Рай

Верблюд шагал буднично покачиваясь, в раз и навсегда заведенном монотонном ритме. Флегматично оставляя позади пески пустынь и века. Дыхание вечности, в спокойствии мертвых барханов и неспешном шаге верблюда. Неподвижный зной пустыни исключал резкие движения, сделал мир медленным и зыбким, как липкий сон. Лень растворилась в воздухе, нависла пыльным облаком, погасила яркие краски и звуки. Тусклые  бледно-желтые барханы, тусклое бледно-желтое солнце на тусклом бледно-желтом небе. Все слилось в бескрайнее зыбкое марево. Горизонт далек и нереален. Время растворялось и теряло свой смысл. Здесь встречались и таяли далекими миражами цифры разных календарей и летоисчислений.
Каждый народ норовил по-своему отсчитывать плавно протекавшие мимо дни и складывать из них года, столетия и тысячелетия. Только белобородые мудрецы ведали даты. Одни полагали, что от сотворения нашего мира минуло меньше четырех тысяч лет, другие, сурово качали головой, поправляли, что уже больше пяти с половиной тысяч лет минуло. Но были те, кто спорил со всеми, рассказывали, что родился в далекой Иудее, то ли пророк, то ли сын бога. Он спас всех людей от их прежних грехов, а потому теперь время следует считать только с его рождества. И выходило время совсем молодое. Минул только третий век от рождества Христова. Но большинство людей жили изо дня в день, не считая время. Оно летело мимо, неуловимое, как легкие и свободные ветра. И  все людские мнения и страсти песчинками ложились под мозолистые ноги верблюда. Неуловимое, неисчислимое время шуршало сухим мертвым песком, завывало ветрами, поднимало бури в пустыне. Время шло медленное, размеренное, как неторопливый шаг верблюда.  Неприклонная, человеческая воля побеждала даже вечное время, маленькие слабые смертные люди пересекали бескрайние пустынные просторы. Сутулились на верблюжьих спинах, кутались в свои широкие одежды, молодые, мускулистые, самоуверенные, седобородые, мудрые и морщинистые, словно темная кора саксаулов. Али не был ни силен, ни уверен в себе, ни, тем более, стар и мудр. Ему было всего шестнадцать, он был худ и долговяз, стать силачом и мудрецом ему только предстояло. О красивой бороде, он тоже лишь мечтал. На его остром подбородке не пробивался даже первый пушок. Он был слишком мал ростом и  слишком худ для своего возраста. Резкие движения сразу выдавали его беспокойный нрав. Рукава его халата были коротки и открывали худые запястья. Несмотря на все его старания, он выделялся среди других путешественников.  Даже его имя не звучало длинно и красиво как у других, к примеру - Ахмед ибн Фадлан ибн-аль-Аббас ибн Рашид ибн-Хаммад. Для всех парень был просто Али. Своего отца он не знал, так же как и деда.  К сожалению, все, что знал о своей истории юноша, было историей унижения. Вот мать и отправила его становится мужчиной, как можно дальше от родных мест. Али вырос, прячась за мамины юбки, и очень боялся самостоятельного путешествия. И все же старался не унывать, вертел головой и белозубо улыбался опасностям. 
Глаза слипались от сонной монотонности путешествия. Но Али очень боялся заснуть и упасть с высоченного горба. Плавно покачивалась спина верблюда, плавно покачивались желтые волны барханов. В мире не было ничего, кроме тусклого неба и бескрайней пустыни. Только длинная цепочка каравана растянулась где-то между этих двух вечностей…
Неожиданно караван вздрогнул и замер, как один испуганный зверь. Караванщик тревожным жестом вскинул руку, показал на мутный горизонт. Все сразу поняли. Приближалась песчаная буря.  Али буря заставала в пути первый раз в жизни. До этого дня он только слышал леденящие душу рассказы, о том, как ветер занес песком, схоронил и заровнял целый караван, да так, что его следа потом не могли найти. Еле живой от ужаса парень вглядывался в потерявший ясность горизонт.
-Может нам повезет? – он с надеждой посмотрел на соседа, седины которого подтверждали его богатый жизненный опыт, – может буря повернет, пройдет мимо нас?
-Нет. Так не бывает, – уверенно покачал головой старик.
-Мы неизбежно попадем в бурю?
-Да, – подтвердил седобородый, с простой и суровостью судьбы.
-О-о-о.
   Али сразу вспомнил давний урок, принялся поспешно отвязывать от поклажи свою большую  плотную шерстяную накидку. Пальцы не слушались, узлы веревки не поддавались.
-Зачем, о, зачем, я все так привязал?! - сокрушался юноша, - я не успею! Я умру!
-Не трясись, – поморщился старик, – смотри, никто не боится. Просто делай всё также как другие.
   Али оглянулся. Действительно, путешественники были обыденно спокойны и уверенны, но прежняя меланхолия разом исчезла. Путешественники спешивались, толкали, укладывали своих верблюдов. Те не хотели, гортанно жаловались, вырывались. Но вскоре ощущение надвигавшейся беды заставило их присмиреть и затихнуть. Люди доставали из своих бездонных дорожных сумок полосатые, плотные, как ковры, покрывала. Накрывались ими с головой, и валились на песок рядом с верблюдом. Надеясь переждать бурю и живыми  выбраться из-под песка. А смертоносный шквал, еще мгновение назад только неясной дымкой показавшийся на горизонте, непроглядной песчаной стеной стремительно нёсся по пустыне. Стена бурлила и клубилась, поднималась все выше. Она уже закрыла, поглотила солнце. В плотной мгле царил ужас, и оглушало шуршание миллиардов мертвых песчинок.
Страшный шум ветра перекрыл, поглотил все звуки. Вокруг остался только его вой, стон, гул и шуршание песка, неумолчное, словно шипение тысячи змей. Вот они сплетались в тугие клубки, давили, лезли под, показавшуюся слишком тонкой ткань накидки. Али скорчился,  руками прижал голову к коленям, затаил дыхание. Сверху, справа, слева - всюду свирепствовала, бесилась, смертоносная песчаная буря. Нестерпимо хотелось выпрямиться, прогнать змей, но нельзя…  Там, вокруг нет воздуха, только туча жесткого песка, темнота и смерть…
   Внезапно стало тихо. Шквал ушел дальше. С чистых небес сразу хлынул горячий солнечный свет. Тяжелым  и лишним грузом давил сверху песок.
   Али резко вскочил на ноги, сбросил тяжелую от песка накидку, раскинул руки в стороны, широко счастливо улыбнулся. Выпрямиться, разогнуть спину, глотнуть полной грудью свободного, не спертого воздуха, было  бесконечно приятно. Острое счастье хлынуло в грудь юноши. Он готов был громко восторженно закричать, сбросив покрывало. Белый свет лежал вокруг яркий и прекрасный. Только хмурые лица остальных путешественников заставили его сдержаться.
-Эй, веселей! – не выдержал их мрачности Али, – мы остались живы!
-Не мельтеши, – сумрачно вздохнул седобородый сосед юноши, – рано праздновать. Надо еще до караван-сарая добраться.
-Теперь  доберемся, – самоуверенно выпалил парень.
-Ты-то точно знаешь, – презрительно фыркнул в усы старик.
   Али не заметил его сарказма. Он искренне радовался благополучному концу бури. От нее и следа не осталось. До куда хватало глаз пески снова лежали неподвижные и вечные. Нестерпимый зной плавил воздух, только тусклое небо казалось чуть выше и ярче чем прежде.
-Хорошо! – улыбался довольный юноша.
   Его немолодой спутник только снисходительно усмехнулся в бороду.
   Верблюды трясли головами, неприятными голосами жаловались на судьбу. Путешественники сворачивали спасительные накидки, укладывали их на спины животных, среди другой поклажи, усаживались сами и терпеливые животные поднимались на свои худые жилистые ноги. Караван снова двинулся в путь.
 Однообразно раскачивались сутулые седоки. Время слилось в монотонную бесконечность…
Стены города стали различимы только к ночи. И его неясные очертания в упавшей с небес тьме долго казались смутными видениями, ошибкой усталых глаз. Стены города медленно приближались, но не становились реальнее. Ночь превратила его в волшебный сон под яркими звездами. Огненный жар сменился прохладой, духота – промозглым ознобом. Путешественники кутались в накидки, с тревогой всматривались вперед.
-О-хо-хо. Из-за бури потеряли много времени, не успели засветло добраться до караван-сарая. Это плохо, – ворчал вечно-недовольный сосед Али.
-Да, не о чем горевать, – весело возразил ему жизнерадостный парень, – главное, мы не сбились с пути и добрались.
-Уже совсем темно, хоть глаз выкали, – не сдавался старик.
-В ночной темноте нам плутать не придется. Нас давно заметили и зажгли огни возле ворот. Отличный ориентир.
-Хорошо, что здесь хоть стены есть – вздыхал старик, – нам защита необходима.
-Вот и я говорю, хорошо, - порадовался парень.
-Тебе еще все хорошо.
   Али отмахнулся от его ворчания. Все старики брюзжат и ругают молодых. Только одно сейчас роднило таких разных путешественников. Оба с ног валились от желания улечься спать. Парню даже показалось, что он закрыл глаза и уснул раньше, чем коснулся головой своей жесткой подушки. Он и не помнил, как въезжал в караван-сарай, как распрягал верблюда и поднимался на деревянный настил второго этажа, укладывался рядом с другими путешественниками. Утром все  было для него ново и высокая крыша «дворца для караванов»,  и его прохлада, и грубо оструганные длинные доски настила из ливанского кедра, и лестница без перил и опор, словно прилипшая к стене.
-Неужели, я поднимался здесь в кромешной тьме, – не верил он сам себе.
-Ну и горазд же ты спать, – весело приветствовал его рослый караванщик, – солнце уже высоко.
-А я бы еще поспал, – сладко зевнул Али.
-Пойди, лучше, напои своего верблюда, да осмотрись.
   Неохотно согласившись, паренек медленно с явным усилием приподнялся, и поджав ноги сел на настиле.
-Ладно, – бурчал он и тер слипавшиеся глаза, – потом досплю. Мы ведь собирались здесь отдохнуть денек и двинемся дальше только завтра?
-Завтра-то, завтра, – возмутился его сонным видом сосед, – только все уже давно на ногах, бегают по базару пополняют запасы.
-А мне чего суетиться, я же не торговец, – снова зевнул Али, – слушай, а как называется этот городишка. Я вчера прослушал.
-Городишко?! – передразнил носатый сосед, – говорят, это самый древний город на всем белом свете. Про него столько легенд  сложено.
-Спать я хотел.
-Вот соня.
-Ну, не могу я спать на верблюде, – принялся объяснять парень, – свалиться боюсь. Высота  такая.
-Выходит, ты сам не знаешь, куда попал? – до слез смеялся сосед.
-Не знаю, – потупился Али.
-Тогда и я тебе не скажу, – потешался опытный путешественник, – пойди, у других спроси. Может, кто врежет за дурацкие вопросы. Разобьют нос, зато запомнишь на всю жизнь.
   Али  осталось только вздохнуть тяжело, подняться, да тащиться вниз, туда, где ворчали и толкались верблюды. Ему вслед летел веселый зычный смех. Парень низко повесил голову, он уже чувствовал себя побитым. 
  Животные нагнулись к воде, в широком желобе, жадно пили, причмокивали.
-Все здесь. Отлично! – порадовался парень, - Выходит, и у моего верблюда есть питье, но…
 На первом этаже под настилом было довольно темно, и все животные казались одинаковыми, ведь поклажу с них сняли.
-И как теперь определить какой из них мой? – озадачился Али.
-А ты ему в глаза загляни, – посоветовал веселый сосед, спустившийся следом за парнем, – может он тебя признает.
    В полном отчаянии Али был готов сделать, что угодно. Он схватил за голову ближайшего верблюда и принялся внимательно рассматривать.
-Нос потри, – потешался сосед, – у всех носы разные.
    Растерянный паренек провел ладонью по шелковистому верблюжьему носу.
-Теплый…
   Сосед смеялся до слез.
-Так он же не собака.
-Он же должен быть мокрый…
-Знаток! Ты просто знаток! – глумился весельчак, – мокрый он пока пьет, а посреди пустыне в песках, зачем бедняге зря воду терять.
   Али совсем сник и смотрел на животных растерянно. Верблюд хлопал длинными ресницами, молчал.
-Позови, откликнется.
Али так разволновался, что даже забыл кличку своего верблюда. Он до того расстроился, что и свое собственное имя в это мгновение назвать сразу не смог бы. А злой весельчак все не унимался.
-Стой, а ты уши ему мыл?!
-Н-нет…А надо было?
-Конечно. Как он теперь тебя услышит?! -поняв, что совсем напугал паренька опытный путешественник смягчился, – ладно, не переживай, вон он твой с той стороны, с краю стоит,  я вчера, как увидел, что ты спишь  на ходу, и ни на что не способен, пожалел скотину. Зверь-то не виноват, что хозяин … - он сделал выразительную, обидную для Али, паузу,  вздохнул и продолжил, – короче, я сам его от груза освободил и поставил сюда.
   От этого признания молодому путешественнику стало хуже, чем когда сосед потешался над ним. Али бросился горячо благодарить его, но «благодетель» только махнул рукой, и ушел, оставив парня наедине с его стыдом и раскаянием. Грустный Али поплелся к своему верблюду, взял его за уши и сокрушенно уткнулся лбом  в его широкую лохматую переносицу. Зверь не понял его порыва и стал трясти головой высвобождаясь.
-Прости, прости, меня дурака! – всхлипывал парнишка, крепко сжимая уши, – никчемный я человек!
Верблюд подал голос, невольно соглашаясь.
-Ничего у меня не выходит, – горевал Али, – вот уже год, как я перестал быть ребенком, достиг возраста мужчины и что?! Не зря маменька не хотела отпускать меня от себя. Я никчемный! Никчемный!
 Верблюд не разделил его тоски и решительно затряс большой головой, освободился,  нагнулся к воде и громко, хлюпая, принялся жадно пить.
-Правильно, – рассудил Али, – хватит киснуть! Надо жить дальше!
Он энергично похлопал верблюда по шерстистому боку и отправился в город. Яркий солнечный свет после сумрачного помещения совсем ослепил его. Весь мир вокруг плыл в золотом зыбком сиянии. Парень потер глаза кулаками. Мир обрел четкость. Но вокруг все по-прежнему оставалось песчано-желтым.
-Скука, – поморщился Али, – неужели нигде не бывает по-другому?
   Ответом ему стала пестрота местного базара. Каких только красок здесь не было. Разноцветьем поражали и наряды покупателей, и халаты продавцов, и изобилие крупных, а особенно мелких товаров. Здесь было все: и ткани, и одежда, и шкуры,  и упряжь, и керамика и украшения, и Бог знает, что еще, но в огромном количестве. Любой восточный базар похож на аллегорию изобилия. И все же, Али чего-то не хватало… Он с тоской глядел на мух, круживших над горами сладостей, и вдруг, жутко захотел пить. Парень понял, что сильно завидовал жадно пившим верблюдам. Он облизал пересохшие губы, принялся лихорадочно искать колодец. Как назло, вожделенная вода все не попадалась на глаза. Али  решился спросить и получил в ответ пространный рассказ.
-О любезнейший, – неторопливо начал немолодой торговец сушеными фруктами, – наш колодец на весь белый свет славится. Вода в нем свежая да вкусная. Колодцу тому не одна тысяча лет, а он ни разу не пересыхал, даже в самые жаркие годы. Ни одна буря не способна засыпать его…
  Время шло, а во рту оставалось все также сухо. И поторопить рассказчика было нельзя, не вежливо. Как горько парень жалел в этот момент, что не обратился со своим вопросом к сверстнику.
-…Наш колодец нечета многим, – продолжал разглагольствовать торговец, – говорят, он появился здесь после того как один прародитель евреев…
-Еврей?! – протянул парень презрительно.
-Ну, может он и не был, строго говоря, евреем, таким как нынешние, – хитро сощурился горожанин, – только евреи очень любят о нем вспоминать. Так вот, этот доисторический долгожитель вел как-то свой караван через эту пустыню и возроптали его люди и стали кричать, что им нужна вода……
-Прям как я, – не удержался от комментария Али.
-Тогда, он огляделся и ткнул пальцем себе под ноги «здесь копайте колодец», - невозмутимо продолжил торговец…
-И стали копать?
-Выкопали глубокий колодец, и наполнился он чистой водой. И пьют эту воду по сей день.
-Где? – закричал Али, – где тот  колодец?
-Да, вот же, – махнул рукой горожанин.
   Али ринулся к старинному источнику, расталкивая прохожих.
-Вода! - выдохнул он, восторженно заглянув в его чистую глубину.
   Парень поспешно схватил старое помятое ведро, кинул его вниз и расплылся в счастливой улыбке, услышав веселый всплеск. Он стал тянуть длинную цепь, жадно следил за приближением прекрасной, прозрачной мечты…
…какой отчаянной мукой исказилось его лицо, когда от слишком быстрого движения вода качнулась, перелилась через край и… щедро пролилась на землю. Сухой песок сразу впитал влагу. Уже через мгновение о страшном происшествии напоминало только темное пятно, но вскоре и оно исчезло. У парня вырвался громкий вздох.
-Неужели, где-то на белом свете есть места, где много воды?
-Такого не может  быть, – убежденно заявила проходившая мимо старуха.
Она вся, словно в кокон,  была укутана в черную плотную ткань паранджи, и наружу вырывался только ее скрипучий голос.
-Да-а, – неохотно согласился Али, - широкие реки такой вот прозрачной воды текут только в раю. А еще там растут голубые цветы,  и еще много-много всего зеленого, а не только верблюжьи колючки, – мечтательно рассуждал парень, – вот бы хоть одним глазком взглянуть.
-Эк, чего удумал, – проскрипела старуха, – рай заслужить надо.  Вот ты заслужил?
-Когда мне?! Ничего-то  в моей жизни не происходит. Скука смертная.
-Приключений хочешь?! Эх, молодость,                молодость, -    прошамкала старуха – только в рай попадают не за    приключения…
   Али аккуратно перелил остаток воды в стоявшую рядом большую  глиняную миску,  отставил ведро, и сразу услышал, как оно снова загремело, спускаясь вниз. А парень, с наслаждением припал к краю миски, закрыл глаза и стал пить, пить, пить.
Жажда медленно отступала. Волшебная жидкость освежала пересохшее горло, счастливой свежестью текла внутрь, наполняя сердце восторгом.
Только напившись, он решился открыть глаза. Мир вокруг повеселел, наполнился сочными красками, солнечные лучи золотили и украшали все вокруг. Взгляд Али уперся в прилавок торговца керамикой, здесь надменно красовались и тонкошеие кувшины, и огромные блюда в затейливых узорах, были здесь и горшочки подешевле, из грубой толстой глины. А соседний прилавок пестрел разными тканями.
-«Какое буйство красок, – задумался Али, – где-то же их подсмотрели. Не может быть, чтобы такое было только в раю. Должны быть и на земле места, где можно увидеть такое. Вот бы там побывать».
   Сразу вспомнились слова скрипучей старухи, что рай надо заслужить.
-«Хорошо бы узнать, за что дают счастье, – подумал парень, – что такое особенное надо сделать?»
Али  еще пошатался по базару, поглазел на  ряды, заваленные разной снедью, на круглые лепешки и сухой, мертвенно бледный сыр. На баранов с тупым смирением ожидавших пока их убьют и съедят. На большие мотки шерсти, то удивительно белой и тонкой, то желтовато-серой и грубой. Рядом полосатые халаты сменялись тюбетейками всех размеров и для любых возрастов….  товаров было много, торговцы громко нахваливали каждый свой, над всем этим кружились тучи мух…
-Тоска, – зевнул парень, – будто из родного города и не уезжал. А говорили-то, «путешествия, приключения.» Ну, и где они, неожиданности и приключения?!
Его охватила такая досада. Он шагал, пиная песок носками своих стареньких кожаных башмаков, и бурчал себе под нос:
-Песок, песок, везде один песок. Хочешь, смотри на песок, хочешь, не смотри.
Али зажмурился и почувствовал такую лень во всем теле,  словно не отдыхал уже неделю.
-Спал, спал, – вздохнул парень, – но делать все равно нечего, пойду, еще посплю.
   Ленясь даже нормально поднимать ноги и косолапо загребая песок, Али поплелся обратно в Караван-сарай. Он буквально засыпал на ходу. К верблюдам не пошел, ему вполне хватило услышать их довольное хлюпанье и чавканье.
-Они не о чем не беспокоятся, и я не буду, – решил сонный парень.
Он, как и вчера, буквально с закрытыми глазами поднялся на второй этаж, протопал по настилу и повалился спать, успев только подумать с обидой:
-Интересно я провожу свои дни…
   …Али резко проснулся от холодной воды в лицо.
-А?! Где?! Что?! Что случилось? – выпалил он, торопливо садясь.
Вместо ответа он получил мощный удар громадного кулака в нос.
-За что?! – гнусаво возмутился парень, схватившись за нос.
-Сам знаешь! – рявкнули над ухом.
-Не знаю!
-Врешь!
Новый удар. Мир поплыл в радужных кругах и померк.
-Какой хлюпик, – услышал Али, хватая ртом воздух и воду, – разве такой бы смог?!
-Как раз такие и могут, – убежденно заявил второй голос.
Али только сморщился, голова раскалывалась от боли.
-Вот тебе и хилый, да тихий, – возмущался драчун, – живи и бойся таких незнакомых да тихих.
-Ты когда это задумал?! Давно?
-Что задумал?! – стонал парень.
-Хватит притворяться, что не помнишь, – рявкнул здоровяк, схватил Али сзади, за халат, и поволок к лестнице. Они спускались так стремительно, что бедный парень успевал только перебирать ногами, подумать не оставалось ни мгновения. Внутри все сжалось от ужаса. Ему казалось, что страшнее и быть не может, но стало еще хуже. Спустившись под настил, громила швырнул его к ногам верблюдов. Али ткнулся в широкую мозолистую верблюжью коленку, отшатнулся и упал. Перевел  взгляд и похолодел… прямо в лицо ему смотрели остекленевшие мертвые глаза.
-А-а! мама! – истошно  закричал парень.
-Поздно маму звать! Убил - отвечай.
-Это не я!
-А кто?
-Не знаю, я спал.
-Врешь!
   Удары сыпались со всех сторон. Али скорчился, закрыл голову руками, зажмурился, перестал дышать. Терпел, ждал, когда все кончится…
Наступившей тишине и покою, он не поверил.
-Все?!
 Решился открыть глаз – никого, рядом лежал только вонючий труп мужчины. Парню показалось, что он его где-то видел. Али застонал.
Издалека донеслись грубые мужские голоса:
-А может кто-то другой убил? Не похож этот мальчишка на убийцу, – говорил один.
-Похож, не похож, – резко возражал другой, – а кто  кроме него?! Я сам видел, как убитый над ним смеялся. Вот и досмеялся, обидел, он затаил обиду и отомстил.
-Что же сразу убивать?!
-Кто ж его знает, что у парня на уме. Другие в его годы уже настоящие мужчины, а этот хлюпик совсем.
-Это не доказывает, что он убийца.
-Н-да, не доказывает, – согласился решительный, – но и  невиновность не доказывает.
-Что же делать?
-Предоставим парня его судьбе. Не убивал, значит выживет.
-Разумно. Пусть пустыня рассудит.
Бедному Али спокойней не стало. Всякая казнь была ужасна, но смерть от жажды в пустыне – страшнее любой казни. Спорщики подошли к нему, объявили непреклонно:
-Мы решили отправить тебя в пустыню.
-Нет… Только не это… – застонал скорчившийся на песке парень.
-Ты хочешь суда? Ты готов сознаться?!
-Нет.
-Тогда радуйся, если ты невиновен, то спасешься. Мы просто посадим тебя на твоего верблюда и отпустим на север.
-А что там?
-Там никто из нас не был, но говорят, где-то на севере пустыня кончается.
Сильные руки водрузили, все еще  ничего не понимавшего Али, на спину сидевшего верблюда.
-Ну, езжай.
-Куда?! – жалобно завопил бедный парень.
-На север, – ответ убивал своей простотой.
-А как же… Как я  пойму…
-Разберешься, – зло хохотнул грубый.
Второй стал махать руками, объяснять.
-Смотри, там  - восток, там - запад. Тебе надо, чтоб север всегда был впереди. Значит, утром солнце всходит от этой руки, садится к этой, днем оно над самой головой. Ночью…
-Ночью… – горестным эхом повторил Али.
-Ночью держи самую яркую голубую звезду между ушей верблюда, понял?
Парень обреченно кивнул.
-Отлично, – одобрил грубый, – хватит тянуть. Вода в бурдюке, лепешка – в сумке. Езжай, проверь, достоин ли ты спасения.
Он решительно хлопнул верблюда по шее и тот поднялся.
-«До чего же у него длинные ноги!»
 …Уже привычно раскачиваясь вперед назад, Али долго не мог собраться с мыслями. Солнце покатилось к закату, и стала спадать беспощадная жара, когда его мысли начали обретать ясность. Но ему отчаянно захотелось вернуться обратно в спасительное отупение. Слишком страшна была реальность. Верблюд невозмутимо шагал вперед, унося седока в неизвестность и ужас. Вокруг простиралась пустыня безжизненная и бесконечная. Пески, пески, пески, пески…
   День сменился черной ночью. Смертельную жару сменил промозглый холод. Но Али не хотел остановиться и слезть с верблюда, боясь,  что в темноте тот убежит, и он останется совсем один. Однако, зверь тоже устал и просто опустился на песок. Али тревожно слушал его ровное дыхание, смотрел в темноту. Сон сморил его липкий, беспокойный.
Парень был рад солнцу прогнавшему темноту. Верблюд покорно встал, и вернулось монотонное покачивание в жарком зыбком мареве. Без цели, без мыслей, без надежды…
…Али потерял счет времени. Вода кончилась, еды больше не было. Да есть уже и не хотелось. Хотелось спать, но сон не шел. Вязкий ночной бред не приносил облегчения. Бессонница, голод и жажда, совсем лишили сил бедного парня, и он рухнул рядом с верблюдом…
Али закрыл глаза не шевелясь, лежал в полной темноте и тишине. Потом почувствовал на щеке дыхание верблюда, поморщился, отмахнулся.
-Отстань…
Противный зверь дул прямо в ухо.
-Уйди, не щекочи!
Али оперся на руки, поднимаясь, и замер. Под ладонями он не ощутил горячего жесткого песка, только что-то мягкое и прохладное. От неожиданности, парень широко открыл глаза. Пустыня пропала! Вокруг плыло и волновалось все зеленое. Али помотал головой, потер глаза. Мир обрел четкость, но стал еще удивительней. Парень сидел на земле – черной, прохладной земле! Земле покрытой сочными зелеными травами. Они двигались и качались под ласковым ветерком. Он нежно касался щек своей безмятежной свежестью.
Вокруг все было подвижным и живым, благодаря трепетавшим на ветру миллионам крохотных зеленых листочков с зазубренными краями. Сквозь их взволнованное движение проглядывали чистые белые стволы. О,  как не похожи были эти чудесные деревья на торчавшие в оазисах одинокие пальмы с их редкими длинными и тусклыми листьями. Деревья стеной поднимались до самого неба. Али задрал голову так, что тюбетейка свалилась. Он никогда не видел такой глубокой голубизны. Мало того, по этой роскошной сини медленно плыли, неуловимо изменяясь ослепительно-белые облака. У жителя пустынь дыхание перехватило. Между верхушками сочной зелени и облаками, легкими видениями мелькали птицы. Сотни маленьких птичек сидело на ветках. Али однажды видел такую, на базаре в клетке. Только здесь они были свободны и пели.
-Неужели бывает так хорошо?! – громко воскликнул парень.
Он решительно сбросил свой тяжелый стеганый халат и раскинул руки, подставляя тело свежему ветерку. Али поразился, какими грязными и несвежими оказались его длинная рубаха и штаны, по сравнению с ослепительной белизной облаков. Это нечаянное открытие не омрачило его блаженной улыбки. Парень был бесконечно счастлив. Вдруг, грубый толчок в спину сбил его с ног. Испуганно оглянувшись, Али увидел своего верблюда, темной бурей пронесшегося мимо.
-Куда ты?! – не успел крикнуть парень, когда ошалевшее животное скрылось в кустах.
В замешательстве Али последовал за ним. Протиснувшись через буйную зелень, он оказался на берегу полноводного прозрачного ручья. Измученный жаждой парень рухнул на колени. От воды тянуло свежестью. Рядом жадно хлюпал верблюд. Не веря, что возможно такое счастье, Али наклонился и сунул горячую голову в шумный поток. Его пронзили тысячи ледяных игл. Парень поднял голову, потряс ею, стал пить, пить. Холодную, вкусную, волшебную влагу, разогнулся, выдохнул убежденно:
-Я в раю!
Верблюд издал громкий обиженный звук.
-Ладно, мы в раю! – исправился Али.
От звонкого девичьего смеха парень вздрогнул, едва не свалился в воду.
-Кто здесь? – спросил он осторожно.
   Ответом ему был только заливистый колокольчик смеха.
Али обиженно насупился. Она что-то весело объясняла, размахивала руками. Парень не понимал ни слова.
-Погоди, не торопись, – стал он останавливать поток ее веселья.
Девушка хлопала большими глазами, мотала головой.
-Ну, что тебе не  понятно?! – рассердился Али, – дура!
  Большая черная птица прилетела и уселась на ветку, соседнего дерева.
-Кар! Кар!
Парню показалось, что его слова удивительно похожи на воронье карканье. Он замолчал, пристыжено только разглядывал озорную незнакомку. Худенькая, высокая, в длиннющей чисто-белой рубахе, обильно украшенной по вороту и рукавам затейливым ярко-красным узором. Она сразу поразила цветом своих  солнечных светлых, почти желтых волос, собранных в толстенную косу. И кожа у нее была совсем светлая с россыпью симпатичных крошек на курносом носике. Удивительные синие, как небо, над ее головой, глаза лучились лукавством.
-Кто ты? – восторженно выдохнул парень.
   Она вдруг поняла, потупилась, произнесла совсем тихо.
-Алена.
Житель пустынь просиял:
-Смотри, какие у нас имена похожие. Ты – Алена я -  Али. Это судьба. Судьба… - задумался он, – вот и определилась моя судьба.
Она не понимала, весело щебетала по-своему, повторяла смешливо:
-Али… Али…
Не дав парню перевести дух, девушка схватила его за руку и потянула за собой. Ничего не понимающий Али, бежал за ней.  Весьма неохотно покинув голубые воды, верблюд семенил за ними. Пустынному жителю показалось, что они долго кружили среди буйной зелени и неожиданно оказались на круглой поляне. Али рот разинул от удивления. Уж слишком многое здесь поразило его. Первое, что он увидел, был широкий мощный поток воды, шумевший в нескольких шагах от него.
Глядя на его восторг, девушка звонко рассмеялась и  показала рукой.
-Река.
-Река, – эхом повторил Али.
-Изба, – показала в другую сторону Алена.
-Изба… – повторил парень, изумленно уставившись на здоровенный дом, сложенный из толстенных стволов.
Жителю голых пустынь, где тройка пальм уже казалась зеленым богатством оазиса, невозможно было представить так много толстенных и громадных деревьев, чтобы из них можно было строить дома. Удивительных изб было много, больше десятка. Из них высыпали люди,  все светлоголовые, как Алена, с яркими  синими глазами. Бородатые, кудрявые мужики, показались щуплому южанину громадными  исполинами. Свободные,  белые с красными  узорами рубахи, только делали их еще больше. Женщины, тоже были высоки и статны,  к немалому удивлению жителя пыльных пустынь, они не прятали своих лиц, смотрели смело, прямо в глаза чужаку. Была здесь и сухонькая, сгорбленная старушка. И очень худой, долговязый дед с белой бородой до самых колен. Всюду  сновали любопытные  ребятишки. Все настороженно разглядывали незнакомого парня, удивлялись, переговаривались, но вскоре Али понял, что всеобщее внимание переключилось на другое. Он проследил, куда направлены изумленные взгляды и хмыкнул досадливо. Горбатый верблюд легко его затмил. Увидев новую воду, пустынный зверь ринулся к ней, сунул голову в поток и стал жадно пить, но вскоре в ужасе шарахнулся от воды. Кажется, местные рыбы тоже собрались поглазеть на небывалое чудо. Светлоголовые дружно засмеялись, осветили свои лица    весельем. Али сразу почувствовал к ним симпатию, отпустил свою тревожную настороженность. Он махнул рукой на виновника  веселья, пояснил, улыбаясь:
-Верблюд.
-Вер, – повторила Алена, только понравившуюся часть слова.
-Пусть будет вер, – охотно согласился парень.
Пустынному гиганту тоже понравилось его новое имя, издав радостный вопль, он побежал к хозяину. Али сам прыснул от смеха, глядя, как  забавно шлепал по траве величественно неспешный король пустынь. Судя по всему, утолив свою страшную жажду, верблюд ощутил мощь голода. Остановился, обвел поляну томным взором, видимо в поисках чахлого кустика верблюжьей колючки, не  обнаружив ничего даже отдаленно напоминавшего  его привычную еду, мгновение он прибывал в задумчивости, наконец, решился таки попробовать то, что в изобилии росло под самыми ногами, и стал жевать траву. Она определенно пришлась ему по вкусу. Это не двусмысленно показали его радостно поднявшиеся уши и аппетитное чавканье.
  Дорвавшийся до еды Вер вызвал улыбки на розовощеких лицах, но вопреки ожиданиям мнительного южанина, люди продолжали улыбаться друг другу и даже ему.  Мягко и доброжелательно его повели к удивительным избам, дали большей кусок, роскошно пахнувшего теплом и счастьем, хлеба. Он совсем не был похож на привычные в пустыне лепешки. Высокий, румяный с хрустящей корочкой и нежной пористой мякотью…
-Каравай, – ласково произнесла Алена.
   Парень хотел повторить новое слово, но не смог из-за набитого рта. Вышло странно. Девушка заливисто рассмеялась, убежала куда-то и вернулась с кувшином молока.
-Запей.
Али жадно хлебнул. Здешнее молоко не было привычно жирным и густым. Вкусное, почти сладкое, пахнущее цветами, оно пилось легко и приятно. Изголодавшийся путешественник сам не заметил, как добрался до самого дна небольшого кувшинчика. Он протянул его Алене.
-Можно еще «запей».
-Это – молоко, – смеялась она, – потом.
-Молоко потом, – выговорил Али свою первую длинную фразу и расплылся в самодовольной улыбке.
Девушка одобрительно кивнула, она-то знала, как многому ему еще предстояло научиться.
И началась для Али учеба. Никто не возражал, чтобы новичок остался в деревне, но каким же беспомощным он себя чувствовал, не умея ничего сделать и даже сказать об этом. Язык Али давался замечательно легко, стоило только правильно повторить незнакомое слово, и все же парень лишился дара речи, когда Алена протянула ему плетеные как корзины из желтой коры туфли.
-Лапти на ноги,-  улыбнулась девушка.
Он взял удивительно легкую обувку и замер, уставившись на них, медленно произнес загадочное:
-Ла-птя-и
-На ноги, – смеясь, показывала Алена, – все носят.
Али уже знал, что такое «ноги», и видел, как обуты абсолютно все светловолосые жители деревни и дети, и женщины, и мужчины но…
-У нас такое не носят, я не могу. У меня есть туфли, – кинулся объяснять парень. Обеими руками указывая на свои ноги.
Алена только смеялась до слез. Южанин любил ее звонкий смех, но теперь обиделся. Конечно, его старенькие остроносые туфли совсем изорвались, но это же не повод так хохотать. Его надутые щеки насмешили ее еще больше.
-Видишь, – стал объяснять и показывать житель пустынь, – видишь, у моих туфель носы заостренные и загнутые вверх  это правильно «хо-ро-шо». А  ваши «ла-птия-и» тупоносые, почти квадратные это – не правильно «пло-хо».
Девушка посерьезнела, нахмурилась, возмутилась грозно.
-А зима?!
-Зи-ма, – встревожился парень, – что это «зи-ма»?
Алена свела брови на переносице, произнесла грустно:
-Зима… - но махнула рукой – потом.
-«зи-ма потом»?, - переспросил южанин.
  Девушка кивнула. Али остался ждать зиму.
А пока он постигал премудрости жизни «в раю». Привык  жить в большом деревянном доме, носить воду из ручья, и муку из амбара, после этого хрустеть горячей корочкой каравая. Время шло, наконец-то было видно, как оно двигалось. Али постигал новое и привыкал,   к тому, как избы образовали круг, где за глухими стенами поднимался лес, а двери смотрели в середину на один общий загон для животных. Это была настоящая изба, с мощной крышей под которой мирно соседствовали такие знакомые ему рогатые козы и коровы. Разве, что они были гораздо упитаннее. Утром их выгоняли «пас-тись» и животные самостоятельно лопали сочную траву на поляне и пили из реки.
Верблюда пытались было отправить к остальным, но он заупрямился и подчеркнуто независимый, всюду следовал за Аленой, его хозяин только  смотрел, да удивлялся. Одного Али  не мог понять, что такое «зи-ма», и почему о ней все говорят с такой тревогой. А тут еще появилось непонятное слово «о-о-сень».
-Что это о-о-сень? – обратился парень к Алене.
-Это не что, а когда – странно ответила она.
-Когда? – настаивал он.
-Когда листья будут желтые.
Пустынный житель ничего не понимал. Вроде бы все слова были ему уже  знакомы но… Вокруг все было таким замечательно зеленым. Обитатель вечных песков только-только сумел к этому привыкнуть и вдруг… С неба полилась вода.
-Дождь, - объяснила девушка.
Али и представить не мог,  что воды может быть так много, что она так щедро льется с неба. Зато он понял, для чего коровам и козам нужна крыша. Однако ему самому вовсе не хотелось прятаться от лившегося с неба счастья. Он наоборот выбежал на самую середину, раскинул руки и подставил лицо струям, веселые, живые капли стучали по листьям, весь лес шумел.
Но вскоре парень вымок до нитки, и свежий ветерок стал казаться очень холодным. Радостный Али забежал под крышу крыльца, восторженно смотрел на прекрасный мокрый мир. Стоявшая рядом Алена загрустила, вздохнула.
-Вот и осень…
В этот вечер впервые затопили печь, и житель пустынь понял, какое ровное и доброе тепло дает это огромное на пол дома сооружение. Раньше в ней только готовили еду, и парень всегда в это время был на улице.
 Возле печи промокшая одежда сразу высохла и он согрелся.
Вскоре Али понял, почему слово «о-о-сень» было таким грустным. Дождь шел каждый день и ночью. Мелкий, надоедливый, монотонно стучал по крыше. Даже гордый Вер стал жаться к коровам. Мокрый, под дождем, он был особенно жалок. Чудные зеленые листья стали желтеть и полетели с высоких деревьев на землю, накрыв потускневшую траву золотым ковром. Весь лес оделся в яркое золото. Сырой воздух остыл, ветерок перестал быть ласковым. Ноги начали замерзать. Длинноносые туфли из тонкой кожи больше не спасали. Али безропотно согласился обмотать их «о-ну-ча-ми» и надеть лапти. Сразу стало тепло и удобно. Лапти оказались легкими и не промокающими в дождь. Пригодился и полосатый стеганный халат. И все же, больше времени приходилось проводить в избе. Зато парень много узнавал нового, говорил сам, слушал других. Прохор - тот самый дед с длиннющей седой бородой, собирал вокруг себя ребятишек и молодежь и рассказывал длинные истории о давних временах и о героических подвигах. Али нравилось слушать неспешные сказки, он быстро учил язык и вскоре уже болтал на любые темы. Однажды когда небо очистилось и выглянуло солнце, Алена объявила:
-Мы отправляемся собирать грибы.
-«Гри-ипы»?
-Только мы далеко пойдем. На дальнюю лесную пасеку.
Али кивнул, а про себя отметил, что далеко, значит долго, спросил  тоскливо:
-А если дождь?
-Там есть изба с печью, – успокоила девушка.
Она ушла, парень неожиданно загрустил, даже рассердился.
-Какие «гриппы»? Зачем еще «гриппы»?! Их уже и так куча, – хмурился он, – соленые, сушеные, вареные, жареные. Надоело!
Южанин ворчал, но тревога не проходила. Он почти не удивился, когда увязавшийся за Аленой верблюд вернулся один, а прибежавшие следом девушки заголосили:
-Дерево! Дерево упало! На Алену!! Придавило! Спина! А-а-а!  Помогите!
Дед Прохор махнул морщинистой лапищей.
-Тихо все! Одна говори. Что случилось?
Девушки кусали кулачки, плакали. Та, что постарше, стала объяснять, но так торопливо и сбивчиво, что Али ничего не мог разобрать. Зато Прохор все понял, свел на переносице седые кустистые брови, скомандовал скрипуче:
-Так, ее трогать нельзя, пусть лежит там на пассике … - помолчал, погладил белую бороду, –Надо кому-то с ней там жить, печь топить, ухаживать. Кому? Кому? -  обвел взглядом всех поселян, совсем помрачнел, – плохо, плохо… Мать… нельзя у нее еще пятеро детей. Кто? Кто в лес пойдет на всю зиму?
-Я..
Али решительно шагнул вперед. Снова понял не все. Он знал главное -  Алена жива, но ей нужна помощь.
На парня все уставились изумленно, словно впервые увидели. Дед Прохор поднял брови, потом сказал решительно.
-Молодец. Так тому и быть. А мы раз в неделю наведываться будем продукты привозить.
-И сено для Вера, – хихикнула прятавшаяся за мать глазастая девочка.
- И сено, – осклабился дед.
На лесную пасеку двинулся целый караван. Верблюд хотел было возглавить шествие, но в мгновение ока был нагружен поклажей. Больше всего жителей пустынь поразили «ту-лупы» из овчины, меховые шапки и «ва-лен-ки». Вер шарахнулся от огромного лохматого тулупа. Али смотрел на все это с ужасом.
-Зачем?
Ответ напугал его еще больше.
-Для зимы, – страшно сощурился Прохор.
Али сжал зубы, твердо решил надеть все это и напугать злую зиму.
По лесу шли долго, почти полдня. Деревья уже совсем лишились золотой листвы и ветер качал тонкие голые ветви. Зелеными остались только странные деревья с иглами вместо листьев. Но и они потемнели и погрустнели, словно ждали чего-то. Лес замер тихий и прозрачный.
-Пришли, – объявил грузно шагавший впереди Прохор.
Али увидел несколько бревенчатых домиков и бегом бросился к тому, из трубы которого струился дымок.
-Алена!
Девушка лежала на широкой лавке под ворохом теплых вещей. Такая незаметная, такая бледная. Она слабо улыбнулась, протянула руку. Он взял её маленькую ладонь, и весь остальной мир сразу  исчез.
-Плохо? – сочувственно спросил Али.
-Теперь уже все хорошо, – едва слышно вздохнула она,  - я очень боялась остаться одна или пришла бы тетка Фёкла, она одинокая, но с ней плохо. Она злая… Хорошо, что ты пришел… - она смолкла, потом стала объяснять, – я увлеклась, собирала последние опята.
-Плохие «о-пя-та», – сурово изрек парень.
-Опята хорошие, – улыбнулась девушка – и ты очень хороший… А Вер тоже пришел? – спросила она.
-Здесь, – расплылся в улыбке Али, – как же без него.
 -Надо устроить его в старом зимнике, – переживала Алена.
Парень кивал согласно.
-Ты лежи, лежи, поправляйся. Я все сделаю.
Она устало опустила ресницы, заснула. Али выпустил ее руку, вышел на крылечко, вдохнул лесной свежести.
-Рай! Только  и в раю надо быть человеком, – подумал  недавний житель пустынь.
В раю со светло-серого неба красивыми кружевными хлопьями падал ослепительно-белый сахар. Только на вкус он был не сладкий и очень холодный. Он прятал всю грязь под своим чистым белым покрывалом…