Когда умирает любовь

         
   

                Умирает любовь от усталости,
                а хоронит её забвение.
                Ж. де Лабрюйер               


                Часть I         


    Алфред женился довольно рано по нашим временам – в 24 года. Жену его звали Литой, и она была на год старше. К тридцати у них уже было двое детей – мальчик трёх лет, неподражаемый Эдмундик, альтернативы которому, как считали родители, нет и не может быть, и девочка Солвейга, которой исполнился годик. Она как две капли воды была похожа на мать, которую Алфред никогда красавицей не считал.
    Супругов связала дружба, зародившаяся в совместном туре по Черногории, когда она была ещё в составе усохшей Югославии вместе с Сербией. А сейчас он снова путешествовал по этой, уже независимой, стране один. Днём в поездке было увлекательно и весело, а ночью наваливалась усталость и грусть.

    Как-то в полночь или чуть позже Алфред вышел из номера покурить, захватив с собой початую бутылку армянского коньяка с эмблемой феникса на этикетке, и удобно устроился на открытой террасе. Вдыхая чудодейственный воздух в сочетании с табачным дымом, Алфред всё же не забывал и о бутылочке, изредка прикладываясь к ней. Он любил этот коньяк, предпочитая его всем другим напиткам, и никогда не называл низким именем «бренди». Ему стало хорошо, почти блаженно на душе.
    «Какая прекрасная страна, эта Черногория! Остаться бы здесь и забыть о всех проблемах. Надоел этот аптечный бизнес, надоели дети, надоела Лита со своим вечным брюзжанием из-за нехватки денег.

    - Ты же зарабатываешь много, куда же уходят деньги? – вопрошала она.
    - Если деньги не будут уходить, то не будут и приходить. Надо знать о круговороте вещей в этом мире. К тому же я не собираюсь отказывать себе в вещах, к которым привык. Я в конце концов не намерен курить дешёвые сигареты, пить дешёвое пойло.
    Жена хотела ещё о чём-то спросить, но он грубо прервал её:
    - А-а, если ты думаешь в этом направлении, то скажу прямо – любовницы нет и не предвидится. Можешь спать спокойно».

    Вспомнив сейчас этот разговор, Алфред почувствовал лёгкое раздражение: «Живёшь почти десять лет, как с каким-то инспектором!» «Живёшь» - это сильно сказано. Вот уже три года он лишь изредка заходил в спальню жены. Она же, чувствуя отчуждение, безропотно, если это не касалось финансов, тянула семейную лямку.


                ***


    - Извините, у вас зажигалки не найдётся? – послышался рядом с расслабившимся в шезлонге Алфредом мелодичный женский голос. Он взглянул в сторону источника этого голоса и увидел рядом с собой стройную женщину с незажжённой сигаретой в руке.
    - О, да, конечно, конечно, прошу вас, - и он поднёс к сигарете огонёк, который осветил миловидное лицо, слегка вздёрнутый носик и роскошные пышные волосы, цвет которых был неразличим в полумраке. На вид ей было лет 25-26. Вязаное платье обтягивало безупречную фигуру, эффектно выделяя женские формы. У Алфреда даже дух перехватило. Они покурили, поболтали о ничего не значащих вещах, прекрасно организованной поездке.
    Алфред отправился в свой пятый номер, а незнакомка в восьмой. Ложась спать, он стукнул себя по лбу:
    - Ну, какой же я болван! Я даже имени её не узнал. И потом, как я мог, находясь в туре уже три дня, не заметить эту милашку?
   
    А Марианна, так звали «милашку», войдя в номер, сбросила с себя платье и осталась в неглиже, так как в номере было душновато, а соседка не позволяла открыть окно из-за прибрежного ветра.
    «А он ничего такой. А смотрит, смотрит-то как – будто лазером пронизывает. И, видно, крепкий мужик, силушка имеется немалая». И она блаженно потянулась, предвкушая предстоящее наслаждение с ладным прибалтом, а в том, что оно обязательно будет, она не сомневалась.
    Марианна была журналисткой. Она много путешествовала по России и за рубежом, под настроение пописывала эссе, путевые очерки, фельетоны, стихи. Она была душой любой компании, а поскольку обладала блестящими внешними данными, никогда не испытывала недостатка в поклонниках. Ей было 26 лет, но замуж она не спешила. Детей, правда, любила и уверяла подруг, что о ребёнке поставит вопрос на следующий день после свадьбы. Подруги подмигивали друг другу: кому, как не им, была известна бесшабашная личная жизнь Марианны, но она (а это-то как раз и не было им известно), распрощавшись с очередным мужчиной, шла в душ и, направив струи на упругие груди, ещё болевшие после мужских ласк, всегда представляла себе маленького сынишку или дочь, которые бы льнули к её груди.
    Но теперь ей было не в пору всерьёз думать о материнстве. Марианна была деловой женщиной, и в последние недели планировала бросок по карьерной лестнице: уже с апреля в газете был вакантен кабинет заместителя главреда, и она полагала, что в первую очередь надо подумать именно о его занятии.


                ***


     На следующий день группа погрузилась в автобусы и направилась на экскурсию по окрестным горным монастырям, один из которых был когда-то резиденцией черногорских князей. Алфред сразу выхватил в толпе ночную собеседницу и подошёл к ней. Знакомство теперь состоялось уже формально, и Марианна охотно приняла предложение сначала быть соседкой по сиденью в автобусе, затем по столику на обеде, а по возвращении в отель – разделить с Алфредом ужин в ресторане с экзотической живой музыкой в стиле Кустурицы. Ближе к вечеру выяснилось, что сосед Алфреда по гостиничному номеру отправился в Бар в ночной клуб на поиски приключений и вряд ли вернётся даже ради экскурсии в Подгорицу. Это обстоятельство вдохновило Алфреда на новый виток углубления стремительно развивающегося романа, чему Марианна отнюдь не препятствовала.
    Обстановка в ресторане была самая романтическая. Свежий воздух с Адриатики, хорошая кухня, вино из местных виноградников и чудесная музыка, под которую парочка несколько раз прошлась на маленьком пространстве между столиками и уголком для музыкантов, - и Алфред, беря быка за рога, предложил Марианне продолжить вечер у него в номере. Марианна сказала, что не принимает, но и не отвергает его предложение, но должна сначала зайти к себе, кое-что сделать и при этом подумать, стоит ли ей идти на такой рискованный шаг.
    Алфред, проводив даму до её комнаты, отправился к себе, лихорадочно привёл свой мужской номер в порядок и стал с волнением ждать, не зная, придёт ли Марианна. Любимый напиток помогал ему унять нарастающее волнение.
    Долгое терпеливое ожидание было вознаграждено: в дверь раздался вкрадчивый стук. Входя, Марианна поймала себя на мысли, что подобный визит она наносит далеко не в первый раз. Это её немного развеселило, поэтому первое, что Алфреду бросилось в глаза, - это улыбка на её лице.
    - Простите, но я не знаю. Что Вы предпочитаете… - начал Алфред.
    Марианна молча подошла к столику, жестом перебив его, и наполнила шампанским два стакана – отель не был пятизвёздочным, и фужеры в номерах не водились. При этом она на пару секунд прижалась своим жарким телом к Алфреду и тихо сказала:
    - А ты клёвый мужик!..
    Этого было достаточно, чтобы в момент подогреть в нём до точки кипения и без того горячее желание. Он взял её сразу, без предварительной подготовки, отметив, что в сексе она даже лучше, чем он предполагал.
    После этой ночи они стали встречаться регулярно.


                ***


    И вот подошёл второй в жизни медовый (ну, хорошо, добавим слово «почти»!) месяц. Как и первый, он протекал на фоне красот маленькой балканской страны, причём одной и той же страны. Красоты Черногории, упоительный воздух, доброжелательное гостеприимство местных жителей-славян способствовали молниеносному развитию их романа. Теперь они везде представлялись мужем и женой, что позволяло им получать в других гостиницах общий номер.
    Когда пришло время расставаться, Алфред глубоко задумался. Он больше не представлял себе жизни без Марианны.
 
    Вернувшись домой, Алфред застал заплаканную Литу. Оказывается, после его отъезда заболела Солвейга: у неё был какой-то особый грипп, протекавший крайне тяжело. Лита вся измоталась. В таком состоянии она ещё больше проигрывала Марианне во внешности. Он немного помог жене, принёс продуктов с рынка и, сославшись на усталость, отправился в свою комнату. Жить с Литой он больше не хотел. Ему нужна была Марианна. Ему было невдомёк, как он мог за такое короткое время полюбить её. Поистине, любовь – великая тайна, которую невозможно постичь ни разумом, ни научным опытом.
    Алфред относился к тому типу мужчин, которые ценят даже не сам секс, сколько близость с женщиной. «Что может быть лучше, чем обнажённая и при этом любимая женщина, лежащая под одним с тобой одеялом?» - думал он. И такой женщиной стала для него Марианна. «Надо разводиться с Литой», - подумал он, засыпая.
    Лита, разумеется, ни о чём подобном не подозревала. Но когда Алфред не пришёл к ней и на третью ночь после возвращения из поездки, она не на шутку встревожилась. Она знала, что долго без женщины он не может, и ей стало ясно, что скорее всего там, в Югославии (она как-то не придавала значения быстрым политическим переменам на Балканах) у мужа возможно появилась любовница. И не исключено, что она тоже из Латвии и скорее всего – рижанка. Насколько далеко зашли его отношения с Марианной, она и представить себе не могла.
    Но через неделю какая-то доброжелательница прислала письмо, причём без марки, в котором близко к истине изложила подробности адюльтера Алфреда. Лита решила проследить за мужем, а тот как раз собрался на рыбалку на озеро Лиластес, где имел собственную моторку.
    Она не пыталась лично выслеживать неверного супруга. Недавно полученное наследство от скончавшегося в Австралии богатого родственника, составлявшее весьма кругленькую сумму и о котором муж ничего не знал, позволяло ей без проблем нанять частного детектива.
    Через три дня молодой, но уже опытный сыщик принёс ей полный отчёт с фотографиями, запечатлевшими Алфреда с роскошной блондинкой в недвусмысленных позах на берегу вышеупомянутого озера и на борту «семейной яхты», как гордо именовал муж свою моторку. Кроме того, она получила от детектива информацию о месте проживания блондинки, а она и впрямь оказалась незамужней рижанкой, и даже о её работе – девушка оказалась сотрудницей одной из рижских русскоязычных газет Марианной Демченко, что ещё больше возмутило Литу, мягко говоря, мягко говоря, недолюбливавшую инородцев на своей родной земле, даже если предки этих инородцев веками жили в этой стране. 


                ***


    Не поставив в известность Алфреда о такой богатой добыче, Лита сама подала на развод. Она решила уехать в Аделаиду и поселиться там в особнячке, который, помимо банковского счёта, она унаследовала от двоюродного деда. Детей она решила пока оставить на попечении Алфреда, но под пристальным присмотром своей лучшей подруги. Она решила в одиночку наладить жизнь в Австралии и только потом приехать в Латвию, оформить развод и забрать детей с собой по решению суда. К тому же детям нужно ещё хотя бы годик поучиться на родном языке. Она не забыла и нанять для детей очень дорогого репетитора по английскому языку.
    Алфред не стал отговаривать Литу от столь решительных шагов. Он ведь и сам втайне задумывался о разводе. Однако он не подозревал ни об изменившихся финансовых возможностях жены, ни, тем более, о тех козырях, которые она готова была выложить на суде. Он был уверен, что суд оставит детей в Латвии.
    После того как у него состоялся серьёзный разговор с женой по её инициативе и он узнал о её решимости развестись он встретился с Марианной и предупредил её, что придётся на время заморозить их отношения, чтобы не выглядеть в невыгодном свете во время процесса развода и из-за того, что надо теперь больше внимания уделять остающимся без матери детям.
    Марианна, уже привыкшая к бурным ласкам Алфреда, была огорчена таким оборотом в их отношениях. Она высказала ему своё недовольство, добавив в сердцах, что ждёт ребёнка от него, хотя на УЗИ ещё не была. Алфред и обрадовался, и расстроился одновременно: он любил Марианну и не был против ребёнка, но не сейчас, а позднее, когда всё уляжется. Но любила ли Марианна его? Задумавшись над этим вопросом, он стал вспоминать всю историю их короткого, но бурного романа, пытаясь вспомнить хоть один случай, когда его подруга сказала бы ему об ответном чувстве, но, так ничего и не вспомнив, заснул тревожным сном.
    Утро обрушилось на него новым тяжёлым ударом: самолёт, на котором Лита совершала перелёт из Хельсинки в Сингапур, совершил аварийную посадку где-то в Индии. Через пару дней он узнал, что Лита, как и ещё несколько десятков пассажиров и членов экипажа, скончалась в госпитале в Калькутте. На руках теперь уже вдовца Алфреда остались двое детей-младшеклассников.
    Оплакивая жену, он одновременно размышлял о том, как воспримет это Марианна, которой предстояло стать мачехой для его детей, и захочет ли она ею стать.
    Эти грустные мысли терзали душу Алфреда. Но ему надо было держать себя в руках.


                Часть II


    После гибели Литы, такой неожиданной и ошеломляющей, Алфред не сразу пришёл в себя. Он ходил на работу, отдавал какие-то распоряжения, заходил в магазины, как-то питался, но всё это – как в фильме с замедленной съёмкой. Его реакция на окружающий мир была не совсем адекватной. Если бы его внезапно спросили, сколько ему лет, где он живёт, женат ли, он не сразу нашёлся бы, что ответить. Но все были заняты собой, своими проблемами, курсом валют, инфляцией, коррупцией, грядущим кризисом и якобы приближающимся концом света. Так что на Алфреда никто особого внимания не обращал. Он боролся со своей бедой в одиночку.
    Дней через пять он вспомнил о Марианне, которая находилась в больнице «на сохранении», но так и не пошёл к ней. Забившись в угол дивана, он ещё и ещё раз задавался вопросом: «Ну почему Лита, такая хорошая женщина, мать его детей?»
    Он продолжал жить один на один со своей болью, пока однажды не зазвонил телефон и ему не сообщили, что его жену выписывают из больницы, и попросили зайти к врачу. Сначала он не понял, кто и о чём говорит с ним. «Какая жена, какая больница?» Потом до него дошло, что речь идёт о Марианне. «Но ведь Лита…», и он пресёк дальнейшее развитие этой мысли.
    Врач, уже немолодая опытная женщина, сообщила ему, что попытки сохранить ребёнка ни к чему не приводят. «Причина в том, что ваша жена до этой беременности несколько раз прерывала предыдущие». Марианне пришлось сделать искусственные роды, чтобы ситуация не сложилась опасно для самой женщины.
    Алфред довольно спокойно выслушал этот вердикт и вышел в коридор. Он стоял и ждал.
    Из оцепенения его вывел голос Марианны:
    - Не беспокойтесь, не беспокойтесь, мой муж уже здесь.
    Слова «мой муж» почему-то неприятно резанули слух. И не только потому, что они ещё не оформляли свои отношения официально. Однако Алфред взял себя в руки и заключил Марианну в объятья.
    Марианна плакала, он успокаивал её, но подходящие для этого слова не находились.

    Потеряв надежду иметь детей, Марианна не ожесточилась. Всю свою невостребованную материнскую любовь она отдала детям Алфреда, который этим был очень доволен. Он же, позабыв обо всём на свете, вновь страстно отдался своей любви. Он уже не смотрел на других женщин даже с любопытством, а любовь называл болезнью. «Мы оба больны одной и той же болезнью», - вторила ему Марианна, и они бросались в объятья друг друга.


                ***


    Незаметно прошло несколько лет. Марианне исполнилось 32 года. Глубокие тёмно-синие глаза, шикарные волосы, соблазнительная фигура – она по-прежнему была очень привлекательна. Алфред был в постоянном напряжении: вдруг кто-нибудь из её бурного прошлого объявится вновь и она не устоит, или же возникнет молодой поклонник и она захочет отведать юной мужской плоти.
    Обычно чего боишься, то и случается. Как-то, вернувшись раньше времени с работы, с радостным возгласом «Дорогая, я лечу к тебе!» - он имел в виду спальню на втором этаже – он не услышал отклика сверху. И тогда в сердце его прокралось нехорошее предчувствие. Он поднялся в спальню и в ужасе отпрянул: его Марианна, наклонившись над кем-то обнажённым, ублажала его хорошо ему знакомым способом. Они оба ничего не слышали и не видели. Постояв в в оцепенении минуту, Алфред не выдержал и пулей вылетел оттуда. Он выбежал в сад и упал в траву.
    Всё было кончено. Он не позволит такой женщине находиться в его доме и рядом с его детьми. Да и сам он рогоносцем никогда не был и не будет. Уже на следующий день он подал на развод. Марианна, однако, не унывала: «Ушла одна любовь – придёт другая», - думала она, лёжа в гостиной на диване, так как в спальне ей уже не было места. Алфред надеялся, что она проявит если не остатки чувств, то хотя бы благоразумие и попытается восстановить их отношения, пусть частично, но она даже не пыталась это сделать.

   Через три дня Марианна уехала из его дома. Развод состоялся в минимально возможный срок. Некоторое время он ещё ждал её, думал, вернётся, но она не вернулась: видно, жизнь закрутила её в каком-то новом направлении.
    О том, чтобы создать новую семью, Алфред даже не думал. Он считал, что на пятом десятке это ему ни к чему. Он полностью посвятил себя детям, которые уже вступали в опасный возраст.


                ***


    О Марианне Алфред никогда ни у кого не узнавал. Сама же она тоже не подавала никаких сигналов о себе. Он покупал газету, в которой она работала до и во время их знакомства, но вышла за штат в замужестве, хотя продолжала иногда писать в неё – и ни разу не встречал её имя ни здесь, ни в другой русскоязычной периодике. Однажды он издали увидел её в обществе двух каких-то сомнительных типов, какую-то потускневшую, небрежно одетую. Они сидели за столиком под навесом в уличном кафе и выпивали. «Неужели она пристрастилась к спиртному? Впрочем, всё может быть». – подумал он, но ничто не тронуло его душу. Он вырвал эту женщину, хотя и не без боли, из своего сердца. А любовь к ней умерла тогда, когда он почти скатывался вниз по лестнице вместе со своими иллюзиями.

    Много лет спустя он увидел её в окне лимузина. Рядом сидел красивый молодой мужчина лет тридцати пяти. Самой же Марианне было тогда 52, но она опять была на высоте. По крайней мере лицо её выглядело молодо. «Пластика», - подумал Алфред. Он понял, что какой-то предыдущий любовник или муж оставил ей немало, что и дало ей возможность так преобразить себя. Но от былой её красоты не осталось и следа, а лица-маски со слоями косметики и наклеенными ресницами наводили на него тоску и неприятие изысканного уродства. 
    Пройдя несколько метров, он встретил своего старого друга, который сказал:
    - Видел, кто проехал? Может, что-то шевельнулось в душе?
    - Друг мой, я устал даже от воспоминаний о ней и давно похоронил бы, утопил их в реке забвения. Да вот мелькнёт невзначай, и волей-неволей вспомнишь.
    - А как ваши дети?
    - Не «наши», а «мои». Они уже взрослые, хорошо устроены, живут своими семьями.
    - Да, жизнь идёт, её не остановишь!
    И, пожелав друг другу всего наилучшего, они разошлись.


                ***


    Между тем, Марианна вновь была счастлива со своим очередным молодым любовником. А того не смущало, что Марианна была старше его на семнадцать лет. Он боготворил её и называл «Моя маленькая мама». Он баловал её, сам ходил за покупками, готовил еду, ухаживал за домашними питомцами. Конечно же, за всё это и за любовные услады он находился на полном обеспечении у своей подруги. Он считал её ещё красивой женщиной, при этом опытной, умевшей дать мужчине намного больше, чем молодые «мокрощёлки». «Что они умеют? – Только беременеть!» Нет, разжечь такой огонь в его теле и возвысить дух, придать уверенности в своих мужских возможностях могла только Марианна. И первое время в дуэте тел она ещё солировала, а потом первенство перешло к нему.
    И вот наступила ночь, которую он ждал с нетерпением. Он побывал в сауне и тренажёрном зале, был в хорошей форме. А так как уже пять дней между ними ничего не было, то сегодня, приведя себя в состояние полной боевой готовности, Марис (так звали очередного фаворита Марианны) бодрым шагом проследовал в спальню своей «мамочки». Женщина в атласном халате лежала поверх одеяла и дремала. Лёгким движением руки он развязал халат и дотронулся до неё. Она вздрогнула. И тогда он, забыв о разнице в возрасте, неистово набросился на неё, подмяв под себя. Одержать победу над ней, не только в сексуальном плане, но и в моральном – вот что было важно для него. Такая – низверженная со своего пьедестала - она ещё больше возбуждала его. И он намеревался дать ей отдохнуть, а потом вовлечь в новую игру.
     Марианна поняла его намерение, но устало опустила голову на подушку:
    - Это была моя лебединая песня.
    Марис понял, что переусердствовал.
    - Ничего, ничего, у тебя ещё всё впереди, мой мальчик. А теперь иди, я хочу спать.
 
    Предчувствие не обмануло Марианну. Под утро с ней случился инсульт. Час спустя она скончалась сразу после прибытия на скорой помощи в больницу. Медики, присутствовавшие при кончине, рассказали Марису, что последним словом, сказанным ею, было имя «Алфред».

    И наступило забвение. То самое, о котором Алфред говорил своему другу.


                8.01.13