Калининский политехнический. По 88-ой часть5

Что делать? Я проклят. Не знаю кем, но заслуженно. Какая-то сила ломает мою судьбу. Сначала Вика. Исчезла, вырвав нервы с кожей, теперь Наташка забрала все остальное.
Я бродил по комнатам, пытаясь найти хоть что-то хранящее Наташу. Она жила здесь, готовила нам еду, стирала белье, смеялась, спорила... Ничего. Одна единственная фотография 4 на 6 и все.
Я не знал тогда, что через несколько лет эта фотография спасет меня от смерти.
Я буду загибаться в госпитале среди безнадежных "приговоренных", и начальник госпиталя разбирая документы узнает на помятой маленькой фотографии свою бывшую студентку и сам возьмется оперировать меня.

Телефон зазвонил в восемь вечера. Я схватил трубку. Сердце набирало обороты.
- Это ты, Наташ? Только не молчи.
- Я.
Слава богу. Ноги стали ватными.
- Наташа. Наташка, милая.
- Как ты себя чувствуешь?
- О чем ты? Все нормально.
- Бок не болит?
- Нет. Наташ, возвращайся. Прошу тебя.
- Вов, не ищи меня больше. Я замуж выхожу.
- Чтоооо? За кого?
Земля улетала из-под ног.
- Наташа, не надо. Пожалуйста.
- Прощай, Вов.
Гудки, гудки, гудки.

Ночь прошла без сна. Едва забрезжил рассвет, я оделся и вышел на улицу. Через полчаса зашел в общагу "Меда". Новая, неизвестная мне вахтерша.
- Здравствуйте, можно к Артемьевой?
Я назвал номер комнаты.
- У вас документы есть?
Я достал паспорт. Вахтерша переписала в журнал мои данные.
- Идите. Четвертый этаж.
- Я знаю.
Постучал в заветную дверь. Шаги, чей-то шепот. Дверь открылась.
- Ты?
В дверях стояла Алла.
- Проходи.
Я зашел в комнату.
- Где Наташа?
Сам уже понял. Она у будущего мужа.
- Она уехала, Володь.
- Куда?
- Домой.
- Почему? Когда она вернется?
- Она ушла из института.
- Как?
Я раздавлен и опрокинут.
- Как ушла? Почему?
- Что ты маленький что ли?
- Она замуж выходит, да?
- Замуж?- Алла явно удивилась,- Я ничего такого не знаю.
- Она звонила мне. Сказала, что выходит замуж.
- Когда она звонила?.
- Вчера вечером.
На кровати сидела Лариса. Алла взглянула на нее как-то странно.
- Чего вы переглядываетесь? Что случилось?- я почти орал.
- Алл, скажи,- попросила Лариса.
- Она сделала аборт, Володя,- сказала Алла.
- Какой аборт? От кого?
Я говорил что-то, а сам уже все понял.
- Зачем?
- Мы отговаривали. Честное слово. А она не послушалась.
- Она умерла?- я спросил, а сам уже знал, что умерла. Нет больше Наташки. И комок в горло, а жить расхотелось совсем. А зачем? Ее то нет... Я виноват. Да и не виноват был бы... Ее-то нет.
- Да ты что? С ней все в порядке.
- Она жива?
- Жива. Ну ты даешь.
Я простился с ней, похоронил... А она жива. Такое счастье.
Лишь бы она жила. Лучше бы со мной... Но если не получилось… Тогда пусть просто живет на свете.

Через два часа я был в Солнечногорске.
Меня не впустили. Вышел ее отец и популярно объяснил, почему мне не следует больше подходить к их дверям.
Все это уже происходило со мной в прежней жизни. Давлел рок.

Я не повесился, не вскрыл вены и даже не застрелился. Жизнь продолжалась.
Закончился четвертый курс, практика. Начались каникулы.

Валаев объявился неожиданно. Мы столкнулись с ним у моего подъезда в Приволжске. Джинсы, замшевый пиджак, «саламандра» на скошенном каблуке, безукоризненный пробор и дымчатые «хамелеоны».
- Что, не ждал?- спросил он весело. Совсем не в такт моему настроению.
Я молча смотрел на человека обломавшего мою судьбу.
- А я к тебе,- мое настроение его не волновало,- Радостная новость, Володя. Тащи свой паспорт.
Я с ненавистью смотрел в глянцевые «лупешки».
- Ты не рад?
- Мне все равно.
- Понимаю. Извини, что так получилось, но игра стоила свеч. Скоро сам поймешь. А девчонок у тебя будет много. Самых разных.
- Такой не будет никогда.
- Юношеский максимализм.
- Вы ничего не понимаете.
- Куда уж мне. Давай поспорим в другой раз. Дуй за паспортом.

Я поднялся в квартиру, взял паспорт, спустился вниз и молча отдал Валаеву. И ушел.
- Смешной ты,- сказал он мне вслед.

Август убегал галопом. Остатки лета кружились в воздухе. Последнего институтского лета.
Валаев появился двадцать девятого.
- Танцуй, Володя.
Я смотрел на паспорт в его руке и ничего не испытывал. Ни малейшей радости.
- Смешной ты,- сказал Валаев и протянул документ,- Держи. Вот это жизнь, Володя. А остальное эмоции, лирика.

Я даже не развернул паспорт. Сунул в карман пиджака и забыл.

Пятикурсники на сельхозработы не привлекались. Занятия начались с первого сентября.
Я вышел из такси возле Речного вокзала и пошел к институту пешком. Очень не хотелось светиться перед однокурсниками. Около институтской лестницы встретил Вику. Что-то с ней было не так. Ах да, она же беременная. А Наташа уже нет.... У меня был бы ребенок. Мы назвали бы его... Может, Сережа, может, Рита. Мало ли имен. Я покупал бы ему погремушки и качал на руках. Через много лет мы бы подошли к ресторану Центральный. Я бы сказал:- «Вот здесь я познакомился с твоей мамой».
Ничего нет. И жить еще долго-долго, а уже не хочется.
В тот день я впервые понял, что такое одиночество. Купил бутылку водки, сварганил закуску, накрыл стол в большой комнате. Даже бутылку откупорил. Взял стопку, ощутил под пальцами холодные рубцы хрусталя. Наташкина из общаги. И навалилась тоска.
Вышел на улицу. Смеркалось. Навстречу шли люди. Молодые и не очень. Девушки и парни. Кто-то смеялся, кто-то нет. Но они знали куда идут и поэтому были счастливы. Их кто-то ждал, они были нужны кому-то. Заметит ли кто-то, если я вдруг исчезну из этого мира?
«Все равно переулки и улицы к дому милой меня приведут».*
Очнулся от дум, посмотрел вокруг. Я стоял возле Викиного дома. Уже стемнело. Из окон лился желтоватый свет. Господи, совсем ополоумел. Как меня сюда занесло? Вдруг захотелось взглянуть на ее окна.  Задрал голову. Они были мертвы. Сел на скамейку возле подъезда, достал сигареты. Всегда брал их с собой. Так, на всякий случай. Закурил. Едкий дымок полоснул по глазам.
Я вовремя услышал шаги. Успел подняться и отойти в темноту. Что-то оживленно обсуждая прошли Суворовы. Все.
Через несколько минут окна ожили. Не для меня.
Вышел на перекресток. Куда идти? Может взять такси? Добраться до вокзала и махнуть в Москву? К Инге? У нее кто-то появился. Зовут, кажется, Лев... К себе в коммуналку? Меня там никто не знает и не ждет. Меня никто нигде не ждет. Пойти в общагу? Но и она мне чужая. Я не стал для нее своим. Я везде чужой.
Остановил такси.
- В Южный. Только давай через центр.
На улице еще кипела жизнь. В центре людей видимо - невидимо. Наверное, из кинотеатра возвращаются. А я один намертво замурован в железной «тачке». Я еще могу смотреть как радуются люди, но скоро и это будет недоступно.
Мы переехали мост - эстакаду.
Я расплатился и вышел. Вдыхая остатки осеннего вечера, побрел к дому.

Около подъезда между деревьями притиснулась «тройка» с московскими номерами. Инга. Сознание обожгло. Что случилось? Заглянул в окошко. Никого. Над рулем, чертик - Ингин талисман.
- Вов, я здесь.
Я обернулся. Ко мне подходила Инга. Стройная гибкая пантера в джинсовом костюме.
- Ты чего?- спросил я. Голос не слушался.
- Все нормально. Чего ты перепугался? Просто приехала к тебе.
Я не верил ушам.
- Правда?
- Кривда.
Душа разворачивалась.
- Пошли
- Погоди.
Она открыла багажник, достала большую сумку и протянула мне.

В прихожей мы наконец то обнялись.
- Ты жил это время или так... Между небом и землей?
- Не жил, Инг.
- Я и вижу. Покойники лучше выглядят.
Она зашла в комнату.
- Опа. А кого ты ждешь?
- Тебя.
Она удивленно обернулась.
- Никого. Просто хотел жить и не получилось.
- Со мной получится.
Сразу все пришло в движение. Из сумки появился магнитофон «Грюндик». Инга водрузила его на телевизор, нажала клавишу. АББА. «Мани, мани, мани».
- Инг, твоя любимая тема.
- Актуальная, Вов.
Следом за «магом» появилась квадратная бутылка «вискаря».
- Вов, водку долой. Будем пить буржуазные напитки.
Баночки с икрой, сервелат, крабы.

- За что пьем?
- Давай за любовь, Инг.
- У тебя одна тема.
- Она во всем мире одна.
- Если бы все жили как ты, мир рухнул. На кого я похожа?
- На Нефертитти.
- На лысую бабу? Ничего себе комплимент.
- Тогда, на Клеопатру.
- Ты проведешь со мной ночь, а утром тебе отрубят голову и выбросят в окно.
- А я, пожалуй, соглашусь.
- Я похожа на спасателя на пляже. Смотрю как ты резвишься в водичке не заплывая за буйки, а ты заплываешь, пускаешь пузыри, и я несусь тебя спасать.
- Откуда ты про меня все знаешь?
- Ты приезжал на той неделе. Я сразу все поняла. Зачем ты ушел? В таком состоянии.
- А твой Лев?
- У нас был последний разговор в тот вечер.
- Я не знал. Поругались?
- Нудный он. И предсказуемый. Представляешь, на каждое свидание с букетом. А то и с духами. Перстень, браслетик. Скучища. Вот ты неподражаем. Ни букетов, ни браслетов. Сразу за задницу и в постель.
- Иронизируешь?
- Нет. Просто моя задница соскучилась по твоей руке.
- Пауза в ужине?
- Давай.

- Я на кухне видела поднос,- вспомнила Инга,- Ставь на него все, что вместится и неси сюда.
Что-то пел тихо Дассен. Мы пировали прямо в постели.
- Инг, хочешь анекдот?
- Только без «картинок».
- Без. Одному мужику надоело жить. Решил наложить на себя руки. Нашел веревку, мыло. Залез на табуретку. Начал закреплять веревку на потолке в туалете и вдруг увидел между трубой и бачком недопитую бутылку водки. Когда- то заначил и забыл. А рядом недокуренная сигарета и спичечный коробок. Думает,- а давай перед смертью выпью и покурю. Чего добру пропадать. Сделал пару глотков, прикурил, затянулся. Постоял минуты две.
-А жизнь-то налаживается.... Смешно?
- Да, немного. Я слышала этот анекдот. Я твоя недопитая бутылка. Да, Вовик?
- Я же не в прямом смысле. Ты,что, обиделась?
- Все равно, что матери обижаться на грудного ребенка.
- Ничего себе сравнение. Совсем меня за дурака считаешь?
- А что мне еще прикажешь делать? Ты со своими девчонками расходишься так, будто вы сиамские близнецы с одной пуповиной. Так же жить нельзя.
- Ты просто всего не знаешь.
- Так расскажи.
- Как-то не очень подходящая обстановка.
- Давай оденемся. Я же тебя не про постель расспрашиваю, а по сути.
Я решился.
- Слушай.
Я рассказывал сбивчиво. Перескакивал с одного события на другое, но Инга поняла все. Смотрела на меня как на слабоумного. В какой-то момент даже зло. Наконец я окончил повествование.
- Ну вот, все.
- Дай паспорт.
Она нашла нужные страницы.
- Женился, развелся. Прописан, выписан, прописан. М О Л О Д Е Ц.- Инга выговорила слово, печатая каждую букву.
- Ты почему со мной не посоветовался, придурок?
- С тобой? С какой стати?
- Ты мог угробить все мое дело.
Она шипела как кошка. А может так шипят разъяренные пантеры.
- Инга, как я мог угробить? Ты о чем?
- Я тебе говорила с самого начала, что ты не должен якшаться с фарцовщиками? Говорила?
- Ну, говорила. Но это же совсем другое дело.
- Это еще хуже.
- Да, что хуже? Кто докажет, что это фикция? Абсурд.
- При чем тут твой брак. Этот папа... Твой тесть... Скорее всего, такой жучара. Обстряпать квартиру в Москве. Иди-ка попробуй. Даже прописку хрен получишь. А тут и дочка в квартире, и тебя не забыли. Вова, этот папа загремел бы, и ты бы следом за ним за компанию. Стали бы копать и все, каюк. Лоб в зеленке.
- Отстань ты со своей зеленкой. Не надо пугать.
- Я тебя пугаю? Когда я начну пугать…
Она не договорила.
- Иди ко мне.

Мы лежали обессиленные. Инга шептала мне в ухо.
- Вов, ты наивный глупенький мальчик. Знаешь, за мной какие люди? Если что-то будет не так, тебя убьют.
Неприятно заныл позвоночник.
- Как это убьют? За что?
- Пока не за что.
- Ничего себе. Не за что. Это кто из вас решает? Ты?
- Если бы я.
- Зачем же ты втянула меня в это дело? Ежели я грудной младенец, а ты моя мать, так дай титьку сосать, а в дела не впутывай.
- А ты и сосешь... А дела... Слушайся меня беспрекословно, и все будет нормально.
- Смешно. Две совершенно разные женщины говорят мне одно и то же.
- Одна я, а другая кто?- спросила Инга настороженно.
- Тамарка.
- Жена твоя бывшая? Она тебя тоже предупреждала? Видишь, с кем ты связался? Ты бы мне раньше сказал, что спишь и видишь себя с Московской пропиской.
- И чтобы ты сделала?
- Что угодно. Прописала бы тебя к какой-нибудь одинокой, в какой-нибудь коммуналке, которая на расселение готовится.
- Как это прописала? Просто так?
- Размечтался. Восемь рублей заплатил бы. Может, десять.
- Десять тысяч? Это же много.
- А у тебя их нет, да? Куда ты их копишь? В гроб положишь?
- Что ты заладила,- зеленка, гроб.
- Нет, Вов, правда, куда ты деньги прячешь? Надеюсь, в этой квартире их нет?
Посмотрела в мои глаза.
- Они здесь лежат? Ты идиот?
- Да, я грудной младенец.
- Ты не младенец, ты зародыш, эмбрион. Сколько у тебя здесь? Чего ты шепчешь?
- Пятнадцать тысяч эээээ… рублей.
- Я связалась с идиотом.
Я попытался встать, она не дала. Повалила на кровать.
- Не обижайся. Я любя. Перепрячь в другое место. Ладно?
- Я все сделаю, Инг.
- Умничка мой.
Ее волосы пахли хвоей. Я как будто попал в сосновый бор.
- Чего ты принюхиваешься?
- Пахнет хорошо. Сосной или елкой. Как в новый год.
- Правда?- огорчилась Инга,- Значит я плохо промыла. Я волосы сегодня мыла в хвойном настое.
- Мне очень нравится этот аромат. Честное слово.
- Ну и вдыхай. Вов, надеюсь, ты от меня ничего больше не утаил?
Опять посмотрела в мои глаза.
- Что еще, Вов?
- Я купил машину.
- Чтооо? Какую? У кого?
- Волгу. Черную. Купил у Валаева. Вернее, у его родственника.
Инга смотрела ошеломленно.
- Сколько ты за нее отдал?
- Двенадцать. Девять и три сверху.
- Боже мой. Зачем?
- У тебя же есть машина.
- У меня родители.
- А у меня отец, хрен с горы, что ли? Главный лесничий.
- Ты же говорил, что он копейки чужой не берет?
- А кто об этом знает?
- Значит, ты и отца подставил.
Я соскочил с постели. Залез в шкаф и вернулся с книжечкой.
- На, смотри.
Инга взяла, развернула.
- Технический паспорт. Волга ГАЗ - 24. Бриннер Яков Самуилович.... Так ты по доверенности ездишь?
- Естественно. Я же не идиот, на себя ее оформлять.
- Ну, у тебя и знакомые. Бриннер, да еще и Самуилович.
- У тебя у самой отчим еврей.
Заметил, как она напряглась.
- Ты чего, Инг?
- Ничего.
- Я что-то не так сказал?
- Да ты-то тут при чем?
- Инг, не можешь сказать, не говори.
- Он приставал ко мне.
- Кто, отчим?
- Да.
- А мать знала?
- Сначала нет, а когда узнала, вышибла меня в Москву.
- Понятно.
Я обнял ее.
- Не переживай, Инг. Забудь про этого козла и все.
- Он не козел. Вполне хороший дядька. Моя мать сама виновата. Ладно, чего теперь говорить.
- Ты жила с ним, да?
- Я аборт от него делала.

Сердце сжалось. Аборт. Наташа сделала тоже. Из-за меня убила моего ребенка.
«Я бы звезду эту сыну отдал, просто на память.
В небе висит пропадает звезда. Некуда падать».*
Какая-то сила вынесла меня из комнаты. Закружила по квартире. Очнулся. Я сижу на краю ванны. Инга на корточках около меня.
- Вов, ты чего, ревнуешь, что ли? Это было давно.
Не хотелось ее разочаровывать.
- Как то неожиданно, Инг. Не сумел сдержаться.
- Ты меня и ко Льву ревновал?
- Еще как.
- Я же не ревную тебя к Наташе. Пошли в комнату.
Мы опять выпили по стопке. Что-то следовало сказать такое душещипательное, то, что женщины обожают слушать. Но распирало. Я не выдержал и спросил.
- Инг, а ты сможешь иметь детей?
- Ты хочешь от меня ребенка?
- Просто, спрашиваю.
- Могу. Меня хороший специалист почистил. Отчим постарался.
Может, Наташке тоже делал специалист?
- А чего ты про детей спросил?
- Просто подумал о тебе.
- А мне, Вов, дети как-то не очень.
- Понятно. Тебя больше сам процесс интересует.
- А тебя, нет, что ли? Слушай, а Наташа аборт сделала, да?
- Да.
- Ларчик просто открывался. Ревнивца из себя строил.
Она засмеялась.
- Знаешь, одно другому не мешает.
- Правда, ревнуешь?
- Правда.
- Врешь, но приятно. Кстати, мой тебе совет, машину свою здесь не свети.
Опять внимательно посмотрела в мои глаза.
- Уже? Молодец.
- Я случайно попался одним. Далеко от института.
- Светленькой той не хвастался?
- Было дело. Не показывал, просто сказал.
- Осел.
- Она, наверное, не поверила.
- Все равно осел. И купил ведь из-за нее? Скажешь, нет?
- Не знаю.
- Так покажи, пусть оценит. Прокати с ветерком.
- Инг, нет уже никакой светленькой. Замужем она, беременна.
- Поэтому ты и решил нажраться с горя? А я помешала.
- Ты меня спасла. Так на душе было мерзко. Не из-за нее. Из-за всей жизни.
- Короче, я найду покупателя на твою машину. Разницу пополам. Понял? А жизнь у каждого такая, какую он заслужил.
- Не всегда.
- Всегда.
- А если человек инвалид? Ног нет или рук.
- Я говорю про среднестатического человека.

Мы проснулись к обеду.
- Как я понимаю, в институт ты уже не успел?- съязвила Инга.
- Да, обидно. Так ждал.
- И что мы будем делать?
Я удивился.
- А ты разве не едешь в Москву?
- Ты хочешь, чтобы я уехала?
- Нет,- сказал я поспешно.- Поживи со мной, пожалуйста.
- Хорошо, недельку я тебе понадоедаю.

В середине сентября я встретил Валаева. Мы поздоровались,  я хотел пройти мимо, но он задержал.
- Володя, не уделишь мне несколько минут?
Мы поднялись в его квартиру. Нас встретила Тамара. Сразу все вспомнилось, и настроение скатилось к нулю.
- Проходи Володя, будь как дома,-  Валаев излучал дружелюбие,- Дочь, сообрази что-нибудь.
Я зашел в гостиную. Огромный ковер во всю стену. Под ним румынский диван. Напротив -  играет дубовым фасадом польская стенка. Сервиз «Мадонна» за стеклом.
- Смотри,- Валаев трону одну из дверц и та опустилась. Блеснул хрусталь бокалов.
- Видел такое?
- Я много чего видел. Зачем вы меня позвали?
- Погоди, не суетись.
Тамара вкатила заваленный закуской столик на колесиках.
- А пить мы будем это.
Валаев с видом фокусника извлек из бара бутылку «вискаря» и водрузил на столик. Наполнил стопки.
- За удачу ребята.
И первым осушил стопку.
- Пробовал такое? На что похоже?
- Сергей Михайлович, я пробовал это, я даже с этого блевал, извините за выражение. И пьют это не из таких стопочек, а из широкого стакана, чтобы аромат чувствовать.
- Какой тут аромат?- Тамара зажала рот, из глаз слезы,- Такая гадость. И запах противный.
- На вас не угодишь,- раздраженно сказал Валаев,- Хорошо, будем пить коньяк.

Он вернул «вискарь» на место и достал бутылку коньяка. Опять наполнил стопки.
- За наше дело ребята.
Мы выпили.
- Как коньяк?- спросил Валаев.
- Вроде, ничего. Я в нем не разбираюсь.
- Надо разбираться. Приучайся к дорогим напиткам, Володя.
- Зачем? Это вы можете себе позволить, а я простой студент.
- Да ладно, не заливай,- перебил Валаев,- А машину кто за двенадцать кусков преобрел? Кстати, ты вроде от нее избавился?
- Да, продал недавно.
- Умнеешь на глазах. Я в твои дела не лезу, но по-отечески прошу, заканчивай.
- Не понял, вы о чем?
Валаев повернулся к дочери, та молча сидела в сторонке.
- Том, принеси.
Она исчезла за дверью и тут же вернулась с пакетом в руках. Валаев взял пакет и вытряхнул джинсы.
- Возьми.
Я недоуменно посмотрел на него.
- Вы чего, мне джинсы дарите?
Тот рассмеялся.
- Могу подарить. Что ты о них скажешь?
Я взял штаны, расправил. Обычный «Райфл»
- Смотри внимательнее.
Я осмотрел швы, пощупал материал.
- Как по-твоему, фирма или нет?
- Я так понимаю, что нет. Но я бы не отличил. Я, вообще, в них не очень разбираюсь.
- Ты же фарцуешь?
Валаев пристально посмотрел на меня. Голову на отсечение, он все понял. Повисла пауза.
- Это действительно не фирма,- сказал он наконец,- Вот, смотри.

Он вытряхнул из пакета еще одни джинсы. Точно такие, но без лэйблов.
- Зачем вы это мне показываете, Сергей Михайлович?
- Это бизнес, Володя. Закончишь институт, и мы поговорим более предметно.

Валаев все понял и решил отложить разговор. Из осторожности. Как лихо он меня расколол. С одного взгляда. Инга права. Действительно опасный дядька.

Валаев сменил тему.
- Начался обмен паспортов, Володя. Через месяц, может раньше, дойдут до вашего общежития, а ты там не прописан. Могут кое у кого возникнуть вопросы.... Но выход есть. Можно поменять паспорт вне очереди. Я помогу.
Мы поболтали о пустяках еще минут двадцать, и я ушел.

Через месяц в одном из районных отделений Москвы я получил новенькую «краснокожую паспортину». С одним единственным штампом. Путь к которому сломал мою жизнь..
Почему я не оставил паспорт дома когда пошел на занятия?

Вика стояла у окна. Я подошел. Она выглядела так, как выглядят женщины, готовые родить в ближайшие часы.
- Сидела бы дома,- посочувствовал я.
- Тебе-то, что?- бросила она раздраженно.
- Жалко тебя.
- Жалко у пчелки в жопке.
У беременной женщины дурное настроение. Я благоразумно ретировался.

В аудитории душно. Я снял пиджак и повесил на спинку кресла. Вика сидела впереди склонившись над столом. С таким животом ходить на лекции…
- Вован,- зашипел Зуйков,- У меня паста кончилась. Ручки нет?
- В пиджаке.
Сашка зашарил в кармане.
- Есть.... А это что? Опа! Паспорт. Новый. Когда успел?
К нам обернулись.
- Дайте глянуть, мужики.
Я сгреб паспорт и надел пиджак.
- Тебе чего жалко?
- Жалко в жопе у пчелы.

Прошло несколько дней. Я не спеша брел в институт. Меня догнал однокурсник Серега Вершинин. Худощавый высокий в очках. Типичный «ботаник», выражаясь современным языком. Мы поздоровались и несколько минут шли молча.
- Ты получил новый паспорт?- вдруг спросил он.
Я не видел в этом ничего криминального, поэтому ответил в «мажоре».
- Да... Не стал дожидаться.
- Как это ты сумел?
Я и в этом вопросе ничего не усмотрел и ответил скромно.
- Есть кое-какие связи.
С минуту шли молча.
- Мы с ребятами обсудили это вчера,- сказал Серега.
Я не понял его.
- Что вы обсудили?
- Ты же паспорт спешно поменял, чтобы не было штампа о твоем браке? Скажи честно.
По сути, он был прав. Я как обычно думал о чем-то постороннем и врубился не сразу. Мое молчание он истолковал в свою пользу.
- Пацаны, конечно, о тебе очень плохого мнения. А я тебе так скажу. Я тебя понимаю. В смысле, мотивы твои. Хочешь, чтобы будущая жена ничего не знала. Хотя, если бы и узнала, что в этом такого? Был женат, стал вдовцом. Хотя, не мне судить. Может, ты такую мегеру выбрал… Нет, я не знаю. Я ничего плохого о ней сказать не хочу.
- О ком?
- Ну ради которой ты сейчас стараешься. Я чего хочу сказать. Я тебя понимаю, Володь, но сам бы лично так не поступил. Извини за прямоту.
Я вдруг представил. Вхожу в аудиторию и семьдесят пар глаз нацелены как ружейные стволы. Такие же холодные. С дырками вместо зрачков.
- Серега, я в магазин забегу, у меня стержень кончился. Ты иди, можешь не ждать.

Зашел в магазин, для порядка потоптался у витрины и вышел на улицу. Долговязая фигура маячила далеко впереди. Думаю, Вершинин сообразил, что с моей шариковой ручкой все в порядке, а я просто струсил и не появлюсь на лекции.
Но я пришел. Секунда в секунду. Преподаватель уже топтался у стола. Я не прятал взгляд, я искал Вику. Только ее глаза меня интересовали. Но Вики не оказалось, и я вдруг успокоился. Прошел на свое место и сел.
Вспомнил Валаева. Как-то, в очередной раз играя роль моего наставника, он сказал.
- Понимаешь, Володя, человек начиная с детского садика окружен коллективом. Школа, институт, работа. Коллектив, коллектив, коллектив. И у каждого члена этих коллективов создается о тебе отдельное мнение. А зависит оно от чего угодно. Меньше всего -  от объективных вещей. У тебя слюни изо рта не текут, и тебе уже завидует тот у которого текут. Исходя из этого, на всякие там мнения коллектива, плюй с высокой колокольни. Например, меня лично в этом мире волнует мнение десяти, пятнадцати человек. Максимум. Вот и ты выбери и старайся только ради них.
- И по какому принципу выбирать?
- Володя, это элементарно. Например, для меня это жена и дочь. Даже мнение родителей меня не задевало, потому что они уже не ориентировались в жизни. А больше всего меня волнует мнение тех людей, которые ставят на меня, доверяют какое-то дело. С домашними можно поругаться, помириться. А с ними,- нет. Вот так надо жить. А на мнение какого-нибудь Васи Пупкина плюнь и разотри. Дошло?
Мудрый-мудрый Валаев. Я как и он дорожил мнением лишь нескольких человек. В этой аудитории их не было.

Лекция закончилась. Я вышел в коридор. Никто не заговаривал со мной и не протягивал руку. Эка беда.
Подошел Агапов. Мы поздоровались и отошли в сторону.
- Поменял паспорт?- спросил он.
- Поменял.
- А почему с таким треском? Ты что, не понимал, чем это кончится?
- Как-то не подумал.
- Может, расскажем правду?
- Смеешься? Не вздумай.
Он посмотрел на меня прищурясь.
- Ты получил прописку? Дай глянуть.
Я достал паспорт и показал.
- Да, завидую. С тебя стол.
- Без проблем, Лень. Хоть сегодня. Ты не боишься общаясь со мной уронить свой авторитет?
- Он у меня слишком высок. Ничего страшного, если чуть понизится.

Он опять смотрел в мои глаза.
- Скажи честно, тебе наплевать на то, что думают ребята?
- Нет, но я не могу им всего рассказать.
- Наплевать. Тебе на всех наплевать. Ты, вообще, почти всех наших пацанов быдлом считаешь.
- Чего ты несешь?
- Если бы я не был старостой, ты бы и меня в быдло записал. Самое смешное, пацаны обвиняют тебя в том, в чем ты не виноват, в такой, извини за выражение, херне. А ты в сто раз хуже, чем они думают. Я не буду с тобой пить... Не сдам. Слово даю. Но пить не буду.
Он повернулся и пошел прочь от меня.
Да и не пей. Истеричка. Хрен я положил на тебя и твой коллектив.

В вестибюле встретил Богадистову.
- Володя, я с тобой,- она смотрела сочувственно.
- Куда со мной?
- С тобой. В смысле, тебя понимаю и ни в чем не обвиняю.
- А в чем меня обвиняют?
- Ну в том, что ты жену предал. А я считаю, что у каждого человека есть причины для поступков и обсуждать что-то не зная причин непорядочно.
- Ты хочешь узнать причины?
- Я ничего не хочу. Просто, когда сто против одного, я всегда встаю против ста.
А вот это неожиданно. Среди серой безликой массы такой экземпляр. Еще один человек способный идти против толпы?
- Спасибо. Ты очень хороший человек, Богадистова Ира.
Захотелось сказать что-то теплое, и слова вертелись на языке.
- Я пойду, Володь. Держись.
- Да, конечно, иди. До свидания.
Я смотрел ей вслед.
- Ир.
Она обернулась.
- А почему Вики нет?
Она смотрела недоуменно несколько секунд.
- Так она родит того гляди.
И ушла.
Я остался на месте. Хорошая девчонка Ирка ждала чего-то от меня. А я ей про Вику. Вот дурак. Я долго бичевал бы себя, но… По коридору шел тот, кто нужен был мне больше всех. Я рванул за ним.
- Георгий Соломонович.
Рублев обернулся.
- А, Володя, здравствуй. Как раз хотел тебя видеть.
- Как мои дела, Георгий Соломонович?
- Я все устрою, не переживай. А поговорить нам есть о чем. Пойдем ко мне.
Мы прошли в кабинет Рублева.
- Не возражаешь, я форточку открою?
- Ну, что вы.
Рублев откинул штору, отворил форточку. Неторопливо прошел по кабинету.
- Будешь кофе?
- Нет, спасибо.
- И я не буду.
Рублев сел за стол против меня.
-  Ты где живешь, Володя?
- В общежитии.
- Говорят, что ты там почти не появляешься.
- Кто говорит?
- Неважно.
- Ну и что? Я домой езжу. В Приволжск. Что, нельзя?
- Можно. Только на такие поездки никаких денег не хватит. А еще говорят, что ты постоянно ездишь по городу на такси.
- У меня отец главный лесничий.
- Хочешь сказать, что родители дают тебе много денег?
- Сколько надо, столько и дают.
- Володя, ты не кипятись и успокойся. Лично мне совершенно безразлично на чем ты передвигаешься и где проживаешь. Но сигналы от коллектива. Мой тебе совет. Живи поскромнее. Потерпи полгода... Ладно, иди.
- Георгий Соломонович, а кто на меня стучит?
Рублев молча смотрел на меня.
- Ну, хоть намекните.
- Твои однокурсники. Муж и жена. Все, Володь, я и так много сказал. Извини.
- Зачем им это надо? По баллам я им не конкурент.
- Стукач, это образ жизни. Ты даже не представляешь, сколько их. Все, давай, до свидания. Отцу привет.

Теперь куда? Я направился в «общагу». Плевал я на чужое мнение.
Зашел в свою комнату. Мой сосед Мишка Углов что-то старательно рассчитывал при помощи карманного калькулятора,- последнего достижения науки. Даже язык высунул от напряжения.
- Здорово, Вован,- бросил он, не поднимая головы,- Ночуешь сегодня?
- Угадал.
Переоделся в спортивный костюм и вышел в коридор. Заглянул на кухню. Галя Белова возилась у плиты. Симпатичная темноволосая. У нее расцветал роман с парнем из соседней комнаты.
- Привет, Галченок.
- Привет. Решил поучиться?
- Иногда надо.
- Смотри не переучись.
И засмеялась весело.
Я двинулся дальше.
- Я картошки нажарю. Приходи,- крикнула вслед Галя.
Около одной из дверей я остановился и вошел без стука. Агапов сидел на койке. На тумбочке початая бутылка водки, стакан, банка кильки в томате и надкусанный соленый огурец.
- Ооо, привет, Вован,- сказал он пьяно,- Садись.
Я сел на койку напротив. Агапов достал из тумбочки второй стакан. Налил грамм по пятьдесят.
- Давай за тебя, Вован.
Мы выпили. Я как Бондарчук в кино,- не закусывая.
- С хлебом плохо,- пожаловался Ленька,- Два ломтя осталось. Луковица есть. Целых две. И рожки. Но их надо варить... А я не умею.
- Я тоже не умею.
- Сейчас Валентина придет и сварит.
Мы выпили еще.
- Хороший ты пацан, Волошин. Не гнилой.
Агапов что-то изобразил, состроив непонятную рожу.
- Не гнилой... Это я знаю.... А другие нет.
Он многозначительно поднял палец.
- Мне по хер, кто чего про меня знает,- огрызнулся я.
- Зря. Коллектив надо уважать.
- Я не уважаю коллектив, Леньк. Не могу уважать одновременно сто человек. Мог бы, наверное, уважать тебя... Если бы ты не пил как скотина.

Встал и не прощаясь вышел в коридор. Посмотрел на часы. Половина седьмого. Полчаса в моем распоряжении.

Добежал до гастронома. Взял десять бутылок "пшеничной" и столько же «жигулевского».
Галя обалдела.
- У нас закуски не хватит.
Пришлось снова бежать в магазин.

Зато стол ломился. В середину воткнули сковороду с золотистой картошкой, тарелку с ломтями наперченного венгерского шпика, маринованные помидоры, соленые огурцы и резанный дольками лук. Комната набилась плотно. Сидели на стульях, кроватях, табуретах и тумбочках.
- За что пьем, мужики?
- За Вовкин паспорт.
- Ураааа!!!
Водка полилась, следом пиво.
- Вовчик, покажи паспорт.
Чуть было не показал. Вовремя вспомнил о прописке.
- Дома. Чего я его таскать буду?
- Действительно, на хрена его таскать. Давайте, мужики, выпьем за Вовку. За то, что проставился, за то что молодец, Вовка.
- За Вована. Дай бог тебе, Вован, здоровья.
- Бля, картошка кончилась.
Галя возмутилась.
- Ребята, кончайте материться.
- Извини, Галк.
- А все равно, картошка кончилась.
Дым от сигарет заполнял комнату.
- Леш, прекрати «приму» курить, срань эту. Возьми «Опал».
- Действительно, что у тебя денег на нормальные сигареты нет?
- Сами вы срань. От вашей болгарской херни не в голове, не в жопе.
- Хватит выражаться, я сказала.
- Пацаны, жрать нечего, а водки полно. Галк..
- А я что сделаю, от себя отрежу?
- Отрежь. Вот этот кусочек.
- Санек, на тебя вся надежда.
И все посмотрели на Сашку Чернышова,- высоченного веснушчатого оптимиста.
Тот пожал широкими плечами и исчез в коридоре.
- Вован, покажи паспорт.
- Вам же сказали, он его дома оставил.
- Тогда пусть расскажет на словах. Какой он?
- Красный.
- На всю оставшуюся жизнь, пацаны. Менять больше не надо будет.
- Давно пора. Додумались, наконец, наши командиры.
- Давайте за командиров.
- Мне вот это нравится.
  - "Наш командир удалой,
  - Мы все пойдем за тобой,
   - Если, снова труба…"
- Херня.
- Сам ты херня. Песня, что надо.
- Голос твой херня. Им только в туалете - занято кричать.
- Чегооо?
- Стоп, все, замолчали все.
Появился Сашка со сковородой.
- Горячая, сука. Быстрее место освобождайте.
Пустую сковороду в сторону, новую на ее место. Открыли крышку. Какая прелесть. Жареная золотистая с лучком и салом. Восторг и ликование.
- Ну, Шурик, сам себя переплюнул. Давайте за картоху... И за Шурика.

Выпили. Двадцать нетерпеливых голодных вилок воткнулись в золотистое чудо.
- Картофан, что надо. А сало еще шкварчит.
- Вов, покажи паспорт.
- Да, задолбал ты, придурок, нет у него паспорта.
- А чего тогда пьем?
- Не пей.
- Вован, класс!!! Такую херню решил.
- Хватит матом ругаться, а то, как переделаю сковородкой по роже.
- Галочка, не шуми.
- Санек, ты у кого сковородку спер?
- У этой... У Любки жирной.
- А вдруг, она узнает?
- У нее мозгов не хватит, все в жопе.
- Хватит выражаться.
- Да, ладно, Галк.
Дверь неожиданно распахнулась, забыли запереть. В дверях Люба. Кстати, совсем нежирная. Так, слегка полноватая. Симпатичная, в общем.
- Вот и моя сковородочка,- она свирепо уставилась на стол,- Жрете? Ты, рыжая скотина, еще получишь. А ты, Галь? Тебе не стыдно? Эти хоть обожрались водки, а ты?
- Люб, не раздувай истории.
Сашка взял сковороду и шатаясь подошел к Любе. Смачно рыгнул.
- Возьми, тут еще осталось.
- Ага, сейчас. Жрать ваши объедки. Дожирайте сами и что бы сковородка завтра блестела. Понятно?
- Она через пять минут заблестит. Оставайся.
Кто-то врубил магнитофон. «Бони - М». «Ра, Ра, Распутин…». На столе появились две бутылки "Молдавского портвейна".
- Гуляем пацаны. Люб, садись сюда.
- А что у вас за праздник?
- Вовка проставился за паспорт.
- Ты получил новый паспорт? Покажи.
- Сначала ты покажи, потом я.
- Хам ты, Волошин. Я не ожидала от тебя.

Проснулся. Раскалывается голова и во рту сушняк. Рядом Люба. Незнакомая комната. На соседней кровати кто-то прихрапывает накрывшись одеялом с головой. Одежда разбросана по полу. А трусов нет. Искал минут пять. Нет. Наверное, где-то в постели. Черт с ними. Любе на память. Посмотрел на нее. А ведь и правда, жирная. И рожа страшная. Слав богу, что спит.
Я быстренько оделся и выскочил из комнаты.

Переоделся в своей комнате. Мишка попытался что-то сказать, даже на кровати приподнялся. Не смог, упал и захрапел.

Вышел на улицу. Еще не рассвело. Мелкий моросящий дождь. Я ускорил шаги, вышел к кинотеатру «Спутник». Несколько машин с зелеными огоньками ждали удачи.
Вдруг вспомнил. Здесь было первое свидание с Викой. Все прошло... Как один день.
- "Не бродить, не мять в кустах багряных,
- Лебеды, и не искать следа.
- Со снопом волос твоих овсяных,
- Отоснилась ты мне навсегда." *
Я уселся в первую машину.
- На бульвар Гусева.

В понедельник только зашел в вестибюль, встретил Богадистову.
- Я тебя увидела, решила подождать. Привет.
- Здравствуй. Как дела?
- Нормально. Ты переживал насчет Суворовой. Она родила. Девочку.

Слава богу. Хоть с Викой все в порядке.
- Ты так обрадовался, будто она от тебя родила,- сказала Ирка с усмешкой,- Блаженный ты, Вов. Знаешь, что о тебе говорят? Что ты решил всех задобрить и водку приволок. Это правда?
- Что, правда? Что водку приволок?
- Что задобрить решил.
- Нет, не правда. Я, просто, посмотрел, будут они пить мою водку или нет? Выпили как миленькие.
- Это что значит?
Я легонько щелкнул ее по носу.
- Ничего это не значит.

Ох и лютовала зима в том году. Мороз под сорок. С элегантных чехословацких трамваев кусками облетала краска. Ползали по городу показывая уродливые пятнистые бока. В «общаге» выли от холода. В квартире пришлось срочно утеплять окна. Но все заканчивается. И морозы, и зима тоже.

В конце апреля я приехал в Солнечногорск. Нашел знакомый дом, зашел в подъезд. Я не знал, дома Наташа или нет. Шел наугад. Надавил на кнопку звонка, и дверь открылась. Я увидел Наташу. Красивая цветущая девчонка.
- Здравствуй,- сказал я.
Мы пили чай на кухне и разговаривали. Просто, как старые друзья. Она училась на четвертом курсе в медицинском. В Москве. Я узнал еще что-то, что положено знать друзьям, а потом разговор иссяк. Она все сказала, а от меня ничего не ждала и посматривала на часы, наверное, намекая, что мне пора сваливать.
Я достал паспорт.
- Смотри.
- Зачем?
- Это важно, посмотри.
Она нехотя взяла, перелистала.
- Ну и что?
- Я не женат, Наташ. И никогда не был. Видишь прописка? Это все из-за нее. Я заключил фиктивный брак когда мы еще не были знакомы.

Она захлопнула паспорт и протянула мне.
- Это уже не имеет никакого значения.
- Ты ведь не замужем?
- Нет.
- У тебя кто-то есть?
- Какая разница.
- Давай начнем все сначала.
- Нет.
- Почему?
- Я тебя больше не люблю.

Около двери я остановился.
- Скажи... Только честно... Ты сможешь иметь детей?
Она изумленно смотрела на меня.
- Скажи. Для меня это важно.
- Смогу.

Я шел к вокзалу. Ветер гнал тучи, они уплывали все дальше на север, белые легкие облака бежали следом, а в южной стороне уж не было и их, а одна только бесконечная голубизна неба.
Я только что оторвал пуповину, кровь лилась причиняя щемящую боль, но то светлое уже расцветало в душе. Наташка еще будет счастлива. Пусть без меня, но будет.

Цвела сирень. Ей не хватало места в садах, и она лезла наружу презрев штакетник заборов, дразнясь фиолетовыми цветочками.
Я сорвал одну веточку и протянул Вике. В темноте не разглядел выражения ее глаз. Зачем мы встретились? Я попросил ее об этом. Был уверен, что она откажется. Но, наверное, моя просьба прозвучала очень убедительно… Она согласилась.
Мы говорили о ерунде, и я никак не мог перейти к главному.
- Знаешь, почему я пришла?- сказал вдруг Вика,- Думала, что у тебя что-то случилось. Я пойду домой.
- Погоди.
- Чего годить? У меня муж, вообще-то, есть.
- Он же учится в Петрозаводске.
- Какая разница.
- Погоди еще пять минут.
- Хорошо, только пять.
Мы сели на скамейку у подъезда.
- У меня умерла бабушка,- сказал я.
Я говорил правду. Бабушка умерла полгода назад.
- Сочувствую. Она ведь старенькой была, да?
- Да. Но я не об этом. Она оставила мне сорок тысяч рублей.
Я замолчал.
- И что?- спросила Вика подождав.

Я и Инга. В ее комнате. Виски, содовая, закуска.
- Ты думал она возьмет деньги? Как это в голову тебе могло придти?
- Сам не знаю. Соображал как во сне.
- Вов, а как ты ей все это приподнес?
- Сказал, что бабушка оставила наследство.
- Много?
- Сорок тысяч.
- Почему сорок, а не сто?
- Подумал, что сорок будет выглядеть реальнее. Откуда у бабушки могут быть сто?
- И она поверила?
- Наверное.
- Ну а дальше?
- Я хотел предложить ей половину.
- И не предложил?
- Нет. Вдруг дошло, что она не возьмет. Накануне выпил и казалось, что все просто. Скажу, что мне столько не надо, попрошу взять половину.
- Я главного не понимаю. Ты-то зачем хотел поделиться? За что? Вину чувствуешь?
- Чувствую, Инг. Я отнял у нее почти год. Девчонка стремилась найти мужа, родить ребенка. А я пудрил ей мозги. Мы обделывали наши с тобой дела, я врал ей напропалую. Про больную мать, про отца - деспота. Наташке врал еще больше. Сначала потерял одну, потом вторую.
- Еще найдешь.
- Таких не найду.
- Найдешь. Высоких и красивых много.
- При чем тут рост и красота. А любовь? Ты тоже красивая и высокая. А я не видел тебя неделю и еще бы не видел. А с ними…  Да чего тебе говорить.
- Ну и не отходил бы от них ни на шаг.
- А наши дела?
- Тогда не ври. Ты, когда денежки пересчитывал, да по тайникам распихивал, о чем думал? Что еще на триста рублей богаче стал. Скажи, не так?
- Ты стучишься в открытую дверь. Я давно понял, что я сволочь.
- Вы начинаете ценить близких людей только после того как они отворачиваются от вас или уходят на тот свет.
- Вы, это кто?
- Эгоисты.
- Ты мне это говоришь? Мне и так хреново.
- Тебе. Опять тебе. Я, Я, Я.

Я уходил утром. Уже прощались у дверей.
- Вов, если вдруг кто-то тебе скажет, что я вложила тебя, не верь. Никому не верь. Я тебя никогда не сдам.
Внутри похолодело.
- Тебя куда-то вызывали?
- Нет, что ты. Просто говорю, чтобы ты знал. Если скажут, что я тебя сдала, значит берут на понт. Деньги из квартиры убрал?
- А нет никакой квартиры. Я распределился в Дмитров.
- С твоими оценками?
- С моими оценками я распределился в Мухосранск, но… Короче, я кое-кому помог, мне помогли.
- А чего же не в Москву?
- Ну, это было бы слишком. Вдруг бы узнали? А пока на заводе проверяют мою анкету, Валаев обещал перевести меня в Лианозово. На электромеханический завод.
- Валаев? У моего отчима приятель есть с такой фамилией. Не он, случайно?
- Вряд ли. Таких совпадений не бывает.
- Рыбак рыбака видит издалека.

Мы распрощались. Мне бы задержаться, запомнить черные насмешливые глаза. Но я ушел. Это была последняя наша встреча. Дней через пять я узнал от одного общего знакомого, что Ингу арестовали. Кажется, за «фарцу». Так выразился приятель.
Я ждал ареста со страшным спокойствием. Наверно, давно готовился к этому. Не сомневался, что в ближайшие часы придут за мной. Не из стали же сделана Инга. Если начнут выбивать признания, выбьют из фонарного столба, а уж из живого человека…
Дни шли, наступила осень. Меня не трогали.

Пятого сентября в Приволжске я встретил Валаева. Всегда довольный и вальяжный, сейчас он показался огорченным и озабоченным. Даже дорогой костюм сидел на нем кривовато. А узел галстука косил.
- У меня есть к тебе дело,- сказал он сухо,- Но нет времени. Извини. Как-нибудь разберусь с делами, и поговорим.
- Вы мне только два слова про Лианозово, и я уйду.
- Володь, слово даю, приеду из Ленинграда и займусь тобой.
Наверное, увидел в моих глазах недоверие и решил объясниться.
- Понимаешь, у меня друг есть. У него дочку за валюту взяли несколько месяцев назад. А она вскрылась. Вот так. В общем, договорились, чтобы ее прах отдали родным. Через что мы прошли, ты не представляешь.

Он еще что-то говорил. Я не слышал. Потом спросил на всякий случай.
- Как ее звали?
- Инга Демина. Что с тобой? Ты ее знал?
- Знал.
Валаев посмотрел пристально.
- Ее нет... Поэтому ты проживешь долго.
- Сергей Михайлович, возьмите меня с собой. Я хочу ее увидеть.
- Ничего нет, Володя. Только урна с прахом.

Я стоял на набережной и смотрел на набегающую волну. Делал вид, что смотрю.
- Мама,- спросил детский голосок,- А почему дядя плачет?
- Наверное, дядя потерял тетю.




                1981 – 2009 г.г.

                Послесловие.

Мои «вирши» пылились на дачном чердаке. Я забыл про них. Но однажды жена обнаружила тетрадки перевязанные тесемкой. Ничего мне не сказала, целый день ходила с загадочным лицом и постоянно уединялась ссылаясь на головную боль и усталость. А потом вдруг призналась, что нашла мои дневники и даже успела кое-что прочесть… Пока не поняла.
- Я сразу не сообразила, что это личное,- сказала она смущенно,- Думала,- просто наброски не имеющие отношения к тебе…. Можно, я почитаю?
Я согласился, она углубилась в изучение моих прошлых терзаний. Читала долго и внимательно и наконец попросила написать что-нибудь художественное про нас. Она так и сказала:- Напиши про нас. Только честно. Какими ты нас видел тогда, какими помнишь. Напиши «беспощадную правду». Я не обижусь. Честное слово.
Я засел за дневники и написал повесть про нас. И назвал ее «По 88-ой».

- У твоего рассказа очень плохой конец,- сказала жена,- Гораздо хуже чем было на самом деле. А меня ты изобразил отвратительно. И почему-то назвал Наташей. Еще и отправил в "Мед". И зачем-то поселил в «Солнечный город». Ты же знаешь, что я терпеть его не могу...И ни словечком не обмолвился, что в августе 79-го я сама….
Тут я прервал ее и указал на строчку в начале повести.
«Все персонажи и события являются вымышленными, любое сходство с реально существующими людьми – случайность».
Я еще хотел что-то объяснить. Но она спросила:- «И Инга?»
И я сразу смолк. Тогда она добавила:- «И Вика?» И добила меня окончательно. А потом она попросила сочинить историю в которой все закончится хорошо. Главные герои обретут счастье друг с другом, зло будет наказано и осуществится мечта.
- А самое главное, больше ни слова обо мне,- попросила она.
И я сотворил «Женщину с облака». Вику Суворову превратил в Инну Яковлеву. Убрал безжалостно свою телесную оболочку, оставив только частицу души....


Рецензии
Добрый день, Володя. Отличный детектив. Спасибо за приятный вечер. Зачитался.
Особенно понравились зарисовки, что любовь и секс в юности часто рядом, но отдельно.
И у меня в студенчестве было не раз, кого любил не мог опрокинуть, только поцелуи, стихи, цветы...А драл 35-и летних в свои 20.
Будь здоров.

Николай Желязин   02.05.2016 18:48     Заявить о нарушении
Спасибо, Николай! Жизнь иной раз закручивается почище любого детектива. Может нам повезло, и мы застали правильных девчонок. Я не хотел бы (я думаю, что и ты тоже), чтобы на первом свидании Вика (Инна, Рита) шептали бы:- "Ты сделай только, чтобы я кончила, а я потом тебе ртом доделаю".

Владимир Рыбаков   09.05.2016 22:41   Заявить о нарушении