Записки графомана. 21. Падение Икара
Серый и тусклый декабрьский четверг в Москве, укрытой свалявшимся снегом. «В гнилой Москве, укрытой грязным снегом, я вспоминал любимые глаза…» В такой, именно в этот день лучше бы, конечно, оставаться дома. На вечер – тушёной картошечки с мясом, хрусткие огурчики. И, не чокаясь – маленькая рюмка настоянного на целебных травах крепкого самогона. А ещё одна рюмка с ломтиком хлеба сиротливо жалась бы к краю стола, так и не дождясь хозяина…
Это была очередная годовщина смерти отца, а я оказался в этот день в командировке. Жил на квартире, устроенный через кооператив. Проснулся в тот день поздно, с головной болью от перемены погоды. Слегка перекусив, поехал на занятия. Там, порешав все вопросы, махнул к Арбату – позвонить жене на работу. И это она мне сказала – у вас там в Москве горе случилось. А ты и не знаешь.
Умер академик Сахаров.
Радио у меня с собой было, да потекли батарейки, а искать их при СССР можно было неделями. Каждый вечер театр – не до ящика.
Умер Сахаров. Фамилию которого мы впервые услышали сквозь «кр-бр-хр-фение» глушилок. Как и фамилию умненького и честного врача Глузмана, и прізвище захисника кримських татар бойового генерала Григоренка... Как и троицу Буковский – Караванский – Мороз. Если сохранилась полная видеозапись самого первого, драматичного матча наших с канадскими профессионалами, то есть там одна деталь. Время от времени камера поворачивалась на трибуны. Наверху, в гуще людей двое-трое не бесновались, не орали, а спокойно держали небольшой плакат. С надписью (на языке оригинала): «Звільніть Мороза!!!»
Тогда только стало доходить, что персонажи из «висилань» Радио Свобода – не поручики Киже, идейным врагом придуманные, а реальные люди с реальным образом мыслей…
Умер Сахаров. Я помню его интервью по чилийским событиям. Тогда было трудно понять его позицию – уж очень мы все были зашорены. Ещё не понимали, что от хорового пения революционных песен (вариант Швондера) или просоциалистического граффити (вариант Альенде) народ не обогащается. А ведь именно это (тут классик абсолютно прав) и есть залог победы любого общественного строя. Сознание – это функция от бытия! А за бардак в стране кто-то отвечать таки должен! И товарищ президент поступил по-мужски, приняв на себя ответственность. Мы такого не дождёмся. Наши не способны.
В воскресенье, 17-го объявили прощание в ДК молодёжи, где «Фрунзенская», с часу дня до пяти. Выехал пораньше, думал занять очередь в двенадцать. Ого! Поезд метро, слегка замедлив ход, проехал станцию. Там сидели, стояли, лежали солдатики. С оружием? Насчёт боекомплекта – не знаю. Но оружие, кажется, было.
Аж со следующей бежал переулками и увидел хвост очереди. Я шёл к нему, а он всё прирастал, потом свернул возле церквушки влево, и метров через двести, в переулке, я его настиг.
Разговоров помню мало. Всё-таки, не за хлебом или кефиром. Блёклое зимнее солнышко скрылось, стало холодно. Раз за разом срывался снег. Дрожащих китайцев и обалдевших от холода африканцев пускали вперёд. Очень боялись провокаций властей – народ знал свои кадры!
Часов около трёх ходили с мегафоном, передавали просьбу семьи воздержаться от прихода на Востряковское, беспокоились, чтобы не случилось новой Ходынки. Тем более, что было кому её и спровоцировать.
Только бы не устроили чего! Других разговоров и не помню.
Перед четырьмя часами – затор и остановка. Долгое ожидание, а впереди ничего не видно из-за снегопада. В половине пятого двинулись снова.
И только около пяти, совершенно вымученный и замёрзший, поднялся по ступеням.
Здание – типовуха, вроде нашего Дворца Молодёжи. Куда девались все цветы – убейте, не помню. Наверху, на площадке – родственники. Сквозь слёзы добрые глаза Елены Георгиевны. Кажется, кивает именно тебе.
Всего лишь полгода назад смотрели фильм «Галич». Попали совершенно случайно. Собственно, фильм не столько о поэте, сколько об академике. Потрясающая деталь: морально выпотрошенного и растоптанного поэта и сценариста кремлёвские жополизы отлучали от кормушки, а внизу в вестибюле СП томились в его ожидании Андрей Дмитриевич и Елена Георгиевна. И обняли, и увезли к себе, и успокоили.
Как Ростропович и Бёлль Солженицына.
Умер Сахаров. И теперь столько появилось у него доброжелателей! Даже Горбачёв, что вёл себя с ним накануне на съезде ну прямо как зарвавшийся инструкторишка на колхозном партсобрании…
«Мне под стать и потише якая Где-то шастают лжедрузья, Беспардонная сволочь всякая» «І от він вмер, І кажуть з сміхом: тепер державам спокійніш, Дихнем же й ми колишнім дихом, Грошнем свободоньку за гріш! »
Умер Сахаров. Умер Собчак. Убили Старовойтову. Убили Черновола. Уехал Коротич.
Умер.
Убили.
Уехал.
Хитрожопые мальчики с мегафонами, дирижировавшие скандированием толпы, первыми вписались в неоистеблишмент и делают нынче свой быизнесс.
Так-то, господа. Третья стадия революции.
В тот краткий миг, что я вглядывался в черты лица человека в гробу, мысленно попросил у него прощения за все недопонимания и за всех недопонимавших…
А задержка очереди объяснялась тем, что гроб переставили так, чтобы можно было обходить с двух сторон. Люди шли до позднего вечера.
На улице меня поразило, что люди продолжают заниматься делами. Не чувствуют, что потеряли в себе нечто важное – ощущение внешней совести…
В этой скорбной очереди я по-настоящему узнал, что такое москвичи. Не та тусовочно-бородатая интеллектуальная лимита, что в «Старом фото» за перехватом ужина пыталась закинуть удочки на национал-славянские темы1. И не та, что маты-перематы на Курском: нас не будет тут, убирать будет некому!
Славные люди настоящие москвичи. Легко с ними общаться.
А в тот вечер улица была как улица. Каждый почему-то, не чувствуя масштаба потери, занимался обыденными делами. Как на картине Питера Брейгеля «Падение Икара»…
1. Абсолютно реальное лицо. Далеко пошёл – ноне уж слишком часто мелькает в ящике – стал ведущим российским политологом.А тогда - как же от него понесло конторским духом дешёвого провокатора! Политобозреватель в штатском...
Свидетельство о публикации №213010901453