Береги честь смолоду. Матюха продолжение

 -Девки, бабки, несите тряпки! Что порвалось на спине, тащите ко мне!
 По деревенской улице  на подводе, запряженной старенькой лошадью, ехал дядя Михей-тряпичник, который за сданное тряпье наделял дефицитными товарами: рыболовной леской, крючками, фитилями к керосинкам и прочей нужной в хозяйстве мелочевкой, которой в магазинах было не сыскать днем с огнем.
 Матвей выбежал к нему навстречу с порядочным узлом барахла, он давно ждал этого момента с нетерпением и наконец-то дождался.
 -А, Матюха!- как к  старому знакомому обратился  тряпичник к мальчику,- с чем сегодня пожаловал, хвались?!
 Он развязал узел и рассортировав  все вещи, покидал их на подводу.
 -Сегодня ты отличился, как никогда! Проси, чего хочешь!
 -Мне бы чего -нибудь для рыбалки: крючочков, лески...
 Дядя Михей отсчитал ему несколько десятков крючков, пару мотков лески, дал три фитиля для керосинки и прибавил еще целый пакет со швейными иголками:
 - а это передашь своей бабульке подарок от меня!
 Ребенок словно на крыльях летел домой, держа в руках свое сокровище:
 -бабаня, бабаня, посмотри, что я тебе принес!
Навстречу ему с огорода, держа мотыгу в руках, направлялась баба Аня, закончившая прополку картошки.
 -Наш пострел везде поспел!- проговорила старушка и, всплеснула руками, увидев какое богатство держит в руках ее внучок,- добавила: а вот за иголки тебе огромное спасибо, надо кое -что подшить, подготовить тебя к школе, матушки твоей, похоже, еще долгонько не будет.
 Матюха при упоминании матери, сразу как-то сник, пригорюнился, забыл даже про свои рыболовные снасти.Последнее время он вспоминал мать все чаще и чаще и надеялся, что она вот-вот появится, но время шло, а ее все не было и не было. Он тешил себя детской надеждой, что в школу она уж точно его проводит, не может не проводить, всех ведь матери с отцами провожают.. Матвей вытер сухим кулачком выступившие слезы, грустно вздохнул и стал разбирать крючки по номерам, стараясь отвлечься от тяжелых мыслей.
 Рыбалка всегда выручала его, она была палочкой - выручалочкой,- кормила с бабушкой, добавляя в их скудный рацион рыбу, которую баба Аня готовила мастерски, стараясь разнообразить меню: она и запекала ее, и пекла пироги и тушила с овощами. Мальчик улыбнулся, вспоминая как встречала она его с рыбалки со словами:
 -мой кормилец пришел!,- и ласково трепала его по непослушным вихрам.


Матвей посвящал все свое свободное время реке, которая была для него волшебным миром, позволяющим забывать горести и заботы, в таком изобилии свалившимися на неокрепшую детскую душу.
 Он любил рано утром сидеть на крутом берегу у Громышка- небольшого, но глубокого омутка и наблюдать за тем, как густой туман стелится над водой, и постепенно рассеиваясь, тает на глазах, а в открывшихся от него темных участках водной глади появляются на поверхности огромные лещи, и кувыркнувшись через голову, неспеша уходят в глубину. Как-то мальчику удалось поймать на закидушки двух больших рыбин около двух килограммов каждая. Сколько было радости!
 Ближе к обеду он шел на Ильменек, неглубокое, чуть выше пояса, заросшее водной растительностью местечко, с очень тихим течением, которое образовалось несколько десятков лет назад после сильнейшего половодья, когда река пробила себе дорогу в другом месте, изменив русло. Матвей шел по теплой, прогревшейся на солнце, воде, ступая по песку с небольшим илом, который мягким пухом обнимал его ступни и с замирающим сердцем высматривал среди растущих кувшинок небольших щурят и окуней. Почувствовав под ногами знакомое шевеление вьюнов- маленьких юрких рыбок, мальчик доставал их, прицеплял на крючок и бросал под кустик водоросли. Что тут начиналось! Если сразу же не выскакивал из своего укрытия щуренок, то рыбку окружала целая стайка алчущих окуней в ладошку величиной, а то и побольше и устраивала на нее настоящую облаву. Зрелище было настолько захватывающим, что Матвей не отрываясь следил за тем, как окунишки с раскрытыми ртами набрасывались на юркого вьюна, пока одному из них не удавалось его проглотить. Вода была  чистая и прозрачная, и никакой необходимости в поплавке не было, следовало только следить за тем, чтобы вьюн не зарывался в песок, оставляя крючок над собой.
 После обеда, когда спадала дневная жара мальчик шел к Прорве, тому самому новому руслу, которое проделала река, спускался немного вниз по течению, минуя самую быстрину, где вода закручивалась в воронки и растеряв свою силу, упруго и мягко касалась обрывистого берега с нависшими ветвями деревьев, которые были вырваны из земли, и чудом держались над водою.
 С ветвей деревьев вниз падали личинки, бабочки и здесь постоянно крутилась крупная рыба.Вверху стадо коров останавливалось на непродолжительный отдых, и от их хвостов в воду летели слепни, докучающие животным.
 Матвей доставал из своей сумочки стилоновую леску с блесной и грузилом, собранную особым образом в кольца, и раскладывал ее на берегу. Раскрутив грузило с блесной над головой, он резко посылал их под кусты так, чтобы приманка в течение большого промежутка времени проходила вдоль берега.Мальчик так наловчился, что мог делать заброс на несколько десятков метров.
 Наградой ему часто служили довольно крупные рыбины: жерехи, голавли, реже щуки.
Иногда, если позволяло время, Матвей приходил на свое любимое местечко , расположенное между двумя перекатами, где река чуть замедляла свой бег, сталкиваясь с невысоким крутым обрывом.Из большой жестяной банки мальчик высыпал с берега  в  воду жуков-"кузек", которых предварительно собирал на поле неподалеку, где росли зерновые. Вытряхнув жуков, он ложился на землю и наблюдал, как под ним вода буквально "закипала" от  многочисленных бурунов, оставляемых рыбами, которым он устроил неожиданное пиршество.Рыба привыкала к тем его нечастым дармовым угощениям, которые происходили примерно в одно и то же время, и если мальчику случалось порой проходить мимо заветного обрыва, то он видел крупных, до локтя и больше рыбин, которые лениво прогуливались неподалеку от берега, ожидая очередной порции вкусненького.
 Но самым его любимым местом рыбалки был Затон, который отходил от основного русла реки влево и изгибался к лесу в форме огромного бумеранга, постепенно сужаясь. По весне, после половодья, он бывал очень полноводным: в небольшие, узенькие в два-три метра протоки, которые пробивались от стрежня реки и отходили в сторону, и тормозились упавшими в воду ветлами, в изобилии заходила рыба, находя себе пищу среди ветвей деревьев. Если удавалось пройти на небольшой мысок, который выходил к протокам и располагался вдоль течения реки, можно было заметить, как в светлеющей на глазах полой воде, изредка взблескивают на солнце огромные рыбины. В эти минуты Матвей забывал про все и смотрел, не отрываясь, на слепящую глаза бегущую воду до тех пор, пока не начинали слезиться глаза. Он вытирал набегающую влагу руками и, улыбаясь, продолжал всматриваться в живую, играющую реку и удивлялся ей. Что-то очень большое, щемящее, непонятное поднималось из самой глубины его мальчишечьего существа, и разрастаясь, заполняло всю душу, от чего становилось так хорошо-хорошо и хотелось громко кричать и хотелось...умереть, да-да умереть, раствориться в этой небесной красоте, лучше которой ничего не может быть..
 Он благоговейно стоял и боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть, продлить это чудесное состояние..
 "А ты знаешь, Матюха, -звучали в его детской головке слова бабы Ани,- как красива наша река? Твой дедушка Семен знал это,- он так рассказывал мне о ней, что я забывала обо всем на свете.."
 Эти слова западали в детскую чувствительную душу, откликались  нежными робкими ростками, которые  впитывая окружающую красоту земли русской, укреплялись, наливались ее силой и превращались в мощные побеги.
 ..Когда полуденное солнце теряло свою силу и уходило на покой за дубовый лес, Затон окрашивался в совершенно удивительные цвета: "бумеранг" заполнялся живым, играющим золотом, которое долго не задерживалось и бесследно исчезало, постепенно переходя к нежно-розовым тонам, и далее, к пурпурным, и " закипал" бесчисленными всплесками рыб от своего начала до самого конца, все чаще и чаще перемежаясь тяжелыми ударами крупной рыбы, выходящей для кормежки на мелководье...
 Матвей вспоминал, как однажды он, сидя у берега на одном из пеньков, "наживил" свою удочку небольшой рыбкой- "верховкой", "синьгой" и просто так, наудачу, забросил в воду, надеясь поймать небольшого окунька. Не ожидая поклевку, мальчик, глазел по сторонам, коротая время, и, собираясь домой, легонько потянул на себя леску и - вдруг, увидев огромный бурун,  приближающийся вслед за леской, понял что это, скорее всего, гигантский голавль, чуть не упал с пенька. Около метра рыбина, подойдя почти к самому пеньку, резко развернулась и ушла в глубину. Ребенок еще долгое время, приходя в себя, сидел на пеньке, и переживая происшедшее, сматывал удочку и не попадал леской в мотовильца, нервничал, стараясь закончить работу, и уже на берегу, окончательно прийдя в себя, выдохнул:
 -ничего себе!


..Разложив крючки по номерам, Матвей решил сегодня пойти на ночную рыбалку к плотине, где после икромета начинал жадно брать крупный карась после того, как дневная жара окончательно утрачивала свою силу и западный ветер затихал, потерявшись в кустах, густо растущих возле пруда.
 Уговорив бабу Аню, он накопал червей, и, захватив свой рюкзачок со снастями и немудреным ужином, состоящих из двух вареных картофелин, зеленого лука да ломтя ароматного ржаного хлеба, отправился к пруду.
 Матвей прикормил местечко возле растущего тростника, где проходила карасиная "тропа", закинул удочки и уселся на дедов бушлат ожидать поклевки. Вечерний закат начал свою волшебную песнь, переходя от  золотых красок к оранжевым, и, далее, к нежно- красным, которые постепенно густели и насыщались карминовыми тонами. Ослепительное солнце, на которое невозможно было ранее смотреть, на глазах остывало, становясь все бледнее и бледнее, и опускалось за темнеющий лес.
 Появившаяся на востоке желтая луна, постепенно  поднималась вверх и разгоралась, набирая силу от уходящего на покой солнца. С противоположного берега пруда, где стоял хороший стожок сена, к удочкам по воде протянулась серебристая дорожка, а клева все не было. Коротая время, мальчик решил перекусить: он достал чистую тряпицу, в которую была завернута еда, подкрепился, запил чудесным бабушкиным квасом.
 Однако карась явно капризничал, дожидаясь рассвета. Мальчик пошел к стожку немножко подремать до утренней зорьки. Не успев дойти нескольких метров до своей цели, Матвей услышал приглушенный разговор, смех, и знакомый женский голос проговорил:
 -не спеши, Гена, у нас до рассвета еще времени много!
 Ребенок упал на землю и стал ползком подбираться к сену, стараясь зайти сбоку, откуда раздавались голоса. Он приподнял голову вверх и увидел бесстыдно раскинутые в стороны голые ноги и склонившегося над ними водителя Генку, заезжего "казанову", прибывшего на уборку урожая из Нижегородской области. Такую откровенную картину Матвею никогда видеть не приходилось, и он некоторое время ошалело смотрел на стог, ничего не видя перед собой: сердечко его колотилось, заполняло его всего, подкатывало к горлу так, что у него перехватывало дыхание.
 Не помня себя, он откатился подальше и, встав на ноги, пустился бежать куда глаза глядят. Слезы застилали ему глаза, и поэтому, хотя и светила луна, он натыкался на тюки соломы, приготовленные для отправки в Заволжье, где был неурожай, на корм скоту. В этом году была несусветная жара, в подмосковье горели торфяники и дым доходил даже сюда, за многие сотни километров.
 Ребенок не помнил, сколько времени он бежал, не разбирая дороги, пока в лицо ему не ударил свет от едущей навстречу машины. Не доезжая несколько метров она резко затормозила и остановилась, из нее выскочил водитель и бросился к нему с криком:
 -куда же ты летишь, как оглашенный!?
 Узнав Матвея, он стал распрашивать, откуда он, да что делает здесь ночью, но увидев в каком тот находится состоянии,  замолчал, дожидаясь, пока ребенок сам расскажет.
 Задыхаясь и плача, мальчик молча показывал руками в сторону стога и сбивчиво говорил:
 -там.. это.. в стогу  ваша ..тетя Ирина с Генкой!
 Не дослушав его, Олег бросил машину с работающим двигателем и кинулся к стогу, потом вернулся, достал монтировку и помчался дальше.
 Вид обычно добродушного дяди Олега был очень страшен, последние события сегодняшней бесконечной ночи для неустойчивой детской психики совершенно подорвали его силы и он забился в истерике.


 Когда он пришел в себя, вовсю разгоралась утренняя заря, и вот-вот должно было показаться солнце. Мальчик поднялся с земли, и ступив на ноги, которые показались ему ватными, побрел домой.
 Потом он долго сидел, уткнувшись в бабушкины колени и бесконечно повторял:
 -это я виноват! я -виноват!
 -Ни в чем ты не виноват, сердечный ты мой!- приговаривала бабаня гладя его по голове,- ни в чем не виноват! Сколько же на тебя свалилось всего!
 -Ах, ты Боже ж мой! - вдруг подскочила она на месте, и встав, осенила себя крестным знамением, и подойдя к иконе Пречистой Богородицы с младенцем на руках, еще раз перекрестилась, повторив,- ах, ты Боже ж мой! -и уже в дверях, обернувшись, сказала:
 а ты молись, Матвеюшка, молись матушке нашей, я сейчас! я -сейчас,- донеслось со двора.
 ...Сердце буквально выскакивало из груди Олега, казалось, что еще чуть-чуть и пульсирующая  в висках кровь прорвет артерии и хлынет фонтанами наружу, освобождаясь от неимоверного напряжения. Воображение рисовало одну картину за другой, они вспыхивали в его сознании проблесками молний, перехлестывались между собой, накладывались и перемешивались и этому не было конца...
 Он подскочил к стогу и взмахнул монтировкой, удар пришелся вскользь, чуть задев Генкину голову, Ирина громко вскрикнула, ей досталось по левому плечу. Генка привстал, стал выпрямляться и разворачиваться к нему навстречу, и тут его настиг второй удар, от которого он всхрапнул и завалился набок. Олег ударил его еще раз, потом еще, "казанова" засучил ногами...
 -Что ты делаешь! -истошным криком закричала жена,- ты же убил его!
 -Что я делаю!?- глядя на нее невидящим взглядом,- ответил Олег,- это что - ты делаешь!
 Окрик Ирины подействовал на него несколько отрезвляюще, он стоял, держа в руках окровавленную монтировку, его колотила нервная дрожь. Олег рассеянно смотрел на свое орудие убийства, на неподвижно лежащего Геннадия и не понимал происходящего. Он никогда не видел столько крови, от которой ему сделалось дурно, шатаясь, как пьяный, Олег выронил монтировку, и отошел в сторону. Перед глазами плыли багровые круги, все внутренности выворачивались наизнанку, он закашлялся и его долго и мучительно рвало. Немного придя в себя, он бледный, как полотно, чуть постоял, отдышался и тихо проговорил:
 -ну вот и все кончено. Все кончено! -уже громче повторил и отправился в поселок.
 ..Наутро уже весь поселок знал о случившемся, Олег пришел  в сельский совет и рассказал все как было. После обеда появился следователь-дознаватель из района, побеседовал с женой Олега Ириной, с ним самим и, после того, как была написана явка с повинной и закончены все положенные следственные процедуры с осмотром места происшествия, к нему на прием пришла баба Аня:
 -Вы уж, пожалуйста, не вызывайте мальчонку на допрос, не травмируйте его, он и так натерпелся!
 Следователь закрыл папку с материалами, вздохнул и тихо проговорил:
 -А кто вам сказал, что я буду его допрашивать? Он же не был на месте происшествия, ничего не видел, и слава Богу. Так что не тревожьтесь понапрасну, идите домой  и успокойте вашего мальчика.
 Проходя мимо колодца, баба Аня услышала:
 -допрыгался кобелина до красных чертиков!
 - Та не коза, коя с волком пошла! -бросила она  на ходу, не оборачиваясь.