Ожидается похолодание

    "Икарус" с вахтой выехал из аэропорта на трассу, когда по буровым передали телефонограмму: "...Ожидается усиление ветра и резкое похолодание до пятидесяти двух градусов...". В это вериться с трудом, потому что оттепель. К тому же настоящих морозов не было, и снег, недавно выпавший, лежит в раздумье - таять или подождать. Никто из пассажиров не предполагает то, о чём предупредила метеосводка. Под монотонный стук колёс, летит навстречу привычный сибирский пейзаж: частокол вековых кедрачей вперемежку с корявой россыпью чахлых сосен, дорожные знаки, мосты. А тем временем холодное дыхание Арктики начинает давить на ртутный столбик сильнее и сильнее. Безобидный ветерок заметно усилился, нервно затрепал деревья. Притухли зарева от факелов нефтяных месторождений. Их расплывчатые всполохи сконцентрировались в прожекторные лучи. Ярче обозначились звёзды и огни проезжаемой буровой. Мороз крепчал. В автобусе тоже похолодало. Боковые стёкла покрылись мутным глянцем. Вскоре начали мёрзнуть ноги, и буровики заворчали:
    - Эй, водила? Поддай парку, а то околеем.
    Выкрики из салона заставили водителя остановиться. Вспыхнули плафоны. Грузный рыжекудрый дядька в форменном костюме, долго ковырялся под щитком приборов. Наконец изрёк с удивительным спокойствием: - Перегорело.
Что перегорело - не имело значения, ведь каждый понял; прежнего тепла не будет. Поутихли разговоры. Но не успели тронуться, как автобус задёргался и, напоследок рыкнув, заглох. Шофёр уныло гонял стартером дизель, и все с надеждой смотрели на него. Только одной надежды было мало. Мотор упрямо молчал. Водитель засуетился, взял инструмент, переноску, вышел на улицу. Вскоре вернулся, растирая и разогревая руки дыханием. Стало ясно, что резко- континентальный климат решил оправдать себя и выкинул неприятный каприз.
    - Топливо в трубопроводе прихватило. В баке не соляра, а каша, - не поворачиваясь, в ладони глухо сказал шофёр. Спиной почувствовал осуждающие взгляды, добавил:
    - На летнем топливе ездили. Кто знал, что такие морозы долбанут. Да и диспетчер не предупредил... Буровики разом загалдели, осуждая гаражное начальство, а заодно и водителя. Он виновато молчал. Отрешённо уставился в ветровое стекло, на которое мороз уже набросил своё покрывало. Холод по-настоящему взялся пробирать тех, кто находился в салоне. Северный ветер гулял по безжизненной дороге, нахально отбирая последнее тепло у "Икаруса". Обидно. Не дотянули до базы каких-нибудь двадцать километров. Чуть меньше до буровой, что проскочили. Но главное неоткуда ждать помощи. Время за полночь, да и погода вон как круто повернула. Какой дурак сейчас поедет? Такое положение не обещало ничего хорошего. Это понимали все. На задних сидениях украдкой закурили, и дело чуть не дошло до скандала.
    - Ведь горит как солома, - под конец назидательно сказал водитель и открыл переднюю дверь. Теперь всё равно. Температура в салоне почти выровнялась с атмосферной.
Недовольные курильщики вышли чадить в затишье за автобус. Посыпались предположения относительно градусов. Решили - выше, чем у водки, и сошлись на цифре сорок пять. Этого вполне достаточно, если не замёрзнуть, так обморозиться. Ведь большинство людей одеты легко, не по сезону. Потому что в Поволжье, откуда летают,                на пару недель, держится осенняя, почти без заморозков, погода. А ещё, как обычно, надеялись на тёплый салон самолёта и автобуса.
    - Мужики! - в неразберихе разговора прогремел бас Щербакова.
Все кто был на улице, столпились вокруг сорокалетнего бурового мастера. Добродушный смуглый брюнет едва сдерживал дрожь. Болониевая куртка на нём задубела, сделалась шелестяще-ломкой. Руки втиснуты в карманы, шапка нахлобучена на глаза.
Сделав глубокую затяжку, предложил:
    - Надо к буровой топать. Туда ближе... Да не всем, не всем, - повысил он голос на возникшие, было, возражения.
    - А идти надо, нечего ждать. Там рация.
Чуть тише признался:
    - Сам пошёл бы, да не дотянуть... Вырядился, дурень... Выплюнул окурок на ветер:
    - Ну, кто смелый?
    - А чего здесь смелого? Мы вот, Дмитрич, и пойдём. К нему подступили двое; Сашка - шустрый парень, с тонкими чертами лица и постоянно бегающими угольками глаз - первый помбур. И Ромка - такой же рослый и напористый. Многие видели в них определённое сходство. Принимали за братьев. Только Ромка темнее и в плечах пошире.
    - Добро! - удовлетворённо улыбнулся мастер, - дойдёте, сразу тормошите базу, чтоб автобус сюда гнали, да побыстрее.
    - Сделаем, Дмитрич, - заверили друзья. Одетые теплее остальных, они заспешили туда, где едва приметно мигали светлячки буровой вышки. Порывистый ветер подталкивал в спину, гнал в студёную даль. Сразу пришлось не только опустить шапки и поднять воротники полушубков, но и натянуть на носы шарфы. В икры ног, колени вонзились жгучие морозные иглы. Хотя шли споро, но быстрая ходьба ничуть не грела, а буровая приближалась очень медленно. Сколько времени прошло, а она стоит на месте будто заколдованная. Место ровное. Поэтому, как в степи, всё кажется рядом, а возьмись идти, так ноги обобьёшь.
    Наконец, где-то на полпути, дорога взяла вправо - большущей подковой огибая озеро. За озером должна быть песчаная насыпь, которая ведёт с трассы к вагончикам. Только до них отсюда ближе, если принять левее - через мрачные, унылые болота. Километра три будет.
    - Слушай, Сашок? - Ромка дёрнул друга за рукав, запрыгал, согреваясь на месте.
    - Любая прямая короче кривой, - с намёком кивнул на буровую.
    - Сделал открытие, - ухмыльнулся Сашка, поняв всё без слов. - Рискнём? А?
    - Ты чего, глаза обморозил? - вспылил друг, - не видишь - трясина сплошная, да и морозов наверняка настоящих не было.
Роман не ждал другого ответа, но до того промёрз, что никаких преград для него уже не существовало. Заиндевевшие брови срослись с козырьком шапки. От холода ломило в висках. Руки не согревались даже в карманах. Особенно тревожили ноги. Они стали непослушными, а пальцы чужими. С каждой минутой всё сильнее и сильнее подхлёстывало желание как можно скорее добраться до спасительного тепла. А тут ещё невольно подумал о своих:"Ведь ждут, надеются. Для них сейчас каждая минута - пытка...". Недовольно хмыкнул, повернувшись к другу, резко бросил: - Я пошёл.
Сашка понял - его не переубедить. Против воли, с недобрым предчувствием сошёл и он на остекленевший наст болот. А куда деваться? Не бросать же друга. И для ссоры не время. Да и понимал - нельзя разъединяться, пропадёшь поодиночке.
    Стылая тёмная трава, выделяя сушу, клочьями разметалась по белесому простору. Вешками торчали хилые уродливые сосны. По тёмным травяным гривам и решили пробираться дальше - безопаснее.
    - Глянь, - заметил Ромка, - к снегу что ли?
Над головой плотной свинцовой завесой поплыла дымка, стирая высокие колючие звёзды. И ветер ослаб...
Сашка промолчал. Теперь это не имело значения. Буровая вот, рукой подать. А Ромка в прогнозе ошибся. Не снеговые это облака, а густой туман, который возник от резкого перепада температуры. Такая же мгла потекла и по низу. Труднее стало дышать, будто глотку ватой забивает и в груди теснота. Парни, не сговариваясь, ускорили шаг. Однако вышка неумолимо растворялась в пространстве и через минуту исчезла совсем. Остановились. Полное ощущение пустоты. Куда идти? Сам чёрт не разберёт. Возвращаться на дорогу бессмысленно. Разве найдёшь свои следы? А с пути собьёшься, так будешь плутать до самой смерти.По лопаткам пробежал холодок. На душе скверно и тревожно.
    - Так и знал! - в сердцах принялся корить друга Сашка. - Как чувствовал, не хотел за тобой идти. Всегда упрёшься, как баран...
Ему не терпелось сказать ещё что-нибудь колкое, но только рукой махнул.
    - Не зуди, без тебя тошно, - огрызнулся Ромка и предусмотрительно надломил сосенку вершиной вперёд. Чтоб не сбиться.
Поясняя, прислушался, нет, ни звука. Казалось, всё вокруг онемело от мороза. Ромка с тихим стоном опустился на снег.
    - Ты чего?
    - Кажись, прихватило. Помоги, а...
Сашка с трудом стянул с окоченевших ног друга жёсткие как дерево ботинки. Затем носки и долго растирал ступни шерстяным шарфом. От неприятной процедуры Ромка морщился. После растирания Сашка укутал конечности своим полушубком. Пальцы стали отходить, и Роман запыхтел. Никакого терпения. Легче босиком по колючкам пробежать. Аж за сердце берёт. Сашке, налегке, тоже невмоготу, но крепился, да ещё взялся предлагать свои унты. Но оказалось, что большая разница в размерах. И с шарфами не вышло. Короткие да узкие, а то вместо обмоток можно было бы приспособить. В конце-концов Ромке опять пришлось влезать в свою холоднющую обувь. Они ещё долго тащились в тягучем туманном море. Пробирались, не выбирая дороги, ломая на пути сосны так же, как первую. Опасность ждала на каждом шагу. Попадись под ноги не замёрзшее "окно", и тогда наверняка не выбраться из этой глухомани. Кричи, не кричи - никто не поможет. Заживо застынешь на таком морозе.
    - Постой! - замер Сашка.
Насторожились. Еле уловимый короткий металлический звук долетел сбоку из далёкого полумрака. И опять тишина...
Может показалось? Нет... Вот ещё, и ещё! Это было спасение. По счастливой случайности буровики пошли на подъём, и трубы забряцали стальными боками.
    Теперь они уверены - до буровой, от которой сильно отклонились, недалеко. И ничего, что руки и ноги замёрзли. Главное - дошли! Значит, будет тепло, будет автобус для ребят, будет привычная мужская работа.