дорога, горы и любовь. Гл. 4. А вот и горы. 1. дал

1.Дальше – только назад.

От Джамбула до Алма-Аты совсем чепуха ехать в сравнении с пройденным путем, настроение было паршивое, Ольга стояла перед глазами  и сколько не моргал, никуда не девалась.

В Алма-Ату поезд привез  ночью. Здесь заканчивалась моя самая длинная и долгая поездка, даже не верилось, что ехать не надо, что уже  приехал и не надо возвращаться в вагон на свое боковое место на верхней полке. Дальше ехать было некуда, поезд немного отдохнет и – назад. Туда, откуда пришел.

 Выйдя из поезда на перрон, а потом сквозь вокзал на открытое пространство, я  увидел горы.  Первым впечатлением было, что это большая картинка – горы стояли, заполняя собой все вокруг, отсвечивая белыми вершинами, которые то ли втыкались в небо, то ли небо висело на них. Не верилось, что все это взаправду. Я стоял, как завороженный,   в окружении этих гигантов с седыми головами.

  В путевке было подробно написано, как добраться до турбазы «Горелик», но все это надо делать днем, а сейчас хорошо бы где-нибудь притулиться   до утра. Притулиться оказалось довольно просто, с площади, куда привез меня с вокзала таксист за 50 копеек, я попал в туристский лагерь, вот так прямо в центре столицы Казахстана стояли палатки и там  среди ночи мне дали кровать с простынями, жаль только поесть было  негде, но и на голодный желудок я заснул сразу, дорога в обществе с будущими защитниками Отечества вымотала и меня,  молодого и довольно физически сильного.

Утро, когда в него входишь сразу, только проснувшись, всегда замечательно, а когда это еще и в Алма – Ате, оно волшебное. Когда ты, человек степей и лесов,  иногда, еще немного моря, вдруг попадаешь в   окружение огромными камнями до неба, а вершины тех камней все в белых сверкающих шапках, то начинаешь понимать что есть еще природа незыблемая – это не лес с его шумящими на ветру деревьями, готовыми сломаться и сгнить, и не степь, ласково  простертая перед тобой, то белая, то зеленая, а то рыжая, и не море черное бушующее и сердящееся, то синее ласковое и улыбающееся, -  это нечто раз и навсегда данное, что невозможно   ни сдвинуть, ни даже пошевелить – это горы.  Ночью, ложась спать, я  с трепетом думал о том, как увижу утром при свете солнца те огромные глыбы в белых шапках, которые были едва различимы в ночи, но  своим молчаливым величием сразу и безпрекословно  заставляли думать о них. Мое нетерпение разбудило меня, как только стало  светать.   Я вышел из палатки – горы потрясали своей монументальностью и мощью, но они и пугали - меня всегда пугает все, что выше меня, что над моею головой, хочется спрятать голову, перейти на ту сторону улицы, где дома ниже, и  потянулись мысли: а что, если вся эта громада вдруг рухнет на тебя. Становится страшно, начинаешь гнать  несуразицу, а она лезет и пугает, но красота и величавое спокойствие гор   успокаивают, и ты уже видишь в них защиту и величавую силу.
 
Мне туда - в самое что ни наесть горное логово, по ущелью вдоль быстрой и жуть, какой холодной речки, похожей больше на ручей. До Медео подвозит автобус с носом – эдакий пузатый и нос торчит, как у грузовика, когда он едет, на каждой кочке кажется, что сейчас опрокинется, ан нет, продолжает ползти, качается, как ванька-встанька, но вперед продвигается.  Из Медео до турбазы надо было идти пешком, мои попутчики два казаха, сказали, что это недалеко и показали, куда идти, хотя, собственно, больше идти было все равно некуда. Мне-то что – рюкзак за плечи и пошел по ущелью. Река журчит, влево-вправо огромные склоны – похоже на овраг только склоны очень крутые и кажутся бесконечными. Пройдя немного, вижу поперек ущелья огромную металлическую ферму, назначение которой совершенно мне непонятно: мост – не мост, даже не виадук, электростанция на этой речушке – тоже нет – не видно турбин, никаких понятных назначений для этой фермы придумать я не мог,    а тут еще надпись на щите, врытом в землю: «В случае селя выходи на склон». Надпись настораживает. Сначала непонятная ферма, теперь эта надпись, я, как в сказке, как Садко только не под водой, а в горах, где мало того, что все в первый раз вижу, так еще и эта громадная железяка, эта надпись, лучше бы она была на китайском, чтобы сразу все непонятно, а тут - что такое сель? Может быть, мне уже пора на склон, а я еще здесь, внизу, перед неизвестностью становится жутко, а вдруг все-таки надо лезть на склон! Спросить не у кого – я один на все ущелье. Когда, сквозь все свои страхи и сомнения я пришел на базу, первым делом спросил, что такое сель.   Оказалось, что  сель - это лавина, состоящая из воды и камней и несется она со скоростью курьерского поезда. Мне стало ясно, что попади на сель, и ни на какой склон   выйти не успеешь. Успокаивало, что сели бывают очень редко, - это не то что каждую неделю, а в несколько лет раз. Кстати, фермы, которые привели меня в недоумение, тоже оказались посвященными селю, - они должны были бы ловить его и забиваться камнями, создавая таким образом преграду поперек ущелья для остального селя, который не поместился в   ферму, таких ферм, мне сказали, по ущелью много до самого ледника, откуда и начинается формироваться сель. А пока оттуда вытекает  скромная речушка Малая Алма-Атинка.

 Моя группа уже несколько дней была в походе, потому меня присоединили к другой, которая на завтра должна была уходить в горы, они уже дня три акклиматизировались и тренировались на турбазе и были готовы идти в поход, я же безо всякой акклиматизации   должен был идти с ними. Группа состояла из разных возрастов и полов, но мужского пола было больше, была даже семейная пара из Прибалтики. Все бы было ничего, если бы я и сюда не опоздал, - нет, без акклиматизации обойдусь, не проблема, - а вот, что мужская часть успела поделить между собой всех, а их было немного, девчонок, меня огорчило – идти рядом с подругой было бы, несомненно, приятнее и веселее.  Да и потом, что значит – поделили! Они, девчонки, что грибы или ягоды, что их делят, я не собираюсь особо учитывать эту условность и ежели что, то пусть на меня не обижаются владельцы, ставшие ими в результате дележки. А пока я еще и рассмотреть не успел толком никого, правда, одна девочка, казалось самая скромная, мне приглянулась и, когда наши взгляды случайно столкнулись, я понял, что с ней можно и в горы сходить. Была, правда, одна свободная  хохлушка, она вставляла иногда украинские слова и   вперемешку с русскими они делали ее речь довольно смешной и не серьезной. Галя, так звали хохлушку, была заметно старше меня, и я в ее сторону, как на женщину, не смотрел, в дележке, я так понял, она тоже участия не принимала.

Придя на турбазу, я успел только пообедать (на завтрак опоздал, пока шел), поужинать и на следующий день позавтракать, когда уже надо было идти в поход. После завтрака нас всех, кто составлял мою группу, выстроили в линию,   перед собой мы выставили, уложенные по всем правилам туризма рюкзаки, оставив в них   пустой середину. Наш инструктор, который должен был вести в поход, и староста группы начали раскладывать перед рюкзаками припасы еды,   мы должны были все это  уложить в рюкзаки, а мне еще вдобавок ко всем консервам доверили огромную кастрюлю для варки пищи. Когда все консервы и остальная часть продуктов, выделенная мне, была уложена и кастрюля привязана к рюкзаку, а рюкзак водружен стараниями инструктора мне на спину, я понял, что не сдвинусь с места. Мне стало стыдно и страшно: «А что, если я сейчас рухну под этой тяжестью. Еще и кастрюля»,- я представил грохот при моем падении, и стало совсем скверно. Мой позор увидят все и та девочка, как зовут даже еще не знаю. Потом меня начнут жалеть и отбирать у меня часть груза, заберут и кастрюлю и мне уж точно не светит никакое женское внимание. Я стоял, боясь даже шевелиться, не то, что идти. Прозвучала команда «Направо», все повернулись направо. Собрав все силы, очень аккуратно без резких движений повернулся и я, потом эта цепочка туристов начала двигаться, я почти в беспамятстве сделал первый шаг – стою, не падаю, сделал еще – иду, не падаю,   пошел смелее, согнулся, правда, под рюкзаком, но шел, не падал. «Слава тебе Господи, сдвинулся с места, еще и иду. Так, кто там за кем закреплен!? Еще посмотрим!» - совсем повеселев, решил я, все увереннее делая шаги под, как казалось мне  только что, совсем неподъемным грузом. Я, сколько мог, выпрямился, рюкзак тянул назад, но, умудренный физикой и сопроматом, я нашел такую кривизну тела, когда центр тяжести был точно подо мной, в ногах.

Продолжение http://www.proza.ru/2013/01/14/400