Надежда

   Я зашла в кабинет и захлопнула за собой дверь. Бросила на стол три новые папки и подошла к окну. Дверь открылась, и ворвался Брайан:
- Шерил, послушай! – он хлопнул дверью и стал посреди комнаты, - это только одна ночь!
Я сдавленно засмеялась и открыла окно.
- Я отдежурю за тебя целых три, дай мне эту ночь!
Он молча ждал моего ответа, а я не спешила поворачиваться.
- Шерил!.., - я услышала шорох его ботинок по ковру.
- Рождество.., - медленно начала я. Брайан вздохнул, - сегодня Рождество, - я резко повернулась, - Брайан ты действительно поедешь сегодня в Коннектикут к своей подружке?
Брайан закусил губу и посмотрел в потолок.
- Я все отработаю. Я отдежурю хоть три ночи, но не сегодня…Я ей обещал, понимаешь. Она одна, ей будет грустно...Ты ведь одна не будешь.
Я удивленно посмотрела на него, он сообразил, что сказал что-то не то и опустил голову.
Он не учел, что меня тоже ждут дома и, что у меня совсем другие планы. Сколько я знала Брайана, а это без малого, девять лет, он всегда был таким. Ветреный, свободный, легкий на подъем и любящий поболтать. Но также очень серьезный во время операций, внимательный к пациентам, хороший кардиохирург. Я улыбнулась:
- Ладно, я посижу.
Он резко поднял голову и посмотрел на меня.
- Пусть твоей подружке не будет одиноко.
Брайан подбежал ко мне, обнял и засмеялся:
- Спасибо, Шерил, три следующие дежурства мои. С Рождеством!
Он с улыбкой выбежал из кабинета, дверь захлопнулась.
Я налила в стакан воды. На часах было уже без пятнадцати восемь. Становилось холодно, из окна дул ветер. Я достала из кармана халата телефон и набрала Джеймса.
- Мне поставили дежурство, - начала я спокойным голосом.
- Ты не придешь на ужин? – Джеймс был очень удивлен, - мы ждем только тебя, тут уже все собрались!
- Дорогой, я не смогу, - я немного помолчала.
- Почему именно ты дежуришь?
- Ну, так вышло…, - я вспомнила, что я теперь веду пациентку, которую только два дня назад привезли, - тут одна девушка, я ее веду, в тяжелом состоянии, только позавчера к нам прибыла, ее нельзя оставлять.
Джеймс немного помолчал. Я слышала музыку и шум на том конце провода.
- Хорошо, не скучай тогда, я понимаю. С Рождеством, милая!
- С Рождеством, дорогой!
Я взяла папку нашей пациентки и вышла.
- Где Брайан? Он сегодня на дежурстве, мне надо отдать ему истории болезни, - Колли перехватила меня в коридоре.
- Я за него сегодня.
- Как? В Рожество?
Я натянуто улыбнулась:
- У него неотложные дела, он меня попросил, - Колли удивленно смотрела на меня, - к тому же Эвери Аллен нисколько ни лучше.
Мы с Колли прошли в четвертую палату. Эвери открыла глаза и посмотрела на нас:
- Как вы себя чувствуете, мисс Аллен? – спросила Колли.
 Мисс Аллен поморщилась и опустила ногу под одеялом. Эту девушку доставили позавчера ранним утром, после страшной автокатастрофы. Ее мать умерла на месте, а она почти не пострадала. Единственное, она практически ничего не помнила, почти два дня лежала без сознания, сломала руку и получила десятки ушибов. Сегодня с утра она проснулась, выглядела неплохо, как после аварии, но что-то с ней было не так – высокая температура держалась, давление было повышенное, и память не возвращалась.
- У меня болит голова, - сказала Эвери.
Я открыла историю болезни и сделала заметку. Напротив ее фамилии было напечатано “25 октября 1987 год” – ей всего 26 лет.
- Это после сильного ушиба, - ответила я, приложив руку к ее горячему лбу, - вы пьете лекарства.
Она посмотрела на меня отрешенно и тяжело вздохнула:
- От мамы остались какие-то вещи? – ей сегодня днем сказали, что мама погибла.
Колли бегло глянула на меня и положила руку на плечо Эвери.
- У нас их нет, может быть их забрала ваша сестра?
Эвери молча глянула на дверь.
                ***
  Мы с Колли подошли к кофейной машине в холле. Она достала две чашки и стала откручивать крышку банки.
- Вот так часто, все случается внезапно…
- Все всегда случается внезапно, Колли, - перебила я ее.
- Ну, или так. И такое несчастье в канун Рождества! – она подала мне чашку ароматного напитка.
- У нее большая семья? – спросила она меня.
- Нет, отец их бросил, как я поняла, очень давно, у нее сестра старшая, они с мужем сегодня приходили.
Колли отпила из чашки и с горечью взглянула на меня.
  Я сидела у себя, перенося данные в журнал и слушая какую-то рождественскую программу по радио. Часы уже показывали без пятнадцати десять. У меня внезапно сильно заколола спина, и я решила пройтись по комнате. Подойдя к зеркалу, я провела рукой по лицу, поправила ресницы и расстегнула верхнюю пуговицу халата. Спина уже вроде бы прошла, но еще чувствовалась какая-то тупая боль. Я немного прогнулась назад. Нужно было пройтись, хорошо пройтись. Я вышла из кабинета и повернула налево.
  Мне вспомнилась Эвери Аллен, у которой мы были не более полутора часов назад. Я обычно доброжелательно отношусь к пациентам, ко всем одинаково, но эта девушка меня чем-то очень задела. Она была невероятно спокойна. Ее взгляд не метался по палате, не смотрел умоляюще на нас, сообщая: “Ну, сделайте что-нибудь, я ведь могу умереть!”. Она была терпелива и уверенна. Мне не приходилась повторять ей по несколько раз, она понимала сразу и не задавала лишних вопросов. Возможно, она просто пыталась вспомнить хоть что-то из того, что с ней случилось.
  Я открыла дверь четвертой палаты. Эвери полулежала на кровати и правой рукой держала открытку. Она подняла глаза на меня.
- Как вы, Эвери?
Эвери продолжила читать пожелание:
- Мне кажется, вы заходили около часа назад? С тех пор ничего не изменилось.
- Чуть больше, - ответила я с улыбкой и присела в кресло рядом с ней.
- Сегодня приходила Тейлор?
- Да, ваша сестра заходила утром со своим мужем.
Эвери вздохнула и отложила открытку на одеяло.
- С Рождеством, - сказала она мне.
- С Рождеством, - ответила я.
Она грустно опустила глаза.
- Вы поправитесь, Эвери, обязательно поправитесь!
Эвери резко подняла голову и прямо взглянула на меня. Должна заметить, что я очень мало встречала таких взглядов – упрямых, гордых, сильных и каких-то далеких, как будто она была не здесь.
- Как часто вы говорите эту фразу? – спросила она меня.
Я растеряно взглянула на нее. Она опустила голову и ждала моего ответа.
- Но это единственное, что я могу вам сейчас сказать.
- Вы специально пришли, чтобы меня обнадежить?
- Эвери…, - я не знала, что ответить, - я пришла узнать, как вы.
Она едва усмехнулась и откинула голову на подушки.
- Я просто замечательно. Я не знаю, как мне дальше жить, у меня чертовски болит все тело, и я ничего не помню. Доктор Моллиган, это все.
Я молча смотрела на нее.
- Эвери, у вас есть сестра, и ваше состояние не на столько критично, вы будете жить, я вас уверяю.
- Зачем?! – она бросила на меня свой горящий взгляд, и я заметила на ее щеках слезы.
- Эвери, - я взяла ее за правую руку, она не отняла ее.
- Вы знаете, доктор Моллиган, мне вчера приснился сон. Я весь день была без сознания, но я много чего видела…
- Вы были на грани жизни и смерти, - перебил ее я, - но теперь вам гораздо лучше.
- Послушайте, я хочу вам рассказать, - она села и поправила волосы правой рукой, - мне приснилось, будто мама и я гуляем по какому-то лабиринту или городу, если его можно так назвать. В этом городе нет домов, там только площади и дороги между ними. И на этих площадях памятники – тысячи памятников. Они все разные, разной высоты, из разных материалов, но все почему-то серые. Светит солнце, но небо затянуто тучами. Никого больше нет, только мы вдвоем. Идем и смотрим, - Эвери вытерла слезу на щеке, - мы там уже заблудились. Я смотрю на лево и вижу там памятник с самолетом на верху, на постаменте что-то написано не по-английски, рядом с ним памятник какому-то мужчине, он стоит во весь рост, но небольшой. Мы все идем и идем по дороге, и смотрим. Это, как кладбище, но только памятников, как будто забытые и ненужные статуи свезли сюда под палящее солнце и поставили одну за другой в длинные ряды. Мы свернули налево, и я вижу перед собой памятник какому-то мальчику, а рядом с ним постамент с непонятной фигурой и на нем написано: “Памятник плохому дню”. Я чувствую, как на меня давит это место, сама энергетика ужасна, запах, тяжесть воздуха…Палящее солнце сквозь свинцовое небо невероятно жжет. Я знаю, что я в здравом уме, я понимаю весь абсурд ситуации, не могу только понять, как мы тут оказались. Мама идет рядом и спокойно смотрит на все, как будто, так и надо, словно мы в музее. Я замечаю в ее глазах интерес, спокойствие, а сама чувствую жуткое давление. Здесь нет ничего живого – один серый асфальт, тяжелое небо и мертвые каменные статуи. Я даже не могла понять, на чем они стоят: на земле или на асфальте, а может быть на песке…Мы все идем и идем дальше. Я даже уже не смотрю на статуи, я ищу что-то живое на горизонте, а это “кладбище надежд” - бесконечно и кроме него тут больше ничего нет. Я назвала его “кладбищем надежд” – почему-то теперь мне кажется, что это именно оно и было. Так вот, - продолжила Эвери, - мы свернули куда-то еще, и я внезапно увидела нашу машину, стоящую на обочине. Она была пуста, верх откинут. Как будто мы оставили ее здесь, и она ждет, пока ее заведут. Я хватаю маму за руку, тяну к машине, а она не отрывает взгляд от статуй. Я что-то кричу ей, но мой голос пропал и она меня не слышит. Я дергаю ее руку, она смотрит на меня и разжимает мои пальцы другой своей рукой, улыбается и отходит. Я ничего не могу понять, но почему-то сама приближаюсь к машине, сажусь в нее и уже давлю на газ. Оборачиваюсь, смотрю на маму, она стоит у края дороги, сложив руки и, улыбаясь, смотрит на меня. Я все еще кричу, но она не слышит. И моя нога сама жмет на газ, я начинаю ехать, руки крутят руль. Последнее, что я помню, это палящее солнце мне в лицо.
Эвери замолчала. Она опять смахнула слезу со щеки и посмотрела на меня своими большими карими глазами.
 - Она осталась там, - добавила она в заключение.
Я внимательно слушала ее, откинувшись на спинку кресла.
- Эвери, - сказала я, после долгого молчания, - а почему вы назвали это место “кладбище надежд”?
- У мамы было много надежд в жизни, которые не сбылись, она часто рассказывала мне об этом. Мы вообще были очень близки. Тейлор не так доверяла ей и вообще они редко находили общий язык. Мама говорила, что, когда что-то не сбывалось, она просто хоронила это в своей душе, забывала и отпускала. Поэтому теперь мне показалось, что это как-то созвучно с тем, что мне приснилось…
- Вы вернулись, мисс Аллен, - сказала я с улыбкой.
Эвери кивнула.
- Вы, видимо, проснулись, когда ваш сон оборвался. Ваша мать отпустила вас, это хорошо.
- Я ничего не сумела ей сказать, - Эвери поднесла платок к лицу.
- Все так, как надо…, - начала я, - я понимаю, что мои слова – это всего лишь слова. Я произношу их, как вы сказали, в безмерном количестве, каждому, с кем имею дело в этих стенах, не считая врачей, разумеется. Но это самое большое, что я могу для вас сделать. Никакие медикаменты не в силах помочь тому, чье сердце уже не хочет биться, - я погладила ее по руке, - только вы можете его заставить, Эвери. Вы очень молода, вы чуть не впали в кому, но вы ведь проснулись! Этот сон – это подсказка вам, что нужно жить тут, в мире живых людей, а не мертвых каменных статуй. Да, очень сложно. Мы теряем людей каждый день. И не только мы – врачи, но и каждый из нас. В жизни все так быстротечно, тленно и скоро. Я поняла это очень хорошо, когда стала работать. Эвери, у меня было много пациентов и не каждый из них смог выздороветь. Но с годами понимаешь, что если тужить за каждым, можно просто сойти с ума, - я слегка улыбнулась, - и, что самое страшное, я ведь всегда знаю, кто на что способен, я почти на 100 %  была уверена в состоянии каждого из них. Очень редко экстренные случаи, но в основном я определяла без труда. Но, повторюсь, не каждый выжил! Многие из них чувствовали себя раздавленными, уничтоженными и разбитыми; некоторые, как и вы, потеряли кого-то из родных. И все, у них появилась мысль: “Жить – незачем”, сердце приняло и отказалось работать. А нужно бороться. У вас удивительный взгляд, Эвери, - она подняла на меня свои карие большие глаза, розоватые от слез, - это взгляд сильной женщины, уверенной и знающей, что делать. Вы не можете позволить ему потускнеть, погибнуть. Вы поправитесь, я вам гарантирую. Память восстановиться, сеансы с психологом наладят ваше душевное состояние, лекарства помогут.
Эвери молча смотрела на одеяло.
- Сегодня Рождество и нам ничего не остается, как просто верить, - добавила я.
- Вы дарите надежду, - взгляд Эвери был серьезен и задумчив.
- Обязательно, - улыбнулась я.
Мы молчали очень долго. Мисс Аллен думала о чем-то, откинувшись на подушки и смотря в окно, я предалась воспоминаниям. Мне не было ее жаль, ни сколько. К тридцати двум годам я научилась различать людей. И мне вспоминались некоторые мужчины и женщины, которых привозили к нам. Многих из них мне было искренне жаль. В их глазах горела такая тревога, отчаяние и слабость, что я просто не знала, чем им помочь. Всякий раз, как я заходила в палату, они бросали на меня свой испытывающий взгляд, мои пальцы крепче сжимали пластиковую папку – историю болезни, я выпрямляла спину и морально готовилась к убеждениям о том, что все будет хорошо. Но не все в руках врача. Медицина неразделима с психологией, и от морального состояния пациента зависит даже большая часть лечения. С ними всеми работали психологи чуть ли не с первых дней. А вот для Эвери психолог понадобиться чуть позже, я это видела. И то, я была уверена, что она сама придет в себя, а вот восстановить память ей придется помочь.
- Вы абсолютно правы, надо бороться, - Эвери вытащила меня из моих мыслей, - Спасибо, доктор Моллиган, - она слегка улыбнулась мне.
Медсестра занесла поднос с лекарствами.
- Доктор Моллиган, к мисс Аллен пришли посетители, - сообщали Натали.
Я глянула на Эвери и поймала ее удивленный взгляд. На часах было около двенадцати часов ночи.
В коридоре стояла Тейлор с бумажным пакетом в руках. Ее муж Джим держал небольшую картонную коробку. С ними была еще одна девушка, невысокого роста с пышными рыжими волосами.
- С Рождеством! – сказала с улыбкой Тейлор, - мы решили прийти к Эвери.
Тейлор нерешительно заглянула в палату:
- Она еще не спит? Мы тихо у нее посидим. Все-таки сегодня Рождество, а это семейный праздник. У нас пирог, - Тейлор указала на пакет в руках, - немного песен и фильм. А, знакомьтесь, - она указала на рыжеволосую девушку, - это Адиссон, лучшая подруга сестры.
Все трое так ярко улыбались, что я просто не могла не улыбнуться в ответ.
- Да, Рождество, - я вспомнила свою семью, - хорошо, проходите, только тихо!
Адиссон протянула мне корзинку с печеньем.
                ****
  Я вошла в кабинет. Радио работало, я забыла его выключить перед уходом к Эвери. Играла какая-то песня и ведущие обсуждали рождественские фильмы. Я глянула на себя в зеркало – на моих губах все также держалась улыбка. Телефон в моем кармане зазвонил. Я поспешно ответила:
- Шерил! Как ты там, дорогая? – громкий голос Джеймса был радостным.
Я засмеялась.
Рождество – семейный праздник! Будьте с любимыми и обязательно надейтесь, и верьте.
                6/01/2013