Калининский политехнический. по 88-ой часть 4

Три часа я бродил по Калинину и принимал решение. И не мог принять.
Зашел в квартиру. Наташи нет. Ни в большой комнате, ни на кухне. Заглянул в маленькую. Она сидела за столом. В книгах и тетрадках. Увидела меня и радостно рванула навстречу. В этот миг я понял, что скажу Агапову.
Я уплетал свиную поджарку. Натали следила за фигурой и после восьми к еде не притрагивалась. Она сидела напротив и с интересом разглядывала меня. В конце концов, я подавился и не интеллигентно закашлял.
- Ты ешь очень много жирной пищи,- сказала Наташа,- Ты не ужинаешь…. Ты поглощаешь. Тебе уже не надо, а ты ешь и ешь. Я думала нам мяса хватит на неделю, а ты сожрал за два дня…. Все. С завтрашнего дня сядешь на диету. Я сижу, и ты посидишь.

Я воззрился на нее. В моей семье никто никогда не экономил на еде. Я тут же выдал Наташке все, что думаю.
- При чем тут экономия? Я о здоровье твоем забочусь,- рассвирепела она.
И засыпала меня медицинскими терминами. Я почувствовал себя полным идиотом и ушел в свою комнату. Наташа зашла следом.
- Это теперь моя комната. Твои вещи я перенесла в большую. Можешь смотреть свой телевизор до усрачки.

Я проснулся среди ночи, осторожно убрал Наташкину руку со своей груди и ушел на кухню. Долго взвешивал принятое решение.

Я не стал ждать два дня, встретил Агапова и отвел в сторону.
- Что ты решил?- спросил он.
- Тут все не так просто, Леня.
Я не стал углубляться в подробности. Рассказал в двух словах.
- Только имей в виду, я не такой дурак, как ты подумал. Доказать, что брак фиктивный, у тебя не получится. Сто свидетелей подтвердят, что мы ведем совместное хозяйство.
- Да я и не собираюсь ничего доказывать.
- Наташе не скажешь?
- Нет. Обещаю.
- И нашим тоже?
- Я никому ничего не скажу. Получишь прописку, с тебя стол в ресторане.

Шли дни. Я мотался в Приволжск, в Москву к Инге. Наташа нагнала своих однокурсников и теперь таскала меня по всяким незлачным местам. Два раза я поскучал в областном театре, три раза прослушал концерты симфонической музыки. Как хорошо, что Калинин не Москва... Но радовалсть была короткой. В очередной раз приехали в Солнечногорск, я уже собирался вместе с будущим тестем смотреть хоккей по телевизору.
- Я достала билет в «Большой»,- с восторгом заявила Наташа,- На оперу «Чио- чио-сан».
Потом была «Травиата», «Евгений Онегин», «Иоланта», балеты...
Наконец, я не выдержал.
- Наташ, давай посмотрим оперетту.

«Фиалка Монмартра». Смотрел в Театре оперетты в 74 году. Шмыга блистала.
Пошла увертюра, Наташа тихонько толкнула меня.
- А Шмыги твоей не будет.
- Как?
- Заявлена Варгузова. Ты что, не видел?
- Аааа. Ну тоже ничего.
- Она противная... Надменная.
- А Шмыга, можно подумать, нет.
- Шмыга нормальная... А эта вся из себя.
- Зато моложе на пятнадцать лет. Ты чего, ревнуешь что ли? Это же ВАРГУЗОВА. Где мы и где она?
Наташа промолчала все время пока длилось представление. Вяло аплодировала.

Шли к метро. Она держала меня за локоть. Я чувствовал нервную дрожь ее пальцев. В конце концов, не выдержал.
- Что я не так сделал?
- Ты в «Арбате» на Калининском был? На «варьете».
Мы были с Ингой. Несколько раз.
- Был.
- Я так и знала. Посмотри на себя со стороны. Ты идешь со мной и смотришь на девок. На всех. Тошно смотреть.

Так мы в первый раз поцапались.

На вокзале толпился народ.
- Вон наша,- я указал на электричку до Солнечногорска,- Через пять минут отходит.
- Мы поедем на этой,- перебила Наташа и указала на электричку до Калинина.
- Ты не поедешь к родителям?
- Я поеду. А ты, дорогой, шуруй в свою квартирку.
Через двадцать минут электричка «отчалила», еще через пять Наташа умиротворенно дремала на моем плече. Несколько раз открывала глаза, рассеянно глядела в окно и опять засыпала. Перед Солнечногорском я разбудил ее. Она тряхнула головой, сбрасывая остатки сна и улыбнулась.
- Твоя станция,- сказал я.
- И твоя.
И чмокнула меня в щеку.

Недели через две, в субботу я мчался на электричке в Солнечногорск. И не просто так, а на день рождения Наташиного отца. Она отбыла накануне, и мне предстояло добираться до «солнечного города» в одиночестве. Только задремал, меня кто-то толкнул. Надо мной склонился Игорь Свешников. Совсем недавно он считался моим приятелем, товарищем, почти другом. Теперь он смотрел на меня ошалелыми щенячьими глазами. Мы не разговаривали несколько последних месяцев и не желали друг другу здоровья при встрече.
- Чего тебе?- спросил я угрюмо.
- Выйдем в тамбур.
Подраться захотелось? На бойца Свешников не походил. Скорее, на обиженного ребенка. Значит, хочет о чем-то поведать. Я поднялся с сиденья без  энтузиазма и почувствовал аромат «свежака».
Вроде, он не по этому делу. И впрямь, что-то случилось.
Мы вышли в тамбур.
- Ты домой?- спросил Игорь
Я кивнул.
- И я домой.
Я пожал плечами. Мне-то какое дело до этого. Игорь возвышался надо мной сантиметров на восемь. Чтобы разглядеть его глаза в тесном тамбуре, пришлось отойти на метр. Он истолковал это по-своему.
- Простить не можешь?
- Ты о чем?
- Радуешься?
Он чуть не плакал. Я вспомнил.

Вика идет по проходу между рядами кресел, я смотрю на нее не отрывая взгляда. Мы еще не встречаемся, я ничего о ней не знаю. Рядом мой приятель Игорь.
- Нравится?- тихо спрашивает он,- Отец, кстати, профессор. Советую.
Мне не нужны его советы и совершенно наплевать кто ее папа. Я просто запал на девчонку с внешностью богини.

- Слышишь?
Я вернулся в реальность. Игорь стоял передо мной, в руках бутылка портвейна.
- Давай выпьем.
- С какого перепуга?
- Ты не слушал меня?
Он начал рассказывать. Говорил, пытался подцепить полиэтиленовую пробку зубами, опять говорил, опять кусал пробку, выплескивая на меня весь ужас своего состояния. А я слушал, хотя мог бы уйти и спокойно дремать до Солнечногорска. Зачем я слушал? И что ощущал? Злорадство? Нет, ни капельки. Я вдруг снова окунулся в злосчастный февраль разлучивший меня с Викой. Свешников вопил и терзал душу передо мной, а я ощущал безвозвратность потерянного.
Я взял бутылку из его рук. Надрезал пробку перочинным ножом.
- У тебя стакан есть?- растерянно спросил Игорь.
- Откуда? Пей из горла.
- Давай ты сначала.
Я сделал небольшой глоток и передал бутылку Игорю. Тот неумело отхлебнул и закашлял.
- Ты туда еще слюней напусти,- разозлился я,- Чему тебя в ВУЗе учат?
- У меня еще одна есть,- сконфузился Игорь,- Сейчас достану.
Поезд отшел от станции «Редкино»
- Это же твоя станция,- спохватился я.
- Ничего, дальше поеду.
Он опять говорил. Глотал портвейн и говорил. Я думал о своем и не слушал. Только кивал в ответ и сочувственно разводил руками.
В Солнечногорске я сошел, Игорь поехал дальше.

На лестничной клетке пахло салатами, жареным мясом и праздником. Наташа открыла дверь и…
- Ты что, пил?!!!
Она спросила так, будто спрашивала,- Ты, что, переспал с другой бабой?
- Прости, так получилось. Совсем немного.
Она затолкала меня в свою комнату.
- Наташа, это Володя?- спросила из прихожей мама.
- Да, мам. Мы сейчас выйдем.
- У тебя совесть есть?- зашипела она,- К отцу гости пришли, а ты в таком виде.
-Я нормальный, Наташ. Все равно будем пить. Выпью поменьше и все.
В дверь постучали. Заглянула мать. Мы поздоровались.
- Вы чего здесь?- спросила она.
- Он пьяный, мама.
- Да, вроде, незаметно. Может, чуть-чуть.
- Этого достаточно. Из него сейчас полезет дурь. Я не пущу его за стол.

Я проснулся, посмотрел на часы. Четыре. Вспомнилось выражение:- «У алкоголика сон крепкий, но не долгий». Брррр.
Наташка тихонько посапывала во сне уткнувшись в настенный ковер. Обиделась насмерть. Вика тоже могла обижаться «насмерть». А я не мог. В кругах, где прошло мое детство слово «обиженный» даже произносить не дозволялось. И еще не приветствовалось слово «спасибо». Только «благодарю».
Я не обижался, но мог разозлиться. Очень сильно. Так, как вчера на Наташку.
Ее густющие волосы занимали обе подушки и лезли в нос. Я ухватил прядь и сильно сдавил, будто волосы были живыми и могли чувствовать боль. Ну и бабу я себе нашел. Вот Вика…. Я кромсал свое сердце мыслями, мозг плавился. Очнулся от легкого стона. Не заметил как замотанная в волосы ладонь уперлась в затылок.
В сумерках блеснули изумленные глаза.
- Вов, ты чего?
Я попытался высвободить руку, и не мог. Наташкины волосы взяли ее в плен.
- Вов, отпусти…. Ну отпусти. Больно.
Я наконец высвободил руку.
- Натуль, у тебя такие волосы шикарные.
- Поэтому ты решил их разредить?
И сразу сбавила тон. И зашептала в ухо легким ветерком. Я «растаял», обмяк и позабыл свою злость. Мягкие губы касались щеки, шелестели у виска….
- Тебя Павел Семенович хвалил. Помнишь, около папы сидел? Сказал, что у тебя есть деловая хватка. Что ты очень близок ему по духу.
Наташа могла так. «Шелестеть» у виска и сразу переключиться на дело.
- Павел Семенович,- машинально повторил я,- Кто такое Павел Семенович? И что значит – близок?
- Он начальник торга в одном районе около Москвы.
- Опа. Он считает, что я похож на торгаша?
- А что в этом плохого?
Сразу вспомнилась «барахолка» в Калинине. Бесконечные сугробы и люди - призраки по пояс в снегу. Павла Семеновича заносила легкая поземка. Я мотнул головою стряхивая видение. Придумается же такое.
- Натуль, ты была на «барахолке»?
- На той, что в затверечье? С ума сошел? Что я там забыла? Один отстой.
До нее вдруг дошло.
- А ты был, да?
- Один раз.
- Ну и как?
Я передал свои ощущения.
- Там тетка из Талдома торговала рубашками. Нос крючком, глаза навыкате, губы тонкие… Как две змеи. Взгляд подлючий. Не молодая и не старая. От тридцати до сорока. Я как раз заинтересовался одной рубашкой. Подошел. Эта Таня глазенками меня сверлит и тулуп нараспашку хрясь. А там еще рубашки… И титьки почти наружу. А она таким противным голоском:- «Батник мейд ин джомани».
Натали сразу нависла надо мной.
- Она сразила тебя своими титьками, и ты забрал все.
- Нет уж. Я убрался подальше.
- А откуда ты узнал ее имя?
- Они пили водку. Соседка сказала:- «Давай, Танюха, вздрогнем.
- И ты сразу запомнил. Мое имя ты запомнить не мог.
И сразу взорвалась.
- Ты мою маму сравниваешь с этой Танькой? Такие Таньки ей ноги лижут. Понял? Она им бросает отбросы, и они готовы друг друга порвать.
Она яростно треснула кулачком по ковру.
- Кстати, мой папа всю жизнь работает в торговле. Понял?
Ничему меня жизнь не учит. Почему то вдолбил себе в голову, что расспрашивать у девушки о ее родителях – дурновкусие.
- Хочешь вина? Юрий Викторович, тот, который сидел около мамы - ее двоюродный брат привез из Крыма прекрасное вино. Прямо с виноградника. Десятилитровую бутыль. Пойдем, я тебя угощу.

Мы оделись и тихонько прошмыгнули на кухню.
- Папе обещают квартиру. Там такая кухня огромная. Не то что эта. И телефон будет.
- С тобой мне и в этой прекрасно.
Она налила мне большую кружку красного вина из бутыли.
- А себе?
- Будем пить из одной. Я так хочу. Чего ты улыбаешься?
- Вчера пил портвейн с одним парнем из одной бутылки. Прямо из горлышка.
- Точно с парнем?
Вино действительно было хорошим. Наташа сделала два глотка, я выпил остальное.
- Зачем ты пил с каким-то парнем, если знал, что приглашен на день рождения?
- Я не мог не выпить.
- Так все алкаши говорят. Хорошая отговорка.
- Помнишь, ты мне рассказывала про свою подругу? Которая умерла для тебя.
- И что?
- Я расскажу тебе одну историю. Сразу предупреждаю, она произошла не со мной, а с одним моим приятелем. Только давай еще выпьем чуть-чуть.
Мы выпили.
- У моего знакомого... назовем его Саша... был приятель. Назовем его Ваня. Не друг... Но что-то похожее. Саша встречался с девушкой….
- Чего ты замолчал?
- Да как-то безлико получается. Встречался, разбежался… Представляешь, накал страстей. Он любит девчонку, доверяет другу. Ему тогда казалось, что другу. Дальше там много чего произошло. Это не важно. Девушка ушла к Ване, но и Ваня долго не радовался, потому что она нашла третьего. Тогда Ваня слетел с тормозов. И пришел ко мне с бутылкой портвейна. Пьяный. Мы пили портвейн и он рассказывал, рассказывал. Он плакал, Наташ, и просил прощения. Не знал, что я простил его давным-давно.
- Ты простил? Значит, ты про себя рассказал?
Блин. Вот конспиратор.
- Я сразу догадалась, что про себя. Ты очень нервничал. Это в школе было?
- В институте.
- Это тот парень с которым ты вчера пил?
- Да.
- А что за девушка?
- Обычная девушка. Когда-то мне нравилась. Дело не в этом. Пойми, я …
- Она тоже метр семьдесят?
- Приблизительно. Дело не в этом. Понимаешь, я…
- Долго ты встречался с ней?
Я не выдержал.
- Я ведь не расспрашиваю тебя о твоих прежних. Дураку понятно, что у двадцатилетней женщины кто-то был. Понимаешь, я…
- У меня были любовники. Двадцать... А может больше. Приходили ко мне компаниями и ждали своей очереди в той комнате. А вот в той я снашалась с ними по очереди. Понял?
Она грохнула стаканом по столу и выскочила из комнаты. Я рванул следом. С одеялом и подушкой в руках, оттолкнув меня, она прошла в большую комнату и захлопнула дверь. В комнате родителей скрипнула кровать. Они, наверняка, проснулись от шума. Я юркнул в Наташину комнату, забрался под одеяло и притаился. Через несколько минут послышался легкий стук в дверь соседней комнаты.
О чем говорили мать с дочерью, я не знаю, но продолжалось это минут двадцать. Наконец, мать вернулась в свою комнату. Захотелось постучать в стенку, разделяющую нас с Наташей, но я сдержался.
 Сон не шел. Прошло, наверное, больше часа. Скрипнула дверь большой комнаты, послышались легкие шаги в коридоре.
Около туалета дежурить было неприлично, я дождался когда она пройдет в ванную, и осторожно выбрался в прихожую.
Наташа вышла из ванной и наткнулась на меня. Я взял ее на руки и отнес в комнату. Она порывалась забрать одеяло из соседней комнаты, но я не дал.
Мы проснулись на одной подушке под узким одеяльцем и долго разбирались где чьи ноги и руки. Наташка, наконец, разобралась, соскочила с постели и выскочила из комнаты. Вернулась с одеялом и подушкой.
- Вов, а чем твой приятель перед тобой виноват? За что его прощать? Если бы было наоборот, как бы ты себя повел?
- Наверное, также и повел.
- Тогда в чем вопрос?
- А твоя подруга тоже не виновата?
- При чем тут…
Она вдруг поняла.
- Ты решил, что я с подругой из-за парня поссорилась? Ты считаешь, что меня кто-то мог бы бросить?
Вот это самомнение. Мне стало не по себе.
- Наверное, всех иногда бросают,- сказал я.
- Попробуй.
Интересно, смогла бы она так же как моя бабушка бабахнуть в кого-то, чтобы вернуть чемодан? Наверное, смогла.

После зимних каникул, в первый же день я узнал, что Вика вышла замуж. За одного своего старого знакомого из Петрозаводска. За Игоря Литвинова.
Литвинова когда-то знал и я. Нас познакомила Вика летом семьдесят шестого.
В памяти всплыло. Костер. Я, рядом Вика, напротив -  Игорь с гитарой.
Дня за два до этого она говорила мне.
- Знаешь, у нас на дачах есть такой парень. На гитаре играет. Голос. Как запоет «Лошади в океане», плакать хочется.

Сейчас он сидел перед нами и пел «Лошадей». Потом про Натали, которая «все-таки любила», «Колокола».
«Перчатки снимешь прямо у дверей.
Потом положишь их на подоконник.»
Игорь перебирал струны, пел и смотрел, то ли в костер, то ли на Вику.
А я смотрел на него и думал. Хороший парень и влюблен не на шутку. И скорее всего врать ей не будет никогда. Может мне уйти? Вспомнить о неотложном деле, извиниться и уйти.
Я слушал песню и истязал себя.
- "Я спросил у ясеня,
- Я спросил у тополя,
- Я спросил у осени...."

Вику я встретил в коридоре.
- Привет. Поздравляю от всей души.
- Спасибо.
После лекции я подождал ее.
- Помнишь, мы сидели у костра, и Игорь пел,- «Была тебе любимая, а стала мне жена»,- улыбаясь спросила Вика.
- Да, он все предугадал.
- Он привет тебе передавал и спрашивал,- как у тебя там?
- Там, это где?
- Твоя жена, наверное, скоро родит?
Такую-то мать. Забыл. Хорошо, что Вика напомнила. Я лихорадочно подсчитывал месяцы.
- Да, в конце марта.
Через месяц моя жена родит. Мне придется всем рассказывать о ребенке. Ко мне привяжутся с вопросами.
- Володя, у тебя девочка или мальчик? Володя, а вес какой? Володя, а какой рост?
Опять врать напропалую? Да пропади все пропадом... А если Наташа узнает? Калинин - город маленький. Агапов враз меня вычислил. Значит и другие смогут. Что делать?
- Что с тобой?- спросила Вика,- Не пугай меня.
Если ей рассказать про то, что действительно со мной происходит?
- Все нормально, Вик.

Конец марта. Я и Агапов. И много-много пива в пивбаре. Вместо столов большие деревянные чурбаны, вместо стульев чурбаны поменьше. И непередаваемый дух, намешанный из запахов пива, позавчерашней селедки и пердящей отрыжки. Полупьяный шепот, возгласы сдобренные матом.
- Дружок твой опять здесь,- смеется Агапов.
- Какой дружок?
- Свешников. Забыл такого?
Я посмотрел по сторонам.
- Не ищи, он в соседнем зале.
- Леньк, хрен с ним. У меня свои проблемы.
- У кого их нет?
- Таких как у меня, нет ни у кого.
- Да ладно. Расскажи.
Я рассказал. Он слушал, бычок переваливался в его губах слева направо и обратно, глаза то фокусировались, и тогда в них появлялись удивление с недоумением, то расплывались, размазывались по лицу.
- Чего ты хочешь?... Конкретно?- спросил он наконец и слова дались ему так тяжело, что он на несколько секунд замолк и просто шевелил губами.
- Хочу остаться холостым. Чтобы все это знали. Как устав комсомола. Подняли бы ночью. Волошин холостой? Да, холостой. Вот так, Леньк. Чтобы Артемьева ничего не знала. Короче, я не хочу быть женатым, Леньк.... Придумай что- нибудь. Ты старше, опытнее. Леньк, ну, пожалуйста.

Проснулся.
Ни фига себе. Я в своей комнате в Приволжске. Никого нет. Родители, наверное, на работе. Болит голова и хочется пить.
А Наташа? Тоже здесь или … Скорее всего второе. Знает, что я здесь или нет? Вдруг она ищет меня в «общаге»? Господи, только бы не это.
Долго пил воду из крана. Вековая пустыня наполняется влагой. Как мало нужно для счастья.
Я вернулся в комнату. Голову приятно кружил сон. Посплю, потом разберусь.
Почти заснул, заорал телефон. Так резко, что я подскочил. Схватил трубку. Наташа.
- Вов, что случилось?
- Мама приболела.
- Почему ты не позвонил?
Вдруг расхотелось плодить ложь.
- Я надрался вчера как свинья и почему-то уехал домой.
И сразу стало легко. Просто оттого что сказал правду.
- Не обижайся, Наташка, пожалуйста.
- Твоя мама, правда, больна?
- Нет, я соврал. Защитная реакция. Прости.
- Мы поговорим об этом. Ты не забыл, что сегодня суббота?
- Натуль, я уже лечу в Калинин.
Положил трубку, душа наполнялась раскаянием. Опять затрещал телефон. На этот раз звонил отец.
- С тобой все в порядке?
- Все нормально, пап. На чем я вчера приехал?
- На такси. Прямо к подъезду. И не мог выбраться из машины. Совсем ничего не помнишь?
- Абсолютно.
- Поздравляю. Верной дорогой идете, товарищ.
- Ты же знаешь, это в первый раз.
- Все бывает в первый раз.
Он еще что-то говорил, я не слушал.

Вернулся в Калинин и сразу в "мед".
Заехали на квартиру, забрали вещи и на вокзал. Какая морока таскаться по электричкам с сумками в руках. Купить бы машину. Подешевле. Например, «Москвич 412», а лучше «Жигуленок» первой модели. На кого-нибудь оформить или взять по доверенности. Надо подумать.
- Тебе вообще нельзя пить, ты становишься полным идиотом. Из тебя прет агрессия. Ты такой противный в это время. Я не верю, что ты просто так оказался в Приволжске. Небось, к какой-нибудь бабе умотал.
- Я тебе клянусь, нет. Ну что мне на колени встать, чтобы ты поверила?
- Прекрати, на нас уже весь вагон смотрит.
- Ты сама начала.

Воскресенье выдалось необыкновенно прекрасным. Весенняя погода, Наташка перестала сердиться. Солнечногорск оправдывал свое название. Я забыл обо всех невзгодах, даже «восемьдесят восьмая» не тревожила.
Мы шли по тропинке мимо озера Сенеж. Лед еще не растаял, лежал уродливыми чернеющими кусищами. Наташа оделась не по погоде легко. К тому, что она не носит головной убор даже зимой, я уже привык. Но сегодня она превзошла себя. Ни пальто, ни плаща. Только вязаный жакет и шерстяная юбка. А сапоги, хоть и высокие, но из такой тонкой кожи. Может в них здорово вышагивать по Елисеевским полям, но не вдоль замерзшего озера.
- Ты не замерзла?- спросил я.
- А ты?
- Мне тепло.
- Оно и видно, весь синий. Хоть бы плащ одел. Володь, а вдруг я, правда, замерзла? Пиджак дашь?
Я снял пиджак и протянул ей.
- Ты что, шуток не понимаешь? Надень, а то рассержусь... Слушай, я тогда погорячилась немного.
Она придвинулась ко мне и зашептала в ухо.
- Вов, ты про бывшего приятеля рассказывал и про девушку. Ты ее любил, да?
Я молчал.
- Не хочешь о ней говорить?
- Я же не спрашиваю тебя о твоих романах.
- Тебе безразлична моя прежняя жизнь?
- Нет, но разведывать я не собираюсь.
- У меня был парень. Вадим. Красивый... Высокий. Я вообще любила высоких. Я могла не задумываться какую обувь выбрать. Надевала сапоги вот на такой шпильке. Двенадцать сантиметров. Представь. Знаешь, как это обалденно выглядит?

Дразнила меня, наверное. Зачем? Что-то подобное я уже слышал когда-то от Вики. Помню даже переживал. То ли старше стал, то ли умнее, но Наташкины слова не обидели. Просто на мгновение представил ее на длиннющих шпильках. Действительно, красиво. А рядом высоченный Вадим. Почему-то он меня тоже не тронул.
- Что же ты с ним не осталась?
- Он мне надоел.
- Ты мне рассказала об этом для того, чтобы я тебе тоже исповедался?
- Нет.... Не знаю, зачем сказала. Прости.

Спать легли поздно. Давай сегодня пропустим,- попросила Наташа,- Просто поговорим. Ты читал «Доктора Живаго»?
Я слышал о Пастернаке и о его романе про доктора. Отец, помнится, даже пересказывал суть. Он то как раз такие вещи не пропускал. Я признался Наташе, что не читал романа.
- А я читала,- похвасталась она,- В «самиздате». И очень хочу, чтобы ты прочитал. Завтра напомни.
- А ты «Один день Ивана Денисовича» читала?
- У нас в «роман газете» есть.
- И у меня. Понравилось?
Наташа молчала.
- Тебе не понравилось?
- Я бы не сказала, что вообще не понравилось, но думаю, что для Солженицына это предел.
Я тогда с ума сходил от повести Солженицына и всех не согласных со мной считал врагами.Даже с Викой сумел испортить отношения. Ей «Один день» не приглянулся. Вот и теперь я напрягся и спросил едва сдерживая эмоции.
- В каком смысле?
- Ты слышал про «Архипелаг ГУЛАГ»?
Она меня за дурака держит что ли? Об «Архипелаге» только глухой не слышал. Все приемники в Советском Союзе с утра до вечера трещат о клеветническом романе Солженицына. Вика как-то заикнулась, что ее отец умудрился прочитать «самиздатовский» отрывок. Я поставил цель перед собой. Обязательно прочесть «Архипелаг». Но Инга узнала и устроила мне «взбучку».
Я признался Наташе, что и данное произведение мною не читано.
- К сожалению,- сказал я,- Но думаю, что это сильная вещь, раз за нее так «комуняки» взялись.
- А я читала. Не все, конечно. Только часть. Володя, извини, что я твоего кумира задеваю, но он очень однобоко представляет события. Не перебивай, ладно? Ты артиста Жженова представляешь? Он ведь тоже сидел в лагерях. И не меньше твоего Солженицына. А не озлобился. Это все надо осмысливать, приподняться над своими проблемами и обидами. Если не можешь, лучше не пиши. Подожди, осмотрись и увидишь, что вокруг такое творится…
- Погоди. Я, конечно, «Архипелаг» не читал, но «Один день» то, написан классно. Сидели люди не за что? Просто за правду? Сидели. Мой отец сидел, в том числе.
- Вот пусть Солженицын повести и пишет, а не разворачивает эпохальные полотна. Это не Толстой, Володь. Такой масштаб ему не по зубам. А твое слово «комуняки» мне тоже не нравится. Даже не потому, что мои мама с папой - члены партии. Просто ты повторяешь чьи-то слова. Может своего отца. Привязались вы к этому слову. А «партия» - это система управления страной. Убери ее и все рухнет.
(Через восемь лет я буду «командовать» производством на одном из заводов в Приволжске. И стану членом КПСС. А в конце девяностых схлестнусь с Солженицыным в Приволжском ДК. Мне не понравится его высказывание о Великой Отечественной Войне.)
- Так это же хорошо. Пусть рухнет. Зачем нужна такая страна, где нельзя говорить то, что думаешь? Или, например, возьмем статью 88 УК РСФСР. Слышала о такой?
- Валюта.
- Вот-вот. Высшая мера! За что? Почему я не могу иметь доллары или марки?
- Действительно. А почему нельзя деньги самому печатать? Тоже неплохо бы было.
- Сравнила. Это уничтожение финансовой системы страны.
- И доллары тоже уничтожение. Таким людям расстрела мало.
Возникло ощущение, что я медленно иду по краю пропасти, и одна нога уже поползла вниз.
- Ты, чего?- озабоченно спросила Наташа,- За Солженицына обиделся?
- Да бог с ним, Нат. Я «Архипелаг» не читал, и спорить не могу. Может, ты права. Но то, что он соли под хвост Советской власти насыпал, это факт. И это радует.
- А ты при другой-то власти жил, чтобы эту ругать? Что же твой дедушка бросил все свои состояния и за «красными» пошел? Врачи то и «белым» были нужны. Твоему отцу, конечно, не повезло. Многим не повезло, я согласна, но ведь времена уже не те. Сталин, плохой или хороший, но его уж двадцать пять лет тому назад похоронили.
- Никто его не похоронил. Он сейчас с каждого КАМАЗа смотрит.
- Это не Сталин смотрит. Просто люди интуитивно чувствуют, что власть дряхлеет, гайки государственные развинчиваются.
- Слушай, Натах, ты где таким речам научилась? Шпаришь без шпаргалок, как будто программный документ зачитываешь.

Наташка засмеялась и тихонько ткнула кулачком в бок. Она всегда так делала, когда я пытался поддразнить ее.
- Если честно, это не я придумала. Просто у нас иногда собираются разные интересные люди. Умные люди, Володь. Наверное, твоему отцу было бы с ними интересно.
- Может быть. Только думаю, они бы пришли с разными мнениями, а ушли с одним.
- С его мнением, да?
- Самое смешное, что он критикует Ленина именно за то, что тот не терпел чужого мнения.
- Когда я представляю, что однажды придется встретиться с твоим отцом, становится не по себе. Честное слово. Такой узурпатор.
- Не преувеличивай.
- Ты боишься его. Я вижу, и начинаю бояться тоже. Слава богу, ты не в отца.
- Меня в свое время научили относиться к жизни более филосовски.
- Смеешься? Что может сравниться с девятью годами зоны?
Когда-то, не рассчитав своих силенок, я подпортил жизнь одному человеку. И меня швырнули под проезжающий мимо грузовик. Наверное, хотели просто припугнуть, но так же как и я, не рассчитали.
- Их было трое, все старше меня. Я попал прямо под колеса. Шофер вывернул машину в кювет, и это меня спасло.

Тишина. Минута, две. Наконец вспыхивает торшер. Желто зеленые тени запрыгали по ковру. И Наташино лицо склонившееся надо мной, тоже отливает желтым.
- Нат, ты так смотришь. Я не сумасшедший.
- Как мне относиться к тому, что ты только что рассказал? Это правда? Вов, я не верю.
- Я уже и сам иногда не верю.
- Тебя переехал грузовик? И ничего не поломалось?
- Поломалось почти все. Приедем домой, я дам тебе выписку из истории болезни. Можешь изучать.
- Вот откуда у тебя шрамы, а я постеснялась спросить. Этих ублюдков посадили?

О том, что меня толкнули под машину, знали всего несколько человек. Я, они, шофер и еще трое. Шофер жил по соседству. Его попросили промолчать.

- Нет. По официальному заключению я зазевался и вышел на проезжую часть, то есть полностью виноват сам.
Вика была «домашней девочкой». Я никогда бы не отважился открыть ей правду. Наташка казалась «взрослее», но даже ее мое признание повергло в шок.
- Ни фига себе,- воскликнула она возмущенно и очень громко,- Толкнули тебя и не виноваты?
Я прикоснулся ладонью к ее губам и зашептал.
- Виноваты, Нат... Но такие вопросы надо решать своим кругом. Без суда и следствия. У нас так было принято.
- Ты хочешь сказать, что с теми, кто тебя…
Я осторожно прикрыл ее рот рукой.
- Давай, не будем об этом.

Только переступил порог института, наткнулся на Богадистову. Мы увидели друг друга одновременно, она почему-то погрустнела, и я погрустнел на всякий случай. Понял, что у Ирки неприятности.
- Вов, как ты?- спросила она участливо.
Я пожал плечами. У меня на языке вертелся тот же вопрос, но к ней.
- Вов, прими мои соболезнования.
- Чтооо?
Наверное, мое лицо выразило такое отчаяние, что Ирка вдруг прослезилась.
- Вов, это надо пережить.
Я уже начал догадываться.
- Ир, где Агапов?
- Там,- она указала  за угол,- Позвать?
- Позови, пожалуйста. Только никому не говори, что я здесь. Ладно?
- Хорошо,- она участливо дотронулась до моей руки,- Держись, Вов.
Ленька появился через минуту. Провинившийся смущенный школьник, явившийся к директору.
- Можешь объяснить, что случилось?
То, что он поведал повергло в шок.
В пятницу я поймал такси и умчался в Приволжск, а Агапов добрался до «общаги». На «автопилоте».
- Володь, я ничего не помню. Зашел в комнату и рухнул.
А через час или два он стоял в туалете, не мог попасть в унитаз и плакал.
- Мужики наши говорили, что я прислонился к стене и что-то мычал нечленораздельное. Взяли под руки, встряхнули, а у меня слезы из глаз. Представь, я никогда не плакал. Никогда.
Ребята приволокли Агапова в комнату и попытались добиться вразумительных объяснений. Добились.
- В общем,- подвел итог Ленька,- Нет у тебя больше жены. Она умерла при родах, и ты теперь вдовец.
- Ты что, обалдел? Пошли, все объясним.
- Мы уже деньги тебе собрали.
Твою-то мать.
- Ты езжай домой. Приедешь послезавтра. Так будет лучше. В деканате, кстати, тоже знают.
Одна ложь родила другую, другая третью… Все потонуло во лжи.

Вечером позвонила Инга.
- Завтра, в одиннадцать,- сказала она.
И я сразу забыл обо всем.
- Что-то случилось?- Наташа тревожно смотрела на меня.
- Нет. С чего ты взяла?
Опять вранье, вранье, вранье.
Утром она ушла на занятия, а я понесся в Москву. Успел как раз к одиннадцати. Через два часа был в Дмитрове, еще через два в Приволжске.
Бабушка возилась на кухне. Я прошел на террасу, оторвал плинтус и спрятал заначку. Долго сидел на полу уставившись в никуда.
Деньги, их все больше, а радости никакой. А через два дня в институте придется смотреть однокурсникам в глаза и врать. А Наташка? Полный набор лжи для нее. Может поэтому я часто говорю с ней о своем прошлом? Откровенно, без вранья.
Зашла бабушка.
- С ума сошел, сидишь на полу. Застудишь одно место.
Вся жизнь через одно место.

Я хотел забрать документы и уйти из института, но не забрал. Не хотел идти на занятия в четверг, но пошел. Не хотел строить постную физиономию, но состроил.
Мне что-то говорили, успокаивающе дотрагивались до плеча. Я не слушал. Я умирал от стыда. Вика не подходила. Наверное, догадалась, или кто-то подсказал. Не придется плести ей ложь. Душа успокоилась.
Но она подошла. Позже, когда все угомонились и перестали мне досаждать.
Вика соболезновала, а я смотрел на Агапова, стоящего неподалеку с виноватым видом.
Он дождался когда Вика отойдет, и подошел сам.
- Вот деньги,- он протянул мне несколько красных бумажек, и я отшатнулся от них как от гремучей змеи.
- Я не возьму.
- Сейчас, возьми,- зашипел Агапов,- А потом, видно будет.
Я положил деньги в карман. Господи, какое унижение.
- Леньк, я не Смоктуновский. Я не смогу просидеть лекцию со скорбной рожей. Отметь меня, ладно? А я уйду.

Наташа вернулась в четыре. Я успел приготовить приличный рассольник и мясо по-французски. Она зашла на кухню и обалдела.
- Когда ты успел?
Мы обедали и болтали просто так обо всем. Пустой треп.
- А я узнала кое-что о твоей девушке,- сказала вдруг Наташа.
Я поперхнулся от неожиданности.
- Ее звали Виктория. Папа профессор. Завидная партия. Да, Володь?
- При чем тут папа? Откуда ты, вообще, все это узнала?
- Мне Иза Белецкая рассказала. Мы учимся вместе. Твой староста Агапов частенько ее навещает. Она его расспросила. Для меня.
Господи, только бы Ленька не проговорился.
- Что он еще ей рассказал?
- Сказал, что она очень высокомерная, что она тебя послала к черту… Слушай, Володь, а зачем ты ухватился за профессора? Ты что, решил в аспирантуру идти? С твоими-то оценками.
- Ты о чем? Какой профессор? Мне просто понравилась девчонка. Неужели, так трудно понять?
Наташа не слышала меня.
- Я знаю, сколько получают профессора в нашем институте. Думаю, не меньше, чем в вашем. Так вот, мой отец имеет побольше. Намного больше, Володечка.
- Я не знал кем работают твои родители когда носился за тобой на такси и дожидался ночью у вокзала. Я выбрал тебя не из-за ухватистого папы.
- Жалеешь, что с той не получилось?
- Нет.... Наверное, жалел... В начале. Потом встретил тебя.
Я подыскивал подходящие слова. Так хотелось, чтобы она поняла.
- И самое главное, с первой любовью надо обязательно расстаться. Ободрать себя до костей, но расстаться. Тогда она останется на всю жизнь.
- Ты что-то не то говоришь. Я знаю много девчонок, которые встречались с одним парнем и выходили замуж.
- Ты знаешь, что такое первая любовь? Это идеальная девушка, которой на самом деле нет. Не существует. Женился, даже не женился, а просто не расстался вовремя и все. Все. Понимаешь? Влюбленность прошла, ты заметил какие-то недостатки... И из твоей жизни исчезла первая любовь. Исчез идеал. А значит и жизнь будет другой. Серой и скучной. Никогда не вспомнишь как стоял в подъезде и прислушивался к стуку каблучков, спускающихся к тебе.
- Ты как поэт. Значит, стук моих каблучков ты не запомнишь?
- Каких каблучков, Наташ? Я изучил всю твою анатомию, извини за выражение. В темноте приложи мой палец к любой части своего тела, и я безошибочно скажу, где это. Какие тут каблучки?
- Чего-то поздно тебя пробило с первой любовью,- с сарказмом сказала Наташа,- Обычно это раньше бывает.
- Была одна девочка в восьмом классе. Люда. Но это не то. А потом я выбыл из жизни. На три года.
- Я забыла. Прости.
Ей стало неудобно, она прижалась ко мне и опять прошептала.
- Прости.
А я зарылся в ее волосы, коснулся губами уха и зашептал.
- Ты самая, самая лучшая.
И мы млели, и шептали друг другу всякие нежности... и захотелось, и дрожащая рука полезла вниз.. Но Наташа высвободилась из объятий.
- Я хочу договорить.  Ты красиво все изобразил. Но я все равно не согласна. Получается, ты всегда будешь следующих сравнивать с идеалом? Найдешь в них недостатки, много-много недостатков, разочаруешься… Так же невозможно жить, Володечка.
Она не понимала мою мысль.
- Ты все упростила. Это не математика, Наташ,- сказал я с раздражением.
- Я, кажется, поняла. Совокупляться со мной намного приятнее, чем слушать стук каблучков. Да?
- Слишком прямолинейно, но по смыслу верно. Всему свое время. А теперь скажи откровенно. Почему ты связалась со мной, если тебя тянуло к высоким?
- Высокие девушки часто выбирают не очень высоких ребят, Володя. Представь, у высоких родителей родится девочка. Я думаю, она перерастет свою маму. И будет несчастной.
Сначала решил, что она шутит. Но взглянул в глаза…
- Ты вот так просто признаешься, что я тебе на фиг не нужен? А если бы я под два метра был ростом?
- Тогда это был бы не ты. Я к тебе очень хорошо отношусь. Не устраивай сцен.

Прошла неделя, за ней еще одна. Все улеглось. Я перестал ловить сочувственные взгляды однокурсников.
Может правильно поступил Агапов? Деньги я ему вернул, и совесть не мучила.
Жить бы и жить, но моя женщина нанесла удар. Мы в очередной раз возвращались из Солнечногорска. Раннее утро, полупустой вагон. Постукивают рельсы на стыках. Я задремал прижавшись виском к оконному стеклу. Наташа разбудила. Мне что-то снилось хорошее, какая-то женщина. Ее очертания исчезали, я силился запомнить образ и не мог.
- Чего тебе?- спросил раздраженно.
Она не обратила внимания на мое состояние.
- Что ты думаешь о нашем с тобой будущем?
Я сделал вид, что не понял вопроса, а на душе стало муторно.
- Ты о чем?
- Прекрасно понимаешь, о чем. Тебе не кажется, что наши отношения странно смотрятся?
- Хочешь, чтобы мы поженились?
- А ты чего хочешь?
- Того же, что и ты.
- Дааа? А я что-то этого не заметила. Только не думай, что я неблагодарная скотина и не ценю того, что ты сделал для меня. Ценю. Если бы не ты, мне бы в «академ» пришлось уйти. Но я тоже кое-что для тебя делала. Если ты не хотел серьезных отношений, не надо было ездить ко мне на выходные. Знаешь, как перед родителями стыдно?
- О чем ты говоришь? Я буду рад жениться на тебе.
- Когда?
- Давай осенью. В октябре, например.
- Согласна.

В первый же выходной я умчался в Приволжск к Валаеву.

- Володь, ну что ты как маленький? Я же сказал,- через год. Полгода уже прошло. Потерпи.
- Сергей Михайлович, дайте слово, что в сентябре все закончится.
Валаев внимательно посмотрел на меня. Два черных убийственно холодных зрачка.
- Почему именно в сентябре? Что ты придумал? Жениться, что ли решил?
- Не знаю. Может и решу.
- Ну-ну.

А через неделю в институт наведалась моя законная жена.
Мы беседовали в вестибюле, однокурсники проходили мимо. Знали бы они с кем я так мило болтаю. Наш разговор вначале походил на поединок фехтовальщиков.
- Ты зачем приехала?
- Соскучилась. А если честно, папа попросил. Что ты затеял, Володь?
- Он передал наш разговор?
- Да.
- Я ничего не затеял, просто встретил девушку, и у нас отношения.
- Ты живешь с ней?
- А что, нельзя?
- Почему нельзя? Это твое дело.
Тамара бросила шпагу под ноги победителю.
Она улыбнулась так искренне, так сочувственно, что я сразу решился воспользоваться победой
- Том, помоги.
- Чем?
- Мы хотим пожениться. Не сейчас, а после того как твой отец все уладит.
- Ради бога.
- Я боюсь, Том. Она узнает, что я женат и не верно поймет. Тогда нашим отношениям каюк…. Я не хочу ее терять. Понимаешь?
- Что ты кричишь? На нас внимание обращают. Пошли на улицу.
Мы вышли из корпуса и прошли в пустынный переулок. Тамара шла впереди. Я не видел ее лица и не догадывался какие мысли бродят в кудрявой головке. Потом мы остановились, она обернулась ко мне. Солнце било мне в глаза, и я опять не мог разглядеть ее лица.
- Что ты от меня хочешь, Володь?
- Сейчас мы поедем на мою квартиру и объясним все. Она же не дура, поймет. Том, ну, пожалуйста.
Я развернул Тамару и, наконец, увидел ее глаза. Странно она смотрела. С насмешливым сочувствием. Или с сочувственной насмешкой. Смотрела несколько секунд и вдруг согласилась.
- Хорошо, пойдем.

Через полчаса мы зашли в мою квартиру. Наташи не было.
- Может «сабантуй» устроим по поводу знакомства?- предложила Тамара.
- Давай.
Я был в восторге. Наконец-то, все успокоится. А Томка то, Томка... Такая замечательная.
- Ты что-нибудь сваргань побыстрому, а я за вином слетаю.
Я чмокнул ее в щеку и выскочил из квартиры.
В гастрономе купил бутылку армянского пятизвездочного и банку маринованных венгерских помидоров.
Как все-таки здорово жить на свете, когда вокруг люди готовые придти на помощь. Когда есть Наташа. Есть Тамара - самый надежный друг на земле. Когда мы разведемся, я куплю ей на память что-нибудь такое… Не знаю пока что, но обязательно ошеломительно дорогое. Чтобы она ахнула, и глаза по полтиннику, а я бы так небрежно ей,- "Я ценю дружбу, Тома". Наташка, конечно, все сейчас поймет правильно. В конце концов комната в Москве и для нее тоже. Господи, как здорово. Не придется больше врать и изворачиваться. Интересно, Тамарка приготовила уже что-то, или мне придется самому? Наташка скоро подойдет. Надо поспешить.
Я поднялся на свой этаж, отпер дверь. И отлетел в сторону. Наташка вихрем пронеслась мимо, слетела по ступенькам вниз. Хлопнула дверь подъезда. Я кинул авоську в угол и рванул следом.
Выскочил на улицу. Куда она повернула? В какую сторону? Побежал направо. Никого. Вернулся. Выбежал на улицу и увидел как мелькнули ее локоны в пронесшемся мимо такси.
Опрометью бросился в квартиру. Тамарка победно смотрела на меня.
- Что ты ей сказала?- заорал я.
- Все. И паспорт показала. Я твоя законная жена. Вот так-то, Вовик.
- Ты охренела? Сволочь.
Она не обиделась.
- Обзывай, как хочешь, но делать глупости я тебе не дам.
- Что тут глупого?
- А мы не знаем твою Наташу, и ставить под угрозу наш план не дадим. Понял?
- Кто это не даст? Ты и твой отец?
- И все остальные, кто в этом замешан.
Я сунул ей под нос кулак.
- Видела, сука?

Через полчаса я зашел в вестибюль общежития в котором жила Наташа.
- Здравствуйте, теть Ань.
Вахтерша нехотя кивнула головой.
- Я к Артемьевой.
- Не положено.
- Как? Это же я.
- Не положено.
Понятно. С ней уже проведена работа. Она меня не пропустит.
- А ее можно позвать?
- Ждите, когда кто-то из соседей пройдет и попросите позвать.
- Спасибо.
Я хотел сесть на стул.
- На улице ждите. Здесь не положено.
Я плюнул в сердцах и вышел на улицу.
Минут через двадцать к «общаге» подошла Алла - соседка по комнате.
- Привет, Алл.
- Здравствуй,- она улыбнулась приветливо,- Чего ты не заходишь?
- Да так. Алл, позови Наташу.
Она посмотрела удивленно.
- Странный ты какой-то. Поругались, что ли?
- Позови, пожалуйста. Если не выйдет, я всю ночь здесь простою. Передай ей.

Прошло десять минут. Двадцать. Я понял, что Наташа не выйдет. Появилась Алла. Взгляд исподлобья.
- Алл…
- Уходи, пожалуйста, отсюда. Наташа не хочет тебя видеть.
- Ты сказала ей, что я всю ночь буду стоять?
- Да хоть сдохни здесь.
Алла с досадой хлопнула дверью.
Окна Наташиной комнаты выходили на улицу. Может быть, она видела как я сел в такси и уехал... А может нет.

Зашел в квартиру.
- Ну что, нагулялся?- Тамара стояла в прихожей и злорадно глядела на меня.
Я молча прошел в маленькую комнату. На комоде Наташкины вещи, на столе ее учебники и тетрадки. Будто она просто вышла из комнаты. Вся ее жизнь осталась здесь. Может, вернется? За вещами. Мне и надо-то только увидеть ее. Неужели не поймет меня после того, что между нами было?
Тамара зашла следом.
- Уйди отсюда, мразь.
- Я никуда не пойду. Я твоя жена.
- Ах, жена?
Я сгреб ее в охапку и выволок в большую комнату. Швырнул на диван.
- Значит жена? Тогда подставляй жопу. Чего смотришь?
Она сопротивлялась. Я расстегнул пуговицу на ее джинсах и содрал их до колен. Палец зацепился за резинку трусов, те лопнули и слетели следом за джинсами. Тамарка не орала, сопротивлялась молча и отчаянно. Я понял. Я нужен их компании, и что бы я сейчас не натворил, она не сдаст меня, не заявит в милицию.
Оттолкнул ее и вышел на кухню. Открыл коньяк и сделал несколько глотков прямо из горлышка.
Через несколько минут зашла Тамара. Успела привести себя в порядок, а в глазах ужас. Она смотрела на меня и боялась. И не пыталась уйти.
- Чего ты смотришь?
- Никогда не думала, что со мной такое может произойти.
И вдруг заплакала. Навзрыд.
- Дура, ты решила, что я тебя изнасилую?
Я подошел к ней, безжалостно сжал ладонями лицо и заставил смотреть на себя.
- Ты тварь и сволочь, но я бы тебя никогда не тронул, потому что я нормальный мужик, а не извращенец. Но если кто-то вдует тебе во все дыры в противоестественной форме, я буду рад. Потому что ты сука заслужила это на все сто.
Я оттолкнул ее в угол и ушел в комнату. Она зашла следом.
- Не ходи за мной, ****ина.
- Вов, прекрати. Пойдем лучше выпьем.
- Ты со мной будешь пить после того, что я с тобой сделал?
- Ты мой муж.
- Да такое даже мужу прощать нельзя. Сука ты. Тебе просто нужна квартира в Москве. Ради нее в жопу дашь.
- Видишь, за окнами ночь?
- И что?
- Я бы ушла отсюда, да мне некуда... И одной идти страшно. А ты мужик этим пользуешься. Ну давай, обзови меня еще как-нибудь.
Я зачем-то открыл шкаф и увидел Наташкину дубленку, провел рукой по теплой мягкой овчине и успокоился.
- Хорошо, пошли выпьем.

Она выпила стопку коньяка и закашляла, на глаза навернулись слезы.
- Ты чего, коньяк никогда не пила?
- Нет, только вино. Папа не разрешал.
- Папа,- передразнил я,- А в компании?
- Я не хожу по компаниям.
- Да ну? Целку бережешь?
Она обожгла меня взглядом и промолчала.
- У тебя там правда никто не побывал?
- Ну, а если никто, что тогда?
- А чтобы у тебя и не было никого. Чтобы все заросло, и дырка осталась, чтобы только поссать.
Она сделала вид, что не обиделась.
- Ты сейчас похож на ребенка, которого мама держит за руку, чтобы не упал, а он ее ладошкой бьет за это.
- Это ты моя мама? Охренеть. Ты мне жизнь переломала.
- Глупый ты, Вовка. Сам ведь подписался под это дело. Тебя же силой никто не тащил. Значит, комнату в Москве тебе иметь хочется. Тогда терпи и живи по тем правилам, которые мы тебе диктуем.
- Кто ты такая, чтобы мне что-то диктовать?
- Да я то никто. Ты бы меня изнасиловал, и я даже не пикнула. А вот мой отец и еще много всяких людей… Вов, они тебе башку открутят. Я не шучу. Ты влез в серьезное дело, и соскочить тебе не дадут.
- Ну ты-то своему отцу меня вложишь с удовольствием.
- Дурак ты, Вова.
Она жахнула целый стакан коньяка и ушла в комнату.

Меня разбудили шаги в прихожей. Тамара прошла на кухню, вернулась, зашла в большую комнату, опять прошла на кухню. Я вышел в прихожую.
- Тамар, ты ляжешь спать в конце концов?
Она высунула голову из кухни.
- У тебя зеленка есть?
- Нет. Зачем тебе?
- А йод?
Пузырек с йодом стоял в Наташином столе.
- Зачем тебе?
- Замазать надо кое-что.
- Пошли.
- Иди, я за тобой.
Йод я нашел сразу в правом верхнем ящике. Рядом стоял пузырек с зеленкой.
- Зеленку нашел. Иди сюда.
- Ты только не оборачивайся.
- Я за деньги на тебя смотреть не стану.
- И слава богу.
Она взяла зеленку и ушла.
Я выключил свет в прихожей.
- У тебя вата есть?- крикнула Тамара.
Я вернулся в комнату, нашел вату в столе и без стука зашел к Тамаре.
- Чего у тебя надо замазать?
И обомлел.
Несколько ярких кровавых полос на Тамаркиных бедрах.
- Это я сделал?
- Ты. Своими ногтищами. Дай вату.
Я замазывал раны зеленкой, Тамарка слабо вскрикивала и сжимала ладонью мое плечо. Муж лечит жену. Чинно и благородно.
- У тебя, правда, никого не было?- спросил я.
- Хочешь стать первым?
- Боже упаси.
- Я такая страшная?
- Ты такая подлая. Знаешь, что для меня значила эта девочка? А ты? Со своей подлой заботой. Можно же было все нормально решить. Наташка поняла бы. Мне ваша комната на хер не нужна без Наташки. Поняла? А тебя е..ть никто не будет. Такую подлюку.
- Слушай, дорогой муженек, я, конечно, терпеливая... Но не настолько.
- А хочешь, я сейчас ребят обзвоню, и мы тебя по кругу пустим? Прямо здесь.

Тамара испугалась. Беззащитные глаза смотрели на меня. Ее не за что, и нельзя было жалеть, а я пожалел. Я даже приобнял за плечи.
- Том, я пошутил. Я не обижу тебя. Никогда.
Она вдруг прижалась ко мне, и я сразу отстранился.
- Нет уж, Тамара Сергеевна, девочки направо, мальчики налево.

Проснулся. Уже рассвело. Почти восемь. Надо вставать и идти в мединститут. Я должен поговорить с ней.
Звонок в дверь. Кто это? Вдруг Наташа? Выскочил в прихожую, заглянул в большую комнату. Тамарка стояла возле окна. Полуодетая. Я погрозил ей кулаком.
Открыл входную дверь. Зашла Алла, еще одна однокурсница Наташи,- Лариса и двое парней.
- Вам чего ребята?
- Мы за Наташиными вещами,- сказала Алла с вызовом.
- А сама она где?
- Где надо.
- Она с вами или нет?
- Отдай нам Наташины вещи.
- Берите, ради бога.

Мы складывали ее учебники и тетради в большую черную сумку.
- А дубленка где? А белье? В той комнате?
Алла ворвалась в большую комнату, я следом. Тамарка сидела в кресле, как была, неодетая и смотрела телевизор. Алла так взглянула на меня. Я понял, что это конец. Не видеть мне Наташки никогда.
- Тамар,- попросил я обреченно,- Объясни ей, пожалуйста.
- Я?- вскинулась Тамара и глазами так гневно сверкнула,- Это ты мне объясни дорогой. Что у нас делают эти люди и чьи вещи они забирают?
Вот сука. Взять и задушить ее.
«Медики» спускались по лестнице, я за ними. У подъезда дожидалось такси. На заднем сидении знакомый профиль. Я кинулся к машине.
- Наташ!!!
Парни оттеснили меня, и девчонки им помогали.
- Слушай, урод, она не хочет видеть тебя,- крикнула мне в лицо Алла.
Парни молчали, но настроены были решительно.
И я взял палку. Кто-то бросил черенок от лопаты в газон. Я заметил его и поднял.
- Пацаны, не злите. Дайте мне поговорить с ней.
Лариса заглянула в машину.
- Наташ, выйди, а то этот чего-нибудь начудит.
Та вышла и встала так, что машина разделяла нас. В глазах ненависть. Я не знал, что она может так ненавидеть.
- Думаешь, что ты что-то докажешь этой палкой? Ничтожество. Я видеть тебя не хочу.
- Я могу все объяснить.
Я взмахнул палкой, пацаны шарахнулись в сторону, а я оказался рядом с Наташкой. Схватил ее за руку и оттащил от машины.
- Брось палку,- приказала она.
Я отшвырнул черенок в сторону.
- Отпусти мою руку.
- Что ты делаешь? Я люблю тебя.
- Ты, что, дурак? Вали к своей жене.
- Он мне не жена.
Удар по печени был настолько силен, что я потерял сознание. На мгновение. Через пелену услышал как кто-то закричал. Взревел мотор и опять кто-то громко закричал.

Я сидел на скамейке у подъезда, рядом Тамарка. Перед нами соседки по подъезду.
- Может, врача вызвать?- спросила одна участливо.
Тамара погладила мою щеку.
- Вов, ты можешь идти?
Я поднялся. Удар еще ощущался, но не очень болезненно. Жаль, что нет лифта.

Тамара усадила меня на постель.
- Дай-ка взгляну.
Она задрала мою рубашку.
- Ничего себе.
Я посмотрел на правый бок. Да, нехилый синячок. Сантиметров пятнадцать в диаметре.
- Лихо он меня. Из-за спины. С правой, наверняка. Не кулаки, кувалды.
- Он же тебя ногой. Ты, что, не понял что ли?
- Нет. А ты откуда знаешь?
- Видела. Я как раз выходила из подъезда.
- Так он меня ногой. Вот падла.
- Они тебя вообще бы убили, если бы не я. Вот тебе и Наташа. Все нутро свое поганое показала.
Я сразу вспомнил. Наташка. Была и нет.
- Хоть бы заступилась. Стояла и смотрела злорадно.
Я попытался представить эту картину и не смог.
- Нашел себе. Дурак ты, Вовка.
- Заткнись,- я вдруг, как бы проснулся,- Даже имени ее не произноси. Ты мразь, дешевка.
- Я дешевка? Да если бы не я, тебя так отмудохали. И Наташа добавила бы.
- Пусть она бы меня изувечила. Я это заслужил. Поняла?
Тамарка смотрела на меня, как на полоумного.
- Ну ты и дурак, Волошин. Мне твою фамилию носить тошно.
- Не носи. Давай разведемся.
- Не поможет, Вовик. Наташа от тебя улетела. Не поймаешь.

Тамарка наконец "свалила".
- Может, проводишь меня?- она издевалась.
- Обойдешься.
- Дай денег на такси.
- Я протянул трояк.
- Целоваться не будем. Пока.
Как я ненавидел ее.


               
                Продолжение следует.