Подруги

 Анастасия Михайловна  и Людмила Петровна дружили, сколько себя помнили. Всю жизнь прожив в загазованном промышленном городке, они приобрели совершенно особое отношение к предметам и явлениям, которые их окружали.
 Городок когда-то был весьма преуспевающим промышленным центром, но в один прекрасный момент перестал получать последние крупицы столичного бюджета и теперь медленно засыхал, как комнатное растение без ежедневной порции воды.
  Казалось, весь город состоял из однотипных блочных пятиэтажек, заплеванных двориков с покосившимися качелями и ржавыми скамейками, нетвёрдо стоявшими на ногах.
 Дружба женщин началась чуть больше тридцати лет назад, когда они пришли устраиваться на еще работающий тогда целлюлозно-бумажный комбинат.
 
 Анастасию Михайловну годы совсем не лишили былой привлекательности. Тяжелая медная коса постепенно превратилась в седеющую стрижку, оправа очков, хищно поблескивающая сталью, не скрывала по-детски любопытные кофейные глаза с зелеными крапинками.
 Свою дочь Нину она родила без брака, однако это никак не сказывалось на безмятежной любви матери к своему ребенку.  Хохотушка Нина, из детского упрямства старающаяся во всем отличаться от матери, невольно повторила ее судьбу. Едва девушке исполнилось двадцать, она принесла в подоле ребенка, белобрысого, краснолицего Ваньку. Все в ребенке было круглым, как бублик: и влажный беззубый рот, и глазки-бусинки, еще налитые младенческой мутной водицей, и даже пухлые кулачки, которые любил сжимать карапуз.

 Нина работала сутки через трое в единственной в городе гостинице, Анастасия Михайловна сидела с ребенком. Бабушка и внук без слов понимали друг друга и могли возиться вместе часами. Ваня был настолько любознательным, что даже видавшие виды мамочки качали головами.  Каждый день приносил свои сюрпризы, но бабушка не унывала. Она без устали возвращала на место предметы, чинила поломанное, выбрасывала то, что исправить было уже нельзя. Анастасия Михайловна была готова часами объяснять малышу, отчего светит солнце, а лето сменяется зимой.
 После каждой прогулки они обязательно заглядывали в окно подвала, пышущее затхлым воздухом.  В подвале жила облезлая кошла, которую звали Маркиза. Имя было в шутку дано заезжим московским художником, да так за ней и закрепилось. Изогнув хвост вопросительным знаком, Маркиза весь день напролет клянчила еду, с брезгливостью примостившись на самом краешке заплеванных ступеней, ведущих к подъезду. В благодарность за скудные подачки она страстно ласкалась, словно пытаясь протереть своим пыльным лысеющим загривком лодыжки очередного самаритянина.

  Несмотря на то, что жизнь Анастасии Михайловны разительно отличалась от размеренного существования ее подруги, она с удовольствием поддерживала связь со своей давнишней подругой.  Недавно выйдя на пенсию, они уже успели обзавестись старушечьми манерами: с упоением обсуждали свои болезни и брезгливо называли «молодежью» всех, кто не успел справить сорокалетие.
Людмила Петровна семьей так и не обзавелась, хотя всегда была симпатичной и обладала спокойным и немного замкнутым характером. Молодость прошла, за ней – зрелость, но женщина была по-прежнему уверена, что все еще впереди, и еще не пришло время для перемен.
Когда-то давно молоденькая Людочка была спортсменкой и завидной невестой комбината, где работала. С годами ее фигура начала оплывать, а глаза тускнеть. Любимой фразой ее стало «Вот бы мне…», которая произносилась с какой-то особой едкой интонацией. 
Сейчас же она, тяжело переставля ноги, поднималась по ступенькам в квартиру подруги.  Возле двери витали ароматы куриного бульона и пирога с капустой.

 Анастасия Михайловна открыла дверь после первого звонка. Худенькая, в косынке, скрывающей торчащие волосы, на была похожа на молоденькую девушку. Полуторагодовалого Ваньку она держала на руках, периодически вытирая рот малышу.
- Людочка! – обрадованно воскликнула она и широко улыбнулась, от чего морщинки-лучики в уголках глаз засияли, парадоксальным образом делая ее еще моложе.
 Людмила Петровна втиснулась в прихожую и, с кряхтением наклонившись, начала снимать обувь.
- Что-то совсем  я расклеилась, - жалобно сообщила она, схватившись за косяк. – бок болит постоянно, в глазах темнеет, стоит только наклониться.
 Спустив удивленного малыша на пол, Анастасия Михайловна поддержала подругу за локоть и увела ее на кухню.

 Кухонька была маленькой, солнечной и увитой цветами. На подоконнике зеленел лук в стеклянных банках, вполголоса хрипело радио, на плите булькал суп, запах которого волнами плыл по квартире и растекался в подъезде. Суетясь, хозяйка наполнила тарелку горячим прозрачным бульоном с блестками жира и протянула ее гостье.
- Ты раньше времени состарилась, - подначила подругу Анастасия Михайловна, весело блестя зубами.  – всегда здоровая была, а сейчас на части рассыпаешься.
 В гостиной что-то тяжело грохнуло и зазвенело осколками
 - Вазу разбил! – побледнела Анастасия Михайловна и унеслась.
Людмила Петровна пожевала бесцветными губами.

- Не по возрасту нам так бегать, - вытянув слабую шею, женщина начала внимательно изучать содержимое своей тарелки.
 - Брось! – рассмеялась Анастасия Михайловна, которая уже успела вернуться и схватиться за тряпку, что-то вытирая на полу. – Мне кажется, что я сама молодею, когда нянчусь с этим красавцем. – кивнув на сопящего карапуза, она снова принялась за работу.
Покончив с полом, она поставила чайник. Чай Анастасия Михайловна готовила совершенно особый, пахнущий всеми душистыми травами, которые только можно отыскать на прогретых солнцем полях.
 - Как быстро идет время… - снова вздохнула Людмила Петровна. – иногда кажется, что все еще впереди, а потом ты оглядываешься назад и понимаешь, что жизнь давно прошла.
- А ты не оглядывайся! – весело посоветовала ее собеседница, размешивая ложечкой сахар. – Живи так, как будто каждый день – последний, никогда не оглядывайся и ни о чем не жалей, радуйся мелочам.

Помолчали. Небо подверглось атакам бурых клочковатых туч, насквозь пропитанных влагой. Вскоре послышался первый раскат грома.
- Цветы на балконе побьет! – всплеснула руками хозяйка и снова подорвалась с места. Уже через пару минут стол украсили два грубых деревянных ящика с анютиными глазками, похожими на тропических бабочек.
Летние дожди всегда быстро кончаются. Уже через полчаса  птицы заполнили гомоном промытый дождм воздух, а в лужах отражалось небо, вновь ставшее голубым.
  Людмила Петровна, переждав ненастье, засобиралась домой. Даже летом она носила растянутые вязаные кофты, поскольку страдала от плохой работы сосудов.  Анастасия Михайловна, ловко переодев Ванечку, отправилась провожать свою подругу.
Природа преобразилась. Заискрилась жухлая зелень, едва пробивающаяся из асфальтового панциря. Камни мостовой казались вылизанными чьим-то гигантским языком.

  Стареющие женщины примостились на лавочке. Ваня терзал палочкой полумертвого дождевого червя, сопя от восторга перед этим творением природы.
   И долго еще раздавался во дворе заливистый, девически звонкий смех Анны Михайловны и надтреснутый голос Людмилы Петровны, беспрестанно повторяющий:
- Вот бы вернуть прошлые годы… Вот бы всё начать сначала…