К последней истине. Часть 1

Главным героем повествования не является ни один из учёных, отправившихся в путь к истине, не сама истина. Главным героем является путь к истине - путеводная нить в лабиринте подобий истины.

Часть 1. В начале великого спора.
Ещё Аристотель задавался вопросом: «Каким образом душа крепится к телу?» И вот, спустя почти две с половиной тысячи лет мы задаём себе тот же самый вопрос. По-видимому, это будет последняя истина, которая когда-либо станет доступна человечеству.
Отыскав однажды в бурном водовороте словесности эту удивительно лаконичную мысль, Историк захотел узнать её продолжение. Две с половиной тысячи лет историки не пытались заглянуть в будущее. Их удел был стоять на берегу великой реки времени и бесстрастно взирать на происходящее, пытаясь в мутной воде частного увидеть общее, а трассирующем следе мимолётного разглядеть вечное. Сами историки, увы, истории не создают, они лишь готовят материал для будущего суда истории.
Поиски ответа привели историка в довольно странное место.
Здесь, на границе клеточной мембраны, на границе живого и мёртвого происходил исторический спор. 
И происходил он на фоне свинцовых туч, пронзаемых зигзагами сверкающих молний, раскатов грома - на фоне фееричной схватки света и тьмы.
Место было выбрано отнюдь не случайно. Всё дело в том, что спор вели биолог и физик.
Биология всегда была наукой о живой природе, а физика, как более древняя наука, до последнего времени фактически изучала законы мёртвой материи. В физике нет ни одного закона, из которого следовала бы необходимость жизни, или неизбежность её появления. Физика нисколько бы не изменилась, если бы все исследования проводились в безжизненной пустыне, где кроме физиков не было бы никого и ничего живого.
Физика - наука безжизненной пустыни, наука о мёртвой материи.
Но не всё так мрачно. У физики, как фундаментальной науки, есть методы полезные и для мира живых, всегда выручавшие биологов в критических обстоятельствах.
Биолог, обращаясь к Физику:
- Ну что, коллега, долго мы ещё будем находиться по разные стороны незримой крепостной стены клеточной мембраны толщиной не более 10 нанометров, и жить при этом на разных планетах, в разных измерениях, не пора ли перейти к конструктивному диалогу? Тем более что начало войны положили именно вы - физики, когда сформулировали это ужасное, если не сказать убийственное второе начало термодинамики. Слава богу, что пророчество тепловой смерти оказалось преждевременным.
Физик, после раскатистого смеха:
- Но и вы, биологи, не остались в долгу. Практически сразу, по историческим конечно меркам, ответили «Всеобщим законом биологии». Если не ошибаюсь: «Живые системы никогда не бывают в равновесии?»
Биолог:
- Да, за счет избыточной по отношению к равновесию энергии они непрерывно исполняют работу против губительного для них равновесия. Так что, жизнь — это устойчивое неравновесие.
Историк:
- Каким же образом создаётся и поддерживается это неравновесие? Каким образом живая клетка противостоит могущественному II началу термодинамики?
Физик:
- Живая природа не использует никаких новых для физики явлений. Но, она использует их сочетания для нарушения равновесия. Осмос и клеточная полупроницаемая мембрана создают направленные потоки молекул, создают разность концентраций, разность потенциалов, разумеется затрачивая при этом положенную по законам физики энергию.
Биолог:
- Вместо утверждения «использует для нарушения равновесия» уместно, как мне кажется, было бы утверждение «использует тонко отлаженный механизм для создания и поддержания живительного неравновесия». Клетку можно считать изобретением живой природы и признаком живого. Клеточная мембрана – это лишь одна из важных составляющих клеточной системы. Природа повторяет это решение и внутри клетки, свои мембраны имеют ядро и митохондрии, содержащие молекулы АТФ – источники энергии. В любой момент времени организм человека содержит порядка 250 грамм молекул АТФ.
Физик:
- Редкий случай, когда мы можем оценить величину жизненной энергии. Каждый грамм молекул АТФ может выделить 100 джоулей энергии. С учётом названного запаса это 25 кДж. Если перевести этот запас энергии в единицы мощности, изначально названные Джеймсом Уаттом как «horse power», что должно переводится как лошадиная мощность (746 Дж/сек), то на 33 секунды можно ощутить себя резвым скакуном.
Биолог:
- Тридцать три секунды на вспышку ярости, а дальше? Разумеется, у организма есть механизмы пополнения энергии: быстрой из запасов гликогена и длительной из запасов жиров.

Но вернёмся к теме, подумать только, вопрос, заданный две с половиной тысячи лет назад ещё Аристотелем, до сих пор остаётся без ответа. Ваш коллега доктор Фауст, душа которого, как я полагаю, мечет эти молнии, не побоялся выйти за пределы строгих научных теорем в область метафизики. Возможно ситуация не так безнадёжна, ведь вы - физики не раз выходили из аналогичных, почти безнадёжных ситуаций. Тем более, что уже есть измеряемая единица жизненной энергии.
Физик:
- Метафизика. Как тут не вспомнить Канта: «Поле битвы бесконечных споров. Споров, основоположения которых выходят за пределы доступной для наблюдения области». Оттуда ещё никто не возвращался победителем, к Вашему сведению. Даже несмотря на то, что метафизика подчиняется законам логики. Я бы предпочёл говорить о научной гипотезе. Это глубокое обобщение полученных данных и попытка их объяснить. Роль законов здесь играют обобщённые утверждения – принципы. Они должны быть верными для всей области рассуждений от бесконечно малого до бесконечно большого, от мира теплового хаоса до мира живого.
Как показывает история науки (и здесь мы не можем обойтись без историков), ядро теории может быть сведено к единственному принципу.
Все устойчивые системы основаны на принципах. Принцип отличается от закона тем, что не ставит детально расчерченных границ, развитию системы. Более того, принцип и образует систему, является её обязательной основой, критерием отбора элементов и связи их в единое целое, реализующее принцип. Принцип – это и проект системы, и его работающая реализация.
Поиск этих принципов – достойная цель для любого путешествия.
Биолог:
- Я всегда готов к путешествию. Точнее, готов участвовать. Для полной готовности необходимо взять с собой, как я полагаю, некий набор странных вещей?
Физик:
- Вы намекаете на лабораторное оборудование, трансформирующее масштабы и проявляющие понятия. Нет, коллега, у нас уже есть необходимый и достаточный объём информации. Задача в его упорядочении. Проще найти истину там, где не ступала нога человека, но там, где их прошло великое множество, сделать открытие чудовищный труд. Потребуется присущая любому разумному существу логика, интуиция и везение.
Можно также сказать, что нам точно не понадобится:
   • багаж избитых истин;
   • набор универсальных отмычек – стереотипов;
   • так называемые привычные представления.
К тому же не забывайте, с нами Историк, а у него, как я полагаю всё самое ценное записало и пронумеровано, не так ли?
Историк одобрительно потряс похожим на книгу предметом, на котором было написано: «История науки, история искусства, история идей" и чуть ниже - типичная для историков надпись: "Хранить вечно».
- Здесь всё. Как бы хотелось записать сюда ответ на вопрос тысячелетий и закрыть эту явно затянувшуюся тему. Поставить номер, дату и свою скромную подпись. Это мечта любого историка.
Физик:
- Гарантировать успех в науке сложно, но, избегать ошибок и гораздо быстрее приходить к намеченной цели позволяет следование принципам.
Начнём с того, что нам не удастся остаться в привычном масштабе измерений. Нам придётся погрузиться на самое дно материи, вернуться к истокам сотворения мира. Всё станет зыбким, размытым, неопределённым.  Советую вам быть предельно внимательными и тогда, надеюсь, нам удастся не только вернуться, но и кое-что понять.
Историк:
- В чём же принципиальное отличие мира живой природы от мира мёртвой материи?
Биолог:
- Живой природе всегда противостоят две ловушки мёртвой материи: хаос и идеальная упорядоченность кристаллов. Хаос – полное отсутствие упорядоченности. Найденные случайные решения не сохраняются, теряются на фоне бесконечной изменчивости. Нет никакого движения к созиданию.
Также вредна для живого и идеальная упорядоченность. В ней исчезает разнообразие, свойственное живому миру. Живая природа, захваченная кристаллической решёткой, неизбежно заканчивает своё живое существование последующим окаменением. Что собственно и наблюдают Ваши коллеги - историки при раскопках.
Историк:
- Понадобится ли нам понятие красоты в мире мёртвой материи?
Физик:
- Понятие красоты действует в обеих мирах. Так полный хаос обладают идеальной симметрией. Идеальный прозрачный кристалл – любимая игрушка для света, в нём он раскрывает все свои краски, всю, почти всю, свою загадочную сущность. Внешняя красота – это проявление внутренней упорядоченности.  Красота - хорошая проверка на скрытую упорядоченность, отличное дополнение к принципам.
Ну что ж, господа, скрепим наш союз.
Извилистые стрелы молний и раскаты грома скрепили рукопожатие. Как это было похоже на сделку Фауста с самим дьяволом. Хотя, кто сейчас Фауст, а кто дьявол, поди разбери.

продолжение:
http://proza.ru/2013/01/14/501