Новый мир внутренняя борьба

Глава 1
Сергеич
Ритмичная, бойкая песня вырвала Валерия из тёплых объятий сна. Было семь часов утра, радио включалось автоматически в это время каждый день за исключением Субботы – Воскресенья, когда у Валерия были выходные. Без труда Валерий поднялся с кровати и направился в ванную. Валерий был человеком лет тридцати пяти, нынче работал специалистом по информационной безопасности в местном городском управлении. Завтракал Валерий бутербродами с колбасой, запивал чаем. В холодильнике его стояла кастрюля с супом на обед на выходные, на завтра и послезавтра, на полочке выше – три магазинные котлеты на ужин. В дверце же холодильника стоял лимонад «2023», вернее бутылка из-под такого лимонада ограниченной серии, которую выпустили заводы Российской Республики в честь победы в третьей мировой войне. Бутылка эта была наполнена ледяной водой, которая могла понадобиться Валерию в случае чего. Переработал на компьютере, лоб заболел, бутылочку ко лбу приложил, и стало легче. Самой этой бутылке, кстати, было по меньшей мере лет десять. Помимо этого, по воскресеньям в холодильнике водился лимонад «Лимоновская губерния», который отлично шёл с тортом «АЦРР». Спиртное чисто из принципа не появлялось в холодильнике Валерия. Отсюда Валерий и имел достаточно прочный пресс и не спущенные с утра в унитаз мозги, которые обеспечили ему две тысячи рублей жалования, на которые он жил в хорошей квартире, что в добротном кирпичном доме, в достаточно уютном районе под Новосибирском.
Валерий заканчивал свой завтрак, доедая апельсин. Радио продолжало петь. За окном прорезался рассвет, представляя собой фантастическое зрелище. Валерий отвлёкся на жёлтое солнце на фоне багрового горизонта, на фоне приятно освещённых домов.
В эти минуты Валерий вспоминал военные дни, когда он отправился с призывом на фронт обычным связистом, а возвратился лейтенантом, руководителем собственной радиорубки. Он вспоминал те страшные дни, когда его каждую секунду ожидала смерть. Светилась, падая, ракета, как догоревшая звезда. Кто хоть однажды видел это, тот не забудет никогда. Тогда дымился город в Небраске, а вместе с ним горел, как сейчас, рассвет. Ему было страшно смотреть через камеры видеонаблюдения на своих под перекрёстным артогнём. Он верен был своей мечте, мечте о справедливом мире, о справедливой державе во главе человечества, и эта мечта вела его через войну. Он шёл к ней три года и целую державу покорил. Он отлично помнил август две тысячи двадцать третьего, когда он возвратился домой. Он вспоминал тогда, как рос в этих местах, вспоминал сильные руки отца, вспоминал, как он купался в извилистой речке. Это был остров его детства, белый кораблик уплывший, не вернёшь. Вздохнул в тот день Александр, ремень свой поправил и вошел в родной с детства дом, и на груди его светилась медаль за город Линкольн. В эти минуты он был по-настоящему рад, то был лучший день в его жизни, он начал жить в том мире, о котором так давно мечтал.
Завтрак он закончил. Облачившись в партийный тёмно-серый комбинезон с оранжевыми лампасами и карманами, Валерий оседлал мотоцикл, владельцем которого он являлся с самого начала войны, и отправился на работу к восьми часам.  Городское управление находилось в воинской части, которая находилась недалеко от района, где жил Валерий. Валерий ехал по тихим улочкам своего городка. Городок этот был достаточно зелёным, не обделённым чистым воздухом. Выехал он из района среднего класса, где дома строились из фирменного русского кирпича и бетона. Такие районы были оформлены в стиле Башмаковского ампира, в каждом дворе грозная статуя защитнику Российской республики, небольшие питьевые фонтанчики в форме цветов, клумбы в форме соболей, бронзовые изображения тех же соболей на стенах домов и всё тому подобное. Валерий выехал в более низкий по социальному статусу район, район отреставрированных советских хрущовок. Здесь обитали в основной массе китайские рабочие, которые гнули спины за пятьдесят рублей на местном сельском хозяйстве и заводах. Смотреть здесь было нечего, и Валерий поспешно пересёк железнодорожный переезд, ещё с десяток минут езды по бетону мимо рощи и он на работе.
В воинскую часть, которая была оснащена не хуже любой военной базы, его пропускали без всяких проверок документов, ибо был Валерий там своим человеком, его даже коллеги звали просто по отчеству – Сергеич. Такой молодой, а уже Сергеич.
Валерий Сергеич пересёк двор части, где тренировались солдаты – срочники, и очутился в своём кабинете, помещавшимся в здании администрации городка. Городские администрации строились в Российской Республике типовые: цилиндрической формы здания с флагами Партии Сибиряков, которые строились только на территории местных военных частей.
Работы пока не было. Валерий наблюдал за частью в окно третьего этажа, все за окном были одинаковые, словно роботы. На каждой стене висели агитационные плакаты. Например, на левой половине был изображён красноармеец с флагом с надписью «Я из Берлина», а справа современный Российский солдат с флагом с надписью «Я из Вашингтона». Надпись снизу на плакате гласила: «Защитим свою страну, как защитили наши прадеды и отцы!!!»
Через несколько минут Валерию надоело наблюдать за однообразными движениями призывников, и он взялся за работу. Компьютер в его кабинете позволял нормально взаимодействовать с информационной системой администрации, и он произвёл необходимые действия. Валерий проверил системы информационной безопасности, проанализировал информационные риски, попутно снизив их до минимума, насколько это возможно, при помощи своей здравой головы и грамотной работы с новейшими программами, созданными компаниями Российской Республики.
Так он просидел до двух часов, до обеденного перерыва. В обеденный перерыв, который длился до пяти, он успел перекусить чем бог послал, а послал Валерию Сергеичу старую стеклянную бутылочку из под коньяка, нынче заполняемую либо виноградным либо яблочным соком; упаковку вафель, шоколадку на девять плиток, к тому же заскочил в столовую, где прихватил тарелку свекольника, в общем, закатил пир горой. Отдохнув на кушетке от компьютера и переварив обед, Валерий вышел во двор и, размявшись, принялся отжиматься, приседать, подтягиваться (с его рычагом (длинными руками) это было очень даже не просто); человек вёл здоровый образ жизни.
Молодые особы, служившие в части по контракту, с интересом наблюдали за занюхатым программистом, в мгновение ока превратившимся в древнеримского атлета, не каждый день такое увидишь. Быть может, эта удочка метр девяносто только казалась аполлоном привыкшим к «аффегенным» парням девушкам. Однако, к их огромному несчастью, Сергеич желал большой и настоящей любви вплоть до женитьбы, а не мимолётной интрижки в рамках койки.
Рабочий день закончился в семь. Сергеич вернулся домой, и, отужинав, принял расслабляющий душ, душ успокаивал нервы, гасил накопленное за день раздражение. На стене у него в спальне висела гитара, когда-то он хотел научиться играть, хотел посвятить свою жизнь музыке, и с дурру купил. Он любил музыку, у него была огромная коллекция как современных так и ретро-, как российских так и зарубежных исполнителей. Его не могли посадить за то, что он хранил и слушал по вечерам, песни не политические, в основном о сложных взаимоотношениях людей.
Он спал, отдыхал, набирался сил перед завтрашним выходным, у него были дела, причём неотложные. Всё, что его в эти дни волновало, как и любого другого гражданина Российской Республики, Великой Британо – Европейской Империи, Южной земли или Японии, это то, сумеет ли он навести порядок в подвале и на чердаке, успеет ли он сходить за продуктами, сумеет ли он наладить мотоциклет, дойдут ли у него руки отладить антивирус на компьютере и так далее. Во всём мире больше нет дележа власти, величайшее в истории государство-агрессор исчезло в пучине веков, больше не страшно включить новости, больше не надо плеваться, когда слышишь, как правильно поступают враги человечества. Началась новая жизнь.
Глава 2
Сегодня я ГЕНИЙ
По привычке утром Валерий встал рано и включил телевизор. Было без пяти семь и никаких телепередач не было, по всем каналам висел только символ АЦРР с подписью внизу «Пожалуйста, отдыхайте от телевизора». Валерий же принялся за приготовление бутербродов. Тут наступило семь и по всем каналам Российской Республики начал транслироваться традиционный национальный видеоклип Российской Республики: на фоне Административного Центра Российской Республики (АЦРР) развивались её же флаг, чёрный соболь на жёлтом полотне, который являлся ещё и символом правящей и единственной партии Соболей или Сибиряков, и традиционный флаг России. За кадром играл одновременно грозный и торжественный гимн Российской Республики:
Республика - великая наша держава!
Россия - великая наша страна!
Могучая воля, великая слава -
Твое достоянье на все времена.

Славься, Республика наша великая -
Великих народов союз вековой.
Предками данная мощь народная.
Славься, страна! Мы гордимся тобой!

От южных морей до полярного края
Раскинулись наши леса и поля.
Одна ты на свете! Одна ты такая!
Рождённая Башмаковым родная земля.

Славься, Республика наша великая -
Великих народов союз вековой.
Предками данная мощь народная.
Славься, страна! Мы гордимся тобой!

Широкий простор для мечты и для жизни,
Грядущие нам открывают года.
Нам силу дает наша верность Республике.
Великий Башмаков нам путь указал!

Славься, Республика наша великая -
Великих народов союз вековой.
Предками данная мощь народная.
Славься, страна! Мы гордимся тобой!
Позавтракав, Валерий отправился на чердак, разобрать старые вещи. Он ни капельки не пожалел, что занялся этим делом. Здесь чего только не было, тут тебе и съеденная молью одежда, и металлолом, которому самое место на свалке. Неожиданно Валерий наткнулся на уже пожелтевшую тетрадь, страницы которой были закреплены уже давно иссохшей ручкой.
– Неужели?– пробормотал со страхом и изумлением в голосе Валерий.
С трепетом он взял тетрадь и смахнул с неё пыль. На титульном листе обнажилась надпись: «Дневник снов». Эту тетрадь он вёл с подросткового возраста, записывая туда свои сны, думал когда-нибудь стать писателем, написать по своим снам рассказы, но потом идея эта как-то затёрлась, канула в небытие как Соединённые Штаты. Валерий осторожно спустился с чердака в свою квартиру. Он был бережен с тетрадью, он собирался её посмотреть попозже, а сейчас нужно было идти за продуктами, взошло солнце, открылись магазины. До магазина было идти не далеко, он был буквально на углу.
В это трудно поверить, но за те пятнадцать минут, пока Валерий ходил в магазин, успело произойти многое. Вернувшись с полными пакетами, Валерий увидел рядом со своим подъездом грузовик службы грузоперевозок, грузчики заносили в подъезд мебель и тюки с вещами.
– Помню, напротив квартира была выставлена на продажу. Что ж, давно пора её кому-то купить,– задумчиво протянул Валерий.
Пропустив двоих грузчиков-китайцев только что отнёсших в свежепроданную квартиру тумбочку, Валерий поднялся на свою клетку. Там, в дверях проданной квартиры, он увидел молодого человека лет двадцати. Молодой человек отшатнулся от неожиданности, увидев перед собой человека в партийном комбинезоне с пятью медалями РР. Не каждый день видишь перед собой настоящего ветерана.
– Здравствуйте,– поздоровался Валерий.
– Здравствуйте,– потерянно отозвался новый жилец.
– Не бойтесь, я не кусаюсь,– улыбнулся Валерий, протягивая руку жильцу.
– А я и не боюсь,– жилец пожал Валерию руку,– Просто я был польщён тем, что рядом со мной живёт такой большой человек.
– А как Вас по имени?
– Александр Гергин, а Вас?
– Валерий Нирёв. Можно просто – Сергеич.
– Рад познакомиться, Сергеич.
Валерий внимательно разглядывал свежеиспечённого соседа. По брюкам на подтяжках и высоким чёрным сапогам Гергина можно было принять за сельского жителя, а по запаху медицинского спирта, который шёл из карманов его брюк, Гергина можно было назвать врачом. Взгляд Гергина привлёк особое внимание Сергеича, взгляд его был острым, словно скальпель, словно игла шприца, взгляд этот проникал в самое сердце того, на кого он был направлен.
– Словно диагноз ставит,– подумал Нирёв.
– Так, а кем вы работаете?– спросил Гергин.
– Специалист по информационной безопасности, а Вы?
– Пока не кем. Учусь на врача, приехал на каникулы.
– А зачем Вы квартиру купили, если на каникулы?
– А это типа дачи у меня будет. Тут хороший воздух, много солнца. Почему бы и не повыращивать на балконе  морковку. Вообще я живу в Новосибирске.
– Ясно. А я вот на ПМЖ, что называется,– Сергеич и Гергин ухмыльнулись.
Разговор явно зашел в тупик. Сергеич решил ретироваться:
– Ну, желаю Вам, Александр, устроиться. Я пойду, пожалуй, а то у меня дела.
– Понимаю.
Они разошлись. Сергеич облегчённо выдохнул, оказавшись в своей квартире наедине с собою. Ему необходимо было побыть одному, так ему легче думалось. Он думал, очень много думал, он разрабатывал следующие шаги, шаги своей жизни. Он пришел к выводу, что этап нормализации его материального благополучия успешно завершен. Теперь необходимо было найти ту единственную, о которой он так давно мечтает. Да только где её взять? Не идти же за ту швею из той хрущебы неподалёку, за Катьку Химковскую. Химковская – девушка уже взрослая, на шее висеть не будет, добрая, да только с ребёнком уже, с развратным прошлым, откуда знать, может это прошлое даст о себе знать.
– Но, но, но, но, но…– раздался в глубине души внутренний голос Сергеича, к которому он постоянно прислушивался,– Приятель, не бежишь ли ты вперёд паровоза? Может, той самой нет, потому что ещё не встретилась? Понятно, что ты не хочешь умереть в одиночестве, но, может быть, стоит повременить?
– Может быть…– тихо отозвался внутреннему голосу Валерий.
Сергеич сидел на окне и наблюдал за своей улицей. Улицу освещало яркое солнце, всё за окном было белым, и тротуар, и каюты кирпичные однокомнатные для более низких слоёв населения вроде российских рабочих, которые работали на главную промышленность городка, куда китайцев на работу не допускали, всё импортное должно было производиться нормальными рабочими. Под окнами полицейские повели за шиворот сопротивляющегося матерящегося на всю округу толстяка, который был явно не трезв.
– Повели Жорика,– ухмыльнулся Сергеич,– Что за алкаши нынче?! Пузырёк водки, которого достаточно для культурного застолья, стоит нынче столько же сколько и целая бутыль спиртного при Путине, а этот всё равно умудряется нажраться. Это ж никаких денег не хватит, чтобы так кровь разгорячить, как ему вообще позволили столько купить? Правильно я делаю, что не пью, а физической культурой занимаюсь, а то повели бы меня с этим сейчас за компанию.
Тут из дворика неподалёку вышла девушка лет двадцати пяти, миловидная. Девушка катила перед собой детскую коляску. Девушка улыбаясь смотрела на ребёнка в коляске и отпускала разные прибаутки.
– Бедная девушка,– подумал Валерий, глядя на девушку, кстати, звали её Катей Химковской,– В двадцать пять остаться одной с ребёнком. Хотелось бы посмотреть в глаза той твари, которая её послала ко всем чертям беременную. Только подумаешь об этом, кулаки сами сжимаются,– Он понимал, что делается в душе этой девушки, как самый настоящий мужчина, который ценит семью и верит в священные узы семьи. Он знал, что бывает так, что люди встречаются, женятся и разводятся, он понимал, что так может быть, но чтобы бросить на произвол судьбы беременную девушку это какой дрянью надо быть?!
И тут он вспомнил, что завтра в воскресенье с него в местном управлении Сибирской партии будут спрашивать новую пропаганду! Валерий вскочил и помчался к ноутбуку.
– Блин, вовремя вспомнил,– Сергеич вышел на новый лист и задумался. Что можно написать? С чего начать?
Тут ему в голову пришла одна гениальная мысль. Он вспомнил, как в юношеском возрасте хотел стать писателем. Он создал много всего, но потом осознал, что его творения яйца выеденного не стоят, и ушёл в программирование. Теперь в нём зажёгся прежний Валерий Нирёв, он решил написать РАССКАЗ О ГЕРОЕ.
Валерий мог превратить речь в типовое разоблачение предателей и врагов народа — но это слишком прозрачно, а если изобрести победу в третьей мировой, то чересчур усложнится документация. Чистая фантазия — вот что подойдет лучше всего. И вдруг в голове у него возник — можно сказать, готовеньким — образ Сергея Шихова, павшего в бою смертью храбрых. На самом же деле такой человек служил с Александром на фронте, действительно погиб, но ничем не прославился. Если вдруг найдут в списках погибших, пойди докажи, что это не тот, которого описал Нирёв. Бывали случаи, когда президент Российской Республики Алексей Башмаков посвящал «наказ» памяти какого-нибудь скромного рядового партийца, чью жизнь и смерть он приводил как пример для подражания. Придётся ему теперь посвятить очередную военно-патриотическую речь Шихову.
Александр на минуту задумался, потом подтянул к себе ноутбук и начал печатать рассказ о вымышленном герое РР. Эта затея захватила его с головой, он оказался словно приклеен к стулу, его взгляд так же был приклеен к монитору и возникающей на нём информации. Он вспоминал всё, что печатал когда-то, все метафоры, все шутки, все образы, находил на старых дисках свои «нетленные» произведения и буквально вырывал оттуда куски и вставлял в новый рассказ. Временами клей на стуле и на мониторе приходил в негодность и Александр вскакивал со стула, бегал по комнате, думал, что ещё написать, как написать, для кого написать, и вновь прыгал за ноутбук и вновь писал, исправлял. Весь мир прекратил для него своё существование. Существовал только тот мир, который был на бумаге в компьютере. Сергеич и не заметил, как пролетело время. Наконец Александр вывел посередине листа «КОНЕЦ» и взглянул на часы. Время было десять часов после полудня.
Краткое содержание рассказа
«В трехлетнем возрасте Сергей Шихов отказался от всех игрушек, кроме барабана, автомата и вертолета. С шести лет — в виде особого исключения — был принят в пионеры; в девять стал командиром отряда. Одиннадцати лет от роду, услышав дядин разговор, уловил в нем преступные идеи и сообщил об этом куда следует. В семнадцать стал районным руководителем Прав кома. В девятнадцать выступал с маршами протеста против боевых действий в Чечне. Сорокатрёхлетним погиб на войне. Летя над Нью-Йоркским заливом с важными донесениями, был атакован вражескими истребителями, привязал к телу пулемет, как грузило, выпрыгнул из вертолета и вместе с донесениями и прочим ушел на дно; такой кончине можно только завидовать. Следует отметить, что вся жизнь Сергея была отмечена чистотой и целеустремленностью. Сергей не пил и не курил, ежедневно по часу тренировался в гимнастическом зале; не забывал о своей единственной жене, с которой прожил все последние двадцать с лишним лет. Он не знал иной темы для разговора, кроме принципов марали, высоких чувств, правильности и рациональности действий людей, иной цели в жизни, кроме установки нормальной правильной жизни общества».
***
Валерий подумал, не наградить ли Шихова орденом «За выдающиеся заслуги»; решил все-таки не награждать — это потребовало бы лишних перекрестных ссылок, да и перекраивать уже в который раз произведение не хотелось. Сергеич ещё раз перечитал своё творение, и решил, что «В трехлетнем возрасте Сергей Шихов отказался от всех игрушек, кроме барабана, автомата и вертолета» – это чересчур жёстко, и просто стёр этот факт из его биографии.
Он перечитал всё, что у него получилось, и, гордо выпятив грудь, произнёс фразу, ставшую впоследствии знаменитой:
– Сегодня я ГЕНИЙ!
Глава 3
Поворот судьбы
На следующее утро Валерий проснулся с ощущением, как будто сегодня первый день отпуска и можно весь день валяться перед теликом и ничего не делать. Проще говоря, у него было отличное настроение, ведь вчера он был гением…
Сергеич прошел на кухню и оторвал очередной лист календаря. Обозначилась сегодняшняя дата: первое августа две тысячи тридцать… далее цифра не пропечаталась.
Душа у Сергеича пела, лёгкие наполнялись свежим воздухом, он ходил по дому вприпрыжку. И вот он на своём мотоцикле едет в местное управление Сибирской партии. Управления Сибирской партии равно как и ряд других административных построек, были типовые – высокие здания на шестнадцать этажей со стальными скульптурами соболей вставших на дыбы по бокам от входа. Сергеич, неприлично подмигнув солдатам, что охраняли вход в управление, вбежал вовнутрь, проскакал по длинному коридору увешенному флагами единолично правящей партии Сибири, жёлтыми полотнами с чёрными соболями. И вот он в актовом зале.
Над сценой висел огромный плакат, изображавший Алексея Георгиевича Башмакова, единоличного лидера нынешнего правительства. Алексей Георгиевич получил власть над людьми в Сибири не при помощи репрессий и террора, а подавив их своей ВОЛЕЙ. С этим человеком невозможно спорить, его невозможно не слушаться. Во-первых, потому что он действительно настоящий лидер, который ведёт людей в нужном направлении, а во-вторых, потому что всё в нём давило на собеседника. Даже этот плакат здесь и сейчас казался чем-то вроде телекрана из романа Джорджа Оруэлла «1984». Казалось, будто этот «Большой брат» сейчас смотрит на того, кто смотрит на плакат, и спрашивает: «Ты хорошо себя вёл, милейший?» Эта огромная страшная воля передавалась как по радио через плакат. Этот уверенный гордый взгляд заставлял наркоманов отбрасывать шприцы в сторону, заставлял преступников сдаваться в руки правосудия, заставлял чиновников даже не думать о взятках. Неудивительно, что страна была захвачена этим человеком за шестнадцать дней и поднята из руин за какие-то пять лет и сразу же выиграла мировую войну.
Вот прозвенел звонок, и местные члены партии в форменных серых комбинезонах заняли свои места. На сцену в форменном жёлтом комбинезоне вышел высший член Сибирской партии, наделённый бОльшими полномочиями, чем те, что сидели в партере и вслушивались в каждое его слово. Высший член нажал на кнопку у себя на трибуне и из колонок грянул гимн Российской Республики, все вскочили со своих мест и протянули руки к небесам (партийный жест уважения к партии). У всех присутствующих в зале побежали мурашки по коже, они, замерев в немом благоговении, смотрели на лицо на плакате, глаза их президента обладали гипнотическим эффектом. Они целиком превратились в слух, они утонули в музыке и хоровом пении из колонок. Когда музыка стихла, нескольких членов без сознания с улыбками на лицах вынесли на носилках из зала. Собрание началось, страшный взгляд Алексея Георгиевича посодействовал наведению порядка.
Нирёв же шёл не на собрание, а в отдел пропаганды, где создавалась программа поддержания и увеличения преданности Алексею Георгиевичу. На собрания ходили те члены, которые были заняты в общественной деятельности; Нирёв же создавал материал для них, то, что нужно нести в массы. Перед ним распахнулась лакированная дверь, и Сергеич очутился в большом светлом кабинете. За столом у стены сидел высший член партии уже в возрасте, который улыбнулся при виде Сергеича.
– А, Валерий Сергеич! Доброго Вам здоровья. Вы принесли то, при помощи чего мы сагитируем большее число граждан на подвиги воимя Сибирской партии?
В ответ Сергеич с улыбкой погладил папку, в которой у него лежал распечатанный рассказ о Шихове под названием «Герой, каких воспитывает лишь Сибирь».
– Поглядим,– высший член взял и открыл папку Нирёва,– Целых двадцать листов!? Ну, Вы плодовитый. Кстати, что это?
– Это история о нашем соотечественнике.
– Вот как?– протянул высший член, вглядываясь в текст,– Посмотрим, что это за история такая.
Сергеич покинул управление партии в отличном настроении. Ещё бы, есть кому оценить его титанический труд. Он чувствовал, как он полезен всем вокруг. Он чувствовал, что вчерашний и сегодняшний дни прожиты не зря. Он был горд собой, он создал нечто. Вся его душа в этот момент наполнилась какой-то волшебной, бодрящей энергией.
Сергеич остановил мотоцикл на «главной площади» городка, небольшой площадке с памятником сибирякам падшим в великой Отечественной войне и стендом с именами погибших. Площадь эту со всех четырёх сторон окружала дорога, по которой без перерыва сновали автомобили. Спереди дома, позади Александра железная дорога и лес. Лес так и манил своей тишиной, а городок отталкивал шумом и суетой. Александр подумал:
– А может заехать в лес?
Он не случайно остановил мотоцикл и присел на лавочку. Ему нужно было о многом подумать, подумать ещё раз, как жить дальше, да шум автотрассы мало наводил на размышления, а дома была не та атмосфера, какая была нужна ему сейчас.
Валерий завёл мотоцикл в чащу. Боже, как ему стало хорошо. Он ощутил совершенно чистый лесной воздух, аромат трав. Сергеич поднял глаза наверх и чуть не упал на спину, над ним было голубое небо, верхушки сосен казались недосягаемыми вершинами. Вот упала рядом шишка. Сергеич не отшатнулся, как сделал бы другой побывавший на войне человек, у которого развился инстинкт прятаться от летящих или падающих на него предметов. Сергеич хотел на самом деле забыть об этом времени, он не видел ничего героического в войне, а вспоминал, потому что вспоминать больше нечего, война навечно отложилась у него в памяти.
Он отошёл от мотоцикла и сделал несколько шагов в гущу леса. Чем глубже он заходил в лес, тем легче ему дышалось, тем тише становился гул транспорта, а потом и вовсе исчез. Наступила магическая тишина, только скрип сосен, а глаза видят только зелень, только деревья, только густой лес. Валерию захотелось лечь на траву и не слышать ровно ничего, кроме пения птиц. Он сделал ещё несколько шагов. Вот перед ним возникли высокие кусты.
– Наверняка за этими кустами есть поляна,– подумал Сергеич. Ребёнком он часто бегал в этот лес, ведь жил со своими родителями рядом. Он наизусть выучил, где какие поляны, деревья и кусты. Этот лес был дорог ему как память.
Он уже собирался пройти сквозь эти кусты и оказаться, как он предполагал, на поляне, как вдруг его ухо уловило какой-то новый звук. Он сразу понял, что это какой-то не естественный для леса звук, такого звука он никогда раньше не слышал в лесу. Он знал, с каким звуком падают шишки, с каким звуком раскачиваются сосны и скрипят ветки на других деревьях, он знал, как шуршит листва под ногами, но этот звук не был ему знаком.
Он прислушался повнимательнее. Это было… ДЫХАНИЕ. Нет, это не метафора, он чувствовал не дыхание леса, не эту чарующую атмосферу, уговаривающую вошедшего в лес оставаться там навечно. Это было дыхание живого существа! Сергеич понял, он в лесу не один. По коже у него побежали мурашки. Ему ясно вспоминалась операция с незамысловатым названием «Радионебраска», когда Валерий был десантирован в Линкольн в две тысячи двадцать втором году с заданием установить перехватчик переговоров американцев. В тот день, в тот час, когда он крался словно крыса по пустынным разбомбленным улицам Линкольна к ближайшей радиовышке, он постоянно ощущал на себе чей-то пристальный взгляд, кто-то следил за ним. Он знал, что тогда мгновение невнимательности могло стоить ему жизни. Так же страшно стало ему и сейчас.
Он медленно обернулся. Кусты у него за спиной чуть дрогнули. Тут Валерий услышал в этой странной звуковой гамме новые ноты. Это были ноты плача, всхлипов. Что это? Ответ пришел быстро, Сергеич сделал несколько тихих шагов и осторожно, чтобы не вспугнуть прячущегося там, раздвинул ветки.
Там его ждало нечто неожиданное и даже приятное. Под деревом на земле уткнувшись носом в колени, которые она обхватила своими тонкими руками, сидела пепельноволосая девушка. Её изящные плечи вздрагивали. Она плакала. Даже под серым партийным комбинезоном читалась изящная худенькая молодая фигурка. Сергеич наблюдал за девушкой около двух часов, всё это время она, уткнувшись носом в колени, сидела и тихо плакала. Валерий почувствовал какое-то тепло исходящее от девушки. Он не мог отвести от неё глаз. Он хотел подойти и успокаивающе погладить её по голове. Девушка показалась ему каким-то генератором, а он сам себе каким-то прибором, которому для работы нужна энергия этого генератора. И он наслаждался этой энергией, он пил её.
Тут девушка резко прекратила плакать и подняла голову, уставившись растерянным взглядом в Валерия. Валерий от того, что увидел, сел на пятую точку от неожиданности. Лицо девушки словно светилось! Её глаза в обрамлении густейших ресниц словно принадлежали чародею-гипнотизёру, они засасывали смотрящего в них. По скулам рассыпались веснушки, каждая из которых была по-своему привлекательна. Вообще все элементы лица её вплоть до самой мелкой морщинки находились в какой-то идеальной пропорции, неестественной для обычного человека недостижимой гармонии. Сергеич лишился дара речи.
Девушка несколько минут вглядывалась в лицо замершего Валерия, потом её лицо смягчилось, начало сиять ещё ярче, ведь она улыбнулась.
– Дэ… Дэ… Доброе утро,– кое-как оправился Сергеич поднимаясь с земли.
– Вы хотели сказать: «Добрый день»,– улыбнулась девушка, вставая с земли, глянув на часы.
– А… я…– Сергеич не ожидал такого поворота событий, он планировал просто понаблюдать за девушкой, а она его заметила.
– Ой, застеснялись,– хихикнула девушка.
Действительно, Валерий прятал глаза, его щёки покраснели.
– А как Вы догадались, что я не маньяк?
– Вообще-то маньяки не носят медалей на груди и прячутся лучше. Да и вообще, в образ маньяка Вы не вписываетесь. Кстати, что Вы здесь делаете?– последнее девушка произнесла насторожившись, её хрупкое тело напряглось. Видимо, она задумалась наконец-то о том, что её собеседник может быть угрозой для её жизни.
– Не волнуйтесь. Я просто гулял по лесу, дышал свежим воздухом.
Девушка вновь смягчилась.
– Вы – хороший человек, Вы не лжёте. Я вижу это по Вашему лицу.
– Здорово, уважаемая… Не знаю как Вас по имени…– Валерий вновь смутился.
– Соня.
– Валерий. Может, Вы не откажетесь прогуляться по лесу вместе со мной. Одному как-то скучно…– Валерию очень хотелось побыть с ней.
Девушка замялась, она явно не ждала такого предложения. Наконец она сказала:
– Хорошо,– и улыбнулась.
– Серьёзно?– Валерий был крайним образом ошарашен,– Я… не ожидал.
– Вы впервые с девушкой?– Соня удивлённо выпучила глаза. Наверное, она впервые видела перед собой… такого человека.
– Да. А как Вы узнали?
– Я вижу это по Вашему лицу.
– А что с ним?
– Вы смотрите на меня так, словно хотите съесть… В хорошем смысле.
– Нет. Я просто аскет.
– Ясно. Вам ведь тридцать?
– Да. А Вам двадцать?
– Ну, да. А Вы наблюдательны.
– Вы тоже.
И они шли по лесу, вдыхали прекрасный чарующий аромат природы. Валерий рассказывал Соня о себе, рассказывал о войне, хотя не любил вспоминать об этом.
Соня же слушала его с каким-то детским любопытством. Она то и дело переспрашивала его, тыкала его в грудь острым ноготком: «А эта медаль за что?». Он ей охотно отвечал: «Медаль за спасение погибающих». Она спрашивала: «Связисты спасают людей?» Он отвечал: «Все должны спасать друг друга».
Соня же рассказала ему о себе. Она жила в этом городке с самого рождения, равно как и Владимир. Во время войны её отец погиб на фронте, а служил он в снабжении. Девочку воспитывала мать, которая была замужем уже в шестой раз. Нынче Соня работала фотографом в местной газете, на службе у партии Сибири писала статьи славящие Алексея Георгиевича. Сергеич же специализировался на плакатах, и только вчера его захватила идея написать произведение.
Недавно у неё был роман с одним и репортёров в газете, где она работает, но ему было откровенно всё равно. Девушка совсем утратила чувство реальности и в итоге оказалась в этот день и в этот час плачущей в лесу от осознания того, что жила всё это время в глупых фантазиях.
– Интересно почитать,– заметила Соня,– Дадите?
– Ну, да, если Вы так хотите.
Валерий подвёз Соню до дома, она жила в том же районе, что и Валерий, но на другой его стороне. Ему было приятно находиться рядом с ней, смотреть в её прекрасные божественные голубые глаза. Девушка скрылась в двери подъезда, и Сергеичу стало как-то тоскливо на душе, стало скучно. Он ехал домой и всё тосковал по Соне.
– Вот бы ещё хоть раз увидеть её лицо,– думал он.
Приехав домой и, заведя мотоцикл в гараж, Валерий просто поднялся в свою квартиру и лёг спать, но не заснул всю ночь. Она всё ещё представлялась ему, её образ всё ещё сидел под деревом и удивлённо смотрел на него.
Глава 4
Новая жизнь
Следующий день, первый рабочий день недели Валерий провёл в томительном ожидании конца работы, того момента, когда он сможет увидеться с Соней.
– Свершилось,– думал он,– Неужели это любовь? Неужели эта девушка то, что я так долго искал? Добрая, сентиментальная, мечтательная, немножко наивная. Какое прекрасное сочетание. По-моему, я ей понравился…
– Ну, ты!– вновь раздался внутренний голос Нирёва,– Ты знаком с ней всего один день! С чего ты вообще решил, что ты ей нравишься именно как мужчина, а не как человек? Как человек ты ей однозначно понравился, а вот как мужчина… Не забывай приятель, это – жизнь, здесь не всё так, как хочешь.
– Откуда ты знаешь?– парировал Нирёв,– Великий знаток жизни, блин. Что ты мне предлагаешь? Просидеть всю жизнь в одиночестве? Дудки. Я хочу, чтобы Соня была моей, и она будет.
Вот Валерий подъехал к дому Сони. По пути он нарвал в том лесу, где он познакомился с Соней, букет благоухающих трав и собирался подарить девушке.
– Начну с чего попроще,– рассуждал Валерий стоя у подъезда Сони.
– Валера?– тут раздался удивлённый голос Сони у него за спиной. Девушка как раз возвращалась с работы,– А что ты здесь делаешь?
– Да вот, зашёл тебя проведать,– тут Валерий заметил насмешку в глазах и вообще на лице Сони. Было очевидно, что Соня ему не поверила. Она смотрела ему в лицо и понимала, зачем он пришёл.
– Это мне?– спросила девушка, разглядывая с детским любопытством «букетик».
– Да.
– Ой! Спасибо,– девушка приняла букет и глубоко вдохнула чарующий аромат,– Было бы здорово сделать из этих трав духи. Какой прекрасный аромат…
– Да, это из леса, где мы вчера были.
– Здорово. Давай в следующее воскресенье ещё раз туда сходим, а?
– А почему в воскресенье? Почему не в субботу?
– Точно, по субботам у нас обоих же выходные.
– Ладно, пока,– Нирёв было повернулся к мотоциклу, как вдруг:
– Может, останешься на чашечку чая?
Нирёв растерялся.
– Помнишь, что она про цветы сказала?– раздался у Нирёва в голове внутренний голос,– Что из них было бы здорово сделать духи. Она тебе на духи намекала, папика себе нашла! А теперь в койку к себе зазывает.
– Заткнись,– мысленно обратился Валерий к внутреннему голосу.
– Так ты зайдешь?
– Да.
Они поднялись на второй этаж дома Сони. Она занимала однокомнатную квартирку, в которой когда-то жили её покойные родители. В комнате, где Валерий ожидал девушку, которая, как хозяйка, ушла на кухню готовить чай, ему сразу попалась на глаза медаль за стеклом серванта в шкафу. Он приблизился к серванту и пригляделся. Медаль была серебряной, изображающей позолоченного соболя, вешалась за синюю ленту.
– «За отвагу»,– вслух прочёл Сергеич надпись на медали.
– Она отцовская,– раздался в дверях голос вернувшейся девушки.
– Я так и подумал. Посмертная?
– Да,– девушка поставила поднос на тумбочку возле кровати. Слова становились всё тише и тише, в нём явно проскальзывали слёзы,– Он очень любил нашу страну и сильно хотел для неё всего самого лучшего. Он даже в четырнадцатом году участвовал в революции, дошёл до самой Москвы. Был искренне убеждён в том, что только мы в состоянии установить мир во всём мире… И поплатился за это,– наконец девушка упала на кровать и, закрыв голову подушкой, разревелась.
Валерий сел рядом и начал гладить её успокаивающе. Он знал, что значит терять дорогих людей, на войне он видел как рушатся чужие жизни. Он знал, как это тяжело, как это страшно. Иногда кажется, что ты сам в чём-то виноват касаемо этих сломанных и оборванных жизней.
Он усадил несчастную девушку рядом с собой и, прижав к себе, продолжал гладить по пепельной голове. Соня всхлипывала у него на плече.
– Знаешь,– начал задумчиво Нирёв, глядя в окно, за которым колыхались ветви яблони,– Я понимаю тебя, я видел, как кто-то теряет родителей и детей и знаю, что может испытывать человек в такое время. Но, знаешь, по-моему, умирающие страдают больше чем мы, ведь они знаю, что скоро обретут покой и им будет всё равно, кто победит на войне, но они знают, что для нас ещё не всё кончено и мы можем пострадать, в первую очередь от своих же рук. Некоторые кадры считают, что смерть – лучший подарок в жизни. Поверь, это не так…
Договорить он не успел. Соня бросилась к нему на грудь и обняла его с невероятной силой. В Небраске во время войны Нирёва пытался задушить американский диверсант. С диверсантом связист совладал, а вот сейчас с девушкой он совладать не мог.
– Ты… Ты такой добрый,– всхлипывала Соня.
– Не надо, не плач, у тебя уже истерика начинается. Вот выпей чаю.
Подействовало. Девушка осушила стакан и успокоилась. Валерию доставляло удовольствие наблюдать за Соней, как она аккуратно пьёт чай, как ни единой капельки не побежит по её совершенной коже.
Вот я сейчас Вам рассказываю о Соне как о каком-то ангеле, кажется, будто этот образ – чудо моего воображения, воплощение какой-то совершенной женщины. Нет! Это для Нирёва она была такой. Если эту девушку поставить в ряд с другими девушками Российской Республики, облачить в такие же комбинезон и кеды, то она ничем не будет выделяться. А вот для Владимира выделилась…
Вот пошла неделя. Всё это время после работы Валерий и Соня встречались после работы, ходили в кино, в кафе, он делал ей подарки, рисовал её с натуры; она же больше любила гулять в лесу и попить чаю. Валерий полюбил её как не любит никто, и она заметно к нему привязалась. Нирёв видел, что Соня – не девица на одну ночь. Если бы он знал, как скоро…
Глава 5
Поединок между Сергеичем и внутренним голосом.
В воскресенье Валерий проснулся очень рано. Заканчивалась самая лучшая неделя в его жизни. Он взглянул на часы, была половина седьмого после полуночи.
– Отлично, весь день впереди.
Он сел за стол. Он уже проснулся, его посетило вдохновение. Не нужно говорить, что его вдохновляла Соня. Она вчера во время прогулки по лесу сказала Валерию, что в детстве, когда ей было пять лет, она занималась танцами, хотела стать танцовщицей. Вот у него и родилась идея.
Валерий взял лист бумаги, карандаши и приступил к работе. У него в груди прыгал какой-то волшебный огонёк, такой огонёк прыгал у него, когда рядом была Соня. Неожиданно у него в голове раздался знакомый внутренний голос:
– Ну, что? Развлекаешься?
– Ну, да,– нагло ответил ему Валерий, нисколечко не отвлекаясь от рисования.
– Так и будешь с ней вот так играть в любовников?
– Разумеется, нет. Скоро я попрошу её руки…
– Руки??? Ты хоть понимаешь, что несёшь?– возмутился внутренний голос,– Связать себя на всю жизнь с этой… с этой…
– С кем?– всё так же спокойно спросил Валерий.
– С наивной куклой!
– Да что ты понимаешь? Она – никакая не наивная кукла. Ты только и делаешь, что саботируешь мои с ней отношения.
– Я не саботирую, потому что не могу. Ты меня не слушаешь! У нас всё было нормально, пока ты не познакомился с этой плаксой!
– Она не плакса. Просто чувствительный человек.
– На что ты вообще рассчитываешь? Что проживёшь с ней всю жизнь, и вы умрёте в один день? Это жизнь, приятель, а в жизни никогда не бывает так, как хочешь…
– Ты же видел Соню целую неделю, она – очень хороший человек, ей можно доверять, ей нужен я, а не что-то ещё.
– Ну, знаешь ли, бывают же твари, которые могут так в душу влезть…
– Может, хватит? Хватит уже бороться с Соней! Уж поверь, она ¬– не то, чем ты её считаешь. И вообще, почему ты мне указываешь, что мне делать?
– Я тебе не указываю, что делать, а напоминаю. Я – просто абстрактная метафора, которую ты создал для того, чтобы тебе было с кем обсудить свой суперплан по созданию своей супержизни!
– Да, но теперь я ненавижу этот суперплан,– он заканчивал свой рисунок. На листе бумаги посреди какого-то роскошного зала, явно принадлежащего кому-то из высших особ, возможно даже А. С. Башмакову, танцевала танец, очень похожий на фламенко, в красном коротком платье в чёрных туфельках на каблучке девушка с короткими пепельными волосами. Лицу танцовщицы Валерий уделил особое внимание, в итоге в этом зале танцевала Соня. Валерий очень старался, девушка получилась как живая, как настоящая.
Он мог весь день любоваться своим творением, а потом отдать его Соне, как и все остальные её изображения, но раздался телефонный звонок.
– Да, слушаю,– Валерий неохотно взял трубку.
– Позовите, пожалуйста, милейший, к аппарату Валерия Сергеевича Нирёва. Есть такой?
– Это я,– Нирёву стало немного не по себе. Где-то он уже слышал этот голос, но не помнил где.
– Слушайте, милейший,–  продолжала трубка этим вкрадчивым гипнотическим голосом,– Сегодня к десяти ноль ноль будьте любезны подъехать к местному управлению Сибирской партии. Сможете?
В этом голосе было нечто такое, из-за чего говорящего невозможно было не слушаться. Нирёв послушно согласился.
Весь его путь в управление казался Валерию каким-то странным. Когда он ехал к управлению, ему уступали дорогу, а раньше стоял в пробках. Раньше, когда он поднимался по ступенькам в управление, солдат у входа ему руки не подавал, а теперь улыбнулся ему и даже отдал честь. Внутри же управления ему все подавали руки, а некоторые даже аплодировали объединившись в группы. Нирёв не понимал, что происходит.
И вот он добрался до кабинета администрации управления, который охраняли, по меньшей мере, десять солдат, которые немедленно расступились перед Валерием, как только его увидели. Перед Валерием, словно сама собой, распахнулась дверь администрации. Валерий шагнул в кабинет… И ЧУТЬ НЕ ВЫПРЫГНУЛ НАРУЖУ! Перед ним за столом сидел человек среднего роста, уже не молодой с длинным острым носом человек. Его уверенные глаза внимательно изучали Нирёва через квадратные очки. Этого человека знал весь мир, его лицо смотрело и давило своей огромной волей на каждого жителя Российской Республики с портрета, который висел в каждом доме.
– Господин президент…– пролепетал от неожиданности и удивления Валерий. Такого он точно не ожидал.
– Добрый день, милейший Валерий Сергеевич,– улыбаясь произнёс Башмаков.
Произошла пауза, во время которой Валерий не знал, что делать, смеяться или же плакать.
– Итак,– начал нынешний владыка человечества,– Я неделю назад прочёл Ваш рассказ о неком господине Шихове.
– Да,– Нирёв неуверенно опустился на стул,– Рассказ мой.
– Именно. Так вот, мне он безумно понравился. Я читал многих великих светил мировой классики, но то, что написали Вы, оставило неизгладимые впечатления в моей душе.
– Да,– кое – как выдавил из себя смущённый и растерянный Валерий,– Я старался.
– Чтож,– продолжал Алексей Георгиевич,– Скажу я Вам вот что, Вы должны ехать со мной, в Новосибирск, где Вы будите творить свои нетленные шедевры, милейший Валерий. Очевидно, у Вас самый настоящий талант, а работа на партийную пропаганду гробит его. Вы должны уехать в Новосибирск вместе со мной и там у меня под рукой развиваться и самореализовываться. Я вижу, что у Вас большое будущее.
– Да, но я пишу в свободное от работы время, когда делать нечего. Я не могу радовать Вас каждый день.
– Вы ведь, милейший, – специалист по информационной безопасности?
– Да.
– Вот и будите помогать моим программистам в АЦРР охранять нашу сеть и базы данных, я в долгу не останусь. Так Вы будете ещё ближе ко мне.
– Но…
– Отказаться Вы не можете.
Это стало страшным ударом для Владимира. Он должен уехать из этого с детства дорогого ему города. Но самое страшное: ОН ДОЛЖЕН ПОКИНУТЬ СОНЮ!!!
– Но цензура…– начал было Нирёв.
– Я буду Вашей цензурой. Я буду решать, в каком направлении должен развиваться Ваш талант. Пишите что угодно, но не оскорбляйте меня. Это понятно?
– Да.
Нирёв понурый ехал домой. Он собирал дома вещи через несколько минут. Вскоре он сидел на диване в костюме при галстуке с собранным чемоданом, и неотрывно смотрел на рисунок, который нарисовал сегодня утром. Как он хотел бы увидеть Соню действительно вживую, в этом зале, в этом платье, в этом танце. Башмаков врятли позволит ему взять её с собой. Да и если позволил бы, зачем ему там Соня? Она наверняка не смогла бы покинуть это место, которое ей невероятно дорого. Нирёв ощутил огромное желание побежать к дому Сони, к её двери, выбить ногой эту дверь и сказать ей… А что он мог ей сказать? «Прости, дорогая, я уезжаю»? Нет. Пусть лучше уйдёт незаметно.
Тут у него в голове прорезался знакомый голос:
– Ну, что? Получил?
– Получил,– отвечал Нирёв.
Нирёв ехал вечером на станцию, где специально стоял поезд Башмакова. Поезд этот должен был отойти ровно в восемь.
Ровно в восемь, в это время начался первый фильм в кинотеатре, который Нирёв и Соня смотрели вместе.
Вот Нирёв уже сидел в бронированном купе вместе с трещащим без умолку Башмаковым и разглядывал свой рисунок с танцующей Соней.
– Что это у Вас? Картина? Ваша?! Вот и хорошо! Вы у нас ещё и художник…
Нирёв до сегодняшнего дня гордился своим рассказам о Шихове. Теперь он его откровенно призирал. Эта книжонка разделила его с любимой. Он пытался забыть её, но не мог. Всё напоминало ему о ней.
– Вот видишь, я же тебе говорил, что в жизни не бывает так, как хочешь,– злорадствовал внутренний голос,– Никогда не будет так, как хочешь. Я говорил, что она тебе не пара, а теперь ты медленно себя убиваешь…
– Да, ты прав,– мысленно отозвался ему Валерий.
Тут скрипнула немного ржавая стальная дверь купе. Башмаков обернулся:
– Ааа,– довольно протянул великий диктатор,– вот и моя Мисс Талантливая фотография пожаловала. Знакомься, Валера Сергеич, та, делу которой принадлежит будущее искусства нашей страны. Её фотографии самые лучшие в этом городе…
– Наверное, этой женщине так же плохо, как и мне. Наверное она так же ненавидит свой фотоаппарат, как и я свою писанину.
Всё это время у него над ухом болтал его победивший внутренний голос, как вдруг он завопил:
– ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!
Нирёв поднял голову… И вскричал от счастья! Перед ним в дверях купе в летнем лёгком сарафанчике точно повторяющем её изящную фигурку, в босоножках на пробковой подошве подчёркивающих её стройные ноги, в широкополой шляпке на пепельной головке, стояла… изумлённая Соня.
– Валера? Как ты сюда попал?
– Дорогая, сейчас я тебе всё объясню.
Эпилог
– Ой! Валер, смотри, как Владимир Ильич смотрит на здание АЦРР. Я умру, если не запечатлею это.
– Сонь, ты уже шестой раз хватаешься за фотоаппарат, а я не могу тебя спокойно зарисовать. Ты же знаешь, что Алексей Георгиевич меня пришибёт, если я не буду делать хотя бы попыток писать или рисовать.
– А меня Алексей Георгиевич пришибёт, если я не буду приносить ему свеженькие фотки.
– Приятель, лучше уступи ей и дай заснять отца российского социализма. Она – твоя жена, всё таки.