Калининский политехнический. По 88-ой часть 2

Вышел на улицу. Хотел найти Наташины окна, задрал голову, а голова сразу поплыла, и закружились в бешенном вихре облака. От соседнего подъезда отъехала «Волга» с зеленым огоньком. Я поднял руку.
Не сел, а плюхнулся на сиденье рядом с водителем.
- На мехзавод.
- Это на площади Калинина, что ли?
Ответа он не дождался.

Кто-то толкал меня, я открыл глаза.
- Где я?
- Вот твой завод. Деньги гони.
Я сунул водителю трешку.
- Сдачи не надо.
Выбрался из машины. Голова вроде прошла, а вот во рту… Как будто кошки нагадили. Я отошел в сторонку и присел на скамейку. Попытался осмыслить происшедшее.
О том, что я женат, знают четыре человека. Не факт, что они не понесут новость дальше. Это раз. Вчера, я, по-видимому, сильно обидел девчонок. Это два.
Дальше мысли не шли. Просто, хотелось пить.
В раздевалке никого не было, ребята честно зарабатывали на хлеб. Я переоделся, путаясь в рукавах и брючинах. Потом долго пил воду из-под крана. Мельком посмотрел в зеркало и обомлел, увидев не бритую рожу с красными глазами.
 Подошел к станку, а мастер Паша тут, как тут.
- Опаздываешь, Волошин.
- Я не хотел.
Под грозным взглядом мастера запустил станок, установил заготовку. Паша минут десять наблюдал за моими действиями. Наконец ушел. В тот же момент рядом вырос новый персонаж. Опухшая рожа, обросшая недельной щетиной.
- Волошин?- спросил хрипло персонаж.
- Ну предположим. И чего дальше?
Мне и с Зуйковым то говорить не хотелось, а уж с этим…
- Лишай спекся, я за него.
Что за тарабарщина. Я уставился на мужика, ничего не понимая.
- Это вы мне?
- Я твой наставник. Понял?
- У меня же есть. Зудов, кажется.
- Я тебе говорю. Спекся лишай.
- Почему лишай?
- Лишай зудит или нет?
- Наверное.
- Зудит…. Еще как зудит. Зудин, значит Лишай. Усек?
- Логично. А чего с ним?
- В больничку попал. В наркодиспансер. Усек? Теперь меня слушай.
- Да я, вроде, уже станок освоил.
- Выглядишь хреново. Пошли, я тебя поправлю.
Я непонимающе смотрел на него.
- Выключай станок к едрене фене.
Я надавил на грибок и пошел следом за наставником. Через пару минут мы оказались в бытовке. Прошли между рядами шкафчиков в самый дальний угол. Наставник отпер замочек и отворил дверку шкафа.
- Держи.
Я сообразить не успел, а в моей руке уже оказался граненый стакан. Наставник плеснул грамм пятьдесят водки.
- Поправься.
Я с омерзением глянул на водку. К горлу подступила тошнота.
- Я не хочу.
- Пей, иначе работать не сможешь.
- Да мне смотреть на нее тошно,- заорал я.
- Чего ты булькаешь? Не хошь, не пей. Дело твое. Было бы предложено.
Он взял стакан, плеснул в него еще водки и зажмурившись выпил. Прижал к носу рукав спецовки. Открыл глаза. В них блаженство. Опустил руку. Все... Поправился.
Мы возвращались в цех.
- Ты главное запомни,- филосовствовал наставник,- Что пил, тем и похмеляйся. Проверено. И еще...Никогда не отрывайся от коллектива. Меня, кстати, Петровичем зови.

Станок работал, как зверюга. На столе образовалась стопка готовых деталей. Подошел Петрович.
- Студент, глуши мотор. Пойдем хохму покажу.
Мы прошли в другой конец цеха. Я увидел толпу людей одетых не по рабочему в костюмы и штиблеты. Они окружили станок около которого суетилась маленькая сухонькая женщина неопределенного возраста.
- Видал хохму? Это Катька Кириллова - шлифовщица. Новое изделие внедряют, и заготовки принесли шлифовать. Только ей доверяют... Заметь. Она шлифовщица от бога... Но пьет. Как же она пьет. И сейчас с бодуна. Заметь, одна работает... А смотрят сколько? И кто? Тот длинный,- зам. начальника цеха Колотвин, пониже рядом - Соколов. Начальник цеха. А те, чуть в стороне, -главный технолог, его зам  и заместитель главного инженера. А тот, что с бабой,-  главный инженер. А баба - начальник планового.... Не, но чистые придурки. Она им уже третью деталь запорола... И остальные запорит.
- Петрович, ты же говорил, что она от бога.
- Я тебе говорю. Мировая шлифовщица. Им надо просто слинять на пару минут. У Катьки в тумбочке стакан налит. Только хотела похмелиться, они тут, как тут. При них же не будешь поправляться. Ей сейчас похмелиться, чего хочешь отшлифует. С микронными допусками.... Не, но вправду придурки. Позаканчивали институты, а ума не нажили. Чему их там придурков учат целых пять лет? Смотри, таким же не стань.
В этот момент маленькая женщина взорвалась. Как красочно и сочно она ругалась. Поэма. Сказка. Инженеры разлетелись в разные стороны как кегли. Катька распахнула дверь тумбочки и присела. Раз, два, три, четыре.. На счет пять она поднялась.
- Все,- Петрович ликовал,- Поправилась. Теперь дело пойдет. А как она «инженеров» - то лихо? Молодец Катюха. А то строят из себя... Пошли работать, нечего прохлаждаться.
Мы двинулись к себе. Петрович старательно и безнадежно охлопывал карманы спецовки.
- У тебя курить будет?
- Я не курю. Петрович, а чего вы все повторяете,- придурки, да придурки. Без инженеров-то производство работать не сможет. Кто-то же должен сконструировать, чертежи начертить, техпроцесс составить.
- Я эти техпроцессы даже не читаю. Иваныч, кстати, тоже.
- Иваныч, это Зудов?
- Он самый.
- А чего вы его то чирием обзывали, то вдруг он Иванычем стал.
- Не чирием, а лишаем. А для тебя он Иваныч. Понятно?
- Нет, я понимаю... К примеру Михалыч. Станки ремонтирует. Толковый слесарь. А ваш Зудов чмо отборное. Какой же это Иваныч?
Петрович схватил меня за плечо и повернул к себе. Глаза злющие.
- Что ты сказал? Иваныч - чмо? За нас в диспансере отдувается.
- За нас? Я тут при чем?
Петрович смотрел на меня с отвращением.
- А ты гнилой, студент. Меня Иваныч предупреждал.
Нас разнял мастер Паша.
- Вы охренели? Драться на участке. Петрович, иди с браком разбирайся. Двадцать три детали запорол. А ты, Волошин, почему не у станка?
- Меня наставник наставлял.
- Какой? Этот что ли? У тебя Зудов наставник.
- Он же в больнице.
- Значит, я сам тобой займусь. Петрович, ты еще здесь?

Чудно вел себя Паша. Не ругался. Сам новой заготовки подкинул. Понаблюдал минут десять.
- Ну ладно, дерзай. На сапоги жене зарабатывай.
Блин. Он уже знает. Кто ещё? Вон Сидоров идет из инструментальной кладовой. Знает или нет? Тот увидел меня и сразу подошел.
- Здорово. Поздравляю.
Полный п…..ц.

Через двадцать минут меня поздравили все остальные однокурсники. А девчонки не подходили. Видно, сильно обиделись.

Мы наяривали щи в столовой. «Похмельный супчик», как выразился Сашка.
- Ты девчонок ищешь?- он заметил, что я кручу головой,- Не ищи. Они домой отпросились. Прямо с утра.
- Почему?
- Пришли никакие. У Ирки даже глаза не открывались. Перебрали малость.
- Про меня что-нибудь говорили?
- Привет просили передать.
- Наверное, обиделись на меня?
- За что?
- Я же их, вроде, покрыл вчера. В смысле, обозвал как-то. Ты что, не помнишь?
- Не. Я дома как-то оказался, а как не помню. А девки к Верке, видать, пошли. Она недалеко живет. В соседнем доме со мной. Говорят, утром проснулись одетые на одном диване. Потом вспомнили, что в ресторане сидели. Больше ничего.

Хоть одна радостная новость.

Станок доработал до двух часов и опять задымился. Я нашел мастера.
- Слушай, Павел Иванович, можно я домой пойду? Все равно работать не на чем.
- К жене спешишь? Ладно, иди. Сейчас увольнительную выпишу. А завтра поставлю на другой станок. Денег хоть заработаешь. Жене на воротник.

Я выбежал с завода, ухватил такси и рванул на площадь Гагарина. Там самое удобное место, чтобы поймать попутку до Приволжска.
Пока добирались до площади, пришла мысль.
- До Приволжска довезете?
Таксист несколько секунд соображал, прикидывал выгоду.
- Только за два конца.
- Согласен.
- Тогда деньги вперед.
Я протянул пятнадцать рублей.

Через час стоял у квартиры Валаевых.

Валаев все понял с одного слова. Облачко пробежало по лицу, но лишь на мгновение.
- Вот зараза, не учел я твоей практики. А, впрочем, какая разница. Все равно, в конце концов, узнали бы. Ты, главное, не дергайся. Ты женат. По- настоящему, понимаешь? Все документально подтверждено. Подкопаться не к чему. А если вдруг кто-то заподозрит, что ты с женой не живешь, тоже не страшно. Половина мужей со своими женами то живут, то не живут.
- Они про кольцо спрашивают.
- Про какое кольцо? Ааа, понял.
Валаев подошел к серванту, выдвинул ящик и достал маленькую красную коробочку. Открыл. Блеснуло золотое колечко.
- Бери. Это то самое, с росписи.
Я взял и надел на палец.
- Сергей Михайлович, а с моими вы говорили?
- Нет, не успел. Забегался. Не представляешь, сколько у меня дел.
Я снял кольцо.
- Ты дома не светись,- посоветовал Валаев,- Поезжай в Калинин. Я обязательно поговорю, Володя. Может, даже, сегодня.

Мы попрощались. Я рванул к автовокзалу. Жаль, что отпустил таксиста.
На вокзале пусто. Кто поедет в Калинин в четыре часа? Мой таксист напрасно ждет.
Я подошел к нему.
- Я же тебе два конца оплатил.
- Ну и что? Чего мне пустым возвращаться?
- Поехали.
- По счетчику.
- Давай за половину.
- Садись.

Через час он высадил меня на бульваре Гусева.

Девять вечера. По телевизору идет программа «Время». Как они задолбали победами социализма. Я выключил телевизор. На душе муторно. Включил магнитофон. Африк Симон давился "Аманой Кукареллой". Перемотал немного. Демис Русос. Чего он так пищит? Педик, наверное. Впервые такая мысль пришла. Выключил магнитофон. Чем бы заняться? На столе «Королева Марго». Закладка на пятьдесят девятой странице. Попытался читать. Ничего не понял, мысли улетали.

Почти десять. Я выскочил из дома и поймал такси.
- До Солнечногорска довезешь?
- Чего? В Московскую область, что ли? Неее.
- Не просто же так.
Таксист,- дядька средних лет с фигурой тяжелоатлета посмотрел внимательно.
- Сколько дашь?
- А сколько попросишь?
- Пятьдесят.
- Идет.
Я сел в машину.
- Деньги вперед.
Я протянул купюру.

Город проехали молча. Водила искоса поглядывал на меня. Наконец, не выдержал.
- Чего тебе приспичило на ночь глядя?
- Да, так... Дела.
- На электричке не проще было? За рубль бы доехал.
Я промолчал.
- Торопишься?
- Не знаю.
- Бывает.
Минут двадцать ехали молча. Водила опять не выдержал.
- С девчонкой поругался?
Не было настроения разговаривать.
- Слушай, я заплатил сколько ты просил.
- Как хочешь. Можем помолчать.
Таксист обиделся.
Проскочили поворот на Приволжск.
- А Солнечногорск большой?- спросил я.
Думал, что таксист промолчит, но он ответил сразу.
- Нет, не очень. Тысяч пятьдесят.
- Много.
В моих словах прозвучала растерянность. Таксист сразу оживился.
- Хочешь кого-то найти?
- Моя девушка там живет.
- На какой улице? Я в городе ориентируюсь.
- Я не знаю.
- Как так?
- Не знаю и все.
- Как же ты ее найдешь?
Действительно, как?
- Ты думал там два двора, да пол-улицы? Он по «Ленинградке» на пять километров растянут, а в ширину еще больше. Можно, конечно, в справочном узнать.
- Я фамилии ее не знаю.
- Лихо. А что знаешь?
- Имя, возраст.
- Давай, назад вернемся. Двадцатку верну.
- Нет.
- А как ты ее найдешь?
- Она завтра с родителями в Крым уезжает. Рано утром.
- Первая электричка на Москву часов в пять отходит. Приедем к двенадцати.
- Буду ждать.
- Где? Там и вокзала - то толкового нет.

Он высадил меня у станции «Подсолнечная».
- Все, давай. Удачи тебе.
- Погоди. Оставайся здесь, а? В машине посидим, подождем первую электричку.
- С ума сошел? Мне работать надо.
- Я заплачу.
- Сколько?
- Столько же.
Я протянул еще одну купюру.

Кто-то толкнул меня в плечо. Открыл глаза. Рассвело. Мимо уже идут первые пассажиры. Таксист еще подтолкнул меня.
- Просыпайся, через полчаса отправится.
Я вышел из машины. Свежо. Хорошо, что пиджак надел. Прошел на станцию. У двух касс  очереди за билетами. Наташи нет. Вышел на платформу. Прошел мимо состава, вглядываясь в окна. Пассажиров мало, и Наташи нет. Скорее всего, поедет на другой электричке. Они тут снуют через каждые двадцать минут. А вдруг они в Москву поедут на автобусе? А если кто-то из знакомых на машине отвезет? Об этом я не подумал. Вот идиот. Я вернулся к зданию вокзала. До отправления осталось десять минут.
Я увидел ее. Рядом женщина и мужчина, лет сорока. Наверное, ее родители. Отец пошел за билетом, мать с дочерью остались у чемоданов.
Времени уже не было. Я подбежал к ним.
- Здравствуйте.
- Ты?- Наташа изумилась. Рада, не рада. Не поймешь.
Я поднял два чемодана.
- Давайте, я провожу вас до вагонов.
Мы пошли. Наташина мама оборачивалась взволнованно. Наконец, ее муж появился в дверях.
- Илья,- она помахала ему рукой
Я занес вещи в вагон. Зашел Наташин отец. Мы поздоровались.
- Наташ, выйдем в тамбур.
Глянул на часы. Осталось три минуты.
- Ты что, всю ночь здесь торчал? Зачем?
В голосе ее, во взгляде и взмахе бархатистых ресниц я прочел то, на что надеялся больше всего на свете.
- Хотел увидеть тебя.
- Ты сумасшедший.
Сама улыбалась.
- Ты так и не побрился.
- До отправления пригородного поезда Подсолнечное - Москва остается две минуты.
- Наташа, вот мой телефон. Позвони, когда вернешься. Пожалуйста. Ладно?
Я уже стоял на платформе.
Состав задрожал, двери поползли.
- Я позвоню. Обещаю.
Все. Двери сомкнулись. Несколько секунд я еще видел ее в продолговатом окошке.

Таксист топтался у машины.
- Встретил?
То ли спрашивал, то ли утверждал. Я кивнул головой.
- Я видел. Упрямый ты, однако. Простила она тебя?
Я промолчал и нырнул на переднее сидение. Сзади двое. Мужчина и женщина. Обоим лет по сорок. Я поздоровался.
- Мы до Завидова. Не помешаем вам?- спросила женщина озабоченно.
- Да нет, наоборот.
Водила упруго заскочил за руль. «Волга» фыркнула, развернулась и понеслась к «Ленинградке».
Пассажиры о чем-то тихонько шептались, я дремал, таксист пытался разговорить парочку. Наверное, решил, что я крепко сплю.
- Вот представьте такую ситуацию,- начал он, и пассажиры сразу смолкли.
- Вы к нам обращаетесь, да?- спросила женщина.
- К вам, к вам.
- Мы вас внимательно слушаем.
- Вот я и говорю. Представьте такую ситуацию. Город Калинин. Почти ночь. Еще есть парень и девушка, о которой парень ничего не знает. Только имя. А она, эта девчонка живет в Солнечногорске и собирается с родителями на юг. То ли поедет, то ли нет. Парень берет такси в Калинине, несется в Солнечногорск, ждет целую ночь, чтобы несколько минут посмотреть на нее. Это что, по-вашему?
- Это вы про кого сейчас рассказали?- осторожно спросила женщина.
- Полная абстракция.
- Но такое, правда, было?
- Было.
- Значит, все-таки, не абстракция. Наверное, это любовь. А вы как думаете?
- Не знаю. Наверное.
- Шизофрения это,- проворчал, молчавший до этого мужчина,- Шиза в последней стадии.
- Ты бы так точно не поступил,- обиделась спутница.
- Да уж конечно. А тебе, наверное, хотелось бы?
- Хотелось. Все, давай помолчим.
В Спас Заулке я сделал вид, что проснулся. Еще через десять минут пассажиры вышли.
Какое-то время молчали. Пролетел поворот на Приволжск.
- Значит, любовь у тебя?- спросил неожиданно таксист,- Фильм такой недавно смотрел. Там еще этот... Максим Перепелица снимается. Он там к своей девчонке за двадцать километров ходил. И молчал.
- Кто, Максим Перепелица?
- Да нет... Говорю же,- этот артист.
- Я не смотрел.
- Зря. Тоже про любовь.
- Может, у меня шизофрения в последней стадии.
- Не спал?
- Нет.
- Это не я сказал.
- А я и не в обиде. Может, это правда шиза, а я не знаю. Сумасшедший ведь не знает, что он сумасшедший.
- Я в армию уходил пятнадцать лет назад. С девчонкой перед этим познакомился. Красивая была... Целовались. То, се. На проводах была. А потом, я уже третий год служил, она замуж вышла.... Демобилизовался, вернулся домой. Дня через два ее встретил. Случайно. Она одна шла. Беременная. И такая красивая. Как в сказке. Хотел молча пройти. Просто поздороваться и пройти. Не смог. Говорю:- "Что же ты меня не дождалась?"- А она в ответ:- "Ты же мне ни слова не сказал, когда прощались. Я ведь ждала, что скажешь. Сказал бы просто,- ЖДИ. Слово даю, дождалась бы. А ты уехал молча. Нужна я тебе или не нужна? Вспомнишь ты обо мне через три года? Письма всего два написал и оба про свой танк".
- Вот так. Понял, о чем я?
- Люди часто расстаются, потому что не успели сказать друг другу что-то важное.
- Или не захотели. Из-за гордости или еще из-за чего-то. Я так понял, что ты несся в Солнечногорск, чтобы сказать то, что не успел?
- Наверное.
- Ну значит не прав мужик. Чего ты на меня так смотришь? Думаешь, раз водила, то не понимаю ничего? Я, парень, таких историй за этой баранкой наслушался. Дюма и Толстой отдыхают.

Он остановил машину у проходной.
- Давай, студент.... Вот возьми,- он протянул три мятых червонца.
- Зачем?
- Бери, мне хватит.

Смена уже началась. Ирка попалась мне прямо у турникетов.
- Ты? Тебя Пашка обыскался. Ругается, жуть.
- Ир, вот пропуск. Сделай что-нибудь.
- Вов, я все отмечу как надо, но ты с Пашкой договорись.... Хочешь, я попробую?
- Спасибо, Ир, но я сам.

 Мастер Паша налетел как буря.
- Ну все, Волошин, достал. Бумага в институт тебе обеспечена.
Я оттащил его в угол. Он пытался ругаться.
- Можешь помолчать?
От неожиданности он замолк. Я достал червонец.
- Столько тебе хватит?
Он смотрел на червонец заворожено.
- За что?
- Ты от меня отстанешь
Он сгреб червонец, аккуратно сложил и спрятал в нагрудный карман.
- Ладно, считай, что ничего не было. Переодевайся и ко мне подходи. Я тебе новый станок выделил.
- Не надо, Паша, оставь меня на старом.
Он оторопел. Посмотрел как на сумасшедшего.

Наступило двадцать четвертое число, и «практика» закончилась. Мастер Паша выдал мне наряд.
- Извини, Волошин, сколько ты заработал, столько я и закрыл.
Я думал о другом, машинально скомкал наряд и кинул в урну.
Около кассы толпились однокурсники.
- Ты сколько заработал?- спросил Сидоров.
- Не знаю.
- Покажи наряд.
- Какой?
- Тебе чего, не дали?
- Ах, это.... Давали. Я куда-то его дел... Не помню.
Мне выдали сорок пять рублей.
- Видишь, как болтаться по цеху целый день?- спросил ехидно Сидоров,- Я сто восемь получил. А Олег с Васькой - по сто двадцать.
- Как я вам завидую, ребята.

На следующий день я приехал в Приволжск. Отдал маме деньги. Сто пятьдесят рублей.
- Ты столько заработал?- удивилась она,- Ничего себе.

Около сквера меня ждала Нина. В новом джинсовом костюмчике и фирменных танкеточках. Она обдала меня ароматом «Климы», поцеловала в щеку и огорченно засмеялась. Нина умела смеяться и огорчаться одновременно.
- Ой… Погоди. Стой так,- она достала носовой платочек и стерла с моей щеки следы помады,- Представляешь, меня Вадик надул.
Заметила, что я разглядываю ее живот и сделала вид, что обиделась.
- Вовка, дурак, я совсем о другом. Он вчера продал мне помаду "Мэри Кэй". Клялся, что фирменная. А она мажется как самая обычная. Полтинник отвалила за дерьмо. Убью заразу.
Она начала сбивчиво рассказывать про губные помады и про поганца Вадика. Наконец заметила, что я откровенно зеваю и сменила тему.
- Ты когда приехал?
- Только что.
- Я смотрю, ты идешь. Обалдела. Пойдем в кино? Какой-то «Розыгрыш». Вика смотрела, сказала,- ничего.
Я дернулся, но вспомнил, что так зовут Нинкину подругу.
В эти дни на экраны вышел фильм Меньшова «Розыгрыш». Я успел посмотреть его в Калинине еще весной, но Нине признаваться не стал.

- Раньше ты всегда брал последний ряд,- сказала Нина с легкой обидой.
- Слово даю, на последний ряд билетов не было.

Мы вышли из душного зала в прохладные сумерки. Вокруг оживленно гудела толпа. А мы молчали. Я вспомнил, как совсем недавно выходил из кинотеатра с Викой. Кто-то из нас спрашивал:- «Ну как тебе?» Обычно – Вика. Она спрашивала:- «Ну как тебе?» А я пытался ответить правильно. Так, чтобы мнения совпали. В самом начале наших встреч, я по наивности отвечал так, как думал. Но огреб несколько раз и начал отвечать правильно. Сейчас я вспомнил все снова и загрустил. Наверное, Вика тоже смотрела «Розыгрыш». Наверное, вышла из кинотеатра и спросила Свешникова:- «Ну как?» А он, наверное, подумал, что этот вопрос она никому никогда не задавала. Как он ответил, интересно? Честно? Или, как и я, попытался угадать ответ в Викиных глазах?
- Ты о чем задумался?- Нина безжалостно спустила меня с небес.
- Да так…. О фильме.
- А чего о нем думать? Фильм как фильм. Ничего особенного. Пацанчик симпатичный… Но грохнутый на всю голову. Я давно заметила, что все эти гитаристы немного грохнутые. Такие же, как мой братец…. А эта Тая тоже грохнутая. Я бы этому Комаровскому морду начистила за такой розыгрыш.
Коротко и ясно. Вика бы сейчас тумана напустила, а Нина разложила все по полочкам.

На сеновале прохладно. Мы зарылись в сено, но оно не спасало. Пришлось одеться.
- Что ты решил насчет севера?- спросила Нина.
Идея обогащения захлестнула ее с головой. Даже секс не отвлек. Снова пришлось оправдываться.
- Нинуль, я не могу сейчас. Ты же знаешь.
- Я не про сейчас. Я про после. Когда закончишь институт, поедешь со мной на север? Мне надо знать.
- Я пока не могу сказать,- промямлил я,- Нинуль, ну давай не будем загадывать.
- Значит, не поедешь.
- Говорю же, не решил…. За два года ты сама десять раз передумаешь.
- Я не передумаю.
Интересно, Наташа вернулась уже или нет? Как это я не догадался расспросить ее о дне возвращения. Она сказала, что вернется к осени. Так завтра уже двадцать шестое. Блин, а вдруг она вернулась, звонит мне, а меня нет. Я здесь, в сене с Ниной.
- Вов, очнись.
- Что?
- Я говорю, а ты не слышишь.
- Извини, отвлекся. О чем ты говорила?
- Неважно,- она отодвинулась от меня и обиженно засопела.
- Знаешь, Нина, никому твои обиды не нужны.
- Я поняла, что я тебе не нужна.
- Ну что ты несешь.

На следующий день я приехал в Калинин. Направился было в Южный, но ноги сами понесли в обратную сторону.
Проспект Чайковского, улица Урицкого. Повернул на Советскую.... Свернул в Свободный переулок. Вот в этом "обкомовском" доме живет Сашка Зуйков. Может быть он сейчас дома. Я прошел мимо, повернул налево. Вот цирк, вот ресторан «Центральный». Недавно гуляли в нем. И Наташа была рядом. Как я не заметил ее? Может она уже дома? Вдруг позвонит вечером?
Я шел и шел.
Это, что?... Медицинский институт! Ноги сами вынесли меня к Медицинскому институту. Уму непостижимо. Несколько минут разглядывал здание. Наташа, наверное, поднималась по тем ступенькам. И вот здесь, наверное, проходила. Вот в этом самом месте, где стою сейчас я. В белом халате и шапочке.
Если она не позвонит, я приду сюда первого сентября и найду ее.
Поймал такси.
- В Южный.

Надоело сторожить телефон. Надо пройтись по улице и постараться отвлечься.... Наташа позвонит, а меня не будет. Перезвонит или нет?
Я вышел на улицу. Лето на исходе. Как жаль. Скоро осень.... Осень. Созвучно моему настроению. Так же пасмурно на душе.
Не заметил, как свернул в какой-то переулок. Потом осознал, что иду по улице Лермонтова. Зачем? Дома, дома... Сплошной частный сектор. Вроде огромной деревни. Узкая улица вьется между домов.
Дома, дома… Им нет конца и края. Вот «Россия». Там, слева, маленький мостик через Тьмаку. Совсем недавно я бежал по этому мостику, торопясь увидеть заветное окошко. Теперь это окошко горит не для меня. И маленький мостик я обхожу стороной.
Я перешел мост, прошел мимо деревянных бараков…
И увидел Вику. Она шла к своему дому вместе с родителями. Они не могли меня видеть, я смотрел им вслед.
Повернул назад. Остановился на мосту. Долго вглядывался в темную поверхность реки.
- Я не могу без тебя.
Сказал вслух и жутко стало. Кому сказал? Вике, Наташе, Нине? Может, Инге? Я  бежал по улице, а они смотрели на меня из окон.

Я напрасно проторчал в Калинине целую неделю. Наташа не позвонила.

Была такая традиция у студентов, первый учебный месяц проводить в каком- нибудь совхозе. Я, как освобожденный от физического труда, традиции не соблюдал. Учебный год начался для меня двадцать восьмого числа.
Наташа не звонила. А искать ее в «Меде» я не рискнул. Обещала и не позвонила. Насильно мил не будешь. И глаза ее оказались обманом. Вся моя жизнь, - обман. Наверное, я сам виноват. Жду неисполнимого. Взять хотя бы Нину. Красивая не глупая. Может быть, слишком приземленная, но это, наверное, пройдет если я буду рядом. Радио монтажница. Собирается поступать на заочный и обязательно поступит. Готовит прекрасно. А самое главное, прекрасно ко мне относится. Такое прощает. Идея севера конечно не вдохновляет. А если моя бабушка вдруг, вроде бы, подарит мне тысяч тридцать, которые, вроде бы, когда-то оставил ей мой дедушка? Есть одна закавыка. С бабушкой можно договориться. А с родителями? Они с ума сойдут…. Но что-то придумать можно. Тем более, за два года. Самое главное, деньги есть…. Плюнуть на все и жениться на Нине? После развода с Тамарой, конечно. Из головы вылетело. Совсем скоро у меня будет комната в Москве. Какой тут север.
Да, наверное, мне надо жениться на Нине. На синичке в руке.

Наступило двадцать восьмое. В институте я увидел Вику. Она еще шла по коридору в мою сторону, а у меня вдруг успокоилась душа.
Она подошла. Вика. Такая же, как и раньше.
- Здравствуй,- сказал я.
Она ответила.
И в эти несколько секунд я прожил целую жизнь. Вспомнил май, когда впервые пригласил ее на свидание. Я не дарил ей цветы… Почему?... А однажды принес много-много тюльпанов. Они стояли в ее комнате в нескольких вазах…. Вспомнил наши поездки на дачу… Узенькую уютную речку…. Все ушло безвозвратно.
Я смотрел и смотрел в ее глаза, и было хорошо просто от того, что она рядом.
Она смотрела как-то не так. Я не сразу заметил.
- Ты, чего, Вик?
- Ты женился, да?
Я не знаю, женился я или нет. Что, вообще, со мной произошло? Кто мне объяснит? Мне хочется рассказать ей правду. Только ей.
- Да, женился.
- Поздравляю.
Зачем она смотрит в мои глаза?
- У тебя ребенок скоро будет?
Какой ребенок? У меня никогда никого не будет.
- Да.
Я не могу находиться в одной аудитории с Викой. Даже в одном здании. И поэтому ухожу.

Вечером я у Инги.
- Ты будешь мучиться всю жизнь. Страшно за тебя. Может, выпьешь?
- Нет, не хочу. Не могу. Тошно, Инга.
- Обычно мужики вообще не любят. Не обладают душевной способностью. Может, они самые счастливые?- говорит Инга.
- Другие любят всю жизнь одну единственную. Таких мало, и им тяжело живется. Третьи любят сначала одних, потом других. Счастливые люди… А ты? Ты продолжаешь любить всех, находишь новых, а старые не уходят. Ты самый несчастный человек, Володя.
- И что мне делать?
- Не знаю.
- Мне плохо, Инга.
- Может, тебе на материальное переключиться?
- Ты о чем?
- Купи кооперативную квартиру, машину. На подставных, конечно. Слушай, а та девочка светленькая замуж вышла?
- Нет.
- Много на нее денег тратил?
- Вообще ничего.
- Врешь. Ты даже мне подарки даришь.
- Я с тобой сплю.
- Вова, ты дурак. На девушек надо тратить деньги. Много-много денег.

А я не тратил. Почему?

- Володь, прекрати.
- Что?
- Ты минут десять ходишь туда-сюда как маятник и ничего не слышишь. И глаза куда-то внутрь. Это уже не смешно. Так и до «дурки» недолго.
- Инг, какая дурка?
Я смотрел на нее несколько секунд.
- Помоги, а?
- Чем?
- У тебя есть знакомые в Калининском «меде».
- Ну и что?
Я рассказывал, Инга смотрела во все глаза.
- Ты действительно сумасшедший. Зря я с тобой связалась.
- Инга, я дело свое знаю. Подводил тебя хоть раз? Бабы отдельно, бизнес отдельно.
- А почему ты решил, что нужен этой Наташе?
- Может, и не нужен. Она пообещала позвонить, я видел ее глаза. Значит, что-то не так.
- В Крыму нашла кого-нибудь и все.
- Это ты бы нашла, а она не такая.
- Что? Я, значит, шалава, а эта…
Я бросился на Ингу и уложил в постель.
- Инг, ты самая-самая лучшая. Прости.
Та ткнулась лицом в подушку и молчала. Обиделась. Я дотронулся до смуглой щеки, погладил волосы, поцеловал в ухо.
- Самая лучшая?- спросила Инга не оборачиваясь.
- Самая-самая.
- Тогда забудь о Наташе.
И повернулась ко мне.
- Забудь. Сможешь?
Я растерялся. Так легко врал всем, а Инге не мог.
- Сможешь?- повторила она и щелкнула меня по носу,- До утра.
- Ты самая, самая, самая, самая….

Мы пили утренний кофе. Инга веселилась.
- Кто из нас лучше, я или Наташа? Только честно.
- Я не знаю, я с ней не спал.
- С той не спал, с этой… Чем же они тебя прибили? Это все равно, что нюхать вино и не пробовать. Никогда не поймешь, хорошее оно или нет.
Мне не хотелось с ней спорить. А может, она и права.
Инга перешла к делу. Это было свойство ее характера – сразу переходить к делу. Без сентиментов и «лирической чуши». Вика тоже могла забыть о лирике мгновенно. А я не мог. Наверное, в их глазах я выглядел слегка «долбанутым». Вот и сейчас Инга смотрела на меня насмешливо.
- Волоооодя, ты меня слышишь? Для кого я говорю? Что ты еще про нее знаешь.
Я развел руками. Инга только головой покачала.
- Она хоть кем будет? Хирургом, терапевтом? Где ее искать?
- Не знаю.
- Ты даже мне нравишься. Захотелось тебе помочь.

Мы несемся по садовому кольцу. Инга за рулем, я рядом. Повернули на улицу Горького, пролетели Ленинградский проспект, выскочили на Ленинградское шоссе. Инга гоняет на машинах с шестнадцати лет. Сама мне говорила. Я тогда еще удивился:- «А права?». Она усмехнулась и небрежно махнула рукой. И я понял, что задал дурацкий вопрос. Зачем дочери вождя права? Да к тому же в Африканской пустыне.
- Инг, я был уверен, что ты не из Союза. Отдельная комната, машина, шмотки, валюта.
- В этой стране можно жить, Володечка. Только надо уметь. А потом, у папы очень большие связи.
- У папы?... Отчима имеешь в виду?
- Я зову его папа.
- Чего же, он не сделает тебе квартиру в Москве?
- Сделал бы в два счета. Мама боится, что я начну вести аморальный образ жизни. А в общаге все-таки надзор.
- Чего же, она не оставила тебя в Ленинграде?
Смуглое личико окаменело.
- Ты задаешь слишком много вопросов.
- Извини.
Я смущенно умолк. Не задумывался над тем, что у Инги могут быть тайны, в которые она не посвятит меня. Никогда. Даже если воткну в нос кольцо и начну гонять бизонов на родине ее предков. Почему мне всегда кажется, что близкие отношения гарантируют полную откровенность? И с Викой я пролетел из-за своей тупой уверенности. Почему то решил, что если она уйдет от меня, то обязательно нежно. Погладит по головке, ласково взмахнет крылышками на прощание и растает в бездонном небе. Но ключик от квартиры я все-таки припас. Потому что сам врал направо и налево и подозревал, что мне врут тоже…. Вот и Инга вдруг в один миг стала далекой-далекой.
- Прости,- я дотронулся до смуглой руки и виновато взглянул на девушку… И облегченно вздохнул.
Девушка безмятежно улыбалась, словно забыла мой неуклюжий выпад.

- Скажи, Вов, только честно, почему ты покупаешь дешевую одежду? Боишься, что тебя заподозрят, или тебе на самом деле все равно?
- Ты просто не знаешь ничего про мою жизнь. Иначе не спрашивала бы.
- Так расскажи. До Калинина далеко.

Начало шестидесятых. Хрущев правит страной. Отец еще не пришел в себя после девяти лет лагерей. Мы ютимся в крохотной «двушке» в двенадцатиквартирном двухэтажном доме в одной из рабочих слобод Приволжска.
- Представь, прямо против нас жила многодетная семья. Восемь детей. От трех мужей. Младшие, - олигофрены не могли говорить. Старший уже вышел из тюрьмы, а еще двое сидели. В соседней квартире всего пятеро детей, но не сидел только младший. Девчонки две, и те в колонии парились. Остальные соседи,- такие же. А рядом с нашим домом еще четыре таких же, с такими же жителями. Мои ровесники из других районов играли в футбол, волейбол, лапту…. Да мало ли игр. А эти кошек мучили или стреляли из рогаток ворон, жарили на углях и жрали.
Инга так надавила на тормоз, что я чуть не врезался головой в ветровое стекло.
- Ворон?! В них же ничего нет…. И потом, они же клюют гадость с помоек.
- Что-то есть. Если штук десять навернуть с хлебом.. А то, что с помоек…. Так взять к примеру сома… Или карпа. Они тоже падалью питаются. И ничего, едим.
- Я не ем ни сомов, ни карпов,- отрезала Инга,- Ты врешь. Шутишь, правда?
- Нет, не вру.
- Ты тоже ел ворон?- ужаснулась она.
- Мои родители не имели особого достатка, но по сравнению с остальными… Я жил в их мире, Инга, и ел ворон вместе с ними. Не десять, как они, а одну... Но ел. И дрались мы не до первой крови, а до десятой или двадцатой. Об одежде говорить нечего. Они донашивали за старшими. Заплатка на заплатке. И мне приходилось не выделяться. Заплаток, конечно, не было, но…
Время шло, и мои приятели и приятельницы начали перебираться в колонии для несовершеннолетних. Может, и я бы пошел за ними, но родителям дали новую квартиру. В пятиэтажке в новом городе. В этом доме жили рабочие семьи одного из заводов. Бедно жили. Старенькая, видавшая виды мебель, железные скрипучие кровати, вылинявшие половики на полах. Снова, чтобы не выделяться, я носил дешевые брюки и рубашки. Если, честно, я не зацикливался на этом. Бегали по двору одной котлой, купались, ходили драться в соседние районы. Никто никому не завидовал. Это было здорово.

Инга недоверчиво смотрела на меня. Решала,- шучу я или нет. Но я молчал, и она заговорила сама.
- Что же тут хорошего? Не понимаю тебя. Мне в тебе как раз нравилась нестандартность. То, что ты можешь идти против толпы. Представь, я не встречала еще человека, который бы настолько не дорожил мнением окружающих. Я завидовала тебе. Если честно, твою одежду я воспринимала как вызов. А теперь узнаю, что ты ностальгируешь по нищебродству.
- В такой же одежде ходят девяносто процентов парней в моей группе. Кстати, в твоей группе, тоже. Просто ты их воспринимаешь как быдло. И ко мне ты также отнеслась... Сначала.
Я хотел наговорить ей много всякого, но она посмотрела на меня и улыбнулась. И слова застряли в горле.
Мимо пролетели Зеленоградские штыки. Инга надавила на газ.
- У меня была совсем другая жизни, Володечка. ГДР, Чехословакия, Болгария… То, что ты рассказал, мне в страшном сне не могло присниться. Прости, но я не хочу слушать про эти ужасы.
- Я не навязывался, ты сама захотела откровенности.
- Я не ожидала услышать такое.

До Солнечногорска добрались молча. Каждый думал о своем. Инга неизвестно о чем, а я о том, что скоро Солнечногорск. Въехали в город, и я сразу увидел совсем не далеко на пешеходном переходе Наташу.
- Инга, тормози!
Она резко затормозила и свернула к бордюру. Я распахнул дверь, рванулся к переходу и увидел, что это не Наташа. Совсем другая девушка, на нее, даже, не похожая. Несколько секунд смотрел вслед удаляющейся девчонке. Как я мог принять ее за Наташу?
Забрался в машину.
- Давай глаза тебе завяжем,- предложила Инга.
- Инг, и так тошно... Поехали.
- Как можно влюбиться в такую страшилу?
- С ума сошла? Ты бы видела ее.
- Но, эта-то, которую ты за нее принял, страшна как атомная война.
- Между ними нет ничего общего.
- Хочешь сказать, Наташа красивее меня?
- Нет... Ты, вообще, совершенство.
- А та светленькая? Тоже совершенство?
- Видишь ли, она, конечно тоже, но ты.... Ты такая…
- Мир, дверь, мяч.... Это я про тебя.
- Не понял.
- Переведи на английский и возьми первые слоги.... Не напрягай свои извилины. Ты, пиз….бол, мой дорогой.

Мы давно проехали Солнечногорск, Инга продолжала насмешничать. Я притворился спящим. Голосок - колокольчик замирал вдали.
Проснулся от сильного толчка и недоуменно уставился на мулатку. Она кивнула головой на проносящиеся мимо дома.
- Ямуга….. Помнишь?
Разве такое забудешь?

Прошлым летом в июле мы так же летели с Ингой по Ленинградке. На этой самой «трешке». Только была полночь и нас окружала темнота. Сначала перебрасывались фразами, а где-то перед Клином я задремал. Проснулся от толчка в бок.
- Вов, ты спишь?
- Что?- я сразу не врубился, где нахожусь и уставился в темный провал ветрового стекла.
- Какой то урод на «Москвиче» пытался меня подрезать.
- Тебе не показалось?- я еще не выбрался из сна.
- Вон он, сзади.
Я обернулся. Две фары ярко слепят. «Москвич» или нет? Не понятно.
- Смотри, на обгон пошел,- в голосе Инги волнение. Я окончательно проснулся.
Машина поравнялась с нами. Действительно «Москвич-408». Он обогнал нас на корпус, на два, на три корпуса.
- Видишь, тебе показалось.
«Москвич» резко вильнул со средней полосы на нашу. Но Инга была готова к такому маневру, крутанула руль влево и надавила на акселератор. «Жигуленок» аж приподнялся. Вылетел на встречку и с ревом обошел «Москвич», продолжая набирать скорость. На спидометре сто пятьдесят. «Москвич» позорно отстал.
- Я в первый раз здесь еду. Что там впереди?- нервно спросила Инга.
- Перегон - километров десять, потом Спас Заулок. За ним ГАИ.
Перед гаишниками проехали чинно, за деревней Головково Инга опять разогнала машину. Влетели в Калининскую область.
- Они рядом,- Инга озабоченно смотрела в зеркала.
- Уверена?
- Ты что, не видишь?
- Может, это не они.
- Они, Вов. Что там дальше?
- Две деревни, пост ГАИ. Может, остановимся на посту и все расскажем?
- О чем? Что у нас денег полная машина?
Мы пронеслись по Завидову не снижая скорости. Еще одна маленькая деревенька Шорново, за ней пост ГАИ. «Москвич», вроде, отстал. Инга снизила скорость до девяноста.
- Они будут нас ждать где-то на Ленинградке. «Москвич» просто нас загоняет.
Инга сказала так, будто мыслила вслух. А я уже начал соображать.
- Вот поворот в Приволжск. Сворачивай.
Инга послушно повернула. Завизжали покрышки, машина накренилась на левый бок. Инга втопила «газ» до полика. Молодец девчонка. Взревел мотор, «Жигуль» вытянулся в струну и как снаряд влетел в узкий раструб дороги. В дальнем свете фар замелькали придорожные кусты. Черная полоса, без единого намека на дорожную разметку, неслась вперед.
- Теперь, гони.
- А дорога? Ничего не видно.
- Нормальная дорога. Гони.
В темноте я различал только ее силуэт. И еще я чувствовал, что мы сейчас одно целое. Я, она и «Жигуль». Черная дорога змеилась перед нами, убегала вниз, потом вверх. Далеко позади мрак разрезали снопики света. Свет от приборной панели отражался в глазах гонщицы. Инга тревожно смотрела в зеркало.
- Ты заметил? Какая-то машина повернула со стороны Калинина.
- Заметил. Я вижу ее фары.
«Жигуленок» ревет, на спидометре сто пятьдесят. В дальнем свете фар несется навстречу черный асфальт.
- Сколько до твоего города?
- Десять осталось.
- Не отстают?
- Немного.
- Здесь везде лес?
- Везде.
- Есть место поближе к городу, чтобы лес подходил прямо к дороге?
- Есть.

Я рассовываю пачки по карманам.
- Вов, у нас валюты нет. А рубли это пустяк. До последнего их не сбрасывай. Понял? А если, сбросишь, запомни место. Вова, ты понял!?
- Я все понял, Инга.... Вон за тем поворотом.
Машина влетела в поворот, аж подвеска завизжала, выправилась, и я распахнул дверцу.
- Вов, я остановлюсь.
Но я уже летел под откос.
Когда-то я переходил здесь канаву. Днем. Но ночью…
Лежу оглушенный на дне канавы. Убился или не совсем?
Фонари «жигуленка» еще не скрылись за поворотом, а мимо пронеслись преследователи.

Инга летела к городу. Я дал ей адрес своего двоюродного брата, объяснил как добраться. Скоро Приволжск. Осталось не больше километра. Она облегченно вздохнула. Впереди загорелись фары встречной машины.
- Я увидела ее и поняла, что влипла,- говорила Инга потом.
Но машина пронеслась мимо, мигнув дальним светом.
ГАИ, что ли?
Она сбавила скорость, прошла поворот и увидела машину ГАИ и инспектора с вытянутой полосатой палочкой. Остановилась.
Мимо пролетела «Волга». Та самая, что преследовала нас от поворота на Приволжск. Проскочила метров триста и остановилась на обочине.
Инспектор представился.
- Выйдите, пожалуйста, из машины.
Инга вышла.
- Откройте багажник.
Инга открыла. Багажник сиял девственной чистотой. Только аптечка и аварийный знак. Инспектор бесцеремонно забрался в салон. Открыл» «бардачок».
- Это ваши документы?
- Чьи же еще?
Он нехотя глянул. Видно было, что документы его не интересовали.
- Вы были одна?
- Одна.
- Не ошибаетесь?
- Нет. А какая, в принципе, разница? Одна или с кем-то?
- В принципе, никакой.
Он приподнял коврик.
- Что вы хотите найти?
- Так, для порядка. А вы, очень красивая девушка.
- Знаю. Я могу ехать?
Инспектор колебался.
- А зачем вы в Приволжск? На ночь глядя. Вы же москвичка.
- Хочу отдохнуть дня два. Была в том году, очень понравилось. Волга, пляж…
- У вас есть здесь знакомые? Где вы собираетесь переночевать?
- В гостинице. Я могу ехать?
- Да, можете. Всего доброго.
Инга села за руль. Руки предательски дрожали. Она откинулась на спинку, собралась, завела машину. Инспектор стукнул в дверку. Инга опустила стекло.
- Мы как раз мимо гостиницы поедем. Вставайте за нами.

- Я чуть не обоссалась от страха, когда ехала за ними. Думала, завезут куда-нибудь и грохнут. Или начнут пытать. Наверное, на меня гаишник запал. Случается иногда, что внешность спасает.
А я сумел доползти до города. Подвернул колено и добирался целых три часа.

Тогда все было по-другому. Была Вика. Наверное, она ждала, а я не появлялся, а потом заявился. Хромой с палочкой. Что-то врал ей про перевернувшееся такси. Я вел тогда дневники. В тоненьких тетрадках по две копейки. Меня не интересовала «хроника». Я описывал определенные события через призму своих чувств и мыслей. Та наша встреча в Учебном корпусе (я стоял с палочкой у окна, она увидела, изумилась, подошла и простила) заняла целую тетрадку. Я вынес себе приговор на двадцати четырех страницах в клеточку. И Вика исполнила его. Через полгода.

Прошел год.
- О чем задумался, детина?- Инга пристально смотрела на меня.
- Следи за дорогой. Все нормально.
- Влюбленный идиот.

Мы въехали в Калинин.
- Куда теперь?- спросила Инга.
- Ты же знаешь где «мед».
- Сейчас, разбежалась. Чтобы я по институту бегала? Погнали в твои хоромы.

Инга обошла комнаты, зашла на кухню, заглянула в ванную.
- Часто ты сюда баб водишь?
- Вообще не вожу.
- Заливай.
- Честно. Это конспиративная квартира.
- Какая? Я со смеха помру. Ты сам дал номер телефона первой встречной девчонке.
- Тут другое.
- Какое другое? Может скажешь, та светленькая здесь не была?
- Не была.
У Инги заблестели глазки.
- Врешь. А почему?
- Не знаю.
- Не доверял ей?
- Доверял... Как себе.
- Ты совершаешь немотивированные поступки, мой дорогой. Это плохо.
- Еще шизофреником меня назови.
- Нет, ты не шизофреник. Намного хуже. Просто, идиот.
Она засмеялась весело и не зло. Сразу захотелось разложить ее на диване.
- Ты, пожалуйста, не обижайся, но иметь такую квартиру и тискаться по подъездам… С ума сойти. А где же вы занимались сексом?
- Мы не занимались.
- Не заливай.
 - Слово даю.
- Может, для той девочки твое слово что-то стоило, но не для меня.
- Ты не веришь моему слову?
- Нет. Ты врешь напропалую. Как тебе выгодно, так ты и говоришь. Не обижайся.
- Ну хрен с ним. Пусть я плохой, но почему ты не веришь в платоническую любовь?
Инга опять засмеялась.
- Что тут смешного?
- Знаешь, что такое платоническая любовь? Когда любишь ты, а е..т Платон.
Инга очень любила вставлять матерные словечки. Я принес однажды «самиздатовские» стихи Баркова. На десяти страницах он прославлял женский половой орган не стесняясь в выражениях. Инга прочла две строчки и бросила стихи мне в лицо. И правильно сделала. Но с тех пор матерные слова произносила только в крайних случаях. Когда нервничала и психовала. Видно, сегодня был как раз такой случай.
Однако, анекдотец про Платона был действительно забавным. Если бы он не касался Вики. Я хихикнул и сразу разозлился.
- Не надо всех мазать грязью. Ты ее не знала, помолчи.
- Теперь назови меня черножопой.
Один раз сгоряча именно так я обозвал Ингу. Каялся и извинялся потом целый месяц. Но она продолжала иногда вспоминать.
- Ты, знаешь, что мулатки признаны самыми красивыми женщинами мира?- надменно начала она.
- Знаю. Инг, позвони в «Мед». Пожалуйста.
- Позвоню, не волнуйся.
Она встала со стула. Потянулась, как пантера. Красивая попка, обтянутая джинсами Levis, из-под блузки рвется наружу бюст третьего размера.Томно прищурила глаза.
- Володечка, как у тебя душно.
И распахнула балконную дверь.
- Только на балкон не выходи,- попросил я.

- Боишься? А давай в твою общагу зайдем. Только ты не в этом барахле, а оденешь что-нибудь.
Она распахнула шкаф. Бесцеремонно перетряхнула содержимое.
- Джинсики.... Еще одни... Курточка... Батничек. Новые, упакованные, неношеные. Для кого ты это хранишь, Иудушка Головлев? В гроб с собой возьмешь?
- Как я это одену? У меня таких денег не должно быть.
- Я же хожу.
- У тебя родители все могут. Весь ваш институт знает.
- Зачем тогда покупал?
- Не знаю. Сначала купил, потом подумал.
- Продай.
- Жалко. Пусть лежат. Ты позвонишь или нет?
- Да, боже мой.... Позвоню.
Инга подошла к телефону. Сняла трубку, но новая мысль пришла в ее голову. Она подошла ко мне и села рядом на диван.
- Вов, а когда ты с той светленькой встречался, с которой у тебя ничего не было, с кем же у тебя было?
- Ни с кем.
- Наглая, лживая морда.
- А ты вспомни... Между нами тогда хоть раз что-то было?
Инга задумалась.
- Правда, не было. Но у меня тогда Игорь был.
- Хочешь сказать, что если бы мне тогда вдруг приспичило, ты бы отказала?

Улыбка сползла с ее лица. Я не почувствовал перемену в настроении.
- Ну чего молчишь?
Она не ответила, а в уголках ее глаз вдруг блеснули бусинки слез. Я сразу осекся.
- Инг, ты чего?
Она встала и отошла к окну. Я приблизился к ней. От ее волос исходил едва уловимый аромат чего-то безумно дорогого, чего даже в «Березке» ни за какие деньги не купишь. Я зарылся лицом в эти волосы, обнял за плечи и поклялся себе, что больше не буду напоминать про «Мед».
- Инг, пожалуйста, не плачь.
- Помнишь, я со Стасом встречалась?- спросила она тихо.
- Помню.
- Я влюблена в него была.
- Я помню.
- А помнишь, как ты пришел ко мне в институт? В эти самые дни. Я из-за тебя чуть зачет не провалила. Слушала, как тебе хреново.
- Не вспоминай, мне стыдно.
- Ты пил водку и залезал на меня всю ночь. По пьяни кончить не мог. Зае…л меня. Я эту штуку твою оторвать хотела с корнем. Любила Стаса и такое творила.
- Ну, и оторвала бы. Я не виноват, что так устроен.
- Да я не о том. Просто, я ведь только ради тебя могла такое совершить, ни для кого больше. А ты меня этим упрекнул. И кто ты после этого?

Все, пошли бабьи причитания. Терпеть не могу.
Вышел на кухню, поставил на плиту чайник, зажег газ.
Почему так происходит? Сначала любовь, чувства через край, не жизнь- полет. А заканчивается одинаково. Слезы и упреки. Даже железная Инга оказалась такой же. Может, это только мне попадаются такие? Или, просто, разбегаться надо тогда, когда еще не отвалились крылья? Понять нужный момент. Как Ленин. Вчера рано, а завтра поздно.
Я вернулся в комнату. Инга разговаривала по телефону. Ну вот, не забыла. Я подошел к ней, она положила трубку. Посмотрела на меня, и я увидел ее глаза. То ли от слез, а может, от каких-то чувств,но что-то с ними произошло. Я сразу утонул в темных зрачках.

Голая Инга лежала на постели и курила. Я рядом дымил сигаретой за компанию.
- А ты вообще на занятия не ходишь?- язвила Инга.
- Иногда хожу.
- У нас староста всех отмечает.
- Ты сама здесь со мной.
- У меня решен этот вопрос,- скромно ответила она.
- И у меня.
- Старосте червонец даешь?
- Четвертной.
- Ни хрена себе, аппетиты.
- Да... Я сам его распустил.
- Володь, а почему ты не спрашиваешь о Наташе?
Правда, почему? Наверное, хотел остаться с Ингой и сделал вид, что Наташи как бы и не существует. Такая маленькая ложь самому себе.
- Я ее нашла.
Я еще весь в мыслях и не слышу Ингу.
- Вовик, очнись.
- Что?
- Я нашла Наташу.
Ну вот. Инга все сделала «вовремя». Сейчас во мне проснется совесть.
- То есть, я ей на хрен не нужен?- спросил я осторожно.
- Угадал.
Ну и пусть. Наташа зацепила, но я справлюсь. Хорошо, что Инга рядом.
- Расстроился?- спросила так, будто я был ее ребенком.
- Нет,- соврал я.
- Ты в детстве, тоже влюблялся? В тех с кем на ворон охотился?
- Я чего, на педика похож?
- С вами не было девчонок? Что же они ели, бедные?
- Не надо ерничать. Повезло тебе в жизни и молчи. Знаешь, когда я первый раз девчонку поцеловал? В тринадцать лет. Летом, в школьном сарае. Поцеловал, а через пятнадцать минут отымел. Вот и вся любовь.
- Как не романтично ты начинал.
- А ты?
- В девятом классе. Весной. Перед «первомайскими» в школе был бал. Меня пригласил один из нашего класса. Саша Филимонов. А я отказала, и он назвал меня, также как ты,- «черножопой». Тогда другой Саша, Чернов из десятого, так его отделал. Я протанцевала с Черновым весь вечер, потом пошли гулять…Дальше можно не продолжать.
- Я же извинился, а ты опять. Теперь с каким-то Филимоновым сравнила.
- Не с каким-то. Он влюблен был в меня, поэтому обозвал. Мы потом встречались почти год. Он в институт поступил, а я крутанула с другим. Он узнал, бросил институт и ушел в армию. Попал в погранвойска и через год погиб на границе.
- Прости, я не знал.
- Да ты-то при чем. Меня бы кто простил. Такой мальчишка погиб. Я себе самой поклялась, что из-за меня больше никто никогда не погибнет. Ты тоже.
Мне стало не по себе. Инга заметила и сразу сменила тему.
- Ты романтик, Вовка. Девчонки любят таких. Когда еще можно просто гулять и ни о чем не думать, потому что есть мама с папой. Можно слушать всю ночь стихи и петь под гитару.
- Ты опять говоришь о том, чего не знаешь.
- Я, вроде, о тебе уже все знаю. Или нет? Кого ты там еще сожрал?
- Я один раз съел малюсенький кусочек от вороны, чтобы не обижать приятелей. Жалею, что тебе исповедался.
- Вовка, прости. Честное слово, больше не буду.
Мы долго смотрели друг другу в глаза.
- Вов, а чего я про тебя не знаю?
- Я просто расскажу тебе случай из своей жизни.
- Из той, где девочка в сарае?
- Нет, из другой. В ней тоже была девочка. Другая. Что-то похожее на первую любовь.
- И тоже высокая?
- Высокая, спортивная, светловолосая.
- Практически, мой портрет.
- Смеешься? Не буду ничего рассказывать.
- Ой, матушки, обиделся. Видела я твою светловолосую  спортивную.
- Мне было пятнадцать лет.
- Но вкусы у тебя не поменялись. Наташа, тоже светлая?
- Наташа, чернее тебя.
- Чего ты бесишься? Рассказывай дальше.
- Не хочу.
- Вов, ну расскажи. Пожалуйста. Я буду молчать.
- В Приволжск приехал один заслуженный строитель, Герой Соцтруда. Руководил у нас большой стройкой. Привез жену и дочь. Эта дочь два месяца проучилась в нашем классе, а потом перешла в новую школу.
- И ты в нее втрескался.
- Немного. Мне, казалось, что и она в меня. Мы начали встречаться.
- Секс?
- Инг, ну при чем это? Я про другое.
- Но секс, все-таки, был?
- Ну был. Она планы строила на пять лет вперед. Все расписала до мелочей. Учиться я должен был в МИСИ. Там у них дядя работал. Заканчивал институт, дальше меня ее папа толкал бы. Ну и так далее. Как бы вышло, не знаю, но однажды я попал под машину. И все.
- Она тебя бросила.
- Естественно. Но хохма не в этом. Я попадаю под машину часов в одиннадцать утра. Меня очень быстро увозит в больницу проезжающая мимо машина. Делают операцию. Один прекрасный хирург часов восемь надо мной колдовал. Я жив, а слухи уже поползли. Теперь представь такую картину. К одной моей однокласснице Вале приходит Люда. Та самая, моя. Расстроенная, конечно, но не так уж, чтобы очень. И говорит:- «Валя, как ты думаешь, мне на похороны надо в черном платье приходить?» Та ей отвечает:- «Не обязательно. Не жена же, можно просто черную косынку надеть и все». Что ты думаешь, ей Люда сказала?
- Когда Сашу хоронили, я надевала черное платье. И косынку, конечно.
- А почему платье?
- Я же жила с ним... Как жена.... А что твоя сказала?
- Сказала, что, наверное, все-таки наденет платье, потому что черный цвет ей необыкновенно идет.
Инга ахнула.
- Так и сказала?
- Именно. Ее Валентина в тот же день сдала.
- А что потом?
- Люда пришла ко мне в палату. Нерешительно мялась у двери, потом присела рядом. В те дни еще не ясно было, буду ли я вообще ходить. Я понял ее состояние и сказал прямо. Про платье и остальное. Поставил себя на ее место. Вдруг бы это с ней случилось. Как бы я себя вел? Может хуже, чем она?
- Ну ты скажешь тоже.
- У моего отца есть хороший знакомый. Работает конструктором в НИИ. Как-то завели разговор о взяточниках, он и говорит:-« Я ни разу взятку не брал». Сделал паузу:-«Потому, что мне ее не предлагали». Мы все честные, пока нам кто-то, что-то не предложит. У нас на курсе девушка одна есть, учится хорошо, о распределении заботится уже сейчас. Парня нашла себе точно такого же. В прошлом году мы случайно оказались в одной маленькой компании. Всего несколько человек. Выпили по чуть-чуть. Она начала учить меня жизни. Вроде того, что я неустремленный, плыву по течению куда вынесет, учусь через пень колоду. Распределюсь в Мухосранск... И тому подобное.
- Что она с тобой на одном поле не сядет…
- Вот-вот. Остальные по углам разбрелись, и мы остались вдвоем. Я ей говорю:-  «Спорим, что ты мне дашь?» Такое возмущение. Ты бы видела. Я достаю сотню, кладу на стол. Возмущение еще больше. Ели удержал. Играться не стал. Достал пачку. Десять кусков. И все.
- Что, дала?
- У нее глаза по полтиннику. Смотрит на пачку:- «Ты мне их, правда, отдашь?»

Инга аж рот приоткрыла.
- Ну и ты?
- Обосралась она мне. Положил деньги в карман и ушел.
- А деньги из этих, да?- грозно спросила Инга.
- Из каких же еще?
- Ты дурак? Так засветиться.
- Да, брось. Чего она про свой позор будет трепаться?
- Ты мне вчера говорил, что у тебя «бабы отдельно, бизнес отдельно». Опять врал. Я надеюсь, такую глупость ты больше не совершишь. Договорились?
- Договорились. Ты за сколько кусков мне отдашься?
- За маленькую чашечку кофе.


                Продолжение следует.


Рецензии