Чудаки из Поднебесной 11

      Глава  одиннадцатая.

  Мне нельзя было появляться вместе Борисом Ивановичем ни на месте нового преступления, ни  при беседе с Эммой Александровной, которая, к счастью, оказалась лишь слегка раненой в голову, поэтому я взял из кабинета следователя материалы, касающиеся китайских бизнесменов и отправился к себе домой.
  Ника на меня почему-то не дулась и покормила меня новым вариантом своих шанежек, после чего отправилась на прогулку с Борькой и Настей. А я засел за бумаги. Цель у меня оставалась одна и особой трудности, как я надеялся, не представляла: мне надо было выяснить, кто из бизнесменов имеет отношение к автомобилестроению. Но, к моему удивлению, таких оказалось двое, и одним из них был «мусорный король»  города с миллионным населением  Чжао Ланьхэ. Вместе с другими «королями» он отвалил солидную сумму на создание в своем городе завода для сборки японских автомобилей трех основных классов: легковых, минивэнов и джипов.
    Другой «автомобилист» был поскромнее,  он занимался всего-навсего ремонтом, как бы у нас сказали, иномарок и был инвестором  небольшого строящегося завода  автомобилей торгового класса. Но зато внимание к нему привлекало то, что звали  его  Хуа Линг, то есть, он был родным братом сбежавшего от нас Хуа Джанджи.
  Я позвонил Борису Ивановичу, чтобы сообщить ему об этом, так как дальнейшее продвижение в данном направлении было для меня закрыто. Я услышал голос  человека, которому не хватало именно этого, моего звонка, и он обрушил на меня всю силу своей благодарности:
  - Ты как, не под домашним арестом? – кричал он с непонятной радостью. – Тогда давай дуй ко мне на службу. У меня есть пиво и креветки. Правда, совсем маленькие, но по сто рублей.
  Я собрал бумаги в кучу и спустился во двор. Я сразу увидел Борьку, зависшего на турнике,  и поискал  глазами Нику, чтобы сказать ей, что ухожу. Она сидела на скамейке, раскачивая коляску с орущей Настей, а рядом с нею стоял… Фэй  Вейсан, какой-то взлохмаченный и несчастный.
   Я подошел к ним почти незамеченным и сначала обратился к Нике, а уже затем, будто только сейчас заметив его, поздоровался с Василием Ивановичем. Тот очень  обрадовался моему появлению, и я понял, что он договаривался с Никой именно о встрече со мной. 
  - Вы идете в центр? – спросил он меня с надеждой, что я отвечу ему  «да» -  Можно я пройдусь немного с вами?
   Я, конечно, не мог сказать ему, что направляюсь на работу к моему другу, следователю   Варновскому,  и ответил весьма неопределенно, что, однако вполне его удовлетворило.
  - Я задержу вас всего на несколько минут, -  взволновано начал он, когда мы еще не успели выйти со двора. – Мне очень надо с вами посоветоваться.
  И тут его словно заклинило.  Он застыл на месте посреди тротуара, заставив людей обтекать его с двух сторон, словно камень  на стремнине, покраснел, чего я никогда у него не наблюдал, и завертел головой,  ища укромного места  для важного и, как мне показалось, секретного разговора. 
  Что-то подсказало мне в этот миг, что сейчас мне надо держаться с ним строго официально, и я сказал ему коротко и сухо:
  - Извините, я очень спешу, но готов выслушать вас, если это не займет много времени.
  И, действительно, мой холодный тон привел его в чувство, и он, схватив меня за руку, дабы я не смог убежать, начал торопливо объяснять мне суть своего дела, напрочь поражая меня  каждым своим словом:
  - Понимаете, мне сейчас  надо обязательно идти в милицию и рассказать там обо всем, что мы натворили со своей женой. Вообще-то, натворила она одна, но я узнал об этом спустя два часа и ничего не сообщил в милицию.
  Эта прелюдия отняла у него много сил,  он замолчал и бесцеремонно прислонил меня к платану. Но я благосклонно вытерпел эту вольность, так как понял, что случилось нечто экстраординарное. Но чтобы поторопить его, я взглянул на часы, и тогда речь полилась из него, как вода из разбитого пифоса:
  - Моей бедной жене взбрело в голову, что после похищения Жихао,  кто-то начал охотиться за нашим Сашенькой, и она решила опередить этих злых людей и самой украсть нашего сына. То есть, сделать так, чтобы все подумали, что его украли. Я не буду рассказывать, как она это сделала,  но своим необдуманным поступком она подняла на ноги всю милицию и тем самым отвлекла ее внимание от настоящего преступления. Она не хотела говорить об этом даже мне, но я сам обо всем догадался, как только мой сосед  по дому, с которым мы дружим семьями, стал избегать встреч со мной и даже не пришел ко мне поддержать меня в моем горе. Именно у него моя жена спрятала Сашу и призналась мне в этом, когда я припер ее к стенке.
  - И что вы хотите от меня? – спросил я, всем своим видом показывая, что вся эта история волнует меня не очень.
  - Я прошу у вас совета: что мне теперь делать? – продолжал взволнованно напирать на меня «наш китаец».  – Я понимаю, что во всем этом надо признаться как можно скорее, но боюсь…  Ведь мою жену обязательно арестуют, а у нас ведь двое детей…
  Я думал недолго и, несмотря на то, что был потрясен его признанием, дал ему, по-моему, очень дельный совет:
  - Пусть ваша жена немедленно идет в ближайшее отделение милиции, и скажет там, что ваш сын нашелся. Там ей предложат изложить на бумаге все обстоятельства его обнаружения, но она пусть сошлется на то, что слабо знает русский язык и не умеет хорошо писать. А вот когда вас вызовет начальство повыше, тогда я вам советую уже ничего не скрывать и писать явку с повинной. Думаю, что там вас поймут. Особенно, если этим будет заниматься мой бывший друг, Борис Иванович Варновский.
  - Так вы, значит, еще с ним не помирились? – упавшим голосом спросил Фэй Вейсан,  и мне стало понятно, почему он обратился ко мне: он очень  надеялся на наше примирение. 
   Теперь мне было чем удивить друга, но я решил приберечь мою потрясающую новость напоследок, а пока выудить как можно больше информации у него.
 - Ну, так что же случилось с нашей русской женой китайского бизнесмена? - спросил я, входя в кабинет.
  - А оно тебе надо? – как-то очень беспечно отозвался Борис Иванович. – Ты занимайся себе своими электромобилями, а к Эмме Александровне не лезь. Ей хватает того, что ее будет допрашивать следователь из Москвы.
  -  Так комиссия уже прилетела?
  - Нет, комиссия еще сидит в Воронеже, но среди ее членов оказался один очень настырный субъект, который непонятно каким путем оказался у нас в городе два часа тому назад. Его зовут Альберт Иванович Кириллов, и он мой однокашник по университету.
  -  Так ты этому радуешься?
  - А почему бы и нет? Слава Богу, не дурака какого-нибудь прислали, а Альку Кириллова, который еще в нашей alma-mater имел прозвище  Луций Кассий Московский, за то что, что любил всегда и всюду задавать вопрос: «Cui prodest?»,  то есть, «Кому выгодно?»   
  - И как ты думаешь, кому было выгодно стрелять в Эмму Александровну?
  Борис Иванович посмотрел на меня с сожалением и ничего не ответил. Вместо этого он достал из стола толстую папку и приказал мне:
  - Выкладывай, кто из бизнесменов мог препятствовать Ли Зихао в его намерении  выпускать электромобили.
  Я назвал две возможные кандидатуры и заметил, как сузились глаза Бориса Ивановича, когда он услышал имя Хуа  Линга.
  - Я же говорил, - сказал он будто про себя, - что эта  десятка - змеиный клубок, но змеи скоро будут выползать из него, когда запахнет жареным.  И мы тогда поймем, «who is who».  И тогда я стану самым большим знатоком Востока и таинственного характера его обитателей.
  Он закурил и вприпрыжку прошелся по комнате.
  - Ты знаешь, что я уже допрашивал этого скромного владельца автомастерской, когда его братец махнул к себе домой?  И я сразу понял, что из всех китайцев он самый «китаистый».
  -  То есть?
  - Не притворяйся, Ватсон, ты все прекрасно понимаешь! Во- первых, он большой патриот своей страны, что мне в нем очень понравилось. Во-вторых, он необычайно хитер и изворотлив. Мне бы это тоже понравилось, если бы он не так много врал. Представляешь, на мой простой вопрос, знал ли он, что его брат собирается отбыть в Китай, он дал мне семь ответов, противоречивших один другому.  И вот сегодня, когда я  допрашивал госпожу Ли, он так и лез мне на глаза, и  о чем-то  хотел узнать и что-то мне посоветовать.
  -   Например?
  - Ну и дотошным ты стал, пастор Браун! Например, его интересовало, из какого пистолета был произведен выстрел. Когда я сказал, что не знаю, он так расстроился, что даже забыл поинтересоваться здоровьем жены своего друга.
  - А что, он действительно дружит с Ли Зихао?
  - Еще  как! Их водой не разольешь! Куда Ли со своим копытом, туда и Хуа со  своей клешней, то бишь, роскошным автомобилем для многодневных путешествий. Там тебе и кухня, и две спальни, и даже музыкальный салон. Он и сюда на нем приехал. Правда, до Москвы   машину везли на платформе, а  господин Хуа летел на самолете.
  - И откуда у владельца мастерской по ремонту иномарок такое богатство?          
   - Это разве богатство? Вот яхта подлинней, чем у Абрамовича – это богатство!
  - Так и яхта у него здесь?!
  - Не говорите глупостей, мисс Марпл. Яхта у него на Лазурном берегу, в городке Сен – Жан – Кап – Ферра. Правда, чем-то похоже на китайское имя?
  - А говорят, что коммунисты против роскоши…
  - Это они только говорят…   В общем, наш сепаратор заработал. Те, кто не причастен  к этому делу, сидят себе спокойно в ожидании, когда их отпустят на родину, а у кого рыльце в пуху, проявляет излишнюю активность. 
  -  Так, может быть, вам тоже следует проявить активность?
  - Понимаешь, Ватсон, я бы их всех собрал вот здесь и сейчас  и устроил им  такой допрос, что все их секреты посыпались из них, как труха из рваного мешка. Но не наши это граждане, ты это понимаешь?!   Даже сам Кириллов ходит сейчас на цыпочках вокруг, кого, ты думаешь? Вокруг Эммы Александровны, потому что она носит теперь китайскую фамилию Ли! А когда я, простой, не московский следователь, спросил ее, кого она может подозревать в покушении на ее жизнь, знаешь, что она мне ответила? Она сказала, что это ее личная жизнь, и мы не вправе вторгаться в нее! Сумасшедший дом!  Воруют детей, идет пальба в женщин, и все это оказывается их личной жизнью!
  И тут мне  стало весело.
  - А насчет сумасшедшего дома ты Борис Иванович, прав, - сказал я, рассмеявшись. – Сынишку-то Фэй Вейсана украла его мама. И спрятала у соседа.
  И я подробно передал ему наш разговор с «русским китайцем». Но эта информация никак не сказалась на  мрачном настроении моего друга, а можно сказать, даже усугубило его.
  - Ну, что я говорил! - хлопнул он ладонью по столу. – Чудаки из Поднебесной, да и только!  Но Фэй хитрит! Не могла его жена одна пойти на такое!
  Потом он успокоился и внимательно посмотрел на меня, будто вспоминая, что он забыл мне сказать.
  - Значит, так, - наконец обратился он ко мне, - ты иди  отдыхать домой, пока и у тебя мозги наперекосяк не поехали. Завтра, когда будешь  у егеря, внимательно посмотри и даже поинтересуйся невзначай, какое у него есть оружие. Им оно по должности положено, так что, я думаю, он скрытничать не будет.
  Я распрощался с ним и отправился домой, обходя шумные улицы с фонтанами и музыкой.  Мне надо было о многом подумать.
  Но до сих пор я не могу понять, почему я в тот вечер не сказал Борису  Ивановичу, что я видел Эмму Александровну в санатории имени Луначарского и о том, что рассказал мне о ней словоохотливый экскурсант из моей группы.

                Отступление   одиннадцатое.
                Сказка  о ненужных вещах   

    После смерти жены богатый ростовщик  Пу Делун жил один, ничем не занимаясь. Он даже перестал давать своим сельчанам деньги в долг, считая это занятие обременительным для себя. Раньше этим занималась его жена, очень деловитая и сварливая женщина.  А теперь денег у него хватало, и  он лежал на теплом кане и мечтал.  Мечты его были о том, как он поедет в столицу Поднебесной и женится там на родственнице императора. Он будет жить во дворце и носить желтый пояс1, а люди на улице будут кланяться и уступать дорогу ему.   Но летом ехать так далеко было жарко, зимой – холодно, и он продолжал лежать на теплом кане и мечтать. Еду ему приносила соседка, которой он платил за это деньги, гулять по деревне он не любил, потому что все крестьяне смотрели на него косо, и ему ничего не оставалось, как  вести такой неподвижный образ жизни.
  Но однажды к нему заглянул местный торговец, который по дешевке скупал в деревне разные вещи, а потом перепродавал их втридорога в городе.
  - Посмотри, сколько у тебя ненужных вещей, - сказал  он Пу Делуну. – Продай их мне, и у тебя будет еще больше денег.
  И Пу Делун продал ему побрякушки, оставшиеся от жены,  и всю ее  одежду. И ему так понравилась эта сделка, принесшая, как ему казалось, дармовые деньги, что  в следующий  приход торговца он продал ему ковры и драгоценные вазы, в которых он не находил никакой надобности.
  И так как он очень любил деньги, а ненужных вещей, как он считал, у него было множество, то торговец  стал в его доме частым гостем. И вскоре в нем не осталось ничего, кроме посуды, но и ту жадный Пу Делун продал, посчитав, что рис, который принесет для него соседка на большом листе лотоса,  он сможет есть руками.
  И однажды торговец сказал ему, осмотрев его пустую комнату:
  - Слушай, почтенный Пу, продай мне свой дом.
   - А где же я буду жить? – спросил его тот.
  - А посмотри, какая у тебя во дворе развесистая шелковица, - ответил ему торговец. – На ней ты сможешь укрыться и от дождя и от снега. Только одеться зимой надо потеплее, к тому же  посмотри, какой ты толстый, тебя никакой мороз не возьмет. Зато у тебя будет целая куча денег, и ты будешь самым богатым человеком не только в нашей деревне, но и во всей округе.
  И Пу Делун послушался его и продал свой великолепный дом.
  Теперь люди, проходившие мимо, могли видеть человека, сидевшего на дереве и державшего в руках огромную сумку с деньгами.    
  Он улыбался своему счастью, мечтая о том, как поедет в столицу и женится там на принцессе.