Набросок одним мазком

Николай Беспалов

Набросок одним мазком
обнаженной женщины на пляже























В десяти метрах от воды, покосившись, по-нуро стоит кабинка для переодевания. Рядом стройный шест пляжного зонта воткнут и гордо реет лоскутами на ветру. То, что раньше было лежаком лежит, бездыханно раскинув планки как сломанные руки. Вселенская тоска веет над ними.
И только один западный ветер, как и поло-жено, в этом мире, весело воет, развевая песок и мусор по поверхности пляжа. У них там, на За-паде хоть кризис, а веселится народ приезжий.
Зонт постоял, постоял и, не выдержав на-пора ветра, упал на бок.
- Лег отдохнуть, - проскрипела кабинка  для переодевания, - Мне бы так.
Тут-то из неё и вышла Она. Женщина.
Ветру нечего на ней трепать. Она обнаже-на. А волосы её пострижены коротко. Как у ново-бранца в былые времена.
- Какая глупая женщина, ворчит старая ка-бинка, - При таком сильном ветре и выходить из меня голой.
- Может быть, - зонт и не пытается под-няться и говорит лежа, - она морж.
- Моржи купаются зимой, а сейчас ещё ле-то, - шипит кабинка.
- Тогда в чем проблема? – лежак провожает обнаженную женщину своими органами зрения.
Поясняем для несведущих – у лежаков ор-ганами зрения являются сучки на планках.
Но куда же шагает обнаженная женщина? Вы подумали, в сторону моря? Вы ошиблись. Женщина, подгоняемая западным ветром, идет в сторону небольшого строения, что скромно при-мостилось у старой корявой сосны. Сосне той почти сто лет. Много пришлось ей повидать за это время. Видала она, как году этак в двенадца-том века двадцатого тут купались барышни. В воду вошли в рубахах из тонкой матери. А вы-шли, как бы в чем мать родила. Материя намокла и стала прозрачной.
Веселились гимназистки. Не меньше было веселья у «чижиков-пыжиков»; учащихся Импе-раторского училища правоведения. Носили сту-денты этого училища мундиры зеленого цвета с желтыми обшлагами, как у птичек чижей, а шапки у них были пыжиковые.
Отсмеялись чижики-пыжики и сами полез-ли в воду. Когда ж они вышли из воды, то от смеха животики надорвали уже барышни. Тру-сики-то у чижиков-пыжиков из той же материи. Теперь напрягите свое воображение. Если у особ женского полу на просвет видно одно и вполне благопристойное, то у мужчин высвечивается со-всем уж неприличное.
Сосна от таких воспоминаний сильно взволновалась и шумно затрепетала хвоей.
А теперь женщина  шествует к морю. Нет ситцевой рубашки и нет того, кто мог бы восхи-титься или возмутиться сим видом. Сосну в рас-чет принимать нельзя. Безголосая она.
Ветер, что неиствовал минуту назад, и тот притих  пораженный видом женщины. Возмуще-на ветром вода, бьется о прибрежные валуны, помнящие оледенение. Птицы чайки изо всех своих птичьих сил сопротивляются порывам за-падного пришельца. Старуха сосна теряет иглы с хвои и тихо стонет.
Ничего этого не замечает женщина, идущая уже по воде. Плещется чудо образование со странной формулой H2O. Слышится в плеске окиси водорода и кислорода нежное: приди, я приму тебя и успокою.
Дальше и дальше уходит женщина в море. Скрылись икры ног её. Она останавливается и оглядывается. Всматривается вдаль, будто ищет там что-то.
Ветер продолжает сердито дуть. Он желает воспрепятствовать женщине войти в воду.
Женщина, постаяв минуту, продолжает свой путь. Где его конец?
Сосна стонет. И не понять, отчего ей боль-но. То ли от порывов ветра. То ли от того, что ви-дит она.
Зонт лежит. Он молчит. Ему-то не видно, что происходит на море. Зато кабинке кое-что видно.
- Что за странная женщина. Ушла. Бросила одежды и что-то написала на моей стенке.
Придет тот час, и уборщик мусора прочтет на стенке: Ухожу туда, откуда явилась.
Не мог знать старик, что эти слова написа-ны стойкой  губной помадой стоимостью в во-семьсот рублей и носящей длинное имя - Clarins Rouge Prodige True-Hold Colour & Shine Lipstick. Не мог он знать и того, какие слова произнес тот, кто подарил женщине эту помаду. Мы тоже пока не знаем. Но, надеемся, придет время и нам от-кроется этот секрет. 
Вода скрывает бедра, живот. Подступает к груди. А женщина упорно подвигается все даль-ше. Туда, где вода кипит под порывами ветра.

Небо темнеет. Кучевые облака затеяли ад-ский танец. Тревога повисла в воздухе.
Шаги женщины трудны. Химическое со-единение H2O уже кричит: Ну, иди же скорее! Я истомилась, ожидая принять тебя!
Женщина слышит воду и ускоряет, как мо-жет шаг.
Сосна уже не видит женщину, но чувствует всеми своим иглами, она близка к погружению в море. И шепчет старуха: Иди, оно ждет тебя.
Чу! Женщина услышала реликт, и уже как может, поспешает. Ветер поражен. Она его не боится! Он пытается набрать сил побольше и вернуть упрямицу на берег. Но она уже скрыта водой почти полностью. 
У женщины нет сил оглянуться. Она вски-дывает голову и в следующее мгновения вода по-глощает её.
Тут тот, кто знал женщину, мог бы сказать: sic transit Gloria mundi. И был бы прав!

Пятого августа врач ординатор явился к Главному врачу психиатрической больницы но-мер пять. Какое совпадение!
- Больная из палаты номер пять, - опять это число, - сбежала.
- Такого не может быть, коллега. У нас луч-шая охранная система.
- Но, коллега, это факт. Накануне, по Ва-шему указанию я дал ей свидание.
- Только не надо сваливать вину за то, что больной сбежал, на меня.
- Позвольте, я и не сваливаю. Я констати-рую факты. Думаю, это он посодействовал ей. Есть свидетель, который видел женщину очень похожую на Ольгу Чехову на остановке мар-шрутного такси.
- Напомните мне её диагноз.
- Паранойя. У неё стойкий бред. Она во-зомнила себя Афродитой.
Главный врач встал. Прошелся по кабинету.   
- Вчера, какой ветер был, а сейчас полный штиль. Как Вы думаете, коллега, а не ушла ли наша дочь Зевса и Дианы в море?
Врач ординатор молчит. Бедный наш Глав-ный, так долго работать в психушке. Сам сошел с ума.
Эпилог.
Ольга Чехова тезка известной русской ак-трисы, эмигрировавшей в Германию, ставшей любимицей Гитлера, также была артисткой. Но, увы. Бог не дал ей столько таланта, чтобы стать известной.
Честолюбие, претензии и тонкая психика. Прибавить неудачную любовь. И вот вам психи-ческое расстройство.
Тот, кому Главный врач разрешил свидание с несчастной, принес ей партикулярное платье, ту самую губную помаду. Он и надоумил Ольгу сбежать из больницы.
Остальное сделала болезнь.