Это вам не детей рожать

Николай Беспалов   






      Это вам не детей рожать





































- Ну, что ты вечно смеёшься? Сидит, ви¬дишь ли, си смеётся. Подруга называется.
За панорамным окном нового ресторана на отшибе льет и льет дождь. Но этим двум молодым и весьма, весьма привлекательным осо¬бам спе-шить некуда. Нам пока неведомо, кто они и чем они изволят пробавляться в жизни. Давайте слу-шать. Может быть, поймём позже. Как говорят англоязычные - То see things in the true colours. И мы уви¬дим всё в подлинном свете.
- И вовсе я не смеюсь, Тамарка. Это у тебя вечно ко мне придирки.
Говори уже, - подруга Тамарки, облизы¬вает свои пухлые губки, тара¬щит глаза и без того большие и навыкате. Они уже присту¬пили к де-сер¬ту. Взбитые сливки с шоколадом.
- Так вот я и говорю. Я его подцепила на выставке этих, - Тамарка хмурит лоб, - анду ...
- Андеграунда. Можно уже зазубрить. Шля-ешься по всяким выстав¬кам, а запомнить пару слов не можешь.
- Ишь какая. Умная. Я институтов куль¬туры не кончала. Ты слушать будешь? - очень хочется Тамарке поделиться впечатлениями, - Он весь из себя культурный.  В очках. Пиджак из вельвета в мелкий бес. Ну, да, в рубчик. Чего придираться-то. Я на него запала сразу. Ты меня знаешь.
Интересно бы и нам узнать, что имеет в виду та, что зовет себя Та¬марой. Но наберёмся терпения. Или как опять же говорят англоя¬зычные - Don't break one,s head over something - не будем ломать себе голову.
- Я и так, я и этак, а он никак. Уже по третьему кругу захожу. Пошла на последнее. Ох-нула и присела прямо перед его носом. Он на ме-ня смотрит и молчит. Немой что ли? Ну, думаю, я сейчас выдам. А он тут заговорил. «Вам помочь», и руку тянет. Рука горячая крепкая. Танька, ¬вот мы и узнали, как зовут подругу, - Ты пред¬ставляешь, как меня дол¬бануло. Руку схватила и не отпускаю.
Подруги уже съели десерт, а дождь всё хлещет.
- Тамарка, - Татьяна старше подруги и счи-тает себя умнее и опытнее, - ты когда-ни¬будь вляпаешься в какую-нибудь гадость.
Обиделась Тамара. Откроем небольшой секрет. Мы немного знако¬мы с прошлым Та¬мары. Родилась она в октябре 1952 года. Страна, где ей угораздило родиться, готови¬лась отметить три-дцатипятилетние Ок¬тябрь¬ской революции, а отец её уже три месяца си¬дел в СИЗО № 1 , име¬нуемых издревле Кре¬стами. «Был он до ареста заведую-щим отделе¬нием в областной больнице. Обвиняли его в незаконном обороте, наркотиков. Старшая медсестра так отомстила молодому красивому доктору за то, что он отказался, как бы это по¬приличнее выразиться, переспать с нею в их ночное дежурство. Он, может быть, и согла¬сился, но был в ту ночь сильно расстроен ссо¬рой с же-ной.
Тамара родилась рано утром. Трудными были роды. Матери девоч¬ки далеко за три¬дцать. Родители в дочери души не чаяли. Так пи¬шут в романах. Девочка часто болела, и ма¬тери прихо-дилось подолгу отлучаться от ра¬боты. Наконец, её руководителю престарелой, но уп¬рямой и злой заведующей лабораторией токсикологии это ос-точертело, и она попросту выгнала старшего ла-боранта.
- Пашите заявление «по собственному же-ланию», - сказала она, ¬или я Вас по статью кодек-са поведу.
И подвела бы. Уже такое было.
Женщина та повесилась над цен¬трифу¬гой. Не откачали. Умерла. А со старой карги как с гу-ся вода.
К семи годам дочка окрепла, и мама опять пошла работать. В школе так называе¬мая про-длёнка, дома холодные котлеты и на гарнир то кон¬сервированная фасоль, то куку¬руза. Но, под-растая, Тамара сама научи¬лась стряпать. И полу-чалось у неё это очень даже хорошо. Так что по¬сле окончания восьмого класса вопроса, пойти дальше было некуда В техникум пищевой про-мышленности. Про¬шло четыре года и двадцати¬летняя женщина, да, да к тому времени у Тамары «побывал» ни одни мужчина, стала специалистом по приго¬товлению чего-то там съестного. Техни-ком-технологом, одним словом.
Отец совсем опустился. На работу не устро-ится. Кто возьмет хоть и кандидата наук, но с такой статьей. То, что предлагали его не устраи-ва¬ло. Гордым был. Подрабатывал кое-как и кое-где. Мать вкалывала на двух рабо¬тах.
Смерть Сталина в их семье переживали всяк по-своему. Отец пил, и все время причи¬тал - Как страна теперь жить будет. Мать пила отдель¬но и пела - Пой ласточка, пой. Пой, не умолкай. Песню блаженства, любви неземной ты мне по-вторяй. Тамара же, как могла, изга¬лялась над ро-дителями.
Конечно, легче стало, когда дочка вышла на работу. Первые два го¬да Тамара трудилась на Московском пищекомбинате. Платили не¬плохо. Ежеквартально премии. Слова песенки - Ты здесь хозяин, а не гость, тащи домой по¬следний гвоздь, Тамара усвоила. Так что дома не пере¬водился на-стоящий кофе, какао-по¬рошок и другие продук-ты, произво¬дящиеся или расфасовывающиеся на комбинате. Сна¬чала Тамара осво¬бождала произ-водство от из¬лишков. В размерах достаточных для собст¬венного потребления. Но позже хватало и на продажу.
Природное чутьё, сообразительность под-сказали Тамаре - пора сма¬тывать удочки. И во-время. На комбинате ОБХСС устроил та¬кой шмон, что мало никому не показалось. А Тамара, что? Не пойман, не вор. По¬таскали в ментовку. Попытали и отпустили.
Три месяца Тамара болталась, как роза в проруби. Денежки были, и можно было рас¬слабиться. Съездила в женский монастырь. Смешно смотреть. Одни тетки и все в черном. Как они тут без мужиков обходят¬ся? Поду¬мала Тамара и сама себе ответила: А ночи для чего.
Напилась в кабаке. Смешно. Каждый пыта-ется выпить с одиноко сидящей женщи¬ной. А, как выпьет, норовит залезть под юбку. Портков Тамара не признавала. Зачем пря¬тать красивое?
Мужика склеила на вокзале. Смешно. Так насмеялась, что живот заболел. Пошла к врачу - у Вас, милочка болезнь. И название мудреное. Ос-татки денег истратила на лекар¬ства. Смешно.
Папаша умер тихо. Выпил полтора литра вина креплённого и ушел к себе в заку¬ток со-снуть. Соснул. На веки вечные. Двое са¬нитаров не смогли вынести его. Позвали на помощь сосе-да по площадке. Втроем, один раз уронив, выне-сли тело. Хоронили на Северном кладбище под проливным дождем. ПИЛИ водку, смешанную с дождевой водой и не было ясно, кто плачет по усопшему, а у кого щеки мокры от дождя.
Сидит Тамара в пирожковой, жует пи¬рожок с капустой, а, может быть, с картошкой. Вкуса не чувствует. Пьет остывший кофе с моло¬ком. Что делать-то? Денег нет. Совсем нет. Всё истратили с матерью на гроб, похо¬роны и помин-ки. Месяц можно прожить на запасах. А что по-том?
- Девушка, не грустите. Это Вам не к лицу, - стоит рядом мужчина.
Лицом чистый, прилично одетый и го¬лос приятный.
- Плохо мне, мужчина, - отчего-то разот¬кровенничалась Тамара.
- Я помогу Вам. Пойдемте со мной. И ниче-го не бойтесь.
- Я уже ничего и никого не боюсь.
Пошли по проспекту в сторону моста. Тем-неет. Люди торопятся скорее добраться до дома. Скоро начнется очередной сериал. Соп¬ли¬вопли. Слюнявые поцелуйчики и кровь из кетчупа ре-кой.
- Вот здесь я живу. Там мы и погово¬рим о Вашем горе.
За восемь бед один ответ, вспомнила Та¬мара слова песни, что пел отец в пьяном виде. В подъезде чисто, светло. Сидит тетка за стек¬лян¬ной перегородкой: Добрый вечер Сера¬фим Сте-панович, Вам почта.
Эка как у них тут. Так вот, значит, как тебя зовут, хмырь в очках.
И в лифте чисто. Мочой не пахнет. На сте-нах"не написано привыч¬ное из трех букв. Зерка-ло. Мамочки! Про себя воскликнула Та¬мара, на кого же ты похожа. И чего он нашел в тебе. Впрочем, если умыться, да накраситься немного, буду как девицы на обложках ино¬странных глян¬цевых журналов.
- Проходите, - дверь открыл и про¬пускает вперед.
- Нет уж. Лучше Вы первый. Это не моя квартира.
- Что же. Справедливо.
В прихожей на полу ковровое покрытие. Это кто же его чистит? У Тамары одни во¬просы. Все не так, как у всех тех с кем обща¬лась жен¬щина до сих пор.
- Если хотите сменить обувь, выбирайте, - и открыл зеркальную створку шкафа. А там с деся-ток разных домашних обувок. Тапочки, больше похожие на туфельки, лаковые полу¬ботиночки. Это сколько же народу тут бывает. Выбрала тря-пичные туфельки на каблучке в мелкий цветочек.
- У Вас хороший вкус. Проходите в ванную комнату. Я принесу свежее полотенце.
Вот так, милочка. С порога в койку. Иначе, зачем сразу в ванну.
Смирилась. Тщательно умылась-подмы¬лась . Привела в порядок волосы и рожу. Ни¬чего себе, сказало она себе, и вышла.
- Теперь позвольте представиться. Меня зо-вут Серафимом Степано¬вичем. Тут я живу. Живу один. А служу я в государственном уч¬режде¬нии. Позже расскажу подробнее. Теперь Ваша оче-редь.
- А меня звать Тамарой. И я нигде не ра¬ботаю и никому не служу. А живу я с мамой. Па-паша умер у нас.
- Это Вы точно подметили. Можно рабо¬тать, а можно служить. Что же давайте теперь кушать. Пирожками с капустой, как бы вкусны они ни были, сыт не будешь.
Горячее мясо мелкими кусочками в бе¬лом соусе. Картошка, изжа¬ренная как-то странно. Овощей целая посудина. Так просто нарезанные. Белый хлеб тоже странный. Ле¬пёшка слегка под-румяненная. Посредине графин хрустальный с красной жидкостью. Вино? Сок?
- Это натуральное вино из Кахетии. Ор¬динарное. Без добавок. Это вкусно и полезно. Выпей, - перешёл на ты. Так-то лучше. Нечего вы¬пендриваться.
Вино вкусное. Не заметила, как весь фу¬жер выпила. Серафим Сте¬панович наложил ей в та-релку и мяса, и картошки. На отдель¬ную тарел¬ку овощи.
- Понравилось?
- Такого мяса не ела раньше. В каба¬ках другое.
- Я о вине. Впрочем, пустое это. Вижу, по-нравилось. Вот, что я скажу тебе, Тамара. Рань-ше в России кабаками называли такие, говоря по-современному, предприятия общественного питания, где кроме выпив¬ки практически ничего не подавали. Так, лишь заесть сивуху. Сухари, моченые яб¬локи и другое. Так, что милая девуш-ка, ты в кабаках кушать ничего горячего не мог-ла бы. Это к слову.
- Какая я Вам девушка. Я в пятнадцать лет на пилу села. Все и порвала.
- У тебя специфический юмор. Как же тебя величать?
- Гражданкой, если допрашивать бу¬дете. А так, просто Томой.
- Давай, Тома выпьем с тобой чего-нибудь покрепче.
Давно закрыли свои двери станции метро. Опустели улицы. Погас¬ли огни в ок¬нах. Серафим Степанович и Тамара сидели на низком дива¬не в большой комнате, пили коньяк и кофе. Неяркий свет торшера и тихо звучащая музыка. Уют и комфорт.
- Я тебя заметил с улицы. Твое лицо сразу обратило моё внимание.
Уже потом, зайдя в пирожковую, я уви¬дел, как хороша твоя фигура. У меня как раз образо-валась вакансия. Мне суют девчонок из райко-мов. Знаю я их. У них одно на уме. Уло¬жить кого-нибудь из моих клиентов в постель и понудить жениться. Ты, я вижу, не такая. У тебя свой го-нор.
Ночь текла медленно. Уже прогрохотали первые трамваи¬ развозчики вожатых и кон¬дукторов первой смены. На двор вышли дворни-ки. А мужчина и женщина всё не могли ото-рваться друг от дру¬га.
- Ну, что, начальник, прошла я экза¬мен? Или ещё чего захочешь.
Так, я могу. Я девушка такая.
- Эго начало. Тебе придется ещё мно¬гому научиться. А теперь спи,¬встал, оделся, и через минуту я услышала, как хлопнула входная дверь.
Пропела - за восемь бед один ответ, по¬вернулась на левый бок и уснула.
- Что же Вам виднее, кого набирать в штат. Эго область Вашей от¬ветственности, - резюмиро-вал доклад начальник и стал наби¬рать номер на телефоне, тем давая понять, что разговор закон-чен.
Но не успел майор дойти до двери, как ему в спину: И все-таки я не одобряю Вашу систему подбора кадров. И проверьте Вы Вашу мамзель потщательнее.
Нет, шутишь старик. Брать девочек, как там, в «Кавказской пленни¬це», комсомолок, спортсменок, отличниц, из штата райкомов Ле-нинско¬го комсомола в отряд правнучек де¬душки Феликса, не годится. Они как раз все до мозжеч-ка пронизаны цинизмом и бацил¬лой стяжатель-ства. Есть горький опыт.
Что насчет проверки, так проверил уже. Всю подноготную, вплоть до её геройствах на пищекомбинате.
Тамара отвечала всем требованиям, ко¬торые предъявлялись к «де¬вочкам на теле¬фоне». Главное, есть интеллектуальный по¬тенциал. Да, надо поработать. Над манерами, над языком. Но зачатки в ней есть.
Пошёл майор на улицу Некрасова, дом но-мер девять. На оклад его только туда и можно пойти. для отвода, как говорил учи¬тель в школе под Минском, излишков энер¬гии.
Там за стойкой Тамара, какое совпаде¬ние, нальет без вопросов сто «с горкой», по¬ложит на тарелочку бутербродик с килечкой, сверху ук¬расит его стрелкой лучка зеленого и улыбнется своей доброй улыбкой. Место у окна свободно. Там удобно. Видно, кто входит в это заведение.
Ровно десять минут проведёт майор за стопкой водки. Через сорок минут он должен быть в конспиративной квартире на про¬спекте Швер¬ника. Дом кооперативный. Кон¬сьержка на окладе. Так что можно бы и не беспокоиться. Но и медлить нельзя.
Троллейбус, автобус и вот майор уже вхо-дит в подъезд дома.
- Ваша дама что-то шумела. Я её успо¬коила. Сказала, что, если бу¬дет шуметь и ме¬шать жиль-цам, вызову милицию. Успокои¬лась.
- Спасибо, - отвечал добропорядочный жи-лец, - это Вам, - и на стойку легла шоко¬ладка за два рубля.
- Я тут чуть с ума не сошла. Хорошо, вода в кране есть. Не померла от жажды, - Тамара сидела на кухне у окна, не зажигая света.
На фоне сиреневого неба за окном её про-филь четко вырисовывал¬ся, а волосы дымкой ок-ружали голову. Этакий нимб. Се¬рафим отчего-то вспомнил детство. Украина. Городок Тараща. Пыльная грунтовая доро¬га, мелководная речка и мост, у которого на взгорке располагался мона¬стырь". Рой пчёл над колбами натурального сиро-па у сатура¬тора. Рядом с ним невероятных объе-мов ук¬раинка - Хиба не бачишь, - орала она на лю¬бого спрашивающего, почем стакан газировки с сиропом.
В церкви он впервые увидел этот самый сам:
- Чего молчишь, рыцарь плаща и кин¬жала.
- С чего это ты взяла, что я принад¬лежу к когорте этих людей.
Что за чёрт! Откуда ей известно, к ка¬кому ведомству он принадле¬жит. Правда, на их эмб-леме щит и меч. Но всё же.
- А ты на себя посмотри. Типичный аме¬риканский шпион. Наши мужики так не жи¬вут и не говорят, - на секунду задумалась, - и не тра¬хаются.
- Поставь чайник. Будем ужинать, - по¬сле ста граммов у Серафима разыгрался аппе¬тит.
Вляпалась я основательно. Этот святой Се-рафим так насел, что ни¬какого передыху. На сле-дующий день повез меня в Апрашку. Там в ка¬ком-то обшарпанном бараке старый еврей, плечи которого были белы от перхоти, обмерил меня от пяток до темечка - Дамочка имеет-таки класси-ческие размеры, - говорит, а сам лапает, лапает.
Я молчу. Надо, так надо. Хорошо запом¬нила слова Серафима - С этого дня считай себя моби-лизованной, и я твой командир. Мой приказ для тебя закон. Любое невыпол¬нение буду считать тяжким преступлением. Почти изменой. Два раза говорить не буду.
- Через семь дней приходите. Всё будет го-тово.
- Меня неделя сроку не устраивает. Пуа¬тье и блузу жду через три дня. Все остальное через пять , максимум шесть дней.
Когда мы вышли из этого барака, Сера¬фим сказал - Он шил костю¬мы ещё Кирову. Может и врут.
Кто такой Киров я не знаю. Но сказано со значением. Значит, был большой началь¬ник.
- Запомни. Сергей Семенович Киров был в тридцатых годах первым человеком и в городе, и в области.
- Самый, самый большой начальник?
-Да, - видно было, что Серафим сер¬дится.
Домой мы ехали и молчали. Я проголо¬далась, но сказать об этом Серафиму не могла. Мой рот как бы заклеился. Едва мы вышли из ав¬тобуса, как полил дождь.
- Перебежками к дому, - скомандовал мой командир и, не оглядыва¬ясь, побежал. Я за ним. Прибежала мокрая до трусиков.
Все та же тётка сидит за загородкой - Здрастье вам, и улыбится.
Стерва стервой. Это я вижу.
Лифт и мы дома. Да, чего это я. С какой стати, это мой дом. Матери я исхитрилась и по-звонила. Сказала, что уехала за город. По теле-фону всего не расскажешь же.
- Иди в ванную, а я пока приготовлю чего-нибудь поесть. Молодчага, мой коман¬дир. Горя-чий душ, душистое мыло. Благо¬дать!
Вышла и в нос ударил такой запах, что слюни потекли до полу. Что же за мужик, этот Серафим.
- Поела? Теперь твоя очередь. Помой по¬суду. Я пока покурю.
- Мы с тобой прямо, как муж с женой, - я пошутила, а он серьезно.
- Да, тебе придется обрести навыки жены, - выпустил колечко дыма,
- И не только жены. Завтра у тебя нач¬нется настоящая учеба.
Спали мы порознь, и он. В этот раз не при-ставал. Больше даже - Что было вчера, за¬будь. Это своеобразный тест.
- Хороший тест. Мне бы каждый день та-кой.
- Я сказал, забудь. И ещё запомни - с этого момента для тебя секс работа и не более того. Никаких эмоций. Никаких чувств. Ра¬бота, - ска¬зал по слогам и прикрыл дверь.
Сука, прошептала я и закуталась в одеяло. Утром, ни свет, ни заря Серафим меня разбудил.
- На туалет у тебя десять минут, на зав¬трак пятнадцать. Оделась и на выход. Едем на заня-тия.
На этот раз мы поехали на машине. Шик! Куда приехали, я не смог¬ла понять. Во¬круг дере-вья: Дома, как загородом. Но вижу же, что мы в городе. Люби и знай свой город, отругала себя и поплелась за команди¬ром.
Началась моя учеба. Старый мужчина в оч-ках, черном костюме и при галстуке учил меня, как двигаться. это наука - красиво дви¬гать ру¬ками, ногами и всем прочим.
- Милочка, зад Вам дан природой не для то-го, чтобы Вы им пыта¬лись взбить масло. Движе-ния тазом должны быть плавными и в то же вре-мя ритмичными. Взирающий на то должен испы-тывать нечто эсте¬тическое.
Учил меня, как садиться, как вставать. Ме-ня все увлекало. Не дума¬ла, что это так ин¬тересно, научиться красиво двигаться. Так два часа.
- Можешь пройти в туалетную комнату. Ос-вежись, - мой командир появился в зале, где мы занимались тут же, лишь старик сказал - Фини¬та ля комедия. Подслушивал, что ли?
Через десять минут меня отвели в ком¬нату, где на окнах висели плотные шторы. ни черта не увидишь, что за окном. Там обеден¬ный стол и тётка. Молодая, но злющая. Я сразу это увидела.
- Начнем с сервировки стола к завтраку, - ни тебе здрасьти, ни тебе привет.
Раза по четыре заставляла укладывать лож-ки, тарелки и прочую по¬суду. Как сходу запом-нить, какую ложку надо давать под, на¬пример, фруктовый мусс. Потом ещё час меня дрессиро-вали накрывать к обеду. Когда я выходила из комнаты, услышала, как жен¬щина сказала ко-ман¬диру - Способная девица, но держи её в узде. Характер.
- Устала?
- Нет, что ты. Это же курорт. Бьют по голо-ве колотушкой то справа, то слева. Все в ажуре, шеф.
- Хорошо. Очень хорошо.
Чего хорошего? Но молчу. Едем и молчим.
- Хорошо то, что нагрузки вызывают у тебя здоровую злость. Вот, что хорошо, - а я и не спрашивала, что хорошо. Мысли читает. Лучше бы прочел, что я опять кушать хочу. До дома мы на машине не доехали. Вышли на Кировском проспекте у Петропавловки.
- Пообедаем сегодня у моей подруги. Это, одновременно, будет для тебя первым экзаменом на знание этикета.
Интересно, какая такая у моего коман¬дира подруга. И не боится, что как-то выдам его. Что переспал. В подъезде серого дома пахло обычно кошачьей мочой и стены были разрисованы по-хабщиной. Лифт не ра¬ботал.
- Нам на третий этаж. Вот до чего дово¬дит распущенность. Говорят, свобода, демо¬кратия. А выливается во что, - идет быстро, а дыхание спо-койное, - Этот дом был построен для политка-торжан. Считай для комэлиты. И на тебе. Нако-нец, пришли.
- Нам сюда. Отдышись. Это первое прави-ло. Ни¬когда не появляйся новым людям запы-хавшейся, растрепанной. Собе¬рись, отдышись, приведи себя в порядок и только после этого вхо-ди.
Дверь, обитую дерматином, нам отрыла пожилая женщина. Прислу¬га, решила я и ошиб-лась.
- Знакомься, Тамара, это мой хороший то-варищ Роза Игнатьевна, большевик с 1939 года.
- Серафим, ты бестактен. Теперь юная да-ма будет считать меня древнее Древнего Рима.
- Роза Игнатьевна, Тамара женщина умная и понимает, что не в го¬дах все дело.
- Конечно, мой командир. Главное способ-ность обучаться. Так ведь?
- Замечательно! - бабушка чуть не выпрыг-нула из юбки, - замеча¬тельно. Серафим, я рада, что ты привел ко мне эту чудную девушку.
Не стала я разочаровывать большевика. Пусть для неё я буду де¬вушкой. В конце концов, это общее обращение.
Всё в этой квартире «пахло» стариной. Над обеденным столом ви¬сел абажур из оранжевого шелка. Сам стол круглый на толстых резных ножках. Скатерть белая без рисунка. Посуда то-же белая с золотой каем¬кой. Вилки, ножи и лож-ки тяжелые с рисунком. Я таких раньше не ви¬дела. Старушка в квартире не одна. Такая же старушка прислужи¬вала нам. Маленькая, чис-тенькая, пахнущая свежим бельем. Глаша.
Обедали мы почти два часа. Мой командир и его старый партийный товарищ говорили о журналах. Роза Игнатьевна даже раскраснелась, когда Серафим похвалил какого-то поэта.
- Серафим, Вам изменяет чувство русского языка, - а дальше уже не понятное мне. Эквилиб-ристика и схоластика. Это я запомнила.
Чай мы пили уже не за обеденным столом, а у дивана на низком столике. Бабушка-старушка достала из коробки какие-то штучки, кисет с та-баком. Покрутила, повертела, раз, и на тебе па-пироска.
- Не начинайте курить. Это пакость преве-ликая. Я начала курить на строительстве Беломо-ро-Балтийского канала. Я там работала бригади¬ром землекопов. Да, да. Все они заключенные. Я одна вольнонаемная. И все они страдали куриной слепотой, - я о таком от мамы слыхала, - Ут¬ром они от барака до места шли  сами. А обратно их вела я. Они держат¬ся за руки цепочкой и так идут. Но я не об этом. Комарья там прорва. Вот и начала смолить махру. Спасались от гнуса и ко-маров.
Уходили мы от старушки большевички око-ло двенадцати ночи. Се¬рафим взял такси, и ско-ро мы были дома.
Дома Серафим, усадив меня, напротив ска-зал
 - Ты успешно прошла пожалуй самый главный тест. Роза Игнатовна преподавала в Централь¬ной школе НКВД. Это была  школа высшей пробы.
Прошел месяц. Я выучилась всему, что тре-бовалось. Один мужичок мне особенно понравил-ся. Назвался Игорем. По профессии сексопато¬лог. Уж такой патолог, что мурашки по коже. Теперь я знаю, что такое эрогенная зона, и, где эта зона у мужиков особенно развита. После па¬толога был другой «секс» - венеролог. Тот запугал до смерти.
- Практические занятия закончились. Те-перь отдохни. Даю тебе пять дней отпуска. Съез-ди к маме.
Я сижу. Думаю. Иногда со мной такое про-исходит. И чего я буду делать дома? Мать, опре-делённо, пьет. В квартире грязь. Я привыкла в чистоте и красоте. Мать же ещё не дай Бог сво-рует мои красивые вещи. Ей вечно не хватает на водку. В раздумьях я не заметила, как ко¬мандир вышел. Но вот он вернулся, - Прочти и распи-шись.
Суёт мне бумаженцию. Там текст. Чего чи-тать-то. За восемь бед один ответ.
- Нет, ты прочти. И впредь заруби себе на носу. Не подписывай ни¬каких бумаг, не прочтя. Так ты и на меня навет подпишешь. Или самой себе смертный приговор, - ему смешно.
Читаю. Я не должна ни с кем контактиро-вать без разрешения руко¬водства, особенно это касается иностранцев. Если же все-таки такой контакт произошёл, то немедля об этом доложить своему непосредст¬венному начальнику. ни с кем не говорить о том, что увижу и услышу. И, вооб-ще, не разглашать, кем и где я работаю.
- Эй, начальник, а что отвечать-то, если кто спросит, кто я и где ра¬ботаю.
- Вот твоя трудовая книжка. По ней ты по-вар второй категории. Ты салат умеешь делать? Вот ты и отвечай - повар я. И всё тут.
Подписала. Даже с удовольствием. Не вся-кая баба такое подписывает. Значит, я особая.
Начала собираться. А самой ужас как не хочется уезжать отсюда. - Ты чего копаешься. У меня времени в обрез.
- Не хочу уезжать.
- Вот, что, милочка, - лицо его посуровело, - об этой квартире забудь. Ты будешь жить не тут. От матери я тебя сам заберу. И не шали. Мы че-ловека найдем, где бы был он ни был. Из-под зем-ли достанем.
- Так и вези меня отсюда сразу в тюрягу. Нечего мне у матери де¬лать. Водку с ней жрать с утра до ночи что ли!
- Сиди, жди, - и ушел.
Сижу, как чурбан. Жду, как дура наседка. Попу отсидела в блин. Как он хочет, но выпью. Достала из холодильника литровую бутылку вод-ки, редкость, налила половину фужера и без за-куски выпила. Сразу всё посветлело. И за окном не нудный дождь, а весёлый дож¬дик. И мой ко-мандир уже не кажется таким занудой. Ну и пусть, не бу¬ду здесь жить. Тут мне в голову дол-бануло - А сколько мне платить будут. Вот дура. Подписала бумагу, а не спросила за какие бабки такое издевательство.
- Пила. Одна пила. Далеко пойдешь, - уню-хал-таки.
- Ты смотался. слова не сказал, а ты тут си-ди. Кукуй. Кстати, начальник, а сколько мне бу-дешь платить за такую каторгу?
- Поехали. Там и узнаешь.
- А к мамочке родной?
- Обойдешься.
На машине мы ехали долго. Шофёр всё крутил и крутил. И все же я узнала место, куда приехали. Лиговка. Район проституток и воров кар¬манников. Вот они с кем вожжаются. Оста-новились у большого серого дома с колонами. Прошли через пост с военным и поднялись на третий этаж.
- Сядь здесь и жди, - опять ждать. Осточер-тело! Но деваться некуда. В коридоре пусто. ни души. И тихо. Плотны двери тут. Сколько време¬ни прошло, не знаю. На часы не смотрела.
- Пошли, оправься, - по-военному и пошел вперед.
Через два часа я расписалась в получении удостоверения. Отныне я старший сержант внутренней службы, инспектор отдела общего надзо¬ра. Прошли в другую комнату. Там я распи-салась в приказе. Прочла - с окладом согласно штатному расписанию. Это сколько же? Мой ко-ман¬дир-начальник назвал сумму. Что же вполне. А он добавил, - Еще два раза в год тебе положены гардеробные. За жилье тоже ты платить не бу-дешь. Отпуск через одиннадцать месяцев. Если повезёт, получишь путёвку в наш санаторий в Крыму.
- Я кушать хочу. Пока мне ни копейки не заплатили, так что корми меня.
- Приедем на место, сама будешь готовить, - вижу зол мой коман¬дир-начальник. Молчу. Во-дила подкатил к самому подъезду. Мама моя! Дом «хрущеба».
Пятиэтажка. это так живет командир мой.
- Пошли. Что встала, как идол языческий?
- Сам ты идол. Безязыческий. Слова добро-го от тебя не допросишь-
- Тамара, тут ты будешь жить, - помолчал, - пока.
Квартирка живопырка. Совмещенный сан-узел. Кухня в пять метров.
Потолки сели на голову. Но чистота, как в морге. Я в морге была, когда во¬зила вещи для об-ряжания папаши.
- Продукты в холодильнике и в лабазе.
- Это, что же, мне в магазин идти?
- Лабаз изначально, это такой склад сухих продуктов. Чтоб ты знала, Тамара. Приду, чтобы всё готово было, - все мужики одинаковы. Про-поют и ну свищи, ищи их.
Ушел. Я в холодильник. Такого холодильни-ка я раньше не видела.
Высокий. С меня ростом. Три отсека. И че-го только там нет. Мясо за¬мороженное. Всякое. Рыба. Даже овощи и те в морозе.
Через три часа я, всё приготовившая, усну-ла прямо за столом. Кто¬то орал за стеной, навер-ху били об пол, как будто хотели проделать ды¬ру. Дом жил активной вечерней жизнью. А я спала. Как я могла знать, что тот, который как бы бил в пол, в это время убивал свою жену. Два¬дцать лет жил с ней. Троих детей нажил. Вырастил, вы-учил. Всё в дом тащил. А жена его всё это время гуляла с мужиками, кто первый под¬вернётся. Терпел, терпел мужик и сорвался. Бил её долго. Живуча ока¬залась вологодская бабёнка.
- Так и спишь? - мой командир-начальник явился, не запылился.
- А, что мне делать? Еду приготовила, жда-ла тебя. Вот и уснула.
- Всё-то ты проспала, - и рассказал об убий-стве, - Съезжать мне надо отсюда. Это квартира мне от родителей досталась.
Мы уже сели ужинать, а Серафим все гово-рил.
- Отец мой на «Светлане» работал. Передо-вик. Его к Герою Соц¬труда представляли, но не прошло. Не член партии. Дали Орден Ленина и вот эту квартиру.• Я тогда только родился. Из роддома меня сюда прямиком и привезли.
Я слушаю. Мой папаша в тюряге посидел. Его орден получил. Я те¬перь у него в подчинении, а он мой командир. Всё тип-топ.
- Готовишь ты неплохо. Подучишься, бу-дешь готовить на «отлич¬но».
- Ты мне скажи, я тут буду жить.




- Эта квартира мне от родителей досталась.
Мы уже сели ужинать, а Серафим все гово-рил.
- Отец мой на «Светлане» работал. Передо-вик. Его к Герою Соц¬труда представляли, но не прошло. Не член партии. Дали Орден Ленина и вот эту квартиру.• Я тогда только родился. Из роддома меня сюда прямиком и привезли.
Я слушаю. Мой папаша в тюряге посидел. Его орден получил. Я те¬перь у него в подчинении, а он мой командир. Всё тип-топ.
- Готовишь ты неплохо. Подучишься, бу-дешь готовить на «отлич¬но».
- Ты мне скажи, я тут буду жить.
- Неделю тут. Пока общежитие на ремонте. Не успели за лето горе¬строители.
Общежитие, так общежитие. С моей мама-шей жить хуже некуда.
______________________________________

- Товарищи женщины, - ну и обращение у этого толстопузика, - это ваша новая подруга, - хихикнул, - по несчастью. Примите в свой кол¬лектив. Не обижайте.
Вот хмырь. Уходя, умудрился ущипнуть ме-ня за попу. Моих подруг по несчастью в комнате трое. Четыре кровати. Два платяных шкафа. Столик у окна и всего два стула. На полу ковро-вая дорожка. Неделя, что обещал Серафим, рас-тянулась на пятнадцать дней.
Так я начала обживаться на новом месте и в новом качестве.
______________________________________


- Тамара, скоро мы с тобой расстанемся. Я свою работу сделал. Те¬перь с тобой будут рабо-тать другие люди. Ты должна вбить себе в голо¬ву, что там, куда ты поступишь, нет места жалости, сочувствия и про¬чим телячьим нежностям.
Это он мне говорил после почти бессонной ночи. Мы вышли во двор в пять утра. Подышать свежим воздухом, размять усталые ноги. Ночью прошёл дождь, и в воздухе повисла холодная мгла. Дворничиха мела дорожку и громко мате-рилась.
Под детским грибком в песочнице мы ку-рили и он говорил.
Он, как будто прощался со мной навсегда.
- Ты уезжаешь?
- Это тебя уже не касается. Пойми ты; ду-рья башка, мы с тобой в системе, - слово это он произнёс по слогам и как-то угрожающе, - а она жестока. У неё свои правила. Я старался научить тебя ориентироваться в обстановке. Н вижу, ты это освоила. А теперь давай прощаться, - он на-лил по полному фужеру и тут же залпом выпил.
Я смотрела на него и невольно на глазах моих появились слёзы.
- Пусть это будут твои последние слёзы. Ут-ри их и запомни номер телефона. Звони только в крайнем случае.
- Н, когда наступит это крайний случай?
- Сообразишь.
Это было сутки назад. Потом он отвёз меня опять на Лиговский проспект и там передал, именно так, этому толстопузику. Мы начали зна-комиться. Эльвира, Надя и Наташа. Это мои но-вые подруги.
- Это твоя кровать, - Эльвира, судя по все-му, тут была за старшую, тут твоя секция в шка-фу. Душ в коридоре. Позже покажу. А теперь уст¬раивайся, а мы пошли на точку.
Что это такое, «точка», думаю, я узнаю на следующее утро. Весь день я обживалась. душ оказался в самом конце коридора. Когда я вы¬шла из комнаты и пошла искать его, то тут же откуда-то появилась баба - Чего ищем?
Она сама довела меня до душа. Показала, как им пользоваться.
- Помоешься и приходи ко мне в конторку. Выдам постельное белье и банные принадлежно-сти.
Плескалась я долго. Вода это моя страсть. Недаром мой знак по го¬роскопу «Рыба». Я поза-была, что надо зайти в «конторку». Женщина са-ма пришла ко мне.
- Запомни, милая, здесь я для вас, легио-нерш, - что-то новое, - глав¬ный начальник. Меня надо слушаться. Пошли, - и, не оборачиваясь, вышла из комнаты. Её тон и весь вид заставляли подчиниться.
- Простыня, пододеяльник, наволочка.. Мы-ло банное, один кусок, Душистое мыло. Для мест интимных. Лосьон для волос. Я моюсь мылом.  Так лучше моется. Личное полотенце, полотенце для ног, - она оглядела меня с головы до ног, - Ну-ка сними туфельки. Подними ногу, - внима¬тельно осмотрела мои ступни, - надо заняться ногами. Наши клиенты не любят заскорузлые пятки и от-росшие ногти. Завтра будет педикюрша. Не про-пусти, - она ещё раз посмотрела на меня словно цыган на кобы¬лу, - лифчик свой выброси. Я при-несу тот, что надо. Принесу и все про¬чее. Потом расплатишься. Будешь выходить на службу, обя-зательно прежде зайдешь ко мне. Выдам кое-что. Чтобы ненароком не подзале¬тела.
Мне окончательно стало ясно на какую «службу» я попала. - А, где здесь кушают?
- Ты, я вижу любительница поесть. Завтра-кать будешь со всеми. На первом этаже у нас столовка. А, что касается обедов и ужинов, то тут как придётся. На завтрак ты  опоздала, но ты пойди, подкрепись. Я по¬звоню, чтобы тебя по-кормили.
Суровая с виду Белла Евгеньевна, так она назвалась, оказалась женщиной весьма обходи-тельной и внимательной.
- Я отвечаю за вас, девочки. С меня спро-сят на все сто процентов, если вы будете в нуж-ный момент не в форме. И ещё. За порог этого до¬ма без моего разрешения ни на шаг. Читать за-хочешь, приходи. Дам книгу. Телевизор в холле второго этажа. Отдыхай, - улыбнулась, - пока. Потом так будет хорошо, что лишь бы до койки доползти.
Завтрак был вкусный. Даже овсяная каша, которую я терпеть не могу с детства, была вкус-на. Вернувшись в теперь уже свою комнату, я тут же легла и уснула.
Первой вернулась Эльвира. на часах начало десятого вечера.
- С мымрой познакомилась, вижу. Ты с ней будь поосторожней. Она стукачек. Сболтнешь что не так, тут же настучит Павлику.
- Кто это?
- Это тот, что тебя сюда определил. Он у них диспетчер. Нас на работу распределяет.
 - Как это?
- Завтра узнаешь.
Узнала я уже сегодня. Вернулись Надя и Наташа. Долго в ду¬ше. Потом они на столике у окна устроили что-то вроде ужина. Не ус¬пели выпить по второй, как в комнату без стука вошёл Павлик. И с по¬рога мне - Иди, умойся и почисти зубы. Быстро.
- Ну вот, девонька, - Эльвира была весела, - и до утра не дожила целкой.
- Не переодевайся. Поехали.
Без пятнадцати двенадцать ночи я вышла из комнаты, где провела одиннадцать часов. Чёрная «Волга» буквально мчалась по пус¬тым улицам и скоро остановилась на улице Гоголя. Я успела заметить номер дома. Двенадцать. По ед-ва освещенной лестнице мы поднялись на второй этаж. Старая квартира была также темна. Павел Павлович привёл меня в комнату, где кроме большого трехстворчатого шкафа и зеркала в по-ловину стены ничего.
- Стой здесь и жди.
Через пять минут пришла женщина. - На-зывай меня Ольгой. Разодевайся.
- Как раздеваться?
- Догола.
Я разделась. Она обошла меня вокруг. Хмыкнула - Превосходный материал, и пошла к шкафу. Скоро я увидела себя в зеркале. Я и не я. Какая-то щеголиха глядела на меня оттуда
- Пройдись, повернись, - командует Ольга, - Снимай лифчик, - опять осматривает меня, - Хо-рошо. Ты у Беллы Евгеньевны была перед отъез-дом? - они тут друг дружку все знают, отметила я и отрицательно по¬качала головой.
- Стой, я сейчас вернусь.
Я опять смотрю в зеркало. Надо «обживать» своё новое обличие.
Вспомнились уроки сценического движе-ния. Куда мне предстоит от¬правиться отсюда?
- Возьми и заправь это себе, - она замялась, - сама знаешь, куда.
- В рот что ли?
- Дуреха ты. Во влагалище. Вот куда.
Она ушла, а пришёл Павел Павлович. Ос-мотрел меня. Одобритель¬но хмыкнул - Поехали, по дороге дам вводную.
Что это такое, я не знала. Поживём, уви-дим. Всё в той же черной «Волге» мы поехали не знамо мне куда.
- Теперь запоминай. Ты работаешь в ресто-ране метрдотелем. Оди¬нока. Тебе двадцать во-семь лет. И не возражай. Твой клиент человек не молодой. Он малолеток не любит. Хорошо сохра-нилась. Вот и выгля¬дишь моложе. Старайся больше молчать, а слушать и запоминать. Каж¬дое его слово запоминай. В этом твоя основная зада-ча. Раздвигать ноги не велика наука, - он усмех-нулся, - Но впрочем, это как сказать. Ну да лад-но. Может до этого и не дойдет. Бывает так. Я тебя заберу в три но¬чи. Вперёд, гвардеец интим-ного фронта. Не тушуйся. Мата Харри на этом в историю вошла.
Кто такая его Мата Харя, мне не известно, но честолюбием меня Бог не обделил. Настроение у меня поднимал ось, как опара на свежих дрожжах. Машина со скрипом тормозов остано-вилась.
- Пошли, Тома, - он взял меня под ручку и повел к входу в красивое серое здание, где све-тилось несколько окон.
В холле я поняла - это гостиница. Какая-то странная, но гостиница.
За стеклом я успела рассмотреть военного в форме КГБ. Он кивнул мо¬ему сопровождающему - проходите, мол. По пологой лестнице с ковро-вым покрытием мы поднялись на вто¬рой этаж. Прошли немного, и Павел Павлович усадил меня в низкое кресло в холле.
- Посиди минуту. Доложу, - и вошёл в ши-рокую дверь.
Через три минуту в холле появилась девуш-ка с подносом. Зыркнула в мою сторону и скры-лась там же. Что было на подносе, я не разгляде-ла. Он был закрыт белой тряпкой. Простите, сал-феткой. Еще три минуты прошло. Девица вышла. Тишина. Тепло. Чего мне? Сиди и жди. Не при-выкать.
- Заснула? Пошли, представлю тебя. Ты Нина.
Приехали. Мало, что меня состарили и про-извели в рестораторскую  штучку, меня и пере-именовали.
- Георгий Васильевич, это Нина. О себе под-робнее она сама расска¬жет.
- Нина? - совсем нестарый мужчина, не-смотря на поздний час, в костюме и при галсту-ке, - Нина так Нина. Проходите Нина, - он под¬черкнул, будто знал, что я не Нина, - Павел Павл6вич, Вы приезжайте не раньше шести утра. Я вижу, что у нас с Ниной, - и опять сделал уда¬рение на Нине, - будет долгий разговор.
Павел Павлович развернулся по-военному и вышел прочь.
Георгий Васильевич провёл меня в комнату, где на низеньком сто¬лике чего только не было. Икра чёрная и красная, рыба красная и опять же белая. Разное мясо. Помидоры и огурцы. Свежие. И это осенью. В металлической посудине что-то горячее. Бутылка «Советского Шам¬панского», водка, вино марочное. Лимонад и «Полюстрово».
- Где тебе будет удобно? - что же. На «Ты» так на «Ты». Он же старше меня, - Павел Павло-вич сказал мне, что тебе под тридцать. Вру¬нишка ваш Паша. Что же я не вижу, что тебе от силы двадцать. Ты не тушуйся. Это его такая стезя. Легенды сочинять. Они, внуки железного Фелик-са, мастаки в этом деле.
Он начал открывать Шампанское.
- Не люблю эту шипучку, - вырвалось у ме-ня.
- И я не люблю. Давай апперитивно выпьем водички со слезой.
Пил он красиво. И, вообще, он представи-тельным мужчиной. Таких в кино показывают.
- Закусим, чем Бог послал. Бога этого, Ни-на, - и опять он усмехается, - зовут Управление делами.
- Вы всю дорогу Ниной зовёте и как будто не верите, что я Нина.
- Так ты же, милая не Нина же. Так ведь?
- Тамара я, - что я сделала, испугалась я и это, наверное, тут же отразилось на моём лице.
- Не бойся. Меня не слушают, - видя, что я не понимаю, о чем он говорит, пояснил, - То есть, здесь нет подслушивающей аппаратуры.
Я же всё ждала, когда он начнет ... Как бы это покультурнее сказать. Приставать, что ли. Он же пил, ел и много говорил о том, как он в Пари-же он ходил в какой Руж, кушал луковый суп. На фиг мне его Париж. Ну не видала я Лувра, не ела лукового супа. Зато я Эрмитаж облазала вдоль и поперёк. А суп я люблю мясной. Обожаю солянку сборную.
- Нина тире Тамара, ты какую музыку лю-бишь?
- Нашу музыку я люблю. Советскую.
- А я джаз. Дези Гилеспи?
На хрен мне сдался его этот еспи.
- Послушайте, любитель джаза, а нельзя о чем-нибудь поинтерес¬ней. Ночь уже, а Вы все трындите.
- Ты чудо. Что за сленг. Давай выпьем, - тут я окончательно поняла, что мне подсунули просто алкоголика. Говорливого алкоголика. На ча¬сах половина второго, а он уже никакой. А говорил - приезжайте не раньше шести утра.
Он заснул. Я специально уронила бокал на пол. Ни-ни. Ухом не по¬вёл. Пиджак он снял, гал-стук распустил. Спит и не храпит. В карманах пиджака один носовой платок и записная книж-ка. Это интересно. Фа¬милии, фамилии и телефо-нов номера. На всякий случай запомнила три, четыре фамилии и телефоны. Память у меня хо-рошая. Что дальше де¬лать? Решила, не пропадать же добру. Села за столик и начала кушать. Съела всю икру. Выпила вина. Чуть-чуть. Не пить же я сюда пришла. Не заметила, как в комнату вошла та девица, что поднос приносила. Стоит на поро-ге, палец к губам приложила и другой рукой ма-шет - вы¬ходи.
Вышли мы в прихожую, и она говорит ше-потом - Иди, тебя Павел Павлович внизу ждет. Уже в машине Павел Павлович начал разговор.
- Вы оправдали мои надежды. То, что Вы открыли своё подлинное имя, вносит в нашу игру интригу. И то, что умело, не ожидал, не ожи¬дал, споили нашего клиента, прибавляет в Ваш багаж.
- Так, значит, вы слушали нас?
- Запомните, Тамара, Вы влились в систе-му, - и он туда же, - Тут свои правила игры. От-дохните. Утречком я приеду. Составим отчет. Первый раз я Вам помогу.
Я вошла в нашу с девочками-подругами комнату, когда на часах начало четвертого. Они спят, сопят в шесть ноздрей. У меня ни в одном глазу сна нет. Почти всю ночь я пила, ела и ни разу не курила. Привычка сильнее натуры. Вер-нулась в коридор и пошла в сторону ду¬ша.
- Милочка, - театральным шепотам остано-вила меня Белла Евгень¬евна, - курить хочешь? Пошли ко мне.
- Вам тоже не спится?
- В мои служебные обязанности входит встречать и провожать вас, агинтессы богов Гер-меса и Эроса.
В «конторке» Беллы Евгеньевны было так накурено, что как говорят, хоть топор вешай.
- Сейчас проветрю. Ты пока смой краску и похоть с лица своего.
- Не было ничего такого. Зря Вы.
- Похоть, милочка, не только в совокупле-нии. Она в мыслях и почти невинных поступках. Я, милочка, - у меня вырвалось: далась Вам эта милочка, - ты права. Это слово паразит. Так вот, товарищ по несчастью, что я тебе скажу. Ты не думай, что я всю дорогу здесь надзираю за ва¬ми. Это, так сказать, почетное заключение под стра-жу. И на том спаси¬бо.
Белла Евгеньевна при этом встала со стула, подошла к шкафчику. Одно движение и в руке её бутылка ь водки.
- Не признаю ничего кроме этого напитка. Его питие для меня на¬слаждение.
Я поняла, что этим напитком она уже на-слаждалась до встречи со мной.
После двух стопок «наслаждения» наша надзирательница разгово¬рилась. Я узнала, что она в юности была комсомольским функционе¬ром. Это её выражение. Что именно там, в рай-коме комсомола состоя¬лась роковая встреча, по-сле которой её жизнь изменилась кардинально. Спецкурсы при Управлении КГБ по Ленинграду и Ленинградской об¬ласти. Потом языковая подго-товка и вот, она уже работает уборщицей в кон-сульстве одного из стран «капиталистического ла-геря».
- Эх, Тамарочка, что только ни приходилось терпеть. Но то, что мне удавалось узнать, стоило того. Не имею права говорить о конкретике. Од-но скажу, многим ихним шпионам, агентам пришлось уматываться из Союза в 24 часа. Дру-гие просто пошли на скамью, - на этом Белла Ев-геньевна прервала свой рассказ, - Иди спать.
Мне удалось поспать три часа. Одноразовая норма сна для человека. Это мне говорил психи-атр.
- Девочка, - говорил Павел Павлович, буду-чи слегка пьяным, - нам важны любые слова, да-же междометия, что исходят из речевых аппара¬тов наших подопечных. Тебя и в планах не было, когда в Будапеште лилась кровь коммунистов и наших бойцов. Нам такого не надо. Нам своих Петефи хватает с излишком. было
Я не знала, что было в Будапеште, и отчего там убивали коммуни¬стов и наших солдат. Тем более я не знала никакого Петефи. Но то, с какой страстью говорил Паша об этом, вводило меня в транс. Я готова была резать на кусочки моих клиентов, лишь бы узнать их подлые мыс¬лишки.
Этот разговор произошёл через год после того, первого. Пьянчужку из Москвы. Утром то-гда Павел Павлович помог мне составить мой первый отчет. Два часа мы с ним корпели над ним. Потом он предло¬жил погулять - Ты я заслу-жили кратковременный отпуск.
Мы шли по улице, где отдельные прохожие торопились по своим делам. Работали только бу-лочные и молочные магазины. Шли молча, как бы отдыхая от долго общения. Павел Павлович свер-нул к набереж¬ной Мойки.
- Через пятнадцать минут откроется одно очень симпатичное заве¬дение. Там и отметим твой дебют.
«Симпатичное заведение» оказался то ли буфет, то просто распи¬вочная. Несколько ступе-ней вниз, а там большой зал со сводчатыми по¬толками. Стойка и высокие столы. Вот и вся об-становка этого заведе¬ния. В углу, тесно прижав-шись друг к другу, стояли мужики, и распи¬вал водку. Буфетчик то и дело лениво покрикивал на них - У нас не распивают своё. Валите отсюдова, и опять закрывал глаза.
- Как тебе тут?
- Вопрос не по времени и не по месту
- Есть что-то лучше?
- Здраво. По сто и бутерброды, - не спра-шивая, а утверждая, мой куратор пошел к стой-ке.
Мы пили и ели как ни странно свежие бу-терброды. Вот и выпито всё.
- Возьми это конверт. Это твой первый го-норар или премия. Назы¬вай, как хочешь. Получ-ка в конце месяца, а это за удачно проведенную операцию.
Уже в общежитии он сообщил мне, что со следующей недели я буду индивидуально зани-маться английским языком. У руководства есть мнение специализировать тебя на иностранный контингент.
По вызовам я выезжала почти каждый день. Мои отчеты хвалило начальство, а входила во вкус моей работы. Постепенно я вырабатыва-ла некие правила работы с клиентами. Я записы-вала их в обычную школь¬ную тетрадь. Её прята-ла под матрас. Дура стоеросовая.
- Тамара, - Павел Павлович по обыкнове-нию спокоен, - это хо¬рошо, что ты с умом подхо-дишь к своей работе. Но то, что ты записы¬ваешь, уже является секретным материалом. Изволь свою тетрадь сда¬вать Белле Геннадьевне. Никто, повторяю, никто кроме меня не должен читать твои записи. Ясно это тебе? – у меня поджилки затряслись.
- Чего затряслась. Пиши. У тебя способно-сти обобщать и анализи¬ровать. Я даже скажу, у тебя писательский дар.
Английский язык я принимала быстро. Преподаватель говорила - У Вас природный слух на языки. Присутствует небольшой восточный ак¬цент, но это не так важно.
В канун праздников, когда мы с девочками строили планы, как их отметить, меня переселили в отдельную комнату рядом с «конторкой» Беллы Геннадьевны. Не комната, а комнатушка. Но своя. Честно гово¬ря, я уже тяготилась соседками. Особенно меня «доставала» Эльвира. Я видела, девушка спивается. Кстати, скоро её не стало. Куда делась? Нам не было известно.
Забегая далеко вперед, скажу, судьбе было угодно, чтобы мы с ней встретились. Будет угод-но той же судьбе, расскажу.
Я всяческими путями добилась, чтобы в моей комнате заменили кровать, повесили свет-лые занавески и, верх моих стараний, поставили маленький телевизор «Юность». О чем-то я ещё хотела сказать. Подож¬дите. Дайте минуту поду-мать. Ах, да. Начиная с того конверта, что дал мне Павел Павлович в той распивочной, что на набережной реки Мой¬ки, я такие деньги стала откладывать. Я подозревала, что и этот мой «сек-рет» известен Белле Геннадьевне. Ну и пусть. Я уже свыкаюсь с тем, что у меня нет личной жиз-ни. Нет, ну не смешно ли, когда она го¬ворит тебе после выполнения очередного задания
- Тамара, напрасно ты отказываешь клиен-ту в малых дозах садизма. Твоя попа заживет скоро, а не удовлетворенный клиент хуже злей-шего врага.
Праздники прошли в трудах праведных. Понаехало в город трех ре¬волюций начальничков, кажется со всех пятнадцати республик. Всё наше общежитие работало, не покладая ... Чего? Ног не покладая. Вот чего. Я, например, только на напи-сание отчетов затратила почти полто¬ра дня. Как я смеялась, когда писала об этом жирном, ласко-во говоря щем казахе. Он или просто дурак, чего ни бывает в лабиринтах власти, или провокатор. Он так честил своих вышестоящих начальников. Так честил, так песочил. Я запомнила даже неко-торые из его выражений. Например, о Первом секретаре: ЦК  союзной компартии он говорил так: Его мозги оплыли жиром настолько, что внутрь не проникнет даже свет атомной бомбы, что рвут на полигоне в Семипалатинске.
Все же мы с Беллой Геннадьевной отметили праздник. Решили уст¬роить стол у меня - У тебя, Тамара уютно. Не то, что у меня. Решили никого не приглашать. Было действительно уютно. Я даже вспомнила мать, к тому времени уже по-койную. Включили телевизор на программе с му-зыкой. Под эту музыку хорошо пилась холодная водка, и шли в рот маринованные венгерские огурчики фирмы «Глобус». Дверь мы заперли на швабру. В общежитии замков в дверях не пола-га¬лось. Так мы шваброй подперли ручку. Вот и замок.
Стучат. Кто бы это? Девочки сами по себе гуляют и к нам сунуться, не посмеют. Стучат уже изо всех сил. Пришлось открыть. Убрали вы¬пивку, открыли  форточку. На пороге сам Павел Павлович.
- Гуляете, девочки, - наш куратор был за-метно пьян. Откуда-то из недр своего объемного драпового пальто он извлёк сначала бутылку вод-ки, потом банку лосося в собственном соку и в довершении этих манипуляций полиэтиленовый пакет с виноградом.
- Пришёл попрощаться. Как говорят у нас, у девочек, - это его юмор, - представляюсь по по-воду перевода к новому месту службы. Вот, - и громко икнул.
После такого предисловия он ловко открыл бутылку и, не пролив мимо ни капли, разлил вод-ку по стопкам. Выпили. И пока Павел Павло¬вич лобызал Беллу, я быстро, как Кио на арене отлила половину водки в графин. У спела и долить в бу-тылку  воды. Нам с Беллой все равно, а он не за-метит.
- Тамара, тебя переводят отсюда. Ты не ту-шуйся. Тебя делают глав¬ной в группе. Жить бу-дешь в съемной квартире рядом с «точкой», - я давно заметила эту способность Павла Павлови-ча, быстро трезветь.
Что это за «точка», и какой группы я буду руководителем, я узнаю скоро.
Это был конец 1979 года. А Новый 1980 год я уже встречала в ком¬пании моих новых това-рищей по службе. Я занимала комнату в двух¬комнатной квартире на улице Нахимова. Моей соседка пожилая женщина, и наше с ней обще-ние ограничивалось тремя фразами - здрастье, до свидания и спокойной ночи. В её комнате всегда тихо. Лишь иногда в полдень я слышала класси-ческую музыку оттуда.   
______________________________________

Поспелов
По долгу службы в год проведения у нас Олимпиады я побывал в новой гостинице, обору-дованной по «европейским» стандартам. Замес¬титель директора по размещению, полковник КГБ в запасе показал мне всё своё «хозяйство». Впечатлило, ничего не скажешь. Меня особенно поразило то, что он мог одним ключом открыть все номера - от обыч¬ного до «Люкса». Другим все помещения технического обеспечения. Третьим то, что касалось блока.
В заключение своей инспекции я зашёл к начальнику спецотделе¬ния милиции.
Молодой симпатяга мужик с гордостью рассказывал, как у него тут поставлена работа. В конце достал три картотечных ящика.
- Вот, смотрите. Здесь весь мой спецкон-тингент. Вот это «англичан¬ки», тут «немки», тут «француженки». А эти две «японки» и одна «ки¬таянка». Есть и «испанка». полный интернацио-нал. Все, как на подбор. Красавицы. В отличной физической форме. Здоровы.
- А это, что за ящик? - спросил я, увидев на верхней полке ещё один.
- Это архив. Так сказать отработанный 'материал. Вроде экстрагированных патронов.
- Можно посмотреть?
 Так за ради Бога. Всё не соберусь уничто-жить.
Я начал перебирать карточки. Всё аккурат-но. Коротко, но исчерпы¬вающи. Ф.и.О. Нацио-нальность, партийность, социальное происхожде¬ние, образование, и та же физическая форма. На седьмой или восьмой карточке я задержался. Что-то в лице женщины на фотографии 9 на 12 заставило в него вглядеться пристальнее. Читаю - Инина Тамара Ва¬сильевна, 1957 года рождения, русская, член КПСС с такого-то года, образова-ние среднее специальное. Дальше её физические данные. Даже группа крови. В конце запись - в совершенстве владеет английским и немецким языками. На обороте пометка карандашом - при-годна для работы в Управлении.
Опер перестал говорить по телефону и го-тов продолжать свою хвастливую болтовню.
- Погоди ты. Что значит вот эта пометка. Пригодна для работы в Управлении.
- А хрен его знает, товарищ. Я тут шесть месяцев.
Улучив момент, я сунул заинтересовавшую меня карточку во внут¬ренний карман пиджака. Согласившись выпить с молодым остолопом «на посошок» я отбыл. 
______________________________________
Наш «Паша с Уралмаша» совсем обленился. Умотал куда-то. Ок¬на, что выходят на Нацио-нальную библиотеку, грязны настолько, что я с трудом различаю лица молодых людей, что с упорством дебилов кро¬шат своими роликами и катальными досками гранит. В офисе, въевшее¬ся словцо в наш лексикон, никого. Все разъехались в поисках заказов. Волка ноги кормят.
Я же сижу над уже принятыми проектами договоров. Моей задачей является прочесть их и по возможности, выявить всяческие «ляпы».
Один лег по правую руку. В рот отравляет-ся сигарета. Другой до¬говор.  Во рту леденец. Так я обманываю свою пагуб¬ную привычку.
Пацаны на роликах исчезли. Сквозь грязное стекло мне все же вид¬но, как небо затянули тя-желые черные тучи. Быть дождю. Засосало под ложечкой. С утра у меня в животе кроме кружки кофе «Tchibo Exclu¬sive» и ломтика сыра «Parmenat» ни-че-го.
Просмотрю ещё один договор и пойду в за-бегаловку. Съем чего-¬нибудь. да и выпить пять-десят водки не помешает.
Ивина Тамара Васильевна с одной стороны, именуемая дальше «за¬казчиком и ...
Стоп. Инина, Инина. И имя знакомо. Отку-да? Когда я сталкиваюсь с чем-то, что вызывает у меня неопределенность, граничащую с трево-гой, я даю себе передышку. Решено, иду в «Бист-ро». Наташа, что за кассой знает меня и без во-просов пробивает чек - пятьдесят граммов водки, стакан соку и салат, что тут назван «Столичным». Чудодейственное средство эти пятьдесят грам-мов. Не успел сок пройти пищевод, а я уже вспомнил, откуда мне знакомо это имя.
Гостиница «Прибалтийская», молодой опер и его картотека. Это было пятнадцать лет тому назад. Помнится, карточку с этим именем я по-ложил в карман пиджака. Думал тогда, как-нибудь выкрою время и займусь частным сыс-ком. Что-то в лице на фото 9 на 12 меня тронуло.
Доев салат и, прости меня грешного, выпив ещё пятьдесят, я поспешил в офис.
Вернулся «Паша с Уралмаша». Отчего-то сидит в коридоре. Крас¬ный, потный. Угрюмый.
- Паша, ты, когда займешься своим делом. Окна так засраны, что стыдно перед прохожими.
- Господин Поспелов, мне бы другое разру-лить. Окна подождут.
- Какие проблемы?
- Я проморгал срок окончания аренды. Вот беда, так беда.
- Паша, это ведь не входит в круг твоих обязанностей. Пусть у нашего министра финан-сов голова болит.
- В том-то и загвоздка, что я забрал эти до-говора у Вероники Ива¬новны, - это наш Главный бухгалтер, - обещал протолкнуть побыстрее. А мой кореш из КУГИ слинял. Сука, - Паша в серд-цах выругался не¬цензурно и даже сплюнул под ноги.
- Не грустите Паша. Все пройдет, как с бе-лых яблонь дым.
- Вот Вы всегда так. Шутите, - Паша сёрп-нул носом, утёрся рукавом и сгинул.
Я же опять уперся взором в договор. В его окончание. Так. Это ад¬рес заказчика. П/О 196070 и номер почтового ящика. Мало. Вот и кон¬тактный телефон. Будет удача, если это именно её телефон, а не её представителя. Номер мобильной связи. Оператор «Мегафон». Судя по первым трем цифрам - 921. набираю. Жду. Ме-лодичный перезвон бьет мне в ухо набатом. Не думал, что со мной может быть такое. Что это?
- Слушаю, - слышу женский голос, - с кем я говорю?
- Я представитель фирмы, с которой Вы за-ключили договор.
- Ах, вот это что, - как мне показалось, с об-легчением говорит женщина, - тогда Вам лучше обратиться к моему адвокату, - у меня сорва¬лась со своих подтяжек печень, но тут же вернулась на своё законное место, это она, - Впрочем, он в настоящий момент, наверное, нежит своё толстое тело в водах Красного моря. Это срочно?
- Я могу отложить Ваш договор, и тогда он пойдет в дело тогда, ко¬гда Ваш адвокат вернёт-ся.
- Пожалуй, это будет не по-деловому. Как Вы считаете? - я услышал в голосе женщины нотки иронии.
- Я в офисе до пяти вечера. Решайте и со-общите мне.
- Я решила. Еду, ждите.
Паша вернулся. В драбадан пьяный. Вер-ный признак слабости. На¬питься и как бы уйти от проблемы.
- Паша; если ты тотчас не умотаешь отсю-да, то я отправлю тебя в кутузку.
- Понял не дурак, был бы дурак, не понял, - и неверными галса¬ми пошёл из офиса. Сквозь грязь на окнах я разглядел его шатающегося на газоне у Национальной библиотеки.
Прошло не более часа, в течение которого я сидел без движенья и тупо смотрел в окно. Дождь прекратился. Опять развиднелось, солн¬це мерт-венно белое и нагоняет на меня тоску вселен-скую.
- Это Вы звонили мне насчёт договора?
- Я.
- Так что же Вы сидите, как истукан?
Как она права! Я словно идол сижу в крес-ле. Ничего не понимающий идол.
- Вы большой чудак, однако. Я много виде-ла людей неординарных, но вы единичный эк-земпляр.
______________________________________
Отдельная палата на неврологическом от-делении бывшего Первого медицинского инсти-тута имени академика Павлова. На сложной кон-ст¬рукции кровати лежит пожилой мужчина «под капельницей». Рядом на высоком табурете сидит женщина. Её густые тёмно-русые волосы глад¬ко зачёсаны назад. Она держит мужчину за руку и читает - Любовь слепа и нас лишает глаз. Не ви-жу я того, что вижу ясно. Я видел красо¬ту, но каждый раз понять не мог, что дурно, что пре-красно ...
- Ты удивительно читаешь Шекспировские сонеты, - мужчина при¬открыл глаза, - Отдохни. Сколько там, в колбе зелья осталось?
- Секунд на двадцать. Потерпи, командир.
- Я тебя ведь на фотографии не узнал. Чув-ствовал, что-то, но не мог ассоциировать с тем временем.
- А я сначала тоже подумала, вот ведь как похож мужик на моего Серафима, но не он. Ты здорово изменился.
- Серафим умер в одна тысяча девятьсот восемьдесят пятом году.  Ты завтра не приходи. Отдохни. Нечего мотаться через весь город.
______________________________________

Ирина.
После того, как я отработала с группой в «Прибалтийской» и полу¬чила устную благодар-ность от руководства, меня откомандировали в распоряжение Управления УГБ по Ленинграду и Ленинградской облас¬ти. Начальник отдела по кадрам и личному составу принял меня благо-склонно - Мне приказано оформить Вас в штат на должность старшего специалиста в наш отдел. Думаю, Вам не помешает отпуск. Так что, това-рищ старший лейтенант идите в кассу за отпуск-ными. Встретимся через месяц.
Вот так, Тамара Васильевна, без тебя тебя женили и даже произвели в офицеры. Наверное, я в этот момент улыбнулась, потому что майор спросил - Что я сказал смешного?
- Виновата. Это я про себя. Как это я и в военной форме. Я привык¬ла больше облачаться в ночной пеньюар.
- Это в прошлом и забудьте о том, - он даже привстал, чтобы огля¬деть меня, - форма будет Вам к лицу, - улыбнулся, - и к фигуре.
Тех денег, что я получила через двадцать минут, хватило на поездку на море. Самолётом до Сочи и там, на автобусе до Мацесты. Хорошая комната с видом на море. Отличная еда. Всевоз-можные процедуры. Та¬кое я в своей жизни ещё не испытывала. И, что самое важное, не надо но-чью срываться и ехать на «точку». Впереди у ме-ня было четырна¬дцать дней, и я стараюсь ис-пользовать их по-полной. Я сторонюсь близких общений. Мне не хочется ни с кем говорить. Я наслаждаюсь одиночеством.
Перед самым моим отъездом со мною гово-рил один из заместителей Управления.
- На первое время мы определим Вас на чисто канцелярскую рабо¬ту. Это необходимо для того, чтобы Вы смогли заочно окончить нашу Высшую школу. У нас на Вас большие надежды. Вы перспективный работник. Постарайтесь не разочаровать нас.
И вот теперь, лежа на пляже, на жестком лежаке, я размышляю.
Дурная привычка это сохранилась у меня несмотря ни на что. Какие такие перспективы прочат мои начальники мне. Высшее образова-ние за два года. Сомневаюсь я. Но так сказал ге-нерал. Ему я должна верить.
Всё. Кончились две недели, и я опять сижу на месте D-24 у иллю¬минатора на борту ТУ -134 и старюсь не дрожать. Три часа я буду ста¬раться думать о чем-то приятном, но всё равно выходя из самолёта мысленно перекрещусь. Пронесло! Не вышло.
Ленинград встретил нас сильным ветром и дождем. Пулково не принимало, и мы полетели в Москву. Это мне только не хватало. От Москвы до Ленинграда я поеду на поезде. Хоть вы все лопните.
Через двенадцать месяцев я получила ди-плом о высшем образова¬нии общесоюзного об-разца по специальности психология. Тема моей дипломной работы называлась так - Особенности ведения допроса в условиях максимального пси-хомоторного воздействия на допрашивае¬мого. Оценка - хорошо. Что же хорошо, так хорошо. Ещё через шесть месяцев мне было присвоено очередное звание - капитан. Я долго вер¬телась перед зеркалом в новенькой форме. Когда ещё мне придётся на¬деть её.
- У Вас, капитан, большой опыт практиче-ской работы, хорошая теоретическая подготовка, Вы определенно обладаете способностями к ди-дактике. Руководство приняло решение напра-вить Вас на преподавательскую работу. Вы хо-рошо отдохнули? – получив от меня утвердитель-ный ответ, закончил разговор, Желаю успеха на новом поприще, - гаденько улыбнулся.
Мои ученики это опытные оперативные ра-ботники, которые, как у нас говорят, пашут зем-лю.
За девять лет я приобрела и потеряла мно-гое. Умерла Белла Евгень¬евна. Убили во дворе дома, где он жил, Павла Павловича. В июне 1988 года я случайно встретилась с Эльвирой. Она по-грузнела, но не утрати¬ла привлекательности. Мы часик посидели с ней в кафе. Она замужем, у неё двое детей. Работает директором детского сада. Вот так поверну¬лась её жизнь. Из внучек желез-ного Феликса в детские няньки. Но я и приобре-ла. У меня много учеников, я защитила канди-датскую диссер¬тацию, я уже майор. Одного не дано мне. Быть женой мужа и иметь де¬тей.
В конце 1990 года меня командировали на три месяца в Москву. О моих лекциях прознали и там.
Всё рухнуло в 1991 году.
В Ленинграде, теперь уже в Санкт-Петербурге мне удалось, что на¬зывается, ухватит кота за хвост. Мне назначили пенсию. Мои сбе-реже¬ния «растворились» в дефолте. Хорошо, мне мой бывший начальник помог вложить немалую долю средств в недвижимость. Я купила квар¬тиру в «Сталинке».
Вместе с ним же организовали фирму «Ку-пи-продай» и неплохо на этом зарабатывали. Хо-тя у меня не поворачивается язык произносить это слово. Просто имели неплохой доход. Через три года моих средств хватило на то, чтобы зате-ять строительство дома в районе Озерков.
У нас с моим компаньоном один адвокат на двоих. Он и посовето¬вал мне заключить договор с одной частной строительной организацией - Не пожалеете, Тамара Васильевна. Они принимали участие в строи¬тельстве VIP-коттеджей в Стрель-не.
И вот теперь я еду в эту контору. Там, ви-дишь ли, какому-то недо¬тёпе что-то в договоре не понравилось. Разберемся, майор в отставке.
«Разобрались», да так, что через три месяца я уже носила дрyryю, этого «недотёпы» фамилию.
______________________________________

Поспелов.
Дом Тамара достроила. В этом немало по-мог ей и я. Помог и с обу¬стройством его.
В погожий сентябрьский день состоялось заселение. Пригласили на это «эпохальное» собы-тия и меня. Стола, как такового не было.  На площадке за домом устроен высокий прилавок, иначе никак это сооружение не назвать, на кото-ром были  разложены закуски. Выпив¬ка, в изоби-лии располагалась на передвижных сервировоч-ных столиках. Удобно. Перекатил в нужное место и пей себе на здоровье.
Тамара была прекрасна. Она с достоинст-вом королевы вела этот ра¬ут. Обходила собрав-шихся и каждому говорила несколько куртуазных фраз.
Подумалось, не ошибся я тогда, наблюдая за беседой двух девиц в небольшом  кафе на пе-ресечении улицы Льва Толстого и господина Рентгена. Вспомнил даже её слова, обращенные к визави - Ну, что ты вечно смеёшься. Сидит, ви-дишь ли, и смеётся.
- Вам не скучно здесь?
- Я не умею в принципе скучать. Тут же я, как в древнегреческом театре.
- Не скажите. Скорее это некий панопти-кум. Посмотрите туда, - она слегка повела голо-вой, - это бывший управляющий строительным тре¬стом. Сегодня зажравшийся вор. Тех, - она опять сделала движение го¬ловой, - Вы должны знать. Впрочем, может быть, и нет. Это костоло-мы из пятого отдела. Ныне один из них директор ЧОП,а, другой возглавля¬ет охрану в одном из ЗАО.
Гости разошлись враз, как по команде. На-нятые халдеи собрали стол, убрали в короба по-суду, сели в микроавтобус «Фольксваген» и укати-ли. На площадке остались трое - чёрный мас-тифф по имени Тони, Тамара и я. Когда я спро-сил Тамару, почему эту «собаку Баскервиллей» назвала таким именем, она ответила - Просто ус-лышала по радио «Ма¬як» о каком-то английском молодом политике Тони и фамилия овечья Блеер. Вот и назвала моё чудовище из сказки об алень-ком цветочке То¬ни.
Я не стал уточнять, что фамилия лидера партии в Англии просто Блэр. Мне  гораздо важ-нее другое. Как отреагирует Тамара на мое пред-ложение объединить наши жизни.
- У меня несносный характер. По ночам я встаю покурить и храплю. Умею готовить,  гото-вить, но ужас, как не люблю стоять у плиты. Я люблю пропустить рюмку другую. Ты сможешь терпеть все это?
Чем я мог ответить ей? Соответственно
- Если я начну перечислять свои недостат-ки, - она перебила меня.
- То, что я перечислила не недостатки. Это особенности моей натуры и образа бытия.
- Пусть так. Так вот, если мне перечислять эти особенности, думаю, и к утру не окончу.
- Не уж, мой командир, пошли лучше в дом, да как следует, выпьем. С этими гостями я по-настоящему, и не поела, не выпила.
Так состоялось наше объяснение. Наше бракосочетание, слово-то какое заскорузлое, со-стоялось в районном отделе записей актов граж¬данского состояния. Вишь, как! Всё чин чина-рём.
______________________________________

Ирина
Моего мужа выписали. Мы начали нашу жизнь. И жили в мире и согласии. До октября 2009 года. До той минуты, когда он утром сказал мне - Сегодня я что-то неважно себя чувствую. Через час он умер.
______________________________________

Эпилог
Помню, как Эльвира, сидя с ногами на тах-те в спортивном кимоно, она имела черный пояс и второй Дан по карате, и, держа в правой руке граненый стакан, полный любимым ею венгер-ским Вермутом, а в левой дольку лимона, говорил нам: Я вам, девочки так скажу - при нашей ра¬боте надо не только уметь хорошо работать, - тут она употребила непе¬чатное название женских ге-ниталий, - но и головой соображать. Это вам, внучки и правнучки дедушки железного Феликса не детей рожать.




-

























 

 



-