Глава восьмая, в которой Вика вспоминает о своем п

-Ну, ты даёшь, Тонька! — восхищенно, хотя и не без зависти, вымолвила Алена. — Кто бы мог подумать?! А ты, подруга, что проглядела такой экземпляр?
Последние слова она адресовала Гале, которая в ответ метнула только ненавидящий взгляд. Мне стало ясно, что в этот момент закончилась история одной дружбы. Но нельзя же было разрушать атмосферу этой ночи, с её потрясающей откровенностью, так резко менявшей наши представления друг о друге.
И я предложила тост за мужчин Востока, который всеми был принят на «ура». Даже Галиной, которая поняла, что её обиженная физиономия никак не украшает наше общество.
Оставались мы с Викторией. И я на правах хозяйски предоставила слово ей….
— Пятнадцать лет назад, я, тогда ещё неотесанный подросток в рваных джинсах и яркой майке, с синим рюкзаком на спине шла по улицам Гастингса, куда отправили меня родители, чтобы я могла попрактиковаться в английском языке.
Сложнее всего было привыкнуть к правостороннему движению. В голове всё время мелькала мысль: «Смотреть направо, потом налево». Каждый раз я концентрировалась на этом, переходя дорогу. Узкие улицы и проезжавшие по ним двухэтажные красные автобусы заставляли меня опасаться, что они перевернутся на поворотах. Хотя я понимала, что подобные страхи чрезмерны, но они неизменно преследовали меня по дороге от временной семьи до школы. И, чтобы заглушить этот страх, я доставала из рюкзака вкусный сендвич с индейкой, который мне давали, чтобы я его съела на перемене, и расправлялась с ним ещё по пути в школу. Точно, как в сказке «Ганс и Гретель», за мной сыпались крошки на тротуар, чтобы я не заблудилась на обратном пути.
Жила я в семье, которая на лето брала таких детей, как я. Вместе со мной была ещё одна девочка из Одессы, Алёна. С точки зрения языковой практики это было не очень хорошо, но благодаря ей неизбежная ностальгия не казалась столь сильной.
В семье же, куда нас определили, я отторгала буквально всё, интуитивно чувствуя фальшь. Их улыбки были мне милы до того времени, пока однажды, вернувшись в дом, я не обнаружила свои вещи перенесенными в другую комнату. Оказалось, что приехала девочка с Испании, и её решили разместить на моём месте, которое ей больше понравилось. Просто потому, что её родители были знакомы с хозяином моей временной семьи. Я же с непривычки от того, что чужие люди брали мои вещи, простопросто опешила. Да, всё было на месте, ничего не потеряли и не укралино сам факт происшедшего ранил меня до глубины души. А эти люди просто были другими. И то, что им казалось нормальным, для меня было нонсенсом.
Конечно, временные «родители» получили от меня порцию негодования, но это уже ничего не меняло. Так же, как и их отвратительные хлопья на завтрак. Сперва меня радовал утренний выбор из десяти баночек разных хлопьев. Мне нравилось смешивать их, заливать разными соками. Но уже через пять дней я готова была отдать всё за мамины блинчики со сметаной, которые дома я часто оставляла на тарелке недоеденными. В этом доме не было души, не было тепла, было только видимое гостеприимство, чтобы я не пожаловалась на них в агентство. И в этой холодной атмосфере я старалась проводить как можно меньше времени.
А вот школа «Эмбеси» мне очень нравилась. Пройдя тесты, я попала в группу с самым высоким уровнем знания английского, поэтому все уроки сводились к практике и небольшим упражнениям по грамматике.
Наш преподаватель Стефан был седым высоким мужчиной лет 50, подвижным и резвым. Он устраивал для нас развивающие игры, во время которых было много смеха и пустяшной болтовни, корректно исправляя наши ошибки в языке. И даже я, обычно остро воспринимающая критику в свой адрес, на его замечания реагировала абсолютно спокойно. Стефан умел делать их необидно, так, словно в грубой грамматической ошибке нет ничего особенного. И в самом деле — все ошибаются!
Как же замечательны были наши уроки на зелёном примятом газоне под деревом, где каждый в любой момент мог достать сендвич и есть его, или попить воды. И это воспринималось нормально — ведь голодный человек не будет работать продуктивно….
Итак, это был предпоследний день моего пребывания в Гастингсе. Семестр обучения заканчивался и по этому поводу в школе была устроена пенная вечеринка, на которой я до того никогда не была. Нам советовали одеть самую плохую одежду, потому что всё равно она будет мокрой, грязной и мыльной. Неожиданно для меня это задача оказалась сложной: я с детства бережлива к вещам. Столько одёжек я не перемеривала, даже когда шла в театр с родителями! Но, в конце концов, выбрала белую майку, джинсовую юбку и сандалики. И стала похожей на девочку из американских фильмов.
По дороге в школу я мечтала о мальчике из Швейцарии. Он хорошо играл в футбол, и потому имел много фанаток. По правде говоря, в его глазах не было ничего интересного, но я попалась в сети его популярности. Тогда он казался мне просто идеальным: загорелое лицо, тёмные волосы, карие глаза и выделяющийся острый нос. Ну, и конечно, безупречная спортивная фигура. Просто ах!
Выпрыгнув из автобуса, я первым делом побежала в помещение, где уже было огромное количество пены. Мы быстро стали мокрыми и носились друг за другом с кусками белой пены, надевая её на голову тому, кто попадётся под руку или просто бросая в лицо. Ноги промокли,одежда тоже. Я вышла на улицу, ища глазами мальчика-спортсмена. Алена заметила это.
— Ты знаешь, где он? Танцует уже с третьей девочкой за этот вечер. Между прочим, у неё довольно большая грудь, — поддела меня вынужденная подруга.
Конечно, я бросилась туда, где танцевали. Видимо, предприимчивость дана мне с самого рождения — от папы. Я взяла огромный кусок пены, одела его на эту грудастую и оттянула её за руку. Она остолбенела от негодования, а мальчик-швейцарец тут же обнял меня за талию и мы пошли танцевать.
Мы что-то говорили друг другу на ухо, потому что музыка была слишком громкой. Но слова были неважны. Тепло его тела согревало меня сильнее камина. Мы целовались, эти тёплые пухлые губы так нежно касались моих. Его дыхание... его дыхание было просто его, но как много тогда оно значило для меня.
Мы медленно двигались под быструю музыку. Наши движения были не в такт, но у нас был свой ритм. Он остановился и трепетно посмотрел на меня. Я же оторвала голову от его мокрого плеча. Он взял одной рукой моё липкое лицо. Я была готова оттолкнуть его, но это прикосновение мне понравилось. Я начала дрожать, хотя мне было жарко. Я видела очертания его пухлых губ, которые приближалась к моим миллиметр за миллиметром. Они были уже совсем близко, вторгаясь в мою интимную зону. Я начала паниковать, откровенно не знала, что делать. Как же мне было страшно! Много картинок поцелуев из Интернета и поучений подруг, как целоваться, мелькало в голове. Но я доверилась своим ощущениям... Если это в первый раз, то зачем стесняться?! Я чувствовала его частое дыхание всеми клеточками всего тела. Но когда его губы коснулись моих, я всё еще боялась и тогда швейцарец прошептал...
— Just keep calm!
Скорее всего, он почувствовал, что во мне находился зверёк, паникующий от того, что его поймали. Он медленно начал двигать губы волнообразными движениями, нежно касаясь моих губ. Аккуратно проник кончиком языка между моих губ и двигался от левого до правого угла быстрыми мечущимися движениями. Я расслабилась полностью и отдалась во власть мгновения.
Я открыла рот чуть шире. Швейцарец мгновенно отреагировал на это, вторжением своего языка в преддверие моего рта. Кончиком языка он касался моих зубов словно иголочкой. Туда — обратно, туда — обратно... Я всё ещё сдерживала свой язык, но он сам вышел изо рта и облизал губы швейцарца. Мне понравилось и я повторила эту процедуру ещё раз. Потом всё дальше и дальше... Я вошла во вкус и прижалась к его губам сильнее, позволив его языку войти в полость рта и касаться моего неба. Он был деликатен, всё ещё боясь спугнуть меня. А я уже не могла остановиться.
Мой язык осваивал новую территорию поразительно быстро, тщательно извиваясь вокруг каждого зуба. Он скрутился в трубочку и втягивающими движениями касался неба парня. Он словно потерял девственность, высвободился и начал лакать слюну швейцарца. Я лизалавнутреннюю поверхность его щёк, верхнее небо, изгибаясь, касалась оральной поверхности его верхних, а затем и нижних зубов. Он был удивлён силе страсти, которую открыл во мне. Это было видно по тем нескольким секундам, пока его язык не двигался. Я втянула свой язык обратно, быстро и неумело. Отрывала губы слишком резко. Посмотрела на него как дикая кошка. Я ощутила свою необузданную страсть... Он же ничего не понял. Логики в моих столь резких движениях для него не было. Зато себе я была абсолютно понятна. Я правила балом, в котором была новичком....
Алёна начала дергать меня за липкую майку. Оказалось, что мы опоздали на автобус, отвозивший всех по домам. Но разве можно было меня тогда оторвать от этих губ? Пена постепенно становилась водой, точно также растаяли и наши воздушные минуты.
Мы попрощались, обменявшись телефонными номерами. Но по его номеру я так никогда и не позвонила.