Единственная любовь

Божежемой! Мне уже не поспеть за ней! Я такой старый, а она так молода для своих лет!
Мы вместе уже тринадцатый год. С ее восемнадцатилетия.
Я влюбился в нее практически сразу. С первого мгновения нашей встречи, на праздновании ее дня рождения.
Меня немного смущало тогда что вокруг нас полно народа. И она в центре внимания.
Я старался прижаться к ней, остаться с ней наедине. Но гости! Они  все время отвлекали и тормошили ее и меня, разлучая нас по всякоразноглупым поводам.
Я раздражался и шипел на них. Я хотел быть только с ней.
Я ждал вечера. Когда все уйдут и мы останемся  вдвоем. Только я и она. Она и я.
Божежмой! Я был тогда очень и очень молод. Практически ребенок.
О! Кто были все эти люди,которые терзали нас своим присутствием весь этот вечер? Я так устал от них! И она, бедная, тоже.
И как только ее голова коснулась подушки, я уснул вместе с ней,  нежно прижавшись к ее щеке. Ощущая ее легкое дыхание и пульсацию голубой жилки на тонкой коже виска.
Уснуть в ее объятиях! У нее на груди! За это можно было и побороться.
И я боролся.
Если вы еще не поняли, я-кот. Неизвестной породы. Рыжий. С белыми лапками и галстучком. Независимым характером и кисточками на ушах.
Меня ей подарили.
А она-Верочка. Вера. Веруня. Моя хозяйка. Единственная и неповторимая. Как ни старались другие обитатели дома завладеть этим титулом.
Моей любовью, моей хозяйкой могла быть только она одна. Всем остальным только позволено было присутствовать.
И если они,эти остальные, не хотели того понимать, я с ними боролся.
Первым , кого я победил был Верочкин папа, который , увидав нас вместе в постели, схватил меня за шкирку и выкинул в прихожую. Грубо и неожиданно.
И я отмстил. Ну вы понимаете. Тапки и все такое...
Да. Был бит.
Да. Была угроза изгнанья.
Но я ТАК СМОТРЕЛ! Я так смотрел Верочке в глаза, что она поняла почему я пошел на это.
И я был прощен. И мы обнялись. Ночью я вновь прокрался в ее комнату. Нам хорошо было вместе. У нас была взаимность. И ничего не предвещало беды.
А беда  пришла. В виде большой грузинской семьи, за которую Верочка вышла замуж. По ошибке.
Я  как мог старался ей это объяснить.
Когда в гостиной и коридорах стали спать совершенно незнакомые носатые дядьки, а из кухни понеслись остро чуждые запахи под громкие разговоры и протяжные песни, я ушел жить под ванну и выходил есть только по ночам.
Шумный грузинский муж Верочки хозяйничал в ее спальне и требовал отправить кота на дачу.
Мы виделись с ней урывками. В кровать меня не пускали. Но я, тем не менее, каждый вечер шел штурмовать рубежи. И каждый вечер оказывался под ванной. Силы наши были не равны.
Но оставались еще тапки... Хотя я не злоупотреблял. Моя любовь рождала благоразумие и осмотрительность.
Когда не можешь победить врага, надо ждать его кончины.
И я дождался.
Когда обнаружилось, что у грузинского мужа в Грузии есть еще одна семья, Верочка в нем разочаровалась и предложила ему переехать под ванну.
Грузинский муж под ванну не согласился, поэтому покинул квартиру под мое шипение и причитание Верочкиной бабки, которая считала, что девочке из приличной еврейской семьи нечего делать среди грузинских воров в законе.
Тут я был с ней полностью солидарен. Тапок своих грузинский муж с собой не забрал. Я ему этого не позволил...
Потом в нашей жизни был длительный и счастливый период. Мы снова были вместе. Никто не выпихивал меня из под Верочкиного одеяла. Никто не мешал мне мурлыкать и тереться о ее колени за ужином. Никто не оставлял свои невыносимо противные тапки в нашей прихожей,наконец!
Но тут случился БП. Не совсем то, что вы подумали. Большой переезд. Верочка переезжала.
Они съезжались с ее старенькой бабулей в одну большую квартиру. С двумя ваннами.
Меня это насторожило.
И не зря. В доме появился  Виктор. Вначале его просто наняли. На переезд. Его рабочие должны были погрузить нашу мебель в его грузовик. А потом выгрузить и расставить ее в  новой большой квартире.
Стань туда! И слушай сюда! Молчи и поднимай вниз!
Эти команды он выкрикивал все три дня переезда. Вначале, когда вывозили Верочкины вещи, потом, когда их распаковывали на новом месте.
Все слушались и заслушались. Встали. Подравнялись. Пересчитались. И не заметили, как командир оказался в Верочкиной спальне.
А я заметил. Я очень даже заметил! И готов был немедленно действовать.
Но этот проныра не принес с собой тапки! Да,да! Так и ходил по дому в носках.
Но я надеялся на появившегося у меня союзника.
Бабушка. С ее рентгеновским/еврейским знанием жизни.
Но та повела себя непредсказуемо. Утомившись от переезда и наскучавшись в предыдущем одиночестве, она вдруг покусилась на святое. На самого меня.
Вместо Верочки хватала меня в охапку и укладывала с собой!
Звала кися-кися, тискала и мяла, сюсюкала и пыталась накормить с руки.
Я стойко вырывался и прятался среди неразобраных еще с переезда ящиков. Я страдал.
Спальня опять была занята. Моя любовь не требовалась. По команде Виктора засыпали и просыпались. Верочка была зомбирована. И когда тот заговорил о прописке в большой квартире, Верочка была согласна.
А бабушка нет.
Своим категоричным и неоднократным нет, бабушка вернула мне любовь и расположение Верочки.
А так же ее постель и ласки.
Оскорбленный в лучших чувствах,командир Виктор уехал на своем грузовике перевозить кого-то еще. Может там квартира побольше и вредных котов в хозяйстве нет?
После этого случая я очень зауважал бабушку. Хотя тискать себя все равно не позволял. Еще чего!
Бабушка стремилась быть современной и очень любила, когда к Верочке приходили в гости молодые люди.
Она так и говорила:" Надо пообщаться с молодежью!"
И на все рассуждения о происходящем в мире, вопрошала:"А что это может значить для евреев?"
Бабушка желала для Верочки "хорошую партию". Бабушка хотела понянчить правнуков. Поводить их в музыкальную школу по классу скрипки, покормить фаршированной рыбой по праздникам...
(Последнее желание очень похвальное,я считаю.)
В общем,  бабушка ждала интеллигентного еврейского юношу.
Я нет. Я не ждал. Я вообще не понимал, зачем Верочке еще кто-то, если у нее есть я? Кто может быть лучше меня? Нежнее? Мягче?
Скромность конечно же украшает мужчину, но коты украшений не носят...
Поэтому, когда через некоторое время командир-Виктор был благополучно забыт, я воцарился в квартире Верочки как единственнолюбимый мужчина.
Но не надолго.
Видимо еврейские молитвы Бог слышит прежде всех,или в кошачьем филиале Поднебесной под Рождество не хватало ангелов (на мимишные открытки перевели), но вскоре за Верочкой стал ухаживать настоящий еврей.
Про настоящего пришлось поверить. Со слов бабушки говорю. Она проверяла. В смысле его еврейскую родословную. Подходил по всем правилам.
И Верочке понравился. Необычный. Эстет.
Ну эстет и эстет. Нам, котам, это без надобности.
Одна польза от него все же была. Да. Под его эстетским руководством коробки с прошлогоднего переезда разобрали. И красиво занавески развесили.
Мне понравилось. Качаться на них понравилось. А эстету нет.
Он был против.
Так и я был против. Против эстетства.
Еще любимый писатель Верочкиного папы,Гашек, считал что "Все эстеты — гомосексуалисты; это вытекает из самой сущности эстетизма."
Это я не сам придумал конечно. Это Верочка бабушке так потом объясняла, когда своего эстета в кафе с нежным другом за поцелуем застала.
А тапки эстет, уходя, забирал с собой. Предусмотрительный, зараза.
Так что даже бороться мне было не с чем. Вернее - не с кем.
Странно,но бабушка огорчилась.
А мы с Верочкой нет.
Мы с ней теперь стали смотреть сериалы с актером Машковым, рядом с которым Джеймс Бонд - унылое говно, если посравнивать.
И сейчас любим этого актера Машкова нежной любовью. Оба.
Так то гораздо спокойнее для меня. А то знаете ли, возраст!
Пора уже и успокоиться.
Говорят в будущем году новый сезон из тридцати серий выпустят.