Сон из рассказов Черного копателя

Сон.
Их было трое, вошедших в подъезд. Серёга остался на улице, как только увидел, что на лестничной площадке нагажено. Александр Ильич, красивый мужчина преклонных лет, ему уже за шестьдесят, а когда-то он был актёром театра, даже снимался в кино, те кто помнят его фильмы наверняка узнали бы его. Сейчас он торговец, торговец антиквариатом, антиквариатом, который он собирал всю жизнь, а теперь распродаёт, правда уже осталась маленькая толька от того, что было, вот и приходится пополнять ассортимент на продажу, а пополнять откуда? Он уже пожилой и ему не угнаться за молодыми, вот и познакомился он с Толиком, Толик молодой, он чердачник, пять дней в неделю роется на чердаках и выселенных домах, а затем приносит Александру Ильичу, всё что добудет. Александр Ильич, цену вещам знает, даже если вещь редкая, и Толик её впервые видит. Сам Толик не торгует, доверяет Александру Ильичу, от продажи вещей получает свои семьдесят пять процентов, а двадцать пять Александр Ильич. Толику так выгодно, незнакомые перекупщики платят копейки, продавая вещь гораздо дороже. Самому стоять, не резон, он и так оставляет себе два дня в неделю, чтобы не дышать, этой пылью и спёртым, зловонным запахом подворотни, да и поспать он любит, а на барахолку нужно вставать ни свет ни заря. А там мужики, мороз и водка, а у Толика плохая наследственность, по алкогольной части, вот и опасается, что повторит бесславный путь своего отца. Сколько уже хороших людей спилось, на этом долбанном Вернисаже? Поэтому пусть каждый делает своё дело, Толик ищет, Александр Ильич продаёт. В прошлом году, когда у Александра Ильича был инсульт, вся торговля встала, Толик сидел на бобах, сдал несколько партий коллекционного товара перекупщикам за бесценок, лишь бы не сдохнуть от голода, так как копить он не способен и живёт по принципу: «Будет день, будет пища».  Товара в то время накопилось море, а Толик посещая Александра Ильича, всё упрашивал побыстрее выздоравливать. Старик выкарабкался, выдюжил, правда левая рука полностью не восстановилась, и голос… Его поставленный, мягкий, дикторский голос, вдруг стал шепелявым, как у других, беззубых стариков, его возраста… М вот уже полгода торговля шла бесперебойно. Только Толику пришлось помогать после базара перетаскивать громоздкие предметы в камеру хранения, это была мебель добытая Толиком в выселенных домах… Так было и в тот день: закончив торговлю Толик и Александр Ильич убрали товар и медленно пошли к станции метро, но выбрали не ближайшую, а следующую за ней. Нужно было это для моциона, чтобы Александр Ильич разрабатывал когда-то парализованную ногу, ведь без ноги не способен к торговле. Приближаясь к выходу они подцепили Серёгу, Толикова школьного приятеля, захотевшего с подругой Лизой взглянуть на русский блошиный рынок. Вернисаж произвёл на Лизу неизгладимое впечатление, она перебегала от лотка к лотку, копалась в старых вещах, восторженно гладила прялки, и раскатывала домотканые холсты и рушники. В итоге, маленький рюкзак Серёги был набит всяким антуражным барахлом, совершенно ненужным, более того, лишним в современной квартире… Если Лизе Вернисаж понравился, причем до восторга, до захлёба, то Сергею он не понравился, и он брезгливо посматривал на поиски подруги. Лишь в одном месте остановился, где продавали военную копанину, ему почему-то захотелось иметь немецкий штык-нож  и стальную каску с рожками, которая, как он узнал, называется М-16. Но денег на эту покупку не было, потому что всё было потрачено Лизой на шитые рушники. Тут то их и подцепили Толик с Александром Ильичом, и они не смотря на сопротивление Лизы двинулись к метро. Погода была неважная, накрапывал дождь, Толик достал бутылку коньяка и предложил согреться, в подворотне.
- Этот дом осматривал?- спросил Александр Ильич.
-Да, вот эта часть уже выселена, я там был, а эта выселяется, всего несколько квартир осталось, где жильцы сопротивляются…
- Ну, что зайдём, пока бомжи не вселились?
- Бомжи, не самое страшное, хуже эти металлоломщики… не успели дом выселить, как они срезают трубы и батареи, после этого дом не дом…
И Толик ногой открыл болтающуюся, подъездную дверь. Включив фонарик, он предупредил.
- Осторожно, здесь уже нагажено.
Услышав это Серёга остался на улице.
- Нет, братцы я пас… Я вас тут подожду.
А Лиза пошла, зажав платочком нос. У Александра Ильича был тоже фанарик, так они и продвигались, впереди Тольки, за ним Лиза, и замыкал шествие Александр Ильич. Уже смеркалось, электричество было обрублено, но новые жильцы бросили «лапшу» и временами сквозь щели дверей пробивался свет, где-то работали тены. Дом заселялся изгоями, обосновывавшимися с комфортом.
На лестничной площадке стояла молодая женщина, в коротком, атласном халате, и нервно курила, Толик посветил на её бледное, прыщавое лицо, с зеленоватыми мешками под глазами.
- Наркоманка,- подумалось ему, и глядя на её полуобнаженные  ноги, сердце нервно забилось… Превозмогая сухость во рту, он сдавленным голосом сказал.
- Вы идите на третий, а я здесь посмотрю.
Когда Лиза с Александром Ильичом ушли, Толик ещё раз посветил в лицо девахе, и на низ её фигуры.
- Приподними…- попросил он, она покорно задрала полы халата, под которым не было ничего. У Толика возникло страстное желание остаться, несмотря на голос разума, предупреждавший, что у неё может быть гепатит… Но тут на лестничную площадку вышел амбал в спортивных штанах и майке… И Толик отступил, в раскрытую дверь, лился свет, и спешно проходя мимо Толик увидел ребёнка, сидевшего в детской кроватке…
- Семья…-с некоторым огорчением подумал он и прошел на третий этаж…
Лиза и Александр Ильич были в двенадцатой, подсвечивая себе фонариком, они переходили из комнаты в комнату. Александр Ильич держал в руках советскую вазу, а Лиза массивный цельнометаллический утюг, для разогревания на газу.
- Это коммуналки, пять комнат на одну кухню.- сказал бывший актёр.
- Знаю… В том крыле было также…
- Ну, что не задержался?- хитро спросила Лиза.
- Да, ну её.. Подцепишь ещё, что ни будь… Потом кони двинешь… Удовольствие сомнительное…- отозвался Толик, прекрасно осознавая, что если бы не тот мужик, то задержался бы…
- Мебель есть?
- ДСП…
- Понятно, там тож…
Лиза оставила свой утюг на окне лестничной площадки, Александр Ильич вазу не оставил.В тринадцатой было тоже не густо, зато в четырнадцатой, первая же, большая комната, имела круглый, советский стол, несколько стульев, и даже висела довоенная люстра…
- Так, здесь мы и остановимся,- решил Толик, он стал осматривать комнату, в ней была старая советская кровать, отделанная ореховым шпоном, тумба для телевизора, буфет, всё пятидесятых, шестидесятых годов. На тумбочке были кружевные салфетки.
- Эх, если бы гараж в Москве… Лет через десять и на такую мебель будет спрос…- сокрушался Толик.
- Можно и к нам на дачу,- оживилась Лиза.
- А, что если газелью… То вполне реально… Главное, чтобы на даче место было.
- Место есть, - ответила Лиза.
Тут Толик заметил парадный, расшитый «позолотой» китель, полковника ВВС. Двумя ровными полосками выделялись орденские планки, и Толик догадался, что полковник прошел войну.
- А не оставили ли они медали?- мелькнуло в голове Толика.- Искать,- решил он и снял китель вместе с вешалкой, с вбитого в стену гвоздя… Сердце его радостно забилось, под кителем висела рыжая портупея, военного образца, даже с кобурой от ТТ, но ствола в ней не было…
- И такая сойдёт,- Толик положил на маленький столик находку, под портупеей обнаружился, застёгнутый, кожаный  шлем со шнуром радиофона.
- Возможно, что и военный,- озабоченно пробормотал Толик, пытаясь оценить находку, затем он махнул рукой и положил лётный шлем к портупее,- потом разберёмся.
Больше на гвозде ничего не висело и Толик принялся обшаривать, невысокий книжный шкаф стоявший рядом. Первым делом он прошелся рукой по верхней крышке, рука нащупала какой-то цилиндр и жестяные, овальные банки из под печенья. Он снял трубу и не поверил своим глазам, это была настоящая  подзорная труба девятнадцатого века. На главном колене тёмно-коричневая краска облупиласьобнажив желтоватую латунь. Толик покрутил механизм, вроде рабочая, он сдвинул колена и положил трубу к шлему и портупее. Вскоре был найден кожаный чехол, с растрескавшейся кожей и оборванным ремешком. Толиком овладело лихорадочное возбуждение, «товар шел». Он снял овальные баночки, в тщетной надежде найти в них награды, но банки были забиты фотографиями, часто загнутыми полукругом. Толик стал их разбирать, на выцветших фото, молодые, улыбающиеся лица, было много военных фотографий с пометкой, «Германия, август 1945». Толик возбуждался всё сильнее и сильнее, фотографии он решил взять все, дома не торопясь рассмотреть, к нему подошла Лиза и Александр Ильич, актёр даже присвистнул, увидев такие раритеты.
Тут дверь в комнату отворилась и вошла маленькая, седовласая старушка, в руке у  неё была парафиновая свеча, пламя которой она прикрывала рукой, старушка совершенно не удивилась гостям.
- Здравствуйте. Ну, хоть кто-то пришел,- приветливо сказала она, на вид ей было лет восемьдесят, не больше, когда-то она завораживала мужчин, своей красотой, сейчас от былого остались жалкие поскрёбыши.
Толик, Александр Ильич и Лиза онемели, в комнате кто-то жил, Толик незаметно сунул подзорную трубу в правый карман брюк, в кармане была дыра и поэтому труба скрылась в нём полностью, правда пришлось её придерживать правой рукой.
- А у меня телефон отрезали, вот и не могу ни кому позвонить, думаю, пусть сами догадаются… Да, надежды мало, на похоронах и то мало народа было, а на девять дней, только вы и пришли… На сорок дней, обязательно приходите.
Александр Ильич нашелся первым, жизненного опыта ему было не занимать.
- Конечно придём… Конечно, вот и сегодня молодёжь привёл… Знакомьтесь, Лиза, Толик… Анатолий…
- Очень приятно, Серафима Павловна, жена… Нет, вдова Юрия Васильевича…- и она заплакала,- теперь уже вдова…
- А, мы вот решили прийти, ничего не поздно?
- О, нет, я только управилась… У нас газ отключили… Вот и пришлось изворачиваться, не обессудьте, у меня только холодные закуски…
- Что, совсем всё отключили?- спросила Лиза.
- Совсем, измором нас хотят взять… Многие сразу уехали, а мы старики остались… Не хотим в Щербенку… Мы здесь привыкли… Вот они всё и отключили… Даже воду приходится покупать. Но мы не сдаёмся, я вот сорок дней отметить хочу, а там пусть, что будет… Это выселение его и убило… Не перенёс он такого издевательства… Ноя до сорока дней, отсюда не ногой… Где он жил, там и душа его… Она ещё на боевом посту… Как я буду справлять поминки без него? В чужом месте?- и она снова заплакала,- но что же я плачу, так и единственных гостей испугаю,- она отпила воду из кружки,- Сейчас мы с Лизой на стол накроем, а для начала давайте выпьем, на помин его души…
И Серафима Павловна достала из буфета, маленькие хрустальные рюмки, налив из графина водку на четверых, она подвинула поднос на край буфета.
Александр Ильич сказал, что ему по состоянию здоровья нельзя, Толик сослался на то, что он за рулём, а Лиза смутившись сказала, что она беременна.
Серафима Павловна погладила Александра Ильича по левой руке, почувствовав, что она ссохлась и пальцы потеряли привычную гибкость и упругость.
- Вот и Юру разбил инсульт, только он от него не оправился. Я Вас уже видела… Лицо мне Ваше знакомо.- Сказала она, освещая свечкой лицо Александра Ильича.
- Конечно видели…- согласился Александр Ильич.
- Ну, раз Вам нельзя, то я выпью одна… А Вы сейчас хоть покушайте.
- Да, мы просто зашли, чтобы выразить своё соболезнование,- начал Толик.- Мы пожалуй пойдём.
Серафима Павловна изумлённо посмотрела на них,- Да, уж какие тут поминки, когда и света нет… Приходите завтра, днём, когда светло будет, завтра воскресенье… А пока возьмите на память о Юрии Васильевиче…- и она стала шарить руками по шкафу, приподнимаясь на носки.
- Странно, тут лежала подзорная труба… Нет её, и банок с фотографиями… Сейчас стул подставлю…- и она поставила свою свечу на столик, где лежала портупея и разбросанные фотографии, тут Серафима Павловна поняла всё…
- Так Вы мародёры… Ну, как выворачивайте карманы,- голос её изменился и стал властным.
Лиза возмущенно сказала,- У меня вообще нет карманов.
Александр Ильич вывернул карманы, но ничего примечательного в них не было, вазу Серафима Павловна не признала.
- Теперь ты, чего руку в кармане держишь?- сказала Серафима Павловна.
Толик стоял молча.
- Да, нет у меня ничего, - и он вынул правую руку, надеясь, что труба не выпадет из штанины, но она предательски скользнула вниз и стукнулась об пол.
- Ага,- торжествующе закричала Серафима Павловна, поднимая трубу,- значит мародёры, а у нас дом на военном положении… Того гляди подожгут его… А знаете как поступают с мародёрами в военное время?- и не дожидаясь ответа, сама же ответила,- Правильно их расстреливают. Вы идите,-кивнула она на Лизу и Александра Ильича,- А ты останешься.
Она преградила Толику путь, он попытался её оттеснить, но почувствовал упёршийся ему в живот ствол…
- Не делай глупостей, кобуру от него ты уже видел…- Сквозь зубы сказала Серафима Павловна.
- Но, мы же всё вернули,- взмолилась Лиза.
- Вы, идите, а с ним я поговорю.
Александр Ильич вышел и остановился на лестничной площадке.
- Дела,- протянул он.
- Она же его убьёт,- истерично простонала Лиза.
- Вряд ли, она с ТеТе сможет управиться,- с сомнением сказал Александр Ильич.
- Божий одуванчик… Надо идти выручать Толяна,- решительно сказала Лиза и направилась к двери. Александр Ильич осветил крашенные бордовой краской филёнки, на которых мелом было написано: «Комнату не вскрывать! Идёт суд! Живут люди!» Между тем место где стоял врезной замок, было искромсано топором. В это время дверь отворилась и вышел Толик неся в охапке «свои» находки, портупею, шлем, чехол от трубы и саму трубу, под мышками он сжимал две коробки с фотографиями… Он облегченно прижался к холодной коридорной стене, крашенной зелёной краской. Дрожащие ноги отказались его держать, и он опустился на корточки… Одна из коробок выскользнула и со звоном упала на пол, и тут Толик проснулся…
Мучительно осознав, что всё это был сон, и шлема с подзорной трубой ему не видать, как собственных ушей… А какие замечательные были находки… Зато, он не изменил своей жене Лизе, бывшей подруге своего школьного товарища Серёги, и не притащил в дом заразу…