Рождественские сны

Рождественские сны

***
Наверное, Диспетчеру снов не нравится, когда записывают то, что он выдаёт нам для просмотра. Стоит мне что-либо записать и опубликовать, как после этого вообще ничего не снится. Или снится такое, что записывать вообще не стоит. Либо несвязное и бессмысленное, либо нечто такое неприличное, что могут обидеться те знакомые, которые мне приснились, если они это случайно прочитают. И самой стыдно, к конце концов, про себя такое рассказывать.
А, может, Диспетчеру всё равно?

***
Засыпая в предпраздничную ночь перед Рождеством, я подумала: «Давно ничего стоящего не снилось. Покажите мне что-нибудь сказочное.»

***
Поднимаюсь по лестнице в каком-то мрачном здании. Передо мной поднимается Хемуль. (Начиталась перед сном сказок Туве Янссон).
Вдруг нижний конец лестницы оторвался, и я вместе с Хемулем повисли над пропастью в каменном колодце на лестнице, ставшей вдруг тонкой бумажной.
«А вдруг и верхний конец оборвётся?» - подумала я.
- Давай двигаться дальше, - сказала я Хемулю, который висел на лестнице надо мной.
- А вдруг и верхний конец оборвётся? – спросил Хемуль.
- Если он оборвётся, то мы полетим вниз. - сказала я, - А если будем двигаться, то есть шанс, что выберемся отсюда.

Что было дальше, не помню. Наверное, верхний конец оборвался, а мы упали и разбились насмерть.

*** *** ***
Как и Данте, оказалась я в сумрачном лесу, только без проводника. Лес то ли осенний, то ли весенний, поскольку на деревьях не было листьев, а на земле не было ни травы ни снега. И было темно. «День же должен быть», - тоскливо подумала я и посмотрела на небо, пытаясь высмотреть там день.

«Надо взлететь и оглядеться, куда идти», - и стала я подниматься  вверх, цепляясь за ветви деревьев. «Хорошо взлетать в лесу: ветки помогают…»

Над лесом было видно достаточно далеко. Справа чёрным утёсом темнело Здание. На стене Здания не было ни одного окна.
Поперёк неба проходила чётко очерченная беспросветная чёрная полоса. Слева от полосы на обычном ночном небе светили звёзды, и плыла бледная, почти прозрачная, Луна. И плыла она в сторону чёрной полосы. Справа от полосы небо было дневное, лазурное. Ближе к чёрной полосе лазурь приобретала сероватый оттенок, постепенно сходя на нет.
И по лазурному небу плыло Солнце в сторону чёрной полосы. Когда Солнце попало в серую лазурь, он стало бледным и прозрачным, как Луна.

Я полетела к Зданию.

С другой стороны Здания было светло от включенных праздничных фонарей вдоль тротуара.
Возле одного, празднично-наряженного дерева, стояла Снегурочка, настоящая, а не переодетая девочка.
Я опустилась на тротуар и вошла в Здание.
По длинному коридору подхожу к цеху, и перед входом в цех, не стене нажимаю маленькую круглую чёрную кнопку, чтобы включить свет. Вхожу в цех.
Раздался тревожный звон. Оказывается, я не свет включила, а комплекс станций, на которых обычно работает Галина Сергеевна.
«Ничего, - подумала я, - когда Галина Сергеевна придёт работать, её станции будут уже включены. Удобно…»

Тут прибежала встревоженная Лидия Ивановна:
- Что, Галина Сергеевна уже работает? – спросила она меня.
Я молчу, не зная, что сказать.
- Кто включил станции? – задала Лидия Ивановна следующий вопрос.
Я молчу, боясь признаться, что это сделала я.

Лидия Ивановна, чертыхаясь, побежала звонить в Охрану.

«Ну, вот, - подумала я, - сейчас набегут охранники, начнут снимать отпечатки пальцев, и обнаружат, что это я включила. Надо что-то делать…»

И стала думать, что мне сделать: стереть свой отпечаток пальца с кнопки, забинтовать палец, убежать и спрятаться, оставаться на месте и делать вид, что я здесь совсем ни при чём и всё время держаться за спиной у проверяющего?

Какой только бред не приснится в предпраздничную ночь перед Рождеством.