Прокудинская школа

         Прокудинская средняя общеобразовательная школа – обычная сельская школа, получившая своё название по названию селения, в котором она находится. Село Прокудино и, соответственно, школа Прокудинская. Здание трёхэтажное, построенное в восьмидесятых годах прошлого, двадцатого, столетия.   Нужно, обязательно указать какого столетия, потому что столетия сейчас летят, как когда-то годы, а годы сейчас летят, как месяцы. Вчера ещё, совсем недавно, жили в двадцатом веке, а сегодня живём уже в двадцать первом. Совсем недавно, когда мы были обыкновенными учениками советской школы, мечтали, что будем жить при коммунизме, думали, как доживём до восьмидесятых годов двадцатого столетия, то в нашей стране наступит коммунизм. А коммунизм сам по себе не наступает, его надо строить, за него надо бороться. Точно так же, как в вашей квартире, допустим, нет холодной или горячей воды, и если вы в свою квартиру не проведёте воду, то будете ходить с ведёрочком на колонку или к соседу, у которого в доме или во дворе вода, или на речку, или на ключ. Так, я думаю, и коммунизм.
    Вот уже прожили семидесятые, восьмидесятые годы, началась перестройка, а где же коммунизм? Вспомнил! А мы его прожили уже и даже не заметили как! Всё началось по новому кругу. Вот такая, оказывается, и наша жизнь!
Наша жизнь постоянно и очень тесно связана со школой, её чёрнорабочими – учителями.
 Десять лет учёбы в школе, с первого по десятый класс. О, какие это, казалось когда-то, долгие годы! После школы подготовительные курсы, потом институт или университет, высшая школа, в общем, всю жизнь учишься, постоянно возвращаясь к школе, как к журчащим в детстве чистым родникам, и никуда от этого не деться – жизнь не стоит на одном месте, а постоянно движется вперёд и совершенствуется. А чтобы проверить правильность чего-то, даже избранного курса в жизни, нужно иногда возвращаться к отправным точкам. Только наша страна откатилась назад, из коммунизма к капитализму, от одной общественной и прогрессивной формации к другой, более низкой. Капитализм и коммунизм на более высокой стадии своего научно-технического развития, так хитро сплетены, что с первого взгляда не разберёшься, что это? Куда мы попали? А когда спросите: кто здесь хозяин? И вам ответит необразованное, юное, толстомордое «облако в штанах», что он здесь хозяин, и нагло попросит вас покинуть принадлежащую ему территорию, то для вас сразу всё становится понятным, и вы начнете соображать – в каком обществе вы находитесь.
    Я начинал работать в школе после окончания института, филологического факультета. И вот через двадцать шесть лет мне, пенсионеру, прослужившему в правоохранительных органах, снова предложили работать в школе заместителем директора по безопасности и учителем, преподавать Основы безопасности жизнедеятельности. Данную работу в школе предложила мне лично директор школы – Гвозделовская Полина Ивановна, отработавшая в школе, только директором и именно этой школы, больше двадцати лет.
 Мне пятидесятилетнему, имеющему два высших образования, педагогическое и юридическое, я думал, что будет чему поучить детей. Работа в школе, моё мнение - это творческий процесс, чтобы работать в школе, нужно полностью отдаваться только школе и ничему больше. Учитель должен, как маг, как волшебник, с начала урока приковать к себе, к изучаемой теме, всё внимание учеников и не отпускать до звонка на перемену. Если немного ослабил своё воздействие, класс уже вышел из подчинения, и его трудно уже настроить на рабочий лад. Работать в школе, как кажется некоторым на первый взгляд легко, совсем не просто.
И вот я снова учитель, лечу на всех парусах в школу, чтобы, не дай Бог, не опоздать, вот уже веду урок в седьмом классе. Я смотрю с любовью на своих учеников, ведь это же дети! Но у этих детей, у каждого ребёнка уже заложен набор генов, только ему принадлежащий и больше никому другому, переданный по наследству от его родителей, дедушек, бабушек, прадедушек, прабабушек и так далее. У одних, эти характерные гены, выделяются с раннего детства, как бы выпячиваются  напоказ, у других особенности характера начинают проявляться, когда человеческое создание начинает уже взрослеть.
           Моя задача научить детей выживать в этой жизни, чтобы они дожили, как положено, до глубокой старости, используя знания в жизненной практике, полученные в школе, которые, я и другие учителя, им смогли заложить в голову. Какой учитель не хочет, чтобы его ученики добились в жизни многого: высоких чинов, званий, стали первоклассными специалистами, учёными, общественными деятелями – знаменитостями!
 А потом, глядишь, и вспомнят их воспитанники со своих высот, на которые они взберутся по жизненным лестницам, своих первых учителей. Так думал тогда я. Наверное, так всегда мыслили и мыслят многие  учителя и педагоги, утешая себя похожими рассуждениями, что не пропадёт их скорбный труд в тартарары, а, следовательно, и вся их жизнь не будет пустой, благодаря их деятельности, профессии, наполненной жизненным смыслом.
А как они, учителя, бывают рады, когда получают поздравительную открытку к празднику, Дню учителя, или письмо от своих бывших учеников со словами благодарности, с их рассказами о своих успехах и неудачах! Словами эту радость наших учителей не опишешь.
1.
    На третьей парте передо мной сидит ученица Митрофанова Света  и ученик Алымов Витя. Света, уже сформировавшаяся внешне девочка с плотным телосложением,  русыми волосами, голубыми глазами, розовеющими щёчками. Она уже выросла из полусинтетической футболки, в которую одета.  Сквозь тонкий материал футболки заметен для глаз окружающих белый бюстгальтер.  Девичьи груди Митрофановой через полукруглый вырез футболки и тесный бюстгальтер просятся наружу. Когда Митрофанова встаёт отвечать, то из-под короткой футболки видно  её голенькое, пухленькое тело, с заметным для её возраста лишним жирком, который, как квашня, начинает везде искать свободное пространство и вылезать наружу, а посередине живота виден пупок.  Я невольно задумываюсь – как раньше, когда я был учеником, как мы строго соблюдали ученическую форму одежды!
Митрофанова, сидя за партой, вполоборота поворачивается к своему соседу Алымову, о чём-то тихонько, спокойно разговаривают. Митрофанова, наклонив подбородок к груди, что-то рисует или просто чиркает ручкой на своих грудях, или даже глубже – меж грудей, а Алымов смотрит на её пишущую шариковой ручкой руку и, естественно, груди, потом берёт свою ручку и что-то там дорисовывает или дописывает.
Я периодически искоса наблюдаю за поведением учеников, чтобы разобраться - что же происходит, а потом, когда мне надоедает и становится не интересно, возмущаюсь их поведением и делаю замечание:
         - Митрофанова! Вы что там себе позволяете?
Митрофанова и Алымов, поворачиваются ко мне лицом, садятся, как положено, кладут перед собой руки на стол, как ни в чём не бывало.
Я продолжаю вести урок. Когда прозвенел звонок,  ученики один за другим, покидают кабинет, Митрофанова приносит и кладёт на стол передо мной дисциплинарный дневник класса, чтобы я поставил классу оценку за поведение. Я говорю Митрофановой, как старосте класса, что снижаю оценку - за недостаточно хорошее поведение класса на моём уроке «Основы безопасности и жизнедеятельности», на один бал, ставлю в дневнике класса четвёрку и расписываюсь. После уроков я иду в учительскую, к классному руководителю 7 «А» класса и рассказываю о поведении Митрофановой и Алымова. Я же не имею право, как человек, имеющий желание из своих учеников сделать положительных – хороших, скромных людей, так оставить без воспитательного воздействия, без внимания нескромное поведение Митрофановой и Алымова на моём уроке. Классный руководитель – Старцева Зоя Ивановна - пожилая женщина, педагог, покраснев, выслушивает меня и обещает разобраться и принять к ученикам соответствующие меры: поговорить с ними на ближайшем классном часе, почему они так себя ведут, и поговорить с их родителями на родительском собрании.
Следующий урок ОБЖ в 11 классе.  На уроке я говорю о Конституции, законах, в которых  закреплена всеобщая воинская обязанность и служба в армии. В классе царит безразличие к теме. У некоторых учеников я замечаю вставленные в уши наушники с разноцветными проводками, ученики прослушивают, видимо, музыкальные записи. Им, ученикам, не нужна ни армия, ни Конституция, они показывают ко всему государственному безразличие. Что я могу объяснить молодым людям о патриотизме, после такого крупномасштабного предательства,  руководство бывшего Советского Союза не захотело спасать страну, предало не только братские социалистические республики, но и всю огромную систему социализма, в которую входило 15 государств мира, с населением, составляющим более 25% населения Земли. Что я могу говорить детям о патриотизме, когда Российская армия – это оставшаяся часть от Советской армии, разваливается, вооружение и имущество распродаётся правительственной верхушкой, а подготавливается новая армия - армия наёмная. В новой армии солдатами могут быть не только российские граждане, но и граждане иностранных государств, которые будут не из-за патриотических чувств идти в бой, как раньше «за Родину, за матерей, за жен, за детей!»  Новые солдаты наёмных войск будут идти в бой, чтобы убивать людей, разгонять толпы народа, тем самым зарабатывая себе капитал. Я – учитель, и морально не настроен сегодня говорить о патриотизме, не находя твердой почвы патриотизма в современном обществе, кроме давно минувших исторических фактов, видя, как всё в стране бессовестно распродаётся, кому распродаётся и за какие деньги. Как я могу говорить о патриотизме, когда все ценное, сделанное советским народом,  или продано, или брошено и растоптано на глазах не только советских людей, но и мирового сообщества. Как я могу говорить о патриотизме, когда нас, российский народ, правительство надуло с приватизационными чеками. Как я могу говорить о доверии к своему правительству, когда у моей матери, отработавшей всю жизнь в школе учительницей начальных классов, имеющиеся на сберкнижке все её жизненные накопления и сбережения на сумму шесть тысяч рублей, на которые до «перестройки» можно было купить автомобиль, попросту сказать, корыстно отобраны. Теперь, в настоящее время она не может на эти деньги купить даже булочку хлеба. Шесть тысяч в пересчёте на сегодняшние деньги – это всего лишь несколько рублей.
Я подхожу и забираю у первой, попавшейся под руку ученицы - Веригиной наушники с проводками, сотовый телефон Веригина успевает убрать в стол. Все другие ученики убирают наушники и сотовые телефоны. Ученице Веригиной я говорю, чтобы ко мне на урок больше без родителей не приходила. Урок продолжается далее. На перемене ко мне подходит классный руководитель выпускного класса – Коверина Тамара Павловна - душевный и милый человек, василькового цвета глазами и едва заметными конопушками на розово-смуглых щеках. Я ей, Тамаре Павловне, объясняю, что произошло на уроке. Вокруг классного руководителя собирается половина класса, ученики во главе с Веригиной просят у меня извинения и обещают, что больше такого не повторится.
На переменах я вижу, как ученики девятых - одиннадцатых классов, никого не стесняясь: ни маленьких первоклашек, ни взрослых и даже пожилых учителей, сидят на скамейках или стоят парочками на этажах, в коридорах, влюблено обнимаясь. Вот на подоконнике сидит ученик одиннадцатого класса Кащеев Степан, рядом стоит ученица десятого класса Петрова Юля. Кащеев держит её за талию, она периодически раскачивается своим туловищем в его руках, касаясь своими губами его губ. Я, проходя мимо, отзываю к себе, в сторонку, ученика Кащеева и тет-а-тет  говорю ему:
- Разве так можно?
- А что? – дерзким тоном отвечает мне Кащеев. Я вижу, что Кащеев с петушиным бойцовским видом готов кинуться на меня с кулаками.
- Ведь все видят, – говорю я, стараясь, как можно благожелательнее.
- Что в этом такого?
- Вы же нехороший пример подаёте другим ученикам младших классов.
 А если ещё и они будут стоять и обниматься, как это будет выглядеть?
Кащеев молчал и даже не покраснел, а продолжал зло смотреть мне в плечо.
- Моя просьба, Стёпа, чтобы в школе вы так больше не стояли и не обнимались! Вы поняли меня?
- Угу!
После произошедшего разговора с Кащеевым, как-то при случае, я заговорил с директором школы.
- Полина Ивановна! Что это у нас в школе творится?
- А что? – настороженно спросила Полина Ивановна.
- Я всё время думаю: кого мы воспитываем в нашей школе и как воспитываем? Я хорошо помню своих учителей, которые говорили нам на уроках, на классных часах, что они хотят, чтобы мы вышли из школы настоящими людьми: добрыми, отзывчивыми, готовыми придти на помощь любому попавшему в беду человеку. Наши учителя говорили нам, что для них неважно то, насколько крепко сидят у нас в голове теоремы из школьной программы, хотя наши учителя не принижали значимости своих предметов. Наши учителя говорили нам, что для них важно, чтобы их ученики, то есть мы, закончив десятый класс, шли по жизни честно твёрдой дорогой, всего  добиваясь  в жизни своим собственным трудом. В начале 90-х годов, мне как-то пришлось подолгу своей работы спросить у директора одной школы: Почему их ученики болтаются по улице и не ходят в школу. На что она, пожилая женщина, заслуженный педагог, мне ответила: Задача школы сегодня не воспитывать, а только давать знания. Детей должны воспитывать их родители! Так как нам сегодня за это не платят - за воспитание и классное руководство.
Я был тогда сильно удивлён. Как можно чему-то учить, не воспитывая, а воспитывать - не обучая? Так какая сегодня у нашей школы задача?
- Задача школы на современном этапе воспитывать бизнесменов, чтобы они, выйдя со школы, могли зарабатывать себе на жизнь, - пояснила мне Полина Ивановна, - задачу сегодняшней школы я вижу в этом.
- Вот это да! Я даже и не думал про бизнес.  А как вы смотрите на то, что ученики старших классов парочками стоят в коридорах или сидят, обнимаются, лобызаются.
- Это вы про кого? Про Кащеева и Петрову?
- Хотя бы и про них,- ответил я.
- Так Кощеев и Петрова, они уже живут, как муж и жена!
- И что в этом хорошего? Зачем прилюдно, при всех  обниматься? Я понимаю дома или вечерком на улице пусть дружат, но ведь здесь-то школа! Какой пример подают они младшим ученикам? Может быть, я что-то недопонимаю? Не знаю! Им же дальше и жить-то будет не интересно, если в школе уже всё прошли, всё узнали и всё попробовали! –  возбуждённо говорил я. Больше мне Полина Ивановна ничего не сказала.
Я понял, что ученикам старших классов в жизни уже ничего не интересно, они уже знают, может быть, и не больше чем я, но очень многое, и особенно то, чего по своему возрасту они не должны знать. Когда мы учились в школе, ещё не было электронной доски, и сотовые телефоны появились совсем недавно. А у многих учеников сейчас  мобильники самых последних модификаций с видеокамерами, фотоаппаратами, звукозаписывающими устройствами, что не каждый взрослый человек может иметь такую технику.
 Как-то придя на урок в пятый класс, я ничего не мог понять. Ученики «изгалялись» друг перед другом, кто на что горазд, в большей мере передо мной, стараясь вывести меня из состояния психологического равновесия. Но я всё-таки сумел организовать изучение запланированной темы на уроке. Такое состояние поведения учеников повторялось на многих уроках. Потом, через месяц или два, я узнал, что ученики пятого класса старались избавиться от неугодных им учителей. Если учитель ставил ученику их класса на уроке неудовлетворительную оценку, они считали это как оскорбление. Предварительно договорившись, они начинали устраивать гонения неугодному им  учителю. Каким образом? Ученики между собой заранее распределяли роли. Одни должны были заводить учителя, другие, включив под партой видео камеру мобильника, зафиксировать негатив со стороны учителя. Закрепив негатив, компрометирующий материал на учителя, на мобильник, ученики пятого класса писали коллективное заявление на имя директора, чтобы он оградил их от учителя, который применяет к ним недостойные, по их мнению, методы воспитания. Таким образом, они убрали не понравившегося им учителя, который не пошёл у них на поводу. Об этом поведала мне одна моя молодая коллега. Узнав о данном факте, я стал более ответственно и серьёзно относиться к урокам в этом пятом классе, обращать внимание на поведение учащихся. Но пятиклассники мне всё равно устроили провокацию. Как-то раз, после того, как прозвенел урок, извещая учителей об окончании урока, мальчики пятого класса мгновенно соскочили с мест, с шумом и грохотом, повалив стулья, покинули класс. Я успел отойти к двери и прикрыть дверь, тем самым, преграждая путь, оставшимся в классе девочкам. Может быть, я должен был закрыть глаза на безобразия учеников?
- Девочки! – обратился я к ученицам, и попросил их, - поднимите, пожалуйста, упавшие стулья!
Девочки начали возмущаться:
- А почему мы? Мальчишки пороняли, вот пускай они и поднимают!
- Я не буду поднимать!  - Малинина села за стол и положила перед собой руки.
- И я не буду! - Прокричала Загозкина и тоже села за ближний к двери стол.
- Я вас не выпущу, пока вы не поднимете стулья и не поставите их как положено! – Не отходя от двери, снова повторил я.
Загозкина, схватив портфель, соскочила со стула и попыталась проскользнуть мимо меня к двери, но я принял меры, растопырив пальцы, выставил руки перед собой на уровне пояса, как будто у меня были завязаны глаза, и я играл с ними в кошки-мышки.  Загозкина, наткнулась на расставленные мною руки и растопыренные пальцы, села за стол и закрыла лицо руками, делая вид, что она плачет, стала издавать плачущие звуки и выговаривать: я буду жаловаться на вас, вы ударили меня!
- Ах, так! – заявила Малинина, - я сейчас позвоню маме, что вы нас здесь избиваете и не выпускаете из класса.  Малинина стала активно действовать, быстро достала из портфеля сотовый телефон и стала набирать номер, мне ничего не оставалось делать, как выпустить учениц из класса.
- Мы на вас будем жаловаться, за то, что вы нас не выпускали из класса и избивали. За что вы ударили Загозкину? – нагло смотря мне в лицо, кричала Малинина.
- Идите и жалуйтесь! - заявил им я, - это ваше право.
Ученицы покинули кабинет ОБЖ. Хорошо, что у них ещё не хватило ума нанести себе побои головой о столы и стены. Я находился в состоянии недоумения.
На перемене ко мне подошла заместитель директора по воспитательной работе, попросила меня написать объяснение по данному факту и придти в класс извиниться перед учениками.
- Я? Извиняться? А за что? Что я такого сделал? Никогда в жизни!- заявил я, - лучше уволюсь, чем буду извиняться перед этими негодницами. Ишь ты, чего захотели!

 Вот такими стали наши сегодняшние дети, а всё благодаря нам – их родителям, учителям, обществу, в котором мы живём.