определения будущего статуса в обществе сегодняшних детей. И потом, древняя мудрость гласит: «Ты можешь толкнуть старика, не опасаясь последствий – с ним  уже все ясно. Но ни в коем случае не обижай ребенка – ты ведь не знаешь, кем он станет в будущем…» Единственный  откровенный разговор директора с Витей Бирюковым дал понять руководителю школьного коллектива: перед ним действительно выдающаяся личность в стадии становления. Одно только его видение обновленной системы образования уже сейчас стоит того, чтобы прислушаться к его рекомендациям. Но… конечно же, никто не пойдет на такое вот реформирование самой системы. А жаль…
Директор сидел за своим рабочим столом в кабинете и просматривал документы, а воспоминание о недавнем разговоре с одним из главных функционеров обкома не давало покоя. Надо непременно что то делать, искать пути,  чтобы и учительскую группу не нервировать лишний раз, и оградить ученика… всех учеников… от пусть невольного, но все же порой откровенно или скрыто предвзятого к ним отношения со стороны учителей… Сложно это всё…
С шумом открылась дверь. В кабинет практически ворвалась учительница химии, дама своенравная и… помягче бы сказать… недолюбливали ее в школе – и ученики, и коллеги – за характер ее скандальный… ворвалась - и, задыхаясь от быстрой ходьбы, равно как и от возмущения, начала на высокой визгливой ноте высказывать директору:
- Вы… вы только посмотрите, что он себе позволяет, этот несносный Бирюков! Выхожу из школы – а прямо передо мной… Это совершенно возмутительно! А я вам уже неоднократно говорила, что необходимо оградить нашу школу от присутствия в ней…
Монолог мог продолжаться еще долго, если бы директор не вышел из-за стола и быстрой походкой не пошел бы к выходу. Вслед ему неслось возмущенное:
- … там, на улице, прямо перед окнами школы… это просто возмутительно… обязаны принять самые серьезные меры…
Директор вышел на школьное крыльцо и увидел такую картину: в том месте, где строители не удосужились довести до конца дорожные работы по укладке асфальта, образовалась довольно большая лужа. Возле нее стояли несколько учеников его школы. Директор узнал их: «Бирюков и компания», как он привык их называть, и с ними - Влад Антонов, один из лучших школьных спортсменов. И поодаль толпились другие ученики, человек шесть-семь. Стоящие возле лужи являли собой весьма забавную картину - если посмотреть на них спокойным непредвзятым взглядом. Однако, обстановка не располагала к такому созерцанию. Напротив, было ясно: между мальчишками произошел конфликт. Антонов был весь мокрый, практически, насквозь. И грязный. Напротив него, закрывая собой своих друзей, стоял Бирюков, тоже по колени мокрый. Позади него - Петров и Фридман. Причем, оба были откровенно удивлены тем, что произошло только что на их глазах – это читалось по их лицам. Директор решительно  двинулся к группе, громко приказав им:
- Не двигаться!
Подошел вплотную, посмотрел в упор на мальчишек и коротко отчеканил:
- Бирюков и Антонов – за мной, в кабинет. Петров, Фридман – тоже. Остальные… - он оглянулся на стоящих поодаль притихших мальчишек – за нами, подождете в приемной.
Группа двинулась по направлению к школьной двери.

* * *
- Отвечайте честно и искренне: в чем причина драки? Остальное разберем позже. Итак, я слушаю.
Витька молчал, как-то очень спокойно и даже отрешенно. Молчали и Сашка с Эдиком – но в их молчании ощущалось напряжение. Директор перевел взгляд на Антонова:
- Владислав, я полагаю, именно ты и есть пострадавший. Я повторяю вопрос: в чем причина конфликта?
Влад оглянулся на своих одноклассников… и, неожиданно для всех, на его перепачканной грязью физиономии появилась его обычная по-детски светлая, какая-то совершенно «гагаринская», улыбка:
- Да о чем вы? Какой конфликт? Не было никакого конфликта.
- А что вот это всё… - директор указал жестом на его внешний вид, - … означает? Или ты скажешь, что случайно упал в лужу?
- Нет, не случайно, - признался Влад. – Захотел перепрыгнуть ее – и поскользнулся… и вот… - он пожал плечами.
- Бирюков, а ты почему такой мокрый?
- Да он хотел мне руку подать, - ответил за Витьку Антонов, - и сам поскользнулся, да еще на меня пол-лужи ногой выплеснул… я едва не захлебнулся… а потом они с Сашкой меня выловили…
Директор обвел взглядом всю компанию, только сейчас заметил мокрые по колено штаны Петрова, помолчал, а потом вздохнул и спросил ровным голосом:
- Стало быть, много шума из ничего? 
Мальчишки молча переглянулись и промолчали.
- Что ж, ладно. Послушаем свидетелей, - директор решил прояснить ситуацию до конца. Он открыл дверь и пригласил «свидетелей». Те вошли, робко выстроились вдоль стены и испуганными глазами смотрели на директора. Тот заметил их состояние и легонько усмехнулся, отметив про себя, что всегда, во все времена, школьный директор вселяет в учеников какой-то суеверный страх. Интересно, а кто-нибудь из них задумывается, что и директор может быть обычным человеком с обычными для всех людей качествами?
- Ну-с, молодые люди, хочу выслушать вас. Кто мне скажет, из-за чего подрались Бирюков и Антонов?
Мальчишки молча переминались с ноги на ногу, поглядывали друг на друга. Все прекрасно знали, на что способны Витька и Влад, если их чем-нибудь зацепить - вот и не решались сказать что-нибудь «не так»: мало ли какие у них меж собой напряги? Нафиг надо впутываться… самим потом как бы не досталось… Лучше уж сказать, что никто ничего не видел – и спокойно спать по ночам… Потом один из них решился и промямлил:
- Да мы… сами ничего такого не видели… вышли из школы, а Влад уже в луже валяется… а эти трое рядом… его вытаскивают…
- И все? – задал директор новый вопрос? – Более ничего добавить не имеете?
- …нет… ничего… мы сами ничего не поняли… - вразнобой заговорили мальчишки.
- А вы что молчите? – обратился директор к Сашке с Эдиком, стоящим с бесстрастным видом. – Неужели и вам нечего сказать?
- Вам, что, непременно нужен криминал? А без него уже и не интересно? – с легким вызовом в голосе спросил Влад. – Я же сказал, как все было. Не было никакой драки. Да ее и быть не могло, - на лице Владьки промелькнула снисходительная ухмылка. - Я сам хотел бы посмотреть на того, кто рискнет со мной связаться…
- Нет, - покачал головой учитель, - криминал мне как раз и не нужен. Я всего лишь хочу быть уверен, что в дальнейшем эта история не будет иметь продолжения.
- Да какое продолжение? Что нам делить? – снова ответил за всех Влад. – Вы же нас знаете. Что мы, хулиганы школьные, что ли?
- Нет, вы не хулиганы, - директор усмехнулся и облегченно вздохнул. -  Что ж, если вы настаиваете, что произошел так сказать несчастный случай при попытке одного из вас показать свою спортивную прыть, а другой всего лишь хотел помочь товарищу – будем считать данный инцидент таковым не являющимся. Все свободны. А ты, прыгун через лужи… - он обратился к Антонову, - … побудь пока здесь, в кабинете. Надо же тебя переодеть в сухую одежду, а то еще простудишься, - он оглядел присутствующих и добавил с легкой усмешкой. – Надо будет физруку сказать, чтобы он почаще заставлял вас прыгать в длину и в высоту - вот и не будете падать в лужи, да еще при всем честном народе. Все, идите по домам. И вот еще что… - добавил он вслед мальчишкам, - вы поменьше болтайте о том, что произошло у лужи. Вам – смешки, а кто-нибудь из непосвященных подумает невесть что, пойдут разговоры, мол, ученики друг друга в лужах топят. Сами знаете, как работает «испорченный телефон». А мне внеплановые проверки РОНО совершенно ни к чему. Да и вам, я полагаю, тоже. Вы меня поняли?
- да… конечно… нам зачем это… ничего и не было… подумаешь, в лужу кто-то шлепнулся… - оживленно заговорили мальчишки, радуясь, что все обошлось так вот, запросто. Толкаясь в дверях, они быстренько убрались из  директорского кабинета.
- Петров, Фридман, а вы что стоите? Свободны…
Сашка и Эдька молча пожали плечами, переглянулись и вышли из кабинета.
- А ты? – спросил директор у неподвижного замершего  Бирюкова. – Что-то хочешь добавить?
Витька даже рта не успел раскрыть, как его опередил Владька:
- В следующий раз не лезь со своей непрошеной помощью, а то и меня чуть не утопил, и сам вон… мокрый весь. А вообще – спасибо… - он улыбнулся и искренне добавил, - … ты – настоящий друг. Я б с тобой пошел в разведку, честно.
Владька протянул руку, Витька молча пожал его ладонь. Директор понаблюдал за мальчишками и одобрительно кивнул:
- Вот и нет никакого инцидента. Ступай с миром, Бирюков, тебя там товарищи ждут. А я буду оказывать первую помощь утопающему…
В кабинете остались директор и Владька Антонов. Директор осмотрел его еще раз и усмехнулся:
- Хорош, нечего сказать… Ну, что ж, будем тебя сушить…
Влад пожал плечами, блеснул белозубой улыбкой и принялся стаскивать с себя мокрую одежду.
- Да не здесь, что ты, в самом деле! - остановил его директор и покачал головой. – Не хватало еще, чтобы ты здесь голый ходил. А если кто зайдет?
- А куда же мне идти? – спросил Влад.
- Куда… куда… Ну, давай иди хотя бы… В самом деле, куда же тебя девать-то? Все равно, в таком виде я тебя на улицу не выпущу… Ладно, вот что сделаем. Пойдем в медкабинет. Там тебе самое место, утопленник.
Они вышли из кабинета и двинулись к медсестре. Та, увидев мокрого Влада, охнула, покраснела, побледнела…
- Вот, привел вам пострадавшего… от собственной самоуверенности, - пошутил директор. – Надо бы его привести в человеческий вид, отмыть, отогреть. Могу я вам его поручить?
- Конечно, непременно! – засуетилась медсестра, милейшая всехлюбящая  тетушка, которую все-превсе ученики в школе «за глаза» называли Хворобушкой (она сама так всегда обращалась к заболевшему пациентику: «ох, моя ты хворобушка…»). – Ты пока иди туда, за ширму, снимай с себя все это и в простыню закутайся. А я сейчас принесу из столовой горячего чаю… и еще  умойся там…
Она бодренько выплыла из кабинета и направилась в  столовую. Влад зашел за ширму и принялся раздеваться.
- Вот что, Антонов, - директор присел на стул. – Я, конечно, не поверил ни одному твоему слову. И кроме этого, вас видели учителя. Будет много шума, если я не объясню им ситуацию. А для этого я должен знать всю правду… слышишь меня, партизан?
- Слышу… - раздалось из-за ширмы.
- Вот и признавайся чистосердечно.
- А вы пообещайте, что никому не скажете… - высунулся из-за ширмы Влад. – Это ведь не ЧП мирового масштаба, а касается только нас с Витькой. Да и он тут ни при чем - влез, не подумав…
– Хорошо. Я обещаю, что все останется между нами. Никто ничего не узнает… - директор кивнул и погрозил Владу пальцем, - … при условии, что не будет последствий – это раз, и что действительно, не произошло ничего такого, что попадает под статью любого из кодексов – это два. Что скажешь?
- Попадает, к сожалению, - Влад вздохнул и пояснил, - только не под УК РСФСР, и даже не под административный кодекс. Скорее под нравственный, но у нас за это не судят.
- А это уже мне решать, - напомнил директор.
- Хорошо. Все произошло из-за меня. Я назвал Эдьку иудой.
- Ого! – удивился директор. – И с чем это связано? Надеюсь, ты не антисемит?
- Нет, конечно… - Влад вышел из-за ширмы в расстегнутой рубашке. -  До сих пор он мне даже симпатичен был, как и его лучшие друзья. Но… в общем… я не знаю, как сказать. Это может бросить тень на него самого, на его друзей, еще на других людей… Короче, мне показалось, что он способен на предательство. Я случайно подслушал его разговор с… впрочем, это не важно. И он сказал, что ему в принципе все равно, с кем дружить, если его поставят перед фактом.
- Вот как… - задумчиво произнес директор. – И что здесь такого? Он имеет право сам выбирать себе друзей.
- Вы не понимаете! - Влад аж затрясся от возмущения. – Они же дружат с ясельного возраста! И вот сейчас приходит… такой весь… и спрашивает, будет ли Эдька с ним дружить, если он когда-нибудь… в будущем… женится на девчонке, которая… с которой… а ведь они все вместе дружат… и вот так внаглую вытолкнуть одного из друзей из своего круга и заменить его другим… ладно, я понимаю: девчонки все равно будут дружить, за кого бы ни вышли замуж, но… они ведь… нет! – Влад почти выкрикнул это «нет», и прошептал, - …простите, но я больше ничего не скажу. Если вам нужен крайний во всем этом – пусть им буду я. Я сам во всем виноват.
- Понятно, - задумчиво протянул директор. – И ты решил таким образом выразить свой протест? А причем тут Бирюков?
- А притом, - поморщился Влад,  - что… я же за него, дурака, обиделся, возмутился, а он сам начал защищать этого… иуду…
- Остановись! – голос прозвучал как приказ, но тут же его тембр сменился на мягкий и дружеский. – И вот что я тебе скажу, мой юный «дон Кихот». Никогда не вмешивайся в отношения других людей. Я, конечно, понимаю твой благородный порыв. И даже где-то одобряю, но… - он взял короткую паузу. - Опыт подсказывает мне, что абсолютно всё, что происходит с человеком, идет ему на пользу. Как говорится: то, что нас не убивает – делает сильнее. Не мешай людям самим проходить все выпавшие им испытания. Предоставь друзьям самим выяснять свои отношения и не мешай им быть самими собой.  И еще: никогда не вешай на людей ярлыки.
- Да ладно… мне-то что… сами пусть разбираются… - нервно мотнул головой Влад и снова скрылся за ширмой. И уже оттуда послышался его голос, в котором сквозила обида, - …ох, дурак, Витька, ох, дурак… у него девчонку уводят, а он… как баран безмозгл…
- Остуди свой пыл, Владик! – остановил его директор. – И прими еще один совет более опытного в таких делах человека… как наставление старшего товарища. Никогда не суди других людей. Ты можешь только себя судить и оценивать, но не других.
- Ладно, – буркнул Влад. – Пошли они все куда подальше… Я вообще с ними больше не буду общаться, будто их вообще нету… никого…
- А вот это слова разумного человека, - одобрил директор. – Ходи мимо и смотри сквозь них, если уж никак не можешь смириться с их представлениями о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Ты ведь сильный парень, в училище ВДВ собрался поступать. А офицеру-десантнику необходимо иметь холодную и умную голову. Вот и… потренируйся. Понял меня?
- Понял… - согласился Влад.
- И еще. О том, что произошло - забудь. И я забуду. И… - он усмехнулся сам себе, понимая, что ведет себя совсем не как строгий директор школы, - … я тебе тоже обещаю, что никто из учителей никаких мер принимать не будет. И они тоже никогда более не будут открыто обсуждать ваше… твои прыжки через лужу. Пусть это будет нашей с тобой тайной.
- Что… - высунулся снова Влад, - … так вот и отпускаете меня с покаянием? Без последствий?
- А какие последствия? – искренне удивился директор. – Ты сам захотел лужу перепрыгнуть, сам в нее упал. Витька Бирюков хотел тебя вытащить, да по своей неловкости еще добавил воды на твою одежду – тоже ведь из лучших побуждений. А потом они  с Петровым тебя вытащили из воды - совершили  хороший поступок. Им можно медаль вручать «За спасение на водах». Так что, никакого инцидента и не было, а была простая мальчишеская удаль, обернувшаяся конфузом перед зрителями. Впредь будешь умнее, или, по крайней мере, ловчее. И еще налицо халатное отношение дорожников к своей работе при моем лично попустительстве. Этот инцидент и мне будут уроком: не полагаться на авось, а прямо сейчас звонить в инстанции, чтобы эту лужу закатали под асфальт немедленно. Вот, собственно, и все дела… вы принесли ему чаю? – обратился директор к вошедшей медсестре?
- Да, вот… еще и малинового варенья выпросила… сейчас напою его, закутаю – и пусть греется, хворобушка моя.
- А одежду… - начал было директор.
- … а одежду я отдам тете Дусе, пусть сполоснет и засунет в сушилку. Через полчаса все высохнет.
- И замечательно. Спасибо вам за этого прыгуна, - директор поднялся со стула и двинулся к дверям. - Ну, Антонов, надеюсь, мы друг друга поняли? Больше не будешь?
- Не буду, честное пионерское! -  высунувшаяся из-за ширмы «комсомольская» физиономия Влада являла собой вид презабавный: чумазое лицо и белозубая улыбка. Сверкнула – и снова исчезла за ширмой.
- Владик, ты еще даже и не умылся? – возмутилась пожилая медсестра, знавшая, казалось бы, лично каждого ученика и в лицо, и по имени. – Как поросенок, честное слово! А ну, быстро умываться!
- … хрю-хрю… - раздалось из-за ширмы. Медсестра рассмеялась, а директор… он усмехнулся своим мыслям и вышел из медкабинета...   
 
* * *
Это было еще в начале лета. Влад вышел из кинотеатра под палящее солнце. Каникулы, да еще летние, в самом начале – кому вообще в голову придет сидеть в темном прохладном кинозале? Только вот такому… как Влад, да еще таким, как те двое… Влад не проявил себя перед ними, вообще постарался уйти незамеченным – и ему это, похоже, удалось. А потом он весь день находился под впечатлением от  просмотренного фильма… и не только от него… но больше, все же, от фильма. Вот это жизнь! Постоянно быть в состоянии полной готовности к любым действиям, героические подвиги, опасность и ее преодоление… Вот так и должны проявлять себя настоящие мужчины! Только так! И еще эти двое влюбленных… Ох, как хочется так же вот влюбиться однажды и на всю жизнь! Влад со стороны косился на сидящих на другом конце зала Витьку с Аленкой.  А они будто и не обращали внимания на экран и никого не замечали вокруг… Влад не стал подходить, давать понять им, что случайно подсмотрел, видел, как они весь фильм друг на друга смотрели да за руки держались… Эх, повезло Витьке… они с Аленкой даже и не скрываются… Завидно-то как… по-хорошему, конечно! Аленка – девочка что надо, но… есть в их классе еще одна, самая-пресамая… Влад на нее смотрит уже несколько лет… Такая вся куколка… А сам Влад, если откровенно самому себе признаться – лопух! Такой здоровенный, такой спортивный, такой весь… чего уж перед собой-то кокетничать – красивый парень, некоторые девчонки вон глазки строят… а он никак не может набраться смелости и подойти к Викусе… Виктории… и имя у нее такое… вкусное… ягодка… А она, как и другие девчонки, на Бирюкова поглядывает… Все-таки, какой Витька счастливый! Но надо быть объективным – он заслужил свое счастье. Будь Влад девчонкой, он и сам, наверное, влюбился бы в Бирюкова. А что? Парень – уникум во всех отношениях! Влад и хотел бы с ним дружить, но… там другая компания, три на три, и он в ней будет седьмым - лишним. Викуся, конечно, с девчонками хорошо так дружит, но… Эх, черт возьми! Здорово бы было дружить четыре на четыре. Только, наверное, уже не получится. У Влада кишка тонка – и он сам это готов признать - сказать Вике, что она ему нравится… даже больше, чем нравится… А она сама на Бирюкова смотрит – видно же! Аленка, может, и не видит, а Влад видит… или просто ревнует?  Конечно, ревнует. К Витьке – да не ревновать? Поставь их с Владом рядышком – конечно, Бирюков будет чемпионом по девчоночьим симпатиям. Он ведь даже когда к доске выходит учителей доставать своими знаниями – все девчонки его с такими лицами слушают, так на него смотрят… А Владу бы один только Викуськин взгляд такой поймать – и он был бы вообще самым счастливым пацаном в классе… Нет, надо признать, он не справедлив к Витьке. Они с Аленкой как… как Ромка с Джулькой… только тех разлучили, а Витьку с Аленой никто никогда не разлучит! Уж в этом-то никто в классе не сомневается. Такая любовь… блин, даже завидно! По-хорошему, конечно… Ну, и ладно! Влад еще покажет Вике, кто он и чего стоит. И она непременно в него влюбится… когда-нибудь. Впереди еще есть время – Влад обязательно признается Викусе… вот, хотя бы, на последнем новогоднем бале… или на выпускном… чтобы все было романтично и запомнилось на всю жизнь… Ладно, время еще есть. А пока – вперед к вершинам мастерства!  Никаких сомнений больше не будет. Только военное училище, и именно ВДВ. И… значит, его самбо – это один из непременных атрибутов мастерства будущего офицера-десантника. Первый разряд и так уже есть, плюс медальки, два кубка… Но этого мало. Что еще? Хммм… надо с тренером поговорить – он мужик знающий. Наверняка, что-нибудь посоветует… Тем более что впереди еще лето и весь учебный год… Влад все успеет и все сделает, как надо…

* * *
- … есть для тебя вариант – занятия на тренажерах. У нас в клубе, к сожалению, их нет, но я знаю место, где их много, и все они разные. Именно то, что тебе надо. Я поговорю со своим старым другом – он преподает в университете. У них в спортзале есть группа тренажеров, которые будут тебе полезны. Да и он тебя поднатаскает по-своему, покажет кое-что из боевого самбо. И, конечно, не отказывайся от своих прыгалок по парку, только увеличь нагрузку и продолжительность…

* * *
Так Влад одновременно с началом учебного года в школе принялся ходить еще и в университетский спортзал. Он приходил к концу занятий студентов и час-полтора  наслаждался индивидуальными занятиями под личным контролем здешнего физкультурника. Тот поначалу принял Влада без особой радости, а просто потому, что об этом попросил старый друг. Но… уже после первых занятий сам проникся симпатией к этому славному мальчишке и принялся за него уже всерьез. И Влад ощущал себя на вершине блаженства: его мечта становилась явью! Даже этот его второй тренер отмечал несомненные успехи Влада, радовался за него, и с одобрением отмечал, как наливаются силой и выносливостью мышцы будущего десантника. К тому времени, как Влад закончил школу, он таким «штукам» научился от нового тренера, что сам себе удивлялся: даже не предполагал прежде, что может еще и вот так! Но однажды, еще в самом начале учебного года, произошло событие, перевернувшее все прежние представления Влада о мужской дружбе.

* * *
Он шел по университетскому коридору после тренировки. Здесь постоянно бродило великое множество студентов, и Влад, когда выходил из спортзала, сливался с толпой и совершенно ничем не отличался от других парней и девушек. Да он и не обращал на них никакого внимания. У всех – свои дела и заботы, вот и у него – тоже свои. Однажды он двигался в общем потоке и заметил у окна, лицом на улицу, знакомую фигуру. Он на ходу присмотрелся, и с удивлением узнал Эдьку Фридмана. Влад даже обрадовался такой неожиданной встрече. Эдька – классный парень, со своим характером, со своим, как говорят, стержнем. Влад уже начал перемещаться в плотном потоке, чтобы подойти к Эдьке… и вот он уже рядом… Влад заметил рядом с одноклассником еще одного парня, судя по его виду – студента одного из старших курсов. Он уже было окликнул одноклассника, но тут до него донеслись обрывки их разговора, точнее - окончание какой-то фразы… И Влад впал в ступор… На него налетали спешащие по коридору студенты, кто-то его толкал, кто-то обходил, одни без комментариев, другие с оными… А Влад будто замер, будто оглох и ослеп… А потом он просто… расслабился, снова возникли звуки, окружающая картинка будто снова ожила, и движущаяся по коридору волна подхватила его и понесла куда-то вдаль, подальше от Эдьки и его собеседника. Влад вышел на улицу, постоял, посмотрел по сторонам… а состояние ступора еще не отпускало. В голове крутилась всего одна мысль, даже и не мысль, а единственное определение...

* * *
Эдик Фридман с раннего детства проникся магией чисел. Едва научившись твердо держать карандаш, он все больше и больше увлекался тем, что рисовал цифры. И как зачарованный всматривался в эти рисунки. Весь мир цифр представлялся ему стройной системой, без лишних включений разного рода  ненужных и неинтересных фигурок человечков и нарисованных деревьев. Одни только цифры, такие изящные, красивые, и одновременно строгие и бесстрастные. А потом он открыл для себя еще одно волшебное состояние этих цифр: оказывается, с ними можно проделывать различные манипуляции в виде математических действий! И он с упоением принялся решать задачи и примеры. Математика стала для него богиней всех наук. Он не просто записывал на бумагу решения, но еще и понимал глубинную суть, основу записанного. И все больше и больше укреплялся в убежденности, что вся его жизнь будет связана именно с разного рода расчетами и математическими действиями. Причем, ни о каких математических теориях и речи не может быть. Только практическая прикладная математика, только то, что уже явлено миру как математическая его основа. Возможно, свою роль в этом сыграла и профессия папы. Он - финансист и экономист, один из ведущих сотрудников самого крупного в городе отделения государственного банка. Мир чисел – его стихия. Изредка он занимался расчетами в домашней обстановке, и тогда Эдик садился рядом с ним и вглядывался в его действия, вдумывался в суть его работы с цифрами… И пришло время, когда он начал просить отца доверить ему некоторые расчеты. Отец с радостью предоставлял сыну возможность поучаствовать в его профессиональной деятельности. И всегда радовался, если у сына все получалось на «отлично». Десятый школьный класс подразумевал начало подготовки к студенческой жизни. Папа договорился со своим давешним приятелем о том, что его сын будет приходить раз в неделю в университет и заниматься по программе подготовки для поступления на экономический факультет. И Эдик с радостью воспользовался предоставленной ему возможностью более основательно подготовиться к будущим вступительным экзаменам. 

* * *
Эдик вышел из аудитории, посмотрел на часы и отметил время. Отметил с удовлетворением. Всего несколько занятий провел с ним опытный преподаватель, и уже признал, что Эдик выказывает удивительные способности. Сегодня они уложились в еще более короткий срок, чем на прошлом занятии: Эдик, что называется, не по дням, а по минутам учится еще быстрее ориентироваться в сложных лабиринтах числовых зависимостей. Часы приветливо помахали ему секундной стрелкой, и он отметил для себя, что мама ждет его через полчаса… Ах, мама, мама… она всегда волнуется, если Эдик задерживается и не приходит домой к тому сроку, который сам и определяет для себя. Что ж, такая вот у него мама… самая беспокойная, пожалуй, в целом свете… самая заботливая и любимая. У Эдика есть время, чтобы спокойно прогуляться по улице пешком. Погода чудесная, торопиться некуда. С Асей они договорились встретиться… он снова взглянул на часы… до встречи еще два с половиной часа. Он успеет и уроки сделать, и зайти в цветочный магазин – не торопясь выбрать для подруги цветок… И вообще: жизнь прекрасна во всех ее проявлениях. Любимая девушка, любящие и любимые родители, прекрасные друзья, полная определенность с будущей профессией, мирное небо над головой… Живи – и радуйся жизни…
- Привет, Эдуард. Какие ветры занесли школьника в студенческую обитель? Ты не заблудился? – голос был знакомым и приветливым. Эдик оглянулся и… улыбнулся. Рядом стоял Андрей Крутов. Они не виделись уже… сколько? С той встречи на дне его рождения в доме Крутовых… точно… Эдик пожал протянутую ладонь… и отметил про себя, что Андрей изменился внешне.  Он будто повзрослел, и вид его казался усталым, утомленным. Да, Эдик, конечно же, знал о постигшем семью Крутовых горе. Жаль, жаль… Андрей Андреевич был на удивление приятным человеком, таким искренним и открытым. Ведь даже общаясь с детьми – с Эдиком и его друзьями – он вел себя с ними вполне на равных. И вообще, семья Крутовых понравилась Эдику с первого же близкого знакомства. И вот сейчас Андрей стоит рядом, и в его глазах видятся следы семейной трагедии. Эдику захотелось сделать для Андрея что-то очень приятное, как-то отвлечь его от грустных печальных мыслей… но разве такое возможно? Боль утраты просто так не уходит, необходимо время…
- Что ты растерялся? – снова спросил Андрей, и его губы тронула легкая усмешка.
- Нет, не растерялся… так… Привет. А я здесь готовлюсь к поступлению. Вот, занимаюсь с преподавателем.
- Молодец! – одобрил Андрей. – Сразу видно, что ты серьезно подходишь к выбору профессии. А сейчас куда направляешься?
- Домой пора, – признался Эдик, и добавил доверительно, - если во время не приду – мама опять испереживается вся без причины. Такая она у меня…
- Береги ее, - кивнул Андрей. – Мамино сердце надо всегда беречь…
- Андрюша… - Эдик слегка растерялся, не зная, как сказать Андрею… выразить свое сочувствие… - извини… но… я все знаю, и мне очень жаль, что все… вот так… правда, жаль…
- Спасибо, - улыбка Андрея выглядела несколько грустной. – Спасибо тебе.
- Ты как? – спросил Эдик. – Держишься?
- А куда мне деваться? И сам держусь, и маму поддерживаю… Спасибо Аленке и ее родителям – не оставляют нас…
- Я могу что-нибудь для вас сделать? – Эдик проникся искренним участием. – Я… не знаю, как в таких случаях принято поступать, но… если что-то могу – я с радостью.
- Нет, что ты… все нормально… но за желание поддержать – спасибо. Ты настоящий друг. Я ведь обо всех вас многое знаю по рассказам Алены, - признался Андрей. - Даже немного завидую, что у нее такие хорошие друзья и подруги. В жизни такое встречается не часто.
- Да, у нас прекрасная дружная компания, - согласился Эдик, и его лицо осветилось улыбкой. – И я надеюсь… да что там надеюсь – я точно знаю, что мы будем так же дружить всю жизнь.   
- Всю жизнь? То есть, ты уверен, что даже если ваши девочки выберут в мужья других мальчиков, вы все равно будете с ними дружить? А у вас получится? Ведь их будущие мужья могут не одобрить ваше общение и вашу дружбу.
- Нет, все будет хорошо, и все будет иначе, - легко засмеялся Эдик. – Я, правда, не могу говорить о других, но уж точно знаю, что Ася и Алена навсегда останутся подругами, а значит, и я буду всегда с Аленкой дружить.
- Ба! – засмеялся Андрей. – Да у вас с Асей, похоже, все уже решено?
- Да, - кивнул Эдик.
- Поздравляю, искренне и от всего сердца.
- Спасибо…
- Но если ты настроился на такую долгую и крепкую дружбу – стало быть, и со мной тебе придется дружить. Мы ведь с Аленкой в любом случае не расстанемся.
- Я знаю, – улыбнулся Эдик. – Что ж, значит и с тобой нам предстоит общаться всю жизнь.
- И как ты к этому относишься? – вопрос прозвучал просто и незамысловато.
- Исключительно положительно, - ответил Эдик с легкой улыбкой. – И, знаешь, мне это уже нравится, честное слово.
- Замечательно! Вот у меня и стало одним другом больше. И я очень этому рад.
- Я тоже, - просто и доверительно ответил Эдик. Он прямо посмотрел в глаза Андрею и… заметил в них… нечто такое… будто Андрей что-то хочет спросить, но не решается… И Эдик помог ему:
- Ты… что-то хочешь еще спросить?
- Хммм… - Андрей был несколько удивлен такой проницательности, - … почему ты так решил?
- Не знаю… мне так показалось…
- Что ж, ты прав. Я действительно хочу спросить.
- Спрашивай.
Андрей помолчал несколько секунд, будто пытался сформулировать вопрос… В это самое время поток проходящих мимо по коридору студентов «выплеснул» из себя Владьку Антонова. Тот остановился буквально за спинами у Андрея и Эдика. Но они были увлечены своим разговором и не обращали внимания на движущихся по коридору людей. Вот и Влада не заметили. И в этот момент Андрей, наконец-то, решился задать свой вопрос:
- Ответь мне прямо и честно: если так случится, что Алена станет моей женой, ты не откажешься от дружбы со мной? Ты не будешь ревновать меня к твоему другу Вите Бирюкову?
- Не буду, - искренне и честно признался Эдик. – Это ведь только ее выбор. Если она решит, что ты более достоин быть ее избранником – я приму ее выбор как единственно правильный. И мы ведь с тобой уже решили, что как бы ни повернулись обстоятельства, что бы я ни испытывал по отношению к другим людям, ты останешься моим другом навсегда…
Поток унес Влада вдаль… Андрей молча осознавал только что услышанное признание. Эдик улыбаясь смотрел в окно, представляя, как он сегодня, уже через пару часов встретится с любимой девушкой, как… Он машинально взглянул на часы:
- Ух, ты! Андрей, извини, но мне пора бежать.
- Беги, конечно, - Андрей отвлекся от своих мыслей. – Успокой маму. И… спасибо тебе за наш разговор.
- Тебе спасибо, - Эдик пожал протянутую ладонь. – Еще увидимся, да?
- Конечно, и не раз! – заверил его Андрей. – Привет милой девушке Асе.
- Спасибо, обязательно передам. Пока…
- И тебе всего хорошего…
Эдик слился с общим потоком и скоро вышел на улицу. Он так был занят своими мыслями, что даже не заметил стоящего чуть в стороне Влада Антонова. Просто посмотрел еще раз на часы, и быстрым шагом двинулся к остановке троллейбуса. Влад молча смотрел ему вслед. Смотрел долго и пронзительно, будто старался проникнуть в самые тайные глубины сознания своего одноклассника… представлял себе их дружную команду: Витька, Сашка, Эдька, Машка, Ася, Аленка…  И вдруг в его сознании возникла такая картина: Андрей подходит, выталкивает из круга Витьку Бирюкова, сам встает рядом с Аленкой, обнимает ее… Все радостно смеются. И только Витька стоит один в стороне… и до него никому нет дела…  Влад усилием воли отогнал видение,  снова посмотрел вслед ушедшему Эдьке… и прошептал всего одно слово:
- … иуда…

* * *
Назавтра Влад пришел в школу в дурном настроении. Всю ночь он не сомкнул глаз, так и этак представляя себе возможные последствия нечаянно подслушанного разговора. Он и сам не понимал, чем так притянула его к себе эта ситуация. Казалось бы, лично его это все никак  не цепляет. Напрашиваться на близкую дружбу с Бирюковым он не собирался. По крайней мере в ближайшее время.. Тогда - чем? А кто его знает… Просто вот… так… Его отношение к дружной компании менялось катастрофически быстро, и он никак не мог повлиять на такое изменение - это происходило на уровне ощущений. Вся эта кажущаяся прежде идиллической картина отношений «три на три» разваливалась по фрагментам. И Влад думал про это, анализировал это, наблюдал… По любому выходило, что Витька попал в тупую ситуацию, из которой просто так ему не выйти без потерь: либо друга потерять, либо любимую девушку – а то, что она для него любимая, знали уже все в классе, либо всё вместе и навсегда. Он пристально вглядывался в Витькино лицо, надеясь определить его самочувствие. Смотрел на Алену. Наблюдал за Фридманом. И вдруг… ему открылось нечто непонятное,  странное и в принципе невозможное: а ведь Витька-то… замолчал… Его уже не слышно на уроках. Он не достает учителей вопросами. Он вообще будто ничего не замечает вокруг себя. И ведь… ведь он себя так ведет уже… сколько времени? Неделю? Две?  Или больше? Да и общаются они с друзьями не так, как прежде. Ведь уже года два они с Аленкой постоянно рядом на всех переменах. А весь девятый класс они вообще вели себя… Влад даже завидовал, по-хорошему, Витьке: держит Аленку за руки, смотрит на нее влюбленными глазами, а та аж тает прям вся… А тут… они будто и не знакомы, стоят поодаль, словом не перекинутся… И на Витьке будто лица нет. Да, делает вид, что ему все безразлично, что ничего не произошло, а сам… Влад вдруг вспомнил, как однажды, буквально несколько дней назад, он увидел Витьку одиноко слоняющимся по улице. И выражение его лица было таким, будто он похоронил всех своих близких. Только что еще не плакал навзрыд… Влад тогда хотел подойти, узнать причину такого поведения, но… не подошел. А что бы он сказал? Витя, почему ты плачешь? А если Витька не желает, чтобы его видели в таком состоянии? Вот и не подошел. И сейчас, сегодня, Влад открыл для себя нечто новое, из категории «не может этого быть!» И решил - для себя - что непременно выяснит все до конца и определится, как ему в дальнейшем относиться к этой прежде дружной компании. Зачем ему это надо – он и сам не понимал. Просто – потянуло… И вскоре, буквально через несколько дней после того случая в универе, и этого «озарения» в школе, ему представилась такая возможность... Не напрасно, видать, поется в песне: «кто ищет – тот всегда найдет». 

* * *
Влад, как обычно, бегал вокруг парка, наматывал километры бездорожья. Затем покувыркался по засохшей уже желтой жесткой траве. И только потом приступил к основной тренировке: принялся лазать по деревьям, прыгать с них, группироваться, вскакивать и снова залезать наверх. Нормальная такая обычная тренировка. Будущему офицеру-десантнику такие навыки не просто необходимы, а жизненно необходимы – так полагал сам Влад. И вот, забравшись в очередной раз на дерево и посмотрев по сторонам, он… чуть не свалился от неожиданности… успел налету уцепиться одной рукой за толстый сук… тот обломился… В итоге Влад изрядно ушибся, упав на землю. Но даже не почувствовал боли – так его впечатлило то, что он увидел за прозрачной уже стеной осенних деревьев и кустов. Ощущение было… сложное. Даже придя домой и отдыхая после душа, он все еще находился под впечатлением от увиденного. А потом, решив что-то для себя, подошел к окну и долго смотрел куда-то вдаль… Мысли? Да, были. Но о чем он думал, никто никогда не узнал… тем более, что полная ясность в этих раздумьях так и проявилась. А по прошествии многих и многих лет так сложились обстоятельства, что ему пришлось  вновь вспомнить день сегодняшний… и тогда уже только он понял нечто важное для себя. Понял и принял как одну из житейских истин. Но до того момента еще было очень далеко, и в этом длинном промежутке произошло множество других событий…

* * *
Андрей и Алена вышли прогуляться. Только что они общались с Андрюшкиной мамой, все еще безутешной после смерти мужа. Затем пришли родители Алены и отпустили детей подышать свежим воздухом. Андрей предложил пойти в парк. Алена согласилась. Правда, она неохотно шла в этот заповедный уголок, где ей все напоминало о том времени, когда еще в их жизнь не вошли тяжелые испытания последнего времени: Андрей Андреевич был жив, и никто не мешал Алене открыто дружить с Витей, и не было недомолвок относительно ее взаимоотношений и с друзьями, и с подругами, и с учителями. Но… почему бы и не погулять среди разноцветных деревьев? Ведь она ничего такого плохого не делает. Андрей никоим образом не пытается влиять на ее отношения с Витей. Родители тоже не запрещают ей дружить с ним. А то, что между ними происходит в последние пару-тройку недель – это исключительно ее добрая воля. Она прекрасно понимает, что Вите и так достается от учителей, причем, они к нему несправедливы и излишне придирчивы. Да и родители попросили ее саму быть более осторожной в проявлениях своей симпатии к мальчику. Но… ничего ведь особенного не произошло? Тем более, что Витя сам ей всегда говорил, что будет ждать ее сколько угодно долго, хоть… всю жизнь… Смешной какой… да она сама столько не выдержит… Ну и… подумаешь, они просто подыграют бдительным взрослым, желающим, чтобы все вокруг соблюдали какие-то дурацкие неписанные законы и традиции… Да и ладно, все равно до окончания школы осталось совсем немного времени. А папа… папа даже помог ей ощутить некое облегчение, сказав, что если их чувства настоящие и искренние, то полгода-год  такого испытания чувств пойдут им только на пользу…
Они шли по аллее, Алена что-то рассказывала Андрею, пыталась отвлечь его от грустных мыслей. Андрей слушал ее голос, вслушивался в интонации, держал ее за руку… Что-то изменилось для него в привычном и знакомом до нюансов мире… Он вдруг начал замечать новые жесты Алены, ее мимику, увидел в ее глазах нечто такое, чего прежде не замечал… Теплая волна прокатилась по его телу и… задержалась там, где всегда было сердце… задержалась и вдруг вспыхнула жарким пламенем…
- …ты меня совсем не слушаешь, Андрюша… - Алена подергала его за руку, - … э-эй, мальчик, очнись!
Андрей поморгал, прогоняя наваждение, и улыбнулся:
- Ты так интересно рассказываешь, что я заслушался.
- А мне показалось, что ты думаешь о чем-то своем, и моя болтовня ни о чем тебя совсем не занимает.
- Наоборот, мне интересно слушать тебя.
- Значит, это я такая невнимательная: говорю что-то, а думаю о другом, - улыбнулась Алена.
- Расскажи, о чем ты думаешь, - попросил Андрей.
- Обо всем сразу, - призналась Алена. – И о родителях, и о школе, и о друзьях, о тебе…
- Ален, а вот… - Андрей начал подбирать слова, чтобы выразить свое чувство, - … не знаю даже, как сказать…
- А как есть, так и говори! – задорно поддержала его девушка, и ладошкой разворошила его прическу. – С каких это пор ты начал так осторожничать? Обычно ты говоришь, что думаешь. Признавайся, о чем таком ты подумал, что не решаешься сказать?
В ее глазах искрились лукавинки, она вся светилась, будто осеннее солнышко все свои лучики подарило ей одной.
- Хочешь букет из осенних листьев? – неожиданно для себя выпалил Андрей.
- Букет? – радостно удивилась Алена. – Андрюшка, ты же никогда не дарил мне цветов! Конфеты дарил, мороженки… - начала она вспоминать, - … игрушки… куклы… книги… что еще? А, вот! Однажды ты мне даже сережки подарил – а мне их запретили носить в школу. А цветы…
- Все когда-то в первый раз происходит, - слегка смутился Андрей. – Может, я специально берег такой подарок для сегодняшнего дня?
- А что сегодня? День какой-то особенный, да? – Алена смешно наморщила носик, совсем как в детстве, когда дразнила своего друга-братика.
- А если и особенный? – улыбнулся подросший братик.
- А какой? А что сегодня особенного? – Алена пристала к нему, будто они снова вернулись в свое дружное и веселое детство. – Ну, скажи, ну, Андрюшечка… ну пожа-а-алуйста…
Вместо ответа Андрей подошел к зарослям по-осеннему раскрашенных кустов и нарвал веток с листьями. Вернулся к Алене и подал ей букет. Она приняла подарок, зарылась лицом в ароматные листья, подышала осенью… и в этот момент… Ассоциативная память включается всегда внезапно – все это знают. Вот и сейчас… Алена вдруг вспомнила этот аромат… такой же букет… глаза другого мальчика, собиравшего для нее осенние краски в единый пушистый пестрый шар… и первое впечатление от ощущения вкуса его губ… И неожиданно ее сердце сжалось и заныло, будто предупреждая о чем-то важном, о чем-то неизбежном и… фатальном. Алена пристально посмотрела на Андрея, задержала взгляд… и медленно вернула ему букет.
- Что с тобой? Тебе плохо? Аленка… - Андрей легонько потормошил девушку за плечи. – Э-э-э-й, не молчи… пожалуйста… слышишь меня?
Алена слышала. Но не могла шевельнуться – так держало ее новое неприятное ощущение.
- Тебе, что…  тебе цветы не понравились?
- Извини… наверное у меня на них аллергия… - Алена сказала неправду и сама удивилась: она еще никогда не обманывала Андрея. И сейчас это произошло машинально. И от этого ей стало еще грустнее…
- Ну, и ладно, подумаешь… - пожал плечами Андрей. – Я их выброшу?
- Да… наверное… я не знаю… - прошептала девушка.
- Вот, смотри… - Андрей отбросил букет в сторону, - … больше они тебя не потревожат. Как ты?
- Нормально… - выдохнула Алена. – Сейчас пройдет… что-то голова закружилась… и в ногах слабость… давай на скамейке посидим?
- Давай посидим, - согласился Андрей. И неожиданно для них обоих он… легко подхватил девушку на руки и понес к стоящей поодаль скамейке. Алена не сопротивлялась. Напротив, ей было приятно, очень-очень приятно и как-то очень-очень спокойно от того, что у нее есть такой вот друг, самый близкий и родной, что он всегда придет на помощь и что он не задает лишних вопросов. И еще с ним легко и просто общаться. У него был всего один недостаток… впрочем и недостатком это нельзя назвать. Андрюшка – он очень-очень-очень милый и родной, но… он не Витя Бирюков…
А Андрей нес Алену на руках… и ощущал ее близость… и как-то вот так, вдруг… впервые… она стала для него не просто милой забавной сестренкой-подружкой, а еще и… прелестной девушкой… единственной в мире… Потом они сидели на скамейке, дышали осенними ароматами, болтали о разных пустячках. Потом Андрей проводил Алену домой, пообщался с ее родителями, вернулся к себе. И долго-долго не мог заснуть…
И Алена не могла заснуть, а все вспоминала тот первый осенний букет, что прошлой осенью подарил ей Витя… вместе с первым поцелуем…
И Влад не мог заснуть, вспоминая, как он случайно подсмотрел фрагмент из жизни Алены и ее друга: тот несет ее на руках по аллее парка, а Алена обнимает его, склонив голову на его плечо…
Не мог уснуть и Витька Бирюков… перед его глазами стояла картина, увиденная им совершенно случайно из окна автобуса: осенний парк, гуляющие по аллее Андрей и Алена… и в ее руках осенние листья… и она смотрит на Андрея… и ее лицо светится… как у мадонны на картине Рафаэля…

* * *
Такой вот… стоп-кадр… один для всех, как перекресток их дорог… и все они в нем одновременно – а почему? Кто придумал такое кино? Для чего придумал? Или все-таки есть общая программа, а перекрестки такие – чтобы всем было интересно, чтобы эмоции фонтанировали? Возможно такое? А почему бы и нет… «Я вижу будущее, но изменить его не могу… и никто не может…» Кстати, точно так же говорили и многие другие «видящие». Стало быть, случайных событий, все-таки, не бывает?
* * *
После уроков Влад решил дождаться Бирюкова. Никакого особенного плана у него не было. Просто хотел дождаться, и вместе пойти домой – им ведь по пути. Тем более, что практически с самого начала учебного года Витька больше не ходит провожать Аленку. Их компания повзрослела и разделилась: Сашка провожает Машу, а Эдька идет домой с Асей. Алена живет совсем рядом со школой, и если прежде они с Витькой шли вместе по какой-то немыслимо длинной обходной дороге, то уже с первых дней нового учебного года Алена быстро добегает до дома одна. А Витька будто исчезает сразу после последнего звонка, просто растворяется в общей толпе и… как человек-невидимка… Вот Влад и решил прогуляться вместе с ним. С Витькой вообще было интересно общаться, а отдельные темы, которые он предлагал обсудить на уроках, были еще и полезными. В частности, Влада с некоторых пор заинтересовала тема предопределенности пути. Он интуитивно чувствовал, что ему это должно пригодиться в будущем. Зачем? Ну… он ведь собирается посвятить себя военной службе, а там иногда стреляют… вот и… со всеми вытекающими. Все же, спокойнее идти в атаку, если точно знаешь, что «кому быть повешенным – тот не утонет». Спокойней – и полезней для общего дела. Ему ведь предстоит воспитывать своих подчиненных, а когда солдат идет в атаку без оглядки на родной окоп – и воевать легче! Вот… как-то так он это все почувствовал. И его тянуло пообщаться с Витькой накоротке на эту и другие подобные темы, вопросов ему позадавать и получить на них конкретные ответы. Он стоял на дороге перед школой, прямо у лужи, что осталась после ремонта. Оглядывался и прикидывал, как бы случайно не споткнуться – лужа-то не мелкая… Что-то сегодня Витька задержался, да и его друзей не видно. Народ уже разбежался по домам, пространство перед школой опустело. Влад уже было подумал, что не заметил Витьку в толпе… Но вот открылись двери и на крыльцо вышел Эдька Фридман, спустился по ступенькам и оглянулся… затем отошел от крыльца и оказался совсем рядом с Владом, посмотрел на него… улыбнулся… И если прежде Эдькина улыбка казалась Владу приятной и открытой, то сейчас… его чуть не стошнило… Он даже отвернулся…
- Ты что, Влад? Нездоровится? – голос Эдьки полон участия.  Он вообще человек очень доброжелательный и неназойливый – приятные качества, которые многим нравятся. Прежде так Влад к нему и относился. Но та встреча в коридоре универа – она все это отношение стерла в один миг. В это время из школы вышел Сашка Петров и начал медленно спускаться по ступенькам. А буквально следом из дверей вышел Витька. Влад пошел было к нему, но между ними оказались два друга, и  Влад в упор посмотрел на стоящего к нему ближе всех Фридмана и - даже для себя самого - неожиданно грубо сказал:
- Что встал? Отскочил в сторону, быстро…
Эдик остолбенел от такого обращения. Уж от кого, но от воспитанного и приветливого Владьки Антонова он такого не ожидал. И он тоже машинально ответил:
- Зачем ты так? Что я тебе сделал?
- Мне? – процедил сквозь зубы Влад. – Попробовал бы…
К ним уже подходил Сашка, а за ним следом, будто почувствовав неладное, спешил и Витька. Влад двинулся вперед, но уперся в стоящего колом Эдьку. Две пары глаз оказались совсем близко: одни низвергали огонь, а другие заметно увлажнились. Влад заметил это и презрительно прохрипел:
- Ты еще заплачь… иуда…
Тут подошел Сашка и услышал последние слова Влада. И конечно же, не вытерпел, двинулся на Влада, как танк:
- Чо ты сказал, недоумок?!
Драка казалась неизбежной. Влад как-то разом будто очнулся, будто осознал, что ведет себя просто глупо и по-мальчишечьи. Он ведь ничего такого не хотел, просто решил Витьку дождаться. А тут все так вот… да и Эдьку оскорблять не хотел… и что на него нашло? Но слово уже сказано, услышано… Петров сейчас, точно, в драку кинется. Придется Владу защищаться - и Сашка получит сполна… Витька обязательно за друга вступится – а он тоже умеет стукнуть так, что мало не будет даже Владу с его навыками. И тут же Сашка снова впряжется… и тут уж такая бойня начнется, прямо под школьными окнами, что… После этого разборки грядут серьезные. А крайним будет… крайним будет, конечно же, Бирюков. Некоторые учителя ведь только и ждут, чтобы он где-нибудь прокололся… особенно злющая и нервная химичка, та самая Дуракова… ох, что будет…
Дальше Влад додумать не успел. Из-за спин Эдьки и Сашки прямо между ними будто вынырнул Бирюков, одним движением пловца развел их руками в стороны и оттеснил назад. Влад и не думал драться, просто хотел было сказать, объяснить… но почувствовал удар в печень и ослаб… и тут же Витька резко толкнул его ладонями в грудь. Влад машинально отступил назад, но… запнулся за бордюр и, раскинув руки, упал на спину… прямо в лужу… Он приподнялся на локтях, открыл рот, чтобы сказать… предупредить… остановить Витьку… но тот шагнул в лужу и двинул ногой, создавая волну… Влад вдохнул, захлебнулся, закашлялся… мелькнула мысль: «а ведь утону сейчас…» Но тут Сашка с Витькой вдвоем схватили его за плечи и одним рывком  поставили на ноги. И так они стояли друг против друга… никто не предпринимал никаких действий. Все произошло за пару секунд, быстро, спонтанно и… в высшей степени глупо… А вот  немой стоп-кадр растянулся на несколько минут, словно никто из них не знал, как вести себя дальше. И когда уже Влад хотел сделать движение навстречу мальчишкам, подался вперед – раздался громкий голос:
- Не двигаться!

* * *
После разборок в кабинете директора мальчишки вышли на улицу. У крыльца стояли их подружки и ждали. Увидели, подбежали, засыпали вопросами… Витька не торопился на улицу и шел последним. Он увидел через дверное стекло четырех своих друзей, машинально отметил отсутствие в группе Алены, остановился… и в этот момент сзади к нему почти подбежала та самая учительница, что первой доложила директору о драке. Как давно она искала повод отыграться на этом несносном мальчишке… За что? А ведь бывает так, что любой пустячок провоцирует человека на неадекватные действия. И если кто-то еще наивно полагает, что только детям свойственно совершать необдуманные поступки – надо бы этому человеку проснуться, и посмотреть внимательнее по сторонам. Многие люди привыкли определять расстояние до крайней точки вселенной – именно от своей персоны, типа «я – это раз, два – это… все остальные». А еще присутствует  в некоторых людях «комплекс Параси Никаноровны»: «Ну, и что, что я – против? А может, у меня характер такой, что я – всегда против…» И если кто-то все еще продолжает думать, что в школе одни только ангелы работают… ну-у-у, что ж, вот и продолжайте так думать – и да минует вас чаша горькая. А именно эта дама – она вот такая. Почему, с каких пор – речь не о  том. Ясно ведь, что не с момента зачатия. Но сегодня, сейчас, здесь, в школьных коридорах – вот такая, и наверняка и причины имеются к тому. А за что она невзлюбила Витьку Бирюкова? Ответ прост и понятен каждому, кто видит дальше своего носа: за всё. Бывает так, что симпатия возникает из ничего. А бывает, что и антипатия этак же рождается. Как говорится, по совокупности поступков явленных и не явленных.  Вероятно… программа так работает? Кап-кап-кап… кап-кап-кап… а последняя капелька падает, например, адекватным ответом на не вполне корректное замечание. Или, что, взрослому можно все по отношению к ребенку, а ребенок – стой «носом в пол» и молча терпи обиды? Витька так не мог, не умел. Но и хамить не научился. Вот и ответил однажды весьма дипломатично, причем, именно ей: «не каждый Комаров – вампир, не каждый Бирюков – волк-одиночка…» Продолжение этой фразы подразумевалось в виде вопроса: «И не каждая Дуракова… дура? Или как?» Такой вот намек, что на воре и шапка горит… Но все вокруг и так давно уже понимали, что фамилия этой дамы как нельзя лучше подходит ей… С той поры прошла, казалось бы, вечность, и надо бы уже забыть о том инциденте и никогда о нем не вспоминать? Ан нет… не забылась давняя обида, просто затаилась. И вот они оказались в тамбуре вдвоем. Случайно? Или все же любая случайность – это закономерность, точка пересечения путей, этакий крохотный перекресток? Да не суть важно. Просто… так получилось: она захотела догнать, высказать свое возмущение. А Витька задержался, чтобы лишний раз не напоминать о себе своим друзьям… И она, эта бдительная гражданка, догнав строптивого ученика и оглянувшись по сторонам, как-то очень злорадно прошипела:
- Допрыгался, наконец-то… Я всегда знала, что бирюк – он везде бирюк… и он еще покажет свои зубы…
Витька услышал… обида захлестнула его… добавилась к уже привычному ощущению одиночества и боли… и он, не думая о последствиях, машинально ответил:
- … дура – она везде дура… 
Молча открыл дверь, молча же прошел мимо друзей, и двинулся, не глядя под ноги, подальше от школы… от всех людей… от всего мира…

* * *
Директор вышел из медкабинета и столкнулся с учительницей.
- Он… он меня оскорбил… - задыхаясь от возмущения, пожаловалась та, - … он меня сейчас снова дурой при всех назвал… это невыносимо… необходимо срочно принимать меры… мало того, что он учителей доводит до белого каления, мало, что классного руководителя довел до нервного срыва, он еще и учеников начал калечить…
Директор смотрел на нее и думал о своем.
- … вы не имеете права так все оставлять… я сама этого так не оставлю…
Директор, конечно, знал о том давнем инциденте, даже про себя посмеивался над проницательностью ученика. И, не афишируя, одобрял его дипломатичную манеру говорить человеку  все, что думает о нем. И о прогрессирующей болезни одной  из коллег знал: врачи ему неоднократно уже сообщали о тяжелом состоянии ее здоровья – но та упорно не желала отказываться от своей работы и начать серьезно и основательно лечиться… А в результате – снова больничная палата. Снова полная неопределенность относительно ее работы в школе в будущем. Подвижники – они встречаются сплошь и рядом… что ж, человек сам себе хозяин. А вот сейчас и в этом месте прорвало… и эти белые и красные пятна на лице учительницы – свидетельство крайней степени неприязни… И он мысленно сказал сам себе: «Ох, пан директор… как ты все здесь запустил… как далеко все зашло… прав был отец Алены Бондаревой…» А вслух произнес ровным и спокойным голосом:
- Да, непременно. Ступайте в учительскую и соберите весь педагогический коллектив. Нам необходимо срочно поговорить и принять меры.
Вот вам и… квантовый скачок от полного невежества к ясному и чистому знанию. Тоже, видать, кап-кап-кап… кап-кап-кап… Кап! Директор будто внезапно прозрел и понял, что же он должен, обязан предпринять, причем незамедлительно.
Учительница бойко двинулась по коридору, на ходу что-то говоря и говоря… Директор вернулся в свой кабинет, сел за стол, некоторое время собирался с мыслями. Ему вспомнился тот откровенный «один на один» разговор с Виктором Бирюковым, и одна из фраз, сказанная учеником:
- … учителя полагают себя истинными гуру, а учеников – этакими пластилиновыми заготовками, из которых им, учителям, предоставлено право лепить людей, личностей. И некоторые из учителей так увлечены процессом лепки, что забывают: из них самих в свое время кто-то тоже пытался вылепить идеальных кукол. А разве каждый из них – пример для подражания, идеал человека, личности? Все равно, как бы ни старались учителя любого ранга вылепить из учеников неких усредненных идеальных кукол, люди все – разные. И происходит это по причине, учителям не понятной. Оттого некоторые учителя только все более и более недовольны именно учениками, полагая, что ученики эти недостойны своих умных и порядочных учителей. Так что, налицо процветание культа личности своей идеальной во всех отношениях персоны. А если учесть простую истину «у сильного всегда бессильный виноват», то получим именно мой пример. У меня ведь есть только одно крохотное право: слушать и внимать. А у моих учителей оно – огромное и безграничное: лепить из меня то, что они сами хотят вылепить. И при этом никто из них не спрашивает меня, чего же я сам хочу. И никто из них не видит во мне личность. А скорее всего, просто не способен увидеть…»
Зазвонил телефон. Директор поднял трубку, послушал, ответил: «Хорошо, я уже иду», и направился в учительскую…

* * *
Спонтанно организованный внеплановый совет педагогов длился не долго. Директор вошел, оглядел присутствующих. Конечно, собрались не все, но большинство «основных» педагогов все же присутствовали, а большего директору сейчас и не надо. Он еще соберет совет педагогов в полном составе, и там уже разговор будет более детальным. А пока – пусть так. И он предложил всем выслушать его с особым вниманием и не перебивать… Он говорил минуты три-четыре, не больше. А затем вышел из учительской. Там… впрочем, что произошло «там» - никто из учеников не узнал. Но то, что произошло нечто важное и действенное, вскоре почувствовали все ученики. Изменилась атмосфера общения. Изменилось отношение учителей к ученикам. И, что самое интересное, даже самоощущение учителей изменилось в сторону со знаком «плюс»: директор своей властью фактически освободил их от необходимости всегда и во всем ощущать свою личную степень вины или невиновности за последствия процесса обучения. Хочет ученик быть отличником – пусть. А если кому-то нравится статус троечника – это его личное дело. Вот и… будто камень с сердца: нашелся человек, взявший на себя всю полноту ответственности! А раз так – можно расслабиться и просто делать свое дело, не думая о последствиях. В самом деле, у каждого ученика есть семья – вот пусть она и воспитывает ребенка, и несет на себе груз ответственности за его будущее… А непосредственно в десятом «а» - совпало все как-то вот так - изменилось даже течение уроков: здесь никто боле не мешал учителям делать свое дело спокойно, по заранее приготовленному плану, никто не задавал лишних вопросов.  И как адекватный ответ - никто не вызывал ученика Бирюкова к доске. Да он и сам будто и присутствовал на уроках, а будто бы его и не было…
Друзья еще какое-то время пытались в выходные дни дозвониться до Витьки, но его постоянно «не было дома». Лишь однажды они вытащили-таки его в кино, но это был последний раз, когда они гуляли все вместе, вшестером. И это тоже понятно: Алена все свободное время проводила с Андреем, а две юные пары дали волю чувствам и уже дружили открыто и не стесняясь окружающих. И, конечно, большую часть свободного времени они были «наедине»…
На новогодние каникулы семья Бирюковых уехала в загородный пансионат, так что и школьный новогодний бал прошел без Витьки. Он, конечно, на переменах еще общался с друзьями, но вне школы его уже никто не видел, и никто не знал, чем он так занят…

* * *
И вот прозвенел последний звонок… Завершились экзамены... Завтра – выпускной вечер. Девчонки решили собраться в кафе – мороженого поесть, пошептаться о своем. Вспоминали, смеялись, строили планы, делились планами… В самый разгар веселья в кафе вошел Андрей. Девчонки обрадовались ему,  усадили за свой столик, засыпали вопросами… вспомнили, как Маша учила его танцевать…
- Кстати, о танцах… - Андрей подмигнул Маше, - … у тебя есть возможность проэкзаменовать меня. Вы ведь не забыли, что день рождения у меня послезавтра? Вот… я вас приглашаю. Придете?
- Ой, Андрюша… с удовольствием… обязательно… - могут девчонки как-то вот так говорить, одновременно, но каждую из них слышно отчетливо.
- Вот и хорошо, вот и договорились. Тогда ближе к вечеру,  примерно часам к четырем, да? Это будет удобно? Вы успеете после выпускного бала выспаться, отдохнуть – и с новыми силами будете веселиться на моем празднике, да?
Андрюша попрощался, объяснив, что не хочет мешать девочкам секретничать о своих делах, и вышел из кафе.
- Надо мальчикам сказать, - принялась руководить процессом Маша. – И выбрать подарок. Что будем дарить?
Принялись обсуждать подарок. Дело не простое, все это знают.
- Ой… - вспомнила Маша, - …Сашка собирался куда-то идти по делам, и именно послезавтра, прямо с утра… А если он там на весь день задержится?
- Тогда придешь одна, без него, - посоветовала Алена.
- Ага…  - Маша забавно изобразила обиженную гримаску, какая всегда появлялась на ее личике еще в детском саду, когда ее заставляли пить противный кисель,  - … если я пойду без него – всё, враг на всю жизнь!
Девчонки засмеялись – они так смеялись над подружкой еще «тогда» - и Алена предложила альтернативный вариант:
- Пусть тогда пересмотрит свои планы…
- Ладно, я что-нибудь придумаю. А Эдька пойдет? У него нет никаких дел?
- Он пригласил меня на день рождения какого-то родственника… - Ася немного смутилась и пояснила, - … по-моему он решил официально представить меня им всем… но я не знаю… возможно, уговорю его поменять планы… Или мы сходим туда, побудем недолго, а потом и к Андрюше придем. Аленчик, а… - она оглядела девочек, - …а Витю мы с собой берем?
Алена тоже немного смутилась. Она уже думала об этом, но никакого решения не было. День рождения – Андрюшкин, только он может приглашать гостей, а про Витю он ничего не говорил. Он вообще о нем не говорил, никогда. Алена понимала, что здесь имеет место – особенно в последние полгода – что-то вроде ревности… Андрей ведь начал относиться к Алене не совсем так, как прежде: больше оказывал знаков внимания как девушке, стал более галантным, более нежным и заботливым. А Алена это почувствовала, заметила. Конечно, ей это не могло не льстить: девушкам в этом возрасте нравится нравиться… А Витя как-то совсем исчез из ее жизни… и вот это обстоятельство ее уже совсем не радовало. Но она все же решила до конца учебного года отказаться от близких с ним отношений. Ведь пока еще не сданы экзамены, любая мелочь может повредить именно Вите. Некоторые из учителей непременно захотят отыграться на нем за все годы, что он действовал им на нервы. И не надо давать им лишний повод. Да и с Крутовыми надо быть близко, особенно сейчас, когда тетушка Вера начала поправляться и приходить в нормальное состояние. И, конечно же, отношения Алены и Андрея не могли ее не радовать - и это тоже помогало ей снова смотреть на мир с радостью и оптимизмом. Вот и… ждала Алена выпускного вечера. А что будет на выпускном? Она не знала, не планировала, не загадывала, просто надеялась, что многое проясниться и что-то изменится… И вот этот Андрюшин день… Пригласить Витю? Даже если Андрей этого не хочет? Но это… не вполне… даже совсем – некрасиво именно по отношению к братику-дружочку. А обижать Андрея и портить ему настроение в день рождения у Алены не было ни повода, ни желания. И она ответила:
- Я даже не знаю, что сказать… Андрей уже говорил мне, что собирается пригласить вас, но про мальчишек ничего не сказал… и я не знаю… наверное, оставил это на наше усмотрение? Конечно, мы придем все вместе, но…
- А я думаю… - предложила Ася. - … надо у Вити спросить: может, он еще сам не захочет. Он ведь в последнее время будто не хотел общаться с нами, все время куда-то уходил, будто прятался…
- А может быть, он так тщательно готовился к поступлению… кстати, а кто знает, куда он надумал поступать? Он ведь даже никому не говорил, чем хочет заняться после школы… - вспомнила Маша.
- Может быть… - Алена опустила ресницы, словно скрывала свои мысли. - Вот завтра и узнаем, да? Если он сам захочет…
- Тогда я пойду Сашку готовить ко дню рождения, а то ведь он если что запланировал – его ничем и никак не переубедить. Вот и пойду…  - Маша хитро заулыбалась, - …подлизываться и мурлыкать!
 - Я тоже пойду, - поднялась Ася, - мне надо платье дошить, да еще другие мелочи остались.
- И мне пора - надо к Андрею зайти, помочь тетушке Вере  по дому…
Девушки пообнимались, почмокались и разошлись по своим делам. Назавтра – бал. Последний школьный…

* * *
-  … Я там буду до обеда… может чуть дольше, - рассуждал Сашка. – Дядька еще два месяца назад просил помочь ему, и он на меня рассчитывает. Вот. А уже после, часам к трем, я освобожусь. Но, точно, не раньше.
- Ну, и хорошо. Значит, в три часа я тебя забираю и увожу… куда захочу. Да?
- Заберешь и уведешь, - согласился Сашка. – А, позвольте узнать – куда?
- А пусть будет сюрприз… муррр… - Маша таяла в Сашкиных объятиях и радовалась, что ей удалось его «намурлыкать». А разве как-то можно не поддаться чарам такой нежной кошечки? Вот Сашка и сдался, готов был идти куда угодно и делать там все, что угодно своей подруге.

* * *
- Эдик, а мы можем уйти пораньше? Я хочу пригласить тебя на другое мероприятие… - Ася наслаждалась своим взрослым статусом и уже не стеснялась своего чувства к Эдику. И он тоже вел себя как взрослый. Они сидели в обнимку на диванчике и им было хорошо вместе. Они говорили о дне рождения родственника, о том, что там Асю будут «смотреть». Она и не смущалась, наоборот, была рада, что родственники Эдика сами пригласили ее – познакомиться поближе…
- Конечно, можем. А куда ты меня приглашаешь?
- Пусть это будет для тебя сюрприз, ладненько?
- Ладно… люблю сюрпризы… и тебя люблю…
 
* * *
Вот, собственно, и вся предыстория. Дальше был бал, предложение Витьки собраться пораньше, днем…. И реакция Сашки и Эдика… И смущенное, даже несколько растерянное молчание девчонок… Это на бале. А вот на следующий день, когда они встретились у дома Андрея… мальчишки откровенно удивились… и это удивление их не особенно порадовало.
- Ты знал? – Сашка исподлобья смотрел на подъезд дома. Они стояли на улице и ждали Алену – она должна была скоренько подойти. Девочки чирикали о своем, а Сашка и Эдька - чуть в сторонке.
- Нет. Мне Ася сказала лишь, что ожидается мероприятие. А ты?
- Машка пообещала сюрприз… вот и… Слушай, а может Аленка за Витькой ушла? – в голосе Сашки прозвучала надежда.
- Не думаю… - с сомнением покачал головой Эдька. – Он ведь вчера сам сказал, что после четырех его ни для кого не будет: там у него свои гости и свой праздник.
- Вот ведь… ситуация…
- Расслабься. Мы с тобой тут ни причем. Так обстоятельства сложились.
- Хреново они сложились, ты не находишь?
- А что ты предлагаешь? Давай уйдем. Пусть девочки идут без нас. А мы… - Эдик криво усмехнулся, - … давай к Бирюкову без приглашения завалимся, обрадуем его. Вот, скажем, друг Витя, ты от нас весь год убегал, а мы сами тебя нашли! Сади  нас за стол, угощай и развлекай! Нормально так, да?
- Ладно, убедил. Только, знаешь, мне как-то не по себе. Что-то мы не то и не так делаем.
- Делай «так» - кто тебе не дает? – Эдик снова криво усмехнулся, а потом открыто взглянул на Сашку. - Помнишь, Витька сам всегда говорил: что ни делается – все к лучшему. И еще говорил, что есть какая-то программа для каждого из нас, и никто ее не может изменить.
- Это Мессинг говорил, - напомнил Сашка.
- Тем более, - кивнул Эдька. – Будешь с Мессингом спорить? А если все происходящее – это надо не столько нам с тобой, сколько самому Бирюкову? И вообще, не знаю, как ты, а я наслушался Витьку за десять лет – и, знаешь, научился верить ему без всяких оговорок. Он у нас и в самом деле гений и пророк в одном лице – это я без шуток говорю. Вот и… спасибо ему за науку. И сейчас я буду делать то, что делается без усилия и само собой. Мы ведь сюда пришли практически случайно?
- Ну… как-то так… - вынужден был согласиться Сашка.
- А на самом деле ситуация начала складываться не сейчас, а уже назревала, причем, без нашего с тобой участия. А уж если быть совсем объективным – все это началось даже и не вчера. А когда – никто не знает. И для чего все это – тоже неизвестно. Можно строить разные предположения, но какой в этом смысл? Все равно, как все произошло – так и надо это принять. Альтернатива простая: либо ты идешь к Крутову на именины, либо не идешь. Вот и… делай вывод.
- Делаю, -  горько усмехнулся Сашка. – Мы сейчас будто не перед Витькой отмазываемся, а ищем смягчающие обстоятельства, чтобы хотя бы перед самими собой свое лицо не потерять…
- Ах, да, ты же у нас будущий адвокат. А я тут тебе что-то объясняю, - засмеялся Эдик. – А ты и сам все знаешь.
- Мальчики, о чем вы смеетесь? – к нам подошли девчонки. – Признавайтесь, что вас так развеселило?
- Да вот… - Сашка подмигнул другу, - … ищем объяснение странному явлению. Почему так получается: готовится человек к свиданию, душ принимает, костюмчик чистит, рубашку гладит, остальные все дела, представляет, как встретится, как там дальше будет… а ветер дует и дует… а кирпич все ближе и ближе к краю крыши… Кто это может объяснить? У нас с Эдькой не получается.
- Витя мог объяснить, - вспомнила Ася.
- Витя мог объяснить абсолютно все – и ему всегда все верили, - добавила Маша… и догадалась, о чем шептались мальчишки. – Вы переживаете, что с нами сегодня нет Вити?
- Ма-а-ашка-а-а… какая ты умная… - такой шуткой Сашка попытался скрыть смущение, - … сразу поняла…
- Да еще вчера поняла… когда мы отказались праздновать наш день, - с легкой печалью в голосе согласилась Маша. – Но ведь у всех нас были на это причины?
- Да, - кивнул Эдик, - вот и мы с Сашкой о том же: так получилось, случайно, а мы все вовсе и ни причем тут… не надо нас в угол ставить…
- Если вы думаете, что мы поступаем неправильно, - Ася внимательно оглядела своих друзей, - давайте не пойдем к Андрею.
- Ты серьезно? – обратился к ней Эдик.
- Да, вполне. Мне тоже как-то… не очень приятно… что Витя больше не с нами. Но ведь мы уже не маленькие, и  незачем делать вид, что мы ничего не понимаем.
- А понимаем мы, что это не наш выбор, а Алены с Андреем, - Маша попыталась улыбнуться, но улыбка получилась какая-то не веселая.
- Значит, нас теперь… - Сашка попытался сформулировать сложную нравственно направленную гипотезу в простую математическую формулу, - … три икс плюс три игрек минус икс плюс зет… а все это равно… Эдя, чему это равно? Ты у нас лучший математик…
- Поменяй символы и знаки – и получишь формулу теоремы Ферма. А она, как известно, еще никем не доказана. И вот тут я все более склоняюсь к определению самого Витьки Бирюкова: мы не знаем нашего будущего и, возможно, для нас это состояние – самое великое благо. Вот и пусть все идет, как идет… Аленка, мы тебя уже заждались!
- Привет-привет! – Алена подошла… подбежала… припорхала – как девочка-элф, нарядная, воздушная, красивая… слов нет! – Вот и я. Пойдемте?
Повторного приглашения не понадобилось. Все дружно двинулись к подъезду, поднялись на нужный этаж…
Они пробыли в квартире Андрея не долго. Мама все еще чувствовала себя «не очень», да и года еще не прошло, как Андрея Андреевича не стало. Так что, они побыли около часа, а потом пошептались между собой, и высказали свое предложение. Взрослые их поняли правильно и посоветовали им праздновать дальше в более подходящей обстановке. И тогда друзья дружно пошли в «Радугу». И уже на крылечке кафе мальчишки чуть поотстали, и Сашка шепнул Эдьке:
- Прикинь: заходим, а там – Витька… один… вот будет картина с названием «Приплыли…»
- Саш, ты все еще комплексуешь? – Эдька покосился на него и вздохнул, - А вообще, ты прав. Я тоже себя не очень хорошо чувствую. Но… чему быть – того не миновать. И вообще, я  знаю, что Витя все прекрасно понимает, даже без наших подсказок. И не спрашивай, откуда я это знаю. Наверное, у самого Витьки научился смотреть на всю картину в целом. И я тебе так скажу… - Эдик снизил голос до шепота, - … если Алена выбрала Андрея – она имеет на это право. Или ты против ее выбора?
- Да… хммм… то-есть… конечно же, не против. Ее дело… их с Андреем. А что встали? Пойдем уже, если пришли. Отступать некуда…
Они даже не догадывались, что приди они на пятнадцать минут раньше – вот и встретились бы со своим другом… Но Витька сам им всегда говорил, что никаких «если бы» не бывает. Все всегда происходит только в одном варианте. А теорему Ферма, кстати сказать, все доказывают по-разному, по-своему… и, наверное, для всех благо, что доказать ее так никто и не может. А иначе не было бы ни таких пар, ни таких треугольников, ни таких непредсказуемо удивительных прекрасных сюжетов…
Был еще один момент в кафе, но его практически никто не заметил. Они ели мороженное, шутили, смеялись… Алена захотела выйти «носик попудрить». И вышла… и встала напротив зеркала, долго вглядывалась в свое отражение. Никого рядом не было, и ни перед кем не надо было «являть вид». И все ее веселое игривое настроение в один миг растаяло. Она видела в зеркале красивую, очень красивую девушку… и из глаз этой девушки текли слезы. В последнее время она испытала много разных ощущений. Но только сейчас, впервые, поняла, что получается, когда из огромной прекрасной цветной картины убрать всего лишь один цвет. Картина становится другой. Все, казалось бы, то же самое: деревья, солнце, облака, вода, люди, дома и машины, птицы и цветы… и все это по-прежнему живет, движется, но оно всё уже становится неузнаваемым… а порой и просто… черно-белым… даже в ощущениях…
Она вернулась к компании и продолжала веселиться вместе со всеми. И только в самом дальнем уголочке ее души плакала в одиночестве маленькая девочка… и ждала… и звала… и надеялась… и боялась будущего… и понимала, что ее надеждам не суждено сбыться… наверное… ни… ко… гда…

* * *
В нашу жизнь входят новые знания. Обо всем. И входят так, будто и не спрашивают нас: а нужны ли они нам вот такие, непонятные, необъяснимые, а более напоминающие некие фантазии? Но… не фантазии, точно. Примеров тому множество. Машина времени – один из примеров. Ведь уже всерьез обсуждается ее создание. Даже некоторые опыты подтверждают вероятность ее создания уже в ближайшие десятилетия. А как она может «работать», если еще недавно постулатом, аксиомой считалось, что время – оно всего лишь наше осознание себя, своего развития от рождения до смерти? Стрелки бегут по циферблату, облака летят по небу, течет в реке вода, солнце движется… или планета движется вокруг Солнца, люди рождаются, растут, умирают, как и животные, как растения, как минералы, как… все остальное движется и не возвращается обратно. Тогда как объяснить принцип работы машины времени? Только единственным образом: все совокупное движение будто запечатлено на некоей ленте, как кинофильм. И движется не материальная вселенная, а сознание по этой ленте. И простым подтверждением тому – фантомная боль. Одно из подтверждений. И еще память. Понять такое состояние окружающего мира просто, если, конечно, есть желание – понять. У кого-то оно есть, непреодолимое и отчаянное. А у кого-то нет такого желания. Ну и… не о них речь. Им, нежелающим, мир кажется простым, примитивно-предсказуемым, «обычным» и еще… каким? Да вот таким, каким его привыкли принимать: случайно родился, случайно наступал на всевозможные грабли, учился на чужих ошибках, а чаще – на своих… А потом пришло время умирать… И всё, без вариантов. А у желающих постичь тайны этого мира – все иначе. Любое событие – подсказка. А еще есть озарения. И вот… такое объяснение субстанции с названием «время». Фантомная боль будто возвращает в прошлое, когда еще на месте фантома была, например, рука. А потом ее не стало – по разным причинам. Одна из таких причин – игра. Да, да, игра. Малыш играл в «войнушку», играл, играл… вырос, а все равно продолжает играть, уже с настоящим оружием против настоящих врагов, на настоящем поле боя. И руку ему оторвал настоящий взрыв настоящей бомбы. И вот – нет руки. Время движется своим ходом, все как и должно быть в «обычном» мире. Руки давно нет, и уже привычно именно такое состояние тела. Но… вернула память в «прошлое», пусть во сне, и… рука «начала болеть». Причем, болеть – по настоящему, как будто она все еще на своем обычном месте… Или, другой пример. Память возвращает человека в то «прошлое», где родилась душевная боль. И душа снова «заболела». Вот, не помнил – и все было хорошо и спокойно, а вспомнил – и заболело… что-то… где-то внутри. А что заболело? В каком месте? Каким образом? Пусть, в области сердца. А что там заболело? Сердце? Нет. Приборы показывают, что сердце продолжает работать в обычном режиме. Тогда что? Тимус? Но и он работает, как положено. Какой-то конкретный материальный внутренний орган? Да нет же, нет! Органы в норме. А все равно, что-то внутри болит. Что? Можно предположить, что так болит… душа? А она – что такое? Почему болит? Или это сознание вернуло душу в «прошлое», которого будто бы уже нет и никогда оно не вернется? Да, тело не возвращается в то время, в те декорации, когда оно еще было другим, но… откуда боль? Или… откуда радость того времени, когда все вокруг сверкало и благоухало, когда жизнь была наполнена той радостью, отголоски которой по прошествии многих лет, снова ласкает… то пространство, в котором будто ничего нет материального, а… там все равно что-то есть, непознанное, необъяснимое, нематериальное… а какое? Или так сознание возвращает в прошлое проекцию человеческого тела, и она, проекция, начинает ощущать и чувствовать… именно этим местом, где ничего якобы нет… Далее - без комментариев…

* * *
- И ты все это видел сам? – мрачно переспросил Александр.
- И видел, и слышал, - так же мрачно кивнул Влад. – Потому и к Эдьке мое отношение изменилось. Но Вика много рассказывает о ваших отношениях. И я уже не знаю, что и как. Возможно, произошло совпадение, из тех, которые называют роковыми, а все было совсем не так…
- Да… ситуация… впрочем, это не наше с тобой дело. У Крутовых хорошая крепкая семья, и ни у кого нет права вмешиваться в их отношения.
- Да я и не против. И не собираюсь вмешиваться. А Витька – он оказался более понимающим, видящим сквозь время и слышащим между слов. И еще… сильным. Не каждый может так вот отойти в сторону и не мешать людям строить свои отношения. А ведь ему тогда так… так хреново было… - Влад вспомнил, как случайно встретил его на улице. Да и себя в молодости вспомнил, как на Викусю смотрел со стороны, а подойти не решался. И ведь ревновал девочку к тому же Бирюкову… а все было совсем не так, как ему мнилось. Вот и с Витькой он… и с Эдькой… да и со всеми остальными… возможно, ошибался? – Да и ладно, Сашка, дело прошлое...
- Ты прав. Нет смысла ворошить былое. Ты лучше объясни, каким образом Бирюков спас тебя от смерти. Ты что-то такое сказал, только не расшифровал.
- А, это… Да, действительно, если бы не Бирюков – кто знает, ходил бы я сейчас по земле… Помнишь ведь, как он нам постоянно говорил о какой-то предопределенности судьбы и еще будто все происходящее – фрагменты общего сценария? Я ведь поначалу сомневался, думал, он так прикалывается. А вот тогда… мы в атаку пошли… в наглую и почти открыто… духи такого, конечно, не ожидали… Вот и получилось у нас…
Влад прикрыл глаза, будто снова захотел увидеть ту картину…

* * *
- Старлей, ты с ума сошел? – замполит не поверил своим ушам. Антонов всегда очень осторожен, и никогда не поведет взвод в атаку, если не уверен в успехе. Он всегда просчитывает все нюансы, а тут предлагает такое…
- Предложи свой вариант, - Влад глянул на часы и тяжело вздохнул. – Через четверть часа подойдет колонна. У духов - подготовленная засада. А вертушки не успевают – сам же слышал, что ответили летуны. Да если бы и успевали – завалят дорогу обломками скал, и колонна встанет. А заправщиков ждут на аэродроме… Короче, один выход – самим точку давить, и очень аккуратно. Представь, что будет с нашими, если мы не подавим  это гнездо.
- Уже представил, - буркнул замполит. – Но то, что предлагаешь ты… это даже не безрассудство, это откровенное самоубийство. Даже если останемся в живых – трибунал нам с тобой покажется благом. Ведь всех своих положим…
Влад кивнул, понимая ситуацию, и вот тут… будто что-то случилось с окружающим пространством, будто Влад очутился в другом месте, услышал знакомый голос… Он усилием воли «вернулся» обратно, несколько мгновений приходил в норму. А потом его лицо осветила улыбка. Он посмотрел на боевого друга и спокойным голосом поделился с ним своим сокровенным:
- Был у меня одноклассник, Витька Бирюков. Парень, по мнению учителей, гениальный до безумия. А по мне – так просто умный и знающий. Собери все энциклопедии в одну голову – это и будет его голова. И вот он постоянно утверждал, что у каждого из нас есть своя жизненная колея. И из нее невозможно выбраться. Проще говоря, кому быть повешенным – тот не утонет. И, знаешь, я ему поверил еще тогда, в юности. И продолжаю верить. У нас сейчас другого выхода нет, как только верить в предопределенность судьбы. Вот и пусть мы с тобой сейчас в такой колее. Если суждено остаться там… в кустах, без головы – от этого не уйти. Я не вижу иного выхода, как только внезапно атаковать укрепление. Но подходить надо будто из-под земли, и только последние двадцать метров пробегать открыто. Не получится пробежать – придется пролетать. Духи от нас этого не ждут, все их внимание – на дороге.  И чем быстрее мы будем действовать, тем больше у нас шансов на успех. А с моими ребятами можно горы воротить. Каждому по три духа – это реально. Вот и… прекратили обсуждение.
- Согласен, - кивнул замполит. – Умирать все равно один раз, а так… может, ты и прав? Если все получится…
- Нет, кэп, когда все получится!
- Да. Когда все получится – познакомь меня с этим гением.
- Договорились. Ты останешься здесь и будешь на связи с колонной…
- Нет, Влад, я с тобой пойду. Может, мне суждено умереть в своей постели, а там каждая боевая единица будет к месту. Доверяешь?
- Тебе? Как самому себе…
Взвод десантников – лучший в полку – появился перед духами, как привидения. Конечно, те не ждали такой прыти от врага. И все получилось, как было задумано. Колонна подошла аккурат в тот момент, как последний дух упал на тела своих мертвых товарищей. Антонов отдал приказ провести перекличку… и с облегчением выдохнул. Не время им было умирать – все бойцы отделались царапинами и легкими ранениями.  Замполит тоже перевел дух и осмотрел территорию… и в один миг прыгнул вперед, оттолкнул командира взвода… Прозвучала очередь из автомата, а за ней несколько длинных очередей из оружия десантников. Простреленный как решето дух уронил автомат и откинулся назад, на те тела, из-под которых и выбрался. А замполит… успел прошептать:
- … тот не утонет… живи, Влад… моя колея… тупик…
Антонов лежал в траве и не подавал признаков жизни. Десантники быстро оказали командиру первую помощь, вызвали вертушку, и уже скоро его оперировали в госпитале. А замполиту помощь уже была не нужна. 

* * *
- … а я тогда подумал, что тебе почему-то не нравятся евреи, - смущенно признался Александр. – Ты так на Эдьку наехал, да еще лэйбу ему прицепил…
- Евреи, говоришь… - покачал головой Влад. – Это кому-то в штабе евреи не по нраву, потому замполиту и дали посмертно орден вместо звезды. А мне он был как брат. Представляешь, пришли мы с ним в полк практически в одно время. Ну, мое дело – прыгать, бегать и стрелять, а его – бдить за нами да на путь истинный наставлять. А он ко мне пришел и просит, чтобы я с ним позанимался. Командование, конечно, дало добро: личный пример всегда убедителен и полезен. Поначалу он еле живой после тренировок был, а все равно уперся и твердит свое: я смогу, у меня все получится. Потом вошел в ритм, освоился. Короче, через два года он владел всеми видами нашего оружия. И с парашютом прыгал не хуже иного десантника. А бегал резво – так у него и до этого было звание мастера спорта, он марафонец… был… Вот и в тот рейд сам напросился, хоть и не его это дело – духов давить. Вот тебе и сага о евреях. Его звали Марком. Капитан Гунер, Марк Исаакович. И если бы не тот еврей, я бы там и остался. И я никогда не забуду, что он… семь пуль себе хапнул, жадина такая… еврейская… - Влад скрипнул зубами, - … а мне всего три отдал…
- Прости, я ведь ничего этого не знал, - Сашка налил в рюмки водку. – Давай… за таких вот… жадных евреев…
- Давай… - Влад поднял рюмку, посмотрел сквозь нее. – А с Эдькой мне надо самому поговорить, наедине. Черт его знает, может, я вообще ничего тогда не понял, а кругом сам дурак… Ну, давай за них, за наших жадных… и тихушных…
Мужчины выпили, помолчали.
- Ты, вот что… - Влад пристально посмотрел в глаза однокласснику, - … не бери в голову… я ведь всегда вашей дружбе завидовал, честное слово. И потому, наверное, увидел в вашем поведении всякую хрень, что угодно, кроме того, что было на самом деле. Наверное, это простая ревность во мне взыграла.
- Давай все-таки мы все вместе соберемся? – предложил Александр.
- Не сейчас, - отрицательно мотнул головой Влад. – Мне надо прежде в себе разобраться… понять, где я прокололся…
- Ну-у-у… наверное, ты прав. Мне тоже надо кое о чем подумать и кое-что узнать… о нас самих, о нашем участии во всем том, что произошло с Витькой. И почему он так вот… отказался от нашей дружбы… или это мы ему отказали в общении, а он просто не стал нам мешать? Он ведь и вправду будто видел будущее…
- Ну, давай на посошок – и пора разбегаться. Увидимся еще…
- Да, увидимся… - кивнул Александр…

* * *
Конец первой части.


* * *

Алена перечитывала письмо, снова и снова, будто пыталась выучит его наизусть. В фоновом режиме звучала, пела, плакала, кричала от радости и боли одна единственная мысль: «Почему все вот так…?!?!» Эта мысль объединяла воедино множество других: «Почему я так поступила… почему я сделала то, что сделала… почему я такая слабая и не могу сопротивляться обстоятельствам… почему… почему???»

* * *
Виктор расслабился в кресле и погрузился в воспоминания. Как много времени прошло с того мгновения, как он обрел себя в новом качестве… И как быстро прошлое слилось в одну точку, оставшись далеко позади… Сегодня, сейчас, он снова вернулся в прежний мир, в тот мир, где остались все его друзья, где он был простым мальчишкой, и ничего не знал о том пути, который он сам же и выбрал для себя однажды… когда-то… И никто – кроме верного Гора - не знает о его возвращении. Ждут ли? А вот это он очень скоро и узнает…


*************************************************************