Темный паладин. Глава 2

***
Они ехали молча уже несколько часов. Они боялись взглянуть друг на друга. Им было невыносимо стыдно. Барашек, опустив голову и мрачно насупившись, пытался заставить себя забыть о том, что произошло ночью на постоялом дворе. Иногда он вздрагивал, нервно озирался, словно боялся погони, потом успокаивался, пожимал плечами и что-то бормотал себе под нос. Маржелек вел себя еще более странно. Он то отворачивался и тер рукой глаза, то с тяжким стоном опускал голову и начинал раскачиваться в седле, то вскидывал голову, принимая неприступно-надменный вид. Один раз Маржелек издал такой душераздирающий стон, что Барашек даже испугался.
– Ты чего? – спросил Барашек, стараясь придать своему дрожащему голосу твердость.
И вдруг оруженосец бросил поводья, закрыл лицо руками и громко зарыдал.
– Ну, ты совсем... – потрясенно пробормотал Барашек. – Ты зачем... почему... ведь все уже закончилось... хорошо закончилось... – он дотронулся до плеча Маржелека и захохотал, пытаясь таким образом подбодрить павшего духом юношу.
Маржелек дернулся, сбрасывая руку паладина, и, продолжая рыдать, выкрикнул:
– Оставь меня! Ты ничего не понимаешь!
– Неправда! – возмутился Барашек. – Я все прекрасно понимаю! – и вдруг со всей ясностью осознал, что, действительно, ничего не понимает. Он помолчал, сокрушенно вздохнул, и признался. – Ты прав. Я ничего не понимаю. Зачем ты позвал к себе в комнату этих ужасных девушек? Почему они легли в твою постель? И если ты позвал их, то зачем же ты потом убежал от них и при этом орал, как резаный? И чего ты сейчас, когда все благополучно закончилось, так убиваешься, словно у тебя умерли разом все родственники?
От негодования и ярости Маржелек даже перестал рыдать. Он попытался что-то сказать, но у него не сразу это получилось. Некоторое время он лишь взмахивал руками и бросал гневные взгляды на изумленного Барашка.
– Кто их звал?! Кто их звал?! Я их звал?! – Маржелек ткнул пальцем себя в грудь. – Никто их не звал – сами пришли!
– Зачем? – изумился Барашек.
Маржелек непонимающе уставился на Барашка. Потом лицо его вытянулось, и он спросил:
– Ты что, правда не знаешь, зачем они пришли?
– Не знаю, – пожал плечами Барашек. – Откуда же мне знать. Они же к тебе пришли.
У Маржелека задрожали губы, глаза наполнились слезами. Барашек с ужасом подумал, что он снова начнет рыдать. Но Маржелек расхохотался так, что повис на шее лошади, а потом, немного успокоившись, спросил:
– А папа с мамой тебе ничего об этом не рассказывали?
Барашек усмехнулся.
– Не думаю, что у моего папы в постели когда-нибудь лежали эти девушки. Откуда же они с мамой могли узнать, зачем они к тебе пришли?!
– Я имел в виду не этих самых девиц, – не на шутку разозлился Маржелек, – а вообще то, что происходит между мужчиной и женщиной, между мужем и женой, когда они остаются наедине...
Он не успел договорить, Барашек с облегчением вздохнул и сказал:
– А, ты об этом. Ну, тогда я знаю. Только не понимаю, что ты им такого сделал, что они пришли ругаться с тобой? И зачем они разделись? Мои родители, когда остаются наедине, всегда ругаются, но они не раздеваются при этом. Я это точно знаю, потому что сам видел.
– Нет, я не это имею в виду! – раздираемый противоречивыми чувствами вскричал Маржелек. – Ты вообще знаешь, откуда берутся дети?
– Конечно, – бесхитростно улыбнувшись, ответил Барашек, – мама говорила мне, что меня принес ангел. А вот мою сестру, говорила мама, наверняка принес черт с рогами. А вот няня рассказывала мне, что маленьких детей приносит аист. Но я никогда не видел, чтобы аисты несли в клювах детей. Так что, маме я верю больше. Да и потом, зачем ей было меня обманывать?!
Маржелек сначала заплакал, а потом, рассмеявшись, чуть не упал с лошади. Барашек, прищурившись, смотрел на него и ждал когда он просмеется. Наконец Маржелек смог начать говорить.
– Тебе 18 лет. У многих в твоем возрасте уже по два – три ребенка, но тебе это не грозит!
Он с высокомерным презрением отвернулся от Барашка и поехал вперед, больше не вступая ни в какие разговоры. Паладин проводил его насмешливым взглядом и произнес:
– И все-таки я не понял, зачем они пришли к тебе в комнату? И при чем тут дети?


***
Маржелек с Барашком хмуро седлали лошадей. Им приходилось это делать самим, потому что ни одного конюха они поймать не смогли. Лошадь Барашка была нагружена съестными припасами, которые они взяли на постоялом дворе. Уже вскочив в седло, Барашек пробормотал:
– Интересно, как они здесь так быстро узнали, что случилось на прошлом постоялом дворе? Ведь мы уехали оттуда ночью и ехали весь день без остановок... И как они узнали, что это были мы?!
– Тупица! – воскликнул Маржелек. – Я же назвал тебя по имени! Как ты думаешь, много ли по дорогам разъезжает темных паладинов по имени Барашек?!
– Вот тебе урок: не ори на всех углах мое имя! К тому же меня по-настоящему зовут Мальтиус Вар Не Гонгот виконт де Мандебес.
– А почему тогда все тебя называют Барашком? – единственно, что смог вымолвить Маржелек после этих слов.
– А это детское прозвище, – охотно объяснил Барашек. – У меня в детстве волосы очень вьющиеся были, прямо, как у барашка.
Они пустили лошадей шагом, объезжая конюшню. Им открылся живописный вид на полуразрушенный и догорающий постоялый двор. И только вывеска над воротами напоминала о том, что на этом месте до приезда двух молодых странников, стоял процветающий постоялый двор с трогательным названием «Ешь до отвала».
Хозяева, слуги, конюхи и постояльцы уже давно разбежались. И лишь разбросанные то тут, то там вещи, которые они побросали, спасаясь от Маржелека с Барашком, говорили о том, что раньше здесь было много людей.
Барашек тяжело вздохнул, глядя на тюк с едой и жалея, что не смог взять больше, и сказал:
– Может, перекусим?
– Нет, нам надо торопиться. Скорее всего, сюда скоро появятся люди здешнего барона. А у меня нет никакого желания объяснять им, что мы не думали, что разнести постоялый двор так легко.
– А  ты думаешь, они у нас об этом будут спрашивать? – изумился Барашек.
– Надеюсь, что да, – саркастически ответил Маржелек. – Потому что в противном случае они сразу начнут стрелять из арбалетов. И вообще, кто тебя просил размахивать этим факелом!
– Ну, ты же сам сказал мне бросить скамейку, чтобы я никого не убил!
– Но я не говорил тебе бросать ее в хозяина, который стоял рядом с бочками с маслом!
– Она же в них не попала!
– Да, зато попал хозяин!
– Хозяин в масле... – мечтательно протянул Барашек. – Такой жирненький, такой упитанный... Он так смешно бегал, после того как я ткнул в него факелом! И от него так приятно пахло жареным поросенком...
– Ему еще повезло, что во дворе стоят поилки для лошадей. Иначе он разделил бы судьбу своего постоялого двора, – мрачно произнес Маржелек.
– Ну, он даже сильно не обгорел, только волосы, а их и так у него было не очень много. Да, все это наводит на мысль: как непрочен человек и его земное благосостояние. Совсем недавно у хозяина были волосы, и был постоялый двор, а теперь у него нет ни того, ни другого...
– Да, – уныло промолвил Маржелек, – такие дела только тебя наводят на подобные мысли. Остальные же думают о том, как бы побыстрее унести ноги!
Барашек гордо выпрямился и поднял вверх руку.
– Вот и пройдено первое испытание на пути двух героев из Ордена темных паладинов!
– Тоже мне подвиг! – пробормотал Маржелек.
И они оба пришпорили коней, пустив их в галоп, и поскакали вдаль по дороге от тлеющего постоялого двора к новым подвигам.


***
Барон Ульц Майдерош Реро кун Тольфон Эшпингэл сидел в полутемном зале. Справа, слева, сзади и впереди него стояли огромные цветочные вазы. То, что росло в этих вазах, трудно было назвать цветами. Некоторые из растений были больше похожи на деревья или кусты, другие были вообще ни на что не похожи. Сухие скрюченные ветки напоминали пальцы, стволы изгибались настолько причудливо, что казались живыми существами, замершими на мгновение перед смертельным прыжком. Впрочем, так на самом деле и было. Любое из растений, окружавших барона, могло неожиданно схватить человека, обвить ветками, сжать с такой силой, что кости его с хрустом ломались. А потом, переломав все кости, превратив несчастную жертву в тряпичную бесформенную куклу, эти растения-хищники преспокойно пожирали свою добычу, нисколько не задумываясь о последствиях. Не задумывался об этом и барон. Ему доставляло огромное наслаждение следить за тем, как бьется жертва в смертельных объятиях хищника, как постепенно силы покидают несчастного человека, попавшего в плен к растению, как их агония длится час за часом. Конечно, не все растения пожирали людей, но те из них, которые не были хищниками, несли в себе яд, убивающий человека на месте за считанные минуты. Все стены зала были увиты именно такими, смертельно-ядовитыми, но удивительно красивыми, растениями.
В этом замке это была единственная комната, где барон отдыхал душой от мерзостей окружающего мира. Кроме него входить сюда имели право только его доверенные слуги, которые были обучены обращению с этими растениями и заботились о них, и те, кто был осужден на смерть. Барон был против смертной казни. Она казалась ему варварством. Но смерть в объятиях растений-хищников или от смертельного яда – это была прекрасная смерть, по мнению барона.
Эта комната, конечно, не шла ни в какое сравнение с оранжереями и закрытыми садами, которые находились в парке дворца, расположенного около озера Чергал в Холмовой долине. Со всех сторон оно было окружено скалистыми холмами и непроходимым лесом.
   Рассеянно поглаживая огромный бутон своего любимого кровожадного растения, барон с грустью думал о своем одиночестве. Да, он был одинок в своем огромном замке. Если не считать трех его преданных и доверенных слуг, ему было не с кем даже поговорить. А ведь было время, когда в замке было шумно и весело, когда слава о праздниках и балах, которые он устраивал, доходили даже до королевского двора. Он был окружен множеством друзей, боевых товарищей, любая женщина с радостью принимала его ухаживания. Теперь же у него осталась только одна радость – его цветы. Почему же так получилось?   
Размышления барона были прерваны тихим стуком в дверь.
– Господин, извините, что помешал вашему уединению...
Слуга не закончил, но барону было и так ясно, что дело срочное, потому что в этой комнате его никогда без важной причины не беспокоили. Он неторопливо поднялся и пошел к двери. За дверью его ждал Барро, его самый верный слуга, который воспитывал его с самого детства. Он был уже не молод, но все-то еще крепок. Невысокого роста, коренастый, широкоплечий, с почти бесцветными, но очень внимательными глазами, на первый взгляд он производил впечатление обычного слуги, но на самом деле был намного умнее, чем казалось. Он был оруженосцем еще у отца нынешнего барона, а затем стал воспитателем и наставником Ульца. Этот человек был единственным, к кому барон прислушивался, воспринимая его до сих пор как своего наставника. Когда они оставались наедине, Барро часто позволял себе поворчать или покритиковать своего воспитанника, но никогда не допускал этого на людях, считая, что это может подорвать авторитет молодого барона. Ульц постоянно спорил со своим наставником, но очень часто потом делал именно так, как советовал Барро.
– Что случилось, Барро? – спросил барон.
–  В зале для аудиенций тебя ждут несколько просителей. Я думаю, тебе будет интересно их выслушать. Среди просителей уважаемые торговцы пряностями, и если ты не поторопишься, то на коврах под ними скоро смогут расти твои растения. Они уже изрядно сдобрили их своими слезами.
Ульц поморщился и скорым шагом направился в зал аудиенций. Перед двустворчатыми дверями он приостановился, поправил манжеты и отряхнул одежду от несуществующих пылинок, затем принял приличествующие моменту позу и выражение лица и только тогда распахнул двери.
Дверь вывела его сразу на возвышение, на котором стояло кресло красного дерева с высокой спинкой, покрытое искусной резьбой, изображающей герб и вензеля их семьи. От кресла вниз вела ковровая дорожка, а пол всего зала выстилали дорогие гарсорские ковры. Вдоль стен, в общем-то, не очень большого зала стояли двадцать баронских гвардейцев: по десять с каждой стороны. Рядом с дверями, находящимися на противоположном от Ульца конце зала, толпились просители. Их было семеро, четверых из них барон узнал. Это были торговцы специями, в деле которых были и его личные интересы: во-первых, в их торговлю он вложил свои деньги, то есть он был пассивным компаньоном, поддерживающим их торговлю деньгами. Во-вторых, они привозили ему семена редких растений и удобрения, которые нельзя было достать здесь. Среди троих оставшихся один ему тоже был смутно знаком, но он никак не мог припомнить, откуда ему известна эта бандитская рожа.
Трое торговцев рыдали навзрыд, и только один держался более достойно, хотя и он был убит горем. Бандитская же рожа в тот момент, когда зашел Ульц, перестала изрыгать ругательства, которых, похоже, знала огромное количество.
Барон с трудом сохранил невозмутимое выражение лица и, поднявшись по ступеням на возвышение, занял свое место. Увидев его, торговцы зарыдали еще громче, а бандитская рожа двинулась вперед. Подойдя на подобающее расстояние, он поклонился и вопросительно уставился на барона. По печальному опыту прошлых лет все знали, что надо молчать, пока барон не разрешит говорить, иначе можно попасть на завтрак к его растениям.
– Хорошо, говори, в чем заключается твоя просьба, – милостиво махнув рукой, разрешил барон.
– Ваше баронское величество, – согнувшись в поклоне, начала бандитская рожа, – я хозяин таверны «Ешь до отвала».
Услышав название таверны, Ульц наконец-то понял, откуда он знает эту бандитскую рожу. Это был хозяин таверны, в которой барон часто останавливался по пути в загородный дворец. Хотя тогда этот человек выглядел более опрятно и цивилизованно, как и подобает хозяину одной из самых лучших и богатых таверн этих земель.
– Да, я хозяин таверны. Вернее, бывшей таверны или бывший хозяин таверны, или хозяин того, что от нее осталось. Моя таверна разрушена. Я разорен. И всему виной этот ужасный темный паладин и его оруженосец. День шел как обычно, пока не появились они. Сначала все было нормально, но потом паладин ни с того ни с сего вдруг схватил лавку и начал крушить все направо и налево. Когда мы попытались его остановить, он разбросал нас всех, покалечив нескольких из моих работников, и начал разбивать бочонки с вином и пивом. Собравшись с силами, я, мои работники и несколько постояльцев попробовали усмирить его, но паладин со своим оруженосцем раскидали нас всех, и не успел я опомниться, как они схватили меня, начали избивать и насмехаться надо мной. Потом оруженосец сунул меня в бочку с маслом, а когда они наконец вытащили меня оттуда, паладин с диким хохотом схватил факел и начал гоняться за мной, пытаясь поджечь. В конце концов, когда я был уже у дверей, ему это удалось. Если бы, на мое счастье, во дворе не оказалось поилок для лошадей, я бы сейчас здесь не стоял. Я выжил, и из ближайшего леса я видел, как они ограбили и сожгли мою таверну, а потом, сев на лошадей, поскакали по дороге на закат, – хозяин таверны бухнулся на колени и завопил: – Я прошу вашего заступничества! Я требую справедливости! – и резко успокоившись, с деловым выражением лица добавил: – И возмещения всех убытков.
Барон Ульц, внешне сохраняя серьезно-внимательное выражение, очень забавлялся этой нелепой историей. Он подозревал, что на самом деле все было совершенно не так, но, скорей всего, насчет темного паладина хозяин не врал. Будь это бандиты или разбойники хозяин таверны вряд ли стал бы придумывать историю о темном паладине, потому что только дурак будет распускать клевету об Ордене. Ложь строго наказывалась. К тому же, судя по бандитской роже хозяина таверны, с простыми бандитами и разбойниками он разобрался бы своими силами. Барон решил направить пару своих доверенных людей на место преступления, чтобы они осмотрелись, и обратиться с запросом в Судебную канцелярию, чтобы официально заверить жалобу.
– Можешь вернуться на место, – холодно сказал барон. – Твоя жалоба будет рассмотрена.
Хозяин таверны вскочил, несколько раз поклонился и попятился к двери, на свое прежнее место. А к Ульцу двинулась немного успокоившаяся, но все еще убитая горем, толпа торговцев. Когда они подошли, барон сказал:
– Говори ты, Хильмут, ты вроде бы более спокоен, чем твои товарищи.
– Ваша светлость, – начал Хильмут, – великое горе случилось у нас. Странствия наши проходили хорошо, и торговля шла успешно, но когда мы уже почти вернулись домой, мы потеряли все, что везли. И все по вине темного паладина и его оруженосца.
Барон внутренне напрягся и начал очень внимательно вслушиваться в слова торговца. Повторное упоминание темного паладина немного насторожило Ульца. Теперь он понял, почему Барро решил, что он должен лично выслушать просителей.


***
– Одного не могу понять: почему же мост сломался?
Маржелек глупо засмеялся с не менее глупым выражением лица.
– Что это с тобой случилось? – подозрительно посмотрев на оруженосца, спросил Барашек.
– Да нет, ничего особенного. Просто... Ну, знаешь... По-моему, мост сломался из-за меня.
– Ты сломал мост?! Ты же ни на секунду от меня не отходил! Когда ты успел?
– Ну, понимаешь, – начал Маржелек и засмеялся еще глупее, – помнишь мой темно-зеленый плащ с эмблемой Ордена, с алмазной застежкой?
– Так... И при чем тут твой плащ?
– Пока мы ждали у разводного моста, когда пройдет корабль, мне стало жарко. Я снял плащ и аккуратно положил его на какое-то странное колесо с зубчиками. А когда начали сводить мост, я не сразу заметил, как мой плащ зажевало между двумя такими колесиками. Одно из них раскололось, наверно, пряжка попала... Одно колесико вывалилось, и веревки обвисли. А потом мост начал падать. Вот поэтому я и думаю, что, наверно, это я сломал мост. Вернее, не я а застежка на моем плаще.
– Так, – протянул Барашек, – значит, виновата застежка, а ты совсем ни при чем?!
– Ну... может, совсем чуть-чуть, – виновато пролепетал Маржелек и попытался сменить тему. – Но это не объясняет, почему торговцы набросились на тебя на мосту?
– Ну, понимаешь, – глупо засмеялся Барашек, – они просто меня не поняли...
– Не странно!
– Когда я увидел, что мост закачался и начал проваливаться под тяжестью их телеги, я решил помочь им и спасти хотя бы часть их товара. Но когда я схватил мешок, они, видимо, подумали, что я хочу его украсть. Они вцепились в этот мешок, и тут мост упал. Они тоже упали, а я остался на той части моста, которая не свалилась. И этот мешок тоже, – похлопав по мешку, привязанному позади седла, весело и беззаботно сказал Барашек.
– Ты украл у них мешок?! – возмутился Маржелек.
– Я хотел им вернуть, но они выплыли не на ту сторону реки. Помнишь, я кричал и махал руками? Это я пытался привлечь их внимание.
– Привлек?!
– Да, они начали что-то кричать, похоже, это были ругательства, а один показал мне кулак. Я решил больше не раздражать их и ушел. А потом мы поехали искать брод. Ну, если мы встретим их, я обязательно верну им товар.
– А если не встретим?!
– Тогда и решим, что делать с этим мешком, – отмахнулся Барашек.
Тут они наконец-то увидели брод. Они пришпорили коней, радуясь, что теперь можно друг с другом не разговаривать.


***
После того как Хильмут рассказал, что произошло на мосту, барон, подумав немного, спросил:
– А почему вы думаете, что виной всему темный паладин и его оруженосец?
Хильмут молча развернул переданный ему одним из торговцев сверток. В нем находился изорванный, но по ткани видно, что дорогой, темно-зеленый плащ с эмблемой Ордена темных паладинов.
Ульц с недоумением посмотрел на плащ, перевел взгляд на торговцев и рявкнул:
– Что это значит?!
– Это было вытащено из подъемного механизма разводного моста, – спокойно ответил Хильмут. – Так что это был не несчастный случай, а диверсия. Плащ, скорее всего, подложил оруженосец, потому что темный паладин в этот момент был на мосту. В тот момент, когда мост начал рушиться, паладин схватил один из мешков. Тот самый, ваша светлость, – многозначительно добавил он.
Мысли барона закрутились с бешеной скоростью. Обдумывая эти ситуации с разных сторон, он понимал, что это была или провокация или за него всерьез взялся Орден. В пользу второго говорила большая часть того, что он услышал, а также все доказательства. Но в то же время он не мог понять, что именно заинтересовало в нем Орден? Возможно, кто-то из его врагов пытается действовать таким образом. Или паладины подозревают его в чем-то крупном: в измене, шпионаже, вредоносном колдовстве? Но в этом случае должно было бы быть проведено официальное расследование, и тут бы все уже кишмя кишело наказующими Ордена. Был, правда, и третий вариант: что кто-то просто хотел стравить его с Орденом, специально оставляя явные улики. Ведь не так уж сложно подделать плащи или даже доспехи паладина. Но кто мог это сделать? Ответить на этот вопрос могли только те самые паладины...
– Что ж, – наконец вымолвил барон, но больше ничего не успел сказать.
Двери, находящиеся за спинами просителей, распахнулись, и в зал ворвались четверо баронских стражников в красно-желтой форме, изрядно запачканной и местами порванной. Один из них, с нашивками лейтенанта, подбежал ближе, опустился на одно колено и сказал:
– Ваша светлость, вчера вечером темный паладин и его оруженосец разрушили одну из ваших оранжерей в саду вашего загородного дворца у озера!
– Что?! Как это случилось?! – вне себя от гнева закричал барон Ульц.


***
– Знаешь, Маржелек, я, кажется, понял, в чем состоит мое предназначение. Тогда в таверне я, не раздумывая, бросился в бой. И вдруг у меня на душе стало так прекрасно. Представляешь, я почувствовал себя героем, защитником. Я понял, что для этого я и рожден. Защищать тех, кто нуждается в моей защите, помогать всем, кому нужна моя помощь, оберегать, охранять слабых, беззащитных. Это здорово, Маржелек. А еще мне понравилось видеть в глазах, в которых прежде была издевательская насмешка, страх. Я понял, что я могу поставить на место наглецов, которые посмели насмехаться над нами. Они же испугались нас, Маржелек, ты почувствовал это?!
– Знаешь, мне больше понравился не страх, а уважение, – со вздохом произнес Маржелек.
– Какая разница! Боятся, значит, уважают! – воскликнул Барашек.
– Ну, в общем-то, ты прав. Пусть лучше боятся, чем не уважают, – согласился Маржелек.
В этот момент они добрались до вершины холма. Перед ними раскинулась небольшая, довольно лесистая долина, окруженная со всех сторон высокими скалистыми холмами. В центре долины виднелось серебристо-белое озеро. Дорога, по которой ехали спутники, петляя, уходила в лес, окружающий озеро. Среди деревьев белело какое-то строение.
– О, смотри, Маржелек, там что-то есть! Поедем, посмотрим, может, это...
– Если это таверна, мы проезжаем мимо!
– А вдруг это хорошая таверна? В которой о нас еще не знают? – с робкой надеждой спросил Барашек.
– А если это плохая таверна, в которой о нас уже знают?! – огрызнулся оруженосец.
Барашек не нашел, что ответить на этот вопрос, и обреченно вздохнув, опустил голову. Они молча начали спускаться с холма.
– Если это все-таки таверна, главное, не называй меня Барашком, может, тогда нас и не узнают, – хмуро предупредил паладин.
Внезапно они заметили, что дорога закончилась. Прямо перед собой они увидели большие решетчатые ворота. От них в разные стороны тянулась такая же решетчатая витая изгородь.
– Да, похоже, это не таверна, – разочарованно сказал Барашек.
 Ничего не ответив, Маржелек спрыгнул с лошади и бросился к решетке. Он припал к ней лицом и издал восторженный вопль.
– Что случилось? – заинтересовался Барашек. – Что там? Таверна?
Маржелек ничего не ответил, казалось, он даже не слышал вопроса. Как завороженный он смотрел в глубь сада, восхищенно вздыхая. Барашек не выдержал, тоже спрыгнул с лошади и подошел к оруженосцу. Припав лицом к решетке, паладин пытался разглядеть то, что так восхитило Маржелека. Но как он ни старался, ничего интересного не видел. Деревья, кусты, цветы – и больше ничего.
– Ну и? – только и смог произнести Барашек.
Маржелек наконец-то обратил на него внимание. Он повернул к Барашку сияющее лицо и воскликнул:
– Цветы, Барашек, цветы! Смотри, какие красивые!
Глаза его сияли восторгом, и ничего не осталось от того холодного и надменного оруженосца, каким он был несколько минут назад.
– Не знал, что ты так любишь цветы, – растерянно пробормотал Барашек.
И вдруг Маржелек обеими руками вцепился в решетку и полез вверх. Барашек попытался схватить его за ногу, но тот увернулся и через некоторое время уже был на другой стороне.
– Ты что, сдурел? Это же чужие владения! – с возмущением крикнул Барашек.
Маржелек пожал плечами, как-то странно посмотрел на паладина, засмеялся неожиданно тоненьким и противным смехом и сказал:
– Что-то я не заметил в той таверне и на мосту, чтобы ты заботился о чужой собственности! С каких это пор тебя стал волновать вопрос о чужих владениях?!
– Это совершенно разные вещи! – возразил, краснея, Барашек. – Здесь могут быть собаки! Или стражники!
– Да ладно тебе! Я же ничего плохого не делаю. Я просто хочу поближе посмотреть на цветы и все. Никто и не заметит.
Маржелек махнул рукой и пошел к видневшемуся невдалеке странному застекленному зданию, в котором росли цветы. Только теперь Барашек понял, куда смотрел Маржелек и что его так поразило. Таких цветов он никогда не видел раньше. Правда, он все равно не разделял восхищения Маржелека: цветы как цветы, что в них особенного? Вот если бы это была таверна...
Оруженосец ненадолго скрылся из виду, и вдруг Барашек с ужасом увидел его уже за стеклом. Наклонившись к какому-то огромному яркому цветку, он, по-видимому, его нюхал. По крайней мере, Барашку так показалось. Отвернувшись, паладин покачал головой и со снисходительной улыбкой пробормотал:
– Ну, прямо как девушка! Никогда бы не подумал!
Вдруг он услышал крик Маржелека. Перемахнув через решетку, Барашек бросился на помощь. Подбегая, он увидел дикую картину: огромный цветок, обвив Маржелека своими похожими на щупальца отростками, сдавив его так, что он не мог вынуть меч, тянул его к своему бутону, ощерившись множеством шипов, напоминающих зубы. Маржелек бился, как муха, попавшая в паутину, и дико верещал, но цветок, не обращая внимания на его вопли, сжимал бедного оруженосца все сильнее и сильнее, подтягивая его к себе все ближе и ближе.
Барашек с разбегу врезался в стеклянную стену. Сотни осколков посыпались на цветы, часть стены с грохотом рассыпалась, осыпая землю осколками стекла. Барашек, не обращая внимания на мелкие порезы, выхватил меч и, перерубив отростки, тянувшие к себе Маржелека, с ожесточением начал крошить ужасный цветок, изредка попадая то по стеклам, то по соседним с ним цветам. Освобожденный Маржелек выпутался из отростков, вытащил платок и начал ожесточенно вытирать с лица и одежды брызнувший на него сок растения. При этом на лице у него отражался ужас и отвращение.
– Эй, стоять на месте! Бросить оружие! Руки за голову! – раздался повелительный окрик.
Обернувшись, друзья увидели десяток стражников барона в красно-желтой форме, вооруженных алебардами. Барашек оглядел полуразрушенный цветник и понял, что даром им это не пройдет.
– Маржелек, нам придется прорываться с боем! – прошептал он.
Маржелек кивнул и медленно вытащил меч. Руки у него слегка дрожали, а выражения лица было не разглядеть за раздувшимися щеками и опухшими глазами. Барашек, отшатнувшись, воскликнул:
– Что с твоим лицом?
– Похоже, это растение еще и ядовитое, – плаксивым голосом пробормотал Маржелек.
– Вот дагош, – посочувствовал паладин.
В тот же миг Барашек бросился в противоположную от стражников сторону, пробив при этом еще одну стеклянную стену. За собой он тащил полуживого Маржелека. Бросившихся за ними стражников накрыла внезапно обвалившаяся крыша. Лишь три стражника не попали под этот обвал и могли продолжать преследование. Они в нерешительности остановились, не зная то ли им помогать товарищам, то ли продолжать погоню, но все-таки выбрали второе. Это их временное промедление и то, что им пришлось бежать в обход полуразрушенной оранжереи, дало время Барашку и Маржелеку добраться до забора.   
Барашек подсадил Маржелека и полез следом за ним. Оказавшись на другой стороне, они оба бросились к лошадям и вскочили на них. Внезапно трое стражников, выбежавших из ворот, схватили лошадей под уздцы. Барашек, не растерявшись, дернул поводья и поднял лошадь на дыбы. Стражника, не успевшего выпустить поводья, дернуло вперед, и паладин пнул его прямо в лицо. Второго оглушил Маржелек, ударив плашмя мечом ему по шлему. Третий стражник отскочил и попытался ударить Барашка алебардой. Но паладин, перехватив за древко, дернул ее из рук стражника и, когда тот покачнулся, пустил лошадь в галоп. Стражник растянулся на земле, а алебарда осталась в руках Барашка. Развернув своих коней, паладин и его оруженосец ускакали в лес, оставив ошеломленных противников приходить в себя.


***
Барон Ульц разглядывал наемников, стоящих перед ним. Эти 26 человек были лучшим, что можно раздобыть за такой короткий срок. Но если промедлить, то добыча может выскользнуть из его рук, а отпустить их, этих вандалов, разрушивших оранжерею, он не мог – они должны были заплатить за содеянное. Он достанет их, даже если ему придется обыскать весь мир! Он не успокоится, пока они не будут валяться связанными у его ног! Барон повернулся к наемникам:
– Мне нужны эти двое, и чем быстрее вы их ко мне привезете, тем больше будет награда. Вот, – он кинул им мешочек с золотом, – здесь – тысяча золотых на необходимые расходы. Когда вы их найдете, каждый из вас получит в десять раз больше, чем в этом кошельке, – он вынул из-за пазухи свиток и небрежно бросил его на стол. – Здесь все, что нам известно об этих двоих, а также документы, позволяющие вам пользоваться почтовыми станциями для смены лошадей и допрашивать любого человека на моих землях. А теперь – идите, – резко закончил Ульц.
Как только наемники удалились, барон направился в свои покои. Идя по коридору к своей комнате, он время от времени, по старой солдатской привычке, сквозь зубы сыпал ругательства на языках разных народов. Слуги, знающие, что когда барон в таком состоянии, лучше не попадаться ему на глаза, только заслышав его, разбегались в стороны.
Войдя в комнату, Ульц увидел сидящего за его столом Барро. «Только этого не хватало! – зло подумал он. – И так настроение паршивое, а сейчас еще и Учитель начнет свои нотации!»
– Ульц, – не поднимаясь с места, сказал Барро, – ты уверен, что ты поступаешь правильно? Если это и правда темный паладин со своим оруженосцем, то, убив их, ты настроишь против себя весь Орден, а ты ведь можешь себе представить, что такое гнев Ордена. Мне, если честно, не хочется поджариваться на костре посреди площади.
– Мне тоже Барро, тоже… Но я не могу просто так дать им уйти, после того что они сделали на моих землях, а тем более после того как они разорили мою оранжерею! И наемникам я не говорил их убивать. Я приказал привести их… живыми. И вот тогда, когда они будут лежать у моих ног, и я буду знать, кто они, откуда и что им нужно от меня, я решу, что с ними сделать.
– Что ж, я рад, мой мальчик, что ты, даже в этой ситуации не потерял здравого смысла.
– Да, Учитель, я до сих пор помню тот урок, который вы преподали мне, чтобы научить сохранять здравый смысл в любой ситуации! – засмеялся Ульц.
– Тебе было бы еще смешнее, если бы ты в тот момент мог видеть свое лицо, – расхохотался Барро.