Калининский политехнический. По 88-й часть 1

Все персонажи и события являются вымышленными, любое сходство с реально существующими людьми – случайность.

- Я ничего не хочу знать -
Слабость друзей, силу врагов;
Я ничего не хочу ждать,
Кроме твоих драгоценных шагов.
1960
Николай Асеев.
               

1977 год, конец июня. Сдан последний экзамен, впереди каникулы. Грустно. Грустно оттого, что до первого сентября не увижу Вику. Она уж не моя давно, и при встрече «я не замираю на бегу», как когда- то, но осталось чувство неотданной нежности и недосказанности. Если бы вернуться на два года назад и начать все сначала… Ничего бы не изменилось. Также, в один несчастливый день, она объяснила бы, почему нам не быть вместе, я бы пытался возражать, потом вдруг озарился мыслью,- « какая тяжесть с плеч» и даже обрадовался, а чуть позже сделал бы ужасное открытие. Душа не прирастала больше ни к одной.
Встречи, постель, пустые разговоры и ничего в душе.

Я шел вдоль набережной Приволжска. Лето входило в свою пору. Пекло нещадно, на пляже суетился народ. Девочки в бикини, еще не успевшие загореть. Да как много. Попробуй найти среди них одну единственную, которую зовут Ниной. Наш роман начался месяц назад. Дня три бурный, а теперь вялотекущий. Душа не прирастала.

Все-таки, я разглядел ее среди других девчонок, когда меня окликнули.
- Володя.
Я обернулся. Сергей Михайлович Валаев, собственной персоной. Высокий поджарый брюнет, лет сорока пяти. Светлые импортные брюки и батник с коротким рукавом. Несколько лет назад он помог моим родителям получить трехкомнатную квартиру. Ангел хранитель нашей семьи.
Успешный занятый человек. Это сквозило в каждом его движении. Особенно в походке.
Мы обменялись рукопожатием.
- Пойдем туда.- Валаев указал мне на одинокую скамеечку около сосны.
- Как твои дела?- спросил он, когда мы уселись.
- Вроде ничего. Перешел на четвертый курс,- беспечно ответил я не подозревая какой головокружительный «кульбит» приготовил для меня «друг семьи».
- Молодец. А в личной жизни как?
- Это вы о чем?
- Что ты маленький что ли? Девушка есть?
- Есть. А что?
С чего бы это? По его лицу прошла тень. Не обрадовал мой ответ?
- Жениться надумал?
Надумал я или не надумал? В двадцать лет.
- Нет, какая женитьба. Это так, несерьезно.
Валаев приободрился.
- Это хорошо, Володя, просто замечательно.
Ох и взгляд, наверное, был у меня, потому что он расхохотался.
- Не понимаешь? Я сейчас объясню. Давай договоримся, я делаю тебе предложение. Скорее всего, ты его примешь. А если нет, о разговоре забудешь. Договорились?
- Слово даю.
- Вот и ладушки. Как ты смотришь на то, чтобы получить комнату в Москве... Ну и прописку, естественно?
Он смотрел на меня как фокусник, выудивший из-за пазухи килограмм десять золота. А я молчал. Не потому, что не знал, как распорядиться килограммами, а потому, что не верил, что золото настоящее. Не верил несколько секунд, а потом вдруг снизошло озарение, и все встало на свои места. Понял, какую плату попросит друг семьи, внутренне сжался и приготовился огорчить собеседника.
Валаев читал мое лицо как книгу.
- Ты, хочешь комнату в Москве или нет?
-Хочу, еще как хочу,- крикнул я беззвучно,- Но не такой же ценой.
- Что от меня требуется?
Зачем спросил? И так ясно, что.
- Тебе придется жениться на Тамаре.
Ну вот. Как я и предполагал. Надо жениться на его дочери. Ах как не хочется обижать "ангела - хранителя". Я угрюмо молчал.
- Володя,- сказал он вдруг вкрадчиво,- Это все будет фиктивно. Понимаешь? Многие так делают. Женятся, обстряпывают дела и разводятся.
- Фиктивно? Вы не шутите?
Конечно, не шутит. Серьезный предприимчивый человек, умеющий жить.
- А что надо, чтобы фиктивно жениться?
Я задал очень глупый вопрос.
- Все тоже самое, Володя. ЗАГС, заявление, паспорта.
- Расписались и разбежались в разные стороны?
- Вроде того.
- И сколько это займет времени?
- Полчаса.
- Я не о том. Сколько времени я буду считаться женатым? Месяц, два?
Валаев расхохотался от души.
- Ты Тамарку на дух не переносишь, да? Так спешишь развестись.
- Вы же понимаете о чем я.
- Как получится, Володя... Но не меньше года.
Посмотрел в мои угасающие глаза.
- Придется потерпеть, дружок. Дело того стоит.
Комната в Москве. Я мысленно прошел по ней. Стол, два стула, шкаф с книжками, телевизор, диван, окно. За окном Кремлевские купола и Красная площадь.
Но целый год. А может, больше.
- После того как я получу комнату, я сразу смогу развестись?
- Дорогой мой, ты получишь комнату как раз после развода.
- А вы квартиру, да, Сергей Михайлович?
- Не я, а Тамара. Извини, Володя, это ведь я все проверну, а от тебя только штамп в паспорте. Думаю комната за это, даже, чересчур.
- Да я не о том.... Я согласен. Когда?
- Сегодня, Володя.

Валаев гнал «жигуленок» по Приволжску, что-то рассказывал и смеялся. Я не слушал, мысли путались.
Может, зря я согласился? Ведь это афера. Отец всегда предупреждал, чтобы я не впутывался в аферы, и я точно знал, что никогда не впутаюсь. Но вот меня поманили, и я уже аферист. Вернее, скоро им стану. А вдруг это вскроется? Валаев отмажется. Он хитрый и кажется, еврей. Жена его -  еврейка и дочь, наверное, тоже. Они все отмажутся, а меня посадят в тюрьму. А может, я останусь на свободе, но с комсомолом придется распрощаться. И с институтом, тоже. Меня не возьмут на работу. Кому нужны аферисты? Что будет с моими родителями, когда они узнают?

Валаев заметил, что я не слышу его.
- Ты чего скис? Эээ, да ты совсем как простокваша. В чем дело, Володя? Тамару мою боишься?
- Сергей Михайлович, а это очень противозаконно? Могут за это посадить?
- Конечно.
- Много дадут, да?
- Расстрел. Без вариантов.
От сердца отлегло.
- Смеетесь?
- Конечно, смеюсь. Так ты из-за этого скис? Думаешь, я тебя на подсудное дело потянул? Дурак ты. Как бы я потом в глаза твоим родителям смотрел?

Мне стало стыдно.
- Простите, Сергей Михайлович.
- Да ерунда. В принципе, ты прав. Осторожность в нашем деле необходима.
- В каком таком нашем?
Валаев на секунду впился в меня черными бусинами зрачков.
- Все потом, Володя. Получишь прописку... А там посмотрим.
- Сергей Михайлович, а что мне родителям сказать?
- Пока ничего. Позже я сам с ними поговорю.
Стало совсем радостно.
- А если приятели узнают?
- Трепаться не будешь, не узнают.
- Что же я идиот?... О таком говорить.

Мы подъехали к моему дому.
Господи, теперь бы незаметно забрать паспорт.
- Вон твои маман и папа,- протянул Валаев на французский манер, указывая вдоль улицы на две удаляющиеся фигуры.
Слава богу. Само небо ко мне благоволит.

Через полчаса мы зашли в квартиру Валаевых.
Я видел Тамару раньше, но особо не приглядывался. Теперь рассмотрел внимательно. Все-таки, будущая жена. Довольно симпатичная брюнетка с густющими южными волосами. Черные глаза, слегка выпуклые, смуглая кожа. Ничего девочка, но мала росточком. От силы, метр шестьдесят. До моего идеала не хватает десять сантиметров. Одета в фирму. Костюмчик, босоножки и очки потянут тысячи на полторы. Еще и под костюмчиком что-то надето. Часики золотые. Эк меня как в бухгалтерию кинуло.
- Привет,- сказал я,- Классно выглядишь.
Она ответила что-то по-английски, еще и проглотила полфразы. Терпеть не могу слишком умных девочек, и я, по-видимому, не одинок. Если бы было по-другому, Валаеву не пришлось бы выдавать дочку замуж фиктивно.
- Ты очень умная. Всегда мечтал о такой жене,- начал я, но отец перебил.
- Все, хватит бодаться. Быстро на улицу.

У меня есть приятель Лешка Егоров. Он влюбился в девочку, которая согласилась отдаться ему, но только после свадьбы. Лешка души в ней не чаял и рвался жениться изо всех сил. Они подали заявление. Им дали срок два месяца. Родители просили, знакомые просили, знакомые знакомых.... Ничего не помогло. Срок не сократили ни на один день.
Мы подали заявление и через пятнадцать минут уже расписывались в книге регистрации брака.
Все как в тумане.
- Согласен ли ты взять в жены….
- Согласен
- Согласна ли ты взять в мужья….
- Согласна.
Мы расписались.
- А теперь обменяйтесь кольцами.
Обалдела, секретарь. Какие кольца? Кто их покупал?
И тут же мне в ладонь легло маленькое блестящее колечко. Я надел его на безымянный палец Тамары, и на моем уже заблестело такое же. Только чуть больше.
Предусмотрительный папа. Придраться не к чему. Все формальности соблюдены.

Мы вышли из ЗАГСа так же как вошли. С черного хода. Машина стояла около дверей. Только расселись, Валаев подставил ладонь.
- Снимайте кольца, кладите сюда.
- Где заказан банкет?- я попытался шутить, но никто не смеялся. Дело сделано, и они поглощены предстоящим решением главной задачи.

Вышел на полпути к дому. Машина унеслась. Вот и все. Я достал из нагрудного кармана паспорт. Развернул. Фиолетовый прямоугольник. Зарегистрирован брак с гражданкой Валаевой Тамарой Сергеевной.
С ума сойти.

Пришел домой. Родители еще не вернулись. Спрятал паспорт в ящике письменного стола среди своих тетрадок.
Два дня назад нам установили телефон, я еще не привык к его резкому звонку и вздрогнул от неожиданности. Снял трубку. Нина. Я забыл о ней из-за Валаева.
- Вов, чего на Волгу не пришел? Я ждала, вообще-то.
- Нинуль, прости, непредвиденные обстоятельства. Родители ушли и мой ключ прихватили.
- Да? А Вика сказала, что ты на набережной болтался.
Вика? Сердце остановилось.
- Какая Вика?
- Алексеева, моя подруга.
- Ааа. Нин, твоя Вика полная дура. Пусть очки себе закажет. Неужели ты думаешь, что я буду тебе врать?
- А когда они вернуться?
- Не знаю. Наверное, скоро.
- Встретимся вечером?
- На нашем месте, в десять.

Мы шли по улице. Говорили о пустяках.
- Не люблю июньские вечера,- сказала Нина
- От чего? Я наоборот. Светло до полуночи.
- Вот поэтому и не люблю.
- Нет, ну года три назад, я бы тебя понял. А сейчас-то…
- У тебя одно на уме, а я о другом. Представь, сумерки только-только наступают и на улице, вроде еще светло, а в комнатах уже темнеет, и люди включают свет. А шторы еще не задернуты, особенно на верхних этажах, и видна обстановка, потолки, люстры.

У нее не было отца, только отчим. Он пил, скандалил и бил жену,- Нинину маму. Аванс и получку пропивал и крал деньги у жены и у падчерицы. Я не знал этого, даже не догадывался. Красивая аккуратная девочка с чуть надменным выражением лица. Мы встречались в частном секторе, в доме ее бабушки, от которого веяло покоем и уютом, и в подробности жизни родителей Нина меня не посвящала. Она мечтала о своей квартире, о польском гарнитуре и красивой хрустальной люстре на потолке. Она мечтала о том, что в ее сознании отождествлялось с непьющим мужем, приносящим домой цветы и деньги, а не бутылку водки. С тем, что не имела ее мать.

- Ты в окна подглядываешь?- изумился я
Она вдруг сжалась, будто, я ударил ее
- Не провожай меня, я сама дойду.
Она пошла быстро-быстро, почти побежала от меня. Я ничего не знал о ее семье, но понял, что сделал что-то гадкое, и побежал следом. Нагнал у дома.
- Нин, постой.
Она приложила все силы, чтобы обидеться, но у нее не получилось. Я взял ее за руку.
- Прости, я не так сказал. Пошутить хотел. Понимаешь, в нашей общаге  пацаны живущие на верхних этажах подсматривают в бинокль за девчонками из соседней общаги.
Нина сразу забыла об обиде.
- А ты на каком живешь?
- На самом нижнем.
- А если бы на верхнем жил?
- Бинокль бы из рук не выпускал
- Неужели это интересно? Смотреть, как девки раздеваются.
Такую-то мать. Разрядил обстановку. Совсем забыл, что у Нины плохо с юмором. Надо менять тему.
- Нин, а где твои окна?
Она задрала голову. Красивая зараза. Ее красоту слить с Тамаркиным умом. Гремучая смесь. Слава богу, такого не бывает.
- Вон, на третьем,- показала она и добавила тише,- Пришел уже.
- Кто?
- В пальто. Пошли к бабушке.

Во дворе бабушкиного дома стоял теннисный стол. Иногда играли с Ниной, и я почти всегда проигрывал.
- Может, сыграем?- предложил я.
- Настроения нет. На ночь останешься?

Мы лежали на сеновале, прямо в сене. Терпкий запах сухой травы, легкие покалывания травинок, жаркая послушная женщина рядом.
- Тебе завтра на работу?
- С ума сошел? Завтра суббота.
- Точно, я забыл.
- Ты, вообще, про меня ничего не помнишь.
- Нинуль, просто каникулы. Дни не замечаешь. Слушай, а тебе повысили разряд? Ты говорила.
- Повысили.
- А почему в голосе не чувствуется радость?
- А чему радоваться? Получала сто шестьдесят, буду сто семьдесят пять.
- Это же много, Нин. Инженер на заводе меньше получает.
- А ты сколько будешь получать когда институт закончишь?
- Не знаю. Смотря куда попаду. Обычный инженер со ста пятнадцати начинает.
- Сто пятнадцать?!!!
Нина аж выскочила из сена.
- Стой, не ложись обратно.
- Чегоооо?
- Ты такая классная.
- Вов, ты о чем? Скажи лучше, на хрена тратить пять лет, чтобы получать потом копейки? После ПТУ больше получают. Чего молчишь?
- Не хочу объяснять прописные истины.
- Я знаю твои истины. Рабочим быть западло. Надо, распихивая всех локтями, выбиться в начальнички и поплевывать на работяг. Что, я не права?
- Это очень примитивно.
- Ну что ж, я вот такая, примитивная. Ты картошку вечером за обе щеки натрескивал, а помочь копать огород не соизволил. И правда, вдруг мозоли набьешь.
- Ты не просила.
- Сам бы мог догадаться.
- А с другой стороны, приятно было бы, если бы я своей мозолистой ладонью твои соски гладил или еще чего?
Я вдруг вспомнил, что Нина до меня встречалась с Вовкой Балашовым моим бывшим одноклассником. Тот работал в леспромхозе, кажется, столяром. Вот у него были МОЗОЛИ. Не знаю, чем он умудрялся их набивать, но когда я пожимал его руку, всегда возникало ощущение, что сминаешь наждачную бумагу №8.
Наверняка, Нина тоже вспомнила о Балашове, потому что вдруг сразу подобрела. Легла рядом.
- Вов, а давай, если у нас с тобой будет все нормально, завербуемся на север. Например, в Воркуту... Или Норильск.
Она вдруг загорелась этой мыслью.
- Вов, можно не дожидаться два года. Переведешься на заочный и в путь. Ты же сможешь учиться на заочном. Это даже легче.
- Смогу, конечно... Но….
- Боишься, да? Или родители не отпустят?
- Нин, а как мы уедем? В качестве кого?
- Поженимся и уедем.
- Ты чего, за меня замуж согласна выйти?
- Если ты поедешь на север.
Вот этого я не ожидал. Как хорошо складывалось. Встречались, на сеновале валялись. Никаких забот. И вот, на тебе. Хорошо, что в полумраке она не видит мое лицо.
- Это очень серьезный шаг, Нинуль. Нет, жениться-то я хоть сейчас готов, а вот перевод на заочный… Даже не знаю, что тебе сказать. Мне надо подумать. В любом случае, я смогу это сделать только осенью. В августе еще производственная практика предстоит.
- А нас и не распишут раньше сентября.
- Валаев бы расписал,- подумал я.
Нина поднялась и осторожно ступая, приблизилась к двери сеновала.
- Ты чего?
-  Тсс…
Она приложила палец к губам, заглянула в дверную щель, минуту или две не шевелилась, потом вернулась ко мне. Боже мой, какая девочка. Попка, грудь, бедра. И приспичило ей замуж. Что за невезуха такая.
- Это Юрка,- прошептала Нина, ложась рядом,- Мой двоюродный брат. К бабушке пришел.
На улице затренькала гитара.
- А это что?
- Петь будет Надьке. Это девчонка его.
- Она тоже здесь?
- Рядом. Теперь до часа ночи не разойдутся.
- А вдруг сюда полезут?
- Пусть лезут. Что нам места не хватит?
И тихо засмеялась.
- Я шучу. Он знает, что мы тут. Так что не бойся.
Она начала ласкаться, но я остановил ее.
- Погоди минутку, давай послушаем.
Голосок у Юрки так себе. Не тенор, не баритон. Но пел он вдохновенно. Про лошадей в океане.
Вика любила слушать эту песню. Жалела лошадей. Еще любила песню про зодчих, которых царь велел ослепить.
-« Вот и все, а все-таки мне жаль их, рыжих, не увидевших земли».
Песня закончилась.
- Хорошая песня,- сказал я.
- Так себе.
- Тебе что, лошадей не жалко?
- Это же песня... Смешной ты. Их вон на мясокомбинат каждый день везут. Всех жалеть, что ли?
Логично.
- Нин, а слышала песню про Ивана Грозного и зодчих?
- Как им глаза выкололи?
- Тебе их тоже не жалко?
- Я песни воспринимаю просто как песни и не заморачиваюсь. Всех жалеть, жалелки не хватит.
- А кино? Например, «А зори здесь тихие». Тебе не жалко девчонок?
Нина отдвинулась от меня.
- Ты мой аттестат видел?
- Нет. Откуда?
- У меня всего пять четверок. По биологии, географии, истории…
- Остальные тройки?
- Дурак ты. Пятерки. Я в институт запросто поступила бы. Только меня кормить некому, понял? Это ты на всем готовом. Единственный сынок. Времени свободного вагон. Можно жалеть всех подряд.
Она так расшумелась, что песня внизу оборвалась.
- Нин,- позвал Юра.
- Чего тебе?
- Он тебя обижает?
- Никто меня не обижает. Играй себе.
Нина вспыльчивая, но отходчивая. Я это знал и поэтому молчал. Ждал, когда она успокоится.
- Вов,- позвала она.
- Чего?
- Обиделся?
- Нет, я сам не то сказал. Прости.
- Вов, а почему ты никогда денег у меня не просишь?
Шутит что ли? Я приподнялся на локте и попытался заглянуть в ее глаза. В полумраке ничего не разобрал. Погладил ее по щеке. Она откликнулась, коснулась моей ладони губами.
- Нин, я про деньги не понял.
- Я работаю, а ты нет.
- Ты готова дать мне деньги?
- Сколько тебе нужно?
- Сто. Дашь?
- Многовато конечно... Но у меня есть. Тебе когда нужно?
- Я ведь в ближайшее время не отдам.
- Я понимаю.
- Может, вообще, не отдам.
- Что ты заладил, отдам не отдам. Я переживу.
Если бы не сено, я бы сейчас закурил. Терпеть не могу курево, но сейчас бы закурил.
- Нин, а Балашов брал у тебя деньги, да?
- Нет. С какого перепуга? Он сам зарабатывал. А потом, ты себя с ним не равняй.
Ничего себе заявочка.
- Вов, у нас с ним практически ничего не было.
Она прижалась ко мне всем боком. Господи, когда этот Юрка уберется со своей гитарой.
- Скажи еще, что не спала с ним.
- Почему? Спала. И даже на этом самом сеновале. И не один раз. А знаешь как?
- Нин, я не возбуждаюсь от таких подробностей.
- А ты послушай. Он брал бутылку портвейна и кулек конфет. Пил портвейн, рассказывал матерные анекдоты, потом залезал на меня на две минуты, опять пил портвейн. И все время ржал над своими анекдотами.
- Очень сексуально. Что же ты его терпела?
- А я не знала, что по-другому можно.
Опять захотелось закурить.

Утром пошли на Волгу. Нина плескалась у берега, а я отплыл метров на триста и лег на воду. Река разлилась на два километра, и течения почти нет. Никуда не относит, можно просто помечтать. Если бы еще не слепни с жирными оводами.... Надо как-то пережить выходные. Лучше бы их не было вовсе. Нина пришла бы с работы усталая. Встретились бы часов в десять, побродили часок, потом на сеновал. А теперь два дня придется развлекать ее. На пляже до обеда поваляемся. Что дальше? В огороде с ней возиться? Вечером можно в кино. Перед этим еще разок на реку сходим.... Такое чувство, что мы лет десять женаты и ужасно надоели друг другу.
- Вот зараза!!- я убил слепня, впившегося в мой лоб, и увидел моторную лодку, несущуюся прямо на меня.
- Такую-то мать!!!!
Успел нырнуть. Над головой пролетел кипящий водоворот .... Вынырнул. Лодка медленно подплывала ко мне. «Прогресс» с двумя «Вихрями». Парень,- мой ровесник за рулем, рядом девчонка того же возраста. Испуганные физиономии. Заметили меня, парень облегченно вздохнул.
- Жив.
И протянул руку.
- Залезай, до берега довезем.
Я не успел отказаться. Нина вдруг оказалась рядом.
- Валите отсюда!!! Придурки!! Гоняете около берега!
Она еще что-то им кричала. Лодка развернулась и унеслась.
- И ты придурок,- накинулась она на меня,- Выплыл в фарватер и размечтался.

Нина расстелила одеяло прямо на песке и легла. Я лег рядом. Голубое чистое небо без единого облачка. Солнце палит. Нина надела темные очки. Я тоже.
- Вов, что это ты надел? Покажи.
Она взяла протянутые очки. Долго вертела в руках.
- Тебе не стыдно носить такие?
- Какие такие? Очки, как очки.
- Выброси их на помойку. Рубля за три, наверное, купил?
- За три пятьдесят.
- Я и говорю. Вот какие надо носить. Двадцать восемь рублей. Возьми, примерь.
Я примерил.
- Сразу стал похож на человека. Дарю.
Я снял очки.
- Нин, я не возьму. Не уговаривай, пожалуйста.
- Как хочешь. Вов, а чего тебе родители не могут джинсы нормальные купить? Ходишь не пойми в чем.
Она взяла мои брюки.
- Ну что это? Полная туфта. Видел мои джинсы? Сто шестьдесят отдала. А твои и двадцатки не стоят.
- Четырнадцать рублей.
- Я и говорю, дерьмо. О рубашке твоей, вообще, молчу. Тебе зачем сто рублей нужно?
- Какие сто рублей? Ааа… Это я пошутил, Нин. Мне ничего не надо.
- Проверить решил, дам или не дам? Гад ты, Вовка.
Она снова не смогла обидеться.
- Хочешь, я тебя одену? У меня есть деньги и парень знакомый... Фарцовщик. Вечером сходим к нему и все возьмем. Будешь у меня как человек ходить.
- Свадебный костюм ты тоже мне купишь, да? И кольца? И банкет организуешь?
- А чего ты психуешь? Я же не виновата, что ты учиться собрался до тридцати лет.
- Ты на Север хочешь ехать? Поезжай, но имей ввиду, мне после той аварии еще года три- четыре ни на какие севера ездить нельзя.
- Когда ты под машину попал?
- Да.
Хорошую причину я нашел, чтобы отмазаться от севера.
Нина молчала. Так жалко ее стало.
- Нинок, прости, что так сложилось.
- Вов, я подожду сколько надо. Просто пообещай, что когда выздоровеешь, поедешь на север.
Ну вот, опять туда же. А я ее жалел.
- Я не пойму, зачем тебе этот север нужен? Что мы здесь денег не заработаем?
- Столько не заработаем.
- Столько, это сколько?
- В среднем, за пятнадцать лет работы привозят тысяч по сорок.
- Нина, пятнадцать лет- это полжизни. Вернемся, а нам по сорок. Старые и ничего не нужно уже.
- Володь, вокруг столько девчонок. Почему ты меня выбрал?
Правда, почему? Увидел в первый раз и подумал: - Неужели у такой все точно так же устроено, как у других? Ну не может этого быть.
- Ты красивая. Очень.
- Правда? А я не знала. И что, мне теперь ходить в таких же штанах?
Она опять потрясла моими брюками.
- А вдруг я стану большим начальником и буду много зарабатывать?
- Ой, не смеши. Ты мечтатель, Володя.

В понедельник вечером я наведался в один адрес. Ушел через пять минут с конвертом в кармане. А в десять утра следующего дня уже выходил из пригородной электрички на Ленинградском вокзале.
От Комсомольской площади до МЭИ бегал пятидесятый трамвай. Я, однако, спустился в метро, добрался до «Бауманской» и продолжил путь пешком. Всегда поступал так если позволяла погода.
 Солнечный жаркий день. Воздух расплавленным сиропом плывет над мостовыми и тротуарами. Еще до полудня час, а люди разморены духотой. То ли идут, то ли ползут. На аллейке две молодые мамаши с колясками безрезультатно ищут тень под тремя ясенями и одной липой. Две старушки пытаются надышаться на скамеечке у облезлого пропыленного клена. Одному мне все нипочем. Иду, смотрю по сторонам. Мой город... Совсем скоро будет. Может, в этом доме пропишусь, а может вон в том высоченном. На самом верхнем этаже.
Мимо парка МВО до Авиамоторной улицы, направо чуть-чуть, и я у цели.
В МЭИ учился мой троюродный брат Олег. В один прекрасный или ужасный день (с какой стороны посмотреть) я заехал к нему в общежитие в первый раз. С тех пор минуло два года.
Я зашел в вестибюль. Вахтерша знала меня.
- К Волошину?- спросила на всякий случай.
Я кивнул. Прошел по коридору, поднялся на третий этаж. Подошел к знакомой двери и два раза стукнул. Через несколько секунд замок щелкнул и дверь открылась. Девочка шоколадка в проеме.
- Привет, Инга.
- Здравствуй.
Инга - мулатка из какой-то африканской республики, но говорит по-русски без акцента. Я познакомился с ней два года назад, когда впервые приехал в МЭИ.
- Ты надолго?- спросила она пристально глядя в глаза.
- На пару минут.
- Как живешь?
- Нормально.
Последний раз мы встречались две недели назад, но, наверное, в Африке так заведено,- задавать одни и те же ничего незначащие вопросы.
- Женился?
- Когда? За две недели? Не на ком.
- А та девушка? Я думала, у вас серьезно.
- Какая еще девушка?
- Светленькая высокая. Ты заезжал с ней в институт. Зимой.

Точно, мы были с Викой в МЭИ. В декабре. Пытались попасть на выставку Америка 200. Да и попали бы, но Вика замерзла, и мы поехали сюда.
Мы зашли тогда в метро, Вика сняла перчатки. Как в песне, звучавшей из всех подъездов и дворов. «Перчатки снимешь прямо у дверей, потом положишь их на подоконник. «Я так замерзла»,- скажешь,- «Обогрей». И мне протянешь зябкие ладони».
Я взял ее ледяные ладошки. Осторожно-осторожно. Чтобы случайно не расколоть на тысячу ледяных осколочков. Если бы Вике понадобилось все мое тепло, я бы отдал не задумываясь. «Я их возьму и каждый ноготок перецелую сердцем согревая….». Наверное, я так и не сумел согреть ее.

- Мы разбежались... Месяца через два. Чего ты вдруг об этом вспомнила?

Мне не хотелось обсуждать тему, и Инга поняла.
- Ты даже до вечера не побудишь?
- Я очень спешу.
Инга всегда хорошо ориентировалась в моем настроении. Я протянул ей конверт. Она взяла и ушла за ширму. Я слышал как шуршат купюры. Через минуту она появилась, вернула конверт и предупредила:- Обязательно зайди к Олегу. Хоть на пять минут.
Инга-Инга. До сих пор считает меня несмышленышем и опекает по мелочам. А я давно «большой мальчик» и «конспираторские штучки» знаю не хуже.

Через полчаса я вышел из общаги, дошел до Красноказарменной и сел в «пятидесятку».
Через четыре часа вышел из электрички в Калинине. До микрорайона Южный чуть меньше километра, но я взял такси.
Вышел на бульваре Гусева и через пять минут зашел в подъезд одного из домов. На третьем этаже отпер крайнюю дверь и оказался в своей квартире. Квартира принадлежала моему хорошему знакомому Генке Озерову. В сентябре прошлого года он отбыл по контракту в Иран на строительство электростанции, а квартиру сдал мне.
Помню, мы выпили накануне его отъезда.
- Вовк, смотри какие хоромы... Живи и радуйся,- говорил он, пьяно поблескивая глазами,- И все это сдаю тебе за копейки. Заметь.
Я не люблю подачки. Особенно когда мне напоминают о них. Я сообщил Генке, что могу платить полную стоимость. И даже больше. Тот посмотрел насмешливо.
- Брось. Откуда у студента деньги? Вагоны, небось, ночью разгружаешь?
Три года назад Генка сам был студентом. И ходил разгружать вагоны на товарную станцию. За ночь можно было «срубить» по «четвертному». Особенно хорошо платили за восьмидесятикилограммовые мешки с сахарным песком.
Я не разгружал вагоны, но спорить не стал.
Вообще-то, я прописан на улице Буденного в одном из студенческих общежитий. Иногда ночевал там. Когда встречался с Викой,- почти всегда. В последнее время в общаге не хотелось оставаться. Даже на одну ночь.

Я отодвинул диван-кровать от стены, чуть оттянул плинтус и достал из-под линолеума черный пакет для фотобумаги, завернутый в целлофан. Развернул, открыл и извлек пачку купюр. Ровненькая пачка сторублевок, перетянутая резинкой. Ровно десять тысяч. Несколько сторублевок лежало отдельно. Почин на второй десяток. Я достал из кармана конверт. Аккуратно извлек содержимое. Доллары и три хрустящих сторублевки. Сторублевки - мой гонорар.
Я пересчитал доллары. Знал, что Инга не обманет, но все-таки пересчитал. Что за чудные деньги у американцев. На сотне один президент, на пятидесятке другой. А у нас на всех лысый.
Я сложил купюры вместе, положил в пакет, замотал в целлофан и упрятал в свой тайник под линолеумом. Спи спокойно, дорогой товарищ.
Доллары вернул в конверт. Конверт в карман.
Великое дело - тайник. Два года назад я оборудовал тайничок в квартире в Приволжске. В гипсолитовой перегородке за диваном вырезал нишу, положил первую свою заначку и замазал гипсом. Сверху подклеил обои.
Дня через два мама обнаружила, что на кухне за столиком, на стене появилась выпуклость. Позвала моего отца. Тот разрезал обои, и на пол посыпались куски гипсолита и какой-то сверток, завернутый в целлофан. Развернули и увидели десять сторублевых бумажек.
Ни о чем не подозревая, я слушал лекции в институте. Родители же с ужасом разглядывали купюры.
До этого им и в голову не приходило осматривать вещи сына, но ситуация изменилась.
В моем столе за магнитофонными катушками лежали два пакета с джинсовыми костюмами. Один мой, второй для девушки Юли.
На выходной я приехал в Приволжск. Первое, что увидел зайдя в комнату, два пакета с костюмами и пачку денег. Пришлось каяться. Да, занимался чуть-чуть «фарцой», накопил тысячу рублей.
- Дай слово, что больше не будешь этим заниматься,- гремел отец.
Я дал. Маленький грешок покрыл большой грех.

Теперь я был под колпаком у родителей. Они так думали. А деньги текли и текли ручейками, и их надо было где-то прятать.
Появилась Вика, ее родители, брат и квартира. В шкафу в прихожей я запрятал очередную заначку. Пять тысяч рублей. Расудив, что коль шкаф воздвигли недавно, то вряд-ли соберуться ломать в ближайшее время, я зажил более-менее спокойно. Я не строил иллюзий насчет Вики (она могла «сделать мне ручкой» в любой момент), но наивно полагал, что момент этот вычислю заранее и успею опустошить тайничок. Наивный дурачок. Вика разорвала наши отношения в один миг, не дав ни малейшего шанса. Однажды я позвонил в заветную дверь, а меня не пустили на порог.
Это был нокаут.
С потерей любимой девушки смириться трудно, а с потерей пяти тысяч….
Вика жила в Первомайском районе. До моей квартиры в Южном тридцать минут ходу. Я добирался два часа. Долго стоял на мостике через Тьмаку. Когда-то мы с Викой стояли здесь. Потом сидел на скамейке у кинотеатра «Россия». Мы с Викой несколько раз приходили смотреть фильмы. Даю слово, я забыл про свою заначку. Да что там, я бы отдал десять таких заначек, если бы Вику можно было вернуть.
Пошел снег. Сначала легкий из отдельных снежинок, потом вдруг закружило, с неба повалились огромные хлопья, и дунул пронизывающий ветер.

Дома достал из холодильника бутылку водки и выпил не закусывая. По телевизору шел фильм про войну, и больше всего хотелось оказаться среди солдат в окопе и сдохнуть под одним из танков.

Утром проснулся. Голова трещала и свербила мысль. Никогда не буду пить.
Выпил литра три воды и огуречного рассола, немного погулял по окрестностям, и сознание заработало. Итак, девушку я потерял. Тут вариантов не было. А вот деньги вернуть можно.
Я начал с первого варианта.
На следующий день подкараулил Вику в коридоре. Она нехотя остановилась и смотрела на меня недовольно.
- Нам надо поговорить.
- Мне нет,- отрезала она.
- Я хочу с тобой поговорить.
Не знаю, что творилось с моими глазами, но Вика смилостивилась.
- Хорошо. У тебя две минуты.
- Да здесь как-то не то... И двух минут не хватит. Можно, я зайду вечером к тебе домой?
Увидел возмущение на ее лице.
- Я зайду на минутку, Вик.
- Нет, Володь. Ты, что, ничего не понял?
Первый вариант потерпел крах. А если бы она согласилась? Я бы пришел в квартиру, разогнал Суворовых по комнатам. А сам бы полез под шкаф…. Бред. Первый вариант с самого начала был невыполнимым. Просто, я еще раз хотел оказаться рядом с Викой в ее квартире. А вдруг?
Второй вариант был намного лучше. Я должен был рассказать Вике о заначке в ее квартире. Просто сказать правду. И все случилось бы так, как я желал. Я бы пришел в заветную квартиру, Вика смотрела бы, как согнувшись в три погибели, я выволакиваю на свет божий свои «богатства». Струйки пота текли бы по покрасневшей от напряжения физиономии. Не уверен, что Суворовы предложили бы мне снять пальто. А как бы они смотрели на мои «сокровища»? И что бы в этот момент думала обо мне Вика?
Я пропустил второй вариант.
Существовал третий вариант. Я называл его «предупредительный». В том смысле, что пряча деньги в шкафу, я догадывался о возможности своей отставки в любую минуту и предупредил события.

Через десять минут начиналась лекция по «деталям машин». Вика сидела на своем обычном месте.
Я спустился в вестибюль, подошел к телефону и набрал номер.
- Простите, можно профессора Суворова к телефону?
- Сейчас. Андрей Николаевич, вас.
Нажал на рычаг, отпустил. Набрал другой номер
- Алло, позовите, пожалуйста, Суворову Зинаиду Михайловну.
- Она проводит занятия,- ответили мне.
Я поднялся на второй этаж, опять подошел к знакомой аудитории. Лекция шла полным ходом. Я глянул сквозь неплотно прикрытые створки дверей. Вика старательно записывала лекцию.
Через двадцать минут зашел в ее подъезд, поднялся на нужный этаж, на ходу натянул медицинские перчатки. Дед был врачом, и перчатки дома водились.
Достал ключ, осторожно вставил его в замок.
- Ну, не подведи.
Замок тихо щелкнул, дверь открылась. Быстро зашел в прихожую, закрыл дверь. Включил свет. Викина прихожая, на вешалке ее пальто. На полочке металлическая баночка с мелочью. Захотелось одним глазом заглянуть в Викину комнату. Но я устоял перед соблазном.
Подошел к шкафу. Встал на четвереньки. Вот она заначка. Если не знаешь, не найдешь.
Через десять минут перешел мост через Тьмаку. Еще через полчаса зашел в свою квартиру.
Подбросил на ладони ключ от Викиной квартиры.
Не мог я бросить на произвол судьбы свои деньги, не мог поставить свое благополучие в зависимость от каприза девочки Вики. Я снял оттиск с ее ключа сразу после того, как спрятал заначку. А за стакан водки один слесарь из Приволжска изготовил новый. Я надеялся, что никогда не воспользуюсь ключом.

Взял пассатижи и переломил ключ. На всякий случай приплющил зубчики.

Пить водку в одиночестве невыносимо. Через полчаса я добрался до вокзала, еще через четыре зашел в общежитие МЭИ.
Постучал в дверь. Легкие шаги, щелкнул замок.
- Ты?- Инга смотрела удивленно,- Мы же не договаривались.
Я осторожно втолкнул ее в комнату и закрыл дверь.
- Володя, у меня ничего нет. Ты не предупреждал.
- Я не за этим, Инг.
- А, зачем?
- Я к тебе.
И сразу спохватился.
- Может, ты кого-то ждешь?
- Нет, проходи. Я рада. Очень.
Инга убежала на кухню готовить ужин. Я лег на кровать поверх одеяла и тупо уставился в потолок.
- Может послать все к чертям, жениться на Инге и умотать в Африку. Ее отец, вроде бы, вождь какого-то племени. Может и меня пристроит в свою свиту. Повешу в нос серьгу, возьму копье…
Инга разбудила меня.
- Вов, все готово.
На столе белая скатерть, между салатами и бутербродами с икрой примостились бутылка виски и бутылка "мартини".
Обожаю "виски". "Мартини" тоже, но меньше.
Я налил «вискарь» в квадратные стаканы из зеленоватого стекла с тяжелым громоздким дном. Инга долила в свой содовой и хотела долить мне.
- Не надо, я чистого хочу.
Я русский мужик, а не американец гребаный.
- Скажи тост Владимир Сергеевич,- она уставилась на меня хитрющими черненькими глазками.
У меня в запасе всего несколько пристойных тостов. «За нашу случайную встречу», «За любовь», «За случайную любовь» и еще что-то в этом роде. Я выбрал второй.
- Давай выпьем за любовь.
- Давай. А за чью?
- За твою и мою.
- За твою ко мне?
- Да.... А почему ты смеешься?
- У тебя же девушка есть.
- С чего ты взяла? Никого нет, только ты и я.

- Ты какой-то сегодня тормозной. Меня не чувствуешь,- она сказала без обиды.
- Инг, прости, просто устал.
- От чего?
- От всего
Она придвинулась вплотную, зашептала в ухо.
- Боишься, да?
- А ты?
- Иногда.
- И я... Иногда.
- Вов, ты понимаешь, что нельзя просто так все бросить?
- Понимаю... Инг, а может все бросить и к тебе в Африку?
- Кудааа?
Сначала она удивилась. Потом начала хохотать. Громко и заливисто.
- Чего ты смеешься?
- Вовка, дурачок. Какая Африка? Я здесь живу. Ну в смысле, в Советском Союзе.
- Ну ты-то, да. А родители?
- В Ленинграде. У меня мама русская, отчим еврей. А родной папа двадцать лет назад умер.
- Жаль. Значит, Африки мне не видать. Так хотелось жары, Сахары.
- А в Магадан не хочешь?
- С какого перепуга?
- Расслабишься, попадешь. Или, вообще, зеленкой лоб намажут.
Настроение упало.
- Это ты про расстрел?
- Вот-вот.

Это было в феврале, а сейчас начало июля. Я сижу у одного из своих тайников, на душе отвратительно, и бежит по позвоночнику липкий противный страх.

Вечером я вернулся в Приволжск, зашел по тому же адресу и передал конверт.

Первого августа началась производственная практика. Моя группа осталась в Калинине на мехзаводе, Викина укатила в Петрозаводск.
Я задержался почти на два часа. Мои однокурсники кучковались у входа в отдел кадров. Сашка Зуйков - мой приятель заметил меня первым.
- Иди быстрее, тебя ждут.
- А вы?
- Мы уже оформились.
Я зашел в кабинет.
- Вы кто?- на меня строго смотрела молодая женщина в очках.
- Волошин… Владимир.
- Из КПИ? Чего опаздываешь?
Она сразу перешла на ты.
- Давай паспорт.
Я протянул документ. Она не спеша переписала мои данные в свой «толмут». Перелистала страницы паспорта.
- Ого, уже женат. Всего месяц. Поздравляю.
- Спасибо,- ответил я, а сам с опаской поглядел по сторонам. Слава богу, никого.
- Молодожен, я тебя к фрезеровщикам отправлю. Самое спокойное место.
Ее глаза смеялись.

Мастер фрезерного участка - вихрастый высокий парень, чуть старше меня, протянул мне руку.
- Здорово. Меня зовут Павел Иванович. Пошли в будку, я тебе инструкцию по технике безопасности зачитаю.
Мы сели за стол напротив друг друга. Его монотонный голос усыплял, убаюкивал.
- Слушай, Волошин, ты за станком тоже будешь спать?
Я проснулся. Видел какой-то сон. Что-то хорошее. Про Вику, наверное.
- Ты на лекциях в институте тоже спишь?
- Сравнил. Там вдохновенно читают. А ты бубнишь что-то нечленораздельное под нос.
Я получил самый плохой станок на участке. Так мне сказал мужик, вбивавший что-то кувалдой  в этот самый станок. Я не подозревал, что с механизмом можно обращаться так жестоко.
- Видать, не приглянулся ты нашему Паше,- сострил он.
- Я не по этому делу,- угрюмо бросил я.
Шутить не хотелось, работать тем более. Я с ненавистью оглядел станок со всех сторон. Зеленая груда металла лишала меня свободы на целых восемь часов. На целый месяц.
- И чем плох станок?
- Ломается по пять раз на день. Ты на нем ни хрена не заработаешь.
- А когда он сломается, чего будет?
- Чего-чего.... Вызовешь меня. Я вон за той дверью сижу. Приду, буду ремонтировать.
- А я?
- А ты будешь дурака валять. Я же говорю, ничего не заработаешь.
- Да, жаль.
Какой же молодец этот Павел Иванович.
Неожиданно он появился из-за моей спины. Видно, слышал последние слова слесаря и сразу ринулся в бой.
- Михалыч, ты прекрати народ запугивать. Нормальный станок. Не хуже других. Просто надо желание к работе проявлять.

Он вкратце ознакомил меня со станком, провел инструктаж. Выдал защитные очки, сам показал приемы работы на станке. Подошел еще один мужичек. Явно с бодуна. Перегаром разило метра на три.
- Знакомься, Волошин, это твой наставник Валерий Иванович Зудов... Один из лучших специалистов.
Пашины глаза искрились.
Наставник приблизился, его макушка маячила на уровне моего плеча. Мы поздоровались.
- Иваныч, ты давай, наставляй его,- сказал, хихикнув, мастер.
- Это, как положено. Ты да..да..да..да..
Я посмотрел на Михалыча. Тот откровенно ржал.
- Ты да.. да.. да.. давай на.. на.. на.. начинай, ёб по голове,- наконец разродился наставник.
Мастер, ловко орудуя кран-балкой, подтащил к станку два ящика с заготовкой.
- Ну давай, дерзай.
Я закрепил заготовку, запустил станок. Барабан повернулся, я закрепил еще одну.
- Молодец, продолжай в том же духе. Наставника слушай.
Паша ухмыльнулся и исчез. Наставник, слава богу, тоже.

Михалыч не обманул. Через полчаса я уже валял дурака.
- Надолго ремонт?- спросил с надеждой.
- Час, не меньше. Иди, проси другой. На этом без копейки останешься.
- Спасибо, Михалыч!!!
Целый час. Класс!!! Я прошелся по участкам. Наши усердно работали за своими станками.
- Ты чего прохлаждаешься?- спросил Вовка Сидоров нескладный высокий парень с лошадиным лицом.
- Станок сломался.
- Ты ничего не заработаешь.
- Да, плохо.

Все зарабатывали деньги. Один я слонялся без дела. Нет, еще Сашка Зуйков.
- Мастер докопался, я его послал. Он на эту развалюху поставил,- Сашка от души смеялся,- Придурок. Мне его заработки как в бане пассатижи.
Сашка занимался «фарцой», да и папа не последний человек в Калинине.
- Ты наших видел?- спросил Сашка.
- Всех обошел. Погружены в работу.
- А девки наши где?
- Не знаю.
- Пошли, найдем.
В нашей группе только три девушки. Ира Богадистова, Люба Сотникова и Вера Проккоева. Первую мы нашли сразу. Сама шла навстречу.
- Чего, лодыри, делать нечего?
- А ты, видать, переработалась. Почему без спецовки?
- Здрасте. Я табельщицей устроилась
- Ни хрена себе. А кто же станок будет осваивать?
- Обойдется станок.
- И чем ты занята?
- Собрала пропуска, переписала. Пока все.
- Хорошая работа.
Мы стояли посреди цеха и ржали как сумасшедшие.
- Волошин.
Так грозно может орать только очень большой начальник. Я обернулся. Мастер Паша.
- Волошин, твой станок давно отремонтирован, а ты лясы точишь. Приступай к работе.
- Михалыч сказал, что ремонт на час. Я и не спешу.
- А прошло сколько? Ты на время смотришь?
Я глянул. Елки палки, почти одиннадцать. Два часа прошло. Делать нечего, вздохнул, подмигнул Ирке и побрел к станку. Включил станок, установил заготовку. Подошел Сашка.
- Решил поддержать в тебе дух. Мой-то еще в ремонте.
Станок молотил минут сорок.
- Вот гад, Михалыч, хорошо отремонтировал.
- А ты говорил станок плохой,- усмехнулся Сашка,- Давай, зашибай деньгу, а я девчонок найду.
В этот момент в станке что-то заскрежетало, громко щелкнуло, и сразу задымилась панель управления. Я надавил на красный грибок.
- Видал, Санек, а ты переживал. Сейчас слесарей вызову и к девкам.
Михалыч подошел, пожевал губами.
- Все, приплыли. Теперь до конца смены простоишь.
Я облегченно вздохнул. Кто-то потянул меня за плечо. Обернулся. Наставник.
- Слышь, это самое. Прааааааак….
- Практикант,- подсказал я.
- Во, это самое. Дддддд   давай меттттнись до мммагазина. Ссссс  ссттанок один хххрен….
- За водкой, что ли?
- Ну так, еб по голове.
- Больше ничего не надо?
- Ккккк кильки  ббанку.
- А отсосать тебе не дать?
- Чё? Я нннн наставник. Я Ппппаше сссскажу, чччч ччто ты не увввважаешь.

Мы шли с Сашкой по центральному проходу к столовой. Я делился впечатлениями.
- Мне один знакомый рассказывал, как когда-то ему пришлось работать главным технологом на заводе. Как он послал все к чертям и поступил в аспирантуру. Я тогда слушал его, а понял только сейчас. Я четыре часа на заводе, а столько придурков повстречал. А ему каждый день приходилось это наблюдать.
- Ты не равняй. То цех. А главный технолог сидит в отдельном кабинете в заводоуправлении. В цех спускается в крайних случаях. Командует технологами и конструкторами. Образованными людьми, а не Зудовым твоим.
- Все равно, завод не прельщает.

Однокурсники сидели за столами. Усталые. Вроде, не грязные, но какие-то задрипанные.
Мы заняли столик у окна. Я, Сашка, и наши девчонки. Всем троим досталась блатная работа.
- А пацаны наши неважно выглядят,- сказала смеясь, Люба,- Не то, что вы, лодыри. Смотрите, смотрите, сколько они еды набрали. Калории добирают.
- А кормят, кстати, плохо,- Вера гениально изобразила отвращение,- На Вагонном в позапрошлом году лучше было.
- А мы можем сегодня вообще до самого вечера ничего не есть,- выдала вдруг Ирка и почему-то лукаво глянула на меня.
- Почему?- спросили хором остальные.
- А нас Вова угощает. Правда, Вов?
Я насторожился. Ох, как не понравились мне последние слова.
- Чего ты молчишь, Вов?- Ирка продолжала игру,- Колись. Поведай нашему коллективу, кто ты теперь такой.
- И кто он?- спросила Вера удивленно.
- Догадайтесь с трех раз.... Никогда не догадаетесь. Могу поспорить.
- Ирка, говори.
- Он женатик.
- Чего?- они переводили взгляд с меня на Ирку и обратно.
- Вов, колись,- взмолилась Ирка,- Ну признайся, что женился. Целый месяц назад.
Внутри что-то оборвалось. Господи, как все просто. Первый день практики и уже все всё знают.
Сашка смотрел не хорошо.
- Ты, правда, женился?
- Правда.
Что я еще мог ответить.
- На ком?
- На женщине.
- Ну, естественно, не на мужике.
- Кто она? Мы ее знаем?
- Нет, она из Приволжска.
- А свадьбу, значит, зажал? Или кого-то приглашал?
Сашка цедил сквозь зубы.
- А фотки Володь? Фотки свадебные дашь посмотреть?- пищали девчонки

Какие фотки? Какая свадьба?
- Санек, не было у меня свадьбы. Я бы тебя первого пригласил. Свидетелем бы.
- Вов, а почему без свадьбы?- ехидничала Вера,- Она беременная, да?
А это идея. Молодец Верка, подсказала.
- Да,- я потупился.
- А на каком месяце?
- На третьем.
- Лидка Булкина... Моя подруга... На пятом свадьбу играла. Ир, ты Лидку знаешь?
- Знаю. Мало ли, что. Я тоже считаю, что с животом в свадебном платье неприлично разгуливать.
- Правильно, потому что белый цвет - символ непорочности,- вставил Сашка.
- Чего?
- Значит, что тебя еще никто не попробовал.
- Тогда все бы в черном замуж выходили. Правда Ир?- засмеялась Люба.
- Ты по себе-то не суди.
- Все, девки, хватит,- Вера урезонила подруг,- Володя, мы не поняли, ты ведешь нас в ресторан или нет?
- Веду,- я говорил свистящим шепотом,- Только вы больше никому. Понятно?
- Понятно
- А то не поведу.

Вечером мы пьянствовали в ресторане «Центральный». Впятером.
Ира прилично набралась. Смотрела на меня сурово.
- Пьем неизвестно за что. У тебя даже кольца на пальце нет.
- Ой, правда. А почему?- подключились девчонки
- Дома. Что я в нем на работу должен ходить?
- Ты не на работе, ты с нами в ресторане. Должен соответствовать.
Стопки летели одна за другой. Происходящее разваливалось на фрагменты, как в детской мозаике.
Я стоял где-то и целовал Любу.
- Ты женатый человек, Вовик, изменяешь жене,- шептала она.
- Чего? Какой на хрен жене? Ах, да. А где мы?
- В ресторане. Вон зал. Видишь?
- Вижу.
- Пойдем туда?
- Пойдем.

Я стоял где-то и целовал Веру.
- Вовк, а жена? Ничего себе, муж.
- Какая жена? Ты о чем, Люб?
- Я Вера.
- Все равно. Ты о чем? А где мы?
- На улице. Ждем трамвай. Видишь остановка?
- Вижу.
- Пойдем к ней?
- Пойдем.

Я сидел где-то и кого-то целовал.
- Это трамвай, Люб?
- Это такси. Я не Люба.
- Ну хрен с ним... Вера.
- Я не Вера.
- Ну Ира... Один хрен.

 Я проснулся в квартире на кровати. Рядом кто-то из наших. Надеюсь, не Сашка.
Такую-то мать, привел в свою квартиру однокурсницу. Рассекретил.
- Что теперь делать?
Я лихорадочно искал выход. Голова разламывалась на части, мозг не варил, и жутко хотелось пить. Побежал в ванную, жадно хлебал воду прямо из-под крана.
Блин, это не мой кран. Я огляделся. И ванная не моя.
Вышел в прихожую. Тоже не моя. И кухня. Слава богу, это не моя квартира. Чья тогда? Иркина, Любкина или Веркина?
Сейчас узнаем. Открыл дверь в комнату.
На постели сидела незнакомая девушка - моя ровесница. Темные красивые волнистые волосы, большие темные глаза, прямой тонко очерченный нос с едва заметной горбинкой, правильный овал лица.
Она тревожно смотрела на меня, а я - на нее.
На ней джинсы и батник, и я одет. Значит, ночью между нами ничего не было. А жаль. С такой - то девчонкой… Хотя, если все равно ничего не помнишь…
- Привет,- сказал я бодренько,- Как тебя зовут?
- Не помнишь?
- Нет. А должен?
- Ты в такси меня задолбал. Пять раз спрашивал.
- Извини, забыл. Давай знакомиться по-новому.
- Давай. Я Наташа.
- Очень красивое имя. А я…
- Я знаю. Ты Володя.
- Да, вот такое у меня имя.
- Голова болит?
- Немного.
- Пошли чай пить.
Она поднялась.
- Ты чего такой довольный?
- Мне нравятся высокие девушки.
- Я знаю. Ты орал об этом на остановке.
- Я орал?
- Ты. С вами три девушки были. Ты прогнал их, сказал, что терпеть не можешь мелких, и что твой идеал метр семьдесят.
- Я так говорил и прогнал девчонок? Блин, что я натворил.
- Это твои однокурсницы?
- Да. Теперь, хоть вешайся.
- А что вы праздновали?
Я соображал. Что придумать?
- У Иры был день рождения.
- Хороший ты ей подарок приготовил. С тобой часто так?
- Ты что? Я выпиваю очень-очень редко. С непривычки перебрал. Наташ, извини, а как я с тобой оказался?
- Во мне же метр семьдесят. У тебя, видно, глаз набит, сразу меня заметил. Мы тоже день рождение в ресторане отмечали. Одной моей подруги.
- Я не видел тебя.
- Мы в другом конце зала сидели, и пришли, когда вы уже хорошие были.
- А потом что?
- Вы ушли. Мы решили выйти на улицу, свежим воздухом подышать, а то зал весь прокурен. Вышли, а ты своих гоняешь. Вдруг увидел меня и все..
- Что, все?
- Пристал, как банный лист к заднице. Наши хотели милицию вызвать, а я пожалела. Все равно, кто-то вызвал. Я поймала такси, тебя запихнула и привезла сюда.
- Мы сидели на заднем сидении и целовались. Я вспомнил. Или мне приснилось?
- Целовались. Куда мне было деваться? Ты пристаешь, таксист того гляди в милицию отвезет. Пришлось сделать вид, что ты мой парень.
- Прости.
- Да, ладно. Это не самое неприятное воспоминание в моей жизни.
- Я тебе что-то говорил?
- Много чего. Что любишь, говорил. Ирой называл, Любой и еще кем-то.
- Наташ, прости, когда я пьяный, то полный кретин.
- Ты на работу не опоздаешь?
Вот это да. Забыл о работе.
- А сколько времени?
Сам уже увидел часы на стене. Шесть. Мама моя. Через час начнется смена.
- Наташ, мы сейчас где? В каком районе?
- На Коноплянниковой.
Далековато от завода. Ничего, если на такси, то еще и чай попить успею.

Наташа налила мне одной заварки и протянула таблетку.
- На, выпей.
- Это что?
- Аспирин.
- Он же от температуры.
- Он кровь разжижает. Поверь будущему медицинскому светилу.
- Ты что, в меде  что ли учишься?
- На третьем курсе.
- И я на третьем. Тебе двадцать, да?
- В январе исполнилось.
- А мне в феврале. Значит ты из Меда. Заметно по одежде.
- Я что, не так одета?
- Наоборот. Наши девчонки попроще одеваются.
- Не все же.
- Да ладно, Наташ, у вас столько негров учится. Знаю я эту кухню.
- Фарцуешь?
- Было когда-то. Совсем чуть-чуть.
- Сапожник без сапог?
- Ты это про мой костюмчик?
- Извини.
- Да ладно. Слушай, а ты одна здесь живешь?
- Это не моя квартира. Маминой двоюродной сестры. Она на юг уехала, попросила пожить, за цветами посмотреть и за котом. Сегодня возвращается.
- А ты куда, в общагу?
У меня вдруг родилась шальная мысль. Предложить ей перебраться в мою квартиру.
- А у меня вчера практика закончилась, Володя. Мы в ресторане и день рождения и окончание практики отмечали. Так что я домой уезжаю.

Почему-то я расстроился.
- А где ты живешь?
- В Солнечногорске.
- В Солнечногорске? Это в том, что после Клина? А почему в Москву не поступала?
- Если честно, побоялась.
- Плохо в школе училась?
- У меня одна четверка. Все равно, побоялась.
- А когда ты уезжаешь?
Она посмотрела на часы.
- Через три часа.

 Я стоял в дверях.
- Как я выгляжу?
- Более-менее. Тебе бы побриться, а так ничего.
- У тебя есть телефон в Солнечногорске?
- Нет.
- Тогда дай адрес.
- Зачем?
Я сам не знал, зачем. Просто, что-то зацепило душу. А голова еще болела, и внутри было муторно.
- Меня, все равно, не будет дома. Я с родителями завтра в Гурзуф уезжаю. До осени.
 
                Продолжение следует.