Страсти по моде. часть 2

СТРАСТИ ПО МОДЕ



Часть 2



В те времена мода на одежду, в отличие от мебели была более гибкой. О ней я и хотела писать, но подруга напомнила еще и о том, что существовали косметика и косметология.

Насчет последней, я в общем, сомневалась, да и косметическая промышленность много на мне не заработала, но все-таки из тех времен что-то помню.

Помню усьму. Брали зеленые листья, выдавливали сок на дно перевернутой пиалушки. И наводили красоту. Брови, чаще всего, рисовали одной линией. А ногти красили хной. Это растительная косметика, чаще всего ей пользовались узбечки. Нет, многие узбечки употребляли и пудру, и помаду и румяна. Только вот помада и румяна в то время...

Но лучше по порядку. Ни о какой импортной косметике речь, естественно, не шла, я имею в виду людей обычных, не артистов там каких-то, которые по заграницам... а мы народ простой, нам и наше сойдет.

И сходило. Причем очень долго.

Какой косметикой пользовались мужчины? А никакой. Парфюмерия — дело другое. Самым дорогим одеколоном был «Шипр». Им и пользовался всякий уважающий себя мужчина. Говорят, еще из приличных был одеколон «Эллада» Но у нас в доме он не водился. И вообще, не помню такого. Были, конечно, и «Лесной», и Осенний», и «Гвоздика», «Свежесть» И еще много всего. В конце ряда стоял «Тройной», с убойным запахом, выдержать который можно было только человеку с оооочень сильной волей. Кстати, ходили слухи, что «Тройной» выполнял еще одну функцию в местах, где был дефицит спиртного, особенно водки. А вот «Гвоздика» считалась первейшим средством от комаров, тоже амбре было.... брр.

Одно время в некоторых магазинах и совершенно точно в универмаге на Карла Маркса были такие автоматы, опустив в которые монету, можно было получить заряд одеколона в лицо.

Красоту мужчины наводили бритвами, настоящими, опасными, какими в трагедиях режут вены. Точили на широких кожаных ремнях. /у моего папы была трофейная, немецкая, в шикарной коробочке/. Потом появились первые безопасные станки и бритвы «Нева», на редкость мерзкого качества, тупились после первого же бритья. В шестидесятых стали продаваться электробритвы, по-моему, «Харьков». Мой папа электробритв не признавал, и очень долго не желал расстаться с опасной. Но «Шипру» был верен до последнего.

Кремы для бритья решительно отсутствовали в продаже. А женские кремы... очень долго потребители пребывали в уверенности, что лучше их и на свете нет, потому что делаются из натуральных продуктов. Бог его знает, может, и так. Но наши мамы покупали советские кремы, советскую помаду, по преимуществу, ярко-красную, что-то я другой и не помню, рассыпную пудру «Рашель», «Лебяжий пух» и «Театральную», розовую и цвета загара, в круглых картонных коробочках, без пуховок /пудру наносили просто ваткой/. Существовали также роскошные хрустальные пудреницы и такие специальные стеклянные или хрустальные  наборы, с фигурными флаконами под духи и одеколон, с резиновыми грушами и брызгалками, и двумя продолговатыми подставками под расчески и щетки.

Многие пользовались румянами, которые тогда были жидкими и сразу выдавали свое появление на лице. Ленинградская тушь в картонных коробочках со щеточками, похожими на зубные. Тушь по внешнему виду напоминала гуталин, и на щеточку нужно было поплевать, прежде чем наносить на ресницы. И не дай бог — дождь или слезы... дама сразу приобретала негритянский оттенок кожи под глазами, а то и на все щеки. А вот моя любимая подруга Зухра жалуется, что плевать не могла, и в этом была ее главная ошибка....

Духи: «Красная Москва», / красная коробочка, с желтовато-золотистыми треугольниками и красной шелковой кисточкой открывалась сверху/, «Кремль», фигурный флакон в виде кремлевской башни, «Красный Мак», - желтая коробочка с красными маками, и тоже с красной шелковой кистью, в честь одноименного балета Глиера, «Гвоздика», «Пиковая дама» «Кармен», «Ландыш серебристый» и «Лесной ландыш», «Белая сирень» и «Рижская сирень», с веткой сирени на крышке, «Восьмое марта», «Подарочные», с прозрачной крышкой и веточкой белых атласных цветов внутри, совсем дешевые духи в стеклянной виноградной грозди а позже - «Малахитовая шкатулка» с тремя  трехцветными гранеными кристаллами-флаконами, «Каменный цветок», в зеленом под малахит футляре, «Ромео и Джульетта» выпускались фабрикой «Новая заря» и «Дзинтарс», и были любимыми подарками на восьмое марта, особенно учителям и врачам, после этого праздника они сумками уносили домой духи и одеколон.

До войны и некоторое время после вся косметика и парфюмерия подчинялась тресту ТэЖэ - «Тресту Жиркость», которым до своего ареста заправляла Полина Жемчужина, жена Молотова. Почему такое неаппетитное название — непонятно. Но только благодаря Молотовой «Новую зарю» /бывший Брокар/ не уничтожили, и, говорят, «Красную Москву» фабрика выпускает до  сих пор. Кремы? «Детский», считавшийся любимым кремом для рук, «Бархатный», розового цвета. «Ланолин», «Спермацет», иногда просто безымянные. Какие-то лосьоны, типа «Рассвет», «Огуречный», «Бархатный». Мыло — лучшим тоже считалось «Детское», «Кармен», «Земляничное»,прекрасно отпугивавшее моль, «Лесное», «Хвойное», «Мир», «Голубь», «Спермацетовое», очень душистое», «Косметическое», еще с десяток сортов, и, конечно, «Хозяйственное», бежевое или коричневое, с ужасным запахом, именуемое в обиходе просто стиральным. Но им стирали, его ценили, особенно во время войны. Позже для стирки в машине и для замачивания его натирали на терке, даже после появления стирального порошка, самым шикарным из которых считалась «Дарья», по-моему, индийский. Былм еще «Новость « и «Лотос», все это уже в шестидесятых. А вот как и почему мать стирала белье канцелярским клеем? Не помню, но в нем точно замачивали белье. Была еще стиральная сода, ее добавляли в мыло, и белье кипятили в цинковых лоханях-выварках. И тогда весь двор сразу знал, в чьей квартире идет стирка. По запаху.  Вот, что пишет Людмила Грин, моя ровесница, хорошо помнящая ту эпоху:

«Таня, спасибо! Напомнила кошмар моего детства — еженедельную стирку. Моей обязанностью было натирать мыло на терке.Бр-р-р! Забыла ты ещё один компонент — синьку. А ещё крахмал, тот самый крахмал, который кладут в пироги и кисель. После нескольких полосканий и отжиманий белье нужно было довести до кондиции перед сушкой. В отдельный тазик наливалась вода, в которую добавляли заранее сваренную слизистую киселеобразную массу — крахмал, потом полученный раствор подсинивали. Синьку тогда продавали в порошке, который никогда не подсыпали просто в воду, т.к. нерастворившиеся кусочки оставляли на белье синие пятна. Чтобы избежать этого, порошок насыпали на несколько слоев марли, завязывали и болтали в тазике получившимся узелком, пока не получали желаемый оттенок голубизны. Потом каждый элемент белья по отдельности окунали в таз, «жамкали» там и отжимали, добавляя по необходимости перед следующим погружением крахмал и синьку. Теперь выстиранное бельё требовалось просушить. В квартирах в те времена не предусматривалось для этого специального помещения, так что весь процесс проходил во дворе. Хозяйка отправлялась во всеоружии — в руках таз с мокрыми тряпками, на локте свернутая кольцом бельевая веревка, на шее ожерелье из прищепок, нацепленных на бечевку. Веревка завязывается между деревьями, белье развешивается на веревках… И вот минута торжества — каждая проходящая мимо соседка может оценить прилежность и умелость хозяйки. А потом ведь была ещё и глажка. Зато как приятно было ложиться в хрустящую, пахнущую свежестью постель."

Вот вам вся косметика и хозяйственная химия.

Да, еще были так называемые парфюмерные наборы. И детские - «Мойдодыр». С зубным порошком, мылом и одеколоном. Взрослые тоже выпускались, там были духи, одеколон, по-моему, пудра и мыло. Может, что забыла, помогите вспомнить. Да, были зубной порошок «Мятный», «Особый» и «Мойдодыр» в картонных коробочках, все вокруг пачкавший мелом, а позже зубная паста «Мятная», других названий не помню, с едким мятным вкусом.  Вот этим порошком -то и чистили тогдашнюю обувь: разводили водой, брали зубную щетку — и вперед. Потом все это сушили, и ровно на день хватало. Потом все сначала, иначе все тапочки, туфли и босоножки украшались черными пятнами.

В конце пятидесятых, начале шестидесятых появилась первая польская косметика марки «Миракулюм», первые польские же шампуни, первые духи «Может быть»... и «Быть может» и болгарские «Сигнатюр», первая гэдээровская краска для волос « Лондатон». Самый модный цвет - «махогон», или красное дерево.

Впервые я увидела французские духи году в шестьдесят седьмом в подольском магазинчике. Цены потрясали воображение.  А моими любимыми были и остаются «Клима», хотя их больше не выпускают.

«Мажи Нуар», «Диорелло», Диориссимо», «Шалимар», «мисс Диор», «МистЕр де Роша», духи Эсти Лодер «Дух времени» Нины Риччи, а позже отвратительно тяжелые и сладкие духи «Опиум» и «Пуазон»,  и куда более приятные «Же О'зе», «Турбулянс»., «Фиджи»...



А косметология, все же, была!

В отличие от узбечек, русские дамы красили брови в парикмахерских. Делала это обычно маникюрша. Брови красили ужасно вредной и ужасно едкой краской, называемой «урзол», сама не пойму, откуда у меня это название выплыло. Все знали, что она очень опасна, и все красили. Теперь она считается сильнейшим аллергеном, и все равно, до сих пор входит в состав многих красок для бровей и ресниц.

Маникюр, конечно, делали тоже в парикмахерских /жители нашего района, помните парикмахерскую при бане на Широкой, где мамы красили брови и делали маникюр?/ В те благословенные времена о СПИДе слыхом не слыхивали, поэтому инструменты обеззараживались весьма условно. Ходили страшные слухи о какой-то инфекции, но даже я, при том, что мне постоянно ранили пальцы, ничего не подхватила. Косметологи были. Тогда их называли «косметички», /не путать с сумочками для косметики/, и никто из моих знакомых их не посещал, я имею в виду, регулярно. Однажды я подверглась чистке лица паром и выдавливанию угрей. На вторую процедуру меня не хватило.

В довоенные и военные годы была модна прическа а ля Милица Корьюс — валик надо лбом, волосы закалывались над ушами и вились довольно длинными прядями. Большинство женщин попроще обходились «дульками» на затылке. Стрижки без завивки обычно делали девочкам. После войны в моду вошла «шестимесячная» или перманент. Это когда волосы мелким бесом. Перманент продержался необычайно долго. По-моему, до восьмидесятых. Потом в моду вошла еще и «химия», волосы навивали на палочки, смазывали каким-то раствором, и приказывали ждать. Если такую завивку передержать, волосы оказывались пережженными и походили на паклю. 

Моя сестра и ее подруги пользовались, как и до войны, плойками, щипцами для завивки./ а ресницы - специальными машинками, недавно видела такую, ничуть не изменилась. Такие щипчики, только между ними натянута плотная резина/ Тогда плойки не были электрическими: их нагревали на плите, и обжечь ухо было очень даже запросто. / Помните фильм «Женитьба Бальзаминова»? Вот там кухарка Матрена завивала героя такими вот щипцами/. Или крутили волосы на папильотки — бигуди тогда тоже не было, по крайней мере, в продаже. Папильотки — это скрученные трубочкой бумажки, на них навивали волосы, а концы бумажек завязывали узелком. Первые бигуди были резиновыми, небольшого диаметра, туда вставлялась специальная шпилька с концами в виде перевернутого треугольника, на которую натягивалась круглая, вечно лопающаяся резинка. Потом появились и металлические с дырочками, как у перфокарты. Но у папильоток было преимущество, хотя бы потому, что на них спать спокойнее. А на бигуди — куда сложнее. Большинство таких завивок делались на ночь.

С краской тогда тоже было не очень: перекись водорода или пергидроль  или красный стрептоцид для блондинок, позже — хна и басма, для рыжих и черных. Слава богу, в таком городе, как Ташкент, недостатка в хне не имелось!

Мужчины носили «политзачес», это когда волосы зачесывались назад, без пробора, или стриглись под польку, бокс или полубокс. Мальчиков на лето вообще стригли налысо, хорошо, если оставляли чубчик.

Моды в Ташкенте во время войны и немного позже диктовали приезжие. Местные женщины, как могли, старались им подражать.   Мужчины и дети, как водится, были куда консервативнее в одежде. Мальчики весну, лето и осень просто бегали в трусах, в крайнем случае, в маечках. На выход — те же трусы и рубашечка. Девочки в платьицах с оборочками, на кокетке или без, сильно расклешенных снизу. Иногда сверху надевался передник, но у меня таковых не было. Самые маленькие тоже бегали в трусиках. Да, и на многих были панамки. А вот зимой начинались всякие мучения. Чулки! Ох, эти чулки! Понятия такого «колготки» не было, были чулки, причем до определенного возраста равно для мальчиков и девочек. Поверх майки или рубашки надевался лифчик, скажем, что-то вроде очень короткого сарафанчика. С пуговицами. По две пуговицы спереди и сзади. Такие же пуговицы были на чулках. На чулки и лифчик надевались резинки с петлями. Конструкция очень сложная для маленьких детей. Многие носили просто круглые подвязки из широкой  резинки, но врачи запрещали: кровообращение нарушается./ потом девочкам приходилось носить пояс для чулок, приспособление, считающееся на Западе чрезвычайно эротичным, а по мне так просто не слишком удобное и застежки вечно расстегивались в самый неподходящий момент/ Сверху для мальчиков фланелевые рубашки, курточки на пояске, или пальто. Шаровары со штанинами на резинках. Многих малышей одевали в матроски, с короткими штанишками, форменками и даже с матросскими шапочками. Мальчики постарше в холодную погоду носили кепки. Даже вязаных шапочек для мальчиков не было.

Для девочек шерстяные или фланелевые платьица, такие же расклешенные, и шерстяные шаровары. Лично у меня были красные революционные. Я в них и школу посещала первые три года. И никто не удивлялся: у остальных были такие же, только разных цветов. Еще пальто и вязаные шапки. У меня до школы был шикарный комплект: шубейка, шапка и муфта из коричневого искусственного меха. У моей соседки Томы был такой же, только из желтого меха. Дальше шли бесчисленные пальто и вязаные шапки или меховые капоры.

Не знаю, как в московских, а в ташкентских школах в младших классах тогда не было раздевалок: они появились потом. Мы раздевались в классе, о сменке речи не шло, но галоши /да-да, тогда носили галоши, и вот еще одно несчастье. надевать их и снимать. Не слишком легкое занятие!/, снимались, клались в мешок, а мешки, в свою очередь, складывались в специальные отделения под вешалкой. Сапожек не было, а носили ботинки, причем особых различий между мальчиковыми и девчачьими не имелось  Обычные ботинки на шнуровке. Да и летом обувь были одна: сандалии, или как мы говорили, «сандали», а если подробнее — лапти с дырочками на перепонке с пряжкой. Туфли - на осень, и не так-то легко их было раздобыть!  Я еще помню, как мужчины и женщины носили парусиновые тапочки, которые выбеливались зубным порошком и ставились на просушку! В начальной школе мальчики носили коричневые рубашки с белыми воротничками, девочки — форму. С передничками. Белыми — парадными, черными — повседневными. Белоснежные воротнички, такие же манжеты. У некоторых — кружевные. Мальчиковой формы, слизанной с формы реалистов, /серо-голубые суконные брюки, гимнастерка с черным ремнем и фуражку, на которых красовалась эмблема: книга, в обрамлении дубовых листьев/ тогда еще не изобрели. Это позже, в середине пятидесятых.

До войны, по словам Тани Вавиловой,  в Ташкенте многие европейцы ходили в тюбетейках, а на лето брили голову. Европейский костюм и тюбетейка! Еще более забавно, когда сочеталась вышитая украинская рубашка (гуцулка) с ковровой тюбетейкой. Именно цветные, ковровые были, а не черно-белые, как теперь носят.

А солидные мужчины в середине сороковых и до конца пятидесятых одевались довольно однообразно. Прежде всего — костюмы. И зимой, и летом. Только летом шились специальные летние костюмы, такие были у моего отца и у всех знакомых мужчин. Коломянковые, - это нечто вроде парусины, попроще, светло — серые, и чесучовые — светло-желтые, более плотные, подороже. Зимой под пиджаки надевались либо неуклюжие свитера, либо рубашки с пристежными воротничками /пристегивались они специальной запонкой сзади/, на которые, в свою очередь, надевались джемперы-безрукавки или пуловеры, в народе называемые «полуверы». Тогда в моде был норвежский рисунок: два оленя нос к носу на синем или коричневом фоне со снежинками.  Гораздо позже я видела такие в Норвегии, стоят они недешево, но тогда их носили очень многие. /кстати, если рукава рубашки были слишком длинны, на них надевались такие круглые резиновые штучки, чтобы немного подтянуть вверх манжеты. / Галстуки, конечно. Преимущественно в косую полоску. Майки. Простые и в сеточку. Вискозные. Говорят из них роскошные тряпки для посуды получались, но я как-то не пробовала/. Брюки шириной с Черное море, с обшлагами. /папины были шириной тридцать пять сантиметров, и никакие уговоры, вопли и скандалы не заставили его сузить брюки сантиметров хотя бы на десять. Папа свято верил советской прессе: раз пишут, что стиляги - это плохо, значит, так и есть, и узкие брюки, если не клеймо дьявола, то уж точно — позор и разврат. /. Интересно, что председатели колхозов и партработники, а также некоторые работники торговли в подражание Сталину носили полувоенные кители с галифе. А зимой бурки. Знаете, что такое бурки? Белые валенки с кожаным низом. Простые смертные носили ботинки и длинные носки, которые пристегивались к ногам специальными резинками, ну и кальсоны, пардон за прозу.  По словам Лидии  в унифицированной мужской моде 1954года присутствовала рубашка — гуцулка с вышитой крестиком вставкой на груди. Они могли быть шёлковыми или х.б. Вышивались украинскими мастерицами. Хоть и носили их практически все, но вышивка придавала каждой своеобразие.

Ко второй половине пятидесятых Ташкент заполонила китайская продукция, и мужчины опять стали близнецами. Китайские габардиновые макинтоши, крайне неудачного покроя «реглан», /у китайцев были плохие лекала/, китайские штаны, плащи, все это глухого синего или коричневого цвета и китайские свитера, из очень хорошей, но немедленно садившейся шерсти: тогда не было принято сдавать вещи из натуральной шерсти в химчистку, да и химчистки были еще те!  Вот и Аида Каипова помнит эту эпоху:



«Шерстяные кофточки сжимались как шагреневая кожа, после стирки их вытягивали мыслимыми и немыслимыми способами. Тюль растягивали после стирки на огромных рамах с набитыми гвоздиками, и большие вязаные пуховые платки тоже.
У маленьких детей летом были в ходу были штанишки с помочами, называвшиеся «песочник», на головах обычно панамки. До появления трикотажных трико и «олимпиек», носили лыжные костюмы, у которых вытирались коленки. У мужчин были бриджи — черные свободного покроя длинные штаны из черного ситца, присобранные у щиколотки. Взрослые дома носили полосатые пижамы, они тогда заменяли сегодняшние трико-футболки. В фильме, где Николай Крючков в роли летчика поет про сглаз от кудрявых девчонок, на нем как раз такая пижама ).

В каждом доме были вазелин в зеленых жестяных коробочках-таблетках фабрики «Свобода», цыпки на руках отпаривали и сводили глицерином, который продавался в аптеке — густая маслянистая жидкость в маленьких бутылочках.

Для мужчин выпускались бритвенные наборы — тарелочка,на ней стаканчик для мыльной пены, помазок. «











Да!!!!!Шляпы! Шляпы я забыла.

Шляпы тогда носили все! То-есть те, кто не носил кепок! Никаких шапочек, а тем паче бейсболок!! Летом, разумеется, шляпы из чего-то дырчатого. А зимой — из фетра или велюра. Нечто вроде униформы. Конечно, самые-самые модные и самые, я бы сказала, сомнительные шляпы были из зеленого велюра. Почему сомнительные? Их носила богема. И не то, чтобы это было отличительным знаком, но все же не совсем соответствовало нормам одежды благонадежного гражданина.

У меня и доказательство есть. Я недавно вспомнила одну картину, года пятьдесят четвертого-пятого. Был у нас такой певец соцреализма Сергей Григорьев. Писал картины на высокоморальные темы, где клеймил всякие отступления от общепринятых норм. «Осуждение двойки», скажем. Но самой известной картиной была «Вернулся». Ее даже Третьяковка, не поверите, купила. Где она сейчас?...

Отчетливо помню сюжет: блудный папаша вернулся в семью, и сидит, понурившись, под суровыми взглядами жены и двоих детишек.

И красноречивая деталь: зеленая велюровая шляпа.

Вердикт всех, кто эту картину видел:

- Так ему и надо, пусть помается, гад. Еще зеленую шляпу нацепил....

А репродукция была напечатана в «Огоньке». Вживую лицезреть картину не удалось. Но шляпы народ носил еще довольно долго. До середины шестидесятых точно. Правда, среди молодежи пятидесятых-начала шестидесятых высшим шиком было ходить без головных уборов на морозе - влияние итало-французских фильмов, герои которых ходили с непокрытыми головами, правда, с поднятыми воротниками и пальто с поясом... Мода охватила весь Союз, причем модники совершенно не учитывали, что здесь вам не Италия, и даже не Франция, и даже не Ташкент, где, хоть и редко, морозы тоже бывали....

И вообще, модники, хоть и суживали брюки до того, что некоторые, говорят, влезали в них с мылом, все же предпочитали костюмы. Длинные цветные или клетчатые пиджаки, коротковатые, зауженные с обшлагами брюки /19 см, некоторые ухитрялись и уже/, галстук «Пожар в джунглях», с пальмами и обезьянами, тарзаньи коки, зачесанные назад, и туфли на манке. Чесслово, вроде бы ничего особенного, подумаешь, мода, а как вспомнишь, скольким людям жизнь испортили..... Сколько из комсомола да из институтов повылетали....

Потом в моду вошли черные, потом красные рубашки, ковбойки навыпуск, и рубашки фасона «кормящий папа». Небольшой прямоугольный вырез у воротничка и перед, застегивавшийся на две пуговки у того же воротничка. Но накал к тому времени спал, и те, кто смел не заправлять рубашки в брюки, особенно не преследовались. Разве что наглецы, посмевшие явиться в школу в столь непотребном виде!

Женщины же в сороковых очень долго носили приталенные платьица с огромными подкладными плечами и юбочкой четырех-или шестиклинкой. У горла красовался большой бант. Шляпка с кандибобером или перышком, без полей, идущая далеко не всем. Но носили все. К этому наряду полагалась лисья или песцовая горжетка, с головой и хвостом. Конечно, самые дорогие горжетки били из серебристой лисы.

Представление о красивых платьях и модных фасонах получалось, в основном, по трофейным фильмам. Ходили легенды, за правдивость которых не ручаюсь, что жены побывавших в Германии военнослужащих надевали в театр роскошные трофейные ночные сорочки и пеньюары, искренне считая их вечерними платьями... мне даже не смешно. И я далека от мысли ехидно хмыкнуть. Это их беда. Ну, откуда им было после суровой нашей жизни понять отличие шикарного кружевного пеньюара от вечернего платья?

Выбор готовой одежды в послевоенных магазинах был, понятно, скудным, но тканей постепенно становилось больше. Почему-то было очень много крепдешина нежных пастельных оттенков. Блузочки из него носили врачи, учительницы, вообще женщины, состоящие на государственной службе: широкие до локтя рукава на манжете и воротничок с вышивкой ришелье. Жена моего учителя музыки зарабатывала на жизнь, отделывая эти блузки, а также воротники и манжеты легких жакетов машинной вышивкой «ришелье».

Ташкентские улицы пестрели табличками «плиссе, гофре, мережка». В моду входили плиссированные и гофрированные юбки. Плиссе — это мелкие-мелкие складочки, гофре — что-то вроде гармошки. Юбки были дорогие: на каждую шло три ширины обычной юбки, а тканей метр пятьдесят шириной тогда не было. Метр сорок были, но далеко не везде. Юбки полагалось аккуратно складывать и хранить в чулках, чтобы не помялись. Обувь — сначала парусиновая, подвергаемая чистке зубным порошком, потом — туфли на толстых каблуках, босоножки -танкетки «на пробке» и без, резиновые ботики на кнопочке, в полый каблук которых вбивалась деревяшка, и ботинки с меховой отделкой, носили их как взрослые, так и не очень женщины. До сих пор помню: черные ботинки на шнурках, к краям которых приторочены черные меховые полоски, причем, судя по тому, как скатывался мех, похоже, он был искусственным. А перед глазами так и стоит: дама, в прямой или зауженной юбке ниже колен, в разлетайке, той, что теперь зовется свингером, на одной пуговице с потайной застежкой, и в шляпке с бантом или остромодной менингитке, шляпке-полоске, прикрывавшей макушку, но ничего более: тоже наследие импортных фильмов, в Ташкенте-то еще ничего, а вот в Сибири....

Кстати, фасоны тех лет были весьма затейливыми, сложными и очень красивыми, только в ателье редко кто решался отдавать, многие шили сами, у кого-то были портнихи. И ткани, потрясающие натуральные ткани, которых нынче днем с огнем не сыщешь.

В качестве отступления: когда американское посольство было еще на Садовом, я как-то по делам зашла в торговое представительство, а заодно прошлась по магазинам. Напротив был магазин тканей. Войдя туда, я была потрясена тем, какими рулонами, буквально рулонами хватали американки наш шелк. Расцветки меня не вдохновили, и я потихоньку спросила у продавца о причине ажиотажа. Она -то и объяснила: шелк НАТУРАЛЬНЫЙ, который в Америке им просто не слишком доступен по цене.

Так вот: в магазинах были шелк, крепдешин, крепжоржет, марокен, крепсатин всяческих расцветок, по преимуществу темных. Сначала в моде был крепсатин: шершавый матовый верх, атласная изнанка. Помню я все удивлялась, почему изнанка красивее лицевой стороны. Потом наступило царствование короля тканей — панбархата: бархатные узоры на шифоне. Сейчас он тоже есть, только шифон уже не натуральный....

Как же полюбили панбархат ташкентские дамы!

Стоил он недешево, поэтому во дворе у нас такой роскоши не имелось ни у кого. Я по своей сорочьей натуре глазела на встреченных на улице счастливиц. Особенно запомнилась одна, в полудлинном наряде из, не поверите, золотистого панбархата. Ой, вот красота была!

Но вообще самым лучшим развлечением было пойти в панбархате на Алайский за покупками. Вам, нынешним, этого не понять! Повторялся эффект трофейных пеньюаров, только наоборот. Причем щеголяли равно — узбечки, русские, армянки, еврейки, татарки. Узбечки лукаво не мудрствовали: шили национальные платья на кокетке со сборкой, яркий платок на голову, из-под платья - «иштан», ханатласные шаровары, если ко всему прочему еще и таз с лепешками — незабываемое зрелище. Наши дамы шили модные платья, надевали туфельки на каблуках, брали корзинки./ тогда были модны сумки-корзинки, и просто корзинки/, бамбуковые китайские зонтики от солнца и бамбуковые же китайские расписные веера, тоже совершенно безумная мода, впрочем, вполне уместная в жарком климате, - и тем же маршрутом на рынок! Картина неописуемая, особенно, когда из корзинок торчат хвосты зеленого лука  и редиски. А с другой стороны: где им, бедолагам показать себя, как не на базаре?! Развлечений не так много, похвастаться не перед кем. Опять не смешно. Времена были такие. Кто тогда разбирался в подобных тонкостях?! И вообще кто объяснял разницу между дневным и вечерним нарядами?

Да и сейчас... недавно одна дама смертельно на меня оскорбилась, когда я пересказывая одну телепередачу, повторила, что в брильянтах на базар ходить неприлично....

Немного о дамских чулках и белье тех лет:  до войны и после чулки были либо простые, хлопчатобумажные, либо фильдеперсовые. Что такое фильдеперсовые — прекрасно объяснила Таня Вавилова:


«Фильдеперсовые чулки кто-нибудь видел? Perse — персидская нить, высший сорт фильдекоса. Трикотаж из нее имел вид шелка, но пряжа была крученая из хлопка. Чулки — плотные, со швом, слегка блестели и очень прочные. Дорогие, не все могли купить и обладательницам многие завидовали. Моя тетя хранила их бережно в коробке и долго не переходила на капроновые.» Кстати, мои мама и сестра тоже такие носили, и я прекрасно их помню.

Капроновые появились потом, и были шика неимоверного: светлые со швом, светлые с черным швом, светлые с черным швом и фигурной пяткой, и черные. Беда была в том. Что швы вечно отказывались держаться на месте и съезжали набок, а проклятые резинки, как я уже сказала, вечно расстегивались. Потом появились нейлоновые, они были потоньше, но рвались те и другие: мгновенно спускали петли. И поэтому появился новый вид  бизнеса: подъем петель на специальных машинках. Сначала это было очень распространено, но потом появился бесшовный капрон-сеточка, он просто рвался, и бизнес исчез...

Из нижнего белья могу упомянуть «комбинации», трикотажные рубашки с кружевами, непременно надевавшиеся под платья, даже в жару. Сначала обходились советскими, потом появились гэдээровские, с роскошными кружевами, которые, правда, иногда ужасно кололись, так что носить их было просто невозможно. Зато  красота.... Правда уже из немного другой эпохи. . Эпохи синтетики.

Сначала в моду вошли юбки-солнце, это полный клеш, если юбку разложить, получится правильный круг. Самое трудное было — правильно подрубить подол. К ним полагались блузки из газа /органзы/ с короткими, спадавшими с плеч рукавами-фонариками, и воротником-стойкой с пышным бантом. Иногда сверху надевался короткий жакетик со скругленными полами— фигаро. Потом такие блузки и даже платья стали делать из капрона, с ужасом обнаруживая, что он просвечивает насквозь, и без чехла тут не обойтись. Тем временем, стиляжьи узкие юбки с разрезами и белые блузки мужского покроя сменились кринолинами. Мама принесла мне отрез яркого «фестивального» ситца, чем надолго осчастливила. Все модницы понашили широкие юбки, под которые надевали нижние, зверски накрахмаленные. Эх, как только выдерживали многочасовые сидения на жестком крахмальном тюле или марле! А ведь терпели! Моя одноклассница Света Ласкарева как-то появилась на школьном вечере в кринолине, стоявшем, почти как пачка, параллельно полу!

К такому кринолину полагался начес: по каждой пряди волос быстро и несколько раз проводилось расческой от кончика до головы. Потом все это безобразие приглаживалось сверху, получался большой шар. Названия причесок того времени: «бабетта» /О, незабвенная Брижит Бардо и фильм «Бабетта идет на войну»/, «вшивый домик», «ракушка или улитка» « я у мамы дурочка»,

Но позволялось мне далеко не все: мои униженные мольбы купить брюки/ до сих пор помню, польские, восемь рэ, голубовато-зеленоватые/, решительно отвергались. А между тем находились смелые девицы, которые эти брюки носили, за что их, как водится, клеймили комсомольская организация и школа. Брюки мне позволили уже когда я была в институте...

Парча и муар, тоже крайне модные, были для моих родных недоступны. А вот кринолины — пожалуйста. И полосатые платья — пожалуйста, тоже крик моды, ситец в полоску, узкую или широкую, синюю или красную.  Еще к ним полагались шпильки, тогда гвоздики, и коротенькие капроновые перчатки: просто и элегантно! Мне по моему росту приходилось таскать балетки, что тоже было совсем неплохо.

А сапог тогда еще не было. Сапоги были исключительно резиновые, черные такие, блестящие.  И узбекские — ичиги, с кожаные с очень тонкой подметкой, их как правило, носили с остроносыми галошами. Первые сапоги появились в середине шестидесятых, продавались свободно, стоили шестьдесят пять- семьдесят рублей, самые дорогие, высокие, - восемьдесят пять. Тогда мы еще не умели отличать осенних от зимних, вернее, не понимали разницы, и удивлялись, почему те, что по восемьдесят пять — дорогие, но холодные. И вообще кому нужны осенние сапоги в осеннем Ташкенте?

Вот вам эпоха, в которую не было дефицита: Какой дефицит? Все носили одно и то же. Я имею в виду молодежь. Стоило это недорого. Обуви было полно. Импортных товаров — тоже. В основном ГДР, Чехословакия. Китай к тому времени с нами раздружился. Очень были модны комплекты: полупальто и юбка из такой же ткани. Немецкие пальто были вполне доступны. Помню, как на рынке Чорсу мама привела меня в магазин и мы с ней выбирали пальто за шестьдесят рублей из огромного картонного ящика, там их было навалом. Красивое, изящное, я носила его десятый, одиннадцатый классы и первый курс... 

Сейчас все одеваются сообразно вкусу, деньгам, собственному желанию. Тогда главным было «выглядеть, как все». В конце пятидесятых в моду вошли мужские пластиковые дождевики с такими же конфедератками, то ли польские, то ли венгерские. Стоили они рублей четырнадцать, рвались после нескольких недель носки, - пластиковый ширпотреб, - но модно! Женщины носили нейлоновые плащи, несколько более долговечные.

Вошли в моду расклешенные брюки, особо ретивые «отделывали» их елочными лампочками по лампасам, и держали в кармане батарейку. На смену кринолинам пришли платья-трапеция. Очень хорошо сидели, почти на любой фигуре. Некоторые были сшиты из квадратных кусков ткани, на многих был геометрический рисунок.

И тут грянула мода на болоньи и джерси. Тоже импортный ширпотреб, но все просто с ума сходили, как позже из-за джинсов. Все это достать в магазине было невозможно.

Моя однокурсница-азербайджанка, познакомила меня с самой настоящей спекулянткой Зибой. Жила она на Кашгарке, в немного покосившемся после землетрясения доме/ потом им дали квартиру на Чиланзаре/.  Вот где были закрома моды!!! В убогом домике были настоящие залежи модных товаров, причем кое-что было по карману даже мне. Тогда все модницы носили пальто -джерси, из тонкого шерстяного трикотажа..  Были и костюмы, тоже последний крик. Не знаю, откуда доставали ткань, но продавали и отрезы -джерси, связанные чулком, то-есть вкруговую. Такой же «чулок» вывозили из Индии — только это был шелк, ослепительно ярких расцветок с люрексом и блестками, тогдашние узбекские невесты не мыслили своего приданого без такого платья. За пальто просили, как за джинсы — двести пятьдесят рублей, немыслимые деньги! А костюм мне сшили в трикотажном ателье, в доме у нас, на Навои.... Под этот плащ еще носили платья, отрезные под грудью, прямого силуэта с бантиком по линии отреза. И шиньоны или приплетные косы, и даже парики.... тоже недешевые.

Плащ из болоньи, ткани, не потерявшей актуальности и теперь, как бы ее ни называли, стоил семьдесят пять рублей в магазине и вдвое больше у спекулянтов.  Появились они в середине шестидесятых, Плащ подболонья» стоил девяносто, по свидетельству моего друга Улугбека Шаматова.

Впрочем, в середине шестидесятых еще кое-что можно было купить в магазине. Включая обувь и хрусталь. Джемперы. Мужские и женские свитера. Остромодные мужские нейлоновые рубашки, которые носили и женщины. Даже кримпленовые платья, причем импортные. Кофты из толстой синтетики. Я обычно отоваривалась в магазине «Подарки», опять же в нашем доме на Навои, там часто бывал дефицит.

Потом обувь резко исчезла, и появилась снова, но уже гораздо дороже. Хрусталь и ковры исчезли надолго. И ткани — тоже.

Наступала эра джинсов и «сафари».

Джинсов у меня так и не случилось. Стиль абсолютно не мой. Никто, включая меня саму, не мог представить меня в джинсах. А вот «сафари».... Господи, где-то на сайте уже писали, на что пускались дамы, бьющиеся в тисках дефицита.

Зато с сафари у меня прошло!!! В то время посылки зашивали в ткань, удивительно похожую на импортную «сафари». Цвет желтоватый, мелкие коричневые вкрапления, - просто один в один. Попросила я свекровь, у которой были связи на почте. Заплатила по-моему, рубля три, не более, ткань стоила шестьдесят копеек за метр. Сочинила фасон. Упросила портниху. Любимая цена спекулянтов не прошла. Умылись они. Портниха встрочила мне в нагрудный карман лейбл от французского галстука своего сына. Я все это подкрахмалила и придумала умопомрачительный пояс. Никто! Никто не отличил двадцативосьмирублевое платье от двухсотрублевого!!! Вот она, волшебная сила портновского искусства и живого воображения! А платья из портьер и гардинного шелка...эх, чудеса изобретательности проявляли наши дамы!

Слава им, слава, какими красивыми и модными ухитрялись они выглядеть! На какие ухищрения не шли! Каких только изобретений не было сделано в те годы.  Сколько удачных выкроек до сих пор хранится по шкафам и ящикам письменных столов!

Сами шили, сами вязали, только что обувь не  тачали. А вот сумки из старых сапог — да!  Было! Я лично видела! А пряжки на туфли из уцененных брошек? И все спрашивали, где это я такие туфли купила.... А кружева, споротые с  немецкой ночной рубашки? А платья вязанные из катушечных ниток?!

Пережили и дефицит. Вошли в эпоху невиданного разнообразия....

Но между дефицитом и эпохой невиданного разнообразия был переходный период: помните многочисленные комки с китайским и польским ширпотребом? Рынки, на которых продавались тряпки, казавшиеся нам чем-то заоблачным?

Не могу не вспомнить типичнейшую для начала девяностых историю: я работала на зверски режимном предприятии, сотрудникам которого выезд даже в Болгарию был невозможен. И тут поразительное известие: ура, везут! В Польшу!

Хорошо знакомые с тогдашними реалиями счастливчики набрали, где могли, электроприборов: кофемолок, кофеварок, миксеров, дрелей, утюгов, для бартера и торговли. Уж не знаю, что они в этой Польше видели, но зато прибарахлились. В основном, привезли свитеры, джемперы и блузки, беленькие такие, с узором дырочками, пробитыми по воротничку и рукавам.  Получились близнецы-братья, как и в тот период, когда наше предприятие снабжалось талонами в «Лейпциг», откуда покупатели возвращались в абсолютно одинаковых по цвету и покрою шмотках. Время было такое...

И вот одна дама, мнившая себя эталоном вкуса, пообещала показать мне такое, отчего я от зависти на стенку полезу.

И я-таки полезла: представьте свитер толстой вязки с высоким воротом. Во всю длину свитера спереди и сзади узор: по два огромных попугая-ара, красных, с зеленым и синим, сидевших нос к носу.

Пока я подбирала слова для ответа, дама меня выручила, объявив:

- Вот видишь, они барахло везли, а у меня действительно вещь!

На что я быстро-быстро закивала, счастливая, что больше уже ничего говорить не нужно....



Меня часто упрекают в том, что я воспеваю прошлое. Ошибаетесь, господа. Нельзя только воспевать или только хаять прошлое. Такой упертости я себе не позволю. Я прошлое ВОСКРЕШАЮ. Для тех, у кого это прошлое еще живо. Еще не умерло. Еще стоит перед глазами. Потому что прошлое неразрывно связано с молодостью. И мы все еще молоды. Мое поколение, ау!!!!

И я счастлива, что все мы красивы, модно одеты, и больше не стоим в очередях. Ни за чем. Даже за джинсами, столь любезными сердцу господина Скляревского и многих-многих-многих мужчин и дам, не только его поколения. Что все можно просто пойти и купить, были бы деньги. Что слово «спекулянт» попросту исчезло из обихода, без всяких усилий бригад ОБХСС и отрядов по борьбе с экономическими преступлениями.

Хорошо бы, если бы это продлилось, а то ведь в нашей стране, как известно, ничего постоянного нет, увы...

P.S.

В качестве посткриптума привожу письмо моей любимой подруги Ирины Богдановской, которая нынче живет в США:

Боже, ну как ты все это помнишь!!!
Было, было это все, да. И диван черный дерматиновый у нас стоял на почетном месте, а над ним черный рупор радио. Диван раскрывался, и в нем хранились разные интересности, которые трогать запрещалось.И этажерка у меня была моя, личная, на ней стояли мои поэты: Есенин, добытый правдами и неправдами, и синий Блок, и мааааленький Пастернак, выцыганенный у Милки Фирер, ныне заслуженной израильской гранд-дамы
Эмилии Бяльской. Во время землетрясения 1966 года на эту этажерку упал кусок карниза, аккурат на 4 см от моей головы. И придавил "Поэтов пушкинской поры" и самую любимую "Европейскую поэзию". Так и не дали мне их достать, боялись, что все рухнет. А мебель какую-никакую вытащили: комод тяжеленный и буфет потрясающей красоты, с резной верхушкой. Когда нам после землетрясения дали квартиру на Высоковольтном массиве, эта верхушка не прошла в низенькие габариты, и ее безжалостно отпилили... А комод до сих пор стоит в моей ташкентской квартире. Сестра хотела выкинуть, я возмутилась, и она злорадно привезла его мне: на, мол, кушай. Но я с ним счастлива. Когда приезжаю.

И "Лебяжьим пухом" я пудрилась, стоил он 90 коп. после реформы 1961 г. А до реформы я еще не пудрилась. А ресницы красила спичкой горелой,
плевать в тушь я тоже не умела. Помню еще румяна в маленьких жестяных
баночках, ими красили и щеки, и губы. А у моей старшей сестры была
такая машинка для завивания ресниц. Она вообще была, как сейчас
сказали бы, гламурная. Валик надо лбом взбивала, ресницы завивала,
туфли шила на заказ "у греков". Носила менингитки всех видов, и вязаные, и фетровые, и сама мастерила из ничего шляпки с бантами и
бабочками. А вот я шляп никогда не нАшивала. Не шляпное лицо. Но покупала не раз,в дурацкой надежде, что вот, сейчас, на этот раз...
Помню, когда сын в первом классе, ложась спать, небрежно сообщил мне, что завтра у них новогодний утренник обязательно в костюмах, я не убила его, а села и за ночь сварганила ему костюм кота в сапогах из
моей лучшей шляпы и юбки от выходного платья из такой ткани с махрушками, нашитыми сверху, она называлась "колдунья" или "кудесница", не помню. Из юбки вышел плащ, а сапоги его я обернула
рукавами от платья. Второе место занял. В старших классах мы добились, что у девочек нашего класса была форма - не коричневая, как у всех, а рубашки хаки и темные юбки. Ну, юбка была у каждой, а рубашки нам пошили в военном ателье, одна мамаша там
работала. И мы очень гордились.
Тань, ну какое спасибо тебе, что ты все это помнишь и нам даешь вспоминать.

 И еще одно письмо от Зухры Ашрабовой, которая, правда, младше меня лет на пятнадцать, но много чего хранит в родительских сундуках, дай ей бог здоровья!

По поводу «ношения» панбархата на базар замечу, что в Ташкенте и сейчас много тех, кто не отличает вечерний макияж от повседневного и то же в одежде. Некоторые красятся будто в последний раз в жизни!
Про полосатые платья: меня, маленькую девочку, мама взяла с собой к портнихе, а там были журналы мод. До сих пор не забуду модель из разноцветного яркого полосатого материала. Чтобы показать костюм во всей красе, пришлось дать несколько снимков. А модель была вроде «брюки превращаются, превращаются брюки….», т.е. вот стоит манекещица в пышном и благопристойном костюме с пышной юбкой и кофточке с рукавами. Вот она «присняла» кофточку и оказалось, что юбка это сарафан с пышным низом и топом на бретельках. Но вот она «присняла», т.е начала расстегивать юбку, а оказывается, что топ — это верх купальника! Во как! До сих пор под впечатлением! ;-)))
Мамины черные кружевные перчатки все еще лежат в ящике ее стола. А когда ты, Таня, стала носить капрон, у меня появились капроновые ленты! До этого ленты на косички были шелковые и все время развязывались, а капроновые были нарядные, не мялись им держались крепко. Концы ленточек зажимались между двумя линейками и прижигались спичкой, чтобы предотвратить «махрение».
Про дождевик: у меня был чешский красный в белый горошек дождевик. Поверите? он есть и сейчас! И все еще не рассохся. Он был так красив, что рука не поднималась выкинуть или отдать его, когда я из него выросла, а теперь просто не выкидываю из любопытства — сколько он еще проживет? Сейчас ему под 50 лет! А выглядит хоть куда, хоть надевай и иди под дождь! Наверное переживет меня!
Танечка, родная, большое тебе спасибо. У каждого есть подобные воспоминания, но только ты могла не полениться и написать, причем ты это сделала за всех нас. Благодаря тебе я несколько дней «прожила» в счастливом времени моего детства.



P.P.S Это фото прислала моя дорогая подруга Татьяна Вавилова. На снимке ее мать. Таковы были моды тридцатых: платье с юбкой -татьянкой в мелкую сборку, косая челка, волосы явно подвитые плойкой, рукава до локтей, белый кружевной воротник, скромная советская девушка-комсомолка, как давно это было... Но сама Таня другого мнения о своей маме, и , конечно, она правее...

 Мама стоит на своей родной Ак-Курганской улице (Былбаса) недалеко от ее угла с Новой (Каблукова). Видите, сзади просматриваются характерные для Ташкента забор из глины и часть ворот. Платье на ней из маркизета. В руках ридикюль, что в переводе с французского означает «смешной». Вполне возможно, что он достался ей от бабушки (ее мамы). Ридикюль стал популярным в начале ХХ века, когда с ним везде появлялась знаменитая Коко Шанель. А прическа, права Татьяна, — горячая завивка. Раз в неделю мама непременно приходила в парикмахерскую на углу Пушкинской и Первомайской, что была в гостинице напротив аптеки Каплан. Там работала подруга Муся, потомственный мастер. Ее отец выучил, сам работал рядом, был уже довольно стар. Когда появилась паровая завивка, перешли на нее. Волосы закручивали на бигуди, к которым подавался горячий пар. Маленькая, я с ужасом наблюдала этот процесс. А букет! Букет настоящий ташкентский, из бульденежей и ирисов. И носочки. В моде были белые носочки из хлопка с двумя-тремя узенькими цветными полосочками. Туфель не видно, но босоножек мама тогда не носила. Они впервые появились у нас с ней к концу 50-х. Парусиновые танкетки, которые чистили старой зубной щеткой зубным же порошком. Сушили во дворе на солнце и ходили в парк Тельмана, пешком, благо близко. В трамвай бы и не сели — все босоножки обступают.