К последней истине. Часть 1

Главным героем повествования не является ни один из учёных, отправившихся в путь к истине, не сама истина. Главным героем является путь к истине - путеводная нить в лабиринте подобий истины.

Часть 1. В начале великого спора.
Ещё Аристотель задавался вопросом: «Каким образом душа крепится к телу?» И вот, спустя почти две с половиной тысячи лет мы задаём себе тот же самый вопрос. По-видимому, это будет последняя истина, которая когда-либо станет доступна человечеству.
Отыскав однажды в бурном водовороте словесности эту удивительно лаконичную мысль, Историк захотел узнать её продолжение. Две с половиной тысячи лет историки не пытались заглянуть в будущее. Их удел был стоять на берегу великой реки времени и бесстрастно взирать на происходящее, пытаясь в мутной воде частного увидеть общее, а трассирующем следе мимолётного разглядеть вечное. Сами историки, увы, истории не создают, они лишь готовят материал для будущего суда истории.
Поиски ответа привели историка в довольно странное место.
Здесь, на границе клеточной мембраны, на границе живого и мёртвого происходил исторический спор. 
И происходил он на фоне свинцовых туч, пронзаемых зигзагами сверкающих молний, раскатов грома - на фоне фееричной схватки света и тьмы.
Место было выбрано отнюдь не случайно. Всё дело в том, что спор вели биолог и физик.
Биология всегда была наукой о живой природе, а физика, как более древняя наука, до последнего времени фактически изучала законы мёртвой материи. В физике нет ни одного закона, из которого следовало бы необходимость жизни, или неизбежность её появления. Физика нисколько бы не изменилась, если бы все исследования проводились в безжизненной пустыне, где кроме физиков не было бы никого и ничего живого.
Физика - наука безжизненной пустыни, наука о мёртвой материи.
Но не всё так мрачно. У физики, как фундаментальной науки, есть методы полезные и для мира живых, всегда выручавшие биологов в критических обстоятельствах.
Биолог, обращаясь к Физику:
- Ну что, коллега, долго мы ещё будем находиться по разные стороны незримой крепостной стены клеточной мембраны толщиной не более 10 нанометров, и жить при этом на разных планетах, в разных измерениях, не пора ли перейти к конструктивному диалогу? Тем более что начало войны положили именно вы - физики, когда сформулировали это ужасное, если не сказать убийственное второе начало термодинамики. Слава богу, что пророчество тепловой смерти оказалось преждевременным.
Физик, после раскатистого смеха:
- Но и вы, биологи, не остались в долгу. Практически сразу, по историческим конечно меркам, ответили «Всеобщим законом биологии». Если не ошибаюсь: «Живые системы никогда не бывают в равновесии?»
Биолог:
- Да, за счет избыточной по отношению к равновесию энергии они непрерывно исполняют работу против губительного для них равновесия. Так что, жизнь — это устойчивое неравновесие.
Историк:
- Каким же образом создаётся и поддерживается это неравновесие? Каким образом живая клетка противостоит могущественному II началу термодинамики?
Физик:
- Живая природа не использует никаких новых для физики явлений. Но, она использует их сочетания для нарушения равновесия. Осмос и клеточная полупроницаемая мембрана создают направленные потоки молекул, создают разность концентраций, разность потенциалов, разумеется затрачивая при этом положенную по законам физики энергию.
Биолог:
- Вместо утверждения «использует для нарушения равновесия» уместно, как мне кажется, было бы утверждение «использует тонко отлаженный механизм для создания и поддержания живительного неравновесия». Клетку можно считать изобретением живой природы и признаком живого. Клеточная мембрана – это лишь одна из важных составляющих клеточной системы. Природа повторяет это решение и внутри клетки, свои мембраны имеют ядро и митохондрии, содержащие молекулы АТФ – источники энергии. В любой момент времени организм человека содержит порядка 250 грамм молекул АТФ.
Физик:
- Редкий случай, когда мы можем оценить величину жизненной энергии. Каждый грамм молекул АТФ может выделить 100 джоулей энергии. С учётом названного запаса это 25 кДж. Если перевести этот запас энергии в единицы мощности, изначально названные Джеймсом Уаттом как «horse power», что должно переводится как лошадиная мощность (746 Дж/сек), то на 33 секунды можно ощутить себя резвым скакуном.
Биолог:
- Тридцать три секунды на вспышку ярости, а дальше? Разумеется, у организма есть механизмы пополнения энергии: быстрой из запасов гликогена и длительной из запасов жиров.

Но вернёмся к теме, подумать только, вопрос, заданный две с половиной тысячи лет назад ещё Аристотелем, до сих пор остаётся без ответа. Ваш коллега доктор Фауст, душа которого, как я полагаю, мечет эти молнии, не побоялся выйти за пределы строгих научных теорем в область метафизики. Возможно ситуация не так безнадёжна, ведь вы - физики не раз выходили из аналогичных, почти безнадёжных ситуаций. Тем более, что уже есть измеряемая единица жизненной энергии.
Физик:
- Метафизика. Как тут не вспомнить Канта: «Поле битвы бесконечных споров. Споров, основоположения которых выходят за пределы доступной для наблюдения области». Оттуда ещё никто не возвращался победителем, к Вашему сведению. Даже несмотря на то, что метафизика подчиняется законам логики. Я бы предпочёл говорить о научной гипотезе. Это глубокое обобщение полученных данных и попытка их объяснить. Роль законов здесь играют обобщённые утверждения – принципы. Они должны быть верными для всей области рассуждений от бесконечно малого до бесконечно большого, от мира теплового хаоса до мира живого.
Как показывает история науки, и здесь мы не можем обойтись без историков, ядро теории может быть сведено к единственному принципу.
Все устойчивые системы основаны на принципах. Принцип отличается от закона тем, что не ставит детально расчерченных границ, развитию системы. Более того, принцип и образует систему, является её обязательной основой, критерием отбора элементов и связи их в единое целое, реализующее принцип. Принцип – это и проект системы, и его работающая реализация.
Поиск этих принципов – достойная цель для любого путешествия.
Биолог:
- Я всегда готов к путешествию. Точнее, готов участвовать. Для полной готовности необходимо взять с собой, как я полагаю некий набор, странных вещей?
Физик:
- Вы намекаете на лабораторное оборудование, трансформирующее масштабы и проявляющие понятия. Нет, коллега, у нас уже есть необходимый объём информации. Задача в его упорядочении. Проще найти истину там, где не ступала нога человека, но там, где их прошло великое множество, сделать открытие чудовищный труд. Потребуется присущая любому разумному существу логика, интуиция и везение.
Можно также сказать, что нам точно не понадобится:
   • багаж избитых истин;
   • набор универсальных отмычек – стереотипов;
   • так называемые привычные представления.
К тому же не забывайте, с нами Историк, а у него, как я полагаю всё самое ценное записало и пронумеровано, не так ли?
Историк одобрительно потряс похожим на книгу предметом, на котором было написано: «История науки, история искусства, история идей" и чуть ниже - типичная для историков надпись: "Хранить вечно».
- Здесь всё. Как бы хотелось записать сюда ответ на вопрос тысячелетий и закрыть эту явно затянувшуюся тему. Поставить номер, дату и свою скромную подпись. Это мечта любого историка.
Физик:
- Гарантировать успех в науке сложно, но, избегать ошибок и гораздо быстрее приходить к намеченной цели позволяет следование принципам.
Начнём с того, что нам не удастся остаться в привычном масштабе измерений. Нам придётся погрузиться на самое дно материи, вернуться к истокам сотворения мира. Всё станет зыбким, размытым, неопределённым.  Советую вам быть предельно внимательными и тогда, надеюсь, нам удастся не только вернуться, но и кое-что понять.
Историк:
- В чём же принципиальное отличие мира живой природы от мира мёртвой материи?
Биолог:
- Живой природе всегда противостоят две ловушки мёртвой материи: хаос и идеальная упорядоченность кристаллов. Хаос – полное отсутствие упорядоченности. Найденные случайные решения не сохраняются, теряются на фоне бесконечной изменчивости. Нет никакого движения к созиданию.
Также вредна для живого и идеальная упорядоченность. В ней исчезает разнообразие, свойственное живому миру. Живая природа, захваченная кристаллической решёткой, неизбежно заканчивает своё живое существование последующим окаменением. Что собственно и наблюдают Ваши коллеги - историки при раскопках.
Историк:
- Понадобится ли нам понятие красоты в мире мёртвой материи?
Физик:
- Понятие красоты действует в обеих мирах. Так полный хаос обладают идеальной симметрией. Идеальный прозрачный кристалл – любимая игрушка для света, в нём он раскрывает все свои краски, всю, почти всю, свою загадочную сущность. Внешняя красота – это проявление внутренней упорядоченности.  Красота - хорошая проверка на скрытую упорядоченность, отличное дополнение к принципам.
Ну что ж, господа, скрепим наш союз.
Извилистые стрелы молний и раскаты грома скрепили рукопожатие. Как это было похоже на сделку Фауста с самим дьяволом. Хотя, кто сейчас Фауст, а кто дьявол, поди разбери.

продолжение:
http://proza.ru/2013/01/14/501