1
Система Карсис. Планета Глаар
Среднее расстояние от Солнца – 159,7 млн км;
Средняя скорость на орбите – 30 км/с;
Масса – 6,137 * 10 (в степени 24) кг;
Экваториальный радиус – 6587 км;
Средняя плотность – 5713 кг/м куб.;
Средняя температура – 280 K;
Год юлианский – 384,25 средних солнечных суток;
Число спутников – 1;
Наличие атмосферы – плотная.
Идея вернуться на Ксион была неплохой. Кто знает, возможно, бортового дроида еще можно было починить или каким-то чудом наладить связь с Диоксисом. Последний раз он общался с Куратором по видеофону, когда была установлена шестая сфера на орбиту планеты Линмис. Куратор похвалил его за успех продвигающейся миссии, и пожелал так же успешно и без проблем установить оставшиеся четыре сферы и скорейшего возвращения домой. Они обменялись еще парой фраз о том, как обстоят дела в Управлении, потом о каких-то пустяках по поводу физического и психического самочувствия миссионера, на том весь разговор и закончился. С того момента прошло 348 часов. Очередной раз он должен был выйти на связь 62 часа назад, но сделать это ему так и не удалось. После установки десятой, последней, сферы, буквально сразу же (он даже не успел вкусить триумф победы в своей, как он считал, дурацкой миссии) в его корабль Ксион врезался, появившись не пойми откуда и так же непонятно исчезнув, неопознанный объект, то ли астероид, то ли какая-то железная хреновина из космического мусора, то ли еще что-то. В результате корабль был поврежден, произошла разгерметизация, поэтому ему пришлось произвести экстренную посадку на поверхность планеты Глаар, на чью орбиту он только что установил оставшуюся сферу.
Он был миссионером-искоренителем. Имя его – Кид Фалиад. Таких, как он, было немного. Он даже не знал, гордиться ему этим, или нет, да и на его родной планете искоренителей не считали какими-то сверхвыдающимися личностями, и особого почтения и уважения к ним не питали. Намного ценили и уважали первооткрывателей и исследователей новых миров. А если вдруг таким людям случалось в необъятном космическом пространстве отыскать новую гуманоидную разумную расу, отличающуюся от людей, и установить с ними прямой контакт, имена таких людей становились великими и обязательно попадали на страницы электронных учебников, журналов. А кем, по сути, являлся он? Обычным звездолетчиком, летающим сквозь межзвездные океаны от одной орбиты давно открытой планеты к другой, и оставляющим на этих орбитах так называемые сферы Мира. А сферы эти, как выяснилось чуть позже, не всегда оказывают на обитаемую планету то воздействие, какое было доказано в теории доктора Ридмана Генфизиуса – создателя сфер. Вот и получается, что, выполняя свою миссию, Кид либо действительно делал что-то полезное, делал миры лучше, либо он попусту тратил время, просиживая несколько месяцев свою задницу на борту Ксиона. Но зато во всей этой затее лично для него имелся весомый плюс. По возвращении на Диоксис его ожидала награда, немалая сумма денег, на которую он сможет позволить себе купить гиперскаер Альфа, о котором мечтал уже год. Альфа – гравитационное транспортное средство класса люкс, год назад выпущенное с конвейера, и которое хотел бы приобрести себе каждый житель планеты среднего достатка, наслышанный о его неописуемых качествах и видевший его на рекламных щитах и наяву у редких владельцев. Правда, вовсе не это обстоятельство побудило Кида Фалиада стать искоренителем. Того жалованья, которое он получал, вполне хватило бы на приобретение такой вот игрушки, если бы он, конечно, менее расточительно его использовал. К тому же он не был женат. В общем, купить гиперскаер он, несомненно, мог. Суть была в другом. Кид работал помощником главного инженера в Центре развития новых технологий в отделе кибернетики. Ступень за ступенью от простого рабочего он прошел и добился этого чина менее чем за полтора года. Дальнейшее продвижение по службе в той системе, в которой он работал, было невозможным по некоторым весьма объективным причинам. Ему оставалось либо находиться на свой должности, и каждый день ломать голову над новыми изобретениями и разработками в области роботостроения, либо устроить себе большой отпуск и попутешествовать средь звезд, любуясь на планеты, у которых останавливался. А когда он вернется, может, что-то поменяется к лучшему, или он найдет себе другую работу, где его знания понадобятся больше, чем Центру. Поэтому, когда он узнал о том, что сопряженное с Центром Управление по галактическим делам набирает добровольцев в ряды миссионеров-искоренителей, он, обдумав все, отправил свою анкету. Признаться, брали туда немногих. Но данные Кида Фалиада оказались просто идеальными для нужд Управления. Его взяли, не задумываясь. Во-первых, у него был третий уровень допуска к пилотированию звездолетов классов F, K и L, около сорока самостоятельных вылетов, что говорило о немалом приобретенном опыте в таких делах. Во-вторых, так как он был сотрудником Центра развития новых технологий и ему не раз доводилось углубленно работать со сферами доктора Ридмана, он был просто идеальной находкой для Управления. Пройдя недельный тренировочный курс, и ознакомившись со всеми инструкциями и указаниями по проведению предстоящей операции, Кид сел в кресло пилота скоростного звездного корабля Ксион, оснащенного дюжиной сфер Мира (на создание одной такой ушел не один миллиард дионов), он покинул свою родную планету в предвкушении новых впечатлений, возможно, даже славы, и приятного одиночества, которое он так любил, и во время которого можно было выкинуть вон из головы все эти формулы, расчеты, механизмы и их устройство, а просто подумать о жизни, о вечном, о том, как ему строить дальнейшую жизнь в этом вечном.
Киду было всего-то двадцать пять лет, еще вся жизнь была впереди. К своим годам он уже добился немалого. В таком возрасте подняться до помощника главного инженера в серьезной организации – это под силу не каждому. А все благодаря его целеустремленности, практичности, уму и репутации в обществе. Он мог собой гордиться, и в какой-то степени так и было, но особой радости он от этого не испытывал. Нет, он не хотел огромного богатства, или широкой известности. Он и сам не знал, чего он толком хотел. Он делал то, что ему нравилось делать, то, что у него хорошо получалось. Но останавливаться на этом Киду не хотелось. Пока его ум был еще молод, он постоянно искал, ждал чего-то нового, необъяснимого, такого, с чем он не мог бы справиться, где бы использовал все свои знания и способности на пределе возможностей. Хоть он был и практиком, но в глубине души он был жутким романтиком. Он не раз задавался вопросом, как такое может быть? Тут или одно или другое. Даже всех людей он разделял на прагматиков и на романтиков. Одни были людьми дела, для таких все, что ни происходит, и все, что не делается, должно представлять какую-то практическую ценность, иметь конечную цель. Все, что ни приносит видимых результатов, не улучшает жизнь человека, для них не интересно. Любое дело они рассматривают, как начало, середина и конец, не зацикливаясь на мелочах, на эмоциональных моментах текущего процесса. Наоборот, они нажимают кнопку выключения эмоций, и полностью сосредотачиваются на своем деле, и не дай бог что-то в этом деле пойдет нерационально, нестандартно, непредсказуемо, против всех законов логики и здравого смысла. Ум таких людей подобен уму машины, который работает по строго вложенной в него программе. Эти люди Кида даже немного пугали, а порой он и сам себя боялся, но зато таких людей очень просто и легко понять и намного проще и удобнее с ними иметь дело. Романтики же – полная противоположность людей-роботов. Для них, порою совсем не важен конечный результат. Какая разница, чем все закончится, да пусть даже ничем, главное, что бы в происходящем было больше ярких, и красивых с их точки зрения моментов, моментов, которые будоражат сознание и вызывают неописуемые эмоции. Если так все и было, значит то, что они делали, или то, что с ними произошло, – все было не зря. Как говорят спортсмены, победа – не главное, главное – участие. Истинные романтики всегда ищут что-то прекрасное всегда и везде во всем, будь то даже куча мусора, и даже дня они не могут прожить без того, что бы их естество не подпитывалось новыми впечатлениями, новыми эмоциями всевозможных оттенков. Пускай то, что вокруг них происходит, – не совсем логично, иррационально, даже совсем абсурдно, главное, что бы их это вдохновляло и создавало атмосферу, в которой они хотят жить, и без которой не могут жить. Из таких субъектов, вот, собственно, и рождаются музыканты, поэты, художники и прочие всякие творческие личности. И к такому сословию Кид Фалиад, в какой-то степени относил и себя. Творческим человеком он вряд ли мог себя назвать, хотя кое-какой талант имелся у него в писательском деле. Дюжина а может, и больше рассказов, неоконченных длинных повествований хранилась на жестком диске его ПК дома, на Диоксисе. Он нигде не публиковался, но давал оценить свои творения немногочисленным друзьям и знакомым. Кто-то хвалил, кто-то критиковал, ему было интересно услышать мнение каждого, и не важно хорошее, или плохое, он все равно любил свои рассказы и гордился ими абсолютно так же, как своими познаниями и успехами в области кибернетики. Если все же его роман удастся опубликовать, и он понравиться многим, то это будет для него неимоверной наградой, это будет даже лучше, если он изобретет новую цифровую штуковину, которая окажется очень полезной и улучшит, облегчит жизнь общества. Такое вот противоречие – прагматик-романтик, – не давало покоя в жизни Киду еще со школьной скамьи. Иногда эти две стороны личности очень неплохо сживались друг с другом, и это помогало ему в работе и карьере. Да что тут удивительного? Когда ты изобретаешь новые технологии, творческий подход тут как нельзя кстати. А один раз, когда Кид вместе с главным инженером Дилексом Традисом конструировали улучшенную модель дроида-сиделки (старики часто жаловались на сбои в программе предшествующей модели), у Кида тогда возникало множество идей по ее дизайну, которые он считал весьма интересными. Он поделился своими идеями с ведущими дизайнерами, но те даже слушать его не стали, мол мы в этом деле профессионалы, мы специально этому учились, и вообще, парень, иди паяй свои схемы, пиши программы, а нам не мешай. Кида это немного обидело и расстроило, но он все равно продолжал забивать себе голову соображениями о том, какой внешний вид будут иметь создаваемые им роботы и другие электроприборы, и если бы он этого не делал, то в конечном итоге, многие изобретения могли бы вообще не выйти в свет. После этого инженеры и дизайнеры еще плотнее стали работать друг с другом. Но бывало и так, что два противоположных качества Кида Фалиада никак не желали сосуществовать. Иногда творческая его натура доминировала настолько сильно, что он на продолжительное время глубоко погружался в себя, размышлял не о том, о чем следовало, и в результате это не раз выплывало в виде ошибок и просчетов в работе, а один раз чуть ли не поставило важную экспериментальную разработку под угрозу срыва. Короче говоря, противоречие натуры Кида было его подарком судьбы, и тяжелым грузом одновременно. Оно не давало ему покоя, не давало ему усидеть на месте ни минуты, а побуждало действовать, искать, творить, и, казалось, что остынет эта битва двух его гениев лишь в глубокой старости. Именно это противоречие и заставило Кида покинуть надолго Диоксис. Не только надолго, но оставить его далеко-далеко. Ему просто необходимо было побыть наедине с самим собой в холодном великом космосе, забыть на время дом и попутешествовать среди сумасшедших и неописуемых звезд, красных гигантов, белых карликов, нейтронных звезд, планетарных туманностей и шаровых скоплений, окунуться во всем этом многообразии чудес вселенной и ощутить себя неотъемлемой ее частью. И в принципе, случилось все именно так, как он себе и представлял. Он повидал многое, обдумал многое за два месяца своего пребывания на Ксионе. Нет, с ума он не сошел, одиночество он легко переживал, правда, не совсем уж и одиночество. В компании с бортовым дроидом Сидом скучать не приходилось. Порою, они затрагивали такие темы, что Кид думал, вот-вот у его дроида случится короткое замыкание, и он останется без своего верного помощника и лучшего собеседника в мире.
Все шло просто восхитительно, но тут на тебе. Последняя десятая сфера Мира, в корабль его что-то врезается, и он производит аварийную посадку на Глаар. Корабль изрядно потрепало, да так, что восстановлению он уже не подлежал, и взлететь на нем не представлялось никакой возможности. И сейчас Кид Фалиад, сидя на крыше десятиэтажного жилого дома в неизвестном ему городе на неизвестной ему планете думал о том, как такое могло случиться? Крушение не прошло для него легко и безобидно. Два сломанных ребра, вывихнутое правое плече, глубокий порез на левом бедре, а так же легкое сотрясение мозга. И это он еще хорошо отделался, все могло закончиться еще более плачевно. Он даже стал злиться на себя за то, что согласился на подобное путешествие. И о чем он только думал? Это же тебе не на соседнюю планету слетать туда и обратно, а нырнуть и углубиться в космос намного дальше. Да все что угодно может с тобой приключиться, и это что угодно не всегда благоприятно может для тебя окончиться, как и в его случае. И никакие расчеты, никакая картография тебе не поможет, рука судьбы в этом холодном мире повернет события так, что ты даже и глазом моргнуть не успеешь, как окажешься в полном дерьме. Впрочем, именно поэтому искоренителям оплачивалась их работа как подобается, учитывая риск для жизни, ну а еще за такую огромную ответственность за сохранность особо ценного груза. Ни дай бог одна из сфер Мира куда-нибудь пропадет, вылетит из твоих рук в открытом пространстве при установке, и ты ее больше не поймаешь, или вдруг разобьется ненароком, – хлопот потом не оберешься. Лишат жалования, понизят категорию, или вообще попрут вон с работы.
Что такое сфера Мира? Почему она имеет такую ценность? Для ответа на эти вопросы заглянем немного в историю, в те времена, когда Диоксис – ныне крупнейший высокоразвитый научный центр, столица крепкого, строившегося столетиями Союза Единств, еще только начинал расцветать. Изначально там было всего несколько колоний. Из выходцев каких конкретно планет они состояли, об этом не упоминается даже в файлах истории. Представлены там лишь только косвенные догадки и предположения, не опирающиеся на конкретные факты. Огромная планета, половину поверхности которой занимали океаны, а вторую – суша, с благоприятными условиями существования, прошла долгий путь от колоний до образования больших городов, стран, и стала в итоге самым населенным, самым продвинутым и антропогенно измененным миром из всех тогда существовавших. На Диоксис в основном стекались все самые выдающиеся умы вселенной: ученые, физики, историки, философы. Лишь только на Диоксисе они могли найти применение своим способностям и открыть свой талант в полной мере, ибо там была сосредоточена единственная сильная научно-техническая база, дающая безграничные возможности для создания новых изобретений, новых теорий а так же решения глобальных проблем человечества. Именно на Диоксисе впервые был создан искусственный разум. Изначально он не был абсолютно идентичен человеческому, но вскоре ученым удалось создать такой разум, который почти не уступал разуму человека. Изобретение роботов намного облегчило жизнь людей. Во многих областях деятельности труд человека постепенно сменялся трудом машины. Были и ошибки, были недочеты, следствием которых являлись производственные катастрофы, и было время, когда высшая власть наложила запрет на создание и продажу машин. Но вскоре все вернулось на свои круги, прежние ошибки были учтены и развитие роботопроизводства пошло прежним ходом.
Как объяснить то, что Диоксис, практически, из ничего превратился в целую империю развития науки и техники, намного превзошел близлежащие населенные миры, и прошел свой путь становления медленно и уверенно не разу не сделав шаг назад, шаг в сторону, без войн, без экономических кризисов и даже стихийных бедствий планетарного масштаба? Словно божья рука оберегала этот цветущий мир от всех бед и несчастий, дабы дать возможность исполнять ученым свою незримую миссию и эволюционировать до бесконечного предела. Тут следует отметить, что на протяжении всей истории планеты ее правители, а также предшественники этих правителей беспокоились лишь об одном – развитии науки во благо человечества. У них никогда и мыслей не было о завоевании других миров, их подчинении себе, о полной власти над ними, а позволить они это себе с легкостью могли, направив свои силы на развитие обороноспособности и вооружения. И они никогда не участвовали в войнах, не ввязывались в них, а если угроза войны была все же неминуемой, то дипломатическими своими стараниями правители решали этот вопрос всегда мирно и бесшумно. Никогда Диоксис так же не вступал в агрессивно настроенные военные альянсы и союзы, пусть это и подрывало его имидж и заостряло отношения с окружающими его звездными системами. И как бы там ни было, соседствующие с Диоксисом миры редко когда протягивали к нему свои мерзкие лапы войны. Многие просто боялись эту обитель невменяемых ученых. Никто не знал, какую опасность таил в себе мир высоких технологий. Ходили слухи и легенды о том, что Диоксис обладал оружием огромной разрушающей силы, способной уничтожить даже целую планету. Подтвердить эту догадку так никому и не удалось, и одни считали, что все это чушь, и что у населяющих планету физиков и роботехников не существовало даже примитивной лазерной пушки, а другие думали, что в сердце Диоксиса сосредоточена безграничная военная мощь, использовав которую, под силу было завоевать всю вселенную и править ею безраздельно, и что Диоксис только и занят тем, что тихо и медленно накапливает эту мощь, и настанет для всех судный день, когда он нанесет решающий сокрушительный удар. Но день этот все не наступал, и большинство продолжало либо не верить, либо с опаской ждать надвигающейся беды. Почему Диоксис не был завоеван кем-то ранее, еще тогда, когда он только поднимался к своим высотам? В те времена усиленно велись освоение и колонизация пригодных для жизни миров, и лишь только тогда, когда процесс этот приостановился, началось деление этих миров, которое как обычно не всегда было справедливым. Недовольные правители планет объединялись, шли войной на недругов с целью заполучить, как они считали, причитающиеся им по праву территории, что бы владеть большим запасом ресурсов и иметь значительное влияние в галактике. То и дело вспыхивали межпланетные войны, жестокие и абсурдные. До этого момента Диоксис не представлял ни для кого особого интереса, он жил своей мирной жизнью до тех пор, пока не стал настолько высокотехнологичным, что многие положили глаз на него. Любой хотел обладать тем, чем обладал этот мир. Диоксис в то время был уже на пике своего прогресса, практически таким, каким он является сейчас. И как уже было сказано, одни пытались завладеть им, другие страшились его. Из–за страха, либо из-за других разумных и выгодных побуждений окружающие миры решили примкнуть к этому огромному миру выдающихся умов вселенной, ибо только в нем видели спасение от галактических войн и распрей, путь процветания и благополучия, а не торможения и деградации, захлестнувших уже многие области галактики. Так стал создаваться Союз единств – объединение звездных систем, к настоящему моменту включающее в себя около пятисот населенных планет. Целью этого Союза являлось объединить под своим началом все обжитые миры, даже самые заброшенные, находящиеся на самом краю исследованного космоса, и установить мир и порядок во всех точках карты галактики. Именно тогда для достижения подобной цели была изобретена первая сфера Мира! Ее создателем стал известнейший гениальный ученый – доктор Ридман Генфизиус. Его безграничные познания во многих областях науки позволили сотворить нечто такое, что произвело просто-таки научную революцию, сравнимую лишь с созданием первых гравитационных двигателей и первых роботов с искусственным интеллектом. Было потрачено немало средств, привлечено множество сильных умов различных профилей: физиков, астрономов, биологов химиков и кибернетиков. Главным элементом в конструировании сферы и необходимым условием ее функционирования по теории доктора Ридмана являлось случайно найденное в слоях породы Диоксиса неизвестное ранее и, как показал анализ, древнейшее вещество – диорий. Лишь доктор Ридман раскрыл тайну этого вещества и смог увидеть полезную в нем скрытую необъяснимую энергию, наличие которой и натолкнуло его на мысль создания сферы Мира. Представляла она собой шар размером всего с футбольный мяч, внутри переливалось множество ярко сияющих огней, это светился расщепленный диорий. Сфера была очень хрупкой и с виду напоминала магический шар какого-нибудь волшебника из мира фэнтези. Первые ее варианты получались очень нестабильными и рассыпались, а иногда даже и взрывались спустя несколько часов после их изготовления. Но вскоре методом проб и ошибок, теорий и практик, ученым под предводительством Ридмана Генфизиуса удалось таки создать окончательный надежный, но еще не испытанный вариант сферы. Поговаривали, что сферы эти вовсе не строили, а их выращивали, и они были живыми. Так ли это было на самом деле, широкой огласке ответ на этот вопрос не подвергался. Работы над ними держали в строжайшем секрете. И лишь после удачного испытания восьми сфер на различных планетах, люди узнали о новом изобретении человечества, его предназначении и эффективности. Работала сфера Мира таким образом. Ее устанавливали на орбиту планеты, и она начинала воздействовать на сознание всех ее обитателей. В теории предполагалось, что у людей под влиянием такого вот маленького по сравнению с целой планетой шарика, сознание очищалось от агрессии, ненависти, мысли о насилии, причинении вреда другому живому существу. Сфера должна была если не стереть все эти негативные качества, такое было не под силу, то хотя бы притупить их. Результатом эксперимента являлся мир на планете, искоренение преступности, войн, и даже каких-либо помыслов о войне и захватничестве. Диоксис еще с давних времен живет по этим принципам, там нет оружия, там нет убийств, на сегодняшний день там даже перестали существовать такие понятие, а если они и вспоминаются, то вспоминаются как что-то дикое, забытое и запретное. Сегодня уже перестали бушевать те войны, которые были когда-то, но все же в галактике еще оставались давно открытые слаборазвитые миры, в которых варварство еще продолжало существовать, и тормозило процесс воссоединения галактики в единую империю. В такие вот миры и отправляли искоренителей, коим являлся Кид Фалиад. Совет правителей Диоксиса одобрил использование сфер Мира в сомнительных звездных системах даже без ведома их властей, и все это не смотря на то, что стопроцентного результата действия сфер так и не удалось добиться. Дело в том, что лишь в половине случаев, на четырех из восьми планет отмечался положительный эффект. Но это лучше, чем ничего. Поэтому и сегодня миссионеры-искоренители бороздят космос по богом забытым уголкам вселенной и дарят людям мир и порядок, без коих любая вселенная не просуществует и века.
2
Боль. Боль с одной стороны вещь очень даже полезная. Ощущая ее, ты словно пробуждаешься от многовекового сна и начинаешь остро вкушать истинную реальность, настоящую реальность, и видишь все вещи и свою жизнь подлинными, а не поддельными. Именно в моменты боли человек ведет себя по-настоящему естественно. Боль как озарение, она дает почувствовать себя живым, как никогда больше. С другой стороны боль очень вредна. Иногда она бывает такой сильной, что кроме нее ты больше ничего и не чувствуешь, ты так на ней сосредоточен, что даже перестаешь ощущать себя, теряешь себя. Ты не способен отвлекаться на окружающий мир, а занят только болью, ты не можешь думать о чем-то другом, кроме боли. Это дезориентирует твое восприятие и убивает твой разум. А вот когда ты привыкаешь к боли, ты словно выходишь на новый, высший уровень существования и познания. Если ты научился управлять болью и побеждать боль, – ты великий мастер. Кид Фалиад себя таким мастером не считал. Но к боли, которую он испытывал в своем теле, он привык. Без этого никак. Либо ты отдаешься ей всецело, пытаешься расслабиться и получить кайф, либо ты умираешь от нервного шока. По-моему, первый вариант лучше второго. Прошло два дня с момента аварийной посадки Ксиона. Первый день Кид валялся без памяти под обломками разбитого корабля, потом, придя в себя, оказал себе всевозможную медицинскую помощь (перевязал ногу, вправил плече, как его учили на спецподготовке и, чего ему очень не хотелось по причине будущих нехороших последствий, но ему пришлось это сделать, закинулся повышенной дозой ультравитана – сильного болеутоляющего наркотического средства). Ультравитан был самым эффективным средством от любой боли, даже самой адской, и применялся лишь только в самых экстренных и безнадежных ситуациях, когда человеку грозила смерть от шока. В последствии, выживший и выздоровевший человек, подсаживался на этот препарат навсегда. Любой, кто пробовал его хоть раз в дозировке, превышающей допустимую норму, уже не мог от него избавиться и принимал его всякий раз, когда этого требовали тело и мозг. Выхода было два, либо ты употребляешь его и получаешь блаженный кайф, в некоторых случаях, даже до полной отключки, либо без нехватки его ты умираешь от остановки сердца. На Диоксисе это средство мало было кому известно, оно не продавалось в аптеках, не использовалось в больницах, было запрещено во многих секторах планеты, и лишь у некоторых организаций, в работе которых присутствовал большой вероятностный риск угрозы жизни и здоровью человека, он имелся в ограниченном количестве.
На второй день Кид покинул горную местность, где произошло крушение, в надежде найти цивилизацию и попросить помощи у местных жителей, и вышел в город. Увиденное им и заставило Кида забраться на крышу самой высокой имеющейся здесь постройки и самой ближайшей к нему. Сейчас Кид стоял неподвижно у края карниза, смотрел вниз против своей воли, и мысленно говорил себе, что не спустится с этой крыши обратно на улицу ни за какое золото вселенной. Шел третий день его пребывания на Глааре в некоем городе под названием Нодиум.
Единственное, что сейчас радовало Кида Фалиада – это постепенно возвращающееся к нему физическое здоровье, а так же безопасность, безопасность от того, что находилось внизу. Нога его под действием регенерирующей мази быстро заживала, два поврежденных ребра срастались, а плече почти и не болело, за исключением, когда он шевелил рукой. Мозг стал соображать отчетливее, и его уже можно было использовать на все сто процентов, что бы обдумать происходящее и поискать выход из создавшегося положения. Еще его беспокоило необдуманное применение ультравитана. За это он ругал себя, на чем свет стоит, и просто-напросто ненавидел. Да, таблетки помогли ему превозмочь боль, заживить раны и восстановить силы, и если бы не они, ему бы пришлось не сладко, ой как не сладко. Но он бы выжил, безусловно, бы выжил, терпел бы агонию и страдание до последнего, и остался бы жив и здоров. А теперь, по сути, он является наркоманом. Каждую минуту он ощущал жадную потребность полезть в потайной карман своего желтого комбинезона и достать маленькую плоскую коробочку с красной, будто предупреждающей надписью “ультравитан”. С момента употребления первой дозы он доставал эту коробочку уже трижды. Что я буду делать, когда таблетки закончатся, спрашивал себя Кид. Неужели я действительно попрощаюсь с миром так, как мне про это рассказывали? Может, все это полная чушь и ничего со мной не случится? Ломка пройдет, и все дела. Хотелось бы в это верить, очень хотелось. Как бы там ни было, но на шесть, восемь, максимум, десять дней, ему хватит запаса таблеток, а там посмотрим, что будет происходить с его организмом дальше. За это время ему желательно было бы разобраться в том, что происходит в этом странном городе, а главное, найти способ связаться с Диоксисом, что он считал маловероятным, оценив в общих чертах уровень технологического развития Глаара. Но даже, если ему и посчастливится отправить сигнал, прилетят за ним примерно через неделю, а то и того больше, и это еще с учетом гиперпространственных прыжков на корабле, развивающим скорость большую, чем его Ксион. Приятных моментов было мало, хотя надо бы было поблагодарить высший разум за то, что он остался чудом живым во всей этой передряге. Интересно, надолго ли?
Кид отогнал от себя скверные пессимистические мысли, вешать нос было еще рано и не логично, и без интереса еще раз взглянул на дисплей информатора, вживленного в его левую руку. Характеристики планеты Глаар: масса, плотность, расстояние от солнца, экваториальный радиус. Ерунда это все. Никакой полезной для него информации. Такие же подобные данные были бы у любой пригодной для жизни планеты. Информатор даже не сообщал о том, есть ли здесь люди, правда, Кид уже успел убедиться, что они есть. Вся беда была в том, что Глаар не входил в Союз единств, он существовал сам по себе, как и близлежащие населенные миры, как и те, у которых Кид оставил девять сфер, поэтому о нем не было полной информации в его информаторе, не было ее даже в базе данных главного компьютера его родной планеты. Лишь на карте галактике он был отмечен маленькой точкой с названием, координатами и приблизительным годом первой колонизации. Такие миры жили в тени и были окутаны тайнами, они мало что знали о Союзе, а он мало что знал о них. Что творилось в этих уголках галактики, как существовали там забытые миры, как развивались, с кем вели отношения, дружеские или вражеские, об этом было известно лишь в виде каких-то слухов и легенд. Конечно же, Союз единств не бросит их на произвол, и со временем возьмется за них как следует, вся их работа и направлена на то, что бы объединить, сплотить всех, принести всем мир и науку как на блюде. Но пока еще у Диоксиса была гора своих проблем и неотложных задач в центральных областях, и пока эти задачи и проблемы решались, такие миры как Глаар находились за толстой стеной и, возможно, пребывали в хаосе. И пока Союз мог сделать для них только одно – посылать к ним своих миссионеров-искоренителей для усмирения враждебно настроенных, и для подготовки почвы для будущих переговоров и сотрудничества с ними.
Если бы Кид успел перед столкновением с неопознанным объектом запустить в атмосферу Глаара аналитический зонд, то он бы сейчас располагал всей необходимой ему информацией об устройстве и степени развития этой планеты, о населяющих ее живых существах. Но, в принципе, за два дня он уже многое успел повидать, но только не все понять. Он захлопнул крышку информатора и отправился в свое временное, без спроса заимствованное у кого-то уютное жилище. С неба срывались редкие снежинки и в отсутствие хотя бы легкого ветерка плавно и медленно опускались на город, где тут же таяли и превращались в капельки воды.
Упомянутое жилище Кида Фалиада представляло собою маленькую причудливую пристройку на крыше десятиэтажки. Чуть дальше от этой пристройки располагалась конструкция больших размеров. Без преувеличения можно сказать, целый замок, сооруженный из многочисленных клеток, в которых обитало множество различных птиц, таких диковинных и неописуемо красивых, коих Кид за свою прожитую четверть века не видывал ни на одной другой планете. Некоторые, правда, были ему знакомы, а вот других птиц он видел впервые, и они по настоящему удивляли и восхищали. Собственно, теперь понятно для чего была нужна пристройка на крыше. В ней жил хозяин этих птиц, который и ухаживал за ними. Либо ему очень нравились пернатые создания, и он их, скажем, коллекционировал, либо он их разводил и продавал, а, может, и то и другое. Хозяином птиц был некий шестидесятилетний старичок Вирт Кламат, о чем Кид узнал из его дневника, оставленного раскрытым на столе в его доме-пристройке. Как только Кид заприметил дневник еще вчера, опомнившись от шокирующих случившихся с ним событий, он тут же принялся к его детальному изучению. Ведь оттуда можно было почерпнуть кое-что полезное, что поможет ему в выживании на этой планете и, как он надеялся, в скорейшем расставании с нею. Конечно, многое там было абсолютно ненужной информацией, но желательным для него было прочитать все, дабы не упустить ценных деталей, которые дали бы ему возможность разобраться.
Сейчас Киду совершенно не хотелось что-либо читать и что-то понимать. Потом, не сейчас. Он устал. За двое суток ему удалось поспать от силы часа четыре. Войдя в свой новый дом, он осторожно приземлился на скрипучий старый диван, и оглядел комнату оценивающим взглядом. Вчера он был слишком нервным и взволнованным, что бы осмотреться здесь как следует. Комнатка была очень тесной. Но, если вытащить отсюда весь ненужный хлам и убраться, как следует, то можно было бы сюда хоть гостей приглашать. Конечно, Кид не собирался наводить тут порядок, и копаться в чужих вещах старика. Он в безопасности здесь, и это самое главное. А вдруг, они заползут и сюда, на крышу, подумал Кид. Нет, это исключено, – тут же сказал он себе, и отогнал подобное предположение далеко в подсознание, туда, откуда оно и всплыло. Не посмеют они сюда заползти, да и не смогут.
Прямо перед диваном располагался захламленный различными предметами письменный стол. Посреди всяких газет, книг, коробок с кормом для птиц, красовался монитор компьютера. Машина была очень примитивной. На Диоксисе такой можно было встретить лишь в Музее истории науки. Что больше всего поразило Кида, так это стоящая рядом с компьютером у раскрытого дневника черная баночка с воткнутым туда птичьим пером. Кид не сразу понял, что это чернила, которыми Вирт Кламат писал пером в своем дневнике. Почему он не воспользовался машинописью, для Кида так и осталось загадкой. Может, верность каким-то древним традициям? Может, он делал так из тех соображений, что блокнотом пользоваться было удобней, так как он всегда мог быть под рукой, а что бы сделать в нем запись, стоило только одним движением руки открыть его на закладке. Но зачем перо, а не хотя бы обыкновенная гелевая ручка? Впрочем, не важно.
У дальней стены дома громоздились какие-то деревянные ящики и различные древние примитивные электроприборы. Что было в тех ящиках, Кид еще не успел разведать. Как-нибудь, будет время, он в них обязательно покопается. Ковры, даже картины, книжные полки, причудливая система отопления, стоватная электрическая лапочка на потолке, – все это было таким не схожим с любым интерьером Диоксиса, где чувствовалось прикосновение рук прогресса и дизайна по всем галактическим стандартам.
Кид почувствовал, что засыпает, а сто грамм сорокаградусного джога, которые он только что пригубил, выключили его моментально, и он заснул, как младенец. Джог был национальным спиртным напитком народа Глаара. Впрочем, он был эквивалентом обычной водки, изготовление которой берет свое начало из глубокой древности, и которую до сих производят в некоторых звездных системах Союза единств. Следует отметить, в доме Вирта весомую часть мусора занимала пустая тара из-под этого Джога. Но возле дивана стояло еще пять припасенных нераспечатанных бутылок. И Кид не отказал себе в удовольствии раскрыть бутылочку и хлебнуть горького настоя. К его удивлению джог оказался абсолютно идентичен водке, которую он пил когда-то на втором курсе в Академии после успешной сдачи нелегких тестов, решающих его дальнейшую судьбу. После выпитого спиртного Кид крепко заснул. А перед тем, как упасть в сон, сквозь щели смыкающихся век он пытался пьяным глазом увидеть, закрыл ли он за собой входную дверь.
3
Ему снился первый день своего пребывания в городе Нодиум, первое знакомство с ним. Ну почему именно это проклятое место? Почему ему не снились дом, работа? Да что угодно, лишь бы что-нибудь хорошее, что-нибудь, от чего бы он не подпрыгивал во сне, и от чего бы веки его не дергались конвульсивно. Перед тем как грохнуться на неуправляемом Ксионе на ландшафт Глаара, из кабины пилота Кид целиком видел весь город. Правда, вот полюбоваться им как следует Киду не довелось. Его жизнь в этот момент висела на волоске и целиком и полностью зависела от его всевозможных попыток справиться с непослушным куском железа, для чего необходимы были навыки и хитрости непревзойденного мастера пилотажа, коим Кид себя в какой-то мере и считал. Он посадил Ксион, точнее то, что от него осталось при прохождении в атмосферу планеты, и по большей части в этом была заслуга бортового дроида Сида. Без него Кид обязательно бы впечатался в постройку города или в горный кряж, и на этом его миссия искоренителя бесславно бы закончилась. Так уж вышло, корабль упал к западу недалеко от города в горах. В итоге дроид был сильно поврежден, сам корабль оказался в таком же плачевном состоянии, а пилот корабля выглядел и того хуже. Да здравствует ультравитан! Если бы Кид, очнувшись спустя какое-то время, не закинулся бы им, черта с два бы он поперся через горы вниз, в Нодиум. Валялся бы, стонал от боли, истекая кровью, но уж точно бы и с места не сдвинулся. А так, шесть таблеток, и, пожалуйста, – на утро следующего дня он, хромая и с трудом воспринимая реальность, пробравшись через всевозможные валуны и ухабы горной труднопроходимой тропы, очутился на одной из улиц города. Еще с высоты птичьего полета Кид видел, насколько мал этот городишко по сравнению с величественными мегаполисами Диоксиса. Если смотреть на город сверху, то очертаниями он напоминал каплю, окруженную со всех сторон цепью присыпанных снегом горных возвышенностей. Самая большая постройка в этом городе имела высоту в этажей десять, ну может в двенадцать или четырнадцать кое-где. Сам город, расположенный среди диких гор, казался каким-то неуместным, неправдоподобным, или специально скрытым от кого-то или чего-то, а горы служили будто бы защитой.
Улица, по которой шел Кид, называлась улица Камня. Он прочитал это на одном из жилых домов с порядковым номером семьдесят восемь. Стало быть, пользуются здесь единым галактическим языком, решил для себя Кид Фалиад. Если местные жители и общаются на нем, тогда с ними легче будет найти взаимопонимание. Во многих отдаленных звездных системах даже и не слыхали о Союзе единств, и их обитатели пользовались совершенно иными не пойми откуда взявшимися и как появившимися языками. Глаар же, по-видимому, ранее подпадал под влияние Союза, а вполне могло быть и то, что его жители – выходцы из центральных областей. А если это так, то расскажи Кид местным жителям, кто он такой, то ему сразу же будет оказана любая помощь и любые услуги. Так, по крайней мере, Фалиад считал.
Как-то здесь тихо и пустынно, размышлял про себя Кид. Где все люди? Или на краю города всегда так безлюдно? Где-то далеко впереди он расслышал вой сирены, аварийной сирены, как он интуитивно догадался. Он ускорил шаг, не обращая внимания на больную левую ногу. Правда, боли он сейчас совершенно не ощущал, ибо минут двадцать назад он проглотил второй раз две таблеточки ультравитана. Нога, и все тело охотно его слушались, тем более ровная заасфальтированная уличная дорога, сменившая колдобины и рытвины, невидимые еще к тому же в темноте, делала передвижение и выполняемые для него усилия значительно легче.
Пространство впереди заволакивала туманная легкая дымка, сквозь которую Кид все же с трудом различал дорогу, здания, мигающие сигнальные знаки светофоров. Во многих окнах домов горел свет, хотя на улице уже было достаточно светло. Дороги, тротуары, дома, фонарные столбы навевали на Кида ощущение далекой старины, забытых архитектурных традиций, берущих свое начало с еще давно ушедшей в века планеты–прародительницы. Планета эта звалась Мать. Хотя в некоторых архивах она часто упоминалась под именем Земля. Кид всегда задавался вопросом, почему именно Земля? Эту планету следовало бы назвать Вода, ибо большую часть ее поверхности занимали моря и океаны. Правда, так не было изначально. Но изначально и людей то на ней не было, которые могли бы дать своему дому подходящее название. Да, в общем-то, какая разница, все равно планеты-прародительницы уже давным-давно не существует, а вот вымыслов и сказок о ней остался миллион. Стоит отметить, что собирать такие вымыслы и сказочки являлось одним из немногих хобби Кида. Он знал о Земле почти все, и благодаря этим знаниям у него было сложено четкое представление об этой планете. Улицы, на которых он очутился, один в один напоминали Землю. Такое чувство, что он переместился назад во времени, и что Глаар на самом деле – это та самая планета-мать.
Что-то темное и небольшое пробежало перед глазами Кида. Оно пересекло дорогу слева направо и остановилось возле зеленого прямоугольной формы предмета – мусорной урны. Это была собака. Кид ненавидел собак. На его родной планете он никогда не встречал этих животных, а вот на других планетах ему не раз доводилось с ними сталкиваться. На Тилусе, куда Кид частенько летал и продавал там запчасти для роботов различных типов, существовал даже клуб, где устраивались бои между этими зверями. Но там собаки были еще намного больше, чем та, которая прошмыгнула мимо него, они специально выращивались для подобных боев, и это были просто какие-то монстры, сильные, агрессивные, брызжущие слюной и издающие ужасающие гортанные звуки. Эти звуки, этот лай, Кид не выносил больше всего. Один раз он побывал в таком клубе, и, не досмотрев до конца бой, убежал оттуда пулей. Он даже не поинтересовался тогда, выиграл ли тот пес, на которого он делал ставку. Изначально он не знал, что бой длится до тех пор, пока один пес не разорвет в клочья другого, и как только его сосед в зале поведал ему об этом, Кид покинул это безумное шоу, и больше никогда на нем не появлялся. Он не любил насилие, агрессию, бешенство, которое с неистовством изливалось из тех, собак, коих он видел. А ведь им даже специально вводился запрещенный препарат Берсерк, от которого собаки становились сумасшедшими отчаянными убийцами. Когда про это узнал Союз, клубы сразу же запретили, и они были закрыты, что не могло не порадовать Кида. С тех пор прошло много времени, и вот теперь перед ним снова возник этот дьявольский зверь, пусть он и не такой огромный, но все же он находился не за оградой прочного стекла, и что он сейчас мог вытворить, одному богу было известно. Пожалуйста. Лай. То, чего и опасался Кид, то, чего ему не хотелось сейчас слышать ну никак. Собака гавкнула один раз, а спустя пару секунд повторила гавканье дважды. Кид остановился, взволнованные нервы заставили сердце стучать быстрее. Пес уперся передними лапами в тротуар, наклонил вниз свою вытянутую морду и протяжно зарычал. Ну вот, еще больше встревожился Кид, сейчас он бросится и вцепится мне в горло. Рычания не повторилось, но оно вот-вот готово было сорваться с оскаленной пасти собаки и перейти в неистовый лай. Кид простоял неподвижно с минуту, а потом сделал шаг, другой, и с особой осторожностью, ни на миг не спуская глаз со зверя, стал обступать его в том направлении, куда шел. Пес снова зарычал, Кид готов уже был сорваться с места и побежать, но он знал, что если так сделает, то пес точно кинется на него. Когда собака залаяла, он решил прибегнуть к отчаянным мерам. Хорошенько размахнувшись, он швырнул в животное свой шлем от защитного комбинезона, который, непонятно зачем, не выпуская из рук, тащил с собой с места крушения Ксиона. Кид попал в цель, что заставило животное заскулить и незамедлительно скрыться в темном переулке. Порадовавшись своей маленькой победе, он с оглядкой назад поковылял по дороге как можно быстрее. Собака не стала за ним гнаться, и Кид слегка успокоился.
Перекресток. Дойдя до него, Кид остановился, и внимательно осмотрелся вокруг. Светофоры, состоящие из трех вертикально расположенных один под одним символов: треугольник, круг и квадрат, – мигали символом “круг”. Это говорило о том, что светофоры сейчас работали в нефункциональном спящем режиме. Киду была знакома такая система регулировки транспортного движения на перекрестках улиц. Ей пользовались в тех звездных системах Союза единств, где использование гравитационных машин являлось своего рода роскошью, и передвигались там в большей степени на автомобилях с атомными двигателями. Улицу Камня пересекала улица Травы. На пересечении дорог этих улиц перед взором Кида Фалиада красовалась картина настоящего дорожно-транспортного происшествия, участие в котором принимало пять легковых машин. Кид впервые видел такие машины, причудливые, с округлыми формами, и как он предположил, работающие на самом первом двигателе, изобретенным человеком – двигателе внутреннего сгорания. Функционировали такие двигатели на основе сжигания легковоспламеняюшейся жидкости, название которой он подзабыл. Использование ДВС было очень неэкономичным, к тому же продукты переработки той жидкости довольно сильно загрязняли окружающую среду, а порою даже образовывали озоновые дыры в атмосфере планеты. От двигателей этих отказались еще до первых дальних космических перелетов и освоения новых пригодных для жизни планет, о чем Кид знал из исторических информационных источников, которые были в учебной программе, когда он еще учился в школе. Ближайший к Киду автомобиль был впечатан капотом в один из светофоров на перекрестке. Двигатель, по-видимому, заглох. Лобовое стекло сплошь разукрашено паутиной трещин. Смятая крышка капота была приподнята, что давало возможность Киду рассмотреть интересный, но до ужаса простейший механизм. И почему они не пользуются хотя бы атомными двигателями? Они, сравнительно, дешевые, да и наладить их производство на этой планете было бы вовсе непроблематичным делом. Эх, когда-нибудь Союз сюда доберется и наведет порядок, и с примитивизмом и дикостью этого мира будет покончено.
Кид ближе подошел к машине и заглянул в боковое стекло дверцы салона. На водительском кресле сидел человек, навалившийся грудью на рулевое колесо и лбом упершийся в лобовое стекло. На стекле можно было заметить потеки крови. Жив водитель или мертв? И вообще, как он умудрился на перекрестке съехать с дороги и так четко поцеловаться со светофорным столбом? Где карета скорой помощи, где аварийная бригада? Давно ли произошла эта авария? Ну, будто бы недавно, может, несколько часов назад, а, может, и целые сутки. Но, почему до сих пор сюда никто не прибыл? Или всем просто наплевать?
Светофоры по прежнему нервно и безучастно помигивали символом “круг”, по прежнему в где-то центральной части города слышалась аварийная сирена, она все больше и больше раздражала и давила на мозги. Чуть поодаль первой машины на дороге по улице Травы в северной стороне каменно стояли еще две круглые машинки. Они врезались лоб в лоб, и слиплись друг с другом, как два куска хорошо размягченного пластилина. И снова тот же вопрос: уцелели водители, или нет? В южной стороне дороги четвертая машина влетела прямо в витрину магазинчика с надписью “Продукты у Латфуса”. За магазином посреди дороги перевернутой валялась пятая машина. Из людей поблизости не было абсолютно никого. Что там происходило дальше на дорогах двух улиц, Кид из-за тумана видеть не мог.
Совесть Кида заставляла его открыть дверцу машины и осмотреть пострадавшего. А что если он мертв? Нет, конечно же, он живой, он просто потерял сознание. Кид ни разу не видел мертвых, ни на видео, ни в живую, и на похоронах он не разу не был, и знакомство с мертвыми для него сейчас было совсем не кстати, совсем ненужным и отвратительным делом. Так как на Диоксисе не было убийств, преступности, а вероятность несчастных случаев была сведена к минимуму, смерти там встречались крайне редко. Люди умирали от старости у себя дома или на работе, тела их забирали роботы из специальной службы и затем подвергали кремации, и об этом как-то умалчивалось, и событие это быстро забывалось. Власти не желали, что бы слухи и разговоры о таком понятии как смерть, присутствовали в общественных массах, в теле-радио эфирах, и на эту ужасную непредсказуемую вещь под названием смерть словно был наложен неофициальный запрет. Делалось это из чисто моральных здравых соображений, что бы поменьше смятения было в народе. Кид и сам недавно готов был принять смерть, но выжил, и пережитые им ощущения ему бы не хотелось рассказывать никому.
Освободив свою голову от дурацких мыслей, он с трудом открыл заевшую дверцу машины, залез внутрь, и осторожно нащупал пульс водителя. Хоть бы не взорвалась эта доисторическая машина, подумал Кид. Он знал, что смесь, использующаяся в ДВС, взрывоопасная, и когда случались такие вот подобные аварии, машины при повреждении топливного бака взлетали на воздух. Шея оказалась теплой на ощупь, кровь пульсировала. Кид вздохнул с облегчением и выбрался из салона. Нужно позвать кого-то на помощь. Но вокруг никого не было. На другой стороне улицы он заприметил предмет, похожий на средство связи. Это был встроенный в стену видеофон, почти ничем не отличающийся от тех, коими пользовались в центральных областях Союза. Слева от него висела металлическая табличка, на которой были написаны номера экстренных служб. 000 – неотложная помощь. Кид включил аппарат и три раза ударил пальцем по клавише “ноль”. Экран тут же включился, и по нему побежали помехи. Кид стал ждать. Интересно выходит, подумал он, я приперся сюда за помощью, а в итоге оказываю помощь тем, от кого ее ожидал для себя. Да что они там, заснули все? Видеофон упорно молчал и не желал транслировать встревоженных, но готовых пуститься на выручку людей в белых халатах, которых ожидал увидеть Кид. Бесполезно. Прошло две минуты, а отвечать никто не собирался. Он отключил аппарат и тихонько выругался. Да что здесь происходит? Какого дьявола неотложная помощь не отвечает? Они что, себе выходной сегодня устроили? И где на улице ну хотя бы один прохожий зевака? Все это как-то странно.
Кид собрался с мыслями и решил заглянуть в продуктовый магазинчик на улице Травы. Он надеялся встретить там хоть кого-нибудь. Перед тем, как покинуть место аварии, он выволок в целях безопасности водителя машины, врезавшейся в столб, и положил его аккуратно в сторонке, облокотив о стену дома. На лбу была приличная ссадина, кровь на которой уже запеклась. Может, дать ему нюхнуть активатор? Активатор – средство на основе спирта с резким едким запахом, использующееся в медицине. Пары его могли привести в чувство кого угодно. Кид полез в мини-аптечку, которая хранилась в набедренном кармане правой ноги его комбинезона, и извлек оттуда флакончик с бесцветной жидкостью. Он поднес его к ноздрям водителя и нажал кнопочку выпуска паров. Кид ожидал какого-нибудь эффекта, но человек без сознания даже и глазом не дернул. Странно, очень странно. Крепко, видать, его вырубило, подумал Кид. К двум столкнувшимся машинам он подходить не стал. Он был уверен, что в живых там никого не осталось. И, в конце концов, пускай приезжают помощь, спасатели, и разбираются. Я и сам то не в добром здравии, что бы бегать и всех выручать.
В магазине был полный погром. Машина снесла прилавок продавца, и все, что было на прилавке, вперемешку с осколками стекла теперь валялось разбросанным на полу. Среди этого хлама без сознания лежали два посетителя: мужчина и женщина. Человек за рулем машины с откинутой назад головой, по всей видимости, тоже отключился. Хозяин магазина, Латфус, если верить вывеске, отдыхал за прилавком сидя на стуле, как будто он сидел так и дремал еще до того, как в его магазин бесцеремонно влетел автомобиль. “Ну и дела!” – проговорил Кид. Ну, ладно, вырубился водитель. А посетители? От испуга им стало плохо, и они попадали на пол? А этот Латфус? Такое впечатление, будто он спал и вообще не видел произошедшего. И сейчас он дрыхнет, только что не храпит. Ничего не понимаю.
Кид присел и поднял с пола какую-то булочку. Он откусил большой кусок и с жадностью стал его жевать. Начинена булочка была чем-то вроде повидла. “А вкусно, черт возьми!” – вслух произнес Кид. Крушение корабля, его ночное путешествие, и еще только начинающиеся его приключения в Нодиуме разыграли в нем такой аппетит, что он готов сейчас был все здесь сожрать. Вот вроде и настоящее мясо виднеется. Нет, потом. Сначала нужно помочь этим людям. Может, попробовать привести кого-нибудь в чувство, подумал он. Флакончик с активатором он сжимал до этого в руке. Переступив через мужчину в причудливой одежде, он подошел к женщине, и склонился над ее лицом. На вид ей было от тридцати до тридцати пяти. Хотя он мог и глубоко ошибаться. Он ведь не знал, как быстро здесь стареют. К примеру, на одной союзной планете в системе Мизард жители народов (название он не припоминал) жили до ста сорока лет, и в свои тридцать пять выглядели на восемнадцать. От женщины исходил запах духов, да такой, что, пожалуй, мог бы сравниться с запахом его активатора. Он использовал флакончик так же, как до этого использовал его на водителе, но точно так же никаких результатов не последовало. Этого не могло быть. Активатор действовал безотказно, если человек был еще жив, а лежащая перед ним женщина, как и мужчина позади, как и водитель авто, въехавшего в магазин, и хозяин этого магазина, была просто без сознания. Но активатор не смог привести ее в чувство, будто она забылась таким глубоким сном, что вряд ли вообще чем-то ее можно было разбудить. Что-то здесь явно не так. Что-то странное здесь происходит, и чем дальше, тем больше странным все это кажется. Кид попробовал использовать активатор на остальных, и, убедившись, что попытки эти бесполезны, вышел на улицу и решил пройтись по ней дальше.
Проходя мимо перевернутой машины, он краем глаза взглянул туда, где должен был находиться водитель. Кабина была раздавлена в лепешку, а рядом полукругом разливалось пятно уже засохшей крови. Не повезло бедняге, подумал Кид, и, стараясь не оборачиваться в сторону машины, прихрамывая, поковылял вперед.
Дойдя до перекрестка улиц Травы и Воздуха, ни встретив ни людей, ни собак, ни машин, он повернул на улицу Воздуха в восточном направлении. Сверху он услышал звук работающего механизма. Подняв голову вверх, он увидел, как над ним на стальном тросе, крепящимся на металлических балках медленно передвигалась округлая, похожая на увиденные им автомобили, красного цвета кабинка вместимостью в человек десять. В последствии, выяснилось, что почти все улицы в этом городе были оборудованы такими вот средствами передвижения. Впрочем, что тут удивительного, город был мал, и при большой плотности населения, такой способ перемещения жителей при возможном образовании пробок на дорогах был весьма целесообразным. Дверца кабины, мерно проплывающей над головой Кида, была открыта, а из проема свисала чья-то неподвижная рука. Кид отошел чуть в сторону, пытаясь разглядеть через проем хозяина руки, но кабинка была достаточно высоко, и, не имея возможности узнать, что там происходит внутри, он просто стоял в замешательстве и провожал кабину своим взглядом до тех пор, пока она не скрылась за поворотом в южном направлении улицы Травы. Кид пошел дальше, еще более обескураженный.
Пройдя метров десять, из тумана с левой стороны улицы перед ним выплыли поднимающиеся вверх железные ступени, оканчивающиеся огороженной перилами площадкой на высоте проехавшей над ним только что кабинки. Это была одна из станций остановки пассажирской кабины, которую он видел. У основания лестницы и на площадке возле автомата, выдающего билеты на проезд, лежало несколько человеческих тел. Кид нащупал пульс троих, неуклюже лежащих возле лестницы, возможно даже скатившихся по ней вниз при отключке. Живые. Кид в этом, почему-то и не сомневался. Использовать активатор он даже и не попытался, знал, что бесполезно.
В этот момент, какое-то мельтешение на противоположной стороне улицы привлекло его внимание. Вроде бы он кого-то увидел, и этот кто-то скрылся в подъезде жилого дома. “Эй! Кто там? – Неожиданно для самого себя выкрикнул Кид. – Мне нужна ваша помощь!” Не обращая внимания на вновь растущую боль в ноге, Кид чуть ли не бегом пересек дорогу, и остановился возле двери, за которой, как ему показалось, скрылся незнакомец. Он ожесточенно подергал дверь со встроенным кодовым замком, но та была накрепко заперта. “Черт!” – Буркнул себе под нос Кид. Да хрен с ним, подумал он. Пойду, осмотрюсь дальше. Что за беспредел творится в этом городишке?
С той стороны, куда направился Кид, резко потянуло запахом дыма. Он прошел еще несколько метров, и клубы темного дыма окутали его подобно туману. У него возникла мысль развернуться и пойти в обратном направлении, но желание увидеть источник дыма пересилило эту мысль. Захотелось чихать, и он хорошенько прочихался. Глядя вперед, туда, откуда шел дым, он ожидал увидеть огонь, но огня видно не было, возможно, только пока. С обеих сторон наполненной туманом и дымом улицы возвышались все те же, построенные один в один, дома. Кид передвигался вдоль одной из стен дома, так как дыма там было меньше. Вскоре он очутился на открытой площадке, посреди которой стоял черный обугленный, кое-где еще облизываемый язычками пламени, большой грузовой автомобиль. Что находилось в кузове этого грузовика, разобрать было сложно. Все начисто сгорело. В трех метрах от грузовика Кид разглядел останки обгоревшей легковушки. Снова авария. Да что же это, в самом деле? Как произошла авария, или что здесь взорвалось, а впечатление складывалось именно такое, Кид не стал ломать над этим голову. Тут итак хватает непоняток. Вопрос: и где же пожарные? Почему они не приехали и не затушили пожар? Тоже, как и врачи, решили устроить себе выходной? Почему все бездействуют? Почему люди, которых ему пока что удалось повидать, лежат, как трупы без сознания, и ни в какую не хотят поддаваться действию его активатора? Неужели, такое происходит везде, куда бы я ни пошел? Вопросы, вопросы, вопросы. А где ответы? Мне нужны ответы, и как можно скорее. Ощущение чего-то нехорошего, чего-то опасного закралось в подсознание Кида Фалиада, и он уже не рад был тому, что пришел в город.
Сконцентрировавшись и расслабив мозг, Кид продолжил свою так называемую экскурсию по городу Нодиум. Меньше думай о плохом, давал он себе установку. Ты найдешь людей, они все тебе объяснят, расскажут и помогут, и все будет хорошо. Пройдя под высокой рельефной бетонной аркой (Кид не мог не отметить, что с художественным искусством, как и у любого народа какой ни возьми планеты, здесь дружили, и дружили очень даже неплохо) он остановился, и увидел нечто, от чего его съеденная недавно булочка чуть не полезла назад. Первое, что бросалось в глаза, это какой-то странный абсурдный аппарат для передвижения. К металлическому каркасу крепилось два колеса с довольно тонкими воздушными камерами, одно из этих колес приводилось в движение вращением цепи, протянутой к двум педалям, которые, вероятно надо было крутить ногами изо всех сил, что бы сдвинуть всю эту смешную конструкцию с места. А чуть поодаль, определенно лежал хозяин транспорта. По всей видимости, он круто полетел со своего колесника, да так, что башка его в месте удара об асфальт была проломлена, и оттуда изливалось застывшее сделавшееся черным желе с кусочками содержимого черепной коробки. “Космос!” – Еле выдавил из себя Кид, и, прикрывая рукою рот, скорее унес ноги от увиденного впервые самого настоящего омерзительного трупа.
“Ну и городишко! – Бубнил про себя Кид, волоча свою раненую ногу уже не особо размышляя, куда, и не важно, куда. – Знал бы, что тут происходит такая херня, ни за что бы сюда не пошел, сдох бы у своего разбитого корабля, но сюда ни ногой!” Вот вляпался в говно, так вляпался, по самое не хочу. Где я хоть сейчас? Ага, все та же улица Воздуха, заприметив табличку на доме, удовлетворил свое любопытство Кид.
Постройки здесь, правда, были повыше. Если на краю города они были сооружены в два-четыре этажа, то здесь уже они возвышались в этажей шесть-восемь. Частенько на тротуарах встречались люди, все они лежали в раскоряченных позах, и лишь по пульсирующей в венах крови и тихому дыханию можно было догадаться, что они живы. Стоит отметить, некоторым при падении не очень повезло, и они разделили участь, схожую с владельцем колесника возле арки. А еще, Кид только сейчас это заметил, среди всех этих людей ему не встретились ни один ребенок, или подросток. Людям, отдыхающим без сознания на дорогах и на улицах, можно было дать не меньше тридцати лет. И закономерность такая подтверждалась с каждым обследованным кварталом. Еще одна странность. Но, правда, в этом был и плюс – ему не встретится на дороге какой-нибудь мелкий карапуз с разбитой головой. Такая мысль показалась Киду настолько дикой и страшной, что по телу его пробежал холодок.
Ну а это еще что такое? По правой проезжей части дороги все той же улицы Воздуха на асфальтном покрытии вырисовывалось темное пятно. Кид уже издалека догадался, что это такое. Он подошел ближе и остановился у округлой формы дыры диаметром в полтора метра. У самого края дыры стоял потрепанный сапог, а по краям дыры валялись куски развороченного асфальта. Что тут делает чья-то обувь, и откуда взялась эта яма? Из дыры шел пар, на дне ее что-то бурлило. Кид вгляделся пристальней вглубь ямы, и понял, в чем дело, а исходивший оттуда не особо приятный запах укрепил его догадку. Это были подземные коммуникации, канализация, как и в любом городе любой планеты со схожим уровнем развития. Как образовалась эта дыра, спросил у себя Кид. Не мог же кусок дороги почти идеальной геометрической формы обрушиться ни с того, ни с сего? Тогда что-то тяжелое проломило асфальт и потолок канализации. И оно должно было обрушиться сверху, желательно с большой высоты. Но, похоже, что-то мощное пробило дорогу изнутри? Тогда что это могло быть? И еще интересно, связана ли эта пробоина на дороге с тем, что происходит в городе?
Все больше малоприятных моментов и все больше неожиданностей. Кид оставил яму позади и поплелся вперед навстречу новым открытиям. Он вновь стал ощущать дикую боль в ноге, и во всех остальных поврежденных, ушибленных частях тела. Боль возвращалась, а прогнать ее можно было одним путем, и Кид знал, каким. Из головы его все никак не выходил тот сапог. На высокой подошве, из настоящей кожи. Если есть сапог, то должен быть и его хозяин. А где хозяин? На дне дыры?
Кид уже хотел было свернуть куда-нибудь на другую улицу, посмотреть, что там. В самом деле, что он привязался к этой воздушной улице? На перекрестках встречались ему улицы Песка, Воды, Снега. Как-то это было смешно и по-детски – называть вот так улицы. Но зато их было проще произносить и запоминать, нежели имена всяких выдающихся деятелей истории. И вот, похоже, улица Воздуха обрывалась. Оканчивалась она районом, который в структуре города являлся, по всей видимости, немаловажным. Архитектура здесь была на высоте. По левую сторону располагалось здание банка, о чем свидетельствовали огромные высеченные полукругом буквы названия этого учреждения. Следом шли красивые, непохожие ни на какие, постройки. Консульства, посольства, или черт его знает, что именно. Справа размещалась широченная стоянка для автомобилей, за ней возвышалось здание торгового дома с гигантской яркой вывеской “Супермаркет Амсторум”. В самом центре этого делового райончика приютился небольшой сквер, огороженный золотистого цвета решетчатым забором с витиеватыми узорами. Пейзаж дополняли люди, небрежно опрокинутые навзничь неведомой силой, волшебным летаргическим сном. И такие же машины, то спокойно себе замершие на дороге или на обочине, то угодившие куда-нибудь туда, куда по правилам дорожного движения и, вообще, по здравому уму водителя, не рекомендовалось.
Стоп! Неужели бодрствующий, живой человек! Замеченный Фалиадом человек медленно и боязливо передвигался в глубине сквера по главной дорожке. Кид, схватившись одной рукой за больную ногу, другой за поврежденную грудную клетку, с трудом глотая и выдыхая воздух, понесся за незнакомцем в сквер. Он даже не успел прочитать название этого маленького парка, когда проходил через главные ворота. Человек, что ли, боялся его. Он, не оглядываясь, с одинаковой почти легкой беговой скоростью, уходил дальше в парк. Могло быть, он даже и не заметил Кида, просто спешил себе по своим кто знает каким делам. Издалека Киду показалось, что беглец был без одежды, абсолютно голый. Хотя, нет, вроде бы в одежде, в серой одежде. Кид почесал глаза и сфокусировал их на человеке. Блин, да он весь серый! И голова, лысая голова, тоже серая. И он все-таки голый, безусловно, голый. Кид, почему-то не сомневался, что именно его он краем зрения видел у остановки транспортной кабины, его, или точно такого же, как он. Стало быть, он следит за мной, подумал Кид. Да вот только следопыт из него какой-то непутевый.
Нет. Не догнать. Все, я устал.
Серый странный человек свернул влево и уже скрылся за стволами деревьев. Кид переводил дыхание, и организм его сейчас жадно требовал с пару таблеток ультравитана. Больше не в силах сдерживать свою потребность, он бьющейся в нервных конвульсиях рукой выхватил из кармана коробочку родом из рая. Он пытался ее открыть, у него не получалось. Казалось, он сейчас просто разорвет ее зубами. И тут! Неужели!? Он не верил своим ушам. Сирена, звучавшая до этого всю его экскурсию в северной части города, смолкла. Кид опустил глаза на свои руки. Правая сжимала раскрытую райскую коробочку, а в левой сияли солнцем три спасительные капсулы. Он быстро отправил их в глотку, и тело его, и сознание, обрели временное успокоение.
Плевать он хотел на человека в сером, на спящих людей, на колеснера с проломленным черепом, на оставленный кем-то сапог. Ему сейчас было хорошо и уютно, и ничего его более не волновало. Да взорвись в этот момент хоть атомная бомба, ему было на все наплевать. И главное, смолкла эта противная сирена, этот нервирующий надоедливый единственный звук в городе, который не мог означать ничего хорошего.
Опьяненный действием препарата, успокоившийся, Кид любовался достопримечательностями сквера. По обе стороны аллеи, на которой он остановился, росли деревья и кустарники, совсем не похожие на те, что росли в парках на его земле. Деревья стояли голые, а кое-где на переплетенных тонких веточках можно было заметить только-только образовывающиеся почки. Это обстоятельство давало возможность определить пору года. Дело, по всей видимости, близилось к весне, а пока что в городе Нодиум господствовала поздняя зима, готовившаяся уступить место новой поре, поре возрождения жизни.
По центру аллеи протянулась клумба. Пока на ней не было цветов, кроме пробивающих из почвы вопреки всем законам природы маленьких зеленых ростков. Некоторые ростки уже имели бутоны нераспустившихся алых лепестков. Кид поразился. Это были арфитии, цветы известные и растущие на Диоксисе. Невероятность этого факта заключалась в том, что почти каждая с пригодными условиями для жизни планета в галактике, имела свою, отличную от других флору, в отличие от фауны, которая на многих планетах была примерно схожей.
Вдохнув полной грудью воздух, Кид зажмурил глаза. А когда открыл их, все вокруг изменилось. Остатки тревожного тумана улетучились, испарились, исчезли. Грозное серое небо осветило сияние солнца, проснувшегося от векового сна. Его теплые играющие лучи касались каждой веточки, каждой почки на ней, каждого крохотного росточка на клумбе. Еще мгновение, и все вокруг стало стремительно расти и расцветать. На деревьях зазеленели листья, ростки цветов поднимались все выше и выше и распускали свои бутоны навстречу теплому дающему жизнь солнцу. Травы и растения наливались соками. Тусклый, унылый сквер ожил, зазеленел, зацвел. Рой стрекоз и бабочек закружился в хороводе над источающими пыльцу цветами. Солнце, вдохнувшее жизнь в этот парк, переливалось множеством ярких бликов на каждом листочке, на каждом цветочке, на каждом набухшем спелом плоде на деревьях. От солнца, сияющего миллиардом люменов, слепли глаза, от пестрого разноцветия ароматных цветов и растений кружилась голова. Но все это было не на долго, все это было не на вечно. В один миг все растаяло, видение перед глазами за секунду растворилось, пропало так же, как и возникло. И снова дрожащие мокрые деревья, клумба с уснувшими намертво цветами, и небо над головой, серое и безразличное, не оставляющее надежду на то, что сквозь него пробьется хотя бы один маленький светлый лучик солнца.
Кид потер виски и посмотрел по сторонам. Ах, как жаль было расстаться с нахлынувшим на него сказочным видением. Оно было таким реальным, таким живым. Он метнул взор в ту сторону, где скрылся незнакомец. Вдруг он появится, или, может, он прячется сейчас за деревом и наблюдает за ним? Нет, нет здесь никого. Кид интуитивно был в этом уверен, доверяясь ощущениям, которые объяснению не поддавались. Я здесь абсолютно один, ну не считая немногочисленных спящих посетителей сквера. Пора года была не та, что бы тут толпами гулял народ.
От аллеи в стороны уходили узенькие тропинки, у края этих тропинок стояли громоздкие, видать, даже недавно покрашенные лавочки. Кое-где на этих лавках отдыхали в летаргии люди с откинутыми назад или в бок головами, а некоторые полностью лежали на них как на кроватях или как пьяные алкаши. Ближайший к Киду человек сидел на лавке у тропы по левую сторону. Похоже, какой-то дипломат. Лысеющая его голова подбородком упиралась в зеленый галстук, висящий на воротнике красной рубахи. На плечи накинута черная с меховым воротником куртка. На коленях обеими руками человек цепко сжимал пухлый от содержимого коричневого цвета портфель.
Только сейчас Кид стал немного бояться спящих людей. Боялся, потому что не знал, что с ними. Почему они спят и не просыпаются? Какая чума охватила их и погрузила в так сказать летаргический сон? Что если и он сейчас отключится и упадет на плитку аллеи? Тогда варианта два. Или он разобьет себе голову при неудачном приземлении, либо приземлится удачно и, свернувшись калачиком, или, скрючившись в совершенно неестественной позе, уснет как мертвец. Но тогда когда он проснется? Или кто разбудит его? Кто разбудит всех нас? Или мы будем спать вечно, пока не состаримся, умрем и продолжим свой сон в загробном царстве?
Неожиданность – вещь опасная. Опасная, потому что непредсказуема и потому что имеет двойственный характер. Неожиданность бывает приятной. Это, например, когда тебе что-то дарят, сообщают радостную новость или вдруг разрешается какая-то волнующая тебя проблема. Но бывают и неприятные неожиданности. Несчастные случаи и прочие плохие события, которые в один миг могут испортить настроение, ужаснуть или навредить физически. Но и в первом и во втором случае первая стадия неожиданности всегда одинакова. Это шок. Сильный или слабый, все зависит от того, что ты увидел или услышал. Итак, первое, что ты испытываешь – это шок, испуг, встревоженность, а вот потом ты даешь оценку случившемуся, определяешь характер неожиданности. А там уж, все зависит от обстоятельств, радоваться тебе или горевать.
Кид не ожидал того, что сейчас произойдет. Случившееся шокировало его, а когда он осознал, что случилось, это повергло его просто в панику. Минуту назад сквер, где гулял Кид, не предвещал ничего плохого. Кид стоял и смотрел на человека с портфелем, мирно спящего на лавке, и тут на его глазах земля справа от лавки ушла вниз. Она провалилась, оставив дыру ширины такой же, как и той дыры, что повстречалась ему на дороге. А буквально через пару секунд из этой дыры показалось нечто. Сначала на свет появилась морда существа, длинная носатая вынюхивающая морда, покрытая редкой черной шерстью. Глаза плотно прищурены, будто существу не нравился свет, не нравился день, и он никогда их не видел, будто оно ослепло когда-то и закрыло свои невидящие очи навсегда. А, может, то и не веки глаз вовсе, а просто складки кожи? Нет, все-таки веки. Почти у самого носа торчало несколько острых, в некоторых местах сломанных, черных усов. Они подергивались, когда существо шмыгало носом. Еще через мгновение из черноты выскользнула огромная когтистая лапища, ухватившаяся за край дыры. Мощные грязно-желтого цвета когти-пальцы могли разорвать слона одним ударом, или раскрошить асфальтную дорогу или кусок бетона.
Существо вылезло из ямы лишь на половину. Лоснящееся шерстью черное тело было довольно мясистым и занимало весь диаметр вырытой им шахты. Любопытная наглая морда зверя склонилась над человеком-дипломатом. Кид, шатаясь, попятился назад в предчувствии чего-то плохого. И тут он увидел, как хищная пасть зверя открылась во всю ширину, демонстрируя свои огромные истекающие слюной серые зубы. Клац! И челюсти с жутким чавкнувшим звуком сомкнулись на дремавшем бедняге. Брызнула кровь. Кид упал в клумбу на задницу.
Все произошло так быстро, что он даже поначалу не понял, что именно произошло. Куда, мать его, подевался зверь!? Он исчез так внезапно, что Кид и не заметил. Словно, никого тут и не было, а яма как образовалась, так и осталась на месте, и никто оттуда и не появлялся вовсе. Это просто галлюцинация, это все была неправда. А где же человек на лавочке? Его тоже не стало. Да нет, вот же он. Точнее его половина. Его нижняя половина. Ноги, утопающие в багряной луже, и нижняя часть туловища, как ни в чем не бывало, восседали на лавочке. Забрызганный кровью портфель валялся рядом раскрытым. Листок за листком примчавшийся ветерок разносил содержимое портфеля по всему скверу. Рядом с тем, что недавно было человеком, на скамье лежали вывалившиеся из брюха некоторые внутренности. Кусок печени, почка, обрывки кишок. Одна кишка тянулась из туловища человека прямо в подземную дыру.
Кид встал на ноги. Тело его покрывалось мурашками. Его трясло, и по лицу его безумному струились ручьи холодного пота. Нужно сваливать отсюда, мысленно прошептал он себе. Но ноги не слушались, все тело не подчинялось никаким командам мозга. Пересилив этот барьер и, овладев, наконец, собой, он бросился бежать. Но куда? Нужно где-то спрятаться. Где?
Слева от него почти в метре слой земли уехал вниз оставив овал черноты. Кид отшатнулся, чуть было не полетел кувырком, и в страхе оглядываясь назад, побежал прочь из адского сквера. Новая образовавшаяся дыра осталась позади, за оградой сквера. Кид не увидел, вылез оттуда тот зверь или нет. Хромая, он бежал сквозь боль и ужас мимо автостоянки. У одной из машин он засек движение. Присмотревшись, он увидел, как темная туша зверя толкала носом розового цвета автомобиль с сидящими в нем людьми. Зверь толкнул сильнее, перевернул машину на бок и встал на нее передними когтистыми лапами. До ушей Кида донесся звук лопнувшего стекла. Кид не стал смотреть на то, что происходило потом. Он убегал прочь отсюда, глазами выискивая подходящее место для укрытия. Спрятаться можно было только где-то высоко, там, где не смогут залезть эти кровожадные хищники. В двух кварталах от него виднелось высокое здание, самое ближайшее высокое здание. Именно там я и спрячусь, заберусь на самый последний этаж, залезу на самую крышу, лишь бы не находиться здесь, где тебя могут сожрать в один присест. Не помня себя, не видя ничего вокруг, кроме десятиэтажного дома впереди, Кид, задыхаясь, спешил туда, где его ждало спасение.
4
12 число месяца индлит
Сегодня у меня опять случился приступ. Врачи приехали быстро. И снова меня напоили всякими таблетками и накололи не пойми чем. Доктор сказал, что в следующий раз мне точно будет заказан билетик на тот свет. В который раз он читал свои надоедливые морали. Мол, хорош пить спиртное в таких количествах, что еще одна бутылка джога, и мне звиздец. Говорил о том, что бы я, в конце концов, покинул свою, как он любит говорить, берлогу, и перебрался в нормальную квартиру, что мои ежедневные подъемы по лестнице с десятого этажа на крышу дают большую нагрузку на мое больное сердце. Что бы он там не говорил, но чувствую я себя превосходно. Да, с сердцем и печенью не лады. Возможно, сказывается алкоголь. Но я еще не такой уж и дряхлый, как ему кажется. Да на стометровке я бы его точно сделал, не смотря на его сорок с лишним. А кто будет присматривать за Птичьим домом, если я переселюсь в квартиру? Нет, за этими птицами нужен постоянный уход, и для этого нужно жить рядом с птицами. У старины Арви, моего предшественника получалось это лучше всего. Эх, жаль, что его уже больше нет. Выпить вот даже не с кем. А, бывало, когда я был еще моложе, поднимусь к нему на крышу, ну и первым делом по стопочке джога, а там и целый бутыль уминали. Расскажет мне о птицах, о небе, космических полетах. А ведь он бывал на других планетах. И повидав космос, повидав новые миры, собрав массу впечатлений, ему было чем напичкать мою пьяную с внимательно слушающими ушами башку.
Я оклемался, и сейчас ощущаю себя здоровым на все сто. Если я начинаю поглядывать на бутылку, значит со мной все в порядке и я полон сил. Но пить я сегодня вечером не буду, точно не буду. Закончу писать, выпью отвар из криталиевых кореньев, и лягу спать. Рола Наула с девятого этажа обещала, что заглянет ко мне проверить мое самочувствие. Наверное, доктор Даммир ее об этом попросил. Что ж, пусть заходит. Попытаюсь еще раз уломать ее усыпить своего пса, а не то сделаю это за нее. Ну, лает и лает, скотина! Слышно даже в моем бункере. Спать не дает, зараза!
Только что пересмотрел последние девять серий Стального межгалактического тигра на своем гнилом компьютере. О, Владыка Карсиса, это самый крутой сериал из всех, что я видел за свою жизнь. Жаль, что у нас нет ни одной киностудии на планете. Я уверен, что мы бы сняли не хуже эту легенду, и я был бы не прочь сняться в каком-нибудь эпизоде. Да, Эльдиус, конечно, более развитый мир, чем наш. Чего у них там только нет. Наверное, все, кроме роботов. Вот они и могут позволить себе снимать хорошие фильмы, причем тратя на это огромные суммы денег. Стальной тигр вышел потрясающим. Когда я всякий раз смотрю сериал, я как ребенок начинаю верить во все происходящее. А сам тигр! Да он просто, как настоящий. В общем, умеют ребята делать крутые вещи, что тут говорить. Но, по сути, без нас у них ничего бы не вышло. Получилась бы какая-нибудь неправдоподобная ерунда. Кто дал им ценные материалы о легенде про тигра? Мы. Даже, не знаю почему, именно в нашем мире эта легенда известна, как нигде больше. В преданиях упоминается, что Межгалактический тигр живет рядом с нашей системой на потухшей звезде Драгум. Это, конечно, не постоянное его место обитания. Он перемещается по всей вселенной, по всем галактикам, перепрыгивая с одной звезды на другую, но в те короткие периоды, когда миру во всем Великом космосе никто и ничто не угрожает, он спит и набирается сил на Драгуме. И если его кто-то без причины потревожит, то он очень разгневается, и гнев его будет настолько сильным, что он в бешенстве уничтожит целую галактику. Наверно, поэтому, Глаар является родиной этой славной абсурдной легенды о Межгалактическом стальном тигре, и кому, как ни нам знать о ней все-все. Хотя, никто точно не уверен, что легенда зародилась у нас. Может, мы переняли ее у народов других планет. Помнится, как когда-то давно к нам прилетел эльдиусский корабль. Им нужен был человек по имени Панакрид Финд – управитель нашей главной библиотеки. А понадобился он Эльдиусу затем, как выяснилось позже, что бы он предоставил всю информацию, касающуюся легенды, а он обладал ею в наиболее полном объеме, и знал о ней больше, чем даже любой историк в Союзе единств. Король Глаарского Триединства Бактус третий уже тогда сошел с престола, и указ о неразглашении древней легенды, являющейся ее национальным достоянием, был упразднен, и болтать о тигре можно было где угодно, кому угодно и сколько угодно. В итоге, в свет вышел сорока восьми серийный фильм о МСТ, который был всеобще признан не только на планете его создателей и у нас на Глааре, но и далеко за пределами наших государств. Финд был щедро вознагражден за оказанную помощь, получил гражданство в Эльдиусе, и переселился туда. А если ты попал на Эльдиус, то ты везунчик, ибо жизнь там гораздо лучше, чем наше жалкое прозябание на Глааре.
Не, ну та серия, где Межгалактический тигр сражается с Плазменным драконом, – просто шедевр. До сих пор вот не могу понять, почему он сразу не убил его метеоритом, а сделал это в конце, когда был уже почти на исходе энергии. Наверное, это сделали для зрелищности. Конечно, сейчас меня тигр уже не так впечатляет, как раньше. Раньше просто дух захватывало. Но, все же, пересматривая его уже в который раз, я будто набираюсь сил и получаю хороший эмоциональный заряд. Этот фильм возвращает меня в молодость, и я ощущаю себя вновь беспечным юнцом, готовым перевернуть космос. То же самое я ощутил и сегодня. И это прекрасно.
Ах да, чуть не забыл. Сегодня утром приезжал чудак Тиф и привез с собой в клетке горного тибиса. Сколько я его не допрашивал, он так и не ответил мне, как ему удалось его поймать. Это очень чуткая птица. Да она даже за сто метров почувствует, что ты хочешь ее словить. Правда, у чудака в запасе, я видел, много приманок и ловушек, которые конструирует он сам. Нет, Тиф – птицелов отменный, таких, как он, еще поди сыщи. А мастер, так на все руки и голову. Взять, к примеру, его странный аппарат для езды. Такого ни у кого нет. Говорит, называется “велосипед”. Довольно полезная вещь. Машина есть почти у каждого жителя города, но из-за частых пробок из одного конца города в другой добираться ты будешь пол дня, а на велосипеде, маневрируя между прохожими на тротуаре, можно добраться за три часа. Да и бензина эта штука не требует. Поел, как следует, набрался сил, сел за руль, и крути-верти педали да смотри в оба. Нет, ну дал ему за тибиса бутылку джога, как обычно, еще и книгу философскую подарил, а он как-то даже и не обрадовался. Может, деньгами хотел? Эх, в следующий раз подкину ему немного деньжат.
Горного тибиса я поместил между луновкой и кассиопейкой. Древние птицы, очень древние, и я сильно ими дорожу. Теперь тибис составит им компанию. Думаю, они подружатся. Эх, скорее бы прилетел корабль с Корвула. Я заказывал финклина и дарса. Сколько они с меня сдерут за них? Максимум, отдам полсотни кардов, и не кардом больше. А запросят больше, – пошлю в вакуум.
Ну вот, двести пятый пришел, принес корма для птиц. Пойду, посмотрю, все ли он купил, что я ему заказывал. Продолжу завтра.
27 число месяца ладлит
Проснулся, вышел из бункера и взглянул на небо. Небо стало другим. Оно меняется, очень сильно меняется с переменой времени года. И воздух стал другим. Осень уходит и приближается зима. И не нужны никакие синоптики и никакие календари, что бы это понять. Птицы и мое чутье – лучшие синоптики. Птицы тоже чувствуют, когда приходит зима, весна, лето, осень. Это видно по их поведению. Сегодня они кричат и поют по-другому и ведут себя совсем иначе. Кадлик вот уже не такой юркий, как обычно. Постоянно сидит на одном месте и все больше спит. Большинство моих птиц не переносят зиму, пора бы перенести их в теплицу, да и вообще в целом утеплить Птичий дом. Я решил заняться этим завтра. Сегодня у меня итак была уйма дел, да еще и парочка нервных срывов. Можно, конечно, было попросить двести пятого приступить уже сегодня, но без моего руководства он не справится и может натворить делов.
Выполнил разминку, как обычно. Двадцать минут уделил медитации. Настроил себя на начинающийся новый день, и спустился к Роле Науле позавтракать. Как хорошо, что у нее больше нет собаки. Собаку сбила машина, и я до сих пор не могу нарадоваться, что все так хорошо получилось. Рола видит это и сердится на меня, говорит, что я бессердечный изверг, и что возьмет моих птиц и сварит из них суп, что бы я испытал то же, что и она. Но это она загнула. Почему это я изверг? Я что ли переехал ее собаку? А что плохого ей сделали мои птицы? В общем, эту тему мы всякий раз стараемся не затрагивать, и сегодня утром об этом не говорили тоже. Сначала мы вообще молчали. Она возилась у плиты, а я смотрел в окно и кушал яичницу, запивая чаем. Хоть мозгов у Ролы не так уж и много, а под старость они, наверно, вообще выветрились, но готовит она просто замечательно. Без ее еды мой желудок бы уже давно загнулся. Когда я доел яичницу она села ко мне за стол с чашкой чая, и я за компанию выпил с ней еще чайку. Чай очень хороший и полезный, наш, Глаарский, собранный на плантации за Халарвайской горой. Такой растет только у нас, и мы даже экспортируем его на Эльдиус. Потом мы с Ролой завели беседу, перешедшую в спор, о предстоящих выборах старосты нашего города. Лично я не поддерживал ни одного из трех лидирующих кандидатов, но если выбирать из трех зол наименьшее, то я больше склонялся к Давису Лэму. Именно в нем я видел проблески таких его действий, которые бы помогли нам подняться выше в технологическом и экономическом плане. И Давис несомненно прав, когда говорит, что нам нужны связи и хорошие отношения с соседними государствами. Без этих связей мы никто. В наше время, по-моему, глупо тихо сидеть в своем маленьком мирке, и думать о независимости от кого-либо, полной обособленности. А разговоры о том, что мы сами, без посторонней помощи построим сильное благополучное государство, что, мол, так хотели наши праотцы, – все это вздор, полный вздор. Ничего такого не будет, как бы не пытались к этому стремиться. Мы сгнием здесь, и о нас никто не вспомнит, а, может, где-то и припомнят, но как о великих дураках. Нынешний король триединства Лавий и его свита прекрасно понимают это, но не пытаются что-то изменить. Почему, мне не понять. Возможно, Лавий не может заставить массы думать так, как думает он. Скажи он хоть одно слово о том, что нам нужно с кем-то объединиться, или вообще покинуть этот убогий мир и стать зависимой частью другого, да начнется революция, он будет свергнут с престола, появится новый король или начнется анархия, но мы так и останемся ничтожными одиночками. Да и многие обычные люди это понимают, но боятся сказать хоть слово. Нет, мы живем не совсем уж и бедно, мало кто жалуется на свою нищету. Мы живем в достатке, но мы слабо развиты технологично и культурно. Но, объединившись с кем-то, мы значительно возрастем во всех планах и расширим границы своих возможностей. Хотелось бы мне, что бы так все и было. Но, наверно, до этих дней я не доживу. Западный автономный край Ладвилион, по слухам, имеет уже крепкие политические и экономические связи с тремя мирами, включая Эльдиус. Говорят, что у Ладвилиона даже есть верфи, где строятся космические корабли. А что у нас? Мы до сих пор пользуемся машинами с ДВС. И все это во славу каких-то дурацких традиций, тормозящих прогресс. Я бы хоть сейчас перебрался в Ладвилион, и больше б не видел этого навязанного предками идиотизма, который до сих сидит в умах жителей Триединства, но меня туда не пустят, ни под каким предлогом. Они не хотят иметь с нами никаких отношений и даже близко не подпускают к себе. Когда-то мы отказали им в помощи во время Тарской войны, и они помнят это до сих пор. Эх, знал бы о нас Союз единств. А, может, и знает, но не предпринимает абсолютно никаких действий, потому что не считает нас особо значимыми, и попросту не тратит на нас время.
Рола же абсолютно не разделяет моего мнения. Говорит, что не нужны нам никакие связи, никакие объединения, что мы сами себя хозяева, и будем жить и процветать без постороннего вмешательства. И Союз единств, говорит, нам не нужен. Она его вообще боится. Говорит, ничего хорошего от него не жди, опасно с ним иметь дело, пришлет Союз сюда своих роботов, поработят они нас и превратят в своих рабов. Я считаю, это все глупое заблуждение. Пусть придут роботы, но они придут помочь нам, они созданы для этого. Они созданы для того, что бы помогать человеку, а не порабощать его. А слухи о том, что в кое каких звездных системах роботы развязали против людей войну, чистый вымысел. Нет фактов, нет доказательств, просто нелепые слухи. Разубедить Ролу мне так и не удалось. Все утро проспорили. Да это уже и не впервые. На выборах она отдаст свой голос за Хитуса Бланва, этого жирного тупоголового барана. Да, он многое сделал для нашего города, когда еще был при дворе короля Бактуса третьего. Он так же, как и остальные, выступает за то, что бы увеличить количество Дней семьи, и даже в одной газетенке я прочитал его слова насчет того, что бы вообще открыть навсегда ворота в город и образовать триединство: Нодиум, Эшельд, Тизария в равноправное королевство. Это похвально, но вот его взгляды на наш нейтралитет и независимость, а так же преданность философии предков меня совсем не радуют. А еще ему вдруг вздумалось закрыть завод по генерации воксов. Чем воксы ему досадили, представить не могу. Да они же самые неоценимые работники. Многие из них выполняют свою работу лучше, чем это делал бы человек. Да воксы для нас, как роботы для Союза. Они заменяют наш труд, и помогают во многом. Взять хотя бы моего двести пятого. Да его помощь просто неоценима, не знал, что бы вообще без него делал. Воксы – это чудо, но вот многие, конечно, с этим не согласны, и учитывая этот момент, прислушавшись к горожанам, Хитус решил остановить их генерирование. Многие боятся немых воксов, не доверяют им, ждут от них чего-то плохого. Я тоже их поначалу пугался, но вскоре привык к ним, и понял, что вреда они тебе никогда не принесут, а только пользу. Они, как преданные псы, сделают все, что бы услужить своему хозяину. Как-то прочитал в газете статью одной старушенции о том, что вокс хотел ее изнасиловать. Я чуть ли до слез не рассмеялся. Да у вокса даже члена нет, он ему и не нужен, да и на кой ему сдалась какая-то бабка.
Короче, от Ролы я ушел в не очень хорошем настроении. Только хотел было подняться к себе в бункер, останавливает меня председатель дома. Ну что ему от меня понадобилось, подумал я. Выяснилось, что привезли какие-то новые видеофоновые антенны в замену старым, и что переустанавливать их жители дома поручили мне за соответствующую плату. Что за хрень? А я вообще соглашался на это, меня хоть кто-то просил или советовался со мной? Ну а председатель говорит, что уставом дома давно определено, все, что происходит на крыше, подпадет под мою ответственность. Будь то протекание крыши, или переустановка антенн, все эти дела на мне. Что ж, устав есть устав. Пришлось весь день потратить на переустановку. Блин, итак из-за этих антенн не пройти было по крыше, а ночью, когда поссать выйдешь, одну или две точно сшибешь. А эти новые антенны, еще более навороченные и громоздкие. Пол дня у меня только ушло на то, что бы перенести их с улицы на крышу. Если бы только доктор Даммир это увидел, у него у самого бы случился сердечный приступ. Можно было, конечно, попросить водителя грузовика перенести антенны, но тот выгрузил товар, получил денежки и смотался скоренько. Остальные пол дня я возился над установкой. Благо, у меня есть в этом какой-то опыт, да и двести пятый не дремал, помогал мне, чем мог. Под вечер сильно устал, еле дотащился к Амсторуму что бы купить себе пожрать. И, не скрою, выпить. Поел, выпил бутылку джога. Опьянило меня после нее конкретно…
Около пяти часов вечера прилетал торговый корабль с Эльдиуса, другой, не такой, как всегда. Видимо, тот стал летать другим рейсом, к другим планетам. Этот новый какой-то маленький, но красивый, не такой безобразный как тот старый громоздкий. Интересно, чего он там нам привез. Поставка долгожданного гиператомного оборудования и комплектующих для электростанций была запланирована на этот месяц. Может, это оно и есть. В любом случае, завтра утром мне предстоит отправиться на посадочную станцию. Хочу узнать, среди пришедшей почты нет сообщения, адресованного мне.
1 число месяца зидлит
Первый день зимы начался с не очень хороших для меня новостей, а точнее, с неприятного события. Утром я заглянул в Птичий дом поприветствовать птиц. Одни птицы еще спали, другие уже давно пропели свой гимн восходящему мутному солнцу, третьи же, не особо любящие день, уткнули головы под крыло, и засыпали в своих затемненных клетках. В общем, в царстве птиц все шло как обычно. Но одна клетка, в которой находился лийский раввик, меня насторожила. Птица уже должна была давно проснуться, и наматывать петли по всей клетке. Я подошел ближе, и за решеткой увидел на полу окоченевшую тушку раввика. До сих пор я так и не выяснил, почему он умер. Красивая птица, нездешняя, и даже не с Эльдиуса, а откуда-то издалека. Я знал о ней все. Обустроил ее дом по меркам окружающей среды ее родной планеты, кормил по возможности тем, чем она питалась у себя на родине. Раввик всегда выглядел здоровым и бодрым, и у меня даже не было подозрений, что с ним что-то не так. И тут на тебе! Ни с того, ни с сего. Сначала я подумал, что он чем-то подавился, но нет, в глотке ничего не обнаружилось. Может, от старости? Хотя, у раввика очень большая продолжительность жизни, и помирать ему, я уверен, еще было рано. У меня огромный запас знаний в орнитологии, но ни эти знания, ни книги о болезнях птиц, которые я пролистал, не помогли мне установить причину смерти. Я попросил двести пятого, что бы он отнес птицу вниз и закопал на нашем так называемом кладбище птиц рядом с остальными, которые, сложивши крылья, покинули просторные светлые небеса и не по своей воле выбрали тесный темный мир подземелья. Это был уже не первый случай, когда чужестранная птица умирала вдали от своего дома. Может, не та атмосфера, или что-то тонкое, незримое, что ощущают только птицы, не дает им безболезненно существовать на чужбине? После этого я окончательно решил, что больше не буду собирать птиц с других планет. Когда прибудет очередной корабль с Эльдиуса, и на нем будут птицы, коих я заказывал, я не стану их покупать. И не с кем спориться не стану, пусть везут их назад. Не хочу приобретать себе потенциальных трупов, как бы не велико было мое желание владеть новыми редкими видами. А пройдет зима, стану чаще выпускать своих птиц из клеток. Ну и пусть некоторые могут не вернуться. Птица – вольное создание. Небо принадлежит им. А клетка закрепощает их, обрывает их связь с небом. Вот они и умирают в неволе. Старина Арви, прости меня за то, что случилось сегодня утром, если в том есть моя вина!
Город внизу живой как никогда. Весь день он кипит и гудит. И не удивительно. Первый день новой поры года всегда отмечается торжественно. Массовые гуляния, праздничные концерты. К тому же, этот день совпал с Днем семьи. А это праздник вдвойне. Ворота города открыты. Машины и навесные модули проносятся туда сюда, наполняя дороги, стоянки, не давая пешеходам ни единого шанса пересечь улицу. За порядком следит городской патруль и люди из Общественного надзора. Нарушений нет, а может и есть, но виновные тут же наказаны, и дальше все идет так, как надо. Движение машин осуществляется по всем правилам и под контролем блюстителей порядка. А над городом, над всей этой суматохой, проплывают по своим маршрутам из нашего города в два соседних, и из соседних – в наш, белые дирижабли. Они, словно большие киты, прорезают небесную пучину своей блестящей воздушной поверхностью, и врезаются в немногочисленные скопления облаков, лениво нависшими над тремя городами. Семьи воссоединяются вновь после немногих, но для кого-то нестерпимо долго длящихся дней изоляции, дней ожидания. Дети встречают своих матерей и отцов, крепко обнимают друг друга, радуются и веселятся. Потом садятся за стол, где уже приготовлен праздничный ужин, и наперебой обмениваются новостями, рассказами о том, что они делали все эти семь дней расставания. Да, теперь семь. После выборов старосты города в закон изоляции внесли поправку, с одобрения старост двух других городов и окончательного решения Короля Лавия. Теперь День семьи назначен не на каждый двенадцатый день, а на каждый восьмой независимо от праздников и дайнского календаря. Что ж, это хорошо. Это просто замечательно. Надеюсь, закона изоляции в скором времени не станет совсем, и люди забудут, что это вообще такое было. Мне кажется, это неправильно. Разлучать семьи, разлучать родных и близких. Зачем? Да, предки наши видели в этом какую-то пользу, какое-то значение, какой-то смысл. И обо всем этом фундаментально расписано в древней книге “Градострой”, в которой наши отцы изложили суть этого, с моей стороны, просто-напросто безумного бреда. Они хотели этим чего-то добиться. Не знаю, довольны ли они были б сейчас плодами своих трудов, своих принципов, которых поколение за поколением придерживался наш народ, но я считал, и до сих пор считаю, что затея эта бессмысленна. Ведь видимых результатов нет, что бы там не говорили наши просвещенные умы, следующие тропой предков. Люди как-то привыкли к закону изоляции, им он не нравится, но они считают, что так должно быть, они привыкли думать, что так должно быть. Люди других миров, и даже люди Ладливиона, у которых этого закона нет, с ужасом воспринимают его и считают дикостью. Но, а как, собственно, они его должны воспринимать? Сказать, что это хорошо, сделать у себя так же, и радоваться?
Мне грустно. Сегодня, не смотря на праздник, мне нестерпимо грустно до слез. Я помню, как когда-то давно, в этот же самый день (какой то был год?), День семьи совпал с первым днем зимы. На таком же дирижабле, какие пролетали сегодня в небе, я отправился в Эшельд. К своему сыну Лэвису. После смерти матери он перестал посещать наш дом, ему было больно видеть дом, где ее больше нет. А еще он винил меня в том, что ее не стало, и еще больше он не хотел видеть меня. Но прошло время, и после слезной моей мольбы во время наших трудных разговоров по видеофону, он согласился на то, что бы я стал посещать его. День провели мы лучше некуда. Он давно меня простил за все, и отношения у нас были самые дружеские, не просто дружеские, а именно такие, какие и должны быть между отцом и сыном. Мы пили наше любимое вино, которое я привез собой (его делают только у нас, в Нодиуме), болтали о всяком, разном, забыв все горечи и невзгоды. Потом сходили порыбачить на Эшельдскую реку. То был единственный раз, когда Лэвис умудрился наловить тильфиса больше меня. Распили по этому поводу бутылочку джога. Но плохо никому не было, наоборот нам оказалось мало. Весь оставшийся день мы провели в разговорах и за игрой в дарф. Это был последний день, который я провел с Лэвисом вместе. На утро он связался со мной и сообщил, что покидает Глаар и отправляется на Эльдиус на лайнере, который прилетает через час. В то время власти Эльдиуса еще пускали Глаарцев на свою землю и предоставляли им гражданство. Те, кто успел вовремя перебраться туда, тем повезло. Лэвис ответил, что летит туда, что бы начать новую жизнь, и что прилетит за мной, но не сказал, когда, или пришлет хотя бы сообщение. С тех пор я не видел его уже лет десять. Я наводил справки, и мне сообщили, что мой сын давно покинул Эльдиус. До сих пор я не знаю, что с ним, вообще, жив ли он, и с каждым прибытием корабля с Эльдиуса ожидаю от Лэвиса сообщения. Но сообщений никаких, а я не престаю посещать посадочную станцию в надежде узнать от эльдиуссов хоть какие-то сведения о моем сыне…
Стемнело. Но город не спит. Город бодрствует, и будет бодрствовать всю ночь. Вижу, как напротив Амсторума возле временно сооруженной сцены народ пляшет под песни выступающей группы “Дэльфид”. Завтра все закончится. Тихо и принужденно, машины и дирижабли разъедутся и разлетятся по своим городам, но через семь дней все повториться вновь. Бред…
5 число месяца хадлит
Всю ночь я не спал. Просто не спалось и все. Я мог бы, конечно, что-то почитать, или, в крайнем случае, включить свой раздолбанный компьютер и посмотреть парочку серий межгалактического тигра, но не было электричества. Обесточенным оказался весь город, начиная где-то с часа ночи. Лишь утром инженеры-электрики установили, в чем проблема, и устранили ее. Выяснилось, что повреждены были какие-то важные кабели, проходящие под землей, вследствие чего подача электричества была прекращена по всему городу. А точнее, кабели эти были перегрызены. И кем, сомнений в этом не было. Кроты-убийцы, кто же еще. Как они умудрились, правда, перегрызть кабель толщиною около полметра? Но, безусловно, это сделали они. А больше некому. И эксперты это подтвердили. Они даже выдвинули гипотезу о том, что эти кроты эволюционировали и выросли еще намного больше, чем обычно. Не знаю, правда это, или нет, но, в принципе, поверить в это я готов. Тем более, не раз я встречал в газетах новости о том, как в подземных коммуникациях нашего города рабочие, проводящие ремонтные работы, видели гигантских размеров кротоподобных существ размер чуть ли не с легковой автомобиль. Некоторые считали, что все это вранье, что все это выдумки пьяных рабочих. А другие, напротив, верили, и среди этих других некоторые даже стали боятся выходить на улицу и уж тем более подходить к канализационным люкам. Меня же слухами и новостями газет не возьмешь. Пока я воочию не увижу зубастого крота размером с машину, в жизни не поверю во все, что бы не мне не говорили, и что бы не писали в дешевых газетах. По сути, кроты-убийцы не такие уж ужасные и кровожадные, как их многие характеризуют. Ну, какие они убийцы? Да, они иногда выползают на поверхность и лакомятся собаками и кошками, и прочим зверьем. Но когда они это делают? Когда животное спит себе тихо мирно, ни о чем не подозревая, а крот, унюхавши добычу, вылазит из под земли, хватает его и тащит в свое подземелье, где лакомится им в свое удовольствие. Что, поделаешь, плотоядные хищники. Бодрствующих зверушек они, правда, не трогают, и людей они не едят. Хотя, может, и едят. Но о таком я еще не слыхивал. Нет, никакие они не убийцы. Не убийцы, потому что хреновые из них охотники. Они не охотятся на живность намеренно, а просто, подвернулся вот случай, лежит кошак или псина, как на блюде, так почему бы и не угоститься. Конечно, много шума наделали случаи на Нувринском пастбище за Шадайской горой. Именно там были обнаружены первые кроты-убийцы. Среди бела дня они выползали на поверхность и лакомились отдыхавшими средь трав коровами и тувулами, оставляя от них лишь обглоданные скелеты. Поначалу это были единичные случаи. Но со временем, с каждым годом, особенно по весне, случаи эти повторялись, и повторялись все чаще и чаще. И было время, когда из-за этих кротов (именно тогда их стали называть убийцами) производство молока в триединстве сократилось вдвое вследствие огромного количества жертв крупного рогатого скота. Это нанесло непоправимый вред нашим рынкам и экономике трех городов в целом. Большую часть производимой молочной продукции мы экспортировали Эльдиусу, за что он платил нам щедро, обогащая тем самым государственную казну. Но вот настали времена, когда нам самим не хватало молока, и кружка выпитого в день молока была для жителя триединства просто за счастье. Все это не могло долго продолжаться. Мы меняли пастбища, но кроты добирались до коров и там. Потом строили укрепления против подземных вредителей. Эльдиус, помнится, подарил нам какие-то химикаты, которые, если разбрызгать по пастбищу, должны были распугать и даже отравить кротов. Но ничего из этого не помогало, а использование химикатов привело к тому, что коровы и тувулы стали давать некачественное молоко, выпив которое, можно было и нешуточно захворать. И по сей день власти не могут справиться с этой проблемой. Мелкие фермы на окраинах городов содержат небольшое число коров, которые дают мизерное количество молока, и не такое хорошее, как то, которое они давали когда-то, гуляя и питаясь сочными целебными травами на полях и лугах за горными хребтами.
Никто не знает, откуда взялись эти хищные кроты. Зоологи говорят, что они живут на этой планете уже давно, еще до тех времен, когда на Глаар ступила первая нога человека. А еще, изучив кротов-убийц в своих лабораториях, зоологи рассказывают так же, что такая их кровожадность им совсем не свойственна, и что на многих планетах обитают такие же похожие существа, но они совсем безобидные и не такие гигантские, и уж тем более они не способны сожрать целиком целого тувула. Глаарские кроты – это загадка природы. Мутация? Симбиоз? Эволюция? Тут может быть и первое, и второе, и третье, и неизвестное науке энное объяснение. Ясно одно, кроты – проблема для жителей триединства, может, даже угроза. Насколько сильная угроза, неизвестно. Время покажет. Пока они не нападают стаями на людей среди бела дня, я считаю, что опасаться их вовсе не стоит. Вот только из-за этих тварей молоко чертовски подорожало. Вот это проблема, я считаю, серьезная проблема, для меня лично. Раньше, бывало, встанешь утром после вчерашней попойки, выпьешь кисленького кефирчика, и сразу тебе во внутренностях хорошо и башка проясняется, как чистое стеклышко. А теперь что? Поди купи где-нибудь этот кефир. А если и найдешь где, то такую цену заломят, что уж лучше от похмелья помереть. Правда, есть от этих кротов даже кое-какая и польза. Говорят, мясо у них сочное и вкусное, вкуснее даже тувулова мяска. Сам не пробовал, но те, кто, пробовал, рекомендовали. А наши местные бомжи так только этими кротами и питаются. Ловят дворовую кошку или собаку, вкалывают им снотворные препараты, которые в поликлинике уворуют, и несут в парковую зону или в огороды. Кладут их там, бедняг, уснувшими, и дожидаются, когда крот-убийца на приманку клюнет. И вот выползает крот за добычей, а бомжи его бах по голове прутом железным аль дубиной, вытаскивают из норы, жарят на костре, а потом сидят и кушают, языком облизываясь. Я сам не раз такое наблюдал. И что бы мне там не говорили об этом мясе, но после того, что мне приходилось видеть, я его точно никогда есть не буду, даже в самом шикарном ресторане приготовленным самым искусным поваром.
Вот придет весна, и кроты снова себя покажут. А тут недолго осталось. Тогда и посмотрим, насколько они в этот раз больше стали. Зимой их разве что действительно в канализации можно увидеть, а вот весной, снова падлы, жизнь нам будут портить, да не пускать коровок по просторам нашим глаарским гулять да травку щипать, что б молочком нас потом полезным угостить. А если вдруг вздумают на людей нападать, что ж, пусть только попробуют! Меня уж, им точно не достать. Хвала Владыке Карсиса, у меня птиц не меряно, а эти слепые твари, как недавно выяснили зоологи, птичек боятся, пения, видите ли их не переносят. Так ли это, с наступлением весны узнаем. Все Нувринское пастбище птицами огородим, и пусть только эти пидарасы сунут свои морды усатые!
Сегодня слегка убрался в бункере. Столько хлама ненужного скопилось. Вдруг доктор Даммир заявится, стыдно перед ним будет. Мешок мусора да мешок бутылок пустых насобиралось. Двести пятый с трудом все это до контейнеров дотащил. Ничего. Пусть носит тяжести. Подкачается. А то совсем худющий стал. Правда, воксы особой упитанностью никогда и не отличались. Но все равно. Как бы двести пятый не дезактивировался ненароком. Полдня с ним в дарф играли. Он уже отлично научился. Того и гляди, скоро лучше меня начнет играть. Тогда пошлю его на соревнования ежегодные. Еще и денег мне заработает. Эх, двести пятый! Вот, вроде и не человек. Но для меня он самый лучший человек на свете, самый лучший друг. И выслушает тебя, и выполнит все как надо, и ничего обидного никогда не сделает. Были бы все люди такие, и мир был бы лучше и чище.
Приходила Рола, оторвала нас от игры. Попросила меня кофеварку ей починить. Спустился, починил минут за сорок. Поблагодарила и угостила ужином. Поболтали, все о том же, о политике. Поднялся наверх, взял свой дневник, перечитал прошлые записи, и добавил эту. Зачем я все это пишу, иногда задаюсь я вопросом? Для кого? Что ж, кому-нибудь, может, будет интересно, но вряд ли. А если вдруг вернется Лэвис, а меня уже не будет в живых, хотелось бы, что бы он все это прочитал и хранил этот дневник у себя, что бы заглядывать иногда в него и вспоминать обо мне, вспоминать хорошее и не помнить плохое. Что-то я окончательно вымотался за сегодня, старость с каждым днем безвозвратно отнимает по капельке жизненные силы и все чаще я представляю себя растаявшим маслом, размазанным ножиком по имени жизнь по ломтю черствого хлеба. Дописываю и ложу перо. Пора спать. Завтра вставать рано. Надо будет нам клетки с двести пятым почистить.
5
Отворилась дверь, и в бункер вошел серый человек. Точнее, никакой он был не человек. Подобие человека. Человеческая голова, человеческий торс, человеческие руки и ноги. А что внутри? Что было у него внутри? Представить было сложно. Но, явно, внутренним строением он разительно отличался от человека. А, интересно, есть ли у него лицо? Дело в том, что худощавое тело вокса сплошь облегала серая непрозрачная странноватая ткань. Эта ткань была, что ли неотделимой частью вокса. Как и все тело, она покрывала сплошь его голову. Как он видит? Вот тоже интересный вопрос. И нос, вроде, как отсутствует. На том месте, где он должен был выпирать на ткани, ничего не было. Да и надбровные дуги не особо выделялись. Складывалось впечатление, что у него абсолютно гладкое округлое лицо. Уши хоть и не торчали под тканью, но они у него, безусловно, были. Потому что он все слышит, что ему говорят, и слышит окружающие его звуки. И мозг у него есть, и даже вполне смышленый, потому что он все понимает, что ты ему говоришь. Вот рта у него, сто процентов не было. Ибо вокс никогда не разговаривал, и не издавал хотя бы слабого шепота или писка. Он был нем. Нем, как рыба. Но у рыбы хотя бы рот есть. А у него его точно нет. Как он тогда питается, напрашивается новый вопрос? Воздухом? Или подзаряжается от электросети? В области низа живота половых органов, характеризующих его принадлежность к полу, не обнаруживалось. Хоть и фигура его была какая-то вся тонкая и женственная, но это было и все его сходство с бабой. Вокс, определенно, был бесполым существом, которое, невозможно вообразить, каким образом, создали или вырастили на заводе со странным названием “завод по генерации воксов”. Как они их там генерируют? Ясно одно, это некое подобие искусственного человека, которое можно использовать для труда во благо людей. И Вирт Кламат был прав, когда писал, что воксы для них, как роботы для Союза. Что одних, что других эксплуатируют, как хотят, и они ничего против этого не имеют. Может, это только пока, а придет день, они взбунтуются и начнут качать свои права? Ну, если говорить о роботах Союза, то они всегда под контролем, и они шарнирами не успеют пошевелить, как будут выключены и разобраны, или перепрограммированы. А что ожидать от воксов и как с ними бороться в случае чего, уж этого я не знаю. Конечно же, можно остановить завод, и дело с концом. Но что, если воксы его до этого успеют захватить и начнут генерировать сами себя в каком угодно количестве? Нет, не будет этого. Все это лишь разыгравшееся воображение. Да стоит лишь взглянуть на вокса, и сразу поймешь, ну о какой угрозе от него может идти речь. Жалкое, покорное человеку, безинициативное, абсолютно пофигистское существо. Ну, на кой ему нужны мы, люди? Трудно представить себе мир, в котором будут жить одни воксы. Что они будут делать без людей? Как они будут себя вести и к чему стремиться? Но все же, эти безобидные недолюди, скажем так, кое-какой страх вызывают. Вот это их гробовое молчание, манера так бесшумно передвигаться, что даже при стопроцентной бдительности ты не услышишь, как вокс окажется у тебя за спиной. Эх, пригласить бы сюда биологов с Диоксиса. Они бы исследовали их от “А” до “Я”. Для них это была бы просто научная находка.
– Привет, приятель! – Отбросив в сторону дневник Вирта, обратился Кид к вошедшему воксу. С воксом Вирта Кламата он познакомился еще вчера, когда тот, перепугав его до смерти, вылез по лестнице на крышу и, не замечая его, спокойно отправился в Птичий дом и стал заниматься там своими делами, своими так сказать, обязанностями. Это хорошо, что к тому моменту Кид уже знал из записей Вирта, кто такие эти серые люди, встречавшиеся ему в городе. А так, неизвестно, что бы он тогда подумал и предпринял. Убил вокса? Нет, пока тот бы его не спровоцировал, он бы этого не сделал. Да и вообще, просто, попытался бы убежать. Но куда? Заперся бы в бункере? Или прыгнул с крыши? Короче, ему повезло, что до встречи с воксом он уже успел многое о них узнать.
– Ты уж прости, что я так бесцеремонно ворвался в бункер твоего хозяина и устроился тут, как у себя дома. Не знаю, понимаешь ты меня или нет. Да все ты прекрасно понимаешь. Я не надолго здесь. Хотя, точно не знаю. Мне надо было укрыться, вот я и нашел это место. Тут просто идеальное укрытие от тех монстров внизу. Черт, они же лопают людей как мух. А пасти такие, что целиком могут человека проглотить. А один вырыл яму возле меня, предствь себе! Я еле ноги унес. Знаешь, приятель, мне туда не охота спускаться. Не хочу, знаешь ли, стать обедом, или, там, ужином. Так что посижу-ка я пока здесь, да решу, что дальше делать. Я думаю, ты не будешь против того, что бы я здесь побыл какое-то время? Занимайся своими делами, следи за птицами. Не обращай на меня внимания, я тебе мешать не стану. Ты хоть слушаешь меня? Эй, ты слышишь меня? Да все ты прекрасно слышишь, да сказать в ответ ничего не можешь.
Вокс стоял к Киду спиной и рылся в коробках и пакетах, завалившими письменный стол. Только сейчас Кид заметил на затылке у Вокса маркировку. Слабо различимые три черные цифры: 205. Так вот почему Вирт называл его двести пятым. Наверняка, это порядковый номер вокса, который дается ему при рождении (генерировании). И завод построили, наверно, недавно. Или они живут долго. Интересно, а сколько их всего в этом городе? Пятсот? Тысяча? Или еще больше? Кстати, один интересный факт. Непонятно, по какой причине, в Нодиуме, а, может, и на всей планете, все люди, именно люди, погрузились в сон. Животных эта эпидемия не затронула. Собаки, птицы и прочая живность бодрствует. Не заснули и воксы. Не ясно, что там случилось со всеми людьми, но на серых это никак не подействовало. Впрочем, не удивительно. Они же не люди. Почти как люди, но все же совсем другие и устроены иначе. Что же могло произойти в городе, да и не только здесь, а и во всех городах Глаара, такого, что подействовало лишь на людей? Причем, заметно, что произошло это совсем недавно, не за долго до того, как Кид очутился в этом дурдоме. Влияние этого чего-то, вероятно, уже прошло, иначе Фалиад бы сейчас валялся и дрых вместе с остальными. И тут его осенило! Ужасная догадка всплыла в его сознании, но думать об этом он не хотел. И как это раньше не пришло ему в голову? Если его догадка верна, то он просто сойдет с ума от правды. А, может, он уже начинает потихоньку сходить с ума?
Кид схватился руками за голову. Она итак трещала по швам после вчерашней порции джога, а тут еще всякие плохие мысли. Да, вчера сто грамм для него оказалось мало, наклюкался он хорошо, отрубился и проснулся под утро с больной головой. Сколько часов я проспал, спросил себя Кид? Двенадцать, уж точно. Еще бы. Ведь в последние дни поспать ему никак не удавалось. Интересно, после джога на утро всегда такое паршивое состояние, или это только с непривычки?
Вокс в этот момент, выбрав на столе все необходимое для себя и сложив это в коробку, повернулся к восседавшему на диване Киду и пристально уставился на него. Он стоял с коробкой в руках и тупо на него смотрел. Как он смотрел и чем он смотрел, загадку скрывала ткань. Но ощущение того, что он смотрит, внимательно смотрит, было. И это немного пугало. Это все равно, что перед тобой лицо незнакомого человека в солнцезащитных очках. Ты не знаешь, о чем он примерно думает, не можешь предугадать, что он сейчас скажет или сделает. А в случае с воксом не видно было ни его глаз, ни вообще лица. И никаких приятных ощущений, когда он вот так пялится на тебя, не испытываешь. Не испытывал их и Фалиад.
– Ну что ты смотришь на меня? – С некоторой дрожью в голосе спросил у стеноподобного Вокса Кид. – Хочешь что-то сказать, так скажи! Знаешь, глазеть на меня вот так не стоит. Я, скажем, немножко по этому поводу испытываю дискомфорт. Может, ты этим выражаешь свое согласие, что бы я оставался здесь, или наоборот? Или ты хочешь, что бы я пошел и покормил вместе с тобой птиц? Что ж, да без проблем. Только вот знаешь, приятель, мне бы тут по малой нужде сначала. А потом, проси, что хочешь. Кстати, не мог бы показать мне, где тут у вас туалет?
Вокс переместил свою коробку в правую руку, а левой, сжатой в кулак и с выставленным большим пальцем, указал в сторону за своей спиной.
– Что ж, спасибо! Знаешь, я догадывался, что это где-то там.
После посещения туалета, который нашелся за Птичьим домом, Кид решил заглянуть к птицам. Многие клетки размещались у входа в тепличное помещение. Это были птицы, для коих такое время года, как зима, не являлось проблемой. Стоило Киду подойти к ним ближе, как они в миг засуетились, забеспокоились. Одни истерично чирикали, другие, пронзительно щебеча и трепыхая крыльями, носились по клетке или забивались в углы, третьи дико и враждебно каркали, а четвертые и вовсе не проявляли волнения или каких-либо изменений в своем поведении.
Двери в застекленный Птичий дом автоматически разъехались в стороны, и Кид словно по приглашению вошел в сказочное царство птиц. Здесь было намного красивей, чем снаружи, и птицы в клетках, казалось, не вели себя так панически. Может, потому, что кроме него здесь находился еще и вокс, и присутствие его не давало им повода для волнения. Приятное для слуха птичье пение, как музыка разливалось эхом по всему помещению. Войдя сюда, ты сразу наполнялся спокойствием и гармонией. Пестрые диковинные птички не сидели на месте. В клетках побольше они летали кругами, ныряя почти до самого пола, а потом резко взмывали вверх, и, казалось, если бы не стены решеток, они бы упорхали ввысь и унеслись высоко-высоко, до самых дальних облаков, где они наконец-то смогли бы ощутить свою дарованную им изначально свободу и насладиться настоящим небесным полетом, выписывая невероятные виражи. В каждой клетке росли самые настоящие лиственные деревья, создавая для птиц атмосферу, идентичную той, в которой они жили на воле. Некоторых птиц кое-где невозможно было разглядеть из-за пышной зеленой листвы. Юркие птички перелетали с ветки на ветку, или прятались в листьях. Сколько их здесь всего? Ну, считая хотя бы по видам. Кид предположил, что где-то около сотни. И за каждым нужен особый уход, особая клетка, особое питание, освещение, температура. Нужно знать все о каждой птице, что бы ухаживать за ней как следует. Да у меня бы ушел месяц, а то и больше, только на то, что бы запомнить названия всех этих пернатых божих созданий, подумал Кид.
В конце коридора вокс занимался делом. Добавлял различные семена и зерна в кормушки, менял воду или доливал ее в дозаторные резервуары, возился у специального пульта у дальней стены, проверяя и регулируя с его помощью температуру и влажность воздуха, кислород, освещение. Проделывал он это так старательно и усердно, как, действительно, не смог бы и человек. Безошибочно, по всем правилам, и в строгое время. Так мог бы и обычный робот. Но делал он бы это бездушно, машинально, выполнял только те действия, которые диктует программа. И вряд ли пускай самый умный робот сумел бы справиться с особо тонкими проблемами, решить которые помогла бы только проницательность вокса. Кид, не знал, есть ли у вокса душа. Что-то, определенно, есть, и это что-то он целиком и полностью отдавал своему делу, любимому делу. Он нянчился с птицами так, будто птицы для него все, смысл его жизни. Вирт Кламат, вероятно, здорово его поднатаскал. Хозяина нет, но его двести пятый, переняв все знания и тонкости, успешно присматривает за Птичьим домом. И если бы не вокс, птицы через какое-то время погибли бы. Интересно, он понимает, что его хозяин куда-то пропал? Волнуется ли за него? И, вообще, осознает, что произошло в Нодиуме? Или такой вопрос: испытывает ли он какие-то эмоции, чувства? Или он такая же машина, которая ничем не отличается от робота, произведенного Союзом? То, как он ведет себя с птицами, говорит о противоположном. Но, почему он не пытается тогда найти Вирта? Вдруг он нуждается в помощи, а двести пятый продолжает вести себя так, будто ничего и не случилось вовсе.
Покидать Птичий дом Киду не хотелось. Здесь он, будто бы забывал о своей проблеме. Мысли о подземных чудовищах, размышления о том, как ему вернуться домой, – были сейчас далеко-далеко. Душу грело ощущение того, что в этом чуждом и враждебном мире, в котором он оказался, нашлось единственное место, где он чувствовал себя спокойно и в безопасности, а все волнения и тревоги отходили на второй план. Прелесть этого маленького мирка заколдовывала, и хотелось, чтобы эти колдовские чары не растворились, когда он выйдет отсюда в реальность.
Двадцатью минутами позже, оставив трудолюбивого двести пятого и его питомцев наедине, Кид Фалиад стоял у карниза дома и смотрел то вниз, то куда-то вдаль, на видимую часть города, на заснеженные вершины гор за его пределами, на застланный серым покровом небосвода горизонт. Возможно, там, за горной цепью, скрывались два других города триединства, или пастбища и плантации, о коих писал в своем дневнике Вирт Кламат. Что там было на самом деле, Кид достоверно не знал.
Внизу, у порога десятиэтажки было все по-прежнему. Мертвая тишина, как и во всем Нодиуме. Немногочисленные люди, спящие на скамейках у подъездов, и в небольшой круглой беседке, что через дорогу. Некоторые, не дойдя домой из магазина с полными пакетами провизии, или наоборот, только вышедшие в магазин или просто на прогулку, на работу, по делам там всяким, лежали на тротуарах, осыпаемые мелкими снежинками. Глупо, нелепо, даже смешно, и ужасно в одно и то же время. У подъезда, над которым стоял Кид, на скамье вроде бы сидело два человека, когда он вбегал молнией к счастью в незакрытые на кодовый замок двери в дом. А сейчас там кого-то из них не было. Может, там сидел один человек? Нет, заворошил свою память Кид, их точно было двое. Одного утащили. Вот, даже яма виднеется в пяти метрах от скамьи на газоне. Ну, демоны! Движущуюся живность они, значит, не трогают, а вот недвижимую, спящую, хватают аж бегом, не важно человек то, собака или корова. А там, кто его знает? Можь, они настолько обнаглели, что хоть спящий, хоть бегущий, слопают, как котлету. Проверить, так ли оно, иль нет, Кид желания не испытывал. Лучше вообще не спускаться вниз. Ну их, этих тварей кровожадных! Из головы его до сих пор не выходил тот дипломат, точнее его ноги да полтуловища, единственное, что осталось после появления из-под земли черного монстра. Кроты-убийцы размером с автомобиль! Подумать только! Кид то слышал о существе под названием “крот”, и, даже, видел его. Но, не у себя, на Диоксисе. Там они не водились. А вот на Фойрусе и Сиверне ему доводилось встречаться с ними в зоопарках, которые он любил посещать на каждой планете, на которую прилетал. Дело в том, что на Диоксисе обитало малое число животных. Большая часть видов, тех, которые смогли прижиться, была завезена с других планет. А Кид любил животных. Он видел в них что-то природное, естественное, подлинное, то, чего не было у человека, точнее, то, что человек скрывал. Ведь, человек тоже животное, только разумное животное. И разум его зачастую являлся его же врагом. Намного проще жить тому, кто имеет лишь сознание, а не осознание. Кид помнил кротов, которых он видел, как будто видел и гладил их вчера. Нет, то были абсолютно безвредные смешные зверьки. А то, что он увидел на Глааре, – просто чудовище какое-то, голодный монстр, жаждущий плоти и крови.
В глубине двора, окруженного многоэтажными постройками, Кид заприметил двух воксов. Один из них штуковиной, наподобие метлы, убирал асфальтированные дорожки, аккуратно сгребая мусор в небольшие одинаковые кучки. Потом он подъезжал к этим кучкам со специальным контейнером на колесиках, который автоматически загребал кучи мусора внутрь себя. Жутко было смотреть на то, что вокс абсолютно не обращал внимания на неподвижно лежащих людей. Он не переносил их, к примеру, там, на лавочку хотя бы, не пытался чем-то помочь, даже вообще их не трогал, а огибал их, как какое-то препятствие, мешающее его работе. Неужели их не обучали оказывать людям первую помощь, приходить на выручку в экстренных случаях? Кид в это не верил. Может, такие воксы и есть, но поблизости их явно не наблюдалось.
Другой вокс куда-то целенаправленно шел по дорожке у стены дома, что стоял в другом конце двора напротив дома, на крыше которого находился Кид. Куда он шел, по каким делам? Вот бы за ним проследить. Вокс в скором времени скрылся за углом дома, и Кид его больше не видел. Интересно, кроты нападают на воксов? Кид, почему-то думал, что нет. Ну, может, если бы они спали, как и все эти несчастные люди, тогда возможно. Но, вряд ли. Кроты, точно бы их не ели, потому-то внутри у вокса явно не мясо и кости, а что-то другое, то, что кроту показалось бы неаппетитным. И воксы абсолютно не боялись нападения кротов-убийц. Наверно, они не знали про них, или знали, но не видели их в действии. Нет, даже если бы знали и видели, они спокойно бы продолжали заниматься своими делами, не обращая никакого внимания на чудовищ, выползающих из земли и пожирающих людей. Им было бы пофиг, абсолютно пофиг. Вокс, по всей видимости, не знает, что такое страх, что такое боль, поэтому они их не боятся. Вероятно, они вообще ничего не боятся.
Когда ты оказываешься с совершенно чужом городе, да не просто в чужом городе, а в городе на чужой планете, тебя интересует здесь все. Каждая мелочь привлекает твое внимание. Архитектура зданий, витрины магазинов, рекламные вывески, памятники культуры. Для Кида Нодиум представлял еще больший интерес, чем города на союзных планетах. Там, в целом, было все схожим, стандартным. Нет, конечно, разнообразие присутствовало, еще и какое разнообразие, но все-таки ты знал, что город, не смотря на свои отличные от других культуру и обычаи, жил жизнью, почти ничем не отличающейся от той, которой жили на большинстве союзных планет. Там происходило, развивалось и строилось все примерно по одинаковой схеме. Здесь же, на Глааре, все было иначе, абсолютно иначе. Кид никогда не видел таких странных построек, размещения и названий улиц, давно ушедших в века транспортных средств, каких-то непонятных обычаев, навязанных предками жителям планеты. А как Глаар был схож с описаниями планеты Земля! Все, очем он лишь только читал да видел на старых снимках и видеозаписях, присутствовало здесь, что не могло не удивлять. Мирок этот – просто настоящий музей для любителей легенд о планете-прародительнице. И все здесь было таким странным, абсурдным, диким, короче говоря, не союзным, нестандартным. Но это было как само собой разумеющееся. А чего еще можно было ожидать от миров, находящихся чуть ли не на краю обследованного космоса, заселенных много лет назад, не сообщающимися с центральными областями, живущими своей тайной жизнью? Кид бы с удовольствием побеседовал с жителями Нодиума, посетил бы культурные места, полюбовался достопримечательностями и даже подготовил бы видеоотчет для своего начальства, что бы они знали, что происходит в этом забытом краю. Ну, а что вышло на самом деле? Жители замерли в летаргии, город паразитируют опасные животные. Ему остается сидеть здесь, на крыше, глазеть на видимую часть города, опасаясь увидеть новые образовавшиеся ямы, вылезающих оттуда и шныряющих по улицам черных зверей, и думать о том, как найти выход из этого положения. Что предпринять, как поступить? В голову не лезла ни одна стопроцентная развязка проблемы. Любая приходящая идея сводилась к тому, что надо было спуститься вниз, отыскать средство межпланетной связи, авось такое имеется, или же присвоить чей-то автомобиль, разузнать, в какой стороне хотя бы находится автономный край Ладвилион, и отправиться туда. В записях Вирта упоминалось, что они там вроде как корабли космические строят, и если ему повезет, если это окажется так, он покинет эту чертовую дыру и больше сюда никогда не вернется. Пускай сюда прилетает специальная команда, выясняет, что случилось, почему, и как это исправить. Да, сидя на месте, сложа руки, проблему не решишь. Пусть здесь и безопасно, но пора бы и принимать какие-либо действия. Не оставаться же здесь навечно, или до тех пор, пока тебя не убьет ультравитан. Но вот одна проблемка. Чудовища внизу. Может, они и не станут его трогать, находящего в движении, но полной уверенности у него в этом не было. Страшно, ему по-настоящему было страшно. Одна мысль о том, что ему предстоит разгуливать по улицам города, и под землей будут копошиться голодные монстры, выжидая момента, кем бы полакомиться, бросала его в дрожь. Нужно было перебороть свой страх, набраться решимости и спуститься вниз. Одной весьма недурной идеей из списка ниже перечисленных, было вернуться на Ксион и попытаться починить дроида, а с его помощью восстановить средство связи, или же, если ему совсем крышка, соорудить, построить новое. Черт возьми, он же работает инженором в отделе кибернетики. Да он среди ночи с закрытыми глазами должен суметь построить корабль и улететь, насвистывая песенку. Может, и мог бы, если бы был материал, из которого все это можно было собрать. Да, веселенькие у Кида выдались каникулы. Вот так история! Хоть книгу пиши. Сидя дома перед монитором компьютера в свободное от работы время, он выдумывал, сочинял, всякие интересные истории, сюжеты. А тут тебе и выдумывать ничего не надо. Сюжет, достойный того, что бы стать художественным произведением.
Кид оцепенело и задумчиво стоял в своем желтом, кажущимся здесь совсем неуместным, комбинезоне, и наблюдал за городом. Да что толку. За те полчаса, которые он простоял здесь как столб, ничего не изменилось. Единственное живое существо – вокс, все так же зомбированно без перекура занимался чисткой двора от мусора, переходя от одной дорожки к другой. Вот он, наконец-то добрался до дороги, переходящую в автоплощадку. А больше, насколько хватало Киду дальнозоркости, в городе не было ни малейшего движения, ни единого признака жизни. Все замерло, уснуло, погрузилось в какое-то небытие и безвременье. Все здания, улицы, машины, – были уже не нужны. Они становились бессмыслицей, ненужными вещами. Ненужными, потому что ими перестали пользоваться, и они больше не выполняют свои функции. Вот поэтому, и сам город не нужен. Будто это искусственный город с пластмассовыми манекенами, в котором через несколько минут будет проведено испытание ядерной бомбы, сотрущей город в порошок и оставив от него лишь пустое место. Покой и тишина. Лишь монотонный гул уборочной машины вокса-дворника, легким эхом наполняющий весь двор. Город превратился в сонное царство. Он жил до этого, дышал, крутился, вертелся, менялся, а тут в одно мгновение взмахом волшебной палочки невидимой руки все остановилось, зациклилось, как на стоп кадре. Но стоит взмахнуть палочкой еще раз, и город оживет, закипит, забурлит, вспенится, и будет жить дальше, будто ничего и не было, будто ничего и не случилось. Но где взять эту волшебную палочку? Или кто является ее хозяином?
Сознание Кида Фалиада посетили вдруг интересные соображения. В Нодиуме, в Триединстве, на любой обжитой территории Глаара, все люди спят, в этом он ни капли не сомневался. Планета, теперь, по сути, никому не принадлежит. Некому управлять городами, странами, некому жить в них. То есть, есть кому, но в данный момент, их, как бы считай, что и нет. Люди спят и не знают, что происходит вокруг, и если б что-то происходило, что бы они делали? Да продолжали точно так же спать и видеть сны, ну, может, и без сновидений, но все равно бездействовать. Они, теперь как бы в не игры, не имеют никакого значения. И кто, спрашивается, теперь хозяин здесь? Даже не Нодиума, а всего Глаара? Я новый хозяин, ответил на свой вопрос Кид. Теперь все принадлежит мне. Я могу брать, что хочу, пользоваться, чем хочу, я могу изменить законы и указы, делать, что мне вздумается. Да хоть провозгласить себя императором планеты! Кто мне хоть слово на это скажет? Никто. Потому что сказать то некому. Могут сюда, конечно, заявиться корабли с Эльдиуса, или других миров. Кстати, где они? Может, еще не знают о том, что стряслось с их соседями? А, может они вообще, уже не посещают Глаар, и забыли о нем? Хрен его знает, какой давности даты в дневнике Вирта Кламата. Но, на теперешний момент, как бы, я отвечаю здесь за все. Власть принадлежит мне, ибо я единственный, кто может здесь принимать решения, что-то сделать, что-то изменить. Воксы не в счет. Это роботы, роботы, которые будут беспрекословно мне подчиняться. Всю малину портят кроты-убийцы.
Черт! И что за идиотские мысли лезут мне в голову, оборвал цепочку своих рассуждений Кид. Эти люди нуждаются в помощи. Планета в беде. А я думаю хрен знает о чем. И что самое страшное, какая-то доля истины в этих рассуждениях присутствовала. А вообще, так им и надо всем! Союз, значит, для них не авторитет, мечтают о полной независимости и хотят прогресса на своей земле, не прося ни у кого помощи. А эти их сумасшедшие традиции предков? Закон изоляции – это и вовсе сущая патология.
Как выяснилось, граждане триединства разделены по возрастному принципу в трех городах. В Тизарии жили одни дети от девяти до восемнадцати лет. Конечно, жили они не одни, оставленные на произвол, а под присмотром воспитателей и учителей. Дети посещали учебные учреждения по типу школ, а в свободное время культурно отдыхали (различные игры на свежем воздухе, театральные представления, шоу) или углубленно совершенствовались в направлениях, которые выбирали они сами, будь то спорт, наука или художественные искусства, и все это под присмотром тех же воспитателей. Учителя не отходили от детей ни на шаг до той самой торжественной поры, когда воспитаннику исполнялось восемнадцать. За каждым воспитанником так же был закреплен вокс, который был с ним постоянно и следил за его поведением и развитием. По достижении совершеннолетия молодые люди, стоящие на пороге в новый этап их взрослой жизни, проходили серьезное испытание, состоящие из экзаменов и тестов. Результаты этого испытания, естественно вносились в их личное дело, и влияли на дальнейшую судьбу, карьеру, успех в жизни. Тизария являлась самой проблемной, самой сложной частью Триединства. Впрочем, понятно, почему. Возраст человека от девяти до восемнадцати лет являлся самым ярким, многогранным, меняющимся, непредсказуемым в физиологических и психологических аспектах. Как говорят психологи, и так оно есть на самом деле, именно в этот период происходит становление человека как личности. И на пути этого становления от детей можно ожидать чего угодно. Нередко в Тизарии бывали случаи массового бунта против воспитателей и учителей, которые проявлялись в поджогах учебных учреждений, а заканчивались иногда даже убийствами. Постоянной проблемой являлось издевательство старших над младшими, где так же присутствовали трагические финалы. Усмиряло таких бунтовщиков специальное подразделение по делам несовершеннолетних, участки которого располагались на окраинах города. Там же располагались исправительные колонии для особо неуравновешенных малолетних нарушителей порядка. Короче говоря, воспитание и обучение детей осуществлялось здесь абсолютно так же, как и в других мирах, где не было эффективных стандартов и учебных программ, разработанных Союзом. К тому же сложности вносил тот факт, что дети жили без родителей, скажем так, самостоятельно, под угнетающим надзором серых зомби и воспитателей, которые вряд ли могли заменить им родительскую опеку.
Город Эшельд населял контингент с возрастным ограничением от восемнадцати до двадцати семи лет. По сравнению с Тизарией дела здесь обстояли лучше. В умах молодых людей бунтарство и сумасшествие приглушалось, они начинали понимать, чего хотят от жизни, и принимали первые шаги к достижению своих целей, идей, мечты. В Эшельде они уже были предоставлены самим себе, и не нуждались в воспитателях и надзоре воксов. Они так же учились в учебных заведениях, но уже более серьезных: институтах, академиях; продолжали развивать свои способности и таланты, как и раньше, но на более высшем уровне. Огромным плюсом для жителей Эшельда было то, что в свободное от занятий время они могли делать все, что пожелают. Полная свобода действий. И эта дарованная им свобода некоторых же, слабовольных, и губила. У одних появлялось пристрастие к вредным привычкам: алкоголь, наркотики, другие на почве всего этого превращались в преступников. Но в город из соседнего Нодиума являлись, бывало, целые гвардии стражей порядка, усмиряли, ловили, наказывали деморалов, как их окрестили, и в Эшельде вновь воцарялся порядок и мир до следующей вспышки преступности. Это редко случалось, но все же случалось. В двадцать лет тебе дается право заводить семью. И вот исполняется тебе двадцать семь. Вновь испытание. Проходишь его, собираешь вещи, и вперед в Нодиум – самый большой, самый населенный и самый спокойный город во всем Триединстве.
В Нодиуме ты находишь себя. Определяешься с работой. Работаешь. Достигаешь зрелого возраста. В тридцать ты уже окончательно должен определиться, кто ты, и что ты в социальной системе Нодиума. Если не определился, тебе в этом поможет специальная служба. А дальше дом, работа, карьера, и приближающаяся старость. Многие, не желая оставаться в триединстве, улетали на Эльдиус и оставались там навсегда. Поэтому в триединстве никогда не сталкивались с проблемой прироста населения. Численность как-то сама собою всегда держалась на одном уровне.
Под чьим присмотром, и где находились новорожденные дети, дети до девяти лет, Киду выяснить так и не удалось. Материалы с этими сведениями ему не попадались. Не понимал он и смысла Закона изоляции. Информацию об этом он мог бы узнать в библиотеке, в кодексе Триединства, или на компьютере Вирта в интернете, если он у него, конечно, имелся. Но, сдалось ему это все. Кид итак понимал, и вполне разделял мнение Вирта Кламата, что Закон изоляции – следствие нездорового, пораженного опухолью мозга предков, писание, какие бы цели они этим Законом не преследовали и чего бы там не пытались им добиться.
В животе у Кида вдруг протяжно и возмущенно заурчало. Желудок его бастовал, немедленно требуя пищи. В холодильнике Вирта Кламата было пусто. Его Кид исследовал еще утром. Или он всегда у него пустовал, или перед тем, как покинуть свой бункер и впасть в транс посреди улицы, Вирт был очень-очень голодным, таким голодным, каким был сейчас Кид. Последнее, что он ел, была булочка, которой он без спроса удовлетворил свой аппетит в магазинчике у дрыхнувшего старины Латфуса. Вот бы сейчас стоптать хотя бы одну такую булочку, про себя думал Кид. Надо было набрать их тогда с кулечек, да и мяска заодно прихватить. Тувуловое мясо. Мясо животных, которых он никогда не видел, да и не слышал о них абсолютно ничего, но наверняка очень вкусное и полезное, дающее силы, которые Киду сейчас были просто необходимы. На Диоксисе он бы сейчас лежал в госпитале под бдительным присмотром врачей, с усиленным питанием, и все такое. А здесь, выкручивайся, как хочешь. Никто и ничто тебе не поможет, кроме себя самого и болеутоляющего ультравитана.
Что ж, спускаться вниз и искать ближайший продуктовый магазин было небезопасно. Может, прогуляться по этажам да позаглядывать в квартиры? Я думаю, хозяева не сильно обеспокоятся тем, что я немного угощусь их продовольствием? Хрен его знает, когда они проснуться, или когда их разбудят. До этого времени их еда испортится, а я, чтоб добру зря не пропадать, возьму эту еду и с удовольствием съем. Отведаю домашнюю чужестранную кухню, поем, наконец-то, настоящей еды, а не тех ее заменителей, коими я почти два месяца питался на Ксионе. Пошастать по квартирам, конечно, можно, да двери то, небось, у всех заперты. А, ничего, выломаем, если надо. А надо, действительно надо. Не помирать же с голодухи.
Только сейчас Кида Фалиада окончательно попустило после вчерашнего джогоупотребления. В желудке не мутило, наоборот, он прекрасно функционировал, выделяя желудочный сок, который в надежде расщепить что-то лакомое, наталкивался лишь на проглоченные жадные слюнные выделения, образовывающиеся беспрерывно в ротовой полости. Голова не болела, кружилась слегка, да в ушах звенело от недоедания и нервного истощения, будто тебя кувалдой дубовой пару раз огрели. В общем, жить можно, но рационально рассуждать и на основе этих рассуждений предпринимать активные действия, было делом проблематичным. Хорошо еще, что температура воздуха была плюсовая. Это Кид узнал по градуснику, прикрепленному к двери бункера Вирта. Иначе, расход энергии был бы еще большим. А где ее взять-то, после такой огромной потери крови, сотрясения мозга, и отсутствия еды, которая эту энергию давала бы. Да, джог согревал, а ультравитан заставлял организм активно работать, выжимая из него для этого последние силы, открывая вторые, третьи, энные дыхания. Но долго ли протянет организм на этих искусственных допингах?
С душераздирающим скрипом, нарушившим царящее вокруг унылое безмолвие с легкой примесью трепетного птичьего щебета, Кид Фалиад открыл квадратной формы крышку люка, служащим неким порталом между тесными, окруженными четырьмя стенами, маленькими мирками жителей большого дома, и окруженного свободой и пустотой, обвеваемого всеми ветрами, миром, называемым крышей дома. Ступени металлической, такой же скрипучей, стремной лестницы, уходили вниз, упираясь в вымощенную красными кирпичиками кафеля площадку десятого этажа. Этаж этот был единственно высоким по сравнению с девятью остальным. То ли так было задумано, то ли строители что-то напортачили. Сразу в глаза бросалось то, что за чистотой лестничных пролетов следили как надо, и даже лучше. Ни единой соринки, ни единой пылинки, изящные, вычурные вьющиеся серебристые перила отполированы до блеска. Стены белее белого, а в углах даже паутинки не наблюдалось, будто всяких там паучков, жучков, грызунов здесь сроду не водилось. И запах такой, не пыли вовсе, и не грязи, а какой-то свежий и ароматный, каких-то освежителей цветочных, что ли. Когда Кид рысью взбегал по лестнице на последний этаж, он как-то особо не заострял свое внимание на тутошнюю обстановку. Не до этого ему было в ту минуту. А теперь он мог оценить внутренности дома как следует. Явно, здесь поработал вокс, пришел к такому заключению Кид. Ну, кто, как не они, мог навести здесь такие порядок и чистоту? Конечно, жилые постройки на Диоксисе сверкали и лучились чистотой не хуже этой десятиэтажки, но просто, побывавши на других по отсталости схожих с Глааром планетах, он порой в тамошних домах такой срач наблюдал, что, стоя сейчас на кафельном полу и видя вокруг такую вот красоту, он просто диву давался. Правда, всю прелесть портили накарябанные острым предметом неровные символы на поверхности белоснежных стен. Какие-то неразборчивые цифры, слова, имена. Одно из имеющихся на стене имен было ему знакомо. Оно содержалось в такой надписи: Хитус Бланв – …! А дальше рифма, вероятно, из нецензурного лексикона глаарцев. Хотя, рифма могла, наоборот, означать что-то хорошее, прославляющее кандидата. И если это так, то надпись мог нацарапать кто-нибудь из однодумцев Ролы Наулы. В первом же случае это мог сделать и сам Вирт Кламат, пребывая в не очень хорошем расположении духа или выпимши.
Не зацикливаясь на том, кто и зачем попортил стены дома, Кид сосредоточил свое внимание на трех дверях в три разные квартиры. Двери, естественно, были заперты, и смысла не было пытаться их открыть. Кид попробовал на всякий случай, но результат он знал заранее. На каждой двери висел замок с горящей красной лампочкой и вертикальной узкой щелью, в которую, скорее всего, вставлялся ключ в виде персональной магнитной карты. Кид спустился этажом ниже. Здесь, в одной из трех квартир, в сто сорок пятой, в сто сорок шестой, или сто сорок седьмой, должна была обитать упомянутая Виртом его, скажем, кормилица и собеседница – Рола Наула. Но каким образом попасть хоть в одну из этих квартир? Кид знал, что попросту тратит время. Вряд ли ему повезет отыскать во всем подъезде хоть одну открытую дверь в квартиру, хозяин которой упал в обморок и погрузился в сон как раз в тот момент, когда выходил или, наоборот, входил в свою берлогу. Мысль о том, что еда близко, очень близко, всего лишь за порогом одной из этих чертовых квартир, приводила Кида в бешенство. Он злился, а злость еще больше дразнила его голодный желудок. Оставив тщетные попытки себя как-то сдерживать, он решил выломать дверь левым невредимым плечом. Квартира сто сорок шестая. Раз! Второй раз! На третий он приложил уже меньше силы, опасаясь очередного вывиха. Пробовал и ногой. Ничего не выходило. То ли железная, то ли деревянная, обитая сверху чем-то мягким дверь, не поддавалось ни в какую.
Блин! Кид шлепнул себя ладонью по лбу, от чего в голове его еще больше зазвенело и затрещало. И какого хрена, спрашивается, я тут в двери ломлюсь? На улицу выходить мне, конечно, нельзя. Ни в коем случае. Но, воксу то можно. Его эти монстры не слопают. Даже усом до него не дотронуться. Если я попрошу двести пятого сходить в магазин за едой, выполнит он мою просьбу, или нет? Нужно попробовать. Ведь, сто процентов, Вирт Кламат посылал его за продуктами. В принципе, теперь пока я хозяин вокса, так почему бы мне не покомандовать им?
Мысль эта так обрадовала Кида, что он пулей взлетел обратно на крышу. Вокс нигде не наблюдался. В Птичьем доме его не было. Кид заглянул в бункер и нашел двести пятого вновь возле письменного стола, выкладывающего из коробки оставшуюся часть использованных кормов. Опустевшую коробку он аккуратно положил возле стола и повернулся лицом к вихрем ворвавшемуся Киду, будто уже предчувствуя, что он снова зачем-то, кому-то понадобился. И снова его этот пристальный, невидимый тобою, но ощущаемый взгляд. Кид на несколько секунд даже впал в некое оцепенение, забыл, собственно, о чем он хотел попросить серого зомби. Он надеялся, что со временем к этому привыкнет. Да и чего мне его бояться, успокаивал себя Кид. Просто он немного не такой, как я, как человек. Он реагирует, слышит и видит тебя по-другому. Как по-другому, тебе не понять. Плюс его скрытое зачем-то тканью лицо, что тоже непонятно. Вот поэтому легкую жуть и наводят эти безобидные и полезные на самом-то деле создания.
– Э…Приятель! Я, вижу, ты уже закончил со своими делами? Если ты полностью свободен, могу я тебя кое о чем попросить? Понимаешь, я хочу есть, причем жутко хочу есть. Умру, если что-нибудь не съем. В общем, не мог бы ты принести мне чего-нибудь покушать! Тебе, даже, и покупать не надо. Некому будет взять у тебя деньги и вернуть сдачу, понимаешь! Просто возьми что-нибудь вкусное, ну, может, и не вкусное, но, хотя бы, съестное! Хочешь, возьми то, что ты обычно приносил Вирту! Только не бери водку, э…то есть, джог. Ну, ты понял? Кивни мне, если ты понял! Слышишь! Повторяю еще раз. Я Х-О-Ч-У Е-С-Т-Ь! Принеси мне пожрать! – Кид смотрел на вокса и никак не мог понять, дошло до него то, что он хотел ему сказать. Он применял различную жестикуляцию. Открывал рот и показывал туда пальцем, делал движения рукой, имитирующие прием пищи ложкой. Наконец, его это достало, он прошел к дивану и опустился на его мягкую поверхность.
Вокс как стоял, так и продолжал неподвижно стоять. А мгновением позже он вышел из бункера, подошел к оставленному открытым люку, и спустился вниз. Куда? Зачем? Может, все-таки до него дошел смысл слов Кида Фалиада? Спустя две минуты Фалиад проковылял к карнизу и увидел на улице двести пятого, с какой-то не присущей ему быстротой направляющегося по направлению к супермаркету Амсторум. Неужели я сегодня поем, порадовался Кид про себя. Он вернулся в бункер, уселся опять на диван и просидел в задумчивости до тех пор, пока через пол часа на пороге не появился двести пятый. В обоих руках он держал по пакету. В одном, который был поувесистей, точно была еда. Потому что, как только двести пятый вошел, комната буквально наполнилась запахом еды. Запахом чего-то теплого, и, наверно, вкусного и питательного. Во втором пакете, который был намного меньше первого, и прозрачным в отличие от него, Кид разглядел, вроде бы, какие-то ампулы с зеленой жидкостью, а еще несколько упаковок шприцов.
6
(Прости меня, мой дорогой читатель! Шестую главу к моему глубочайшему сожалению увидеть и прочитать ты не сможешь. Конечно же, она была написана, но при переносе ее со старого убитого винчестера на новый, файл с этой главой повредился и более не подлежал восстановлению. Глава, смею тебя заверить, большого значения в данной повести не имеет. То есть, в ней ни произошло ничего кардинального. Вкратце опишу. Кид со своим новым другом воксом, которому он дал имя Мардвил (так звали его рубинового кота на Диоксисе), смотрят на компе случайную серию МСТ, в которой тигр сражается с космическим спрутом. Серия эта была описана мною в мельчайших подробностях. Я даже написал слова героической песенки, звучавшей во вступлении. Жаль, что они не сохранились, и я их толком не помню. В общем, Кид сытно покушал, а также оказался свидетелем того, как питается вокс. В область сердца он вкалывал себе шприцем зеленую жидкость, что обеспечивало его функционирование и жизнедеятельность. И вот, в конце фильма Кид слышит звуковой сигнал на своем информаторе. Оказывается, его дроид Сид чудом заработал и прислал ему сообщение, что бы тот вернулся на корабль. Что было дальше, читайте в седьмой главе!)
7
Утро выдалось пасмурным. Серое мутное небо предвещало осадки. Но осадки, отнюдь не в виде снега. Как успел убедиться Кид, погода в краю под названием Триединство, была переменчива, особенно, в данное время года. Вчера легкий снег, сегодня блаженное солнце, а завтра ледяной дождь, град, или дождь со снегом. С севера надвигались грозные синие дождевые тучи. Вскоре ветром их пригнало в Нодиум, и они полностью заволокли небо над этим странным призрачным городом. Вот и первые холодные капельки темными точками расстреляли бетонную поверхность крыши десятиэтажки, беспощадно забарабанили по стеклам Птичьего дома, потревожив тем самым покой его обитателей. Но жильцы Птичьего дома вмиг успокоились, притихли, и под звуки барабанной дроби атмосферной стихии погрузились в некий убаюкивающий транс. Ни щебета, ни карканья, тишина, и лишь монотонный стук дождя, создающий своеобразную музыку в исполнении матери природы, музыку, которую можно слушать целую вечность.
Наш герой стоял у распахнутого люка в муравейник с именем жилой дом, и ловил раскрытой ладонью капли дождя. Его водонепроницаемый комбинезон утеплял и защищал от всевозможной заразы тело, но вот незащищенной макушкой своей с коротко остриженными темными волосами и раскрытой чувствительной дланью своей он остро ощущал дождь, знакомился с ним, сливался с ним, не как с водной бездушной массой, а как с неким живым существом, вознамерившимся нахально прийти к нему в гости. Кид любил дождь, безумно любил дождь. На Диоксисе в любое время года дожди частенько случались. Дождь всегда успокаивал Кида, и приводил все его неспокойные мысли в порядок, либо, вообще, избавлял от мыслей, что нравилось ему еще больше. Нет мыслей, – нет проблем, ни о чем пока не надо думать. Ты спокоен и уравновешен, будто в тебя вкололи транквилизатор. И люди вокруг становятся какими-то тихими, мирными, ушедшими в себя, либо на чем-то глубоко сосредоточившимися, не докучают тебе и вообще, ведут себя как-то естественно и послушно. Именно в такие пасмурные дни Кид уединялся у себя дома перед компьютером и сочинял разные сумасшедшие истории, фиксируя их листок за листком при помощи машинописи. Бывало, что в голову ни лезло ни черта толкового и интересного. Тогда он, если выпадал рабочий день, машинально выполнял свои обязанности на любимой (а, порой, даже, тошнотворной) работе, как зомби, как неутомимый робот, а на редких выходных навещал знакомых, знакомок, либо улетал скорым рейсом на близлежащую населенную планету Ниал, где можно было полюбоваться искусством, пригубить легкого алкоголя, и просто-напросто расслабиться и развеяться, чего на родной планете ему толком и не удавалось. За такими ценными работниками, как Фалиад, следили. Можно сказать, каждый твой шаг был известен начальству, диагностика твоего физического и психического здоровья проверялась ежедневно, специальные дроиды, сопровождающие тебя чуть ли не в туалет, записывали любые твои проявления неадекватного поведения, аморальности. По началу, Кида это жестко напрягало. Он чувствовал себя голым на съемочной площадке, где камера, снимающая тебя, транслирует твое изображение всему миру, всей галактике. Но, вскоре он свыкся с этим. Даже, если он выкидывал что-то эдакое, не совсем соответствующее общепринятым нормам, начальство закрывало на это глаза, всячески отмазывало его. Чего только не натворишь по молодости, но терять мозговитого, подающего великие надежды молодого сотрудника Центру ну никак не хотелось. И Центр мирился с выходками Фалиада, хотя ничего такого уж, как считал сам Фалид, совсем беспредельного он и не вытворял. А если же ему и хотелось погулять от души, то он улетал куда-нибудь прочь с Диоксиса. Там за ним никто не следил, и не имел на это право. Лишь бы гражданин, покинувший столицу Союза, вернулся вовремя на родину, и желательно, в полном здравии, а что он там делал на чужой планете, где был, с кем был, генеральный директор Центра об этом знать не должен, да и не надо ему это знать.
Неоспоримое решение спуститься вниз было принято Кидом еще вчера, как только он прочитал сообщение дроида Сида, пришедшее на его информатор. Поход к останкам Ксиона он запланировал на сегодняшнее утро, и вот теперь, стоя на крыше, так полюбившейся ему за эти несколько дней, он окидывал прощальным взглядом бункер Вирта, Птичий дом, последний раз любовался видом, открывающимся с высоты десятиэтажки. Хотя, почему последний? Кто знает, может, он еще заглянет сюда, но все же Кид надеялся, что когда он встретит Сида, они вместе придумают, как им убраться из этого не особо гостеприимного сумасшедшего мирка, и всякие спящие люди, кроты-убийцы, воксы – останутся у него лишь только в памяти.
Не смотря на свой воинственный и решительный вид, Кид сейчас был немного смешон. Смешон из-за странной конструкции, что красовалась на его спине. Не рюкзак, не вещмешок, а что-то, что по мнению Кида, пригодится ему куда больше, нежели всякое иное барахло. Это была клетка, самая обыкновенная округлой формы клетка из железных прутьев и деревянного донышка. Ремнями он прикрепил ее, как ранец. Да, это немного вызывало дискомфорт, стесняло его движения, но это все же лучше, чем тащить весь путь клетку в руке. Клетка была, конечно же, не пустая. В ней сидела птица, а если быть точным, не могла усидеть на месте. Носилась туда сюда, чирикала, щебетала, пела, кричала. Шумная птица. Поэтому то Кид и выбрал ее для своего путешествия. Как она называлась, он не знал. Птичка была очень маленькая, сплошь покрытая красным оперением, лишь кончики крыльев были черными, как смоль. Украшал птицу и добавлял ей некой вычурной эстетичности беленький строгий хохолок, коим птица дорожила и хвасталась больше всего. Кид окрестил ее тибисом, а точнее называл ее сокращенно – Тиб. Конечно, это был не тибис, но это единственное название из всех многочисленных птиц, которое ему запомнилось. Кид, почему-то верил записям Вирта Кламата. Это про то, что, будто кроты-убийцы боятся птиц и их пения. Вот он для надежности и прихватил с собой самую, как ему показалось, громкую птицу. Посмотрим, прав ли Вирт, правы ли ученые. Хотя подтверждать или, что того хуже, опровергать эту гипотезу, Кид не особо стремился. Будет лучше, если у него на пути не встретится ни один крот. При одном лишь воспоминании о них у Кида подгибались колени, а в горле застревал ком.
Для предстоящего путешествия Фалиад подготовился настолько, насколько это было возможно. Будто, он на войну уходил. На поясе справа у него можно было даже заметить кобуру с вложенным туда самым настоящим бластером. Кид все-таки, слегка покопался в вещах Вирта, порылся в ящиках, что были размещены у дальней стены бункера. Там он и нашел функционирующий, заряженный на полную, бластер. Находке этой он был крайне удивлен. Интересно, законно ли Вирт Кламат держал у себя огнестрельное орудие? Да и, вообще, зачем оно ему было нужно? Впрочем, Киду знать это не обязательно. Главное то, что благодаря найденному и присвоенному орудию он чувствовал себя защищеннее, безопаснее и увереннее. Ему хотелось надеяться, что до использования бластера дело не дойдет. Не хотел он ни в кого стрелять. Он то и не стрелял никогда и ни в кого, ни в живое существо, упаси космос, ни в мишень. Оружия в руках даже никогда не держал, кроме ножа кухонного. Но, ощущая на себе вес бластера, он чувствовал себя раза в два, три спокойнее. Оружие давало огромное преимущество над теми, у кого его не было, давало силу, власть. Ты сразу становился маленьким богом, вершителем судеб. Ты можешь забрать у кого-то жизнь, а можешь продлить ее существование. Решение за тобой. Одно движение указательного пальца и твоя жертва, будь-то враг, или человек, не сделавший тебе абсолютно ничего плохого, – труп, покойник. Лишь только прикоснувшись к орудию смерти, Кид моментально эту истину осознал, впервые в своей жизни, и следом тут же понял, насколько это ужасно, безнравственно и просто-напросто глупо.
Что ж, пора на прогулку, мысленно сказал себе Фалиад. Он развернулся к стоящему позади него Мардвилу и произнес:
– Пожелай мне удачи, Мард! Надеюсь, мы еще увидимся. Ведь, птицу то, вернуть мне надо. Обещаю, с ней ничего не случится, даже ни одно перышко не слетит. В любом случае, спасибо за еду, ночлег, и все такое! Ты клевый парень, хоть и не совсем человек. Надеюсь, в этом городе вскоре все станет на свои места. Люди проснутся, ты встретишься со своим хозяином, и все будет, как прежде.
Вокс стоял неподвижно во весь рост перед Кидом. Ни один мускул, ни один нерв не шевелился на его теле. Голову он почему-то опустил вниз, будто виноват перед чем-то. Может, это у них такой жест прощания, или же вокс был настолько чувственным, что склонил голову от грусти в преддверии разлуки со своим новым, кто знает, даже другом. Попробуй пойми этих серых безликих немых существ! Возможно, сами нодиумцы не до конца их понимают, вот поэтому одни против них, а другие, наоборот, – за. Воксы были, как призраки, или как существа из совершенно иного, не подвластного разуму человека, мира. Чем-то магическим от них попахивало. Будто наколдовали их из пустого места, и в любое время могли в эту же пустоту и превратить. Даже, капли дождя, попадающие на серую ткань Мардвила, не оставляли на ней никаких следов, не впитывались, не разбивались о поверхность микробрызгами. При соприкосновении с телом вокса, капли растворялись каким-то чудесным образом, либо проходили сквозь него, будто он и впрямь привидение какое-то.
Оставив камнеподобного Мардвила в одиночестве, словно изваяние, памятник, к которому изредка приходят и возлагают цветы, Кид осторожно спустился по лестнице на десятый этаж. Поскольку на улице было пасмурно, небольшие зарешеченные окна на лестничных пролетах давали мало света, но его вполне хватало для того, что бы видеть, куда ты идешь, не оступиться на ступенях и не покатиться вниз. Конечно же, в Нодиуме, городе, где каждому жителю за тридцать и выше, такие высокие дома просто обязаны быть оборудованы лифтами. Этот дом был не исключением. Но имеющийся в нем лифт, не работал. Либо он был неисправен еще давно, либо перестал работать, когда в городе произошла каматозная эпидемия. Кид вспомнил, что Вирт писал о том, как перетаскивал антенны на крышу. Пользовался он лифтом, или нет, он не упоминал. Но у Кида были подозрения, что старик тащил их по лестнице на своем горбу. Если это так, то здоровью Вирта еще можно было позавидовать. Впрочем, нерабочий лифт Кида сильно не беспокоил. Поврежденная нога уже исправно работала, как смазанный маслом механизм. Боль была, она возникала при каждом шаге, при каждой пройденной ступеньке, но эта боль по сравнению с той, которая была недавно, – просто укус комариный. Вообще, Фалиад себя чувствовал превосходно. Он восстановил силы. Был полон энергии и желания действовать. И если он выберется живым из всей этой передряги, то обязательно побеспокоится о Глааре. Только сейчас он решил, что не оставит тут все просто так. Он решит вопрос с поразившей планету эпидемией, не просто потому, что он хотел помочь, испытывая чувство морального долга, а потому, что обязан помочь, обязан по причине, о которой он догадывался, и которую не хотел озвучивать даже мысленно.
Кид вышел во двор. Прыжки по лестнице его еще больше взбодрили и заставили все его члены двигаться. Тело словно ожило и теперь было готово к подвигам, готово было принять на себя любые нагрузки и перегрузки. “Движение – жизнь!” – Гласит одно мудрое высказывание. Кид был с этим согласен на все сто.
Двор выглядел иначе, не так, как с высоты. А еще он представлялся опаснее. Опаснее, потому что теперь Кид действительно должен был опасаться, опасаться любого шороха, любого движения на поверхности почвы, асфальта, ибо все эти сигналы – вестники появления недружелюбных представителей здешней фауны. Это на крыше он чувствовал себя в полной безопасности, но и то, все же, слегка боялся. Боялся смотреть вниз, на окрестности двора, потому что там мог появиться из-под земли крот. Крот бы не залез на крышу, нет, никаким образом. Даже, вообще, не стал бы этого делать, ведь вокруг итак было столько свежей вкуснятины, которая не закричит, не убежит с воплями ужаса, а будет невольно ждать, когда безжалостные зубы вопьются в живую плоть, и обладатель этих зубов утащит ее в свой подземный мир, где накормит ею свой желудок в удовольствие. Кид не смог бы на это смотреть, не хотел себе даже представлять такое. Хватит, одного раза ему хватило. И насмотрелся и напредставлялся. А теперь вот он снова здесь, внизу, в мире, где все ниже описанное могло случиться с ним, ни с кем-то, а с ним, ни в представлениях, а наяву. И что бы этого не случилась, ему следует быть предельно осторожным. Кид мало знает об этих существах, неизвестно на какие еще выходки они способны. Мысль о том, что кроты не станут нападать на движущегося человека, успокаивала. А даже, если это не так, то утешением служила птица, что билась сейчас в прутья клетки за его спиной и панически щебетала, замолкая лишь на какие-то пару секунд.
– Успокойся, Тиб! – Приговаривал вслух Фалиад. – Я не сделаю тебе ничего плохого, и обещаю, что никто не обидит тебя! Просто, ты мне нужен на какое-то время. Ты окажешь мне помощь, и после этого я верну тебя в Птичий дом. Договорились?
Кид прошел мимо лавочки, на которой сидел жирный тип с запрокинутой головой и широко раскрытым ртом, будто ему жуть как не хватало воздуха. Капли дождя попадали ему в рот, стучали по мощному лысому лбу и по замкнутым намертво векам. Чуть дальше, за лавочкой на газоне вырисовывался зев черной дыры, из которой вылез крот-убийца и забрал с собой собеседника лысого толстопуза. Хорошо, Кид этого не видел.
Одинокий, разящий тревожной пустотой двор, на самом деле был довольно милым. Он так же был убран, чист, светел, как и внутренности окружающих его домов. Выбеленные эмульсией невысокие бордюры, ровненькие дорожки из бетонных плит с ни единой трещинкой на них, летняя беседочка в центре двора, немного не вписывающаяся в общий пейзаж, но придающая вместе с тем какую-то изюминку, вечнозеленые аккуратно подстриженные хвойные насаждения позади беседки. Да, жить здесь можно. Каким бы примитивным все это не казалось, но что-то цепляющее, спокойное, позитивное и правильное в этом было. Мир зрелых и пожилых людей именно таким и должен быть. Но этот мир, этот двор портила всего одна маленькая деталь. В нем остановилась жизнь, остановилось время. Эти два элемента будто осели глубоко на дно, их присутствие ощущалось, немножко, но ощущалось где-то в глубинах этого дна, где они решили пока что спрятаться, переждать бурю, наводнение, землетрясение, или что там было на поверхности. Вернутся ли они вновь? Суждено ли шевельнуться снова стрелкам часов, возможно ли задышать, забиться сердцем остановившейся жизни? Поживем, увидим, мысленно заключил Кид. А, лучше было бы сказать: выживем, увидим.
Кид покинул двор в западном направлении, и очутился на улице Солнца. Он помнил эту улицу на виденной им карте Нодиума. Помнил, куда она заворачивает, где кончается. Зрительная память у него была очень хорошо развита. Именно по этой улице он пройдет почти весь путь до горной местности, где его с нетерпением ожидал Сид в разбитом корабле. Или не ожидал, а, может, и ожидал. Терпеливо там, не терпеливо, – эти слова тут вообще неуместны. У роботов ведь нет терпения, они не умеют терпеть. Самого значения этого слова они никогда не поймут, как бы не напрягали свои позитронные извилины. Надо будет ждать десять лет, – Сид будет ждать десять лет, если надо будет ждать тысячу лет, – он будет ждать и их, как десять, как минуту, как секунду, если, конечно, что-то в нем не замкнет, или от износа деталей он отключится навсегда. Другое дело люди. В плане терпеливости, они намного уступают роботам. Бывает, их нетерпение доходит до такого предела, что они готовы волосы на себе рвать или кусать потолок. Особенно это проявляется у нервных людей. Кид себя нервным не считал, он был всегда спокоен и терпелив. Правда, недавние события сильно пошатнули эти два его полезные хорошие качества. Положение усугублялось еще и тем, что он теперь наркозависим. А потребность в дозе – это уже нетерпение, нетерпение, которое нарастает и нарастает и нуждается в немедленном удовлетворении в своей критической точке. Вчера на закате он употребил четыре таблетки ультравитана. Если честно, ему хотелось его весь день. Он сдерживал себя, терпел до последнего, а под вечер ему стало ужасно плохо. Состояние его было настолько паршивым, что хотелось головой о стену биться. И он бы бился, раздубасил бы себе в кровь голову, вытряхнул мозги и поиграл бы ими в футбол. Но, даже, если бы он и это сделал, ему все равно бы не стало лучше. Его тошнило, все тело трясло. И спасти его могли лишь только таблетки. Ни одна, и не две, нет. Четыре. Четыре, и ему станет лучше, ему станет хорошо, так хорошо, как никогда в жизни не было. Зная, что состояние его хреновое просто так не отпустит, что он не сможет ни поспать, ни хотя бы успокоиться, он не запивая, одну, вторую, а потом две сразу принял таблетки ультравитана – спасительное лекарство, и в тоже время орудие самоубийства. Ему стало вновь хорошо. Он успокоился. Он заснул. Но, перед тем, как отдаться в объятия спокойного крепко сна, он видел тигра, межгалактического стального тигра, самого настоящего, во всей своей неописуемой красе и грации. Он был огромный, тело его занимало всю ширину дома. И крыша вот-вот должна была проломиться под его чудовищной железной массой. Но это только казалось, на самом деле он был легок, как пушинка, и в то же время тяжелый и массивный, как астероид. Лунный свет отражался от его гладкой блестящей поверхности, глаза светились желтым ослепляющим, испепеляющим волшебным огнем. И он говорил с Кидом, говорил на древнем галактическом языке. Кид понимал все, что он говорил, и вместе с тем не понимал ничего. А вокруг слышались голоса. Целый хор голосов, навязчивых и непонятных, раздражающих и приятных, нечеловеческих и нереальных. А еще были корабли. Множество кораблей, затмивших своими фантастическими формами звездное ночное небо. Может, это от них исходили неугомонные, непрерывающиеся ни на долю секунды голоса? Корабли открывали огонь. Они стреляли в тигра, но ни попадали в него ни разу. И в дом они не могли попасть. Бункер за спиной Кида и Птичий дом, закрытый телом тигра, оставались целыми и невредимыми. Можно было ничего не бояться, и Кид не боялся. Он не боялся, потому что рядом с ним был тигр. Он защитит и спасет его, не только его, но и каждого в этом городе, на этой планете, в этой галактике, в бесчисленном множестве галактик во всей необъятной и немыслимой вселенной.
Может, это ему снилось, или все-таки привиделось перед сном? А, вдруг, тигр и, правда, был настоящим? Таким же настоящим, как и кроты-убийцы, воксы. И говорил он с ним, и вилял хвостом перед самым носом. Вот только корабли уж точно были не настоящими. Ни в кого они не стреляли, да и вообще их не было. Четкую границу между явью и видениями в подобных моментах проследить было тяжело. Но, если брать во внимание то, что нереальные образы возникали именно в моменты употребления наркотического ультравитана, стало быть, это самые обыкновенное галлюцинации, какими бы реалистичными они не казались. К тому же, во всех фармакотерапевтических справочниках об ультравитане говорилось не только как о суперболеутоляющем, но и как о сильном галлюциногене.
Нынешнее превосходное самочувствие нашего героя, собственно, тем и объяснялось, что вчера он глотал эти злосчастные таблетки. Не важно, что он там видел, что слышал. Это ведь все не правда. Да и ничего видеть и слышать противоестественного у него желания не возникало. Главное то, что ультравитан давал ему жизнь. Да, теперь можно было выражаться именно так. Кид был теперь зависим от него, как от кислорода, солнца, воды и еды. Кид не знал, чем бы закончились его вчерашние припадки, если бы не таблетки. Сейчас он и вспоминать об этом не хотел, а еще больше ему не хотелось того, что это ужасно плохое состояние может снова вернуться. А оно вернется. Кид знал, что вернется, чувствовал это, как зверек, убегающий прочь, прячущийся в нору, почуяв беду еще до того, когда она придет в его лес. Но прятаться Киду было некуда, он и не мог от этого куда-то спрятаться и деться. Ему оставалось лишь ждать и бояться. Боятся, но надеяться, что ультравитан его спасет, и что его хватит до конца его нежеланного приключения в этом мире.
Высоко в небе прогремел гром. Он как удар указкой строго учителя пробудил Кида от смутных дум, вернул его в реальность. Да, не славная погодка для прогулки, подумал он. И почему я такой “везунчик”? Лишь бы не начался ливень. Пускай дождь, пускай гром и молнии. Но ливень – это чересчур, он был ни к чему. И как следствие, назло его опасениям, дождь усилился. Кид посмотрел в небо. Оно сделалось еще чернее. Клубящуюся черноту рассекали вспышки молний, зажигающиеся то в одном месте, то в другом. Небо обложило нешуточно грозными черными тучами, пришедшими с холодного севера. Они торжественно вошли в город и остановились над ним, не желая двигаться дальше. Специально, словно небо решило наказать Нодиум и все Триединство. Но за что? В чем повинны его жители? Этим бедным людям итак досталось с головой. А скоро они и вовсе погибнут, если ничего не предпринять. Ведь если все так и дальше будет продолжаться, кроты-убийцы сожрут все население. Вопрос только во времени. Через месяц, через два, через полгода? Все зависит от того, насколько много под землей этих кровожадных чудовищ, насколько они голодны, и сколько наглости у них хватит безнаказанно шнырять по улицам города и лакомиться беспомощными анабиозниками.
Тиб в клетке запаниковал пуще прежнего. Наверно, гром напугал его. Да и усиленный дождь тоже был тому причиной. Кид полез в левый нагрудный карман своего комбинезона и достал оттуда нож, самый обыкновенный перочинный нож. Он отрезал им приличный кусок материи со своей левой штанины, снял клетку с птицей со своей спины, и накрыл клетку этим куском, закрепив его края на прутьях решетки.
– Душ – полезная вещь, Тиб. – Пробормотал Кид. – Но, тебе, как птице, он, наверно, ни к чему. Ну вот. Теперь ты не намокнешь. Успокойся, и ни о чем не переживай! Когда вернемся, я позабочусь о том, что бы Мардвил угостил тебя самым отборным кормом.
Водрузив защищенную от дождя клетку на прежнее место, Кид продолжил свой путь по дороге улицы Солнца. Шел он не по левой, и не по правой стороне, а строго по центру, будто опасался окруживших его с двух сторон домов, домов, в которых в анабиозе спали люди, спали за кухонными столами, перед видеофонами, на полу, в коридорах, как звери, впавшие в спячку, только не особо побеспокоившиеся о том, где именно, зачем, и когда им нужно проснуться. Поскольку Нодиум был расположен недалеко от холмов и гор, почва здесь особой ровностью не отличалась. И проложенные дороги улиц были тому свидетельством. Кое-где попадались довольно ровные участки, но частенько встречались углубления, в коих уже успели образоваться лужи. Кид не обращал на них никакого внимания и хлюпал по ним своими водонепроницаемыми, огнеупорными черными сапогами, как вздорный ребенок, которому было в удовольствие поплескаться в лужах, особенно в тех, что покрупнее и поглубже. По обе стороны дороги за бордюрами у тротуаров от начала и до видимого конца улицы росли невысокие деревья. Они все были голыми в данную пору года, и о том, насколько они красивы весной, летом и осенью, какой формы и какого цвета их лиственное одеяние, можно было лишь только нафантазировать у себя в голове. Сейчас же эти скрюченные в запредельные зигзаги, плачущие каплями поливающего их дождя, деревья, больше пугали и навевали грусть и тоску, нежели украшали и улучшали город. Пятиэтажные кирпичные дома выглядели серыми и унылыми, и лицезрение их тоже не вызвало у Кида каких-либо приятных ассоциаций. Постройки явно были старыми, или казались старыми. В любом случае, те многоэтажки, что Кид видел во дворе, в котором только что был, и на других улицах Нодиума, представлялись значительно новее и лучше. Эти же, как будто были построены еще до того, как на Глааре образовалась первая колония. Двери деревянные, не металлические, обшарпанные, с облупившейся на них краской, без всяких там кодовых замков. Немногочисленные балконы, застекленные, либо нет, нуждались в срочном демонтаже, или реконструкции. Кид бы ни за что не прошел бы под одним из таких балконов. Как люди, живущие в этих домах, осмеливаются выходить на них, что бы покурить там, попить чайку, поглазеть на прохожих? Кид этого не понимал, не понимал, потому что, такое градостроительство для него было вообще абсурдным и глупым. На Диоксисе здания строились куда практичнее. Ведь там использовались совершенно другие материалы, намного надежнее и долговечнее, нежели крошащийся со временем бетон, кирпич, и гниющая древесина. Но откуда, собственно, Гларцам взять прочные материалы, такие как на Диоксисе? Даже, расположенные недалеко от Диоксиса некоторые звездные системы строили свои города почти из того, же, из чего строили и Глаарцы. А все потому, что их экономика не позволяла купить сверхпрочные высокотехнологичные материалы, или наладить свое их производство, вот и пользовались они тем, чем пользовались наши предки из покон веков. Это значительно уменьшало затраты казны, а то, что постройки их считались примитивными, вовсе не смущало жителей и правящую элиту, и не ставило их в развитии на ступень ниже по сравнению с соседними мирами. Вот и Глаарцы строили из того, из чего могли строить, из доступного, традиционного и дешевого.
Один трехэтажный небольшой дом на левой стороне улице был нежилой. Это сразу можно было заметить. Окна выбиты, двери единственного имеющегося подъезда отсутствовали. И если хорошо присмотреться в прямоугольное отверстие на первом этаже, которое когда-то занимала рама со стеклами, можно было заметить, в каком хаосе и запустении находилось помещение. Если же стоящие рядом дома еще хоть как-то, хоть чуточку дышали какой-то жизнью, касались своей энергетикой твоего сознания, то этот дом был как пустое место, пробел в закономерности данной улицы. Ни одного грамма ощущения жизни от него не исходило, но какая-то другая, отличная от остальных, овладевающая твоим разумом, твоими чувствами, энергетика в нем присутствовала. И энергетика эта не несла в себе ничего хорошего. Любой заброшенный дом немного пугал, наводил на всякие мысли, догадки, подозрения и вопросы. Кто здесь раньше жил? Почему хозяева бросили дом? Или, что с лучилось с его хозяевами? Те же вопросы задал себе и Кид. Невольно, не потому, что ему так интересно было это узнать. Да без разницы ему было, кто там жил, почему помер, или почему бросил. Вопросы просто возникали и все, и в ответах они не нуждались. Ответы были не нужны, потому что все это тебя абсолютно не касается, и история этого дома для тебя не имеет никакого значения. Кид первый раз в своей жизни видел брошенный дом, и ощущения при его обозрении он испытывал впервые. Не нравился ему этот дом. Не должно его здесь быть и вовсе. Почему его не снесут, или не приведут в порядок, или, просто никому нет до этого дела? Скорее всего, поэтому. А вдруг, там таки живут люди? Бомжи, к примеру. Подвалы, канализации, заброшенные дома – эти места ну просто созданы для них. И, кстати, стоит поправиться, от дома все же веяло жизнью, какой-то потусторонней, которой на самом-то деле нет, но она есть, есть, но увидеть и потрогать ее тебе не под силу. Ты только можешь знать, или догадываться о ее существовании. Кид даже остановился на пару минут, привлеченный вниманием этого мрачного пустого дома, этого другого мира со своими незримыми жителями, у которых свои правила. Кид смотрел на дом и представлял его живым существом. Окна дома – это глаза дома. Глаза, которые проткнули, вырвали и оставили дом навсегда слепым. Вход в подъезд дома – это его рот. Двери – это зубы, и зубы эти давно выбили. А виднеющаяся лестница на первый этаж – это, безусловно, язык дома, язык который вот-вот выползет наружу во всю свою длину, длину в три этажа, оплетет тебя и затащит в себя, в свой мир. Дом плакал. Слезы водопадом струились из его слезных желез – дождевых стоков, протянутых вдоль карниза крыши дома, и спускающихся по углам его кирпичного лица до самого тротуара. Водопады слез образовывали на тротуаре целые реки, стекающие на дорогу и впадающие через металлические решетки у бордюров в другое измерение под названием канализация.
Да, Кид был фантазером. Еще и каким фантазером. Да, в принципе, он по жизни был не таким, как все, и видел вещи совершенно иначе. В любой вещи он находил что-то свое, придавал ей другое значение, воспринимал эту вещь и использовал ее по-другому, по-своему. События и вещи для него были как живые, и он, как никто другой ощущал их энергетику с особой тонкостью и остротой. Впрочем, это можно сказать о любом творческом человеке, которым глубоко в душе был Кид Фалиад. Не зря же его тянуло писать всякое выдуманное вранье, от чего он испытывал удовлетворение. Он посвящал этому занятию время, силы, эмоции, отдавал частичку своей души, раскрывал ее в полной мере, так же, как и в основной своей профессиональной работе, но получал взамен куда больше, получал ту энергию и позитив, какие не получишь ни при какой другой деятельности, развлечениях или при употреблении опьяняющих и наркотических средств. Дилекс Традис – главный инженер, с которым работал Кид, по этому поводу сказал как-то ему: “Слушай голос своей души, делай, что хочешь, делай то, что тебе нравится, коль от этого ты получаешь хороший эмоциональный заряд, но не забывай о работе, помни, в каком деле ты настоящий профессионал!”
Может, зайти в дом, и переждать там дождь, возникла идея у Кида вслед за вспомнившимися хорошими словами его наставника. Его комбинезон не пропускал дождь, но его холодные мерзкие капли попадали за шиворот, и в скором времени изнутри он будет весь мокрый. А это не очень то приятно, да и простуду можно смело подхватить. Нет, сказал Кид, не пойду я в тот дом. А среди ночи так я б туда и за деньги не пошел. Да и смысла прятаться от дождя, по сути, не было. Небо закрыло тучами на долго, и, дождь, скорее всего, будет идти весь день. Кид не мог ждать так долго, для него была дорога сейчас каждая минута, может, даже, секунда. До Ксиона он намеревался добраться где-то к полудню, но из-за плохих погодных условий поход затянется. Тут он вспомнил о машинах. В округе ведь полно автомобилей. Бери любой на твой вкус, и катайся по всему городу в каком угодно направлении. Никто тебя не остановит, не арестует. Это ведь теперь мой город, моя планета! Что хочу тут, то и делаю. Все здесь принадлежит мне, может, и временно, но все же. Была одна загвоздка. Кид не доверял этим доисторическим транспортным средствам и даже побаивался прикасаться к ним. Водить такие машинки он не умел, и не знал, получиться у него разобраться в их управлении, или нет. Он и видел то эти авто только на фотографиях и картинках, ах, да и еще как-то раз в музее древностей. Если бы они были оснащены компьютером, проблем было бы меньше. А так, все тебе приходиться делать вручную, и что бы водить такое чудовище, наверняка, нужна хорошая практика и необычайная ловкость. Ловкости у Кида было хоть отбавляй, а вот практики не было и в помине. Хочешь, не хочешь, сказал самому себе Кид, но тебе придется залезть в кабину одной из этих колымаг и попытаться завести ее. При первой же встречной машине он так и сделает. Пока что, ни на дороге, ни у обочины колесных корыт не наблюдалось. Кстати, и спящих людей тоже не было видно. Кид все это время невольно думал, чего не хватает на этой улице, какая важная деталь здесь отсутствует. И деталь эта нашлась, деталь, от которой становилось даже как-то непривычно, осматривая окрестности. Люди, валяющиеся в каматозе как попало, куда-то подевались. Может, их и не было вовсе, именно здесь, на этой улице, улице Солнца? Хотя, для такого заброшенного райончика, находящегося на краю города, это может быть вполне нормальным явлением. Или всех людей слопали кроты-убийцы? Нет, одного, или двух, каматозников в самом начале улицы Кид видел. Их, и только.
За стоматологией, что стояла на правой стороне улицы, чуть дальше располагался обувной магазин. Напротив него, через дорогу – мастерская по пошиву и ремонту одежды. Кид миновал стоматологию, прошел мимо магазина и мастерской, лишь на пару секунд обстреляв их своим взором, и приблизился к перекрестку, четвертому на этой улице. До перекрестка было еще метров сто. Светофоры на углах улиц – единственные функционирующие здесь устройства, напоминающие о том, что город все-таки должен быть живым, а не намертво спящим, неистово продолжали мигать желтым. Казалось, что они никогда не отключаться, а будут гореть, мигать целую вечность. И ни дождь, ни эпидемия в городе, ни катаклизмы масштабнее – их не остановят.
Больших размеров объект, неподвижно стоящий у обочины на правой проезжей части привлек внимание Кида. Это, безусловно, было транспортное средство, как-то криво остановившееся у крытого сооружения, размером поменьше. Авто очень напоминало транспортные модули, что изредка перемещались над головой по удерживающим их тросам, только оно было больше раза в два, но имело такую же форму и схожий дизайн. Кид давно успел заметить, что по улице Солнца навесные пассажирские модули не катались, не было даже конструкций для их перемещения. Видать, поэтому, заменой им служили наземные транспортные средства, которые отличались большей вместительностью и тем, что управлял ими человек, а не заданная программа. Это наземное пассажирское транспортное средство называлось автобус, а сооружение, у которого стоял этот автобус, было самой обыкновенной остановкой, покрытой ржавыми и дырявыми от времени металлическими листами. Кид знал об этом из исторических источников о планете-прародительнице. Когда Кид подошел еще ближе, на остановке он увидел двух людей, спящих на скамье. Сколько было людей в автобусе, сказать сейчас было трудно. Мешал дождь и отсутствие освещения в салоне. Но пару чьих-то затылков, торчащих из-за спинок сидений, как зайцы из норок, Кид разглядел. Кроме автобуса и остановки с людьми ничего примечательного в этой части улицы не наблюдалось. Вокруг царили все та же пустота, унылость и безлюдье. За перекрестком ситуация была идентичной. Пустынная дорога, фонарные столбы, деревья, и мрачные старинные дома, в некоторых окнах которых продолжал гореть свет уже пять дней подряд.
Тиб в клетке почему-то умолк. Кид не сразу это заметил, и только сейчас понял, что чего-то не хватает, не спящих людей, нет, что-то изменилось, пропала какая-то деталь, сопровождающая его с момента спуска с десятиэтажки. Почему Тиб замолчал? Может, дождь таки успокоил его, убаюкал, и маленькая питающая надежды защита Кида уснула, убежденная в том, что его наглому новому хозяину не грозит пока никакая беда. Обстоятельство это немного насторожило Кида. Как-то резко птица замолчала. Может, учуяла что, или кого? Сразу сделалось на душе тревожно и неуютно. Недавний щебет и крики Тиба, признаться, слегка уже поднадоевшие, хоть немного подбадривали и веселили Фалиада, чуточку приглушали его сводящее потихоньку с ума чувство полнейшего одиночества, беспомощности, безвыходности и постоянной тревоги.
Кид редко ошибался, и не ошибся он в очередной раз, когда предположил, что поведение птицы изменилось в предчувствии чего-то. Чего-то, вероятно, нехорошего, или кого-то недружелюбного. Киду посчастливилось, что он сразу засек движение на перекрестке улиц Солнца и Земли. Он смотрел на угол дома на левой стороне улицы Солнца, будто уже знал и предугадал, что там появится гость, нежеланный гость, гость, которого Кид боялся и не хотел встречаться с ним на протяжении всего путешествия.
Поблескивающая черным, умытым дождем, ворсом, усатая, судорожно подрагивающая, вынюхивающая уродливая морда показалась из-за угла дома на пересечении двух улиц. Следом, ополаскиваемый небесной влагой появился невидящий глаз монстра. Вот высунулась полностью его голова, потом две огромные лапы с ужасного вида когтями, противно скребущими по асфальтированному тротуару. Тварь осторожно, методично вертела своей головой, продолжая вынюхивать, выискивать. Брызги дождя разбивались об ее лоснящуюся твердую, короткую черную шерсть. Пару мгновений, и мясистое тело зверюги было видно полностью. Задние лапы были намного короче передних и выглядели куда менее устрашающе. Животное передвигалось неловко. Нелепые его смешные движения говорили о том, что ему было очень неудобно и тяжело перемещаться по асфальтированной гладкой, и скользкой от луж поверхности.
С полминуты Кид стоял как вкопанный, как серый скальный вокс. Похожее с ним уже случалось. Это было несколько дней назад. Кид испытал даже некоторое чувство дежавю. Было уже все это. Крот снова появился перед ним, неожиданно, непрошено. Прошлое его появление ничем хорошим не закончилось, и вторая встреча с ним тоже не сулила благоприятного развития событий. В этот раз Кид, по крайней мере, был готов к свиданию с подземным чудищем, уже знал, что его может ожидать на улицах каверзного города. Теперь он не так боялся, не падал от испуга, не убегал прочь. Он смотрел на черную тушу крота-убийцы и ждал дальнейших его действий. Главное, не паниковать, говорил он себе. Пока я цел и невредим, меня пока не съели, и никто за мной не гонится. Но если же крот все-таки двинет в мою сторону, придется уносить ноги и продолжить свой путь по иному маршруту. Фалиад не понимал только, почему молчит Тиб. С момента появления крота птица сразу стала немой, и продолжала упорно молчать, как подавилась чем-то. И ни звука, ни писка от нее невозможно было добиться, как только Кид мысленно не увещевал ее запеть. Хотя бы легкое “тви-ить”. Не ту птицу он взял, что ли? Прогадал, ошибся. Надо было взять птицу тихую. Может, в экстренный момент, в момент встречи с кротом, она заорала бы так, что упаси высший разум. Ну, еще и не факт, что птичье пение способно отпугивать кротов. Это ведь всего лишь было догадкой. Но пока о результатах проверки этой догадки сказать было нечего.
Кид машинально, рефлекторно, как человек, использовавший оружие всю свою жизнь, схватился рукой за болтающуюся кобуру бластера. Он сам подивился тому, как резко у него это вышло. Даже держав бластер в руке всего один раз, он сейчас четко и быстро смог бы расстегнуть кобуру, выхватить оружие, снять его с предохранителя и использовать в свою защиту. Но пока он просто держал руку на кобуре. Это его слегка успокаивало и держало в равновесии. Еще рано применять насилие. Да и не хотел он применять его на животном, даже не смотря на то, что ему было известно об этих проглотах.
Кид пятился слегка назад. Не желал он находиться слишком близко к животному. Лучше наблюдать за ним издалека. Интересно, животное его уже заметило, или нет? Если бы не его чудовищные размеры, ужасные когти, спрятанные смертоносные зубы, крот выглядел бы просто смешным. А так, смеяться сейчас над ним смог бы только идиот.
Последующие события Кида особо не удивили, но заставили его действовать. Действовать, что бы спасти свою жизнь. Крот-убийца заприметил его, выбрал свою новую жертву, и довольно быстро, Кид даже удивился, поспешил к этой жертве не смотря на свою неприспособленность умело передвигаться в данной местности. Куда бежать, возник вопрос? Использовать что ли пистолет, пристрелить беспощадно зверюгу и пойти себе дальше? Пусть подыхает, будет знать, как питаться человечиной. Кид поглядел на стоящий справа от него автобус на расстоянии вытянутой руи, и одна идейка, может, даже совсем нелепая и дурацкая, стрельнула в его пребывающий в замешательстве и панике мозг. Он обогнул заднюю часть автобуса и скользнул в его двери, одна из створок которых была не до конца закрыта и оставляла узкий, но вполне пригодный проход для того, что бы туда можно было протиснуться человеку в комбинезоне и багажом на спине. Кид перепрыгнул две-три ступеньки, ведущие в салон, слегка стукнулся клеткой о вертикальный поручень, прошелся вглубь и остановился, схватившись рукой за спинку одного из многочисленных свободных сидений в почти пустом автобусе. Сидений насчитывалось около двадцати, но вряд ли автобус ограничивался этими двадцатью пассажирскими местами. Были еще и стоячие места, о чем говорили поручни, болтающиеся на перекладинах, прикрепленных к потолку. В правой части автобуса, если смотреть в сторону водительского кресла, сидел всего лишь один пассажир – дремлющая пожилая женщина, закутанная в рыжее меховое пальто. В левой части на разных сдвоенных сиденьях спало трое: двое мужчин лет за тридцать и маленький старичок с одетой на голову чудной шапочкой и с широкой, наверное, больше его, газетой на коленях, которую он продолжал удерживать и не выпускать одной рукой. Некоторые газетные листы он все же не удержал, когда впал в сон, и они валялись у его ног, сияя своею белизной в этом темном гробоподобном автобусе. В салоне стояла духота, не смотря на то, что на улице шел холодный дождь, а некоторые окна, как заметил Кид, были приоткрыты. Может, на самом деле здесь и не душно, а просто его бросило в легкие жар и пот от резкого волнения? Сквозь звуки дождя, долбящего, будто удары кулака, по тонкой металлической крыше, Кид распознал какие-то другие звуки, еле-еле перекрикивающие первые. Это трещало радио в головной части автобуса. Кид прислушался, но кроме волнообразного треска и протяжного писка, иногда пропадающих вовсе, ничего более расслышать не мог.
Изучив внутренности автобуса, Кид посмотрел на боковые стекла, заливаемые потоками атмосферных осадков. Куда запропастился его преследователь? Может, он спрятался под окном, отделяемый от него всего лишь не особо прочным куском жести? А, вот ты где! Кид метнул взор в хвостовую часть автобуса и за стеклами увидел спину крадущегося монстра. Только сейчас Кид сообразил, что глупая была идея – спрятаться в этой ржавой большой будке на колесах. Теперь он, как рыба в консервной банке, которую кроту-убийце не составит труда вскрыть и вынуть оттуда вкусное содержимое. Если интуиция Кида и подводила когда-то, то сейчас это был именно тот момент. Не успел он принять решение скоренько удрать отсюда через ту дверь, в которую вошел, как крот был уже там. “Ну что тебе от меня надо, гнида поганая? – Мысленно ругался Кид. – И охота тебе за мной бегать? Вокруг столько легкой добычи, а тебе, почему-то понадобился я!” Крот мог смело выломать, разорвать задние входные двери, и, возможно, втиснуть свое тело в салон. Да, и если ему под силу разрушить асфальтную дорогу, то обшивку автобуса он проломит, как спичечный коробок, и сомневаться в этом не стоит. Но крот-убийца, похоже, не собирался утруждать себя поимкой резвой в отличие от других жертвы. И ломать двери ему вовсе было не зачем. Ведь за его спиной совсем близко на остановке восседало два тепленьких блюда, и крот, будто учуяв мысли Фалиада, оставил автобус в покое, развернулся, слегка завалившись набок, и стал подбираться к угощению, ну прямо-таки просто специально для него приготовленному. Наблюдая за кротом, Кид на миг успокоился. Угроза миновала его, но смотреть на то, как крот будет пожирать ожидающих давно прибывший автобус людей, он не собирался. Надо было спасать бедолаг, пока не поздно. “Эх, Тиб! Зачем я с тобой таскаюсь? Ну издай хотя бы один звук! – Умолял Кид молчаливую птицу. – Почему именно в нужный момент ты не хочешь помочь?” Возможно, ничего бы и не произошло, продемонстрируй Тиб свое звонкое пение, но, по крайней мере, Кид был бы на сто процентов уверен, что догадка Вирта – всего лишь догадка, и только. Не надеясь на помощь от птицы, он, не мешкая, выхватил из кобуры Виртов бластер, и сиганул молнией к незакрытой дверце автобуса. Выставив решительно руку под струи дождя, он снял оружие с предохранителя, и готов был незамедлительно нажать на пусковую кнопку.
Крот уже был очень близко к спящей своей добычи. Ему стоило только кинуться на жертву, и откусить от нее часть. Киду ничего другого не оставалось, как пристрелить черного пожирателя каматозников. Главное, попасть в голову, пронеслось у Кида в уме. Тогда ему точно сразу кранты. Но за мгновение, за какую-то малую долю секунды до того, как мозг отдал команду сократиться мышцам правого указательного пальца, лежащего на кнопке, Кида будто током поразило. Он все же успел судорожно дернувшимся пальцем слегка дотронуться до пусковой кнопки, и дуло бластера осветилось легкой вспышкой, выпустив голубой маленький лучик в крота. Но луч не поразил цель, даже шерсть не опалил на башке у чудовища, а вонзился в стенку позади, оставив там небольшое округлое оплавленное по краям отверстие. Кид не понял, что произошло. Его мозг не способен был в данный момент быстро проанализировать ситуацию, мозг, будто заклинило. Тело дернулось, неконтролируемо зашаталось. А следом голову пронзила боль, дикая боль, адская боль, боль, которую он не испытывал никогда в жизни. Кид схватился за агонизирующую голову и чуть не вывалился из открытых дверей на мокрый асфальт. Цепко ухватившись за поручень, он вполз обратно в салон, стискивая от боли зубы, корчась от боли, словно червь насаженный на рыбацкий крючок. Боль в голове нарастала, давила череп изнутри, уничтожала, пожирала мозг. Любые мыслительные процессы, координация движений – все это за какое-то мгновение для Кида стало недоступным. Он закрыл глаза и не видел, что происходит вокруг, он отключался, сознание его то проваливалось в пустоту, то тут же возвращалось обратно. В ушах стоял дикий звон, и кроме этого звона и ужасной боли он ничего не слышал, не видел, не воспринимал. Накативший на него приступ не желал отпускать его, от него некуда было деться, от него невозможно было спастись, и как-то нейтрализовать его. Все, что сейчас мог Кид – это метаться в судорогах по полу, словно через него пропускали двести двадцать вольт. Разница была лишь в том, что он не горел, не умирал, а продолжал испытывать страдания, муки, и ощущать ступор, ступор в сознании, движениях, работе органов. Он не мог открыть глаза, не мог подняться с пола, не мог сосредоточиться хотя бы на одной мысли, содержащей в себе вопрос-ответ: что происходит, и что его может спасти?
Кид не мог точно определить, сколько по времени продолжалась его агония. Минута, пять минут, десять? Ему казалось, что это длилось вечность. И лишь спустя эту вечность, когда боль отпустила его, когда все тело и мозг стали хоть немного слушаться, он обрел возможность рассудительно о чем-то подумать. Состояние, которое захлестнуло Кида, никуда, как выяснилось, не ушло. Ушла лишь боль, а тело и мозг остались парализованными. Он продолжал лежать на полу в салоне автобуса. В ноздри въедался запах пыли и вместе с тем свежести, проникающий с улицы через все щели. Судороги прекратились. Ни рукой, ни ногой Кид пошевелить не мог. Или не хотел. Он и сам не мог понять. Опорно-двигательный аппарат отказывался выполнять команды пораженного мозга, находящегося в состоянии полукомы.
На улице все еще свирепствовал дождь. Он не утихал, а упорно продолжал поливать безмолвный город, как чахлое растение, которое вянет не по дням, а по минутам, и стебель его с уже истлевшими лепестками вот-вот готов рухнуть от заразившей его чумы. Брызги дождя летели в открытые окна автобуса и попадали Киду на лицо. Он чувствовал эти холодные, комариные укусы каплей-иголок. Значит, он может еще хоть что-то ощущать, не смотря на свою парализованность. Он попытался приподнять голову, и у него это немного получилось. У своей правой ноги он увидел клетку, которая сорвалась с его спины. Решетчатая дверца была открыта, Тиба в клетке не было. Наверно, при ударе клетка открылась, и птица вылетела в окно. Ну и пусть, подумал Кид. Его меньше всего это сейчас волновало. Сосредоточен он был полностью на своем состоянии здоровья. С мозгом и всем организмом произошла такая метаморфоза, что сознание готово было выпрыгнуть, исчезнуть, раствориться, или переместится из этого никчемного тела в другое – здоровое. Циркуляция крови в голове нарушилась, в мозг будто не поступал кислород, и от этого он неумолимо сдавливался, стопорился, увядал, сох. Кид не понимал, как он еще способен думать, да и вообще – жить. Отпустит ли его в ближайшее время этот дикий паралич? Сможет ли он встать, сможет ли он двигаться? Он помотал головой, пытаясь разогнать кровь. Чуть-чуть что-то изменилось, но болезненный синдром все равно цепко продолжал держать его в могучих, сжимающих до боли сознание, лапах.
Где крот? И где мой бластер? В крота-убийцу Кид не попал, даже не задел его. Это он успел увидеть и запомнить. Если бы сейчас крот был рядом, в своем беспомощном положении Кид никак бы не смог помешать убийце сожрать его. Тварь будет кусать его, отрывать от него куски, а он еще будет находиться в сознании. Это хуже, чем быть съеденным намертво спящим, как жители города. Но, наверно, крот уже смылся отсюда, прихватив с собою один из двух человечьих кусков мяса, отдыхающих на остановке. Гнусный земляной подонок! Кид прекрасно знал, почему у него не получилось выстрелить в него. Это он ему помешал, это он в ответственный момент воздействовал на его сознание. Кид ощутил и понял это в первые мгновения нахлынувшего на него коллапса. Кровожадная скотина обладала псионической атакой, которую она успешно продемонстрировала на Фалиаде. И атака эта оказалась нешуточной силы. Так можно и человека убить. Хотя, нет. Убить – маловероятно. Если бы крот этого хотел, то сразу бы его и прикончил. Но все равно, пси-волны, выпущенные кротом, изрядно навредили Киду, разорвали его разум в клочья, растоптали мозги в пух и прах, бросили в кому до неизвестного срока оживления. Как ему дальше быть? Как хотя бы заставить себя встать?
За окнами грянул гром. Он раскатистой волной разлился по небу с такой силой, что стекла автобуса дрогнули и чуть не вылетели из своих рам. Следом за громовой волной блеснула молния, озарив ярким светом салон. На мгновение сделалось светло, как днем, и Кид чуть не ослеп от яркой вспышки. Вспыхнула еще одна молния. И дождь вроде бы как усилился. Его монотонный шум и неистовый бой по крыше сделались сильнее и громче. Стихия никак не желала оставить в покое вредный город, а решила добить его окончательно. Для полного счастья не хватало еще града из огромных ледышек, способных проломить крышу автомобиля. Но это было бы уже слишком. Киду итак сейчас хватало проблем и забот помимо бушующей природы.
Что-то внезапно грохнуло и зазвенело. Кид сразу подумал, что это очередная порция грома. Но звук донесся в задней части автобуса, и Кид как-то даже без проблем приподнялся на локти и посмотрел в ту строну. Смятые входные двери автобуса с разбитыми стеклами торчали внутрь, а из образовавшегося широкого прохода выглядывала уже до боли знакомая морда. Недружелюбный ненаглядный приятель Кида, похоже, не удовлетворился тем, что парализовал его и решил разделаться с ним до конца. Ну, конечно, сейчас я для него легкая добыча. Ублюдку, наверно, приятно будет полакомиться не спящим бездыханным телом, а бодрствующим и брыкающимся как кузнечик. Крот с большим усилием ввалил свою тушу почти полностью в салон, от чего автобус слегка закачался и немного просел. Зверь пытался ухватиться за ламинированный пол когтищами, но лишь скользил по нему, а иногда царапал в крошку. Уж извините, но автобус не был предназначен для провоза таких необычных пассажиров.
– Убирайся отсюда, урод! – Крикнул на крота Кид. Он и сам, не зная как, подобно гусенице-спринтеру стал отползать назад. Помогая локтями, отталкиваясь непослушными ногами, он за какие-то секунды отполз к месту водителя в носовой части пассажирской машины. Страх и инстинкт самосохранения сделали свое дело. Но что делать дальше? Отползать больше было некуда. Опершись о стеклянную перегородку, отделяющую водителя от пассажиров, тяжело дыша и не отрывая взгляда от сумасшедшей твари, копошащейся в конце салона, он хаотично принялся перебирать всевозможные варианты выхода из создавшейся ситуации.
И на кой черт я заперся в этот автобус, укорял себя Фалиад. Убежал бы от этой твари и пошел бы себе дальше по другой улице. Нет же, надо найти себе приключений на многострадальную жопу. Что ж, теперь расхлебывай! Можно было попытаться дотянуться до приборной панели у водительского кресла и попробовать открыть вторые двери в автобус, находящиеся всего в метре от него. Кид повернул голову к водительскому креслу и увидел на нем самого водителя одетого в зеленую спецодежду и навалившегося всем весом на рычаги и кнопки панели управления. Вряд ли у него выйдет сдвинуть его с места. А времени оставалось мало. Еще одна минута, и можно пожелать кроту приятного аппетита, а себе – быстрой и не мучительной смерти. Крот находился уже в середине салона. Проход для такой здоровой туши был явно узким. Он со звериной яростью срывал мешающие ему поручни, вырывал пригвожденные к полу кресла и спящих на нем людей. Пассажиры его абсолютно не интересовали. Ему, почему-то, был нужен именно Кид. Именно он и никто другой. Потому что он единственный, кто осмелился препятствовать кроту, представлял угрозу для него. И первым делом для крота-убийцы было разделаться с потенциальной угрозой, нейтрализовать ее, и потом продолжать творить свои кровавые дела без опасения, что его попытаются прикончить из бластера.
“Ну вот, – с отчаянием сказал себе Кид, – мое бесславное путешествие подошло к концу. Давай, жри меня, мерзкая падла! Что б ты подавился моими костями! Что б ты сдох, гнида!”
В этот момент что-то маленькое и юркое заметалось под потолком автобуса. Тиб? Значит, он не улетал отсюда, а все время находился здесь, забившись куда-нибудь в угол. Птица наматывала петли прямо над головой зверя в каком-то полуметре от него, не боясь его и не опасаясь быть сцапанной. Но, крот, даже, и не пытался поймать Тиба, хоть мог с легкостью приподнять свою башку и клацнуть челюстью в подходящий момент. Наоборот, крот весь как бы сжался и пригнул свою усатую морду до самого пола.
Кид сидел и наблюдал за этой картиной, а глаза его наполнялись надеждой. Он с нетерпением ждал, что же будет дальше. Крот боялся птицы. Это было сразу заметно. Но, почему Тиб молчит, почему он не издаст хоть какой-нибудь звук. “Пой, Тиб! – Умолял про себя птицу Фалиад. – Закричи так, как ты умеешь, так, как делал до этого! Ну, давай же! Кого ты боишься? Этого толстого слепого проглота?”
И Тиб, будто, услышав молитвы Кида, запел. Сначала еле слышно пискнул. Потом пропищал два раза еще громче. И следом, уже никого не стесняясь, никого не страшась, заголосил во все горло. Голос прорвался, как бушующий водопад сквозь спазмы связок. Застрявший в горле комок вылетел прочь с фонтаном звонких пронзительных звуков. Щебет и крики, пересиливающие даже шум дождя, захлестнули и наполнили своей магической силой весь автобус. Тиб кружил и пел над головой, кружил и пел, как заведенный на тысячу оборотов в секунду волчок.
А что происходило в это время с кротом-убийцей?! Такое стоило бы запечатлеть на видео. Он, как ужаленный гигантской осой, испугавшийся и обезумевший зверек, прижав в ужасе башку к полу, пополз назад, пополз прочь от этого страшного места, от этого разрушающего мозг пения. Чудовище в истерике убегало, крушило все на своем пути, пытаясь пробить себе путь к выходу. Оно путалось в вывороченных им креслах, перекладинах, остервенело, панически трепыхалось, уползая назад, назад, пока не вывалилось вон из автобуса сквозь дверной проем. А Тиб не переставал петь, не умолкая, продолжая кружить над врагом, провожая, выгоняя нехорошего гостя прочь, что бы он больше не посмел сюда сунуться, что бы бежал далеко-далеко, и зарылся под землю глубоко-глубоко до самого ядра планеты.
Тиб еще минут пять, словно часовой наматывал круги у дверей автобуса после бегства крота-убийцы. А Кид, успокоившийся и умиротворенный, закрыв глаза, слушал пение птицы, птицы, которая помогла ему, спасла от неминуемой гибели. Пусть и поздно, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Главное – он жив и здоров. Враг убежал, убежал и не вернется. “Молодчина, Тиб! Ты выполнил то, что от тебя требовалось. Но я зол на тебя, маленький ты сзасранец! Все равно зол. Расчехлился бы ты немного раньше, я бы не лежал сейчас здесь вот так, как мешок с говном. Ну, как бы там ни было, я говорю тебе: спасибо!” А паралич, напущенный кротом, пройдет, пройдет обязательно. Через час, через два, через день, но Кид был уверен, это закончится. Без всяких раздумий и сомнений он запустил онемевшую руку в карман, где пряталась красненькая коробочка с волшебным словом “ультравитан”. Спасение, жизнь, эйфория! Он проглотил три таблетки. Две выпали из ладони на пол, но он ни капли не брезгуя, поднял их и закинул в рот. Таблеток в коробке оставалось еще четыре.
8
Время не властвовало над ним. Он потерял чувство времени. Теперь оно ему больше не требовалось. Да и зачем вообще это время нужно? Кто и для чего выдумал это понятие? Для согласованности действий людей? Что бы люди могли встретиться в одном месте одновременно? Что бы знать, во сколько состоится какое-нибудь важное событие и не пропустить его? Да, с появлением понятия времени жизнь значительно упрощалась, упорядочивалась, в нее вплеталась некая закономерность. Человек стал жить по распорядку, и это разрешало многие проблемы. Но вместе с тем это обстоятельство человека и отягощало, набрасывало на него рамки, за пределы которых не выйти. Приходится жить в строгой зависимости от времени, и обмануть его никому и никогда не удастся. Человек нервничает или сгорает от нетерпения, когда опаздывает или ждет чего-то. Все это проделки времени. И, наверно, каждому человеку хоть в раз в жизни хотелось бы, что бы время исчезло, или остановилось на какой-то период. Некоторым хотелось бы, что бы время обернулось вспять, дабы вернуть себе что-то утраченное, изменить то, что напортачили. Но такое бывает лишь в сказках или фантастических фильмах по типу Межгалактического стального тигра. В действительности же мы можем либо знать, который сейчас час, либо не знать. Либо догадываться интуитивно в отсутствие прибора, отображающего ход времени.
У Кида Фалиада такого прибора не было. Мало того, он даже интуитивно перестал ощущать течение времени. Сколько он здесь пролежал? Пять минут? Десять? Час или два? А может, уже полдня как прошло? Когда его парализованное тело зафункционировало и ему с превеликим усилием удалось подняться на ноги во весь рост, дождь за окнами автобуса почти прекратился. Стук по крыше значительно ослаб. Свирепый шум дождя, поливающего дороги и тротуары, поутих, он сменялся звуками бурлящих дождевых потоков, разливающихся по улицам и обрушивающихся в канализационные стоки. Даже небо стало светлее. Неужто, скоро и солнце покажется из-за уплывающих вдаль темных грозовых туч?
– Тиб! – Позвал своего маленького пернатого спасителя Фалиад.
Он звал его уже в пятый раз. Спустя некоторое время после чародейского изгнания крота-убийцы, птица вылетела из автобуса, и больше Кид ее не видел. Может, она еще здесь, недалеко? Или, возможно, улетела обратно в Птичий дом. Или, получив, наконец, долгожданную свободу, высвободившись из оков железной клетки, в награду за то, что помогла человеку, просто унеслась на волю в небеса, где нет никаких преград и черных зубастых монстров. Наверно, Тиб уже не вернется, думал Кид. А, следовательно, если он вновь встретит крота и окажется загнанным в угол, полагаться ему придется только на себя.
Чем больше Кид пытался двигаться, тем лучше слушались его руки и ноги. Приходящий постепенно в норму мозг отдавал более четкие команды оживающим после паралича конечностям. Сердце возобновило свою прежнюю работу и забилось правильно, мерно, как часы. Сбившееся дыхание вернуло себе естественность. Легкие насыщали клетки тела кислородом, впитывая в себя свежий пахнущий дождем воздух. То ли это вновь подействовал ультравитан, то ли ему само собой стало легче? Что ж, можно сказать, он почти в полном порядке, скоро ему и вовсе станет хорошо. А это значит, что пора снова в путь. Он итак потерял здесь много времени. Выплывшее, наконец, из-за туч мутноватое солнце повисло очень низко над горизонтом, почти касаясь крыш десятиэтажных домов. Это говорило о том, что время уже далеко за полдень, и пролежал он на полу автобуса в полукомовом трансе часа четыре, не менее. Неизгладимые побочные явления после атаки крота-убийцы все же остались. Нарушенное кровообращение мозга никак не желало восстанавливаться. Как заклинило там что-то. Будто во вращающиеся шестерни безустанно работающего серого вещества попал болтик, или винтик, и застрял там и приостановил нормальную его работу. Заблокированные сосуды не давали поступать крови в поврежденные участки мозга, отчего его клетки страдали от нехватки кислорода. Голова сжималась, стягивалась, будто ее давили огромными чугунными тисками. И каждое мгновение Киду казалось, что он больше не выдержит этого, и голова его разорвется и разлетится во все стороны как переспелый накаченный селитрой плод. Ощущения не из приятных. Но жить можно. Если бы не эта маленькая, но значительная проблемка, можно считать, что он практически здоров. Со временем больной мозг восстановится, думал Кид. Не сразу, нет. Это еще будет длиться долго, определенно долго, но, в конце концов, должно же это прекратиться. Не пройдет, проглочу оставшиеся таблетки, а там будь что будет. Или зайду в магазин и возьму спиртное, выпью, что бы разогнать кровь. Может, это поможет?
Пробираясь сквозь недра разгромленного в хлам салона автобуса, Кид вышел из заднего входа, двери проема которого снесла туша назойливого крота-убийцы. Запах мокрой пыли, сырости и озона ударил Киду в лицо. Он ступил на заполненный лужами асфальт улицы и осмотрелся по сторонам. На остановке, где до этого сидело двое ожидающих, теперь сидел один в гордом анабиозном одиночестве, даже в своих снах не подозревающий о том, куда девался его сосед. С позором бежавший с поля боя крот все же прихватил себе трофей, дабы загладить свое трусливое поражение. Еще и наследил вдобавок. На лавке и возле лавки были видны алые разводы, смываемые потоками дождевой воды, льющейся из водосточных желобов. Не желая больше здесь оставаться, Кид, пошатываясь, побрел на запад вдоль улицы.
На перекрестке улицы Солнца и улицы Радуги ему в глаза бросилась черная небольшая машинка, аккуратно припаркованная у тротуара. Такие Киду еще не встречались за все то время, которое он пробыл в городе. Тринити (так называлось это миниатюрное авто) была двухместной, имела три колеса, два задних и одно переднее, корпус спереди сужался, чем-то напоминая наконечник стрелы, работала она не на ДВС, а, скорее всего, от батареи, вмонтированной в заднюю часть. Хоть какой-то проблеск прогресса, подумал Кид. Машина значительно отличалась от всех других тутошних. Наверно, и управляется она при помощи компьютера, предположил Кид. И это действительно было так. Без проблем открыв нажатием кнопки дверцу машины, Кид забрался внутрь, где не оказалось ни водителя, ни пассажира, и окинул взором салон. Тесновато немного, но все же почувствовать себя уютно можно. Слева от рулевого колеса размещалась панель с экраном и кнопками. Монитор светился, на нем отображалась карта Нодиума, показывающая в данный момент ту часть города, где было припарковано авто. В салоне горел приятный слегка зеленоватый свет. Свет и монитор включились автоматически, когда Кид открыл дверцу. Разобраться, как управлять этим чудом техники, было проще простого. Наверно, даже трехлетний ребенок смог бы водить это авто не хуже любого водителя с десятилетним стажем. Внутри стоял резкий запах сильного табака, который ударял в ноздри до тошноты. Но это пустяки. Главное, что бы машинка эта сдвинулась с места. Индикатор, отображающий заряд батареи, высвечивал отметку 78. Вопрос в том, надолго ли хватает заряда батареи. Ну, надеюсь, его с головой хватит, что бы доехать до конечной черты города, про себя подумал Кид. Интересно, как в таком безлюдном захудалом раенчике оказалась такая роскошная по меркам Глаара тачка? И где ее владелец? Правда, какая разница, где он. Может, лежит уже давно в переваренном виде под городом на дне подземных туннелей, вырытых кротами. Все равно телега моя. Здесь все мое. Было ваше, стало наше. И кто попробует у меня все это отнять? Никто. Я здесь хозяин. А машинка явно не глаарская. Неужто как эльдиусская? Или она попала сюда из другого близлежащего мира? Что ж, устроим тест-драйв!
Кид нажал нужную комбинацию кнопок и автомобиль загудел. Вцепившись крепко за руль и поудобнее устроившись в кресле, он вступил в контакт с чужеродным транспортом. У него мягко получилось сдать назад и выкатить машину на середину улицы. Развернувшись в западном направлении, он, как добросовестный водитель, не нарушающий правила дорожного движения, покатил по правой проезжей части дороги, стремительно набирая скорость. Налетая на лужи, взметая вверх фонтаны брызг, машина помчалась вдоль улицы, как дельфин, рассекающий волны безбрежного океана. Кид полностью был сосредоточен на дороге. Хоть впереди и не было видно никаких помех, а возможность того, что из-за поворота выскочит другая машина, была нулевой, он все равно соблюдал осторожность. А что, если на дороге появится крот? Интересно, что с ним случится, если втараниться в него на полной скорости? Нет, это глупая мысль, и если крот и возникнет внезапно на пути, то лучше будет его просто объехать. А мимо, как кадры унылого мультфильма, проносились все те же мрачные невысокие домики, магазинчики, фонарные столбы, светофоры. Киду было даже немного весело сейчас. И он подумал, не сошел ли я окончательно с ума. На какое-то мгновение он даже забыл о своей проблеме с мозгом. Ведь на самом-то деле это очень круто – мчаться вот так на полной скорости по пустым безжизненным улицам, нарушать правила, не обращая внимания на знаки, беспредельно гнать куда угодно и где угодно. Только бы не налететь на выбоины на дороге, которых становилось чем дальше, тем больше.
Без приключений доехав до перекрестка улицы Солнца и уже знакомой ему улицы Травы, он сбавил скорость и свернул на каменную улицу. Проехав два квартала, он очутился там, где впервые встретился с каматозными больными. Вот перевернутая вверх дном тачка посреди дороги, чуть дальше на перекрестке впечатанная в столб желтая смешная машинка, за нею насквозь мокрый, бледный, будто уже и не живой вовсе, водитель желтой смешной машинки, которого Кид вытащил и прислонил к стене дома. Так он и пролежал в одной позе эти несколько дней (может быть, уже и окочурился). Все здесь осталось нетронутым, ничего не изменилось с тех пор, как он впервые здесь был. Да и не могло ничего измениться. Хотя нет, крот мог кого-нибудь утащить. Но, вроде бы, все на месте. Вряд ли кроты тут шастают, ведь дальше начинаются скалистые породы и почва на самом краю города неблагоприятна для ройки тоннелей. Перекресток улиц Травы и Камня напоминал какой-то мистический музей застывшего времени. Такое чувство, будто, если прийти сюда и через десять лет, то так же абсолютно ничего не поменяется. Каждый предмет здесь, как экспонат, который трогать нельзя, а можно только смотреть на него, и который лишь пылится.
Свернув на улицу Камня, проехав какую-то сотню метров, Кид остановил машину у холмистой возвышенности, за которой маячили кроны тонких голых ветвей диких деревьев. В километре от нее возвышались зловещие горные хребты, за которыми, как уже знал Кид, простирались плантации и пастбища для крупного рогатого скота. Но не туда ему нужно было попасть. Где-то недалеко, за этим холмом, за дикорастущими деревьями и колючими кустарниками, разбившись о камни, лежал Ксион, а в нем еле функционирующий его единственный друг и товарищ в этом заброшенном уголке космоса, и которого он не оставит здесь ни за что. Ну и пускай он всего лишь машина, робот. Порой, ему куда приятнее беседовать с ним, нежели с людьми с их проблемами и нуждами, эмоциями, разногласиями.
“Надеюсь, никто не угонит мою Тринити в мое отсутствие?” – Про себя пошутил Кид, вылезая из машины. “Блин, пить охота. Надо было заскочить в магазинчик да взять чего-нибудь газированного. Да и подкрепиться бы не помешало.”
Взобравшись на холм, Кид присел передохнуть. Он буквально задыхался от усталости. Пси-волны крота-убийцы изрядно потрепали его, и забрали все силы и соки. Два раза он чуть не соскользнул и не покатился кувырком вниз. Земля сильно размокла после ливня и была скользкой как лед. Если бы не кусты, за которые можно было ухватиться, хрен бы он сюда забрался. Хотя, может, где-то есть лестничный подъем на эту возвышенность. Наверняка, есть. Но искать его Кид спохватился как-то поздновато. Восстановив дыхание, он поднялся и, ступая осторожно по скользкой неровной почве, усеянной булыжниками и выступающими из земли фрагментами скальных пород, поковылял мимо одиноко растущих, редких неухоженных деревьев и безобразных корявых кустов, царапающих лицо и комбинезон своими острыми, хорошо еще, что не ядовитыми, шипами. Да, он вспомнил. Он шел тогда именно этой дорогой, в темноте, с вероятностью сломать себе ноги на раз-два, изнемогая от жгучей боли, и не зная, куда он выйдет. Вероятно, раньше здесь была проложена тропа. Но по ней уже давно никто не ходил, и она изменилась так, что теперь можно только было предположить, что это все-таки была тропа. Чем дальше, тем проходимость становилась все более трудной. Тропа, если ее еще можно было так назвать, заваленная камнями и комьями грязи, петляла мимо массивных валунов и горных насыпей, круто ныряла в овраги и вновь поднималась на взгорья, по которым благополучно пройти мог только опытный скаут, то вовсе исчезала, теряясь в хаосе здешней дикой природы. Кид сходил с тропы, забредая в жуткие дебри, но потом вновь находил ее и неустанно шел вперед, ведомый тропой, как путеводной нитью. Вот только с чего он взял, что весь путь от Ксиона до черты города он шел именно по этой тропе? Может, он вышел на нее где-то в середине пути? Может, он уже давно отклонился от курса и оставил корабль где-то позади? Плохо, что он до сих пор так и не чувствует хода времени. Но почему-то он думал, что уже должен давно выйти к своему кораблю. Или ему хотелось так думать. Да, и признаться, он уже изрядно обессилел. В том состоянии, в котором находился Кид после пси-атаки, такие прогулки естественно были для него в тягость. Сейчас, по сути, он должен лежать, не вставая, в кровати и ждать полного выздоровления, а этот безумный поход только был во вред для его еще не окрепшего до конца тела. В частности про мозг и вообще говорить не стоит.
Уставший, изнемогающий от жажды, в испачканном грязью и кое-где разорванном комбинезоне, Кид вышел на небольшую усыпанную острыми камнями площадку, окруженную почти со всех сторон скальными стенами. Там, посреди этой площадки, будто искусственно созданной, громоздилась железная развороченная махина, некогда бывшая его кораблем. Кид вспомнил то мгновение, когда впервые увидел этот корабль, выданный ему Управлением для осуществления возложенной на него миссии. Это был красивый, сверкающий белой металлической поверхностью, звездолет, своей формой напоминающий сказочную птицу из эпохи гигантских ящеров, которые описывались в преданиях о планете-прародительнице. Да на таком корабле, думал он тогда, можно хоть на край вселенной улететь. А что же он видел перед собой сейчас? Разбитый Ксион распластался на твердой земле, как бездыханный поверженный зверь. Ни грамма красоты, грации и величия от него не осталось. Помятый, серый, с выбитыми иллюминаторами, с обгоревшей задней частью. Кое-какие его фрагменты искореженным кусками были разбросаны неподалеку. Да, взлететь он уже никогда не сможет. Целесообразно было бы оставить целые и невредимые внутренности, пригодные для использования приборы, а все остальное переплавить. А ведь Кид еще удачно совершил посадку. Упал бы он на полсотни метров дальше, или ближе, прямехонько бы угодил на скалы, о которые разбил бы корабль вообще в крошку и сам бы мгновенно погиб.
Солнце за спиной у Фалиада из мутного превратилось в четкий красный круг, стремительно уплывающий за горизонт, за вершины холмов, маячившие ветви деревьев и немногочисленные, видимые вдалеке расплывчатые силуэты высотных домов где-то в центральной и восточной частях города. Окрасившееся алой краской небо, словно акварелью, ожидало прихода ночи. Скоро небо перекрасится черной тушью, и на нем зажгутся миллионы фонариков, разбросанных в причудливые созвездия рукой незримого создателя. Камни и скалы вокруг отсвечивали красным, словно раскалены они были до невозможного предела, и стоит только поднести к ним руку, как она мгновенно превратится в пар. Еще немного, и краснота эта сойдет, и раскаленные камни окутают холод и ночь.
Кид не мог сейчас тратить время на то, что бы любоваться закатом. Обрадованный своей находке, он поспешил к зеву открытого шлюза падшего Ксиона. До наступления темноты ему необходимо было отыскать среди обломков Сида.
Внутри корабля было несколько помещений, расположенные все на одном этаже. В основном это были грузовые отсеки. В одном некогда находился самый ценный груз – преславутые Сферы мира доктора Ридмана, в других прочее барахло: электрооборудование, провизия, имелись также одна кают-компания и один спасательный модуль, которым Кид при столкновении с неопознанным объектом не воспользовался из-за ошибки в системе его активации. Кид вошел в каюту капитана, и даже не успев оценить царящую здесь разруху, услышал до боли знакомый деловитый голос, голос, который мог принадлежать только его бортовому дроиду Сиду:
– Рад вас видеть, хозяин Кид! Где вы пропадали? Я послал вам сообщение девятнадцать часов назад.
– Привет, консервная банка! – Сказал роботу в ответ Фалиад, и присел возле его жалкого механического тела, придавленного увесистым фрагментом, отколовшимся от стены корабля.
– Вы назвали меня обидным словом, хозяин Кид. Это говорит о том, что вы злы на меня, или испытываете ко мне отвращение. Если это так, то я хотел бы знать причину, по которой подобные чувства касательно меня у вас возникли, что бы по возможности устранить их и продолжить в будущем наше сотрудничество без каких-либо разногласий для успешного достижения целей, стоящих перед нами. – Дроид Кида Фалиада не имел рта. Голос исходил из динамика на его округлой, не похожей на человеческую, голове. Чуть выше скрытого металлической пластиной динамика шла узенькая горизонтальная полоска сенсора, которая помигивала красным всякий раз, когда дроид издавал звук. Тело его было в виде небольшой фигурной коробки с двумя длинными руками-манипуляторами. Ноги отсутствовали, поскольку до крушения корабля дроид крепился к потолку и перемещался по нему маршрутами, ограниченными габаритами капитанского мостика. При ударе Ксиона о землю, дроида сорвало с потолка, и теперь он в изувеченном виде валялся на полу, где единственно возможными движениями для него были – повороты головы и вращения одной оставшейся рукой.
– Значит, обижаться ты еще не разучился. – Рассуждал вслух Кид. – Различаешь обидные слова и похвальные. Что ж. Это хорошо. Стало быть, электронный мозг твой уцелел, а повторная загрузка не изменила встроенную в тебя программу. Да и говоришь ты много всего лишнего, как и раньше. Вот только не пойму, почему ты называешь меня хозяин Кид и обращаешься ко мне на “вы”. Ты ведь раньше обращался ко мне просто “Кид”.
– Я руководствуюсь теми инструкциями, которые заложены в мою программу. Я запрограммирован подчинятся исключительно вашим командам и требованиям. Следуя инструкции, я должен обращаться к вам именно так, хозяин Кид. Но если вы попросите, что бы я изменил нынешнюю форму обращения на ту, которую продиктуете мне вы, я учту вашу просьбу и буду обращаться к вам так, как вы того пожелаете.
– Тогда зови меня, как и раньше, дружище! – Извлекая из-под обломков тело робота, произнес Кид. – Зови меня Кид! И обращайся ко мне на “ты”! И еще хотелось бы, что бы в твоей речи было поменьше формальности. Общайся свободно! Подражай моей речи! Раньше у тебя это неплохо выходило.
– Хорошо, Кид! – Ответил ему дроид.
– Вот и чудненько. А теперь обсудим ту ситуацию, в которой мы оказались. – Кид сел в кресло пилота, которое теперь только для того и могло использоваться, что бы лишь на нем посидеть, и принялся толкать речь перед дроидом, которого он прислонил к нерабочей приборной панели управления кораблем. Он хотел побыстрее ввести его в курс дела, узнать, сможет ли он ожидать от него какой-то помощи, и до наступления темноты вернуться к окраине города, где он оставил свою Тринити. – Итак, Сид, мы в полном дерьме. Не по шею, не по уши, а уже по самую макушку. Тебе-то, в принципе ничего и не грозит страшного. Извини, но ты ведь просто робот. Хороший робот, с самым лучшим искусственным интеллектом из тех, что я встречал. Что касается меня, то в скором времени я могу погибнуть. Так уж вышло, что я теперь зависим от ультравитана. Тебе о нем все известно. Я почти уже исчерпал все его запасы. В аптечке на борту корабля, я так полагаю, его больше нет. А того, что у меня осталось, хватит лишь на пару дней. Сигнал бедствия на Диоксис мы передать не успели, а это значит, за нами никто не прилетит. Хотя, Управление может встревожиться по поводу того, что я давно не выхожу на связь, и выслать-таки спасателей. Надеюсь, что так оно и есть. Но как бы там ни было, мы должны найти способ самим улететь с этой планеты, чем раньше, тем лучше. Или хотя бы попытаться связаться с Диоксисом. Но есть загвоздка. Эта планета не настолько развита, как планеты Союза. Она отсталая во всех отношениях. Здесь даже нет космопорта, почти весь транспорт работает на примитивном ДВС. Чего уж говорить о системе связи с отдаленными населенными мирами. Мало того, город, и нет сомнений, что и всю планету, поразила странная болезнь. Все жители погрузились в анабиоз, и не просыпаются. Я пытался разбудить хоть кого-то, но бесполезно. Но это не самое страшное. Под городом в земле живут чудовища. Они выползают на поверхность и жрут спящих людей, будто букашек. Меня самого пару раз чуть не слопали. Эти монстры просто ужасные. Но плевать я на них хотел, и на весь этот убогий мир тоже. Мы выберемся отсюда, Сид. На юго-западе всего в тридцати километрах отсюда есть край Ладвилион. Я знаю, что у них есть корабли. Именно туда нам и нужно попасть. Мы улетим оттуда, или хотя бы попытаемся передать весточку на нашу родину. Ты мне в этом поможешь, Сид. Ты универсальный. Ты можешь найти общий язык с любой техникой и установить с ней контакт. Ты мне нужен Сид. Даже, если ты не сыграешь никакой роли в нашей миссии, я все равно не собираюсь тебя здесь оставлять. Для меня ты не просто машина, Сид, ты как человек, только созданный из другого материала и смотришься иначе.
На последнем слове Кид замолчал. С того времени, как Кид сделал первый шаг на эту планету, он и не думал, что его дроид Сид будет первым разумным, умеющим говорить существом, с коим можно пообщаться, точнее сказать, с искусственным существом. Эти пять дней, проведенные в одиночестве, ну не считая вокса Мардвила и треклятых кротов, он общался только с самим собой и с пустотой, охватившей мир, в котором он гостил отнюдь не по собственному желанию, и сейчас, говоря с дроидом, говоря со своим другом, Кид чувствовал себя намного живее и не таким покинутым.
– Если бы у меня были такие глаза, как у тебя, Кид, – замигал сенсорами дроид, – и если бы у меня были эмоции, то я, наверно, должен был бы расплакаться.
– Мне что, нарисовать тебе глаза? – Насмешливо спросил у дроида Кид.
– Неплохая шутка. Но, вернемся к тому, что ты мне рассказал. Ты будто поведал мне сюжет своего очередного бессмысленного рассказа наподобие тех, которые ты заставлял меня читать всю дорогу в космосе.
– Да что ж такое? – Взбунтовался Кид. – Нет, все-таки мозги твои поплавились немного. Во-первых, я тебя не заставлял их читать, я тебе предлагал их почитать. Это две разные вещи. Ну, может, слегка настаивал на этом, но не заставлял же насильно. А во-вторых, почему это ты снова думаешь, что они бессмысленны, я имею ввиду мои повести? Ты же, вроде, согласился с тем, что это не так. И снова ты говоришь мне совсем противоположное.
– Прости, Кид, но я не помню этот наш с тобой разговор. Эта информация стерлась из моих кластеров памяти. Зато я помню все твои выдуманные, и еще раз повторюсь, бессмысленные, истории, и могу тебе их сейчас воспроизвести слово в слово. Но ты не захочешь их сейчас слушать, поскольку посчитаешь это нецелесообразным из-за того, что на это уйдет много времени, а тебе время сейчас дорого, и ты зависим от него как от воздуха, воды и солнца. Вот видишь, я уже заговорил сравнениями, почти как ты в своих вымышленных писаниях.
– Придется мне вновь взяться за твое перевоспитание, – со вздохом произнес Кид. – Ты прав, времени у меня в обрез. Но мы еще вернемся к этому разговору, неблагодарная ты железяка. – И добавил. – Если я к тому времени еще жив останусь.
– Я не хочу, что бы ты умер Кид, или как принято говорить у роботов – перестал функционировать, или закончил срок своей эксплуатации.
– Вот поэтому, что бы такого не случилось, нам нужно как можно быстрее выйти в город. Там я оставил машину, хорошую и быструю машину. Она работает на батарее, но вряд ли ее хватит, что бы добраться до Ладвилиона. – Кид посмотрел в выбитое главное обзорное окно Ксиона, за которым горящие скалы уже сделались серыми и мертвыми, а небо над ними стало темно синим, на матовом полотне которого уже загорались редкие крохотные звездочки. Еще каких-то полчаса, и небо будет черным-черным, усеянным орнаментами звезд, и ночь накроет полушарие планеты призрачной шелковой вуалью.
– Я погляжу на твою новую игрушку, Кид, произведу расчеты и скажу тебе точно, доедим ли мы на ней туда, куда тебе нужно, или нет. Но для начала, может, ты все-таки сходишь в каюту механика и принесешь мои ноги?
– Сиди здесь и никуда не уходи, Сид! – Пошутил Фалиад и, издав легкий стон от прострелившей его боли в спине, поднялся с кресла. – Я мигом.
9
Бифетол, спазмофлек, лестодицин, нейроактив галокет, аксонотал. Это и многое другое значилось в перечни лекарственных средств, которые искал Кид Фалиад. Аптека, которую он заметил по пути случайно, и решил в нее заглянуть, была, наверное, одной из самых лучших в Нодиуме. Здесь можно было найти все. Конечно, ассортимент любой аптеки на Диоксисе, был намного шире, там практически от любой болезни доктора и ученые сумели изобрести лекарства. И болели там очень редко, а продолжительность жизни была увеличена в среднем до девяноста лет. Впрочем, как уже не раз подтверждалось, Диоксис был куда более продвинутым во всех отношениях, и ставить его в сравнение с планетами других систем, не говоря уже о системе Карсис с ее крохотной отсталой планеткой Глаар, было бы глупо. Хотя, кто знает, может быть, эти причудливые названия таблеток и микстур, которые Кид видел и слышал в первый раз, могли оказаться намного эффективнее любой другой схожей таблетки у него на родине. Ведь здесь, в чужой далекой стороне имелась своя флора, свои органические вещества, в которых могли содержаться такие полезные элементы, о которых даже не знают ученые Диоксиса. Список лекарств Кид просматривал на компьютере в базе данных аптеки. Что ж, осталось только найти все это на полках витрины, либо в расположенных в алфавитном порядке ячейках длинных и высоких шкафов, стоящих за его спиной. Спящий неподалеку на полу продавец в белоснежном медицинском халатике и с марлевой повязкой на лице вряд ли бы смог ему чем-нибудь помочь. Интересно, почему у него эта повязка? Может, он болен каким-нибудь гриппом, или так заведено в каждой аптеке в целях предосторожности, чтобы не подхватить какую-нибудь заразу от болезненных покупателей. В общем, не важно, продавец сейчас забыт глубоким сном, и подхватит он грипп, или передаст его другому, об этом он абсолютно не думает, точно так же, как и не беспокоится об этом Кид Фалиад.
Кое-что ему все же удалось найти из выше перечисленного. Не особо он надеялся, что это поможет, но все-таки оставалась маломальская надежда. Найденные им препараты являлись средствами от головной боли, для улучшения кровообращения и нормализации внутричерепного давления. Нанесенная кротом ментальная рана не спешила заживать. Состояние паралича, в котором находился Кид, не проходило. Он даже с трудом мог вести машину, а в темноте он сто процентов куда-нибудь да влетит. Ему тут же вспомнились пассажир округлой желтой машины и остальные другие, которым повезло куда меньше. Собрав все в кулек, перешагнув через распластавшегося на полу продавца в марлевой повязке, Кид выскочил через вестибюль аптеки на улицу, где у подножия ступенчатого подъема его ждал дроид Сид в черной, шикарной, отражающей своей гладкой поверхностью свет уличных фонарей, Тринити.
Дроид сидел в машине неподвижно, как ему и велел Кид, и не дай бог Кид увидел бы его стоящим у машины или где-нибудь вдалеке от нее. Роботы должны слушаться людей и выполнять все их команды, а уж если они начинают самовольничать, то это означает, что в их программе произошел сбой, либо саморазвивающаяся программа эволюционировала настолько, что они решили, будто сами себе хозяева, сами знают, что им делать без наставлений и команд людей. Кибертехники на Диоксисе по возможности старались этого не допускать. Даже если робот начинает вести автономную жизнь, ведет себя хорошо и никому не причиняет вреда, это еще ничего не значит. Неизвестно, как он поведет себя дальше, что взбредет в его раскаленные до тысячи киловатт позитронные мозги.
– Ты нашел то, что тебе нужно? – Спросил дроид у Кида вползающего подобно гусенице в салон автомобиля.
– Да, – ответил тот. – Нашел. Признаюсь, их аптека меня впечатлила. Там есть много всего. Не знаю, сами они это производят, или закупают в Эльдиусе, но за здоровье населения Нодиума, пожалуй, можно не беспокоиться. Фармацевтическая база здесь на высоком уровне. Заводи машину, Сид! У нас мало времени, очень мало времени. Я не желаю здесь больше оставаться. Хочу покинуть этот ад как можно скорее и навсегда.
Сид включил необходимые кнопки на панели управления, и машина, издавая лишь еле слышимое гудение, покатила прочь от аптеки, прочь от этого безумного города, в Ладливион, туда, где Кид надеялся покинуть и саму эту планету с ее ужасами и странностями. Управление замечательной Тринити Кид доверил дроиду. Кто, как не робот справится с любой техникой лучше человека, тем более, что садиться за руль с таким недугом, как у Фалиада было бы самоубийством. Дроид справлялся лучше некуда. Он гнал во всю, расчетливо вписываясь во все повороты и объезжая любые препятствия. За стеклом Кид видел, с какой фантастической скоростью мелькали огни улиц: фонари, светофоры, горящий в окнах домов свет, рекламные вывески. Все это, как в зеркале, отражалось в многочисленных лужах, оставшихся после недавнего бушевавшего дождя. И как его дроид так легко выписывает виражи по мокрому асфальту даже с одной единственной рукой, думал Кид? Но он был уверен, Сид знает, что делает, он не допустит, что бы его хозяину был причинен вред. А еще Кид думал о том, как хорошо, что в этом потерянном враждебном мире ему хоть кто-то помогает, есть тот, на кого можно положиться, и этот кто-то не оставит его в беде, в одиночестве и безвыходности, а будет идти с ним до конца, прилагая все возможные усилия для того, что бы он достиг поставленной цели, выжил в любой ситуации и нашел спасение. Это успокаивало Фалиада и давало основание верить, что у него все получится. Если бы его навигационным помощником был человек, а не робот, то помощник его был бы сейчас мертв, размазанный о стену Ксиона. Он бы уже не возродился, у него бы не включилось дополнительное питание, как у дроида. Или это случайность, или, возможно, сама судьба решила преподнести Киду маленький подарочек с названием “везение”. И как замечательно, что его дроид имел ноги. А ведь на самом деле, данная модель не предусматривала подобной модификации. Его передвижение ограничивалось потолком капитанского мостика, как уже было сказано. Но еще перед отлетом Кид исправил это. Он сам сконструировал ноги для своего робота, сделал так, что бы Сид с легкостью снимался, и что бы к нему монтировалась дополнительная опорно-двигательная конструкция. Кид сделал это просто так, даже не на всякий случай. Не нравилось ему, когда робот не умел даже ходить. Какая от него тогда польза? Да, он поможет тебе в вычисления, расчетах, даже пожмет манипулятором руку, но тогда, это просто машина, тот же компьютер, умеющий лишь мыслить и говорить. А если тебе срочно понадобится физическая помощь, он не придет, не придет, потому что у него просто-напросто нет ног. Когда они с Сидом покинули останки Ксиона, и было уже темно, Сид почти весь путь тащил его на себе к окраине города. У дроида, слава Вселенной, было безмерно выдержки и сил, а его ориентация на местности и ночное видение были идеальными дополнениями к этим нужным качествам. Конечно, в обязанности его дроида входило лишь следить за состоянием и регулировкой всех систем корабля, вычисление курса, расчет гиперпространственных прыжков и другие не мало важные обязанности, но Кид не терпел ограниченности действий, он любил многофункциональность. И самый лучший робот для него считался тот, которой мог выполнять абсолютно все. И наплевать, скольких средств и усилий придется затратить на создание такого кибернетического организма, но оно, безусловно, будут стоить этого. Вот, к примеру, станет какому-нибудь старичку, идущему по улице, очень плохо, а рядом никого, лишь дроид-уборщик. Он не спасет старика и даже не утешит, потому что не умеет этого. Поэтому, если роботы создаются для того, что бы помогать людям, каждый из них должен обладать всеми необходимыми знаниями и способностями в любой сфере. Такова была теория Кида, теория, которую он уже испытал на себе.
Врата, перекрывающие выезд из города в направлении Ладливиона, были расположены в юго-западной стороне всего в десяти километрах от аптеки, которую они только что оставили позади. Если уж город напоминал своими очертаниями каплю, то врата эти находились как раз на заостренном конце этой капли. Совсем скоро Кид и его дроид будут там. Лишь бы эти чертовы ворота удалось открыть, подумал он. Вряд ли из города есть какой-нибудь другой объездной путь. Вокруг были сплошные горные труднопроходимые бугры, и Кид был уверен, что кроме как выезда, к которому они спешили и двух других в соседние города, иных не существовало, разве что какие-нибудь подземные ходы, вырытые самими кротами-убийцами. Но вряд нормальный здравомыслящий человек решит разведать эти тоннели. Изредка Кид поглядывал на монитор водителя, где на карте он мог прочитать названия улиц, по которым они катили, названия построек, будь то кафе, театр, магазин, или просто жилой дом. Одни улицы были освещены достаточно хорошо, а другие – настолько окутаны тьмой, что единственным источником света на них являлся дальний свет фар Тринити.
Вскоре они выехали на широкую довольно ярко освещенную улицу, улицу Лавы. Оканчивалась она высокими широченными массивными воротами. Поравнявшись с этой величественной дверью в иное неизведанное царство Глаара, Сид остановил машину в пяти метрах от нее.
– Мы приехали, Кид. – Промолвил дроид.
– Спасибо! Я догадался, – ответил Кид. – Я и не думал что эта штуковина такая здоровая. Такая может защитить от целой армии врагов.
– Может, когда-то они для этого и были предназначены, или до сих пор для этого используются, – высказал свое предположение дроид.
– Мне как-то все равно, – сказал на это Кид. – Лишь бы эта громадина разъехалась в стороны, и мы продолжили свой маршрут. – Он вылез из машины, что бы детальнее все осмотреть.
– Вылезай! – Велел он сидящему, словно прикованному к машине, Сиду. – Нам надо найти устройство, открывающие эти врата.
Проглотив второй раз по паре капсул и таблеток каждого вида, которые взял в аптеке, Кид оглядел титаническую преграду, перекрывающую всю улицу, шириною никак не меньше двадцати метров. Таблетки, признаться, ни черта не помогли. Ну, может быть, чуть-чуть что-то изменилось, чуточку стало лучше, да и только. Эх, лучше бы заехал в любой магазинчик да полечил бы голову порцией крепкого джога. Уж это б, наверняка, помогло на какое-то время.
Глядя на врата, сразу же напрашивался вопрос, на каком чудовищном гигантском заводе Глаара могли создать такую штуковину? Створы врат были выполнены почти из цельных фрагментов. Что бы поднять один из таких, понадобилась бы очень мощная техника, сравнимая лишь с гиператомной техникой Союза. Будто бы построил их вовсе не человек, а могущественный джин, наколдовав их из ничего и заставив работать. Было видно, что врата были старыми и построили их очень давно, поверхность покрывали многочисленные пятна разъедающей голодной ржавчины, а в некоторых местах были отколоты даже целые куски железа. Место, где створы состыковывались, почти не просматривалось, как будто они не открывались уже тысячу лет. По обеим сторонам ворот взору представали конструкции механизма, который их раздвигал. Здоровенные нелепые шестерни, оси, валы, цепи. Примитивно, но зато все это работало, правда, не вечно. Кид представлял себе, какие звуки будет издавать эта махина, если она начнет открываться. Дикий скрежет, лязг, грохот. На фигурно заостренной вершине исполинских ворот крепились опущенные вниз функционирующие прожекторы, которые освещали сами ворота и небольшое пространство вокруг. Но больше всего Кида поразила одна деталь во всей этой интересной картине. На воротах был выгравирован нехитрый орнамент в виде барельефа, в центре которого размером почти на всю поверхность красовалась знакомая Киду эмблема. Это эмблема присутствовала во вступлении к каждой серии Межгалактического стального тигра, одну из которых он просмотрел вместе с Мардвилом на компьютере Вирта Кламата. Эмблема представляла собой треугольник, в котором была изображена планета с восседающим на ней грозным тигром, а позади него три звездных корабля. Ниже под эмблемой, освещаемые самым ярким лучом прожектора, были нанесены слова четверостишья, но не те, которые он слышал в заглавной песне фильма, а другие, звучавшие, как мантра, как отрывок магического стиха из самой этой глупой легенды про тигра-защитника.
Вселенной просторы покорны вовек
Бесстрашному тигру, что вылит из стали,
Безмерную силу обретет человек,
О тигре молвив скрижали.
Кид перечитал слова несколько раз, что бы запомнить их. Для чего, он и сам не знал, так же, как не знал, для какой цели написан тут этот стих вообще. Может, дань каким-то традициям? А, может, прочитав слова десять раз, ворота откроются, шутя, подумал он. Да, похоже, все тут просто помешаны на этой легенде. Не удивлюсь, если и на пакетах с молоком или кефиром они штампуют эмблемы этого тигра. И тут он вспомнил, что, кажись, этикетки на бутылках из-под джога, разбросанных в бункере Вирта, изображали того же самого тигра, только не в виде этой эмблемы. По-моему, он был там в прыжке, да еще изрыгающий из пасти пламя огня. Типа, выпей бутыль джога, и будешь дышать на всех перегарным огнем, словно Межгалактический стальной тигр! Кид даже посмеялся над своей шуткой. Нет, ну они тут точно все сумасшедшие.
– Кид! – Послышалось за спиной у Фалиада. – Мне кажется, что вон то здание является контрольно-пропускным пунктом. Целесообразным было бы осмотреть его. Если эти ворота открываются, то открываются они именно там.
Кид посмотрел в ту сторону, куда указывала вытянутая во всю длину рука дроида. Справа от ворот под голой кроной толстого высокорастущего дерева размещалось одноэтажное строение не особо больших габаритов. Окна его светились едким голубым светом. Это определенно был КПП, в котором должен был находится привратник, который знает, на какую кнопочку нажать, или за какой рычажок потянуть, что бы ворота разъехались и впустили, а, может, выпустили тех, кому они преградили путь. Но, привратник, если он там, конечно же, есть, а не ушел по каким-то там своим делам или просто покурить, конечно же, дрыхнет в анабиозе. Остается надеяться, что Кид безо всяких сложностей проникнет внутрь и задействует те нужные кнопочки и рычажки, приводящие в движение эти мистически-нереальные врата.
Черт! Придется разбивать стекло, подумал Фалиад, спустя полминуты, тщетно пытающийся открыть дверь в помещение КПП. Он заглянул в широкое окно, находящееся слева от двери, но кроме голубого, больно режущего глаз, свечения, ничего разобрать не мог. Да у него это никак бы и не получилось. Окно было подвержено какой-то специальной тонировке, и Кид был уверен, что внутри помещения горел самый обыкновенный свет, и что изнутри в окно очень хорошо просматривалось то, что происходило снаружи в свете прожекторов.
– Сид, мне нужна твоя помощь, – не оборачиваясь, обратился Кид к дроиду, безучастно стоящему у него за спиной.
– И что мне нужно делать? – Мгновенно спросил тот.
– Дверь, зараза, не открывается. Я, конечно, могу найти что-нибудь тяжелое и выбить стекло, но зачем мне это? Ведь у меня есть ты. Просто подойди, замахнись хорошенько своим железным кулачищем и разбей это окно!
– Хорошо. Я сделаю это по твоей просьбе, даже не задумываясь о том, является это преступлением, или нет.
– Может, это и преступление, – рассудил Кид, – но на данный момент ни у кого до этого нет дела. Поверь мне! А если ты не послушаешь меня, посчитаешь, что это преступление, я все равно выбью окно сам. Надеюсь, останавливать ты меня не будешь?
Сид ничего на это не ответил, а просто подошел к окну, и резко выбросил руку вперед. Стекло оказалось не особо толстым и прочным. Осколки его со звоном посыпались внутрь КПП, эхом разнесшись по улице Лавы этого глухого тупикового раенчика Нодиума.
– Подожди! – Сказал Сид Фалиаду, уже пытающегося просунуть свою голову вглубь помещения. – Я уберу торчащие из рамы осколки, ты можешь сильно пораниться, когда будешь лезть внутрь.
– Спасибо за заботу! – Поблагодарил дроида Сид. – Только давай побыстрее!
Когда Сид старательно и полностью очистил окно от выпирающих острых его фрагментов, Кид перевалил через безопасное (благодаря Сиду) окно и приземлился на пол. Помещение сразу же наполнил хрустящий звук битого стекла.
– Кид! – Послышался за окном голос дроида. – Я, пожалуй, подожду тебя здесь. – Прости! Но моя конструкция не предусматривает подобных акробатических трюков, которые способен проделать ты.
– Да. Я понимаю. Жди меня снаружи! И, на всякий случай, Сид, смотри в оба!
– Хорошо.
Внутри КПП было тесновато. Здесь с трудом могли разместиться трое человек. Но троим, собственно, тут делать было нечего, хватит и одного, который сейчас сидел посреди комнаты в кресле перед работающими мониторами и пультами управления. Это был спящий привратник. Увидев его, Кид от испуга отшатнулся назад. Выглядел привратник как-то дьявольски пугающе. Его бледнокожая голова была наголо выбрита, нижнюю часть лица почти до самых глаз обтягивала черная ткань. Остальное одеяние тоже было черным, будто перед ним сидел злой маг или священнослужитель, поклоняющийся темным таинственным силам. На руках у привратника были одеты красные, не вписывающиеся в общий имидж, перчатки. Пальцы показались Киду неестественно-длинными, намного длиннее, чем у обычного человека. “А человек ли он вообще?” – Пронеслось в голове у Кида. Лица он пока что не видел, ибо привратник сидел почти спиной к нему и глядел на экраны мониторов, и, если бы Кид ничего бы не знал про эпидемию в городе, то он бы и не подумал, что тот крепко-накрепко спит. А, может, и, правда, не спит? Да спит, конечно же. Здесь все спят, абсолютно все, ну, не считая животных и воксов, и еще одних гнусных, мерзких животных, живущих под землей. Само помещение КПП ужасно угнетало. Стены, кое-где уже гниющие, с облупившейся серой краской на них, и этот свет, оказавшийся на самом-то деле тусклым и, как правильно подозревал Кид, не голубым, особой симпатии к этому месту не вызывали. А из предметов, кроме вращающегося кресла и столика, с размещенными на нем пультами, ничего больше и не было. Комнату наполнял резкий запах кофе, будто здесь была своя маленькая кофейная фабрика. А вот на столе и недопитая чашка этого бодрящего напитка, остывшего еще пять дней тому назад. Привратник, глотал его, наверное, тоннами, что бы не заснуть на своем посту, но никакое кофе в каких бы то ни было количествах не спасло его от неминуемой каматозной болезни.
Кид обошел привратника, что бы увидеть его лицо, но как только он увидел лишь часть лица, то отпрянул в ужасе назад, зацепив на столе кружку, которая, не разбившись, упала на пол, и оставила темную лужицу на дощатом полу. “Твою мать!” – Вырвалось у Фалиада. Он в недоумении глядел в глаза привратника, глаза, которые были широко раскрыты, ужасные, сумасшедшие глаза, с черными, как смоль блестящими зрачками, мертвыми зрачками. Сам не понимая, как он смог осмелиться, Кид подрагивающей от паники рукой, потрогал лоб сидящего перед ним с выпученными глазами человека. Лоб был холоден, как не отапливаемая батарея в ледяную зимнюю пору. Он мертв, сомнений нет. Но, отчего он умер? Что убило его? Неужто, возникшая в городе эпидемия, подействовала на него смертельно? Нет, этого не может быть. Хотя, тут все может быть, Глаар просто наполнен необъяснимостью, тайнами и сумасшествием. Впрочем, какая мне разница, как он умер. Меня это не касается, я тут не причем. Или, причем? Не важно. Мне нужно открыть эти гребаные ворота, остальное не волнует.
– Что случилось с этим человеком, Кид? – Спросил дроид, заглядывая в оконную раму. – Почему, ты так испугался?
– У нас тут труп, Сид. Самый настоящий. Не знаю, что с ним произошло, да и знать не хочу. Ты не видишь здесь что-нибудь похожее на механизм, открывающий ворота?
– Осмотри внимательнее все эти пульты! И стены тоже. – Посоветовал Сид.
Незамысловатый пульт предназначался исключительно для видео-наблюдения. Над пультом на стене размещалось четыре монитора, которые на данный момент транслировали четыре разных изображения за пределами ворот, снимаемые камерами ночного видения. Дорога, уходящая вдаль и теряющаяся в ночи, скалистый пологий склон, кустарники и лесопосадочная полоса, тянущаяся вдоль дороги, и никакого движения, никакой жизни, там, по ту сторону захудалого тесного мира под названием Нодиум. По левую сторону от стола, пульта и мониторов, на стене висел видеофон с номерами экстренных служб, точно такой же, какие он встречал в городе, по которому он раз пытался вызвать помощь, но результатов никаких не добился по известной причине. И никакого рычага, никакой кнопки он не видел, которые должны были бы открывать ворота. Кид оказался в растерянности. Неужели, это тупик? Он развернулся к мертвому привратнику и еще раз взглянул на него. Как же он был страшен. Будто, демон, застывший в ожидании пробуждения. И вот когда он проснется, начнется такое…! На шее у него Кид заметил нечто схожее на медальон, висящий на серебряной цепочке. Медальон этот был в виде обыкновенного самого примитивного ключа с изображением на нем головы тигра. Кид обернулся назад и поглядел на шкафчик под крышкой стола. Этот шкафчик с замочной скважиной, идеально подходящий для ключа на шее привратника – последнее, что бросилось ему в глаза при первичном осмотре. Такие замки использовались еще с тех самых древних-придревних времен, со времен машин с двигателями внутреннего сгорания.
Киду чертовски не хотелось прикасаться второй раз к мертвому телу. “Да ладно, я же не буду вновь трогать его лоб. Я просто аккуратно сниму ключ, даже складки на одежде не пошевельну”. Так он и сделал, аккуратно, осторожно, боясь разбудить мертвого.
– Что ты делаешь? – Спросил у Фалиада непонимающий дроид.
– Сам не знаю, – сухо ответил Кид.
Когда ключ с цепочкой оказался полностью в его руках, он тут же попытался открыть шкафчик. Ключ с легкостью вошел в скважину, Кид пару раз прокрутил его по часовой стрелке, и дверца открылась. Оглядев пустоту внутри, он слегка расстроился. Кид надеялся увидеть там что-нибудь более интересное и полезное. На дне лежало всего две книжицы и ничего больше. Одна – тонкая и потрепанная, а другая – толще, в кожаном переплете со знакомой до боли эмблемой Межгалактического стального тигра. Кид достал обе и положил их на стол. Книга с эмблемой тигра оказалась ничем иным, как сборником повествований и легенд о непобедимом защитнике вселенной. Надо же, какая находка! И закладочка, красная матерчатая, торчала из этой книги почти в самом конце. Конечно. Чем еще себя было занять привратнику, кроме, как чтением сказочки про космического героя? “Надо будет прихватить с собой эту книгу. Если выберусь с этой планеты, заберу ее к себе на родину, на память”. Вторая книжица, даже не книжица, а обыкновенная брошюрка в мягкой обложке называлась: Функции и обязанности привратника. Контрольно-пропускной пункт №3, город Нодиум”. А вот это уже весьма ценная информация. Наверняка, здесь можно найти сведения и инструкцию о том, как открыть врата. Кид пролистал первые станицы, в которых говорилось о правилах, которые должен соблюдать привратник:
1. Не покидать пост по собственной воле.
2. Не курить, не употреблять алкогольных и наркотических средств на посту.
3. Не впускать посторонних лиц в помещение КПП.
4. Следить за мониторами. В случае обнаружения непредвиденных объектов: людей, транспорта, – немедленно доложить об этом Центральному ведомству по видеофону.
5. Постоянно быть на связи с дозорным на смотровой вышке. В случае получения от него информации о фиксировании подозрительных объектов, действовать согласно четвертому пункту.
6. Раз в неделю проверять состояние боеготовности оборонительных орудий класса G7.
Дальше множество других, кое-где Киду непонятных, а кое-где, даже и смешных пунктов. Но все это пока не имело к делу никакого отношения. А на следующих страницах Кид, наконец, отыскал то, что ему было нужно. Он внимательно все перечитал и выяснил, что вовсе не привратник открывает врата. Он лишь следит за тем, что бы все было под контролем, работало и функционировало, и информирует тех, кого надо. Открытие же ворот производилось упомянутым Центральным ведомством, что для Фалиада оказалось не очень-то приятной новостью.
– Похоже, мы зря здесь потеряли время, Сид. – Несколько раздосадовано сообщил он дроиду. – Следующая точка нашего следования – Центральное ведомство. Ворота открываются там, и мы, естественно не могли этого знать. А я надеялся, что мы будем уже на полпути к Ладливиону. Похоже, этот город нас никогда отсюда не выпустит. Найдется еще какая-нибудь загвоздка, и я так и не выберусь из этой преисподни, и сдохну и сгнию тут, как насекомое.
Он нервничал и начинал уже просто беситься. Правда, он уже давно был на взводе, еще с момента крушения. С момента крушения все пошло не так, все покатилось кувырком вниз, в бездонную глухую дыру, откуда спасения нет. Но спасение же должно быть, должен же быть выход. Надо лишь только держать себя в руках. Но как? Таблеток в кармане осталось только четыре. Это так мало. Даже, если он благополучно улетит с планеты, ему не хватит их до конца пути. Организм потребует еще. Организму будет плохо без них. Организм будет страдать, просить, умолять, а от средства, что бы утолить эти просьбы и мольбу, в руках у Кида останется лишь пустая коробочка с использованными серебристыми пластинками. Как не охота умирать. Как не охота становиться вот точно таким же, как сидящий рядом с ним в кресле привратник. Холодным, каменным и навсегда ненужным. Как не охота ощущать вновь потребность в ультравитане, пропади он пропадом!
– Иди в машину, Сид! – Мрачно проговорил Фалиад дроиду. – Посмотри сразу же по карте, где находится это Центральное ведомство! Я сейчас приду.
Дроид удалился, а Кид, взяв книгу в кожаном переплете и засунув ее за шиворот комбинезона, следом вылез из КПП тем же самым способом, каким и забрался сюда.
– Пока, приятель! – Бросил он мертвецу в черном одеянии. – Не скучай тут без нас, ладно! – И почти бегом поспешил к машине, в салон которой неуклюже втискивал свое неподатливое негибкое механическое тело Сид.
Центральное ведомство, как назло, находилось далеко на востоке города. Считай что в другом его конце. Там же, если верить карте, недалеко размещался завод по генерации безмолвных серых воксов. “Что ж, – сказал себе мысленно Кид. – Расслабься и наслаждайся чудесной ночной поездкой!” Можно даже немного и вздремнуть. Но этот груз в голове, этот спазм, это безжалостное давление мозга на стенки черепной коробки, не дают расслабиться даже на какое-то мгновение. Так что можно забыть о сне. Как бы ты не устал, какие таблетки бы ты не пил, вряд ли ты просто так расслабишься, и спокойно уснешь. Нужно чего-нибудь выпить! Выпить и закусить! Кид испытывал ужасный голод. Он не ел уже целые сутки. А коллапс, случившийся с ним по вине крота измотал его настолько, что сейчас бы он сожрал и саму эту подземную тварь, поджаренную на гриле, или сваренную в супе. Глазами на карте Фалиад уже выискивал ресторанчики, кафе, дешевые забегаловки, общественную столовую, да что угодно, лишь бы там была еда и спиртное.
Впереди на горизонте, высоко над крышами темных силуэтов домов, в звездном ночном небе маячил светящийся желтый круг спутника планеты. Кид глядел на него, и думал о том, насколько он большой, хотя, нет, может, даже и маленький, просто расположен слишком близко к планете. Но хоть так, хоть эдак, все равно это было как-то не типично для планеты с такими параметрами, как у Глаара. Даже в этом Глаар был необычным и представлялся еще больше загадочным. У Диоксиса было пять спутников: Карус, Фандр, Аланея, Стат 1 и Стат 2. Самым близким к планете был Фандр, и в небе Диоксиса по диаметру он был виден почти втрое меньше, чем спутник в небе Глаара. Глаарский же спутник, который в это время не был затемнен, а полностью освещался солнцем, казался таким громадным и, в какой-то степени неуместным. Даже без телескопа на его поверхности можно было рассмотреть многочисленные горные образования, высохшие моря, океаны, озера, гигантские расселины и впадины, образованные давным-давно при смещении коры. И выглядело все это так неправдоподобно, красиво, призрачно, диковинно.
– Постой! Постой! – Истерически затараторил Кид, когда в очередной раз перевел взгляд со спутника на карту Нодиума. Там по левую сторону улицы Земли, по которой они сейчас мчались, он увидел здание со значком, обозначающим ресторан. И название высветилось. “Роза ветров”. – Сид, остановишь машину вот здесь. – Он ткнул в монитор пальцем, куда именно.
– Хорошо! Мы почти уже рядом.
Проехав еще сотню метров, машина остановилась.
– Пойдем со мной, Сид! – Сказал дроиду Фалиад. – Приглашаю тебя поужинать со мной в этом чудесном инопланетном ресторане! Посидим, перекусим, отдохнем. Почувствуем себя, в конце концов, людьми, а не космос знает чем. Ну, я, по крайней мере, почувствую, – поправился он. – А ты посидишь со мной за компанию.
– А как же ведомство? – С ноткой озабоченности в голосе спросил робот.
– Подождет. Никуда оно не денется. Зато я могу куда-то деться навсегда и безвозвратно, если не подкреплюсь, как следует. Вам, роботам, не ведомо чувство голода. Иначе, ты бы меня понял.
– Я понимаю тебя, Кид. Понимаю в том смысле, что мне известно о том, что люди не могут долго обходиться без растительной и животной пищи, а без воды даже и нескольких дней. Для поддержания работоспособности и выполнения заложенных функций вам необходимо питаться, точно так же, как нам необходимо изредка питаться электроенергией.
– Да, да, да! Все верно. Но, я немножко не про это имел в виду. Я про голод, дикий голод, то чувство, которое вам испытать не дано. И в этом я даже немного завидую машинам. Короче, хорош трепаться. Пошли внутрь. Посмотрим, насколько тут у них развита сфера услуг.
Роза ветров. Какое-то туповатое и неподходящее название для ресторана. Особенно такого. А, может, и нет. Нельзя было сказать, что тут уж совсем прямо было роскошно, но Кид ожидал меньшего. А тут почти все оказалось на высоте. И столики со стульями, и стены, и гардины, пол, люстры, декоративные украшения. Да, тут можно было остаться надолго. Загудеть с компанией, и забыть свои проблемы. Какое ведомство? Какой Ладливион? Какие там кроты и воксы? Какой там коллапс мозга? Ведь здесь так уютно и так тепло. И все здесь твое, полностью и безраздельно. Но вот с компанией будет туговато. Спят все, сволочи, как младенцы, как суслики в зимнюю вьюгу. Поговорить вот даже не с кем. И не разбудишь ведь никак. А, может, врезать кого с ноги по морде, аль по печени? Того гляди, и проснется, и поговорит с тобой и выпьет за здравие? Расскажет, что с ними со всеми произошло то хоть. Жестоко, да? Зато, вдруг подействует? А то от этого активатора толку никакого. Хоть ты весь его выпрысни в ноздри заспанной морде, – спит, скотина, и все тут.
Проигрывая в голове такие вот сюжеты, и попутно изучая внутреннюю обстановку, Кид отметил про себя, что ресторанчик то ничем особо и не отличается от союзных. Можно сказать, стандартный, радующий глаз, наполненный умиротворением и витающими в воздухе остатками вчерашних пьяных потасовок, интерьер. Кид не так уж часто бывал в подобных заведениях у себя на родине. В основном, лишь на праздники. И в основном заканчивалось все обязательно каким-нибудь дебошем, и парочкой битых физиономий. А хуже всего то, что Киду иногда это нравилось. Будто, такого ему давно не хватало. Накипело, заскребло, сдавило. И выплеснуть все это не мешало бы, да и надо было бы. Инженеры, ученые – смурной народ. Думают много, работают много, на нормальный отдых ни сил, ни времени не остается. А когда доходит дело до гулянки, то уж отрываются на полную. Ибо накопилось внутри столько всякого всего, замысловатого, негативного, запутанного, осмысливаемого и еще всякого иного прочего, попробуй, разбери чего.
– Официант! Меню, пожалуйста! – Прокричал Фалиад, садясь за столик в самом центре зала.
– Ну что за сервис? – Сказал он садящемуся напротив него Сиду. – Или тут самообслуживание, как и везде? А, Сид? Ты не ответишь мне на этот вопрос?
– Ты долго пребывал в одиночестве, Кид, – ровным голосом заговорил дроид. – Пережил много потрясений за эти дни. Спящие люди, кроты, да и вся атмосфера города в целом, начинает плохо сказываться на твоем психическом здоровье. Если так все и дальше будет продолжаться и мы не найдем с тобой выхода из создавшихся обстоятельств, ты можешь лишиться рассудка. Мы находимся за пределами Союза единств, и я не смогу вызвать специальную службу, которая позаботилась бы о тебе должным образом. Следовательно, я ничем не смогу тебе, помочь. Поэтому, исходя из того, что мне известно о подобных ситуациях, я могу сказать тебе лишь одно. Держи себя в руках, не теряй душевного равновесия! Слушайся меня, ибо я всегда адекватен, я всегда подскажу тебе правильный выход. Старайся мыслить и поступать рационально, пока ты еще способен на это. Ты не здоров. Я вижу это по изменению твоих зрачков, по поведению, и даже, пусть это тебя удивит, нейронным импульсам твоего мозга. Ты же знаешь, никакой официант к тебе не прибежит. Даже, если он и находится здесь, наверняка, находится, то ты знаешь, что он не сможет подойти к тебе.
Кид слегка ошеломленно посмотрел на своего кибердруга и, смеясь, произнес:
– Ну, ты смешной, Сид! Психолог хренов! Да все со мной в порядке. Не волнуйся! Ну, может, слегка, не совсем. Мне самому уже давно кажется, что у меня крыша едет, но способность рассуждать трезво я еще не утратил, и, надеюсь, не утрачу. В общем, вот что! Сгоняю-ка я на кухню и посмотрю чего-нибудь съестного. Конечно же, нас тут никто не обслужит, старина. – Он встал и пошел к барной стойке, справа от которой находился занавешенный вход в помещения для персонала.
За барной стойкой спал бармен, вокруг которого валялось множество разбитых бутылок из-под вина и джога, которые он увлек за собой в падении при отключке. А вот и официант. Он валялся прямо у входа в помещение, куда направлялся Кид. В черных брючках, в фиолетовой стильной рубашечке с белой бабочкой на шее. А рядом опрокинутый разнос, и его содержимое, разлитое и рассыпанное вперемешку по полу, что уже и не разобрать, что вообще оно такое было. Чей-то заказ, который посетитель его заказавший так и не получил.
Минут через десять Кид вернулся к своему столику, в обеих руках держа поднос, наполненный с горой яствами, которые вываливались за края. Он поставил поднос на стол и сел. Открыл одну из двух принесенных бутылок вина, налил его в хрупкий изящный бокал доверху и жадно выпил.
– Превосходно! – Причмокивая, произнес Кид. – Восхитительное вино. Давно я его не пил, Сид. Когда это было последний раз, дай-ка вспомнить? На Бротосе, точно. На нем тогда проходил девятый всесоюзный чемпионат боевых роботов. Робот, сконструированный нашей командой, занял третье место. Это был довольно хороший результат по сравнению с результатами прошлых чемпионатов. А, если, бы, Сид у того робота были мозги, как у тебя, первое место нам было бы обеспечено. Но мы итак были рады. По этому поводу мои приятели Велмер и Дарис взяли самое дорогое аринское вино. Помню, крепкое оно оказалось. Двух бутылок нам хватило, что б опьянеть и как следует отпраздновать свою победу. Да и ребят я не видел уже очень давно. Как было бы здорово, если бы они сейчас оказались здесь. Но они далеко-далеко отсюда, работают, отдыхают, занимаются всякими делами, и даже не представляют, что со мной случилось и что сейчас со мной происходит, в какой заднице я оказался.
Он говорил, и попутно жевал мясо тушки неведомого зверька, и прихлебывал прозрачной стеклянной ложкой овощной супчик, холодный, но аппетитный до умопомрачения. На подносе было много всего. Салаты, пельмени, булочки с секретной начинкой, завернутые в фольгу интересные лакомства, рецепт которых принадлежал только лишь народной кухне Глаара. Все это, правда чуть залежавшееся, и уже слегка подпортившееся, поглощалось с неистовством и запивалось очередной порцией вкусного, пьянящего, и так необходимого в эти мгновения, вина. “Хотя бы ко всему прочему, у меня не случилось расстройство желудка, – думал Фалиад. – Но, если что, я знаю, где в этом городе есть отличная аптека.”
Из музыкального аппарата, что стоял у входа в ресторан лились спокойные и мелодичные убаюкивающие звуки. Кид прошелся к аппарату и сделал звук чуть громче, а то, уж становилось совсем уныло.
– Надеюсь, это никому не помешает? – Спросил он у немногочисленных посетителей ресторана и сел обратно за столик.
Около десяти человек сидело вокруг за столами по одному, по двое. Одни развалились, опершись всем своим весом на спинку стула и запрокинув назад голову, другие приземлили свои грудь и лицо на стол в тарелки с недоеденной застывшей холодной пищей. Третьи и вовсе рухнули на пол, и уснули возле столика. Как они ему все надоели. Как же жалко и смешно на них смотреть. Если поначалу спящие люди пугали Кида, то теперь они его, просто говоря, раздражали. Ни мертвецы и ни живые. Манекены, или люди? Как их называть? Я вас разбужу, думал он. Ох, как разбужу. Вы у меня все проснетесь. И будете жить, ходить, говорить, так, как и раньше, так, как и должно быть. Вот только у меня у самого своих забот хватает, что бы еще и о вас думать, сонные вы мешки с костями!
– Сид! – Отвернув взгляд от спящих, и решив поразмышлять о чем-то другом, обратился Кид к дроиду. – Как ты думаешь, за нами уже выслали спасателей?
– Со стопроцентной уверенностью могу сказать “Да”. В пункте 18. 5 в инструкции Управления по галактическим делам говорится, что если по неизвестной причине связь с миссионером-искоренителем обрывается, и он не выходит на связь в течение одних галактических суток, в точку координат, где затерялся его след, высылается спасательная экспедиция. И эта экспедиция уже должна лететь сюда. Но мы забрались с тобой в глубины космоса очень далеко, Кид. Корабль спасателей будет здесь максимум через месяц, а минимум – через неделю после вылета.
– Что ж. Спасибо, Сид. Ты меня немного успокоил. Впрочем, мне это и без тебя было известно. Но, когда я слышу такие слова от робота…Ик…то это еще больше подбадривает. Честное…Ик…слово, Сид. Ты чертовски оптимистичен, как и любая машина. Ты никогда…Ик…не скажешь, что ситуация – полное говно. Ты лишь просчитаешь, какой процент вероятности существует, что бы выбраться из этой ситуации. А если вероятность…Ик…есть, то ведь это уже хорошо. Пусть она ничтожно малая, но она есть, а значит, сдаваться еще не время. Еще все может поучиться и повернуться в лучшую сторону…Ик…может быть. А, может, и нет. Все зависит от того, какова вероятность успешного исхода события. Черт, икотка!
– Кид, ты заканчиваешь уже вторую бутылку. – Обеспокоенным голосом произнес Сид. – Тебе не кажется, что повышенная доза этого напитка может тебе навредить?
– Не мели ерунду, Сид! Мне, наоборот, стало лучше, намного лучше. Понимаешь! Возможно, я слегка и пьян, но поверь мне, сейчас это только на пользу. Выпиваю еще один бокал, и выматываем отсюда. Скучно здесь. И не только здесь. Во всем городе сплошная скука. Потому что это безжизненный город, мертвый город. И никому ненужный, и всеми брошенный. Почему до сих пор сюда никто не прилетел с близлежащей планеты? Неужели никому не известно о том, что здесь стряслось? Неужели, вообще никто не выходит на связь с Глааром? Или, им всем просто насрать? Типа, в этом потерянном уголке вселенной каждый сам за себя. Но, я не верю в это. Вирт писал, что сюда прилетают корабли, ведутся торговые отношения с Эльдиусом. Но где эти корабли? Или они прилетают раз в год? Да если бы в Союзе произошла такая же ситуация, как здесь, на Глааре, да уже в первый день об этом было бы известно всем. Ничего не понимаю. Не правильно это. А что, если Эльдиус знает о происходящем здесь? Может быть, он эту эпидемию по планете и распространил, в целях захватить Глаар, и захватнические его корабли уже оккупировали одно из полушарий планеты, а сюда еще просто-напросто не добрались? Как тебе такой вариант, Сид? Возможно такое, как ты думаешь? – Кид залил в глотку последний, а, может, еще и не последний бокал с красной жидкостью, ударил опустевшим бокалом по столу, и уронил голову на грудь. Он не ждал ответа от дроида. Не важно, что он там выскажет, Кид итак знал правду. Он был уверен в своей правде почти на все сто.
– Пойдем, Кид! – Решительно сказал дроид. – Мы теряем время, ты сам это говорил.
Но плевать он хотел на время, тем более он все равно его не замечал. Плевать он хотел на это чертово ведомство. Он хотел остаться здесь и никуда не идти. Все его путешествие – это бессмысленный бег за невидимым призом под названием “спасение”. Бессмысленным, потому что Кид знал, никакого спасения нет. Стоп, оно все же есть, но процент его вероятности настолько мал, что оно даже невидимо, не предполагаемо и не ожидаемо. Да, экспедиция явится сюда, конечно, обязательно, но, к этому моменту, он, наверняка, станет трупом, самым настоящим. И будет валяться вот так где-нибудь, как все эти спящие сони, и сон его будет без сновидений, и он будет вечен. Не хочется так думать, но почему-то так думалось. Как он устал от всего. И когда это все закончится?
– Почему ты встал? – Спросил у дроида Кид, стоящего сейчас во весь рост над его сгорбленной спиной и протягивающего к нему руку-манипулятор. – Что ты собираешься делать?
– Я хочу забрать тебя в машину. – Спокойно ответил тот. – Сдается, сам ты это сделать не в состоянии.
– Нет, Сид! Не трогай меня! Я сам дойду до машины. Не нужно ко мне прикасаться!
– Как скажешь, Кид.
Он встал. Тяжело, медленно. И, казалось, что никуда он дальше не пойдет, а плюхнется обратно в бессилии на стул. Ноги не желали слушаться. Тело обмякло, расслабилось. И ничего больше не болело, абсолютно ничего не болело. Вино, словно, лекарство, залечило, заживило старые раны. И в башке все изменилось. Но непонятно, то ли стало лучше, то ли наоборот. Но, вроде бы, так пока нормально. Спотыкаясь, он вышел из ресторана и сел в Тринити на водительское сиденье.
– Ты хочешь повести машину сам? – В недоумении спросил Сид. – Я не позволю тебе этого. Ты не сможешь вести машину.
– Сид, замолчи и садись, понял! Да, я хочу повести машину. Ты считаешь, что я не смогу? Ты считаешь, что я пьян, и не смогу справится с управлением?
– Именно так я и считаю. Ты можешь погибнуть, и я вместе с тобой. И все это будет из-за обычной глупости. Кид, пересядь на пассажирское сиденье, прошу тебя!
– Не указывай, что мне делать! Ты всего лишь машина. Моя машина. Я твой хозяин, и ты должен слушаться меня и делать то, что я тебе скажу. Хватит стоять над душой! Садись, и поехали!
– Но я не должен допустить, что бы тебе был причинен вред. Это заложено в моей программе. Пусть, мне даже придется применить против тебя силу, но я не допущу, что бы тебе угрожала опасность. Поэтому, я во второй раз говорю, Кид, пересядь! Так будет лучше для меня и для тебя. Моя, выражаясь человеческими понятиями, жизнь ничего не стоит, и я абсолютно за нее не волнуюсь, а вот твоя должна заботить тебя больше.
– Тогда давай сделаем так. Машину поведу я, но ты ведь будешь находиться рядом. В случае чего ты возьмешь управление под свой контроль.
– Это плохая идея, но я согласен. Ты поведешь машину, но если я замечу, что ты плохо с этим справляешься, мы поменяемся местами.
– Вот видишь, какой ты у меня послушный. Как тебя легко убедить. Садись! Я докажу тебе сейчас, что не хуже тебя могу управиться с этой техникой.
– Надеюсь! – С сарказмом выдавил из себя дроид и забрался в машину.
“Какой же я болван, – думал Кид спустя пару минут, когда они уже вновь катили по улицам города”. Ему было чертовски сложно сохранять управление. В глазах все расплывалось. Он делал ошибки, с трудом заходил в повороты. Он хотел передать управление дроиду, но гордость не позволяла. “Этот кусок железа будет думать, что круче меня. Космос, да пусть думает. Какая мне разница, что он думает. И перед кем выхваляться-то? Нет. Все нормально. У меня отлично получается. Ну не высший класс, конечно. Да и в глазах, разорви космос, двоится, как у пьяного. Но я собственно, итак пьян.”
– Кид, не гони так! На этой улице полно машин. Тебе нужно сбавить скорость. – Предостерегал его Сид, держа руку наготове у приборной панели в случае чего.
– Да не волнуйся ты так! Все под контролем. – Успокаивал дроида Фалиад.
На последнем слове он хорошенько задел бок стоящей посреди дороги машины, да так, что саму Тринити завертело и закрутило, но он выровнял ее, и, смахнув выступивший на лбу пот, покатил дальше.
– Кид, сверни на улицу Песка! – Дал команду дроид. – Так мы доберемся до ведомства кратчайшим путем.
– А ты не мог сказать раньше! – Процедил Кид сквозь зубы и резко дал вправо.
Кид даже и глазом не успел моргнуть, как за поворотом вырисовалась чья-то фигура. Это вокс, первое о чем успел он подумать, перед тем как, с глухим ударом налететь на пытавшуюся отскочить фигуру. Тело вокса в свете фар кажущееся белым-белым, ударилось о лобовое стекло, оставив на нем трещину, и исчезло где-то за крышей. Кид резко затормозил, и тревожно поглядел на Сида.
– По-моему, ты сбил человека, Кид! – Произнес дроид.
– Нет, это не человек. Это был вокс.
– Вокс?
– Я тебе не рассказывал о них. Это какие-то выращенные гуманоидные существа. Что они такое, я и сам толком не знаю. Знаю, что они служат людям, наподобие роботов. А еще знаю, что анабиоз на них не действует. Я пойду и посмотрю, все ли с ним в порядке. Пошли со мной! Может быть, понадобится твоя помощь.
Неподвижное тело сбитого вокса лежало в двух метрах позади машины. Кид выскочил и подбежал к телу. Вокс был жив, ну, или, полужив. Вроде, пытается шевелиться, пытается встать. Движения его были заторможенными. Еще бы. Хорошо, что он вообще остался жив. Но, может, он в эту минуту медленно теряет жизнь? Но, чем ему тогда помочь? Он же не человек. Как с ним обращаться, и какую помощь нужно оказать? Кид склонился над воксом, и только сейчас заметил расплывающиеся зеленые пятна на серой материи. Они выступали и на голове, и на груди, и, особенно, в области таза, куда пришелся удар бампером Тринити. Зеленая жидкость разливалась уже и по асфальту вокруг тела, отражая падающий свет фонарей. “Черт, что делать? – Думал Кид. – Он же так весь истечет и погибнет”. Одно дело остановить кровотечение у человека, другое дело – у вокса, о строении тела которого Кид вообще ничего не знал. “Кретин! Какой же я кретин! – Ругал он себя. – Этого бы не случилось, если бы Сид вел машину. Вокс не заслуживает такой смерти. Лучше бы это был гребаный крот. Кретин! Кретин!” Он приподнял рукой его голову. В этот момент подошел Сид и спросил:
– Он жив?
– Пока да, – ответил Кид. – Но он теряет свою кровь и может умереть. Нужно перенести его в машину. Просто так я его тут не оставлю. Рядом с ведомством находится завод воксов. Может, там ему смогут помочь его собратья?
Кид поднатужился и приподнял тело вокса. Он удивился, насколько тот был легкий. А еще он первый раз к ним прикоснулся. Нащупал кости, которые, по всей видимости, были очень хрупкие, как у младенца, мышцы оказались мягкими, почти как вата. Или, они у него всегда такие, или обмякли при аварии. Вокс уже не пытался шевелиться, и не дышал вовсе, если им это, конечно, свойственно. Еще он был точь-в-точь похож на Мардвила. Кид нес его к машине, и ему казалось, что он несет двести пятого, вокса, ставшего для него чуть ли не другом. Нет, это не он. Мардвил не ушел бы так далеко и никогда не бросил бы птиц Вирта. Просто похож, и все. Они все похожи, и все одинаковы, как две капли воды. Потому что одинаково сделаны, выращены, генерированы, космос его знает, как они получаются.
Кид аккуратно втиснул тело в машину и положил его между двумя сиденьями. Комбинезон его был уже хорошенько испачкан зеленой краской. В машину сел Сид, естественно, на водительское сиденье без всяких разговоров, Кид захлопнул дверцу со своей стороны и кивнул головой дроиду, поехали мол. Но еще за мгновение до того, как Сид попытался запустить двигатель, начало происходить что-то странное. Дорога вокруг них задрожала и затряслась, будто перед землетрясением. А случаются ли тут землетрясения? Машину закачало, и она стала уже чуть ли не подпрыгивать на асфальте.
– Что за ерунда? – В недоумении и испуге выдавил Кид. – Поехали скорее! Что-то тут не то происходит.
– Я пытаюсь завести машину, Кид, но у меня ничего не получается. Она не слушается.
– Что ты несешь! – Крикнул на дроида Фалиад. – Поехали, говорю тебе! – Глаза его уставились на дорогу впереди, на мокрой поверхности которой, с левой стороны улицы на правую проползла черная трещина. Она завернула у тротуара в направлении машины, в которой сидело трое, словно пытаясь окружить их в некое кольцо.
Кида охватила настоящая паника. Да что, космос подери, происходит? Неужели, вновь кроты? Он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел часть дороги, уходящей под землю. В это мгновение фрагмент дороги, на которой они находились, накренился вперед, и машина стала сползать вниз в зев черной трещины. Фалиад и дроид Сид ничего даже не успели понять и предпринять, как уже обрушились куда-то вниз на куске отломившейся дороги. Машину сильно тряхнуло и даже слегка подбросило. Сверху с грохотом посыпались куски асфальта и бетона. А потом все прекратилось, стихло, замолкло.
При падении Кид сильно треснулся головой об потолок машины, и чуть было не потерял сознание. Опомнившись от произошедшего, он, почесывая голову, посмотрел в треснутое лобовое стекло. Многочисленные трещины на нем мешали обзору. Он поглядел на вокса слева от него. Тот не проявлял никаких признаков жизни. Сид был цел и невредим, в чем Кид не сомневался. Открыв с усилием заевшую дверь, Кид выбрался наружу. Оказалось, что они провалились в подземный тоннель. На канализационный он не смахивал. Коммуникации эти были, видимо, созданы для чего-то другого. Может быть, подземное убежище? Впереди и позади тоннеля ничего не было, кроме пугающей черноты. В воздухе застыла бетонная пыль, сквозь которую сверху можно было увидеть неровный овал ночного неба, усыпанного мириадами звезд.
– Высота приличная, – сказал Кид вылезшему из машины дроиду. – Мы могли разбиться в лепешку.
– Где мы? – Спросил дроид.
– А мне откуда знать! – Злобно ответил Кид. – Лучше спроси, как мы будем выбираться отсюда, или придумай!
С этими словами Кид залез обратно в машину и выволок наружу тело вокса. Мертв. Он уже это чувствовал. И никакая помощь теперь ему не понадобится. Поздно. И все по его глупой вине. Он положил безжизненное тело на поверхность из бетонных булыжников и сложил руки на груди вокса. Он где-то читал, что так когда-то давно делали предки всего человечества.
– Мне жаль, Сид, – сказал дроид Фалиаду, склонившемуся над воксом в траурном трансе.
– Ты слышал? – Спустя полминуты спросил Кид у дроида.
– Слышал что?
– Эти звуки.
– Какие звуки?
– Прислушайся!
Из двух концов темного тоннеля действительно доносились шаркающие, царапающие, шелестящие, скрежещущие многочисленные звуки. Звуки эти приближались, и у Кида не оставалось ни грамма сомнения в том, кому они могут принадлежать. Видать, их много. Ох, как много! Целая шайка, целая стая. И все безумно голодны, безжалостны и неудержимы.
А вот и они, вылезшие из тьмы, черные, как сама тьма, кровожадные слепые уроды, жирные трусливые подонки. Сколько вас? Десять? Двадцать? Тридцать? Пол сотни? Сотня? Вот он я! Возьмите меня! Ешьте меня! Давитесь, сколько хотите! Но одного меня вам ведь будет мало?
И спереди, и сзади они надвигались, словно, волны, которые сейчас схлестнутся и поглотят все живое и неживое. Кид даже и представить не мог, что здесь их так много. Может, это их главное логово, и он попал к ним в лапы как на блюде с маслом? Они боязливо и осторожно окружали свою добычу, носатые, неповоротливые, но безумно сильные и смертельные, копошащиеся, словно гигантские черви в одном сплошном черном хаотическом клубке. Они не бросались на жертву сразу же, не делали этого потому, что человек был еще жив, бодрствовал, и мог оказывать сопротивление. Но это вовсе не являлось преградой для них. Человека можно нейтрализовать, усыпить, отключить мозг, разорвать псионической атакой мозг в клочья. И атака эта последовала, как и ожидалось, чего и опасался Кид. Но только в этот раз все было по-другому. Все было намного хуже и страшнее. То же ментальное прикосновение, вгрызание в рассудок невидимых клыков, но только усиленное и умноженное во сто раз, прикосновение, которое убивает мгновенно. Но Кид не хватался за голову, не падал в конвульсиях на бетон, не застывал в параличе, как в прошлой стычке, он, просто сразу отключился, провалился в темноту беспамятства и небытие сознания глубоко-глубоко, на самое дно потаенных глубин жизненной энергии.
10
Технодром размещался за чертой города, и дорога к нему от нашего дома была не близкая, если передвигаться на авто. Сначала нужно было потратить около часа только на то, что бы выехать из города и еще около полу часа – на то, что бы добраться до самого технодрома, надежного скрытого лесами у подножия Таринских холмов. Там служил мой отец, и сегодня, к моей превеликой радости, он взял меня наконец-то с собой, что бы показать это фантастическое место. Я очень мечтал туда попасть с тех самых пор, когда отец впервые рассказал мне о том, где он работает, и с чем он работает. Его рассказы будоражили мое детское воображение и рисовали в голове сюжеты неописуемых картин. Я хвастался этими рассказами перед друзьями, и они слушали их с таким же захватывающим интересом, как и я, выслушивая их впервые от отца. И вот я ехал туда, нетерпеливо предвкушая новые незабываемые впечатления. Мне ужасно хотелось посмотреть на все это своими глазами, вживую, в реальности. Ведь я представлял все по-своему, по-детски волшебно и грандиозно. А теперь я мог увидеть, как оно на самом деле, по настоящему. Затаив дыхание, я ехал почти всю дорогу молча, лишь изредка обмениваясь репликами с отцом по поводу моей учебы, моих друзей, а так же ирисовых блинчиков, которые мать приготовила утором и дала нам с отцом в дорогу. Мы еще не выехали из города, а я слопал их уже с десяток, испачкав сладкой начинкой весь рот и синий свитер из хлаверной ткани, купленный мамой позавчера. За окном мелькали редкие кледерные серебристые деревья, раскачиваемые взад-вперед осенним безжалостным ветром, несущим за собою пыль, увядшие листья, и ощущение того, что лето окончательно покинуло наши края, и что грядет новая пора, пора дождей, холода, печали, размышлений о природе и человеческом бытие.
Мы покинули границу города минут пять назад, и за эти пять минут мы уже успели повернуть, свернуть, и развернуться раз двадцать. Грунтовая дорога, узенькая и ухабистая, словно змея петляла меж многочисленных дачных построек и одиноких старинных ферм. Серые невзрачные люди, копошащиеся в огородах и возле домашнего скота, тут же бросали свое занятие и с интересом глядели на нас, прикрывая руками шапки, косынки, пустые ведра и мешки, что бы ветер не унес их. Редко, кто посещает эти места, и даже отец сказал мне, что едет по этой дороге всего третий раз. Обычно он добирается на работу на аэрокаре. Понятное дело, так удобней, быстрее и надежней. Просто, сегодня он сделал исключение ради меня, хотел, что бы наше путешествие было именно путешествием, а еще потому, что я сам попросил его взять военный джип и поехать на технодром именно на нем. Бронированный “Ягуар” был служебной машиной отца, но он часто пользовался им отнюдь не для служебных целей. Часто бывало так, что он демонтировал шестиствольный пулемет на крыше джипа, снимал опознавательные знаки, и мы отправлялись на нем вместе с мамой на пикник куда-нибудь в царство дикой природы за городом по весне и по осени, а летом – конечно же, на пляжи берегов Лунного океана, где в выходные дни мы пропадали там с утра до позднего вечера. У мощного, вездеходного Ягуара имелась такая функция, как изменение цвета внешнего слоя брони. Что бы не пугать гражданских и особо не бросаться им в глаза, отец всегда менял цвет с военного камуфляжного на тот, который хотел я. Обычно это был зеленый, мой любимый, или желтый – любимый цвет матери.
Фермы остались позади, а мы уже карабкались на вершину высокого холма. Этот один из пяти Таринских холмов напоминал раздувшуюся шишку, выскочившую после того, как по телу Плутория кто-то ударил гигантским космическим молотом. Что бы объехать его, понадобилось бы еще больше времени, поэтому мы двинули напролом вверх по едва различимой заброшенной дороге, поросшей потускневшими увядшими сорняками. Слева и справа от нас играла волнами оранжево-желтая колынь-трава. Недалеко от дороги в этой траве возвышалось около десятка поникших ветрогенераторов уже давно не работающей ветряной электростанции. Ветер на самой вершине холма бушевал намного сильнее, чем там, внизу, и если добавить к нему еще парочку метров в секунду, то он, несомненно, смог бы снести легкий пассажирский автомобиль, но, уж никак не наш Ягуар. Его бы не стронул с места даже самый могучий ураган, сто процентов. Теперь мы стали съезжать вниз, в обитель Таринского кледерного леса. Он начинался так резко, так внезапно, что казалось, будто ты уже совершенно в другом месте в другой точке Плутория. Здесь мы ехали абсолютно прямо, никуда не сворачивая и не виляя. Лес быстро закончился, расступился, разъехался в стороны, как занавес в театре, и там впереди, буквально в полукилометре нарисовались призрачные высокие, выкрашенные серо-зеленой краской, стены технодрома.
– Ну вот, Тим, мы уже и приехали, – объявил отец с легкой торжественностью.
– Да, я вижу. Ой, а что это такое, вот, справа? – Я показал рукой на огромную, шириною в пятьдесят метров, и в длину неизвестно сколько, яму, заваленную с горой разнообразным металлоломом.
– Свалка, – просто ответил отец.
– Свалка?
– Да. Ремонтные дроиды сбрасывают туда уже непригодную для использования технику, будь то не поддающиеся восстановлению детали, приборы, или же вся конструкция в целом. Я вижу, ты уже хочешь обследовать свалку, но я сразу тебе говорю, что не пущу тебя туда ни под каким предлогом. Там очень опасно прогуливаться. Можно нешуточно пораниться или покалечиться, а если залезешь чуть поглубже, то может и куском железа придавить весом в несколько тонн. А еще там живут гигантские крысы, такие, что могут насмерть закусать. Иногда они шныряют у самых стен, и наши ребята тогда идеально используют их в качестве тренировки по стрельбе. Да и девять наших боевых собак всегда сыты, всегда накормлены, если, конечно, повар не забудет пожарить для них мяско этих вредных паразитов.
– Я бы тоже хотел пострелять по крысам. Вот было бы здорово! – Я уже представлял себе, как целюсь с вышки из лазерной снайперской винтовки в уродливую тушу снующего крысюка. – А в ту яму я не полезу, обещаю. Как-то вдруг перехотелось после твоих рассказов.
– Вот и умница, Тим, – произнес отец. – Да и ничего там интересного нет. Скоро ты увидишь не эти железные ржавые обломки, а настоящие, целые, функционирующие военные машины, которые в одну секунду могут прийти в состояние боевой готовности. Такие ты видел лишь по телевидению, а теперь увидишь вживую и сможешь даже потрогать их. Будешь потом всем хвастаться.
Я улыбнулся в ответ. Отец в этот момент остановил Ягуар у широких бронированных ворот, возле которых неподвижно стояло два человека в военной форме. У обоих висели на плече черные блестящие автоматы, и у обоих был серьезный, но в то же время скучающий вид. Отец вылез из машины и приказал мне подождать его немного и никуда не выходить. Он подошел к одному из охранников, пожал ему руку, недолго поговорил, угостил сигареткой и быстро вернулся.
– Пошли! – Велел он мне. – Тебе крупно повезло, Тим. Генерала сейчас нет. А коль его нет, то и проблем у нас с тобой будет меньше.
– Ты же говорил, что тебе дали разрешение на то, что бы я побывал здесь?
– Разрешение дали, но знаешь, всякое может быть. Генерал не в настроении, или какая-нибудь непредвиденная проверка.
Мы пошли к охранникам. Один открыл небольшую дверь в воротах, похлопал меня по плечу и сказал напутственно: “Не робей, малыш! Ступай! Тебя там ожидает много всего интересного. Удачи!”
– И вам удачи! – Как-то само собой вырвалось у меня.
Внутри было все не так, как там, за бетонными стенами, обнесенными сверху колючей проволокой. Даже ветра здесь почти не было, а многочисленные люди, как заведенные сновали туда сюда, что-то тащили, куда-то бежали, отдавали честь и снова бежали, поднимались по лестницам, убегающим вверх по двум трехэтажным кирпичным строениям по обе стороны чистой асфальтированной площадки. Площадка эта имела белую разметку, назначение которой я еще тогда не понимал. Почти все люди были в одинаковой форме, и лица, будто у всех были одинаковые, как у продавцов-клонов в наших супермаркетах. Чуть дальше стояли здания чуть пониже двух первых с всякими вращающимися локаторами и антеннами. Роботы-погрузчики и ремонтные дроиды с полной отрешенностью были погружены в кипучую рабочую деятельность. Но хаоса и неразберихи во всем этом ни капли не чувствовалось. Никто не делал ничего лишнего, все выполнялось четко, организованно, слаженно, и в то же время быстро.
– О, Клайн! Здорово! – Донеслось слева. – Это твой сынишка?
– Да, – ответил отец высокому человеку в черном комбинезоне, снимающего в этот момент шлеп пилота истребителя. – Он у меня славный малый.
– Я вижу. Ну, бывай! – Сказал пилот перед тем, как побежать дальше. – У меня еще уйма дел. Сегодня доставили новое оборудование для Черной стрелы. Испробовать его приказали мне.
– Бывай, старина! – Крикнул ему вдогонку отец.
Многие и вовсе не обращали на меня никакого внимания, настолько они были заняты. Но все же, пока я шел за отцом, то и дело слышал реплики, касающиеся появления на технодроме юного гостя, то есть меня.
– Привет, Клайн! Пришел научить сына управлять Огненным ястребом? Что ж, нам нужны добровольцы! Война не за горами!
– Посмотрите, ребята, кто это у нас! Это же новый солдат! Вот только почему без формы? Выдайте ему форму, да по размеру!
– Клайн привел своего паренька. Пацану сегодня крупно повезло!
– О, привет, мой юный друг! Не желаешь посидеть в кабине шагающего танка?
– Да он любого вражеского трансбота уничтожит в мгновение ока, ребята! Будьте уверены! Это же сын Клайна!
– Намного больше пользы от него будет, если он поможет нам смотать этот кабель!
Признаюсь, меня такие слова радовали. Радовали, потому, что меня замечали, надо мной дружески шутили. Мне даже хотелось сделать что-нибудь полезное для этих людей, такое, что бы меня похвалили, что бы после этого у меня осталось ощущение того, что я, не важно в чем, пусть в самой простой ерунде принимал участие в такой серьезной и важной организации.
Мы миновали площадку, и теперь, продвигались вглубь технодрома буквально через настоящий лабиринт, сконструированный из огромных контейнеров, цистерн, ящиков и прочей нераспознаваемой моим скудным умом дребедени. В некоторых коридорах путь нам перегораживали роботы-погрузчики, но, завидев нас, они тут же уходили в сторону или забивались в углы, как перепуганные дикие животные. Выйдя из этого запутанного фантастического лабиринта, мы оказались с отцом перед огромным широким полем, сплошь усеянном небольшими углублениями со створчатыми металлическими люками с изображенными на них различными цифрами и символами. У каждого такого люка из-под серых бетонных плит вырастал специальный пульт управления высотой всего по пояс. Отец подошел к одному из этих пультов, приподнял герметичную крышку, и выполнил несколько комбинаций с переключателями, выполняющих функции открытия люка и активации трансбота. Я стоял в двух метрах от отца и наблюдал, как за его спиной крышка люка, дрогнув, стала медленно уезжать в сторону. Внизу было темно, но как только зев подземной пещеры открылся полностью, включился желтый свет, и наверх с монотонным звуком работающего гидравлического механизма поползло чудовище. Чудовище внушительного устрашающего вида. Железный нерушимый монстр с ярко-красной агрессивной раскраской. Со здоровенными ручищами, огромными стальными сжатыми кулаками, способными снести даже самую прочную часть стены технодрома. Массивное тело его покрывали бугристые слои тяжелой брони. Руки и торс были усеяны длинными большими пушками, которые смотрели на тебя чернотой дула, словно глазом разрушительной потенциальной смерти. За спиной его крест-накрест были сложены широкие крылья, разрисованные орнаментом, оснащенные ракетами и лазерными пушками. Шестиметровый гигант вставал из своей темой пещеры медленно и величественно, с каждым сантиметром обнажая свои фантастические формы тела, продуманно созданные лучшими дизайнерами, формы, придающие этому стражу мира воинственный грозный вид, вид неудержимого разрушителя и победителя. И с каждым метром появления стального гиганта я пятился на шаг назад. Я боялся и восхищался одновременно. Боялся, потому что трансбот пугал, он и создан то для того, что бы напугать врага, напустить на врага панику и дрожь еще до того, как он ринется в бой и уничтожит его. Когда стоишь рядом с такой машиной, невозможно не испытывать волнения, особенно мне, видящему трансбот в первый раз так близко и так ярко, ощущающему исходящую от него безграничную силу и непобедимую военную мощь. Казалось, что стоит ему шевельнуться, стоит сделать ему хотя бы одно движение, и ты убежишь прочь, убежишь на почтительное расстояние безопасности ради. И это при том, что я знал, что все под контролем, что робот не опасен, ибо им управляет мой отец, и он даже шестеренкой не пошевелит до тех пор, пока отец этого не захочет. Трансбот был основной и самой лучшей военной единицей в нашей звездной системе, как в наземном, так и в воздушном планетарном бою. Пилот трансбота мог провести любую военную операцию на земле, уничтожить тяжелый танк, сравнять здание с землей, и даже мог успешно перемещаться и вести военные действия под водой на любой глубине. А траснсформируясь за считанные секунды в скоростной воздушный истребитель, трансбот мог унести пилота чуть ли не в открытый космос, где его ждал враг, который будет испепелен мгновенно, если это тоже не трансбот. Трансбота мог победить только трансбот. Так всегда о них говорили, и так оно было на самом деле. Я видел их пару раз в сражениях на другой планете. И это были поистине самые передовые, самые совершенные машины планетарной войны. Мой отец был пилотом одного из таких, одним из самых лучших пилотов. И я несказанно гордился этому.
– Боевой трансбот класса Т5 Огненный ястреб! – Проговорил отец, подойдя ко мне и положив руку на плече. Как только он сделал это, я весь сразу успокоился и уже был точно уверен, мне ничего и никто не угрожает, и даже не посмеет этого сделать. Мне обратно захотелось подойти ближе к роботу. А отец в это время продолжил свою лекцию. Его слова звучали, как слова опытного экскурсовода, знающего о своем предмете все, вплоть до самых мелочей, и способного доступно и понятно изложить информацию об этом предмете слушателю. Но, я, правда, понимал не все, что он говорил. Хотя основная часть из сказанного мне была известна с самого раннего детства. Ведь какой мальчуган не любил в детстве игры в войнушки и всякую военную технику.
– Время полной трансформации – две секунды. Максимальная досветовая скорость 110 ГСС (галактическая световая единица скорости). Оснащен ускорителем Зикон GBK – 658, четырьмя фузионными двигателями, шестью лазерными пушками Тэг 8, ионным реактором Ниро L-4Z, 2*3 установками для запуска протонных торпед…
– Отец! – Перебил я его.
– Да, Тим!? Тебе не интересно?
– Нет, интересно. Очень интересно. Я просто хотел спросить.
– Спросить? Ну, так спрашивай!
– Мы с мамой смотрели вчера оповещение. В нем говорилось, что силы варглов прорвались к кольцу астероидов Каина. Если они оккупируют Медрис, то тогда им будет открыт путь к Плуторию. Возможно, нас успеют эвакуировать. Военный флот Медриса постарается не допустить вторжения. Но все-таки, если варглы высадятся сюда, ты будешь с ними воевать?
– Ах, вот ты о чем! – Отец развернулся ко мне лицом, чуть наклонился и взял за плечи. Глаза его были серьезные, гипнотические, но абсолютно не тревожные, а спокойные и способные утешить. – Послушай, Тим! Не думай об этих варглах. С ними разберутся. С ними есть кому разбираться. Наша военная мощь отнюдь не уступает им. Может, в чем-то они и сильнее нас, и развитее. Но мы никогда не сдадимся им. То, что ты вчера слышал, Тим, это правда. Но паниковать раньше времени не стоит, так как это любит делать сенат. Варглы уже близко, я знаю, это все знают. Пока что они выигрывают войну, но военные силы с периферии скоро будут здесь, и тогда мы сможем дать им сокрушительный отпор. Вот увидишь, я тебе обещаю! Да, они могут высадиться и сюда, и мне придется с ними сражаться, потому что больше это никому не под силу, потому что это мой долг, долг перед родиной, долг перед тобой, перед мамой. Меня также могут отправить еще раньше на Медрис. И, скорее всего так и будет. Я точно не знаю. Все разрешится в ближайшие дни. И если разрешится не в лучшую для нас сторону, мне придется идти на войну. Идти на войну и сражаться вот в этом трансботе, который позади меня. И выбора нет. Есть только приказ. Но, я умоляю, Тим, не волнуйся за меня! Не волнуйся и не переживай! Со мной ничего не случиться. Я обязательно вернусь живой и здоровый, и вернусь с победой, вернусь таким же, каким ты видишь меня сейчас.
Я не знаю, почему в мире происходят войны, но они происходят. Одни нападают на других, другие на третьих, третьи воюют против всех. И не ясно из-за чего. Мне не непонятно, какую выгоду они ищут или с чем не согласны. Что может быть в этих выгодах и целях такого важного, что заставляет их жертвовать миллионами невинных жизней. Война, как вирус общества, родившийся с момента появления первых людей, сохранившейся и распространившийся теперь еще в больших масштабах. Эту болезнь нужно лечить, нужно убить этот вирус. Убить раз и навсегда, что бы о войне говорили историки, как о великом позоре наших предков, позоре всего человечества. Это должно произойти, должно случиться. Мир должен жить в мире, а не в войне. Когда-нибудь, кто-нибудь, я уверен, найдет противоядие от этого страшного вируса. И тот, кто сможет это сделать, станет самым великим из всех людей. Никто не любит войну, я не люблю войну, ты не любишь войну, но почему-то люди сами ее и провоцируют. Если бы всем войнам в мире был положен конец, я бы не вез тебя сюда, потому что этого места не было бы вообще, я бы не говорил с тобой сейчас о войне и не успокаивал тебя перед тем, как уходить на войну. Хотел бы я, что б все так и было, и я очень надеюсь, что когда-нибудь так и случиться. Через сто лет, через миллион лет. Войне не место в мире людей. Ну, все Тим, успокойся! Не плачь! Пока еще все живы и все более или менее терпимо. И запомни, что я говорил тебе! А теперь пошли, я покажу тебе остальных трансботов и шагающие танки. Надеюсь, ты еще не хочешь домой? Мы только приехали, а я обещал тебе показать все.
Отец смахнул выступившую у меня под левым глазом слезинку, взял за руку и повел по необъятному бетонному полю технодрома, под которым кипел гигантский ангар, вмещающий в себе огромное число машин, созданных для войны. Тускнеющее солнце катилось к закату и уже слегка плавило своим кругом верхушку дальней стены технодрома. Ветер стих совсем, точнее сказать не стих, а превратился в маленький осенний сквознячок, гуляющий по широкому безлюдному полю и осторожно касающийся двоих идущих за руку людей.
Все это было двадцать лет назад, когда мне было всего тринадцать. Я еще не знал тогда и не догадывался, что сам стану первоклассным пилотом трансбота, что война не закончится, как хотел отец, а еще то, что его разговоры об искоренении войны и мире во всем мире не были наивной выдумкой, а могли стать реальностью, реальностью, которую возможно было воплотить в жизнь.
11
Когда сознание его вернулось из небытия, поднялось, всплыло из черной удушливой холодной бездны на свет, он вновь обрел себя, он вновь ожил, мог ощущать, осознавать, думать. Он лежал и чувствовал под собой мягкую поверхность и еще что-то более мягкое и уютное под головой. Перед глазами его бешено мелькали различные образы, сцены и ситуации, которые случались с ним совсем недавно, или же не случались вообще. Может, это сны, может, он еще спит? Или он уже проснулся, а мозг бессознательно пытается вспомнить эти сны, а так же ужасные, неподвластные здравому уму события, происходящие с ним до того, как он провалился в бездну? Картинки эти машинально пролистывались в проекторе его памяти, как кадры фильма, иногда бессвязные, до ужаса абсурдные. Один сюжет сменялся другим сюжетом, одна ситуация – другой. И все это происходило с ним на самом деле, а кое-чего не было и вовсе. Ночные улицы Нодиума, Тринити, дроид Сид, ворота и привратник, кроты, много кротов, воксы, автобус, птицы, крыша дома. Все эти фрагменты беспорядочным хороводом кружились в его только-только проснувшемся, родившимся заново сознании. Было ли это вообще все на самом деле? Возможно и так, что все это мне привиделось? Приснилось, пока я валялся в бессознательном состоянии но борту разбитого Ксиона. Ведь ни в какой город я не ходил. Нет никакого Нодиума, никакого Триединства, всех этих воксов, кротов, птиц, способных своим пением напугать кротов до смерти, и уж тем более нет никаких там межгалактических стальных тигров и всяких легенд о них. Все это сон, все это бред, воспаленное болезненное воображение, балансирующее на краю жизни и смерти. Нет ничего этого, не видел я этого всего, и не участвовал я в этом придуманном сумасшедшем мире. А причина этих реалистичных видений, – ультравитан. Ведь я глотал эти таблетки. Точно помню. И не одну, а много. Прошла боль, и я отрубился, и отрубился надолго, пока за мной не прилетели спасатели, оказали помощь и вернули на Диоксис. И сейчас я лежу в больничной койке в самом лучшем госпитале Диоксиса, и только сейчас ко мне вернулось сознание. Я вышел из комы, я снова живой, на своей родной планете и ничего более мне уже не угрожает. Будто, родился заново, будто и не было никакой другой жизни до этой, новой, только выползшей из тьмы на свет, только начинающейся. Сейчас мне стоит открыть глаза, и я увижу чистую белую комнату с кафельными стенами и электроприборами, обеспечивающими поддержание моей жизнедеятельности, больничных дроидов, добродушных и спокойных людей в белых халатах, этих моих ангелов хранителей, этих маленьких богов, к рукам которых привязаны тонкие, готовые порваться в любую секунду, ниточки, протянутые к моей жизни. Да все именно так, и по-другому быть никак не может.
Он чувствовал чье-то прикосновение на своей левой руке у запястья, там, где был вживлен информатор. Это было человеческое мягкое, теплое, нежное прикосновение, которое могло принадлежать только женщине. Наконец, он решил открыть глаза, ведь он мог теперь поднять свои кажущиеся неимоверно тяжелыми веки и посмотреть, все ли оно так, как он себе только что представил.
Первое, что он увидел, это девушка, сидящая около него и держащая в своих тонких белоснежных руках его руку. Она смотрела с улыбкой на него, а он с удивлением на нее. Что шокировало его больше всего, так это то, что девушка была полностью обнажена, абсолютна вся. Изящная грудь двумя яркими солнцами ослепила его вмиг и вызвала головокружение. Космос, да она вся была необычайно стройна и красива. Нет, она просто галлюцинация! Ее не может быть тут на самом деле. Что она делает здесь? Что происходит?
Кид резко вскочил с дивана, на котором лежал, а девушка за секунду до этого приподнялась и отпрыгнула от него на метр. Она стояла неподвижно и пристально глядела на него, ожидая от него дальнейшей реакции, дальнейших действий.
– Тебе нужно одеться! Почему ты раздета? – Дрожащим голосом произнес Фалиад, нервничая и с неуклюжей поспешностью снимая свой желтый комбинезон. – Вот! Одень это! – Он подошел к ней и накинул на ее хрупкие нежные плечики хотя бы для начала куртку. Потом отвернулся, и остальное она уже одела сама.
– Прости! – Спокойно промолвила девушка. – Я забыла, что в этом мире люди носят одежду. Наверно, я немного испугала тебя? Прости!
– Кто ты? Как ты здесь оказалась? – Кид развернулся к ней. Теперь он мог нормально с ней поговорить не ощущая неловкости от ее нагого вида. Комбинезон был ей велик, и смотрелась она в нем как-то жалко и смешно. Многочисленные пятна крови покойного вокса уже давно засохли, сделались черными и осыпались в местах складок.
Немного расслабившись, успокоившись, и осознав, что стоящая перед ним мадонна вовсе не видение, а самый что ни на есть реальный человек, он стал понимать, где находится. Это была вновь та самая маленькая комнатка, где он укрылся при первой встрече с кротами, комнатка со старым диваном, столом с древним компьютером на нем, и заваленным миллионом пустых бутылок полом. Бункер Вирта Кламата. Он снова здесь, он снова в этом месте по непонятной причине. Неужели она, эта девушка, его сюда притащила? И про атаку кротов он тут же вспомнил. Как много их было! И как он думал, что все, пришел его час смерти. Но он жив, он снова жив и здоров. В который раз. И опять на крыше этой злосчастной десятиэтажки в этом смрадном тесном бункере. Все вновь повторяется сначала. Но вот появилась она, эта небесная дева. Она все расскажет, все объяснит и расставит по местам. Ведь она знает, все знает, я уверен. И знает очень много.
– Мое имя – Лиэль, – произнесла девушка таким сладким и звонким юным голоском, будто она пела слова, щебетала их подобно птичкам, живущим в птичьем доме за бункером. – Я не из этого мира, Кид. Мой дом – планета Галакта в системе Галактрум. Этот мир не найдешь ни на одной карте, потому что он находится хоть и очень-очень близко отсюда, от Глаара, но лежит совершенно в другом измерении. Такое возможно, ты ведь сам знаешь. Ваши ученые уже давно доказали существование параллельных миров, правда ни в один из них им проникнуть так и не удалось. А оказалась я здесь из-за тебя, Кид, из-за тебя и того, что ты, не ведая, натворил. Давай выйдем на крышу, Кид. Ты еще не достаточно выздоровел, еще не полностью пришел в себя, пролежав сутки без сознания. Тебе нужен свежий воздух и солнечный свет. – Она тихо подошла к нему, взяла его за руку, и он, как послушный младенец, как маленький щенок, как слепой и глухонемой, идущий за своим поводырем, вышел вместе с ней из бункера.
Снаружи оказалось даже очень прохладно, безветренно, и по-прежнему безмолвно, спокойно, как далекие-далекие покинутые небеса. Знакомые щебет, карканье, и прочие голоса птиц послышались слева, там, где величественно возвышалась выше всех крыш в округе конструкция Птичьего дома. А вот и сам двести пятый, вокс, которому Кид дал имя Мардвил, который накормил его когда-то до отвала, спас, можно сказать, от голода, и стал верным товарищем. Тот возился с какими-то железяками и инструментами у дверей в Птичий дом. Все так же старательно, усердно, душевно, он продолжал дело Вирта, следил за птицами, ухаживал за ними, следил за состоянием их жилища. Делал все-все, что бы птицам было уютно, удобно, что бы они жили, пели, и радовали своим пением любого, кто случайно поднимется сюда, и любого того, кто жил там, внизу. Мардвил даже не заметил, как Кид вместе с Лиэль вышли из бункера, настолько он был поглощен своим важным, нужным делом.
Начиналось утро, ибо блеклое солнышко на горизонте только-только проснулось, поднялось из космической колыбели, облизнув своим сияющим кругом горные хребты далеко-далеко на востоке. Небо было безоблачным, что давало основание верить, что погода будет чудесной, теплой и светлой. Поверхность крыши оказалась сухой. Все лужи уже давно высохли, и казалось, что никакого длительного свирепого ливня день назад, не было и вовсе. Да и вообще, он по-прежнему думал и верил, что ничего с ним не происходило хотя бы после того момента, когда он осмелился спуститься вниз и отправиться на прогулку по городу. Но нет же, упорно культивируя свою память, говорил себе Кид. Было, все было. Ливень, автобус, крот, Тиб в клетке. Кстати, вернулся ли он обратно сюда, или отправился на вольный странствующий полет? Теперь он все вспомнил. Как он добрался до Ксиона, приделал своему дроиду ноги, как они вместе были у ворот города, ресторан Роза ветров, провал под землю, и кроты, снова кроты. Эти черные бестии везде, повсюду под улицами города, и укрыться от них единственно можно здесь, на крыше. Все теперь было понятным, складывалось в единую цепочку, в единый механизм. Но никак не вязались некоторые звенья и детали. Одним из этих недостающих элементов была Лиэль. Если она говорит правду, если она действительно из другого мира, но на кой космический мусор она явилась сюда из-за меня? Что такого важного во мне, или этой убогой странной планете?
Они стояли на краю крыши точно так же, как он стоял здесь один, больной, беспомощный, одинокий, и всеми потерянный в первые дни своего пребывания на Глааре. Она по прежнему держала его за руку, и от этого ощущения разливались стремительными потоками электричество и тепло от руки по всему телу. И казалось ему, что если она отпустит свою женскую хрупкую, но в то же время энергетически могучую и сильную руку, то он не переживет этого, не вынесет этого, и сразу же ему сделается плохо, он заболеет, замерзнет и умрет. Девушка смотрела на него, и этот дивный ее добродушный взгляд тоже обладал немалой немыслимой силой, заколдовывал, гипнотизировал и повелевал. И стоило бы ей сейчас о чем-нибудь попросить у него, глядя в глаза, он бы не задумываясь, сделал это, сделал все для нее, даже самое невозможное. Ах, как она была прекрасна! Всемогущий космос, да предо мной просто ангел, космическое ангельское дитя, спустившееся с небес на землю. Ее длинные и прямые темные, пахнущие летним дождем волосы, раздуваемые легким ветерком, ее неестественно белое и нежное младенческое лицо, лицо сказочного эльфа с тонкими неповторимыми и невообразимыми очертаниями, идеал всех художников и ценителей истинной красоты, тонкие блестящие губки, чуть сжатые в легкую едва различимую улыбку, осторожно подчеркнутые тенью выемки у подбородка, и на щеках с почти незаметной воздушной розоватостью, и ее глаза, о, космос, ее абсолютно голубые нечеловеческие глаза, подобные безмятежному чистому безоблачному небу, подобные горному хрусталю, сияющему и переливающемуся миллиардами искорок и оттенков, глаза, отражающие всю бесконечную вселенную, все вечное и мимолетное, все доброе, мудрое и прекрасное, и блики в глазах, словно капельки утренней росы на лепестках самых красивых распустившихся цветов. Ее гибкая тонкая шея, не прикрытая тканью комбинезона, шея, к которой хочется прикоснуться, которую хочется гладить, обнимать, целовать и целовать хоть всю вечность до полного сумасшествия. Никогда в жизни он не встречал еще такой девушки, и был почему-то уверен, что никогда больше и не встретит. Он знал, видел ее, и говорил с ней всего каких-то пять минут, но за эти пять минут, за какие-то мгновения она очаровала его настолько, что он мог навсегда в нее безумно влюбиться. И про все это он сейчас же прямо и рассказал бы ей, но у него хватило бы нужных слов, не хватило бы решимости. Вдруг, он ее просто-напросто напугает своей болтовней? Нет, лучше молчать. Сейчас не время.
– Лиэль! – Обратился Кид к девушке, отложив пока свои переполняющие эмоции и чувства в дальнюю часть мозга. – Скажи, это ты спасла меня от кротов и привела сюда?
– Да, это я. – Ответила она, убрав свою руку с его руки, от чего у Кида сразу же возникло смешанное чувство ужасной потери и отсутствия тепла. – Я успела вовремя, можешь поблагодарить меня. Кроты чуть не убили твой мозг, от чего бы ты мгновенно умер и был бы разорван ими на куски. Но я все просчитала, и просчитала верно, поэтому и успела. Признаться, и сама почти что получила от кротов ментальное ранение. Но эти хитрые зверюги не стали особо серьезной помехой для меня. Я сталкивалась с еще более опасным противником.
– Я безмерно благодарен тебе, – прервал ее Кид. – Я просто обязан теперь тебе своей жизнью. Но как ты притащила меня сюда? И почему именно сюда? Откуда ты знаешь, что я был здесь раньше?
– Да, – иронично улыбнулась она, – конечно, ты в праве узнать ответы на такие вопросы, но давай ты не будешь мне их задавать. Повторюсь, что я из другого мира, и у меня есть много таких способностей, которых нет у вас, у людей. Я могу одним лишь взглядом убить крота, могу сделать твое тело невесомым и поднять, как пушинку, могу в одно мгновение переместиться из одной точки пространства в другую. Собственно, вот я тебе все и ответила, мой любознательный Кид.
– Получается, ты не человек? – Спросил Кид, и, веря, то ли не веря в то, что он слышал от Лиэль.
– Можно сказать и человек, но человек, стоящий на ступени, более высшей, чем люди этого мира. Вообще то, мы даже не имеем таких физических тел, как вы. Когда Покровитель Галаксис отправил меня сюда, он дал мне это тело, эту, скажем так проекцию моего истинного облика с моего мира на этот, ваш. Для существования в этом мире, мне необходимо материальное тело. Мое нынешнее тело как раз именно такое, которое было бы у меня, родившись бы я здесь и существуя здесь. Я могла явиться и в другом образе, но выбрала этот, наиболее подходящий к твоему восприятию, и восприятию других людей.
– Я просто не могу поверить в то, что ты мне сейчас говоришь! – С выражением крайнего удивления и потрясения выдавил из себя Кид. – Но я верю тебе, разорви меня космос, я верю каждому твоему слову, верю и знаю, что все именно так. Ты не обманываешь меня, нет. Потому что ты не можешь обманывать, это я тоже знаю. Твои глаза не могут лгать. Почему, я и сам не знаю, но уверен в этом на все сто.
– Конечно же, ты мне веришь, – обнажив сияющие белые зубки, произнесла Лиэль. – Просто для тебя такая новость кажется дикой и абсурдной. Но пойми, мир полон загадок и тайн, многие из которых не известны и просто неподвластны даже нашему разуму сверхлюдей. Поначалу для тебя диковинкой казались спящие люди, эти ужасные пси-кроты и молчаливые воксы. Теперь ты столкнулся с еще одной диковинкой. Просто прими ее и не пытайся осмыслить и классифицировать. Во вселенной много необъяснимых явлений, и лишь маленькая крупица этих явлений доступна для вашего понимания и познания. Все остальное вам будет очень тяжело постичь, а зачастую окажется недоступным, как бы вы ни пытались это найти, понять и изучить.
– Ладно! – Хмуро произнес Кид, ни на секунду не отводя своих глаз от гипнотических глаз Лиэль. – С этим все понятно. Но зачем ты пришла, или там прилетела, в общем, явилась сюда, на Глаар? Зачем тебе нужен я и эти спящие люди? Ты даже могла и вовсе не спасать меня? Какую цель ты преследуешь?
– Кстати, – выражение ее милого личика стало серьезным и каким-то даже осудительным, – ты придумал, что ты будешь делать со спящими людьми, или и тут я должна тебе помочь и выполнить все за тебя, Кид?
– Да, – тут он опустил глаза, – я знаю. Я стал понимать это еще при первых встречах со спящими. Я – причина погружения их в некий анабиоз. Во всем виновата эта последняя десятая сфера Мира, будь она не ладна. Все это из-за нее. Я ведь не хотел спровоцировать подобную эпидемию, ты ведь понимаешь. И что я могу сделать, я абсолютно не знаю. Все последние дни я был занят только тем, что пытался спасти свою шкуру, поесть, потому-что был голоден, найти выход из создавшегося положения, найти способ покинуть эту планету, а уж потом решить, что делать с тем, что я натворил. Но, вряд ли я уже смогу что-то исправить. Таблетки, которые я глотал, они скоро убьют меня, убьют, когда не останется последних четырех. Прости, но я ничего не могу поделать. Я не знаю точно, когда на планету высадится спасательная экспедиция. Мне кажется, к тому времени я уже погибну. А, может, и нет. Но если я останусь жив и дождусь их появления, я обещаю, мы не оставим здесь все просто так и улетим себе спокойно. Мы обязательно что-нибудь придумаем, найдем способ пробудить спящих и восстановить в этом мире прежний порядок вещей. Ученые с моей планеты, конечно же, помогут, они, безусловно, смогут что-то сделать, возможно, создадут новую сферу, ну или выдумают что-то получше. Еще не случалось такого, с чем бы Союз единств не смог справиться.
Лиэль внимательно его слушала, жадно глотая ушами слова, обрабатывая эти слова нейронами своего сверхмозга. Ему не стоило врать ей. Это было бесполезным. Она уловит мельчайший подвох или недосказанность в любой его фразе, в любом его слове. Эта девушка, он был, уверен, просто читает твои мысли, необъяснимым образом видит их еще до того, как они словами и образами успели вписаться на одну из тысячи страниц разума. Да и зачем ему врать ей? Не нужно никому врать. Особенно ей. Ей он должен довериться полностью, раскаяться и все объяснить. Ибо только она сейчас может спасти его, если он будет честным с ней, и действовать с ней сообща, руководствуясь ее советами и наставлениями. Если глаарский народ так важен для нее, а я причина его нездоровья, охватившего всю планету, я не должен скрывать, что это моя вина, и если она хочет, что бы я все исправил, я исправлю, обязательно исправлю, если со мной не случится ничего плохого в ближайшие дни. Конечно, я виновен косвенно, и осуждать меня не стоит. Да, в общем, никто никого и не осуждает. Разве эта божественная девушка может тебя осудить, отругать, наказать? Нет, конечно же, нет. А вот возможно ли исполнить ее не озвученную просьбу, он точно не знает, но он решил, что пройдет сквозь все на свете, перепробует сотни вариантов, но выполнит ее.
– Союз единств, говоришь! Говоришь, нет ничего, с чем бы вы не могли справиться! – Насмешливо говорила Лиэль. – Хватит. Справились уже. Натворили полное безобразие. Полезли туда, куда вам соваться не стоило. В том нет вашей вины, все верно, но кто-то должен ответить за причиненный беспорядок. А инициаторами этого беспорядка являетесь ты, Кид и твое руководство. Вы допустили ошибку, и вам эту ошибку необходимо исправить. Никто не сделает это за вас. Ни близлежащие миры, ни даже я. Я лишь только смогу помочь, подсказать, а ты, мой дорогой Кид, будешь делать все сам. И не надейся на Союз, он ничем не сможет тебе помочь. Ридман Генфизиус еще не знает, какую силу он разбудил в недрах Диоксиса, и как правильно использовать эту силу. Выпутывайся сам Кид. И не бойся! У тебя все получится. Я помогу тебе, помогу тебе всем, чем смогу. Я уже во многом помогла тебе. Взять даже хотя бы такую малость, как спасение твоей жизни. И насчет таблеток. Можешь забыть о них раз и навсегда. Больше ты не будешь зависим от них. То ужасное состояние, которое посещало тебя в моменты нехватки этого дурацкого препарата, не вернется к тебе. Я полностью вылечила тебя от этой необходимости. Прислушайся к себе! Разве ты испытываешь сейчас какой-нибудь дискомфорт, ощущаешь внутреннее волнение, переживание, что организм твой потребует новую дозу? Нет. Вот видишь. Ты абсолютно здоров и можешь начать действовать. И запомни, ты не покинешь Глаар, пока не выполнишь то, что должен выполнить. Такова моя воля, и воля Галаксиса.
– Я понимаю! Я все понимаю! – Говорил в ответ Кид, снова глядя в ее мудрые магические глаза. – Но я не пойму одного, если вы знаете, как исправить ситуацию, почему ты, почему твой великий Галаксис сами не сделаете этого. Так будет быстрее, надежнее и разумнее. А что я? Я и приблизительно не знаю, что нужно делать, с чего нужно начинать. А пока я что-то придумаю, что-то начну делать, за это время кроты-убийцы сожрут полнаселения Триединства. Даже, пока мы стоим здесь и говорим, черные паразиты в этот момент тянут свои лапы к какому-нибудь спящему человеку. Они уже итак достаточно полакомились. Я был свидетелем и не раз. И то же самое происходит в двух других городах, в одном из которых живут невинные дети. Ты хочешь еще больше смертей? Что ж, пожалуйста! Они происходят сейчас, и будут продолжаться еще. А ты говоришь мне, делай все сам. Но что я должен делать? Скажи мне, что мне делать? И где ты была раньше, когда все только началось? Уже много дней длится эпидемия, а ты явилась только сейчас, именно в тот момент, когда я увяз в болото по самую голову… Прости! Я столько пережил за это время, мне просто-напросто уже все надоело, я устал, я хочу домой. Не хочу больше видеть ни этот город, ни этих людей, ни кротов-убийц. Обещай мне, если я спасу Глаар от чумы, которую сам же и распространил, ты отпустишь меня домой, даже вернешь домой, если за мной не явятся спасатели! – Он встал к девушке в пол оборота, сложа руки на груди и притупив взор. Ему стало вмиг стыдно и не ловко за то, что он осмелился чуточку повысить на нее голос. Дурак! Да как я мог? Она же спасла меня, вылечила меня, прекрасная, несравненная, не из мира сего, Лиэль. Лиэль. Какое хорошее, красивое, волшебное, потустороннее имя. Имя, которое хочется произносить еще и еще, называть это имя каждый раз, когда нужно к ней обратиться. Священное, лучезарное имя, словно звук вселенской животворящей мантры.
– За тобой прилетят. Не волнуйся! – Все так же спокойным, ровным, рассудительным голосом, произносила нужные и верные слова Лиэль. – До этого часа, я думаю, мы вместе исправим твою ошибку. Люди Глаара проснутся как ни в чем не бывало, и будут продолжать жить, как и раньше не помня и не зная, что с ними происходило, кто их усыпил и кто их спас от беспробудного каматозного сна. Ты станешь безизвестным героем, если все сделаешь сам, без лишней помощи. А спасти Глаар можешь только ты, и никто другой. Я не должна вмешиваться, но я уже вмешалась. Вмешалась, потому что ты прав, эта планета дорога мне, хоть и существует не в моей реальности. Но когда-то давно, очень-очень давно, еще до алмазной эры, когда мы эволюционировали до бестелесного существования, эта планета была нашим домом. Много великих событий и великих свершений происходило в те памятные времена. Беззвучные эхо, мифические детища, последствия тех событий до сих пор живут и хранятся в глубинах космоса этого мира. Случилось так, что нам стало запрещено возвращаться сюда. Галаксис отправил меня сюда против всех законов. Ты спрашиваешь, почему я оказалась здесь так поздно? Да я могла и вовсе здесь не появиться. Сигнал о случившемся мы получили несвоевременно, а могли даже не получить его вообще. Но я здесь, и здесь я по одной непростой причине. То, что произошло с Глааром, может губительно отразиться на нашем мире. Если говорить масштабно, твои, как ты считал, благородные действия, Кид, поставили наш мир под угрозу уничтожения. Вы хотели мира во всем мире, хотели сделать его лучше, чище, правильнее, навсегда искоренить войны, жажду крови, агрессию, злобу. Это хорошая идея, прекрасная, похвальная идея. Вы даже немного преуспели в осуществлении этой абсолютно невозможной идеи. Создание сферы Мира стало поистине революционным скачком в истории Галактики. Эти сферы вы даже почти успешно стали использовать в Союзе и за его пределами. Это тоже очень хорошо. Многие народы, планеты избежали участия в назревающих войнах, и этим вы спасли миллиарды жизней. Но как бы вы не продвинулись в своих успехах дальше, как бы вы не пытались сделать то, что сделали, еще лучше, все предпринятые вами действия были бы бесполезными. Зло в любом виде, каким бы оно ни было, невозможно уничтожить. Добро всегда сражается со злом, из покон веков, с тех самых первых дней, когда первые люди появились на планетах. И не всегда добро побеждает зло. И никогда оно не победит и искоренит его полностью. Это абсолютно невозможно. Именно борьба добра со злом порождает жизнь, порождает движение, движет всем человечеством, всей Вселенной. И между этими понятиями всегда есть определенный баланс, баланс, регулируемый непознанными ни твоим миром, ни моим, высшими силами, высшими законами. Нарушать этот баланс опасно, очень опасно. Но вы осмелились нарушить этот баланс, а последствия этого нарушения могут быть непредвиденными. Эти последствия уже успели проявиться. Вы не видите и не знаете о них, зато знаем о них и видим мы. И мы не можем сидеть, сложа руки, ничего не предпринимая. Я хочу, что бы ты запомнил это, и когда вернешься на родину, передал своим, дал им понять, и осознать, что они делают не совсем правильные вещи. Расскажи это Ридману! Он один сможет выслушать и понять тебя.
– Что-то уж больно все сложно и запутанно, Лиэль. – Выслушав ее проповедь, говорил Кид. – Выходит, что мы во всем виноваты. Хотели сделать лучше, а делали только хуже. Даже, каким-то непостижимым образом мы затронули ваш мир, находящийся не пойми где, совсем в другой реальности. Это что ж получается, мы вовсе не спасители миров, а самые настоящие его уничтожители. Я не могу в это поверить, Лиэль, и не хочу верить, но мне приходиться верить, ведь твои слова не лгут, они не могут лгать. Все, что ты говоришь, звучит так дико, что можно просто свихнуться. Но, космос, почему я верю каждому твоему слову.
– Я вовсе не пытаюсь загипнотизировать тебя, и не пытаюсь заставить верить. Ты сам прекрасно это понимаешь и чувствуешь. Просто прими своим сердцем услышанное таким, каким оно есть. Я понимаю, для тебя тяжело воспринимать всю эту информацию. Но будь терпеливым и сильным! Признай правду, прими эту правду, тогда тебе будет легче во всем разобраться. Тогда ты будешь знать, что нужно делать.
– Так, так, так! – Коснувшись пальцами висков, пробубнил Кид. – Давай все сначала. Давай мыслить логически, и расставим все по местам. Я не со зла, по грубой случайности, навредил, так сказать, этой планете, некогда вашей родной планете. Изменения здесь вызвали изменения в мире вашем. Я правильно понял?
– Пока еще угрозы нет. Но если ничего не предпринимать, не менять ситуацию здесь, опасность продолжает висеть над нами, как занесенная для удара рука, сжимающая меч. Пока еще все можно исправить, пока жив ты и жива я. Сейчас все зависит от нас, а в большей степени от тебя.
– Ясно. Виноват я, мне и расхлебывать, я поломал, мне и чинить. Роль спасителя миров возложили на меня. Что ж, это, признаться, большая честь. Но мне с трудом удавалось все это время самому заботиться о себе. За то время, пока я здесь, всегда кто-нибудь спасает меня, всегда я чудом остаюсь жив. Меня спасают птицы, меня спасают ангельские девы из других миров. А тут, на тебе! Я должен спасти всех и все, сам, своими силами, будто герой освободитель. Замечательно! Пожалуй, если все закончиться хорошо, я обязательно напишу об этом целый фантастический роман, когда вернусь домой. Сюжет готов, да и развязка вот уже близка.
– Успокойся, Кид! Не нервничай и не кипятись! – Дотронувшись рукой до его плеча, говорила Лиэль. – Просто, пойми, кроме тебя это сделать больше некому. И даже мне не под силу. Если это сделаю я, меня уничтожат, а после меня будет уничтожен мой мир. Я не должна быть здесь. Мне запрещено быть здесь, как я тебе уже говорила. И я даже не смогу вернуться назад. Портал, открывающий проход в этот мир всего один, и находится он на Галакте, моей планете. Когда-то и здесь существовал обратный портал, но он был разрушен в тот день, когда мы навсегда покинули эту реальность. Но вот настали времена, когда нам пришлось вновь вернуться в прошлое и исправить его, что бы спасти наше настоящее. Я действую тайно, я действую, нарушая закон. Если я буду обнаружена, то в летописи нашего мира можно смело ставить жирную точку. Положение спасти можешь только ты, и даже не потому, что ты во всем виноват, хотя это тоже веская причина, просто здесь нет больше никого другого, на кого бы можно было бы взвалить такую ответственность. Вот поэтому ты так важен для меня и для моего народа. Ты наше оружие против надвигающейся катастрофы. Вот, почему я спасла тебя, вот, почему я вылечила тебя, и в дальнейшем я буду делать все возможное, что бы с тобой ничего дурного ни случилось, что бы тебе не был причинен вред. Так что не бойся, Кид! Я с тобой, я всегда буду рядом. Ты должен лишь только слушаться меня, и тогда у нас все получиться. Вот увидишь! Скоро все закончится, и я надеюсь, закончится хорошо для тебя и для меня. Все будут спасены, и все вернется на свои места.
– Хорошо! Хорошо! – Лишь теперь Кид вновь успокоился, стоило Лиэль снова прикоснуться к нему. Она говорит, что не гипнотизирует его, а выходит так, что заколдовывает его одним лишь прикосновением, не говоря уже о ее пронзительных всевидящих голубых глазах, заставляющих тебя верить и действовать. Теперь он готов был вернуть все свои слова назад. Ну, конечно же, он все сделает, только ради нее. Она хочет, что б я спас мир, я спасу для нее мир. Подумаешь, пустяк какой! – Не надо больше ничего говорить мне и убеждать меня, Лиэль. Я все сделаю, как ты скажешь. Я обязан это сделать. Ты так и не сказала, от кого, или от чего ты прячешься. Если ты действуешь тайно, значит, ты от кого-то скрываешься. Кто может обнаружить тебя и уничтожить? Скажи, он встретится мне на пути? Я увижу его?
– На этот вопрос я пока не смогу тебе ответить. Тебе пока незачем это знать. Может, ты и встретишься с ним, а, может, все обойдется без его участия. Хотелось, что б так оно и было. В любом случае, не забывай, на чьей ты стороне, Кид! Помни о своей миссии!
– Не хочешь говорить, не надо. Я смотрю, ты не все досказываешь. Но коль мне таких вещей знать не стоит, быть по-твоему. А ты действительно не сможешь больше вернуться в свой мир?
– Нет. – На этот раз она опустила глаза, впервые за весь разговор с ним. – Я больше не вернусь обратно. Я приму смерть, если наше дело погибнет, или, если мы победим, я навсегда останусь здесь. А долго ли я проживу вдали от своего народа, я не знаю. Мне будет очень тяжело. Но я сама приняла решение, я подготовилась ко всему. Я ничего не боюсь, ни смерти, ни одиночества. Меня будет греть чувство того, что мой мир цел и невредим, мой народ жив и здоров, и ему ничего не угрожает. Обо мне не беспокойся! Лучше позаботься о себе! Но можешь особо не стараться! Пока я здесь, тебе ничего не угрожает.
Кид даже еще не успел об этом подумать, как рука его сама собою, без разрешения хозяина протянулась к лицу Лиэль и коснулась ее заостренного подбородка. Девушка вмиг приподняла свое слегка поникшее лицо и стрельнула в него лазером блестящих глаз. Секунду назад они начинали тускнеть, сейчас же они, как и прежде засветились ярким воодушевленным огнем.
– Что я должен делать, Лиэль? – Серьезно спросил у нее Кид. – Каков мой первый шаг?
– Итак, – набрав в легкие воздуха, начала Лиэль, – этот город болен. Любую болезнь необходимо лечить. А лечат болезни, как заведено в вашем мире, правильно, врачи. Тебе нужно просто найти этого врача. Назовем его более подходящим словом – доктор.
– И где мне найти этого доктора?
– Он здесь, на этой планете. В Триединстве. Он обычный человек, такой же, как и ты, но он не спит, он бодрствует. Сфера не повлияла на его сознание. Ты можешь найти его в городе детей на юго-востоке. Добраться туда быстрее ты сможешь на дирижабле. К тому же ворота из Нодиума в Тизарию тебе не удастся открыть никаким образом. Они открываются только голосом Командующего в Центральном ведомстве, или его заместителем. Аэропорт находится в северной части города. Он виден даже отсюда. Управлять дирижаблем тебе поможет твой друг-робот…
– Сид!? – Воскликнул Фалиад. – Где он? Что с ним? Он не пострадал, когда кроты напали на нас в подземелье?
– Может, пару царапинок на корпусе он и получил, а в целом, он функционирует на все сто процентов. Он ждет тебя сейчас на остановке навесного модуля на перекрестке улицы Огня и улицы Света. Модуль, проезжающий через каждые пятнадцать минут идет прямиком в аэропорт. Садитесь в него и езжайте! Когда доберетесь туда, берите любой дирижабль и летите в Тизарию. Пси-кротов ты больше можешь не опасаться. Я ментально обработала одного из них. Он передал мою пси-информацию остальным собратьям, отчего все они как один утихомирились. Но это, правда, ненадолго, на ближайшие пару дней.
– Это хорошо. Я все понял. Но когда я прилечу в Тизарию, где я точно смогу найти этого доктора? Кстати, расскажи мне, откуда он взялся? Кто он, вообще, такой? Говоришь, сфера на него не подействовала?
– Я не уверена, но, по-моему, он сумрачный, как и ты. Но находится он здесь дольше тебя.
– Что значит сумрачный?
– Так мы называем чужаков, путешественников, прибывших с другой планеты, другой звездной системы, иного параллельного мира, если угодно. Точно так же говорят и жители Глаара. Они переняли это слово у нас.
– Понятно. Так, где находится этот сумрачный доктор?
– Под куполом цирка. Он обосновался там и устроил что-то вроде некой лаборатории.
– Цирка? – Переспросил Кид. – Это еще что такое?
– Видать, ты плохо изучал сведения о стародавней Земле, или информация о цирках тебе просто не попадалась. Это понятие пошло оттуда. Что это такое, я могу тебе объяснить, но не буду. Эта ненужная информация займет время. Скажу только, что этот цирк ничего опасного собой не представляет. Он всего один в городе, и давно заброшен. С высоты ты увидишь его. Большой круглый остроконечный желтый шатер. Лаборатория доктора находится там. Я не уверена, чего от него можно ожидать, так что лучше будь настороже. Но помочь тебе в любом случае может только он. И не говори ему обо мне, не говори, что видел меня вообще!
– Что ж, – вздохнул Кид, – похоже, мне предстоит пережить еще одно небольшое приключение. Но я готов. Хорошо еще, что мне не пришлось лететь за ним куда-нибудь на другую планету. Хотя, я бы с радостью махнул отсюда. Атмосфера этого города меня уже просто с ума свела. Как замечательно, что теперь появилась ты, Лиэль. Ты представить не можешь, как я безумно рад говорить с тобой, видеть тебя, слышать тебя. Ты словно глоток спасительного воздуха пришла ко мне в предсмертную минуту и оживила меня.
– Только не благодари меня, Кид! Не сочти меня бессердечной, но если бы я могла сделать все сама, мне бы не понадобилась твоя помощь, следовательно, и ты сам. Я бы даже не обратила внимания на тебя, и вряд ли бы стала спасать, и уж тем более помогать тебе покинуть Глаар. Но сейчас я думаю по-другому. Ты хороший парень, Кид. Ты пережил страшные вещи, не единожды стоял на пороге смерти, улыбаясь в лицо костлявой старухе в черном, испытал нечеловеческие муки, но с честью и мужеством выдержал все эти испытания. После этого ты можешь претендовать на вознаграждение за твои страдания. И это вознаграждение ты уже получил от меня. Ни псионическая рана крота, ни зависимость от ультравитана теперь уже не потревожат твое тело и твою душу никогда. Я сбросила с тебя эту тяжкую ношу, которую ты тащил на себе с таким адским трудом. А теперь, ступай! Пока, это все, что тебе необходимо знать. Я думаю, путешествие в Тизарию не доставит тебе особых хлопот и проблем. Ничего трудного нет. И запомни еще раз: в случае чего я всегда рядом!
– Но где будешь ты все это время? – Обеспокоено спросил у Лиэль Кид. – Разве ты не полетишь со мной в Тизарию?
– Я пока останусь здесь. Мне нужно пообщаться с птицами, а еще дождаться кое-кого.
– Ну что ж! – Озадаченно произнес Кид. – Если так, то оставайся! Говори с птицами, жди, кого ты там должна дождаться! Я тут как раз подумал, если у тебя такие сверхчеловеческие способности, почему ты не можешь меня переместить там, или телепортировать, сразу в Тизарию?
– Во-первых, никакой телепортацией я не владею, – отвечала Лиэль. – Нет, я могу обмануть время и пространство, могу легко поднять тебя и перебросить нас обоих из одной точки в другую на небольшое расстояние, ну, к примеру, на крышу соседней многоэтажки. За сотню таких скачков мы окажемся в Тизарии, но сразу очутиться там не получится. Может, я бы и смогла сделать это одна, потому что мне бы не пришлось тратить силы еще и на тебя. Во-вторых, я должна беречь свои способности. При каждом выполненном мной усилии я слабею. В этом мире мои способности стремительно угасают, и в скором времени я и вовсе их потеряю, и не верну уже никогда. Поэтому я должна экономить энергию, что бы в тот момент, когда тебе действительно будет угрожать смертельная опасность, я могла использовать ее. Я итак уже израсходовала значительную часть целительной ментальной энергии на то, что бы, в буквальном смысле слова, воскресить тебя из мертвых и излечить от недугов.
– Понимаю, – тихо говорил Кид.
Он смотрел на нее, и ему становилось жаль ее. Жаль, потому, что она самым настоящим образом жертвовала собой ради спасения других. Она не колеблясь, готова была отдать свою жизнь за благополучие своего народа. И в глазах ее абсолютно не видно было ни страха, ни отчаяния, лишь тусклый неуловимый фонарик печали вспыхивал в глубине зрачков, когда она говорила о возможной гибели своего мира, и невозможности больше вернуться туда никогда. В эти мгновения в душе у Фалиада взрастало огромное искренние сострадание к маленькой и хрупкой, обладающей такими не человеческими тайными незримыми силами, девушке, но в тоже время кажущейся такой беззащитной и одинокой, каким чувствовал себя он до в встречи с ней, встречи, подаренной ему смилостивившейся судьбой, которая редко когда преподносила ему щедрые дары. И тогда он начинал любить ее еще сильнее, хотел обнять ее и прижать к себе крепко-крепко, отдать свое тепло в обмен на ее тепло, доброту и заботу по отношению к нему.
С минуту, которая показалась ему вечностью, и кратким стремительным мигом одновременно, они стояли молча, глядя в глаза друг-другу, и глубоко внутрь своих многогранных переживаний и обостренных сильных чувств. Ветер, сквозивший на крыше окружающего их мира, кончиками легких ласкающих невидимых пальцев трепетно щипал пряди волос Лиэль, словно струны волшебного музыкального инструмента. Голубизна ее заоблачных глаз взрывалась вспышками яркого света и била с нещадной огромной силой во все обнажившиеся и взбунтовавшиеся чувства Кида. Как ему хотелось, что бы этот взгляд, это наступившее молчание, эта трогательная, так много значимая минута, длились вечно и никогда не угасали и не терялись. В этот момент, он понимал, что обожает и любит ее по-настоящему, как никогда и никого не любил до этого. Этот огонь, этот наркотик, не сравнимый ни с каким другим, убийственно сильного пламенного чувства вспыхнул в его сердце сотней, готовящихся ко старту ракет. Еще секунда и эти ракеты взлетят ввысь и взорвутся фонтаном страсти и желания, фейерверком полноты души, вселенского счастья, неукротимого влечения, трепета и воспаленного эмоционального переживания. Каждой клеточкой своего тела он любил, хотел, желал ее. Как магнитом тянуло его к ее естеству, притягивало толстым мощным не рвущимся канатом к берегу одного единственного в мире острова, на котором не было ничего и никого, кроме нее, одной единственной, одной неповторимой и желанной, созданной высшей силой лишь для него одного. Сейчас все для него казалось пустым, ненужным, ушедшим далеко за кулисы, на самый дальний план. Перед ним была лишь только она и ее глаза, ее тело, ее дыхание, ее душа. И все это он не мог скрыть от нее, у него ни капельки не получалось ничего скрыть. Он не мог и не хотел прятать свои чувства. И все они были на виду, кружились на поверхности скоростными пылающими мотыльками. Все в нем говорило о том, что и как он о ней думал. О, несравненная милая Лиэль!
Прочитав его мысли, как на белой раскрытой ладони, она прильнула к нему своим телом, обвив руками его шею. Ее тело, обнимающие руки, оказались такими теплыми, ласковыми, воздушными, такими необходимыми и спасительными. Ее пахнущее лицо находилось всего в каком-то сантиметре от его, так близко, что он даже не верил этому. Их глаза вновь встретились, но уже на таком ничтожно малом расстоянии, что в них можно было упасть, утонуть и растворится как в необъятном океане, затопившим всю Галактику.
– Можешь ничего не говорить мне, Кид! – Нежно пропела Лиэль. – Я итак все слышу, вижу, чувствую и знаю. Мне известен каждый твой помысел, все твои пробуждающиеся эмоции и растущие чувства. Ты без ума от меня. И ты не понимаешь, почему, но ты не можешь без меня, ты не хочешь меня терять. Я тебя прекрасно понимаю. По всей видимости, такое должно было случиться. Вы, люди, называете это чувство любовью, чувство, не поддающееся никакому объяснению. Похоже, я переусердствовала, когда выбирала модель своего Я, свой образ, свое тело, для этого мира и в частности для тебя. Но, может, мне и ненужно было стараться. Мне кажется, ты принял бы меня и в другом женском образе точно так же. Все дело в моей душе. Ее никак не скроешь и не завуалируешь. И самое главное, она совместима с твоей душой. То ли это совпадение, то ли случайность, даже мне не под силу ответить на этот вопрос. Наш мир много знает о такой совместимости, согласованности индивидуумов, но так же, как и вам, многое в понимании таких вещей нам раскрыть не удалось. Наверно, я утомила тебя свой речью. Пожалуй, хватит слов.
Договорив, Лиэль страстно поцеловала его в губы. Это длилось секунду или две, после чего она слегка отпрянула от него назад, с улыбкой нежно проведя рукой по его щеке. Блестящая сумасшедшая молния, раскаленная до предела, и рвущая на куски, разразилась в нем и сотрясла тело и душу бурной волной жадного порыва и неописуемого блаженства. Мозг его не мог осознать случившегося, и был поражен и разорван, как ментальной атакой тысячи кротов. Но это было иное поражение, иное состояние, состояние умопомрачительной эйфории и чуда. Неужели она только что сделала это, повторял он снова и снова.
– Тебе пора, Кид! – Пятясь мелкими шажками назад, говорила ему Лиэль. – Еще многое нужно сделать. Не огорчайся! Мы еще увидимся, обязательно увидимся. Я рядом. Я всегда рядом с твоим телом, и в твоей душе. Ступай, Кид! Сделай то, о чем я тебя прошу, ради меня, ради себя. Удачи тебе!
– Постой! – Крикнул Кид Лиэль, скрывшейся за стеклянной дверью Птичьего дома. – Ты куда? Не уходи! Нет!
Бесполезно. Она ушла. Но он увидит ее еще раз, несомненно, увидит. Она обещала это. И вновь его охватила тут же пустота, растерянность, дикое одиночество и ожидание скорейшей встречи с ней. Оставь пока ее, забудь на время, насильно говорил себе Кид. Да, мне нужно идти. У меня важная миссия и я должен ее исполнить, во что бы то ни стало. А потом он вновь ее увидет, обязательно увидит.
12
Вниз он спустился не по лестнице, а на лифте. Лифт теперь работал, и как позже выяснил Кид, починил его двести пятый. Да он, оказывается, мастер на все руки и работяга, понятное дело, еще тот. Да, Вирту крупно повезло с таким помощником. А если бы воксы умели еще и водку пить, то Вирту и собутыльника не приходилось бы искать на вечер. Плохо, что воксы не умеют говорить. Интересно, как двести пятый попал к нему? Как, вообще, люди Триединства заводят себе воксов? Покупают, наверно. Идут на завод, дают денежки, и прямо с конвейера получают себе домашнего любимца, неустанного раба или ответственную домохозяйку (называть можно, как угодно). А, может, воксы продаются в каких-то специальных магазинах, или там, в колониях, где они живут, обучаются определенному ремеслу до тех пор, пока за ним не придет будущий хозяин? А, ну их! И без них проблем хватает. Тут, понимаешь ли, мир спасать надо. Но, все-таки, жалко ему было их немного. У воксов определенно есть что-то внутри от человека, какая-то скрытая душа, а их безмолвие, отсутствие пола, лишь уродуют, калечат, скрывают, стирают эту душу, отчего они представляются пугающими и опасными. Кид вспомнил вокса, которого он сбил. И до сих пор его терзало ощущение того, будто он убил человека.
Без своего комбинезона он стал реально подмерзать. Из одежды на нем остались лишь тонкие белые пижамные штаны и такая же чисто белая, с воротником под самый подбородок, кофта. В такой одежде он обычно спал в капсуле для гиперсна на Ксионе, а вот гулять в ней по городу в холодную пору было не особо комфортно. Весна еще только негромко постукивала в дверь этого города, а зима, собирая свои вещи перед отбытием, даже не слышала этих стуков.
Выйдя из подъезда, Кид вновь встретил знакомый двор, знакомые скамейки, клумбы, дорожки, беседку. Слева от него, скамья, на которой сидел толстячок с открытым ртом в тот день, когда он спустился впервые, пустовала. И его утащили. Вот суки! Остальные люди вроде бы, как были на своих местах, так и остались, но сдалось Киду, что и их стало как-то меньше. А вон и новая дыра в клумбе, что через дорогу напротив дома. И ни единого вокса в округе. Вокс-уборщик куда-то вот пропал. Обычно, сколько раз не смотрел Кид вниз с крыши, тот вечно копошился то в одной, то в другой части дворика. Уже он подмел и вычистил все тропинки, дорожки и дороги, так идеально, что, наверно и делать то ему тут было нечего. Наверно, отправился в другой двор, или засел где-нибудь в своей каптерке.
Тишина. Удушающая рассудок тишина, тишина, разлагающая атмосферу, превращающая ее в унылую и грустную до тошноты, до крика. Тебе хочется жизни, хочется движения, а перед тобой мрачный заброшенный театр кукол, представление в котором проходило так давно, что казалось, будто декорации в этом театре никогда не использовались, а куклы никогда и не оживали, и не играли свои роли. Но город хотел и требовал возвращения неосязаемого кукловода, который поднимет из пыли декорации и вдохнет в свои любимые куклы новую жизнь. А где же этот кукловод? ”Да вот же он перед вами! – Кричал мысленно самому себе и окружающим его спящим людям Кид Фалиад. – Я ваш новый кукловод, я ваш спаситель. Не долго вам осталось спать. Я вас всех разбужу, вы все меня благодарить потом будете. Еще немного, еще чуть-чуть, и представление начнется! Пора расклеивать афиши!”
Покидая двор, Кид обернулся и посмотрел на десятиэтажку. То ли и правда, то ли ему почудилось, там наверху у края карниза стояла Лиэль, его любовь, но тут же исчезла как ее и не было. Нет, там действительно никого не было. Просто ее образ теперь все время висел перед глазами, о чем бы он ни думал, куда бы он не глядел. Этот образ не смахнешь рукой, не выкинешь из головы, он с тобой всегда, постоянно, потому что ты ни на секунду не можешь ни вспоминать о ней, ни думать о ней. Невозможно от этого избавиться. Лишь только, когда он вновь увидит ее, коснется ее, доскажет недосказанные слова, почувствует и познает ее любовь, тогда он найдет успокоение и мир. А пока все его мысли, желания, только о ней, все его действия только для нее. Не для спящих людей, нет, не для себя, не для всемогущего Галаксиса, нет, только ради нее одной!
Итак, перекресток улиц Огня и Света. Это всего в квартале отсюда. Значит, мне нужно пройти по улице Песка прямо, потом завернуть на улицу Огня, и дойти до первого перекрестка. Считай, что в двух шагах.
Если идти на север по улице Песка не сворачивая, то можно оказаться на площади между супермаркетом Амсторум и сквером, в котором он был свидетелем первого появления крота и его расправы над спящим человеком. Именно по этой улице он бежал сломя голова от страха и ужаса в поиске спасения. Долго не раздумывая, он нашел место, где можно укрыться, и он не мог не признать, что с опрометчивым выбором ему повезло. Укрытие оказалось очень удачное, укрытие, ставшее для него почти домом.
В городе было все как обычно, да и что могло измениться. Разбитые доисторические машины, валяющиеся в постыдных позах люди в странных одеждах, мигающие нервно светофоры и не выключенные фонари, горящий всю неделю в окнах свет в некоторых домах, таких же странных и не практичных, лай взбесившейся собаки, разносимый эхом где-то в центральной части. И ко всему этому примешивался какой-то глухой рокот, звук, который Кид и до этого распознавал своим слухом. Но тогда он думал, что этот рокочущий звук раздается в его голове и ушах, как следствие травмы и плохого самочувствия, близкого к потери сознания. Теперь же он понял, откуда берется звук. Он исходил из-под земли, из-под слоя толстого бетона и твердой, как камень почвы. Эту почву рыли, кромсали, скребли, сгребали, как творожную спрессованную массу, завернутую в бумажную упаковку. И копатели этой земли должны были быть сильными, пробиваемыми, ни перед чем останавливающимися машинами, пятидесятитонными чудовищными безжалостными бульдозерами. Эти черные хищные бульдозеры рыли свои многочисленные ветвистые запутанные тоннели повсюду под городом. Раздающийся из-под земли рокот был звуком жизни подземного мира страшных кровожадных созданий, его населяющих. Рокот преследовал тебя всюду, где бы ты ни шел, потому что они везде, кругом, они знают, что ты там, наверху, и только и ждут момента, что бы забрать тебя к себе вниз, под землю, в свой тайный, окутанный вечным мраком город, который живет своей жизнью, жизнью охотников на падаль.
Сверху над головой Кида, поскрипывая и стуча, проехался навесной модуль. Он остановился на уровне крытой высокой площадки, на которой стоял в ожидании единственный силуэт. Это был Сид. Дроид, увидев Кида издалека, махал ему рукой и кричал в полную силу своих механических связок:
– Кид, скорее! Мы еще успеем сесть в этот модуль.
Кид ускорил шаг, что бы идти вровень с проплывающим над ним модулем, а потом перешел на бег, обогнал модуль, взобрался по ржавой лестнице на площадку, и остановился возле дроида, переводя дух. Одной рукой он ухватился за плечо Сида, а другую прижал ладонью к груди. Он тяжело дышал, стал покрываться потом, а сердце стучало, как пулеметная очередь.
– Фуух! – Выдохнул Кид из себя. – Давно я так не бегал, Сид. По-моему это сильная нагрузка для человека, только что вернувшегося из мертвых. Ну, как ты, рассказывай, ходячая куча лома!
– Ты снова использовал по отношению ко мне обидное выражение, как и в прошлый раз. Со мной все в порядке.
– Да не огорчайся ты! – Наконец, уравновесив дыхание и успокоив сердцебиение, говорил Кид дроиду. – Таким образом я тебя просто проверяю. Не перемкнуло ли чего у тебя.
– Я же говорю, я работаю на все сто процентов. Мой позитронный мозг не поврежден и не подвержен каким-либо изменениям или сбоям во вложенной программе. Опорно-двигательная часть тоже функционирует идеально. А где твой комбинезон, Кид?
– Пришлось кое-кому его одолжить, – отвечал тот.
– Кому?
– Ты помнишь, что происходило, когда на нас напали кроты в подземелье? – Ответил Кид вопросом на вопрос.
– Кротов было много. Они все окружили тебя, потом ты упал, и они все разом накинулись на твое тело. Кроты снесли машину и меня вместе с ней. Дальше я ничего не видел, и лишь тогда, когда кроты расползлись, я вылез из практически смятой в лепешку Тринити. Стал искать и звать тебя, но тебя нигде не было. Потом появился странный человек женского пола. Та девушка была почему-то обнажена. Она подошла ко мне, сказала, что с тобой все в порядке, рассказала, как выбраться из подземелья и где тебя ждать.
– Ясненько, – задумчиво промямлил Кид. – Ну, садимся. А то модуль уже заждался и отправится сейчас без нас.
– Они ходят через каждые пятнадцать минут, – говорил дроид, входя в разъехавшиеся двери модуля. Кид прыгнул за ним следом. – Я встречаю этот пустой модуль уже десятый раз. Всего их пять на этом маршруте. В одном из них, кстати, который идет перед этим, торчал в дверях застрявший крот, представляешь! На третьем круге его уже не было. Наверно, ему все же удалось выбраться из ловушки.
– Интересно! – Представил себе ситуацию Кид. – Посмотрел бы я на это шоу. Присаживайся, Сид! Чего стоишь? Когда мы уже поедем?
Стоило только ему сказать эту фразу и присесть на пассажирское сиденье, как модуль тут же дрогнул, качнулся, зашатался и, тронувшись с места, медленно пополз вдоль улицы.
Салон передвижного навесного модуля в точности напоминал салон того автобуса, в котором Кид так неуклюже и очень-очень глупо решил спрятаться от крота, за что, собственно, и получил. Точь-в-точь такие же сиденья, пол, окна, вот только размером салон был вдвое меньшим салона автобуса, и в водителе вовсе не нуждался, ибо механизм его работал беспрерывно, подчиняясь командам функционирующей автономно программы. Немножко необычный способ передвижения. Кабина двигалась так медленно, словно черепаха, научившаяся летать, но при этом сохранившая свои незавидные качества: медлительность и заторможенность. Мимо проплывали окна, балконы на уровне третьего этажа ветхих, рассыпающихся и новых, сияющих красотой, построек. Многие окна, в которых горел свет, были плотно зашторены, и не удивительно. Наверно, жильцам не очень то по душе было, когда мимо твоего окна проезжает транспорт, набитый до отказа людьми, и каждый глазеет в окно, что бы увидеть, кто там живет и чем сейчас занимается. Когда модуль проезжал мимо просветов между домами, или пересекал очередную улицу, раннее солнце, прячущееся за стенами архитектуры, озаряло светом весь салон, отчего Кид даже слегка жмурился и мог различить каждую на полу или зависшую в воздухе пылинку. Улица Неба, улица Звезд, улица Моря, улица Волн. На каждом перекрестке этих улиц он смотрел сквозь стекло на уходящую вдаль дорогу, и наблюдал все те же хаос и безобразие, причиной которых являлся он сам. Замершие машины и спящие люди заполняли теряющиеся в призрачном утреннем тумане брошенные улицы, привнося в общий пейзаж картины эффект тотальной мрачной постапокалиптической атмосферы. И чем дальше Кид продвигался на север, тем ужасная картина становилась все масштабнее и эффектнее.
На одной из остановок в кабину подсел вокс. Он зашел себе, и, не обращая никакого внимания на двух пассажиров, сел напротив них, потупив свое несуществующее лицо в пол. В руках он держал какое-то механическое, заставляющее напрячься и насторожиться, приспособление, аналогичное простейшей бензопиле. Она была довольно увесистая, и Кид ума не мог приложить, как тощий хлипкий вокс держал в руках такой агрегат, не говоря уже о том, как он мог обращаться с ним. Бензопилу вокс положил на сиденье справа от себя, а руки, переплетя пальцы, сложил на коленях. Присмотревшись повнимательнее к новому пассажиру, Кид готов был сейчас вернуть свои слова обратно. Никакой вокс не был худым и слабеньким. На теле его явственно проступали напряженные узлы мускулатуры. Значит, не все воксы были одинаковые. Одни использовались для легкой работы, и не нуждались в сильных мышцах, а другие – исключительно для тяжелой физической работы, будь-то погрузка, распиливание толстых стволов деревьев и прочее. С виду, опасный парень, подумал про себя Кид. О чем он сейчас, интересно, думает? Или он вообще не думает? Безмятежно и спокойно ждет, когда модуль остановится на необходимой ему станции, и он покинет его, и направится отрешенно и непринужденно выполнять свою работу, которую дал ему хозяин, намертво спящий сейчас у себя дома, на работе или посреди улицы. Сейчас вот стрельнет в его темную башку дурь, схватит бензопилу да сделает из меня фарш, и Сида в придачу искромсает. Нет, такого не может быть. Ну что за воображение? Из любой непонятной вещи оно сразу делает страшнейшую угрозу жизни. Но, в принципе, такой интересный момент просто и рационально объясняется. Здесь работает самый обыкновенный инстинкт самосохранения. Еще до того, как беда ворвалась на твою территорию, мозг уже предугадал и вычислил возможные варианты благоприятных и неблагоприятных исходов события. Да не будет вокс меня убивать. На кой я ему нужен? Или он хочет по-хитрому совершить месть надо мной, за то, что я являюсь распространителем глаарской анабиозной чумы? Кто знает, что у воксов в голове? Об этом, наверняка, не знают и сами биоинженеры Нодиума. Лучше не думать ни о чем плохом. Но осторожность никогда не бывает лишней.
Что бы расслабиться и успокоиться, и выкинуть из головы дурные мысли, Кид вжался поудобнее в мягкое сиденье и закинул назад голову, закрыв глаза. Конечно же, он думал о Ней. Лишь мысли и воспоминания о Ней могли успокоить и уравновесить. Ему не надо больше бояться. Собственно, ему незачем вообще беспокоиться. Ведь, если вдруг что, Лиэль будет здесь и защитит его. Он в этом не сомневался ни на грамм. Не зря она говорила, что будет находиться всегда рядом с ним, в его душе. И он ощущал это, ощущал, как маленькая теплая частичка Ее засела в глубине его сердца, и следит за всем, что происходит с ним и вокруг него. Она связана невидимым электрическим проводом с Лиэль, и то, что известно этой ничтожной, но в то же время такой горячей и огромной частичке, известно и Лиэль. Теперь он навечно связан с ней воедино ментальной всевидящей силой, действующей на любом расстоянии, где бы они отдельно не находились, хоть в разных уголках вселенной. Он только сейчас стал понимать это и верить в то, что это, действительно, правда, невозможная, необъяснимая, но самая настоящая правда.
За одну остановку до въезда на аэродром, вокс, не забыв прихватить с собой свой страшный инструмент, покинул модуль, что дало возможность Киду с облегчением вздохнуть и прогнать вон все опасения. За окном красовалось солидное, выстроенные по изысканным принципам архитектуры, строение. Как догадался Кид, это был кинотеатр. Крыша его была усеяна странного вида статуями, иррациональными птицами, со сложенными и расправленными крыльями. Вместо птичьих голов были головы человеческие, что не лезло ни в какие рамки здравой зоологии. Очередная мифология, или больная фантазия архитектора. А почему, интересно, туда еще не присобачили статую национального героя, тигра имеется в виду? Хотя, стоп, и тут без этого межгалактического стального зверя не обошлось. Возле одной из шести колонн, подпирающих рельефный свод с названием кинотеатра ”Комета”, висела огромная афиша с названием транслируемого видеофильма, подсвеченная красными и синими мигающими огоньками. “Межгалактический стальной тигр возвращается” – гласила холодного металлического цвета надпись. Ну а ниже искусно нарисованный воинственного вида сам непобедимый герой, время и дата показов. Кид ничего не знал о глаарском календаре, и в датах сеансов, следовательно, разобраться не мог, а так обязательно бы сходил на фильм, если бы не одно маленькое дельце – спасение мира.
Оставив кинотеатр позади, модуль проплыл до следующей остановки, задержался на положенное время, и отправился дальше туда, где уже за деревьями, домами и заборами виднелись, блестя на солнце, спины больших дирижаблей. Площадь аэропорта начиналась незаметно, без какого-либо перехода, оповещающего о том, что вы уже находитесь на его территории. Модуль, теперь еще медленнее, приближался к основному зданию аэропорта, за которым размещались три полукруглых серебристых ангара, предназначенных для самолетов и вертолетов. А справа от основного здания и ангаров, красовалось огромное число толстых вытянутых дирижаблей в основном с белой или желтой, как комбинезон Кида, раскраской. Вирт Кламат в своем дневнике верно подметил, описав их как воздушных китов, бороздящих океаны небес. Они действительно чем-то были похожи на гигантских подводных древних существ. На Диоксисе, половину поверхности которого занимала вода, Кид собственными глазами наблюдал китов в Линайском океане. Размером они были вдвое больше застывших перед его взором дирижаблей, да и цвета они были иссиня-черного, некоторые – серого, в зависимости от вида, но своей пузатой формой вполне напоминали эти летальные аппараты, придуманные и сконструированные еще в те времена, когда и кораблей космических то не было. Что касается Кида, то дирижабли больше казались ему облаками, которые по непонятной причине, нарушив законы природы, устали летать по небу и спустились отдохнуть, чуть касаясь земли. Казалось, вот-вот, и они один за другим, или все сразу, подчиняясь инстинкту стаи, полетят плавно в небо, набирая скорость и высоту, и продолжат свое странствие в неведомую занебесную страну, гонимые атмосферными воздушными потоками.
К основному зданию аэропорта было проведено около двадцати модульных путей. Модули, в основном пустые, ибо вызванная Кидом чума выпала не на День семьи, перемещались беспрерывно туда-сюда. Движение их хоть как-то привносило жизнь и смысл в город, и этот аэропорт. Когда модуль с двумя пассажирами остановился на конечной остановке у огромных размеров белоснежного здания, двери его раскрылись и пассажиры вышли на такую же точно площадку, как и на остальных остановках. Только площадка эта не имела лестницы, по которой можно было спуститься вниз, она упиралась в широкие стеклянные двери, ведущие в само здание. Двое проследовали к дверям, створки которых разъехались в стороны и любезно пригласили войти новых клиентов, которым понадобились услуги воздушных перелетов. Внутри было светло, просторно и чисто. Из людей Кид пока никого не наблюдал. Из элементов интерьера можно было различить многочисленные ряды кресел со спинками, киоски, пластиковые кубические будочки (по всей видимости, кассы), мониторы, подвешенные у самого потолка и транслирующие рекламные ролики аэрокомпании Нодиума, и список рейсов; бегущие вверх и вниз эскалаторы, декоративные предметы для украшения помещения: аквариумы с рыбками, цветы, пальмы, кафетерий в дальней части. В общем, все как полагается, ничего лишнего и ничего такого, чего бы не хватало. Помещение напоминало любой космопорт в Союзе единств, и Киду даже представилась такая картина, как он подходит к кассе, берет билет на космический лайнер рейсом Глаар-Диоксис и улетает к себе на родину, словно и не было никаких спящих людей, кротов, воксов, тигров, дирижаблей, и это вовсе не далекая отсталая планета, а высокоразвитая и входит в Союз. Но как же Лиэль? Уж Ее то он никак не выкинет из головы, и без Нее никуда не полетит, бросив все на произвол, и, он готов был даже остаться здесь жить навсегда, и не возвращаться ни на какой Диоксис, лишь бы Она всегда была рядом с ним.
Спустившись по эскалатору сперва на второй, потом на первый этаж, Фалиад и Сид вышли через главные двери наружу. Прохладный гуляющий на открытом пространстве ветер щипал лицо. Вокруг было пусто и безжизненно, лишь парочка машин без водителя и пассажиров на стоянке, расположенной справа, да штук пять приспособлений для транспортировки багажа. Слева размещался один из трех ангаров. Кид сейчас глядел в его сторону. Что-то не нравилось ему в этой полукруглой металлической скорлупе. Какой-то тревожный сигнал подавала частичка Лиэль в груди Кида, когда он всматривался в темноту открытых ворот ангара. Минутой позже Кид убедился, что тревога его была не безосновательной.
Из ангара по одному вышли на свет человеческие силуэты. Кид насчитал около дюжины. Да и не люди это были вовсе, люди то в городе, как повелось, спят, а это были ну, конечно же, воксы, кто же еще. И каждый держал в руке продолговатый предмет, направленный на Фалиада и дроида. Не сложно было догадаться, что это оружие. Силуэты медленно, пугливо, то ли опасаясь двоих посетителей аэропорта, то ли боясь их спугнуть, приближались. На расстоянии около пятидесяти метров они остановились, и выжидательно замерли. Но, стоило двоим путникам продолжить свой маршрут к дирижаблям, как фигуры снова оживали, вскидывали повыше свои лазерные винтовки и шли в их сторону.
– Подожди! Стой! – Окликнул Кид дроида, идущего впереди. – Не нравятся мне эти ребята. Чего им надо?
– Ты думаешь, они опасны? – Поинтересовался Сид у Фалиада.
Стоило дроиду произнести эти слова, как луч лазера просвистел между ним и Кидом. Один из воксов осмелился выстрелить, и этот выстрел спровоцировал всех остальных открыть огонь. Воксы поочередно вскидывали винтовки, и особо не целясь, производили короткие выстрелы. Свистящие, перекрещивающиеся красные лучи лазеров разорвали застывшую атмосферу аэропорта. С меткостью у воксов было не очень. Некоторые лучи проскакивали в метре, а то и больше от Кида, а другие, по всей видимости, случайные – в сантиметрах от его одежды. В любом случае, какими бы воксы ни были стрелками, но они с дроидом были сейчас идеальными мишенями на таком открытом пространстве, где спрятаться за что-нибудь не представлялось возможным. К тому же стрелков была целая дюжина, а Кид даже не располагал никаким оружием, что бы ответить нападавшим. Ситуация сложилась острая, и жизнь Фалиада и его дроида вмиг повисла на кончике тонкого надломленного волоска.
– Сюда! Скорее! – Послышался позади знакомый женский голос.
Кид обернулся и увидел Лиэль. Она стояла у одного из двух автомобилей на стоянке, в его желтом громоздком комбинезоне, встревоженная и с разлетающимися на ветру волосами. Кид еще не успел почувствовать Ее приближение, ее присутствие, как Она была уже здесь, готовая заступиться за него и снова спасти ему жизнь. А именно в спасении жизни он сейчас как раз и нуждался.
– Бежим! – Крикнул Кид Сиду, и опрометью бросился к Лиэль. Он рванул изо всех сил, слегка пригнувшись и не оборачиваясь. Главное, успеть добежать и спрятаться за машину. Запахло паленым. Кид на бегу бросил взгляд на свой левый бок, и увидел черное дымящееся пятно. Сид ковылял где-то позади. К сожалению, он не мог так быстро бегать, как Кид, собственно, у него вообще не получалось бежать. Со всей возможной скоростью он перебирал ногами по асфальтному покрытию. Один из лазерных лучей ударил ему в то место, где левая рука сочленялась с торосом, отчего ту во вспышке искр оторвало и отбросило в сторону. А вот следующий смертоносный луч прямехонько попал дроиду в голову. Кид в этот момент уже спрятался за капотом черного автомобиля, и, выглянув оттуда, стал свидетелем того, как голова его друга взорвалась оплавленными металлическими осколками, и тот мгновенно рухнул на асфальт со звуком звона и скрежета.
– Сиди здесь и не высовывайся! – Сказала Лиэль Киду. – Я разберусь с ними.
Кид отодвинулся еще подальше в свое укрытие, и, повернув голову налево, наблюдал за тем, что будет делать Лиэль. Она не собиралась прятаться, а стояла возле машины под шквалом огня непоколебимо и бесстрашно. Кид был крайне удивлен тем, что произошло дальше. Лиэль стянула ткань комбинезона со своего левого плеча и обнажила рельеф выделяющейся лопатки. Схватившись правой рукой за плечо, она в буквальном смысле слова вонзилась пальцами под кожу, вдавила пальцы сильнее, обхватила лопатку и резко выдернула ее из под слоя кожи вверх. Кид ужаснулся зрелищу. “Что, космос разорви, она делает!” – Кричало его непонимающее, обезумевшее сознание. То ли она выдернула всю лопатку целиком, то ли ее часть, но высоко над головой в руке у нее блестела изогнутая плоская вещица, напоминающая бумеранг. Кид не ошибся, это и был бумеранг, если, конечно, то, что, он сейчас наблюдал, не являлось сумасшедшей галлюцинацией. В этот момент, прицельно сосредоточившись и размахнувшись своим альтернативным оружием, Лиэль метнула его в сторону надвигающейся на них и палящей без разбору толпы.
Кид высунул голову. Не мог же он пропустить того, что произойдет сейчас с воксами. Вихрем вращающийся, блестящий лезвием на солнце, бумеранг Лиэль в две секунды достиг первую цель и коснулся шеи. Голова бегущего впереди всех вокса подпрыгнула и упала. Та же участь постигла и второго, третьего, четвертого. Срезанные головы воксов одна за другой падали с плеч и разбивались об асфальт, как переспелые сочные плоды дерева. Когда все нападающие были обезглавлены, они даже еще какое-то время продолжали двигаться вперед и нажимать пусковую кнопку лазера. Идущий первым, двумя секундами позже, покачнувшись, рухнул, следом повалились остальные. Свист лазеров смолк, мелькание красных лучей прекратилось, и вновь воцарилась тишина. Лишь ухающий приближающийся звук летящего назад бумеранга доносился до ушей Кида. Лиэль ловко схватила возвращающееся оружие, подержала секунду в руке и поднесла обратно к плечу. Теперь она медленно, словно опытный хирург, всовывала его назад под кожу и ставила на нужное место. Что-то щелкнуло в ее лопатке, как сигнал того, что там прикрепилось все как надо. Лиэль вытащила руку обратно, прижала ладонь к разорванной коже, подержала немного, и накинула на плечо комбинезон, прикрыв рану. Правда, и раной то ее не назовешь. Крови не было совсем, а рана больше походила на живой карман, из которого при случае легко доставалось оружие как из кобуры.
– Удивлен? – Повернув голову к Киду, спросила она.
– Да уж! – Промолвил Фалиад. Еще бы ему не удивиться. Интересно, на какие фокусы она еще способна? Ее тело – сплошное смертельное оружие. Кид уже не удивится, если в позвоночнике у нее окажется вдруг острый длинный меч, а в ноге или в руке какая-нибудь плазменная пушка или ракетница. – Тебе не больно, когда ты так делаешь?
– Чуточку больно. До сих пор еще не привыкла к телесной оболочке. А рана скоро заживет.
– Здорово ты их сделала.
– Я могла нейтрализовать их и более гуманным способом, но на это не было времени. Пришлось действовать быстро и не задумываясь. Ты в порядке?
Кид вспомнил про свой обгоревший бок, и осмотрел его. Лазер опалил только одежду, даже кожу не обжог.
– Я в норме, – ответил он. – А вот Сид…
Он подошел к обезглавленному телу своего дроида, распластанного на темной мантии асфальта, и присел возле него. Никакой ремонт ему уже не поможет, это точно. Позитронный мозг разбит вдребезги, просто-напросто уничтожен. Ему было жаль дроида. Славной он был машиной. Подумать только, как сильно он привязался к роботу за все время своего путешествия. Всего лишь искусственное подобие человека, выполняющее не многочисленные функции. Но как они разносторонне беседовали вдвоем на самые различные темы во время полета, как он ловко сумел посадить подбитый Ксион, сколько они пережили вместе в этом городе. Сид стал для него лучшим дроидом из всех, с которыми ему доводилось работать. Дроид, у которого, пусть это и невозможно, была душа, как у человека. Теперь его больше не восстановишь. В этот раз он дезактивировался навсегда.
– Он так был дорог тебе? – Подойдя к поникшему Киду, спросила Лиэль.
Кид промолчал.
– Пойдем, Кид! – Лиэль положила свою руку на голову Фалиада. – Здесь нам больше нечего делать. Вероятно, могут явиться и другие воксы. Поэтому, садимся в дирижабль и улетаем отсюда скорее. Поведу я.
– Почему воксы напали на нас? – Вставая, спросил Кид у Лиэль.
– Ими кто-то управлял, это очевидно. Точнее, не управлял, а просто дал команду не подпускать нас к дирижаблям. Воксы безоговорочно слушаются своего хозяина, и не задумываются над тем, какое задание они получили. Скажи воксу, что бы он спрыгнул с крыши, он так и поступит. Это хладнокровные машины без эмоций, слушающиеся только людей и подчиняющиеся только людям. Предоставленные самим себе они вскоре погибают от бездействия и потому, что никому не нужны. Сами по себе они жить не могут. Они должны жить ради кого-то и делать работу ради этого кого-то. Только это поддерживает и продлевает их существование, ну а еще лизий – вещество, которым они питаются.
– Ну, хорошо. Так кто же мог дать им команду убить нас? Случайно, не тот, от кого ты скрываешься?
– Это мы вскоре узнаем.
– Ну и какой дирижабль тебе по вкусу? – Пять минут спустя спрашивала Лиэль у Кида. Они стояли у начала ряда высоких платформ с летательными аппаратами, застывшими в воздухе и привязанными толстыми канатами к высоким столбам. Кид насчитал в ряду около восьми платформ с дирижаблями. Самих рядов было пять.
– Мне без разницы. – Отвечал он. – Главное, что бы эта штуковина взлетела в воздух.
– Будем надеяться, – произнесла Лиэль и побежала вверх по лестнице на первую посадочную платформу. Побежала так легко и воздушно, будто и не бежала вовсе, а скользила или летела, лаская невидимыми прикосновениями стоп каждую ступеньку.
– Стой! – Крикнул Кид и побежал вслед за ней. На лестничном пролете он остановился. Лиэль тоже замерла, и повернулась к нему.
– В чем дело? – Спросила она.
– Нет, ничего, – тихо ответил он. Кид смотрел с интересом в ее слегка недоумевающие глаза, изучал ее белоснежное прекрасное лицо. Как замечательно, думал он в этот момент. Она снова с ним. Он снова видит ее, слышит, чувствует. Ее не было рядом не больше часа, а ему казалось, что она пропала на целую вечность. Он вновь ощутил, как и при первой встречи с ней, некую полноту, воодушевленность, радость с примесью неудержимого сумасшествия.
– Кид, милый! Пойдем! – Она подошла, взяла его за руку и потянула за собой. – Честно говоря, я и представить не могла, что так сильно на тебя повлияю и вызову высокие чувства. Человеческую природу не обманешь никак. В который раз я уже убеждаюсь.
Когда они поднялись на платформу на высоте около тридцати метров, Лиэль освободила его руку, и направилась вдоль пассажирской части дирижабля в ее носовую часть. Там должна была находиться кабина пилота. Оставалось надеяться, что она с легкостью разберется с системой управления дирижаблем, и они вместе, к огромной радости Кида, покинут осточертевший ему Нодиум. Правда, радоваться было нечему. Там, за вратами в город, за горными холмами лежал точь-в-точь такой же безумный городишко, наполненный унынием, тишиной, застывшим хаосом и снами.
– Иди к тросам, Кид! – Не оборачиваясь, велела Киду Лиэль. – Я буду в кабине пилота, и дам тебе знак, когда нужно будет отстегнуть тросы. Так что будь наготове! Когда все сделаешь, беги как можно скорее ко мне, а не то я улечу без тебя. А это вовсе не по плану.
– Понятно. Но как… – Он хотел было спросить о том, как он увидит или услышит ее сигнал, но она уже, перепрыгнув через заграждение, скрылась за дверью в передней части дирижабля.
Дирижабль был привязан тросами к двум недалеко отстоящих друг от друга столбам. Обмотанные трижды вокруг столбов тросы закреплялись специальным зажимом, который, если поднапрячься, открывался поднятием рычага на крепежном механизме. К каждому столбу, опоясанному круглой решетчатой металлической площадкой, вела наверх стремная на вид деревянная канатная лестница. Кид поднялся на дальнюю площадку. Когда он отвяжет дальний трос, ближний будет еще удерживать дирижабль. Тогда, он не боясь, что дирижабль унесет ветром, спокойно отвяжет ближний трос, а от ближнего добежать в кабину пилота потом будет быстрее, чем от дальнего. Он изучил механизм, зажимающий трос, примерился рукой к рукоятке рычага, даже слегка дернул его вверх, и повернулся к лобовому стеклу дирижабля, в котором он хорошо видел склонившуюся над приборной панелью Лиэль. В каких-то пяти метрах от него, над головой чудовищной массой нависал белого цвета резервуар с интрафилатиновым газом, который при воздействии на него определенным химическим веществом поднимал дирижабль в воздух и опускал его обратно на землю. Сбоку на резервуаре как-то небрежно коричневой краской намалеван был распознавательный знак: название дирижабля и его порядковый номер. ”Головастик 01”, – прочитал Кид. Такое смешное название было у любого дирижабля в аэропорту со своим порядковым номером, само собой. Кид обернулся назад и всмотрелся в кажущиеся такими миниатюрными, словно голографические объекты трехмерного плана, здание аэропорта, стоянку для машин слева от него, справа – округлые, отражающие лучи солнца, ангары, а на аллее, ведущей к дирижаблям, гору тел. Отсюда даже невозможно было распознать, что это тела воксов, поверженные рукою Лиэль. Недалеко от убитых воксов поблескивал своей стальной спиною его дроид Сид, который сломался навсегда вследствие лазерной атаки воксов. Если Киду встретится на пути тот, кто дал команду воксам прикончить их, он ох как поплатится за гибель дроида!
Ментальный голос Лиэль в сознании Кида произнес: Пора! Он не сразу его услышал, погруженный в свои мысли. Слово ”пора” прозвучало сначала тихо, почти беззвучно, потом несколько раз чуть сильнее, и последний раз так громко, явственно, что Кид, словно очнувшись ото сна, прозрел, понял, вспомнил, что ему нужно делать. Схватившись обеими руками за рычаг, он со всей силы потянул его вверх. Рычаг не поддавался. Тогда он поднатужился еще сильнее, и рычаг дернулся с места. Подняв его до конца вверх, он принялся разматывать трос. Он справился и с этим тоже. Перекинув распутанный трос через ограду (на всякий случай, что бы тот не зацепился за что-нибудь), он бросился к следующему ближнему тросу. Покончив с ним так же успешно, как и с первым, Кид со всей скоростью побежал к дверям кабины пилота. Дирижабль начинало уже относить от посадочной платформы. Но тут дрогнула, ожила, пришла в действия винтовая часть дирижабля, управляемая Лиэль. Винты завертелись, загудели, сотрясая воздух ускоренным вращением. Отдалившийся от платформы дирижабль притянуло обратно к платформе. Между платформой и уступом проема дверей оставалась пустота с расстоянием всего в метр. Боясь провалиться туда, Кид, не глядя вниз, перепрыгнул пропасть, влетел со скоростью звука в кабину и плюхнулся в кресло второго пилота рядом с Лиэль.
– Поздравляю! Ты успел. – Усмехнулась она ему. – Готов к полету?
– Да готов я, готов. Поднимай эту дуру вверх, и летим отсюда!
Посадочная платформа, цементные столбы для привязывания тросов, ряды остальных белых и желтых дирижаблей – все это уплыло вниз, утонуло, исчезло с поля зрения, и за лобовым стеклом нарисовался новый пейзаж: прозрачное голубое небо и полоска горизонта под ним. Дирижабль развернуло направо, и согласно установленному курсу он заскользил по небесному пространству, направляясь в Тизарию, в город детей, под сопровождение монотонного гула вращающихся винтов.
Что ж, теперь можно ненадолго передохнуть. Кид утопил свое расслабленное тело в кресло и стал любоваться небом за стеклом, за видимой частью города, деревьями и холмами за ним. И где-то там, за горизонтом, не так уж и далеко лежала Тизария, последний пункт назначения для Кида на планете Глаар (стоит добавить, что возможно последний). Слева от него, поднявшись с кресла, стояла Лиэль. С умным видом она смотрела на показатели мониторов, стрелки индикаторов, взглянув на которые, Кид сразу попытался разобраться в них. Она регулировала какие-то тумблеры, щелкала кнопками, и, наконец, оставив всю эту аппаратуру в покое, и, будто, удостоверившись, что все сделала правильно, опустилась в кресло, и повернулась лицом к Киду.
– Снова любуешься мной? – Как-то странно спросила она у него.
– Ну, хорошо, если тебе не нравится, я буду смотреть в окно! – Слегка обиженно ответил Кид и отвернул глаза к небу и размытым далям горизонта.
– Да брось ты! – Успокоила его тут же Лиэль. – Меня это нисколечко не смущает. Расскажи мне, Кид, чем закончилась та история про пилота Клайна и его сына?
– Клайн? – С изумлением уставился на нее Кид.
– Это ведь ты написал, верно? Кстати, это правдивая или выдуманная история?
Пилот Клайн, пилот трансбота, его сын, которого звали Тим. Имена и события прорвали пелену застрявшей памяти и завертелись отрывками в голове.
– Это же мой неоконченный роман. Семь ветров Плутория, или Огненные небеса. С названием я еще не определился окончательно. Ты что, читала это?
– Когда ты лежал бес сознания, и долго не приходил в себя, я все время находилась рядом с тобой, и, прости меня за это, без твоего разрешения просматривала информацию в компьютере на твоей руке. Я нашла там много всего интересного. В частности, эту историю.
– Ну, это мой самый любимый и главный труд. Точнее был когда-то. Я давно забросил эту историю. Это полу выдуманная, полу реальная история. Вообще, она основана на реальных событиях. Главные персонажи действительно существовали около двухсот лет назад. Клайн Патт был и остается самым лучшим пилотом трансбота, правда они сто лет как не используются, ну может быть, в каких-то отдаленных областях. В системе Лорф во времена войны против варглов, расы, несколько отличной от человеческой и намного развитее в биологическом плане, Клайн Патт показал себя настоящим героем, и погиб он героически, отдав свою жизнь ради спасения других. Его сын, Тим Патт, пошел по стопам отца, и стал таким же первоклассным и мужественным пилотом. Его жизнь, его биография, собственно, и описана в этом сочинении, основанном на правдивых исторических данных, а так же на рассказах, слухах и легендах.
– У тебя неплохо вышло, – одобрительно сказала Лиэль. – История показалась мне интересной и поучительной.
– Спасибо за похвалу! – Улыбнулся Фалид. – А вот Сиду мои сочинения не нравились. Он не понимал, для чего я их пишу, и какую ценность они могут представлять.
– Ты сильно жалеешь о гибели своего дроида?
– Я успел полюбить эту умную железяку за время путешествия. Другой такой позитронный мозг мне вряд ли удастся создать. Сид получился уникальным. Я не сразу это понял, но вскоре в этом убедился.
Невольно Кид перевел взгляд в сторону от лица Лиэль. Справа от ее головы в воздухе кружился маленький зеленый огонек, издавая легкое жужжание. Что это еще за фокус такой?
– А, это Дарна! Познакомься! – Повернувшись к огоньку лицом, заявила Лиэль. – Не бойся! Эти существа называются иксфлантерами. Они – неотъемлемая часть каждого человеческого существа на Галакте. Мы с ними, как бы одно целое. Иксфлантеры своеобразные наши разведчики, и используем мы их только в экстренных ситуациях, или когда нужно передать информацию на достаточно дальнее расстояние другому человеку. Они очень быстрые и могут становиться совсем невидимыми. Вот кого я имела ввиду, когда говорила тебе о том, что мне надо кое-кого дождаться. Дарна собирает для меня всю информацию об этом городе, об этой планете, сообщает об источниках опасности или возможной угрозе от кого или от чего-либо. Словом, Дарна – мой незаменимый помощник. – Лиэль выставила вперед раскрытую ладонь, на которую тут же приземлился живой зеленый огонек. Он недолго побыл у нее в руке, плавно взмыл воздух, и, описав петлю на прощание, залетел в пряди волос Лиэль, где там и исчез, мгновенно потухнув.
– Ты никогда не перестанешь меня удивлять, Лиэль! – Ныряя в ее кристально чистые глаза, говорил Кид. – Сколько еще загадок ты в себе таишь?
– Для тебя это загадки, для меня же – обычные способности, данные природой и эволюцией. Скоро я утрачу многие из своих свойств и способностей, но я не жалею об этом.
– Так что же сообщила тебе твоя Дарна?
– Что нам сейчас ничего не угрожает. Кроты и настроенные против нас воксы на этой высоте абсолютно не опасны, тот, кого мне следует бояться, сейчас и вовсе не на этой планете, а погода сегодня весь день будет теплой и солнечной.
– Как мне приятно это слышать, Лиэль, ты не представляешь!
– Кид! – Голос Лиэль слегка стал другим. – Когда мы выполним свою миссию, спасем оба мира, и когда за тобой прилетит спасательная экспедиция, ты заберешь меня с собой на Диоксис?
– Что? – Растерянно спросил Кид. – Ах, да! Конечно! О чем ты? Я возьму тебя с собой, Лиэль, и заберу тебя куда угодно!
Они потянулись друг к другу, как два сильных магнита и сплелись в нежных объятиях.
13
Даже, если смотреть на Тизарию с высоты птичьего полета, можно было сразу увидеть ее отличия от Нодиума. Первое, что можно было сказать о Тизарии, так это то, что город этот был разноцветным, ярким. Он пестрел всеми цветами радуги и напоминал собою громаднейший детский сад с качелями, каруселями, игрушечными домиками, площадками для различных игр, ларьками со сладостями. Постройки здесь были значительно ниже, чем там, в Нодиуме. Выше всех построек над разукрашенной паутиной города поднимались гипсовые скульптуры, изображающие разнообразных реальных и, скорее всего выдуманных веселых животных, или какие-нибудь неживые объекты, будь то водопад, дерево, скала, солнце, прячущееся в облаках, сказочные замки с остроконечными башнями и многое другое. И все это можно было рассмотреть с высоты проплывающего над городом дирижабля. Все здесь лучилось бархатной красотой и предвещало веселье и радость. Не чувствовалось той серости и холодности, которые овладевали тобой, когда ты смотрел на спящий Нодиум. Краски Тизарии заставляли тебя на секунду поверить, что тут все абсолютно нормально, что ничего не произошло, эпидемия не затронула этот волшебный милый город, жизнь не замерла, не остановилась подобно маятнику часов с заводным механизмом, а качается, движется, продолжается вопреки анабиозной болезни. И если присмотреться еще острее, вооружившись увеличительной трубой, то там, внизу, среди золотых дворцов и цветастых парков, можно увидеть озорных, радостных беснующихся детей, спокойных и бдительных воспитателей и вечносерых воксов, не отходящих от самых маленьких карапузов ни на шаг. Но всего этого, конечно же, не было на самом деле. Все здесь обстояло именно так, как и в Нодиуме, как и в Эшельде, как и в Ладливионе, до которого Кид так и не добрался, и в остальных других, одному космосу известных, краях Глаара. Когда дирижабль спустился ниже, и Кид сквозь обзорное стекло узрел весь масштаб положения дел во всех деталях, первое хорошее впечатление об этом городе вмиг улетучилось. Атмосфера знакомого хаоса, беспорядка, застоя и пустоты, пробудила в душе все те чувства, которые Кид испытывал все предыдущие кошмарные дни своей безвыходности и своего одиночества в компании со спящими людьми и загадочными воксами, до того дня, когда к нему явилась Лиэль, как спасение, как его запоздалый ангел-хранитель.
Проползая над поверхностью города так низко, что своим брюхом дирижабль почти чесал крышу выросшей на пути образовательной школы, то ли детского сада, Кид видел парк, раскинувшийся за корпусами этого строения. Многочисленные низкорослые фигурки, закутанные в пухлые одежды, лежали без движения на скамьях, холодных асфальтных дорожках, земляных тропинках, рассекающих вдоль и поперек территорию парка. А еще в глаза Киду то и дело бросались бодрствующие оранжевые люди, снующие, будто в панике, как неприкаянные, туда сюда, что-то ищущие и не знающие, что им делать. Поначалу Кид не распознал в них старых добрых воксов, но, присмотревшись повнимательнее, он понял, что оранжевые люди – это самые обыкновенные воксы, такие же, какие бродили и в Нодиуме, но только закутаны они были не в мрачную серую ткань, а в радостную ярко-оранжевую. Все воксы в этом краю были облачены подобным образом, вероятно, по каким-то правилам и стандартам. Оранжевые воксы встречались здесь куда чаще, нежели в Нодиуме. Да оно и не удивительно. Что бы следить и заботится о каждом местном маленьком человечке, нужен глаз да глаз. А роль этих глаз выполняли в большей степени никто иные, как воксы, и воксов этих должно было быть много, что бы не упустить из виду ни единого мелкого проказника, который каждое мгновение норовит вытворить что-нибудь такое, что в итоге только навредит ему или окружающим.
– Если хочешь знать, Кид, – увлеченный панорамой за окном, услышал он позади голос Лиэль, – это место вовсе не Тизария.
– То есть как? – Не понял Кид. – А что это тогда за город?
– Это Крифт, – пояснила Лиэль. – Местные называют его просто Дом. Этот город – независимая составная часть Тизарии, город, в котором рождаются жители Триединства, живут и воспитываются здесь до девятилетнего возраста. Это единственное место в Триединстве, где родители и дети могут проводить время вместе постоянно. Закон изоляции на Крифт не распространяется. Родители могут находиться рядом со своими детьми и опекать их до тех пор, пока ребенку не исполнится девять, и его не отправят в Тизарию. В воспитании и уходе за детьми семьям помогает огромное число специально обученных воксов. Кстати, роды принимают исключительно они. Выяснилось, что воксы непревзойденные акушеры, и делают свое дело лучше любого человека с соответствующим образованием. Почти половина населения Эшельда и Нодиума этим не довольны, но большинство голосов выступает в пользу воксов, и рождение детей продолжается осуществляться под их руководством.
– Я и не знал этого, – с удивлением произнес Кид. – В тех материалах о Триединстве, которые я просматривал, ничего и не упоминалось о Крифте. Оказывается, воксам в жизни Глаара отведена немаловажная роль.
– За неимением роботов они превосходно их заменяют. В какой-то степени они даже лучше роботов. Они живые, настоящие, а не искусственные. И в них есть намного больше от человека, чем многие думают.
– Не знаю, как тебя Лиэль, но меня эти скульптуры даже пугают, – сменил тему разговора Кид, видя проезжающего плавно за окном гипсового десятиметрового зубастого волка с веселыми сумасшедшими глазами.
– А представь себе, ночью они еще и светятся. Что ж, хватит глазеть вниз. Я думаю, ты уже всем полюбовался. Я подниму дирижабль выше. Мы уже почти на другом конце Крифта. За ним простираются руины Кардаса и сразу же начинается Тизария.
– Руины Кардаса?
– Это древний город, который был построен нашими предками задолго до образования Триединства. Теперь же это просто памятник культуры и объект исследований и приключений для юных жителей Тизарии. Есть мнение, что сбежавшие некогда от контроля воксов дети, спрятались в этих руинах, сформировались в единую банду и живут там тайно до сих пор, иногда осуществляя рейды в город, воруя продовольствие и имущество. Их не раз видели многие жители, но поймать одного из них и доказать, что пришел он из руин, так никому и не удалось.
Дирижабль стал стремительно набирать высоту. Винты надрывно загудели, заставляя газообразное тело огромной машины подниматься в воздух. Как и рассказывала Лиэль, красочные пейзажи Крифта постепенно ушли из поля зрения, и у его окраины за невысокой холмистой грядой опутанные многолетними высохшими деревьями проступили очертания руин упомянутого Кардаса. Покосившиеся стены, разрушенные башни из чудовищных громадных глыб заставили грудную клетку Кида сжатся, а сердце – на мгновение застыть. Кида охватил благоговейный трепет при виде осколков древнего мертвого царства. Такого он не видывал еще ни на одной планете, и был крайне рад, что ему представилась возможность посмотреть на эти безмолвные уцелевшие фрагменты покинутой навсегда цивилизации. По рассказам Лиэль выходит, что жители Глаара – не первые его поселенцы, до них в древности существовала другая раса людей, эволюционировавшая и ушедшая безвременно в иной параллельный мир. Сколько лет этим руинам? Тысяча, десять, сто, полмиллиона, миллион? Масштабы развалившихся на куски строений поражали воображение. Наверняка, в недрах этих руин скрыты многие тайны, бесценные артефакты, все, что только может заинтересовать страстного неистового исследователя, настоящего искателя древностей. Для исследователей с Диоксиса старый мир Лиэль оказался бы чудесной находкой, и Кид сразу же взял себе это на заметку. Сюда обязательно нужно будет вернуться подготовленным и вооруженным всем необходимым в составе специальной исследовательской группы. Но для начала нужно спасти и сберечь на этой планете настоящую жизнь, а уж потом думать о прошлой, ушедшей в века.
– Впечатляет? – Полюбопытствовала Лиэль.
– Да. Просто потрясающе! – Только и мог выдавить из себя Кид. Его творческая натура до глубины души была сражена раскинувшейся ошеломляющей панорамой перед ним.
Когда руины остались позади, что Кида несколько расстроило, сразу же резко и неожиданно начинались дома и улицы Тизарии. Исторический памятник Кардас словно перерастал в новый молодой город, и Тизария являлась его неоднородным продолжением. Красочным город нельзя было назвать по сравнению с Крифтом, он больше напоминал Нодиум, и выстроен был, можно сказать по его подобию. Похожие дороги, многоэтажки, транспортные линии навесных модулей; единственное отличие вносили часто встречающиеся образовательные учреждения, и размещенные рядом с ними площадки для спортивных игр. В глаза бросались гуляющие воксы. Они тоже были одеты в ярко-оранжевую ткань, и не заметить их с большой высоты было просто не возможно в отличие от серых воксов. В дальней части города жилые районы значительно редели, они уступали место болотистой местности, поросшей мхами, плесенью и сухой травой. Было явно заметно, что когда-то и здесь стояли дома, но коварное болото поглотило их, растворив в себе и нагло выгнав жильцов. За трясинами и топями раскинулось большое озеро почти абсолютно круглой формы. Это озеро называлось Лот, как поведала Лиэль. На его зеркально чистой непоколебимой глади недалеко от берега прорисовывались очертания Плавающего острова, в центре которого стоял ярко-желтый, слегка перекошенный цирковой шатер, как-то совсем не вписывающийся в общую обстановку обители дикой природы. К острову вела искусственного происхождения широкая земляная насыпь с проложенной грунтовой дорогой. Она давно не подвергалась ремонту и укреплениям, и почти что уже погружалась в воду, а по весне, когда озеро разольется, дорогу однозначно затопит.
– Я приземлю дирижабль у берега озера, и высажу тебя, Кид! – Говорила Лиэль. – Дальше ты пойдешь сам. Что бы ты там не встретил, кого бы ты там не нашел, будь осторожен. И помни, я всегда почувствую неладное, и приду на помощь.
– Конечно. Я знаю. – Одобрительно кивнул ей Кид.
– Здесь нет места, где можно пришвартоваться. Поэтому я опущусь как можно ниже, и тебе придется выпрыгнуть из кабины. Не бойся! Почва будет мягкой.
Кид привстал, оглядел себя с ног до головы, поправил одежду, потуже натянул сапоги, и уже морально подготавливал себя к десантированию и началу решающей мисси. Когда дирижабль дополз к краю одинокого пустынного берега, откуда начиналась дорога к острову, Лиэль осторожно потянув за рычаг, опустила дирижабль к земле настолько низко, насколько это было возможно. Зафиксировав нужное положение машины, она притянула Кида к себе и крепко поцеловала его в губы на прощание. Напоследок скрестив взгляды, будто они виделись последний раз, Кид еще раз поцеловал ее в ответ, и, развернувшись, направился к проему дверей. Когда он готов был уже выпрыгнуть, она окликнула его:
– Кид! Возьми на всякий случай это! Кажется, оно твое и ты его потерял.
Кид обернулся и поймал в руки брошенный Лиэль предмет. Это оказался бластер Вирта, который он потерял в автобусе при схватке с пси-кротом.
– Он заряжен на полную, – сообщила Лиэль. – В случае чего, не бойся им воспользоваться!
– Спасибо! – Ответил Кид. Заткнув бластер за пояс, он выпрыгнул из кабины. С высоты четырех метров прыгать на мокрую почву было не страшно. Удачно приземлившись, но при этом, увязнув в грязи чуть ли не по колено и заляпав ею всю свою новую одежду, которую нашел среди вещей бывших пилотов дирижабля, и которая была значительно теплее его пижамы, он стал выбираться на более твердую поверхность. Такая поверхность нашлась скоро, и смыв налипшие куски грязи на обуви в ближайшей луже, он направился к началу дороги, въезд на которую перегораживали покосившиеся ржавые железные ворота. Над воротами возвышалась прогнившая деревянная, и некогда красочная, но сейчас уже выцветшая вывеска с названием цирка. Поблекшие, еле различимые, а кое-какие и вовсе стершиеся буквы образовывали надпись, которую Кид не без труда осилил прочесть. “Глаз Тигра”. Ну, конечно же! А кого же еще? Ни крота, ни обезьяны, ни птички, а именно тигра. Конечно, тигра.
Запах холодной гнили и сырости вперемешку с чистым свежим воздухом, гонимым с озера, ударил Киду в ноздри. На фоне притихшего гула работающих в пол оборота винтов дирижабля, справа и слева раздавались булькающие и квакающие звуки здешних болотных обитателей, а позади, в угрюмой, окутанной туманом рощице, слышались тонкие писклявые и ухающие голоса, то ли призрачных диких зверей, то ли птиц, или же и тех и других вместе взятых. Единственным понятным, приятным, не предвещавшим ничего плохого звуком для ушей Кида, являлся звук плещущейся о край берега и укрепления земляной насыпи ледяной озерной воды. Кид подошел вплотную к решетчатым воротам и с легкостью пролез через просвет погнутых прутьев. Прямая дорога протяженностью в двести метров ровной полосой убегала вперед и врезалась в остров. Как недавно, шагая с птичьей клеткой на спине посередине улицы Солнца, так и здесь он побрел по самому центру. Только там, на улице, его окружали пугающие уснувшие дома со спящими жильцами, здесь же – покрытая мелкой рябью озерная гладь, источающая холод, который вызывал озноб и легкое содрогание. Когда рябь рассеивалась, поверхность озера становилась чистой и прозрачной, как стекло, и у самой поверхности воды можно было заметить поблескивающую чешуей мелкую рыбешку, а еще глубже, в мутноватой тьме двигалось что-то скользкое черное, большое и извивающееся подобно змее. Как ни пытался Кид разглядеть ближе тело озерного чудища, у него ничего не выходило. Черный подводный житель, сверкая хвостами и плавниками, уходил глубже на дно или уплывал прочь от берега.
Солнце поднималось все выше и выше, уничтожая лучами туманную застывшую перину вокруг, расстеленную за ночь холодным мраком. И как прогнозировала Лиэль, небо над головой сегодня сияло чистой голубизной и безоблачностью. Ни одной тучки не появлялось на небосводе, уходящем за горизонт.
Противный скрип донесся до слуха Кида, когда он уже был у острова достаточно близко. Будто что-то железное шаталось, раскачивалось без участия человека. Когда Кид дошел до берега, его встретило множество причудливых конструкций. Конструкции все были разрисованы орнаментами, какими-то смешными человечками с красными носами, пестрыми животными и прочей белибердой, которая должна была вызывать у посетителя милую улыбку на лице и чувство радости. В дополнение к рисункам конструкции были усеяны разноцветными флажками, потухшими лампочкам и вьющимися незажженными гирляндами. Кид догадался о предназначении этих конструкций. Это были аттракционы для детей. Качели, карусели, смешные паровозики, замершие на кольце витиеватой и изогнутой в немыслимые зигзаги рельсовой дороги. Некоторые аттракционы были Киду абсолютно непонятны, а иные просо ужасали и напоминали собою орудия пытки. В кресло одного из таких он бы явно никогда не сел. Наверно, только самоубийца осмелится прокатиться на подобной машине смерти. А вот и раскачивающиеся почему-то сами по себе качели, издающие непрекращающийся заунывный скрип. Это были самые примитивные сиденья с подножками и со спинками, подвешенные цепями на высокой металлической балке. На одной из сидушек лежала мягкая детская игрушка в виде розового улыбающегося мишки. Складывалось такое чувство, что кто-то оставил ее здесь недавно. Будто какой-то ребенок только что катался на этих качелях, но, почувствовав приближение нового незнакомого гостя, решившего проникнуть в его и больше никому не принадлежащий мир, убежал, спрятался, в испуге забыв забрать с собой маленького плюшевого друга. Кид остановил рукой скрипучие качели, взял в руки медвеженка, повертел в руках, и, решив взять его собой, направился дальше вглубь нескончаемых креативно выдуманных аттракционов. Над головой шелестели бумажные флажки на веревках, протянутых от земли до самой верхушки желтого купола цирка. Кругом не было никого, ни спящих людей, ни воксов. Полным запустением, увяданием и одиночеством веяло от этого не очень приятного места. Но ни на одну секунду Кида не покидало ощущение того, что за ним следят. Присутствие кого-то живого, прячущегося и наблюдающего за ним, порождало в душе чувство тревоги и настороженности. Каждый раз, когда он огибал очередной аттракцион, ему казалось, что навстречу ему из засады выйдет толпа воксов с нацеленными на него бластерами, и ему придется пустить в ход свое оружие и удирать как можно скорее в укрытие. А если вдруг что, укрыться здесь можно было где в отличие от пустыря в аэропорту. Мысленно он уже приготовил себя к предстоящей стычке. Не исключено, что тот человек, который натравил на него воксов в аэропорту, мог обезопасить себя и здесь, выставив такую же охрану, и даже усилив ее. А человеком этим мог быть только доктор, к которому шел за помощью Кид. Других бодрствующих людей на всей территории планеты не было, кроме него, ну не считая еще того неведомого опасного субъекта, от коего скрывалась Лиэль. Кто бы он там ни был, но Кид был уверен, что воксы – не его рук дело. В любом случае, если бы ему нельзя было ступать на этот остров, его бы уже попытались не пустить сюда еще на подходе. Но, может, они выжидают момента, что бы напасть неожиданно и схватить его? Может, теперь он понадобился им живым?
Что-то красное небольшого роста промелькнуло слева от него между ларьком с мороженым и строением без окон повыше с изображенными на нем оскаленными сюрреалистическими монстрами. Кид метнулся туда, завернул за угол разукрашенного страшилками дома, и увидел убегающую маленькую девочку, юркнувшую куда-то вправо и скрывшуюся за бревенчатым миниатюрным домиком. Девочка была в красном платьице и еще Киду запомнились ее подпрыгивающие на бегу косички, заплетенные в светлые волосы. Не может быть! Откуда она здесь взялась? Или ему привиделось? Да нет же, он четко и ясно ее видел перед собой совсем близко, так близко, что мог в один прыжок ухватить ее за ее косичку с черным, кажись, бантиком. Теперь нужно действовать осторожно. Кид боялся ее спугнуть. Если он побежит, то она убежит от него еще дальше и вовсе скроется из виду.
– Эй! – Окликнул ее Кид, не придумав ничего лучше. – Ты где там прячешься? Выходи! Я не трону тебя и не сделаю ничего плохого. Ты слышишь меня?
Стараясь меньше хрустеть ногами по сухой траве, он, соблюдая предельную осторожность, пошел в том направлении, где видел девочку в последний раз. Он остановился и прислушался. Девочка не убегала, она пряталась там, за домиком. Однозначно она была там. То ли это игра его воображения, то ли он и, правда, слышал ее учащенное тревожное дыхание и ритмично бьющееся в испуге маленькое хрупкое сердечко.
Кид сделал шаг, второй, он крался бесшумно подобно кошке, боясь спугнуть ребенка, как кузнечика, готового в одно мгновение, прыгнуть куда-нибудь далеко-далеко, где его не найдут. Но, к большой неожиданности Кида, дите само вышло из своего укрытия и предстало перед ним во всем обличье. Девочке можно было дать лет девять-десять, не больше. Ее испуганные глазки со сдвинутыми у переносицы бровями смотрели на Кида настороженно, оценивающе. Миниатюрные ручки она сжала крепко в кулачки, вся была напряжена, и Кид тоже, съежившись, замер, понимая, что любое его движение, любое его слово может устрашить маленького человечка и обратить его в бегство. Вместе с тем на лице девочки читалось, что она не хочет никуда убегать, что она будто бы ищет помощь, поддержку и ждет от нового гостя ни угрозы, ни обиды, а добра и утешения.
– Не бойся! Иди ко мне! – Протянув руку с раскрытой ладонью вперед, почти шепотом произнес Кид.
В левой руке он сжимал медвеженка, оставленного на качелях. Он знал, что его оставила эта девочка. Взяв медвеженка в обе руки, он протянул его ей со словами:
– Это ведь твоя игрушка, верно? Ты забыла его, и я тебе возвращаю его обратно. Ты ведь хочешь, что бы он снова был у тебя?
– Кто вы? Зачем вы взяли моего Милли? – Так резко и звонко спросила девочка, что Кид даже сперва не понял, что именно вырвалось из ее уст.
– Я.. – Запнувшись, начал он. – Меня зовут Кид. Я пришел сюда по одному важному делу, и я пришел с миром. Тебе не стоит меня опасаться. Вот, возьми своего Милли! Ну же, подойди! Смелее!
Девочка, повинуясь, подошла ближе, еще ближе, ухватив в кулачки подол платьица, сжимая слабенькие хрупкие кулачки с силой настоящего взрослого. Остановившись возле него на расстоянии детской вытянутой руки, она выхватила свою игрушку и рысью отбежала на два метра назад, сжимая крепко в объятьях вернувшегося к ней плюшевого друга.
– А кто ты? – Спросил у нее Кид, уверенный, что контакт прошел успешно, и что она уже не собирается улизнуть от него, спрятавшись за очередной могилой брошенных аттракционов. – Как тебя зовут? Скажи мне! Я ведь назвал тебе свое имя.
– Лисса! – Смущенно ответила девочка.
– Лисса. – Повторил Кид. – Какое красивое и интересное имя. А что ты здесь делаешь, Лисса? И как давно ты здесь?
– Я здесь недавно, – робко опустив взгляд вниз, говорила девочка. – Все почему-то уснули. Я их будила, а они не просыпались. Мне стало очень страшно. Дядя Дрей нашел меня и забрал к себе. Здесь мне больше нравиться.
– Почему?
– Здесь нет людей, которые спят. Я их боюсь. Мне кажется, что они все умерли. Дядя Дрей говорит, что это не так, что они просто крепко спят. А вдруг это не так, вдруг он меня обманывает? Вы можете сказать мне правду? Они ведь умерли, да?
– Нет, нет, Лисса! – Отрицательно махая рукой перед ней, отвечал Кид. – Дядя Дрей прав, они всего-навсего спят, но спят так крепко, что их невозможно даже разбудить. То есть, возможно. Но это не легко. Я и пришел сюда, что бы узнать, как именно их разбудить. А кто такой дядя Дрей?
– Он доктор! – Улыбчиво отвечала Фалиаду Лисса. – Он хороший, но иногда бывает очень печален. Он рассказывает мне перед сном истории про другие планеты, про других животных, про летающие машины и дома. А еще он приносит из города много всего вкусного, а еще – разные игрушки. Но мой Милли – самый лучший. Я никому его не отдам! А как-то раз дядя Дрей спас меня от ургора, когда тот схватил меня за ногу и хотел утащить в озеро.
– Кто такие ургоры?
– Это черные озерные змеи. Они бывают очень большими и могут поймать и съесть любого, кто подойдет близко к берегу. Лучше не подходите к озеру слишком близко! Вот я больше не гуляю на берегу, а сюда они дотянуться не могут.
– А твой дядя Дрей, – присев на корточки, стал расспрашивать Кид, – живет в этом желтом шатре, верно?
– Да! – Тут же отвечала Лисса. – Он занимается там чем-то очень серьезным. Какие-то исследования или эти…как их…эксперименты, точно! Хотите, я отведу вас к нему? Не знаю, обрадуется ли он вашему появлению. Да и вообще, он не очень разговорчивый. Но он добрый, вот увидите!
Девочка подбежала к Киду, схватила его за руку и потащила за собой. Весь ее страх как ветром сдуло. Испуг сменился интересом к новому гостю. Она как-то быстро доверилась ему и видела в нем теперь друга, с которым можно было поговорить и поиграть. Видать, ей было здесь очень скучно одной без своих ровесников, в компании лишь с каким-то таинственным доктором на этом страшном покинутом острове, с берега которого тебя может утащить и сожрать подводный монстр. Уж какая-то больно кровожадная на Глааре фауна. Кроты, озерные чудовища. И не известно еще, какие ужасные плотоядные создания обитают в лесах и горах за пределами Триединства. Бедный ребенок, думал Кид. Этот остров и этот цирк – явно не место для такой маленькой, милой и беззащитной девочки.
Не сопротивляясь, Кид широким шагом поторопился за прилипшей и дергающей его вперед Лиссой. Шатер стоял близко, что можно рукой подать. Девочка вывела Кида на главную тропу, ведущую к опущенным шторам желтого, пугающего своей неизвестностью, шатра. Ее черные крошечные туфельки, обутые на белоснежные с розовыми полосками чулки, звонко зацокали по грязно-желтым кирпичикам, которыми была выложена широкая бугристая тропа. Справа и слева от парадного входа в помещение цирка восседали два одинаковых пластмассовых тигра на голубых шарах. Их величественные позы с выпяченной грудью и вытянутой осанкой выражали силу, покой и бдительность, которые тут же могли смениться стремительным действием и свирепой агрессией. Некоторые пластмассовые фрагменты откололись, обнажая металлическую сетку каркаса, к которому они крепились, другие растрескались и болтались, готовые отломиться при малейшем дуновении ветра. Макет тигра, что стоял справа, пострадал больше всего, от него осталась лишь только нижняя половина. Поднявшись по высоким ступеням вверх вслед за Лисосй, Кид на миг остановился у самого входа. Не мог же он так быстро, морально не подготовив себя, войти в шатер, где ожидала его конечная цель и развязка всего этого абсурда, приключившегося с ним по воле случая.
– Пойдем! – Тянула его на себя Лисса. – Ты что, не хочешь идти? Боишься дядю Дрея?
– Да, идем, идем, Лисса! – Протараторил Кид, раздвигая занавес и ступая в темноту, в которой исчезла девочка.
Внутри действительно было темно. Дневной свет сюда не проникал, потому что хоть чего-то, напоминающего окно, здесь не было. Единственный источник света – прожектор, подвешенный высоко под самым куполом, в полной темноте высвечивал ярким узким кругом сидящего в ряду кресел человека по левую строну от Кида. Он не обратил сразу внимания на вошедшую девочку и гостя, которого она с собой привела. Но после нескольких секунд молчания и бездействия, которые вогнали Кида в накатывающее напряжение и оцепенение, сидящий человек повернул к ним голову и вежливо произнес:
– Проходите и садитесь! Мест полно. Представление сейчас начнется!
Кида немного смутила эта фраза. Какое представление? И где ему лучше сесть? Думать долго не пришлось, Лисса опять потянула его за собой, как непослушное домашнее животное. Протискиваясь в тесном проходе между длинными рядами кресел, они вошли в круг света, где сидел сгорбившийся седовласый человек. Лисса, наконец, отпустила руку Кида, прыгнула седому человеку на колени, и, обняв его, вжалась и утонула в зеленого цвета одежде, как хомячок, умостившийся в свое излюбленное соломенное гнездышко.
– Это дядя Дрей! – Ласково говорила девочка. – Сейчас он покажет нам новое выступление. Он обещал.
Кид не нашел, что ответить. Он просто сел в соседнее кресло рядом с пожилым человеком и девочкой, устремив свой взор в темноту, будто надеясь там что-то увидеть, к примеру, представление, о котором только что слышал. Его сосед смотрел туда же. Выставив вперед руки над головой сидящей в его ногах Лиссы, он дважды громко хлопнул ладонями. И тут же чернота перед глазами Кида озарилась светом. Он увидел ярко освещенную круглую арену перед собой, опоясанную невысокими, обтянутыми красной материей, бортами. Как гром, среди ясного неба, зазвучала торжественная духовая музыка, от которой Кид встрепенулся и сразу же чуть не оглох. Льющийся сверху свет прожекторов освещал только арену и немного первые ряды кресел вокруг нее. Шумная музыка чуть стихла, и из проема темного хода, расположенного на противоположном краю арены, на самую середину вышел вокс, одетый в до слез смешную разноцветную одежду. На груди красовался широко раскрытый тигриный глаз, горящий желтым пламенем. Вокс отвесил низкий поклон троим зрителям, согнувшись почти до самого пола. В одной руке он сжимал плетку, потрескивающую электрическим разрядом. Другой рукой он полез в карман своей пышной, будто надутой воздухом одежды, и достал оттуда небольшой предмет в виде красного шарика с серебристой трубочкой, расширяющейся на конце. Он поднял эту штуковину высоко над собой и, как заметил Кид, надавливанием пальцами на шарик произвел три писклявых гудка, не совсем приятных для человеческого слуха, даже, можно сказать, совсем противных. Ничего не происходило. Тогда вокс обернулся и посмотрел в ту сторону, откуда он вышел. Недолго простояв так в пол оборота в ожидании появления кого-то из черноты проема, он развернулся полностью и подошел ближе к проходу. Он пропищал еще пару раз своей дудкой, после чего, будто увидев там, в темноте того, кого звал, вернулся обратно в центр. Тот, кому вокс подавал сигнал, выполз на свет. Удивлению Кида не было предела, когда он узнал в появившемся существе своих старых недобрых знакомых. Выползший на застекленную поверхность арены зверь оказался мясистым кротом-убийцей или же пси-кротом, как называла их Лиэль. Кид весь напрягся и от неожиданности даже слегка приоткрыл рот. Снова эта мерзкая тварь! Ну а она тут что делает? Кто ее сюда притащил? Или это водоплавающий крот? И этому проглоту отведена роль гостя программы в начинающемся представлении. И что же он сейчас будет делать? Или, что будет делать с ним вокс? Эти вопросы не заставили Кида долго ждать ответ. Он все увидит. Просто надо сидеть и смотреть. В глубине души, он слегка побаивался. Вспоминая те нечеловеческие ощущения, которые овладевали им при пси-атаке этого черного монстра, он не мог сидеть спокойно и смотреть на крота, как на пушистого белого кролика. Но он сразу ловил себя на мысли, что все под контролем, все это продуманно, спланировано, и не должно предвещать ничего страшного. Между тем слепое чудище обошло своей неуклюжей походкой вокса и, распластавшись на полу, замерло между ним и зрителями. Вокс позади зверя щелкнул в воздухе электро-плетью, и тот, будто подпрыгнув, поднялся вверх и по смешному встал на задние лапы. Ему было очень не легко держать свое тело в таком положении, его заваливало то на один бок, то на другой, то вообще назад, но он держался, не падал, балансируя на недоразвитых задних лапах. Когда вокс достал из того же волшебного кармана кусок сырого мяса и помахал им перед мордой крота, тот пошел за ним, переминаясь с лапы на лапу и царапая когтями стекло. Он выхватил у вокса этот кусок, обнажив свои острые как бритва зубы, но тот достал еще кусок, и, мотыляя им в воздухе, все манил и манил крота за собой. А тот послушно шел, иногда пытаясь встать на передние лапы, что бы двигаться быстрее и просто, что бы не упасть. Но такие попытки вокс тут же пресекал ударом кнута по когтистым передним лапищам. И так продолжалось достаточно долго, до тех пор, пока крот уже просто не мог удержать баланс, или, может, вокс сам решил остановить это действо. Лисса звонко хлопала в ладоши под ухом Кида и задорно смеялась. Он взглянул на нее, такую веселую, взбудораженную. Она вся была поглощена спектаклем. Ее блестящие глазки с азартом смотрели на двух циркачей, и было видно, что они, и то, что они вытворяли, – все это ей очень нравится. Ее это приводило в восторг, отчего она от счастья аж подпрыгивала на коленях у старика. Возможно, после того, как привычный для нее мир недавно рухнул на ее глазах, и она перешла в новый, чужой и страшный, этот смехотворный вокс и такой же смешной в данной ситуации крот, были для нее единственной душевной отрадой для хрупкого детского неокрепшего сознания, живущего фантазиями, красками и волшебством. Если бы Кид не знал правду об этих кротах, да и вообще, видел их в первый раз, он сам бы не выдержал, и смеялся б, как Лисса, или, хотя бы просто улыбнулся, наблюдая подобное шоу. Но, представляя себе, что может сделать с человеком это животное, будучи, тот спящим, или даже бодрствующим, он мог только с замиранием сердца и опаской смотреть на клоуна и его дрессированного любимчика. Представление на этом не закончилось. Оно еще только начиналось. На арену выполз новый участник – еще один крот, с одетым на голову пластиковым остроконечным колпаком. Он остановился напротив своего собрата, и, повернувшись к зрителям, приподнялся и лениво похлопал передними смертельными лапами, соприкасаясь с глухим стуком внушительными когтями. Откуда-то сверху, брошенный невидимкой, на сцену упал большой надувной розово-желтый шар. Он раз пять подпрыгнул и откатился к бортам арены. Вокс хлестнул плетью по спине крота, что был в колпаке, потом тут же достал из того же кармана кусок мяса и закинул его в пасть черной бестии. Потом, по сигналу запищавшей в руке вокса дудки, крот бросился к шару и ткнулся в него носом. Он пытался его поднять своей мордой, но шар всякий раз вприпрыжку откатывался от него. А крот не прекращал своих попыток водрузить себе на нос убегающий вредный шар. Наконец, ему это удалось. Изогнув свою толстую жирную шею в неестественном ракурсе, он удержал шар на кончике своего черного мокрого носа, не давая ему ни малейшего шанса упасть. Вернувшись на свое прежнее место, он дернул мордой вперед и послал шар другому кроту. Тот умело подхватил его своей слепой слюнявой мордой, сбалансировал его на носу и таким же образом бросил шар обратно кроту в колпаке. Он тоже поймал шар, продемонстрировав всю свою ловкость и мастерство. Так они перекидывали этот шар раз пятнадцать-двадцать, с каждым разом отходя все дальше и дальше друг от друга. Лисса заливалась смехом, чуть ли не захлебываясь. Дядя Дрей сидел тихо и неподвижно, не пытаясь хотя бы чуть-чуть успокоить девченку, когда она вскрикивала громче обычного. Он всецело был поглощен спектаклем, но, Кид готов был поспорить, что он сейчас о чем-то напряженно думает, глубоко погрузившись в далекий мир своих тайных мыслей, добрых или злых, высоких или низменных. Он, будто специально не замечал нового гостя, словно тот ему не был интересен, а куда более важным для него было представление. Он не пробовал заговорить с Кидом, и Кид не делал этого аналогично. Сейчас бессмысленно было о чем-то спрашивать, перекрикивая трубящую на всю катушку практически не меняющуюся музыку. Он знал, что когда шоу закончится, им придется побеседовать, и беседе этой предстоит быть долгой. Ведь этот доктор, от которого Кид ждал помощи, должен рассказать ему все-все, даже больше, чем ему рассказала Лиэль. Он проделал такой долгий и опасный путь, его пытались убить кроты, его пытались убить воксы, и вот он на пороге развязки, и даже не на пороге, а внутри дома, хозяин которого разъяснит ему все, о чем Кид должен знать и хотел бы знать. Кид стал уже скучать. Разыгрываемый на арене спектакль, признаться, уже изрядно надоедал. Ни за этим он пришел сюда. Да, это классно и необычно. Цирковые воксы командуют как хотят дрессированными кротами, которые сами могут кем угодно покомандовать и слопать тебя всего целиком. Вот вышел еще один раздутый толстопузый разукрашенный вокс, волоча в руке охапку жестяных колец всех цветов и оттенков радуги. Стал бросать их то одному, то другому кроту, а те, естественно, успешно, ну, а иногда, не очень, ловили эти обручи, насаживая на морду. Да, натренированы они были не плохо. Воксы, специально обученные цирковому мастерству, постарались на все сто. Чего только не вытворяли кроты под ударами хлыста, и в ожидании новой порции мяса. Они и танцевали друг с другом, и чуть ли не прыгали один через другого, и, казалось, разнообразию этих смешных дурацких фокусов не будет предела. Но предел был, долгожданный предел настал. Представление закончилось к неописуемой радости Кида. Все участники шоу, в том числе и кроты, дружно поклонились, похлопали в ладоши (лапы), и удалились. И хвала космосу! Киду станет куда спокойнее, если он не будет видеть и ощущать присутствие пусть и цирковых, но все таких же коварных и потенциально опасных кротов-убийц, для него – именно убийц, а не кротов-клоунов.
Музыка стихла, что тоже не могло порадовать Кида, но свет, освещаемый арену цирка, горел. И пусть горит. Так куда уютней, нежели сидеть в единственном луче света и глядеть в темноту.
– Ты все-таки меня нашел? – Заговорил седовласый, не поворачивая к Киду головы. – Интересно, как ты узнал, что я здесь? И даже охрана воксов в аэропорту тебя не остановила. Ты парень не промах, но сдается мне, что тебе кто-то помог. Верно?
– Я не обязан вам об этом говорить. – Слегка грубоватым тоном отвечал Кид. – Не важно, как я нашел вас. Да, мне помогли, а еще мне сообщили, что вы знаете, как разбудить спящих людей. Собственно, за этим я сюда и пришел. И вы мне поможете, а, если нет, то я заставлю вас это сделать.
Доктор молчал, переваривая слова, сказанные Кидом. Рукой он поглаживал волосы притихшей и как-то враз насторожившейся девочки. По возможности, Киду хотелось бы, что б она не слышала предстоящий с ее дядей Дреем разговор. Не желал того и дядя Дрей. Он ласково обратился к девочке:
– Лисса, ты ведь хорошая девочка?
– Да! – Звонко вырвалось из ее уст.
– Ты ведь у меня умница?
– Да! – Идентично повторила девочка.
– Послушай, Лисса! Я хочу поговорить наедине с твоим другом, и ты будешь нам немножечко мешать. Так что пойди, поиграй с кротиками, а мы пока побеседуем, хорошо!
– Хорошо! – Закивала головой Лисса. – Дядя Дрей, а дядя Кид останется у нас? Можно, что бы он жил вместе с нами?
– Давай поговорим об этом попозже, ладненько? Беги к кротикам, и не забудь их покормить!
– А долго вы будете разговаривать? – С детской вкрадчивостью спросила Лисса.
– Нет, не долго. Беги, детка, беги! А то кротики проголодались, а голодные они не станут с тобой играть. Пойди к триста пятому и возьми у него полное ведерко мяса!
– Да. Хорошо. – Прощебетала девочка и, бросив напоследок какой-то проницательный взгляд на Кида, убежала в темноту, размахивая длинными красивыми косичками.
– Славная девочка, – сказал доктор, когда эхо цокающих туфелек Лиссы растаяло в недрах циркового купола. Голос звучал устало, тихо, со скрываемым оттенком обреченности и тяжестью внутреннего груза, который с трудом позволял ему выговаривать тягучие, насильно вытащенные из разума, слова. – Она сразу стала для меня как дочка. Когда я нашел ее, я не мог, конечно же, бросить ее одну. Я забрал ее к себе, не обращая внимания на то, каких хлопот она может мне доставить. Я ведь не изверг, я все-таки человек. Одной бы ей пришлось тяжело. В ней есть одна странность. Я думаю, ты понял какая! Сфера Мира не повлияла на нее, и это очень необычно. Я пытался понять, почему, но для более детального изучения этого вопроса мне бы понадобилось исследовать ее мозг. А это могло бы травмировать ее, а я не хочу этого, понимаешь? Пусть эта ее особенность останется для меня тайной. Вполне вероятно, она не одна такая. С уверенностью сказать нельзя, но кроме нее на глаза мне больше никто не попадался, кто бы тоже, как и она, не погрузился в сон, а я бывал во всех трех городах с момента начала каматозной эпидемии, которую ты устроил. Ты ведь, наверно, догадался об этом, или тебе сказали. Думаю, тебе неприятно было осознавать этот факт. Ведь многие глаарцы, упавшие без сознания, погибли. Одни – сразу, разбив себе голову, а другие – приземлившиеся удачно, замерзли насмерть после пары, тройки холодных ночей. Но это еще пол беды. Скольких людей сожрали твои подземные друзья! И все это по твоей вине, пусть ты даже и не хотел этого.
Доктор запнулся и притих, нырнув опять вглубь своих размышлений, не ожидая никакой ответной реакции от собеседника, и даже не глядя на него. За все то время, пока Кид сидел рядом с ним, он ни разу не повернул головы к нему.
– Кто вы на самом деле такой? – Спросил Кид. Ему не слишком понравилось то, как седовласый начал разговор с ним, да и сам он показался ему какой-то негативной, отталкивающей личностью. Почему он не показывает свое лицо? Не хочет, или боится? – Вы ведь не отсюда, правильно? Вы – сумрачный, как и я, прилетевший сюда с другой планеты. Так кто же вы, и что здесь делаете?
И только сейчас седой повернул к нему свое лицо. Он даже приподнял его немного вверх, что бы падающий свет, не создавая тени, осветил каждую деталь лица от макушки до подбородка. Испещренное морщинами сухое бледное лицо посмотрело на Кида одним правым глазом, полным печали и тоски, с еле просматриваемыми искорками надежды, пляшущими в мутном черном болоте, под плесневелой поверхностью которого увязло что-то всезнающее, всепроникающее, темное, тайное и пугающее. Левый глаз был механическим, он даже на глаз не был похож. Он напоминал собою объектив скрытой камеры, крепящейся на пластине с переплетенными черными проводками, которая уходила за ухо и терялась в затылочной части. И камера эта, казалось, могла приближать, уменьшать, сканировать рентгеновским и инфракрасным зрением, и даже, работать, как микроскоп. Это было лицо не человека, а киборга, будто и кожа на лице не настоящая, а синтетическая. Таким было первое впечатление, когда смотришь на это лицо.
– Ну, Кид! – Приподняв в легкой улыбке уголки рта, произнес доктор. – Разве ты не узнаешь меня?
– Откуда вы знаете мое имя? – Спросил Фалиад, пронзительно всматриваясь в каменное, невозмутимое лицо, которое действительно ему кого-то напоминало. Этот старик, как две капли воды был похож на Ридмана Генфизиуса, создателя сфер Мира и величайшего ученого, с которым Киду не раз доводилось тесно сотрудничать.
– Ладно. – Не выдержал доктор. – Ты долго будешь гадать и думать, кто я такой, и он ли я на самом деле. Потому что, ты просто не можешь в это поверить. В твоих глазах скользнул верный домысел. Да, я действительно Дрейвуд Генфизиус, родной брат Ридмана Генфизиуса, и бывший некогда его коллегой и верной рукой помощи.
– Не может быть! – Изумился Кид. – Это и, правда, вы. Да, я помню вас. Мы даже встречались, давно, когда я еще учился. Пять лет назад вы бесследно исчезли. Ходили многие слухи и предположения, куда вы могли улететь, взяв без ведома Управления исследовательский корабль. Многие считают вас погибшим, но ваш брат все эти пять лет думал и думает, что вы живы, и что вам удалось отыскать в космосе что-то такое, что не могло вас заставить вернуться назад и поделиться этим с остальными.
– И в каком-то смысле мой брат, прав, – подтвердил слова Кида разоблаченный доктор. – Я, на самом деле, отыскал нечто интересное. Скажу больше, это просто грандиозная находка. О ней мне было почти все известно еще тогда, когда я пребывал на Диоксисе и мы вместе с моим братом еще только начинали работу над созданием сфер.
– И что же вы нашли? – Глаза Кида загорелись в ожидании скорейшего ответа.
– Я нашел это случайно, как обычно бывает со многими выдающимися находками и открытиями. Это всего лишь была сказка, легенда, и я, естественно, ни грамма не верил тому, что было написано в древних священных книгах, кои попали в мои руки. Но все больше, иногда, по воле случая, а когда и целенаправленно, я стал находить много касательных моментов и фактов, подтверждающих, что легенда эта была жива, и жива до сих пор. Я бывал на различных планетах во всех уголках космоса, я искал новые подтверждения, сходства, зацепки, общался со многими коренными народами планет и народами, образовавшимися из первых колонистов, которые могли знать тайны далеких затерянных времен и миров. Мои поиски и исследования спустя два долгих года после того, как я покинул Диоксис, привели меня сюда, на Глаар – родину этой легенды. Именно здесь она родилась, именно отсюда все началось. Я не верил до последнего, ибо я реалист до мозга костей и закоренелый прагматик, но какая-то наивная частичка, какая-то доля инфантильной фантазии заставляли меня верить, верить, по сути, в выдуманную сказочку, одну из тех, которые рассказывали когда-то на ночь древние своим маленьким детям. И вот, что я скажу тебе, Кид! Мне удалось оживить эту легенду, я разбудил ее, здесь, на Глааре, сам, своими силами, преодолев много трудностей, тупиков и неудач, мне чуть ли не пришлось воевать с местным населением, мне пришлось бросить все, оставить навсегда Диоксис и посвятить всю дальнейшую жизнь всецело этой изначально казавшейся нелепой, неосуществимой затеи. Но я сделал это, я доказал себе, что был прав, что легенда – не вымысел, и по определению, уже вовсе не легенда. А все потому, что я упорно верил. Без веры у меня ничего бы не получилось. Вера – одна из необходимых вещей в экспериментах над древними тысячелетними легендами. Я думаю, ты прекрасно меня понял, о чем я и о ком? Как ты смог заметить, повсюду наталкиваясь на то, о чем я тебе говорю, глаарцы – фанатики, просто помешанные. Это их самый великий неприкасаемый священный символ, хотя сами в него никогда не верили и не верят. В данный момент уж точно. Сейчас они вообще не способны думать, а только блуждать в своих нескончаемых снах.
Кид слушал с большим удвоенным интересом. Речь, конечно же, шла о Тигре, образ которого уже начинал раздражать его по мере развертывающихся приключений на Глааре. А то, что перед ним сидел сам брат Ридмана Генфизиуса, никак не могло уложиться в его голове. Каким образом судьба скрестила его благородную миссию с ним. Почему именно с этой планетой у него не вышло все так гладко, и он вынужден был приземлиться и задержаться здесь надолго. Как-то все это не спроста. Будто все это умело кем-то подстроено. Не бывает в жизни таких совпадений. Как и настоящих межгалактических стальных тигров. Дрейвуд Генфизиус несет полную чушь. Да он сам рехнулся. И еще бы не рехнуться. Он потратил пять долгих лет и с ума сошел на почве этой легенды. Чем он сможет подтвердить ее реальность? Да и вряд ли сможет. Он так ударился с вои поиски, что думает теперь, будто эта сказочка, как он правильно сравнил, жила и еще живет. А как он изменился, как он постарел за эти годы! Он младше своего брата, а выглядит сейчас старше его на сто лет. Он сделался дряхлым рассыпающимся стариком, пребывая так долго вдали от дома, в одиночестве, зацикленный и ведомый идеей, ставшей для него ценнее всего на свете, идеей шизофреника. Он что, видел этого тигра, живого, настоящего? Даже, если он ответит “Да”, где доказательства того, что это не плод его больного рассудка, видение, или же просто наглое вранье в плату и оправдание за зря потраченные годы и старания?
– И вы видели этого тигра собственными глазами?
– Видел ли я его? – Будто ожив и вмиг помолодев, изумился доктор Дрейвуд. – Да эта зверюга меня чуть не растоптала, когда я распечатал саркофаг в Линвейском храме. Это было год назад. Жаль, что никто из глаарцев этого не видел. Храм находится далеко в Безымянных горах на холодном севере. Тигр был огромен. Примерно с дом, на котором ты прятался от кротов. Он может наращивать в большом объеме свою массу, и так же легко избавляться от нее, становясь ростом с обычного тигра, доходящим тебе по пояс. Он прыгнул в небо и исчез так быстро, будто промчавшийся мимолетный вихрь. Послушай, если не веришь мне, спроси о нем у своей подружки! Уж она то должна знать о нем все.
– Моей подружки? Откуда вам известно о ней?
– Умоляю тебя, Кид! Я следил за вами. Не везде, правда. Я запустил полсотни мобильных следящих камер по всему Триединству. Эти штуки очень умные. Мой брат их сконструировал. Твоя любовь их даже не заметила, а вроде как сверхчеловек. Кстати, ты познакомишь меня с ней! Я давно жду этой встречи. Собственно из-за моего возросшего интереса к ней, к сверх людям из параллельного мира, ты вляпался во все это дерьмо, начиная с того момента, как ты установил десятую сферу Мира. Мою сферу Мира, стоит добавить.
– Я не понимаю. О чем это вы?
– Раскрою тебе небольшую тайну, мальчик мой. Этим я подпишу себе смертный приговор, и ты можешь отомстить мне прямо на месте. Высунешь из-за пояса свой бластер и прожжешь мне дырку в черепе безо всяких разговоров. Но, мне плевать. Я очень устал. Все это мне уже порядком надоело. Приготовься услышать правду, какая я бы она ни была. Ты заслуживаешь того, что бы услышать ее. Итак, я начну. Покидая Диоксис, я тщательно все спланировал. В работе над созданием любой новой технологии, в любом научном проекте, шестьдесят процентов всех операций выполняют роботы. Мы загружаем в них программу, которая диктует им, что и как правильно и четко выполнять. И просчетов, как правило, не бывает, если сами люди чего-нибудь не испортят, так как нам ошибаться свойственно. Некоторых роботов не надо и перепрограммировать, они самообучающиеся, и могут легко и быстро видоизменять свойства своей программы в зависимости от ситуации и изменений в проекте. Один из таких роботов был подчинен непосредственно мне. Я тайно поддерживал с ним связь все эти пять лет по универсальной системе передачи сигнала. Я был в курсе всего, что происходило на Диоксисе. Робот передавал мне всю информацию, в частности о том, как обстояли дела в Центре развития новых технологий и в Главном научном комплексе, в котором работает Ридман, и где создаются сферы Мира. Мало того, связь с роботом позволяла в какой-то степени участвовать в создании любой разработки, в любом научном процессе, и при помощи робота вносить некоторые изменения и поправки. В нем стоит уникальная сильная система защиты, поймать передачу сигнала категорически невозможно, равно как и прозондировать позитронный мозг на наличие секретной информации. Этой деталью плана я потом удачно воспользовался. Робот оказал мне огромную услугу. Но, об этом чуть позже. Будем двигаться в хронологическом порядке. Итак, покинув Диоксис на самом лучшем исследовательском корабле со всем необходимым мне снаряжением, я начал свои поиски. Я тщательно заметал следы своего пребывания в тех звездных системах, которые посещал. Проследить за мной могли лишь только опытные ищейки, но хвоста за собой я ни разу не замечал. Обо мне поздно хватились. Я был уже далеко, очень далеко. Два года я собирал нужную мне информацию, и к тому дню, когда я, преисполненный волнением и эйфорией, опустил свой корабль на поверхность Глаара, я уже знал практически все об этом тигре, о том, кто и для чего его создал. Древняя раса людей, представители которой являются предками твоей ангельской девицы, существовавшая двадцать тысяч лет назад, создала мощнейшее оружие за всю историю человечества – стального тигра. Это необычная сталь, и там, где, леймины – зародыши сверх людей, ее добывали, там давно ее уже нет. Что они там использовали, магию или алхимию, что бы сделать сталь живой, ответ на этот вопрос я не нашел нигде. В сверхестественное я не верю, поэтому я считаю, что здесь был применен какой-то альтернативный вид энергии. Леймины поистине творили чудеса. Созданный и выращенный ими тигр тысячелетия стоял на страже их мира, порядка и благополучия. Он предотвращал любую катастрофу, изменял погоду, климат, урожайность, но самое главное, что часто упоминалось в ветхих летописях, защищал их от вторжения инсектоидов – паразитирующей захватнической разумной расы, которая в те времена поглотила многие звездные системы и уничтожила навсегда другие существовавшие тогда расы, потомки которых не сохранились до наших дней. Мне поначалу было не ясно, почему тигра прозвали межгалактическим. Он действовал лишь только в этой галактике, и защищал лишь только одну эту планету. Глаарцы, колонизировавшие ее, неверно истолковали легенду и многое приукрасили и преувеличили. Итак, тигр был идеальным оружием и идеальной защитой от всех и от всего. Но его необузданная сила со временем росла и стала приносить больше вреда, чем пользы. Для всей галактики и для Глаара в частности настали тяжелые времена, и леймины решили избавиться от тигра, или как-то нейтрализовать его. Ловкостью и хитростью, не без помощи самой Вселенной, они усыпили его и запечатали в Линвейском храме, как они предполагали, навсегда. Но я снял эту печать, как я тебе уже говорил. Мне пришлось потратить на это еще два года. Я разбудил тигра, и он предстал передо мной, пробудившись ото сна, длившегося тысячелетиями. Я видел его так же ясно, как вижу перед собой тебя. Я не знал, что я пробудил, я не знал, сохранил ли тигр свою былую силу. Если да, то я хотел подчинить себе эту силу и владеть ею. У меня в руках могло бы быть оружие, не уступающее никакому другому возможно во всей необъятной Вселенной. Оружие – это моя слабость. Меня всегда неуклонно тянуло создавать лишь то, что способно разрушать, уничтожать. С этим я ничего не мог поделать. Мой изобретательный мозг думал лишь только в этом направлении. Даже, работая вместе с Ридманом, я занимался исключительно созданием нового смертоносного орудия, душой и знаниями я отдавался тем проектам, осуществление которых могло в сто крат повысить обороноспособность Диоксиса. Нас боятся и небезосновательно, слухи верны, мы действительно обладаем огромным военным потенциалом благодаря мне. Многие мои проекты мой брат прикрывал сразу, ибо они заключали в себе создание ужасной разрушительной мощи, выпустив на волю которую и если неумело ее контролировать, могли бы иметь место очень плачевные последствия. Я благодарен за это Ридману. Но когда я узнал о тигре, я начхал на все, я слепо заболел своей идей, и Ридману меня было уже не остановить. Я ничего не говорил ему, и все свои поиски, которые я только начинал проводить, я держал в секрете от него. Да, я осуществил свою мечту, я нашел то, что искал, и убедился в реальности всего того, что многие считали вымыслом. Но я так и не смог подчинить себе тигра. Дважды я взбирался на утес Таал и призывал тигра, совершая обряд, который совершали леймины много лет назад, взывая о помощи у своего защитника. Возможно, я делал что-то не так, возможно, мне не хватало знаний или чего-то другого. Попытки мои терпели крах. Я был разочарован. Прошло три месяца. Тигр не появлялся. Как будто, я его не распечатывал, не видел, и вообще его не существовало. Мне надоело сидеть в своем корабле и ничего не делать, и я решил исследовать загадки Глаара, а конкретно, глаарских кротов-убийц, как называют их местные, хотя какие из них убийцы! А вот псионики из них отменные, как я выяснил совсем недавно. Я обосновался в этом заброшенном цирке, набрал команду воксов, которые помогали мне ловить кротов и проводить над ними исследования. На воксов пси-атака кротов абсолютно не действует. К слову сказать, воксы тоже поразительные создания и, как и в случае с кротами, я покопался немного в их строении. Я не биолог, но кое-что я стал в них понимать. Эх, если бы меня пустили на завод по их генерации в Нодиуме! Но, доступ мне туда был строго запрещен. Глаарцы – очень вредный народ, пугливый и суеверный до ужаса. А их социальная система, навязанная не пойми кем, вообще ни в какие рамки не лезет. Начинаешь задумываться, а не идиоты ли они? Мммм… – Доктор Дрейвуд взялся рукой за голову. – Что-то я устал уже говорить. Давно я уже ни с кем не общался и не использовал свой язык так продолжительно. Голова вот затрещала. Шестьсот первый! – Обернувшись в левую сторону, чуть прикрикнул он. – Приготовь нам чай! Только быстрее! Я думаю, наш гость не откажется от чашки изысканного экзотического чая, от одного аромата которого тебя уже бодрит.
Совсем близко, в том же ряду, где они оба сидели, за фигурой доктора послышался скрип кресла в темноте, и удаляющийся еле слышимый шорох ног.
– Так вот, на чем я остановился? Ах да, кроты. В гримерной этого цирка находится моя лаборатория, где я провожу над этими тварями исследования. Я их резал, вскрывал мозги, но мои скудные знания в нейробиологии не дали каких бы то ни было положительных результатов, к тому же у меня нет соответствующего оборудования. Мне бы ужасно хотелось понять устройство их оружия, скрытого в мозгу. Изучив его, можно было бы получить много ценной информации, и использовать это открытие в своих целях. Представляешь, если бы люди тоже обладали псионической атакой? Да, назови меня психом! Но, я же говорю тебе, что я падок на такие вещи. Вместо того, что бы думать о созидающем, я думаю о разрушающем, и все мои изыскания отталкиваются только от этого обстоятельства. Тебя, наверно, интересует, как это кроты не убили меня, не взорвали мой высохший мозг, словно дыню? Признаюсь, по неосторожности мне довелось испробовать на себе силу их атаки. Это было смертельно больно, и я мог умереть. Меня спасли воксы. Они убили первого выловленного крота, заранее проинструктированные мною насчет того, если кроты вознамерятся покушаться на меня. Со следующей жертвой я поступил уже иначе, и действовал куда осторожнее. В итоге мне удалась собрать пси-излучатель, который подавляет электромагнитные волны кротов. Даже, более того, мне в какой-то степени удалось научиться управлять ими. Это явилось для меня потрясающим успехом.
Пришел шестьсот первый и принес на черном подносе две чашки горячего ароматного чая. Доктор потянулся за чашкой и отхлебнул содержимое, от чего гримасу его мгновенно исказила улыбка неописуемого удовольствия. Кид последовал примеру доктора. Чай действительно оказался приятным, сладким и бодрящим от самого только запаха. Кид уже просто коченел от холода, и горячий напиток, принесенный воксом, был как нельзя кстати. По телу его сразу разлилось тепло и появилось ощущение покоя, что приготовило его к продолжению завораживающего рассказа доктора, который он мог теперь слушать сколь угодно долго.
– Бедняги воксы! – Продолжал доктор. – Я имею в виду тех, которых я нашел в цирке, в том числе и шестьсот первого. Когда я перебрался со своей лабораторией сюда, они уже были почти при смерти. Я не понимал, что с ними, пока не узнал одну деталь. В курсе ты или нет, но их жизнь поддерживается тем, что они постоянно кому-то прислуживают, выполняют какую-то определенную работу, не важно какую. Как только этот цирк бросили, а животных, с которыми работали воксы, увели (правда, не всех, ибо я видел останки тех, что остались запертыми в клетках), воксы перестали выступать перед детишками и их родителями в Дни семьи. Представления закончились, и воксы стали от этого страдать. Они умирали от того, что никому не были нужны и не могли выполнять свою работу в отсутствие животных. Глаарцев это не волновало. Впрочем, они вообще относятся к воксам бесчеловечно. Правда, и я в этом пару раз убеждался, некоторые видят в них нечто большее, чем безликих немых и покорных существ. Я надеюсь, тебе понравилось выступление с кротами? Как, видишь, я исправил ситуацию по-своему. Я, можно сказать, спас этих воксов. Теперь они служат мне, и у них есть работа. Они умело дрессируют кротов, и выступают перед нами каждую неделю с новыми интересными номерами. А как радуется Лисса всякий раз! Ну, ты сам видел. Но, я немножко отклонился от темы. Вернемся к моей истории. Тигр был распечатан, но не появлялся, я сидел здесь и возился с кротами, пока мне в голову не стрельнула одна интригующая идея. Я вспомнил про лейминов, которые по легенде эволюционировали, оставили Глаар по неизвестной причине, и перешли в другое измерение, где поселились на схожей, идентичной планете. Все это случилось после того, как они запечатали тигра. В источниках упоминалось, что эти два мира – Глаар и их новый дом тесно связаны друг с другом. Они помнят Глаар, дорожат им и ценят его, как и новое свое обиталище. Между этими двумя мирами протянута некая нить, и если взять эту нить и поджечь один ее конец, огонь пойдет и доберется до другого конца. Любое глобальное нарушение или изменение в одном мире повлечет за собой проблемы в другом. Жизнь живых существ Глаара зависит от жизни и благополучия лейминов в их параллельном мире, равно, как жизнь вторых от первых. Я взял это себе на вооружение и решил воспользоваться этим. Я, думаю, ты понял, откуда взялась та сфера, которую ты притащил в этот уголок Вселенной и установил на орбиту Глаара. Ее создал тот робот, о котором я тебе говорил в начале по моему указанию и по моим инструкциям. Точнее, он не создавал, а лишь принимал участие, внося кое-какие корректировки. Для определенной планеты создается своя определенная сфера, это общеизвестно. Изучив Глаар и его население, используя эти данные, я изменил функцию сферы, конструируемой для Глаара. В теории все должно было сработать, и сработало. План осуществился, но пришлось долго ждать. На решение совета отправить миссионера-искоренителя именно сюда я никак не мог повлиять, хотя пытался, и попытки были не безуспешны, а то мне пришлось бы еще проторчать тут года два, а то и больше. Усыпив население Глаара, тем самым я хотел привлечь внимание лейминов. Я надеялся, что они явятся обратно в этот мир, что бы исправить ситуацию. Если же нет, то, может, о Глааре забеспокоится тигр, защищавший эту планету из покон веков, и вернется ко мне вновь из холодного космоса? Я хотел узнать, что из этого получиться, хотел увидеть самих лейминов. Ведь это была возможность попасть в их параллельную Вселенную, где нас, обычных людей, ждет столько нового и необъяснимого, что и вообразить страшно. Подумай только, сколькому мы могли бы у них научиться! Это был один шанс из миллиона сделать революционный скачок в технологиях и тайнах жизни! Если твоя девица действительно из того мира, ты представляешь, какой это ценный научный экземпляр? Да он дороже всех наших исследований и изобретений! Это же просто божество, пред которым мы настолько ничтожны и скупы знаниями!
– Нет, я не божество. Вы ошибаетесь. К тому же, доктор, вы только что вроде говорили о том, что не верите в сверхестественное?
– Лиэль! – Кид вскочил со своего кресла, в изумлении уставившись на фигуру, стоящую в центре круга арены.
На ней была другая одежда: черные обтягивающие брюки и черная утепленная курточка с капюшоном. Капюшон был накинут на голову так, что лица практически не было видно.
– А вот и наша гостья, встречи с которой я так ждал! – Произнес доктор с выражением нескрываемого удовольствия и восторга на лице. – Проходите, леди! Чувствуйте себя, как дома! Правда, это убогое мрачное серое место, как и весь наш мир, вряд ли хоть сколько-нибудь отдаленно напомнит вам ваш родной дом. Но всяческий комфорт и увлекательная беседа вам будут гарантированны.
– Я не собираюсь с вами ни о чем беседовать! – С какой-то злобой и враждебностью адресовала Лиэль свои слова доктору. – Я слушала ваш рассказ, док. Это весьма похвально, что вы раскрыли нам всю правду. Возможно, я не стану лишать вас жизни, к тому же ваша смерть ничего не решит и не изменит. Но, если Кид захочет поквитаться с вами, я не буду ему препятствовать. Вы, действительно, заслуживаете смерти. То, что вы совершили, называется преступлением. А преступление должно наказываться, и, будьте уверены, я придумаю вам достойное наказание.
Кид впервые увидел Лиэль такую только сейчас, в этот момент. Ее добрая, нежная, светлая аура сменилась хладнокровностью и жесткостью. Но, собственно, как еще она могла отреагировать на информацию, которую только что приняла, переварила, переработала сердцем и душой. Перед ней сейчас находился виновник кошмарного тихого ужаса. Из-за него и его бесчеловечных глупых эгоистических помыслов и действий пострадали многие. Пострадал ее народ. Ситуация на Глааре причинила вред ее миру, вызвав болезни, о чем Лиэль рассказала ему позже. Кид и сам претерпел из-за этого похожего на киборга спокойного и безобидного на вид старичка массу неприятностей. Он ни единожды и ни дважды чуть не распрощался с жизнью именно по его вине. Конечно, все могло бы быть совсем иначе, если бы не его авария на орбите Глаара. Тогда он не очутился бы Глааре, а после установки сферы, сразу покинул бы его, лишь взглянув на прощание на размытые очертания его материков за стеклом иллюминатора. Случай – штука, которую человек не в силах приручить. Да, ему пришлось сесть на планету, чуть не разбившись о скалы вдребезги, и остаться надолго в городе Триединства. И, если бы не авантюра Дрейвуда Генфизиуса, он бы встретил город живым с бодрствующими людьми и уже начинающими меняться внутри под воздействием правильной сферы, как и должно было быть. Он бы попросил помощи у людей, он бы связался с Диоксисом или нашел другой корабль. Но, когда ты в новом незнакомом мире один, и нет никого, у кого бы можно было бы что-то спросить и узнать, и когда людей по необъяснимой причине не просыпающихся жрут направо и налево гигантские кроты, да и тебя самого могут парализовать и съесть, – от всего этого сходишь с ума. И как, по специально подстроенной случайности, получается, что уже как бы и не случайности, единственными мыслящими не уснувшими существами, которые могут тебе помочь, в этом мире являются воксы. Но они немы и не могут тебе рассказать ничего о том, что произошло, кто эти подземные твари, что это за страна, город, и где находится космопорт, если такой имеется. А узнаешь ты обо всем этом из дневника старого алкаша-птицефила, написанного птичьим пером и чернилами. Вот такой вот парадокс. И что ему делать теперь с этим доктором? Да он ненавидел его после того, что ему довелось из-за него претерпеть. А как он спокойно и безразлично говорил о своих деяниях? Будто ему наплевать на жизнь невинных людей. Да он псих, точно псих! Ненормальный! Шизофреник, свихнувшийся на идее владеть самым сильным оружием во вселенной, а так же заполучить знания высокоразвитой цивилизации, находящейся за пределами нашей реальности, который не остановится не перед чем и даже пожертвует жизнями ради достижения этих целей. И после этого он человек, как себя назвал. Нет, он именно изверг. Кид не понимал, что его сдерживало о того, что бы наброситься на доктора и придушить голыми руками. Не прожечь ему лазером дырку в черепе, нет, а именно душить, грубо, по животному, что бы видеть его единственный глаз, широко раскрытый в безумной агонии, в бессмысленной схватке с карающей его смертью. Но его останавливала Лиэль. Если даже она, вред коей доктор нанес еще больший, хочет оставить его в живых, то Кид тоже поступит так же, он не станет его убивать. Лиэль сказала, что придумает ему наказание, такое наказание, уверен был Кид, которое искупит его грехи, если это возможно. В любом случае, пока что он нужен им живым. Из всего ясно, что раз он создал фальшивую сферу, лишь погружающую людей в анабиоз, то он, безусловно, должен знать, как обратить подобную ситуацию. И теперь все зависело о того, действительно ли он сможет это сделать. Все эти мысли пронеслись в голове Кида в течение воцарившегося кратковременного молчания собравшейся троицы. Молчание прервал доктор, понимающий, что Кид и Лиэль сейчас ждут от него какие-нибудь слова в свое оправдание.
– У вас есть все основания ненавидеть меня. Это естественно. – Флегматично продолжал доктор. – И, вы правы, юная леди, я заслуживаю наказания, даже больше, чем наказания. А тебе, Кид, я еще вначале нашего диалога сказал, что сможешь отплатить мне сразу же, как выслушаешь меня. Я мог бы и не рассказывать вам ничего, но вы бы все равно докопались до истины. Госпожа из другого мира могла бы залезть мне в голову и все прочитать и увидеть. Она могла бы сделать это сразу, как только узнала о моем существовании, объявившись в этом мире. Но, она попросила тебя, Кид, встретиться со мной, потому что боялась. Не меня, а того, о котором я много знаю, кого я разбудил, и кто желает отыскать сию леди с милым голосочком и совершить месть над ней. Вероятно, она предполагала, что я заодно с ним, что я рядом с ним, что он здесь, или, если его тут нет, то я тут же сообщу ему о ее визите. В общем, она тебя использовала, Кид. Но, она правильно делала, поступая разумно и осторожно. Встреча с тигром не сулит ей ничего хорошего, поверь, Кид. Благо, его тут нет. Он даже не на этой планете. Скорее всего, он ищет ее сейчас в пределах системы Маал. Именно там был построен лейминами телепорт в другой мир, который тут же был разрушен, когда все они покинули эту реальность. Что ж, оставим эту тему, а перейдем к другой, тоже немаловажной. Спасение Глаара. Пробуждение этой отсталой по жизни, малозначимой для меня, но так много значимой для нее горстки людей. Вы думаете, я смогу вам помочь в этом? Точнее, не так. Я должен, обязан помочь вам. Ведь я истинный виновник происшествия. Кид лишь был моим оружием, который отлично исполнил свою роль в разработанном мной плане. Честно говоря, я не знаю, что я могу сделать со всей этой передрягой. Я не ставил себе задачу пробуждать этих людей. Это не предусматривалось в моем плане. Убрать с орбиты сферу – это не поможет. Сделать другую, которая все исправит, могут на Диоксисе, и то, я абсолютно уверен в том, что у ученых ничего не выйдет, даже, если им будут известны все сведения о том, чем я руководствовался, когда создавал свою сферу. В общем, тут я бессилен. Тогда кто же сможет вам помочь, друзья мои? Подумайте, и ответ придет сразу! Кто тысячелетиями защищал эту планету от любой напасти? Столкновение с астероидом, пришельцы-поработители, землетрясения и потопы, эпидемии чумы. Да, только он сможет вам помочь. Это только в его силах. Но его нужно призвать, его нужно попросить. Только как это сделать? У меня не получилось достучаться до него. Может, потому, что я не леймин. А вот у твоей подружки, Кид, возможно, все и получиться, или она, хотя бы расскажет тебе, что нужно делать, что бы самой не подставлять свою спину. Ну, все, – голос доктора сделался вмиг осипшим и хриплым, – я устал. У меня ужасно разболелась голова. Я уже слишком стар. Делайте со мной, что хотите. Разбирайтесь со всем этим сами. Больше я не скажу вам ни слова. – На последних словах доктор уткнулся, как отрубленный, подбородком в грудь, взявшись обеими руками за больную голову.
– Что будем делать, Лиэль? – Спросил Кид.
– Ты призовешь тигра, Кид. – Лиэль смотрела на него серьезным, умоляющим взглядом. – Другого выбора нет. Если это сделаю я, тигр убьет меня. Доктор Дрейвуд прав. Мои предки запечатали тигра, что бы никогда больше его не будить. Его невозможно было убить, его можно было усыпить. А так же его можно было распечатать. Дрейвуду удалось это сделать спустя такой большой промежутка времени. И теперь стальной тигр в гневе, страшном гневе за то, что мы запечатали его тело. Его гнев настолько силен, что он хочет уничтожить мой народ, растоптать могучими лапами и испепелить его огнем своих глаз. Если он найдет меня, он извлечет из моего сознания информацию о местонахождении моего мира. Когда я ему буду не нужна, он избавится от меня и отправится на Галакту без помощи портала, и всех моих братьев и сестер постигнет смерть. Тигр – не выдумка, Кид. Он реален. Реален и страшен, страшен больше, чем ты себе представляешь. Помоги мне, Кид!
Кид спустился на арену, подошел к Лиэль, откинул капюшон с ее головы, и взял за плечи.
– Не волнуйся, Лиэль! – Уверенно сказал он. – Я спрячу тебя от тигра. Мы спасем твой народ. Ты только, скажи мне, что нужно делать. Как там, на крыше, ты сказала мне, и я сделал. И сейчас я сделаю, мы вместе сделаем. Если нам может помочь только тигр, я вызову его и добьюсь от него помощи, даже если это будет стоить моей жизни.
– Я не хочу твоей смерти, Кид. Я не желаю больше никаких смертей. Мы спаем мой мир, спасемся сами, без потерь. Будет так и никак иначе. А теперь, слушай меня внимательно и запоминай!
14
Озеро Лот простиралось вокруг в радиусе трех километров. Яркие блики солнца на непоколебимой его поверхности слепили глаза. Кид мчал на гидрокаре доктора Дрейвуда к возвышающемуся на другой стороне исполинскому утесу, на вершине которого стоял полуразрушенный маяк. Именно там находился алтарь, с помощью которого можно было вызвать тигра. До этого этот алтарь много лет был похоронен под руинами Кардаса. Но, глаарцы, исследовавшие руины вместе с учеными из Эльдиуса, нашли его, извлекли на поверхность и перенесли на Таалский утес. Собственно, там же проводились и съемки фильма о Межгалактическом стальном тигре, и Кид благодаря этому уже имел возможность лицезреть этот алтарь и то, как он использовался. В руках у Кида был черный кейс, в котором лежало пять кристаллов Арвина, на поиски которых у Дрейвуда ушло немало сил, терпения и времени. Они были предназначены для того, что бы поместить их на алтарь. Это являлось самой важной и необходимой частью обряда. После этого нужно было внятно и правильно прочесть древние мантры лейминов, которые были записаны в книге, которую Кид заимствовал у мертвеца-привратника. Да, звучало это неправдоподобно и дико. Кристаллы еще куда ни шло. В то, что с помощью них можно было передать особый сигнал тигру, он мог с малой долей скептицизма поверить. А вот мантры. Это уже просто магия какая-то, мистика. Но, древние любили этим увлекаться, о чем свидетельствовали многие информационные источники, описывающие далекие былые времена. Доктор рассказал Киду все, что нужно делать. Оставалось только надеяться, что, если он все выполнит правильно, тигр явится к нему и окажет ему помощь, ему и жителям всей планеты. А вот потом он дождется своих спасателей и улетит отсюда навсегда. Если же он не вытерпит ждать их, он возьмет корабль доктора Дрейвуда. Док сказал, что не хочет покидать Глаар, он хочет остаться здесь. Стало быть, корабль ему больше не нужен, и если он еще в годном состоянии, Кид улетит благополучно на нем.
Как хорошо, что он нашел доктора. Без него Кида бы сейчас уже не было в живых. Док спас его. Док вылечил его, избавил от зависимости от ультравитана, разъяснил ему всю ситуацию. И как только Сиду удалось найти доктора и привести в подземный тоннель, где его чуть не убили и не сожрали кроты? Странно, почему они не съели его сразу, а дождались, пока придут доктор и дроид и воздействуют на них излучателем. Тут уж много непоняток и неправдоподобности. Но он ведь жив, его ведь действительно спасли, значит, так все и было на самом деле. Он мало, что помнил после того, как они с Сидом провалились в тоннель. Он пришел в сознание лишь тогда, когда они втроем, он, дроид и доктор, летели на дирижабле в Тизарию, где под куполом цирка находилось убежище доктора. Там они встретили девочку Лиссу, единственного жителя Глаара, на которую сфера не подействовала. Кид помнил, как они все вчетвером смотрели выступление воксов с дрессированными кротами, а потом у него с доктором состоялась беседа наедине. Долгая, интересная беседа, после которой Киду стало ясно все полностью. Док убедил его в реальности существования стального тигра, объяснил ему, что призвать тигра может только он, ибо он установил дефектную сферу, чем причинил огромный вред населению планеты. Тигр способен услышать мантры, произнесенные лишь только его голосом. Все это так попахивало сказочностью, абсурдом и нелепостью, но Кид верил, не просто верил, а у него создалось чувство полной уверенности и убежденности, что все, о чем ему рассказал доктор – настоящая правда. Доля сомнения все же присутствовала в его сознании, но, а, собственно, какой здравомыслящий человек стопроцентно поверит в подобную чушь? Но, это была не чушь. Он достаточно повидал и испытал на себе все многообразие необычности этого далекого покинутого всеми мира, что бы поверить даже в легенду о непобедимом стальном тигре защитнике. Даже, если у него не получится подать сигнал тигру, как до этого дважды не получалось у доктора, а все потому, что легенда есть всего лишь легенда, нет никаких межгалактических стальных тигров, не было, и, возможно, не будет, тогда он все равно покинет Глаар. Быть может, на Диоксисе создадут сферу, способную разбудить глаарское население, и он вернется сюда обратно, что бы все исправить самому, ибо в случившемся есть и его доля вины, равно как и ученых, создавших неправильную предательскую сферу. Вообще, зря он согласился на решение проблемы с помощью тигра, в которого до конца не верил и сейчас считал его всего лишь вымыслом, и будет так считать, пока не увидит его собственными глазами. Во всем виновны внушение и увещевания доктора. Но почему он ему верит? Почему он поверил в каждое его слово, как наивный ребенок? В общем, гадать не стоит. Скоро все выяснится, очень скоро, и правда всплывет на поверхность, как резиновый надувной шарик, оторванный от тяжелого груза, который тянул его на дно неверия.
Поверхность озера стала заметно рябеть. Ветер подул с севера. Когда Кид добрался до узкой полосы берега и пришвартовал гидрокар, озерная вода уже к этому моменту возмущенно всплескивалась мелкими волнами под порывами усиливающегося ветра. Откуда взялся этот ветер? Всегда природа не на его стороне в самые ответственные моменты, выявил Кид такую закономерность. Ударившаяся о берег волна тут же окатила его ледяной водой с ног до головы как в подтверждение его мысленно высказанных слов. Он отошел подальше от воды, опасаясь повторного удара стихии. Испещренная трещинами и наростами скалистая стена, уходящая высоко-высоко, выросла перед ним чудовищной массой. Слева, вдоль стены наверх уходила узкая крутая тропа, высеченная из скальной породы. В некоторых местах даже просматривались фигурные выступы, напоминающие ступеньки. Но за многие годы дожди и у бури практически стерли их. Со всех сторон слышались крики птиц, потревоженных сильным ветром. Кид посмотрел вверх и увидел огромных белых пернатых созданий, кружащихся в панике почти у самой верхушки утеса. Кид начал восхождение. Ему хотелось быстрее все закончить и посмотреть, что из этого выйдет. Да и этот разбушевавшийся ветер ему что-то совсем не нравился. Как бы ни начался ураган. Это обстоятельство еще больше заставило его поторопиться. Он карабкался наверх как какая-то обезьяна, спотыкался о камни, хватался за выступы. Кое-где тропа и вовсе была разрушена, обнажая труднопроходимые участки с острыми камнями. Иногда даже приходилось прыгать через глубокие расселины, рискуя, превозмогая страх и неуверенность. Если бы еще не этот ветер. Ударяясь о стену, он рикошетом бил в него, чуть ли не сбивая с ног. Кид уже поднялся достаточно высоко, и если он упадет вниз, то стопроцентно его ждет смерть, если ему не посчастливится упасть чуть дальше от берега, в воду. Кейс в руках казался неимоверно тяжелым. Будто внутри он весь был залит свинцом. Хотя, этот дополнительный вес немного помогал ему удержаться на ногах, иначе его бы уже сдуло как соломинку. А ветер свистел, ревел, рвал, метал. Начинался действительно ураган. За диким свистом ветра Кид уже с трудом мог расслышать крики птиц.
Когда он оказался уже наверху, на открытом пространстве, ему стало легче, а еще здесь было безопаснее. Ветер бушевал вовсю. Он то вихрем кружил на месте, взметая пыль, то рвался вперед, ударяя в спину. Пригибаясь, Кид поспешил к маяку, что стоял недалеко по правую руку. Поверхность утеса, поросшая мхами и мертвой травой, сплошь была усеяна причудливыми каменными изваяниями ростом с человека. Некоторые из них как раз и напоминали людей, другие были выполнены в форме вытянутых или наоборот широких носатых лиц с грозными насупленными бровями. За утесом, внизу, куда хватало зрения, раскинулась пустошь, уходящая за горизонт. Когда-то давно это было море. Но оно высохло много веков назад, и осталось лишь его дно, растрескавшееся, покрытое белым слоем соли. Украшали дно скелеты крупных морских рыб и огромные затонувшие корабли, ржавые, истрепанные, наполовину врытые в землю, уснувшие и видящие сны о том, как когда-то они бродили по волнам темно-синего моря, а в пучине вод кипела жизнь его многочисленных обитателей.
Маяк был старый, наполовину разрушенный. Как он вообще еще не развалился, а стоит, держится, одинокий, никому ненужный, превратившийся в памятник. Долго он стоял так, ждал, пока в итоге не понадобился глаарцам, которые установили в нем алтарь тигра. Будто для этого он был изначально и построен, будто это его единственное предназначение. Не для того его воздвигли здесь, что бы всего лишь светить и подавать сигнал заблудшим судам, а для того, что в один прекрасный день он выполнил иную, более, чем важную, миссию, стал частью живой легенды.
Дверь отсутствовала. Внутри было светло. Продырявленные круглые стены впускали достаточно света, что бы различить здесь каждую мелочь царившей здесь могильной разрухи и запустения. Какие-то покрытые пылью приборы, трухлявые ящики, тряпки, доски, торчащие искореженные куски железа и упавшие сверху куски стен захламляли помещение непролазным мусорным слоем. Через весь этот хлам Кид пробрался к основанию винтовой металлической лестницы, уходящей на самый верх. Там, на вершине, если верить рассказам доктора, был установлен алтарь. Шатающаяся, раскачивающаяся скрипучая лестница не внушала никакого доверия. На кой лад глаарцам понадобилось устанавливать древний монолит именно в этом маяке, Кид понять не мог. Какой в этом смысл? Да оставили бы его там же, в руинах. У Кида все больше стало нарастать убеждение в том, что никакого алтаря здесь нет и подавно, что в фильме это был всего лишь макет. Зря он сюда приперся. Осталось только сейчас упасть вниз вместе с лестницей и убиться. И все ради чего? Ради веры в вымысел? Да, док говорил ему про веру. Говорил, что если он не будет достаточно верить, ничего не сработает. Вера, мол, в таких вещах имеет немаловажное значение, если не решающее. Но не мог он до конца поверить в небылицу, как не старался, как не пытался. Какой тигр? Какой алтарь? Какие кристаллы какого-то там Арвина? Полнейший бред! А он повелся, как мальчуган, еще до сих пор верящий в сказки. Сверху что-то загремело, треснуло, и на голову Кида посыпались пыль и кирпичные обломки. Он вовремя успел прикрыться рукой, когда увесистый кирпичный кусок падал на него нацеленный прямо в макушку. Начавшийся ураган озверел еще больше. Уже сам маяк ходил ходуном. Рассыпался, разрушался прямо на глазах. Лестницу точно сейчас сорвет, или какой-то ее фрагмент. Ураган будто специально не давал Киду возможности взобраться наверх. Он бил, терзал, кусал бедный беззащитный маяк, пытаясь добраться до находящегося в нем человека, схватить, унести его и разбить о скалы, что бы он больше никогда не осмелился подняться сюда. Стена рядом с Кидом с грохотом взорвалась. Что-то тяжелое ударило его в спину, и он, выронив кейс с кристаллами, кубарем покатился вниз по лестнице. Летя вниз, он заметил, как кувыркающийся по ступеням кейс от удара раскрылся и белые сверкающие кристаллы выскользнули оттуда и разлетелись в разные стороны. Он даже увидел, как один из них, ударившись о стену, со звоном разбился. Следом послышался еще звон. Два или три кристалла точно разбились вдребезги. Он катился, перебив себе все кости, почти до самого низа, пока ему не удалось схватиться за поручень. Он попытался встать, но прострелившая его боль во всех частях тела сковала его и не позволяла ему пошевелить даже пальцем. Он застонал от боли, потом стон перешел в нечеловеческий крик. Он кричал в отчаянии, как раненый зверь, перекрикивая своим голосом неистовый шум резвящегося урагана. А ураган играл с ним, как с игрушкой, как с маленьким ручным зверьком, и ему было наплевать, что игрой этой своей он может убить Кида, точнее, не может, а, именно хочет убить его. Что дальше? Где док? Почему он не пошел вместе с ним? Где Сид? Почему он должен все делать сам? Почему он должен страдать за всех?
Что-то блестящее взметнулось перед его глазами. Какой-то живой металлический провод или хлыст? Он взвивался подобно змее, а потом оплелся вокруг тела Кида, связал его по швам и потащил вниз, увлекая через проем дверей на растерзание урагану. Какое-то мгновение Кид ничего не видел, потому что закрыл глаза от бьющей в лицо пыли. Почувствовав под ногами землю и ослабевшую железную хватку, он открыл глаза и увидел перед собой тигра. Это был он, самый настоящий, огромный, высотой с маяк, нет, даже выше. И он весь был из стали, и сталь эта была живая, гладкая, блестящая, она вздымалась, вздрагивала, дышала, как кожа. Это и была своеобразная кожа. Тигр был точь-в-точь, таким, каким он видел его в своих снах и видениях после дозы ультравитана. Даже в фильмах он не так был похож на настоящего, а вот в мерещащихся ему галлюцинациях – точная копия. Провод, который на самом деле оказался хвостом тигра, освободил его полностью, и, хлестнув об землю, извиваясь, спрятался за могучее тигриное тело. Огромные лапы тигра чуть ли не зарывались в грунт под тысячетонным грузом. Массивная морда с раскрывшейся пастью, обнажая стальные мощные клыки, опустилась вниз и склонилась над головой Кида. Огонь ярко желтых пылающих глаз пронзал насквозь. Кид зажмурился, а когда обратно поднял веки, перед ним был уже другой тигр. Нет, все тот же, но уменьшенный в размерах. Сейчас он был ростом примерно одинаковым с Кидом, но весте с тем он ни капли не утратил своего величая, устрашающего вида, полноты и обладания скрытой, готовой вырваться, силой. Тигр протянул к Киду свою лапу и обнажил с жужжащим звуком когти. Из одного когтя в шею Кида стрельнула игла. Кид моментально схватился за шею, но торчащей иглы и возможного потека крови не обнаружил. “Что он со мной сделал?” Но после укуса иглы Киду сделалось сразу же лучше. Ушибленные места на теле и, однозначно, где-то переломанные кости, больше не вызвали боли. Он чувствовал себя превосходно. И тигра он стал видеть перед собой так ясно и четко.
– САДИСЬ МНЕ НА СПИНУ, ЧЕЛОВЕК! – Повелительно прогремел голос тигра.
Он даже опустился, что бы дать возможность Киду взобраться на него.
“Неужели это все происходит на самом деле?” – Cпросил себя Кид. Он так реален! Это действительно он! Живой и говорящий! Кид испытывал легкую дрожь в теле. Он не знал, что ему делать. Шоковое состояние не позволяло ему трезво оценить ситуацию. Сейчас он был подобен загипнотизированному зомби. Тигр сейчас сказал сесть ему на спину, и он не задумываясь, покорно стал выполнять его приказ. Что бы тигр не сказал, он все сделает. Кид взобрался на тигра верхом, но скользкая сталь оказалась не очень надежным седлом. Он съезжал то назад, то в стороны, и не было ничего, за что можно было бы ухватиться. Но в ту же секунду из спины тигра выросло два стальных поручня, в которые Кид тут же вцепился обеими руками.
– ДЕРЖИСЬ КРЕПЧЕ! – Услышал он голос тигра.
Кида резко рвануло вперед. Он еще сильнее сжал руками поручни и крепче обхватил ногами туловище тигра. Край утеса мелькнул перед глазами и тут же исчез. Они падали в пропасть. С немыслимой скоростью они летели вниз, на дно высохшего моря. Полет, длившийся несколько секунд, показался Киду кошмарной вечностью. На удивление посадка оказалась мягкой, но задним местом Кид все же ударился достаточно сильно, что бы потом об этом еще долго вспоминать. При приземлении он все же не удержался на спине тигра, его сорвало, ударило об землю и прокатило инерцией по земле, покрытой твердой царапающей солью. Ничего, кроме своей задницы, и плеча, которое, по всей видимости, снова вывихнулось, он больше не повредил. Он сразу же встал на ноги. Посмотрев на утес, который остался далеко позади и, прикинув высоту, с которой они прыгнули, он ужаснулся. Тигр стоял рядом с ним, спокойно помахивая сверкающим длинным хвостом.
– ИДИ ЗА МНОЙ! – Велел он ему.
Куда? Зачем? Кид так был ошеломлен, что забыл вообще о своей миссии. Что он тут делает? Зачем он поднимался на утес? Где кристаллы, которые он с собой для чего-то тащил? Что вообще происходит? Его будто обухом по голове огрели, и все, что было в этой голове, вытряхнулось, вылетело, и сознание, не помня ничего о прошлом, стало жить лишь настоящим моментом, в котором были только он, тигр, и километры соли вокруг с останками мертвых древних кораблей.
Тигр между тем, не дожидаясь его, встал и пошел вперед, словно по снегу, утопая лапами в слоях соли. Кид побежал за ним, хрустя подошвами своих сапог. Здесь, в этой пустоши, хвала космосу, не бушевал тот дикий ураган. Лишь жаркий скромный ветерок дул в лицо, въедаясь соленой пылью в ноздри и глаза. Из-за этого дышать носом было невыносимо, а глаза Кид то и дело растирал руками и прикрывал ладонями. Тигр и Кид Фалиад шли бок о бок. Справа от них, погруженное носом глубоко в грунт, дремало гигантское судно, почерневшее, зараженное слоем толстой ржавчины до неузнаваемости. Оно будто слилось с окружающим ландшафтом и являлось с ним одним целым вот уже многие века. Борт его был доверху завален скелетами больших зубастых рыб, опутанными окаменевшими от времени сетями. Вдалеке виднелись такие же похожие корабли и менее уцелевшие. Это были и все элементы здешнего пейзажа, по полотну которого не ступало, наверно, ни единой ноги человека.
– КАК ТЫ ОСМЕЛИЛСЯ ВЫЗВАТЬ МЕНЯ? ЭТО ПОЗВОЛЕНО ТОЛЬКО ЛЕЙМИНАМ?
Голос тигра прозвучал так неожиданно и громко, что Кид моментально вышел из ступора.
– Я…Я ведь не знал этого.
– ГДЕ ОНА? – Грозно спросил тигр.
– Кто? – Не понял вопроса Кид. – Я не знаю, о чем речь?
Тут он ощутил какое-то легкое головокружение и стрельнувшую в висках боль. Ощущение было сродни тому, когда в его голову залазили кроты. И сейчас в его мозгу снова копаются, будто черви роют там свои тоннели. Длилось это не долго. Ментальные щупальца тигра отпустили его сознание, не причинив никакого вреда.
– Я ВЕРЮ ТЕБЕ. ТЫ НИЧЕГО О НЕЙ НЕ ЗНАЕШЬ. ТОГДА ТЫ МНЕ БОЛЬШЕ НЕ НУЖЕН.
Не нужен? И это все?
– Подожди! – Обратился Кид к тиру. – А как же…? – В одно мгновение он все вспомнил. Вспомнил, зачем он взбирался на утес, зачем ему нужен тигр, о чем он должен спросить его. – Мне нужна твоя помощь! Ты только один можешь мне помочь!
– ГОВОРИ!
– Ты ведь знаешь о ситуации на Глааре! Конечно, знаешь, ты ведь его защитник! Помоги мне все исправить! Ты ведь знаешь, как это сделать!
– Я НИКОГО БОЛЬШЕ УЖЕ НЕ ЗАЩИЩАЮ, И НИКОМУ БОЛЬШЕ НЕ СЛУЖУ. МЕНЯ ПРЕДАЛИ МОИ СОЗДАТЕЛИ, И Я ЖЕЛАЮ ОТОМСТИТЬ ИМ. НО Я НЕ СМОГУ ЭТОГО СДЕЛАТЬ. МОИ СИЛЫ НА ИСХОДЕ. Я ДОЛГО СПАЛ, И МНОГОЕ УТРАТИЛ ЗА ВРЕМЯ СНА. Я ДАЖЕ НЕ СПОБЕН СОЗДАТЬ ПОРТАЛ, ЧТО БЫ ПРОНИКНУТЬ В МИР ЛЕЙМИНОВ. Я ПОМОГУ ТЕБЕ ЗА ТВОЮ СМЕЛОСТЬ, ОСОЗНАНИЕ СВОЕЙ ВИНЫ И ИСКУПЛЕНИЕ ЭТОЙ ВИНЫ. ЧАСТЬ РАБОТЫ Я УЖЕ СДЕЛАЛ. Я СБИЛ С ОРБИТЫ ТВОЮ СФЕРУ, ПОЧТИ СРАЗУ ЖЕ, КАК ТЫ ТОЛЬКО УСТАНОВИЛ ЕЕ. ПРАВДА, ПРИ ЭТОМ Я СЛЕГКА ЗАДЕЛ ТВОЙ КОРАБЛЬ. МНЕ НУЖНО БЫЛО ОСТАНОВИТЬ ТЕБЯ ЕЩЕ РАНЬШЕ, КАК ТЛЬКО Я ПОЧУВСТВОВАЛ НЕЛАДНОЕ. ТВОЯ СФЕРА ОКАЗАЛАСЬ ДОСТАТОЧНО МОЩНОЙ И ВСЕГО ЗА ПАРУ МИНУТ УПЕЛА ПОСЕЯТЬ ХАОС НА ПЛАНЕТЕ. ВСЕ, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО, ЭТО УСТАНОВИТЬ НА ОРБИТУ ГЛААРА НОВУЮ СФЕРУ.
– Где мне взять эту сферу? Или, как ее создать?
– ЕЕ НЕ НУЖНО СОЗДАВАТЬ. ОНА УЖЕ СОЗДАНА. ОНА НЕДАЛЕКО ОТ ТЕБЯ. ОНА РЯДОМ С ТОБОЙ. ЭТА СФЕРА СМОТРИТ НА ТЕБЯ.
– Я не понимаю. – Признался Кид.
– ВЫБОР ЗА ТОБОЙ. ЕСЛИ ТЫ СДЕЛАЕШЬ ПРАВИЛЬНЫЙ ВЫБОР, ТЫ СПАСЕШЬ ГЛААР, ЕСЛИ ЖЕ НЕТ – ТЫ БОЛЬШЕ УЖЕ НИЧЕГО НЕ ИСПРАВИШЬ. ВЫБИРАЙ! ИХ ВСЕГО ДВЕ. ПРАВАЯ, ИЛИ ЛЕВАЯ?
Кид догадался, о чем речь. Нужная сфера – это глаз тигра. Сейчас все зависело от того, какой глаз он выберет. Левый? Или правый? Тигр специально притушил пожар в своих глазах, что бы Кид внимательнее в них посмотрел. Но что он там увидит? Они оба одинаковы. Искать какое-то отличие, какую-то отметку бесполезно. Все это напоминало некую игру, но игру крупную, итог в которой решал судьбу целого населения планеты, и – сестры этой планеты в ином мире, о котором Кид ничего не помнил. Космос меня разорви, да пусть будет правый!
– Правый! – Решительно заявил Кид.
– БЕРИ ЕГО! ОН ТВОЙ!
Бери? То есть как?
– НЕ БОЙСЯ! ВЫТАЩИ ИЗ МЕНЯ НУЖНЫЙ ГЛАЗ И ЗАБИРАЙ СЕБЕ!
Тигр ближе придвинул свою морду к Фалиаду. Кид колебался. Он боялся прикоснуться к глазу. От него исходил жар, и в первую очередь он боялся обжечься. Пересилив себя, он протянул обе руки и коснулся пальцами стеклянной поверхности глаза. Она оказалась очень горячей. Потоки пота заструились по лицу и телу Кида. Обхватив глаз руками, он скользнул ими вглубь, впивая пальцы под складки век из жаркой живой стали. Размером глаз был чуть больше футбольного мяча. Цепко ухватив его, он рванул его на себя, и глаз легко и послушно извлекся из глазного отверстия. Кид держал его в своих руках, и не верил тому, что он только что сделал. Шар в руках Кида шипел и дымился, потом стал менять цвет. Он сделался желто-мутным, зрачок покрылся густой туманной массой и стал вовсе невидимым. Потом шар остыл и затвердел, и стал вроде бы как чуточку легче.
– НУ, ВОТ И ВСЕ! – Поворачиваясь к Киду спиной, говорил тигр. – ПРОЩАЙ, ЧЕЛОВЕК! ДУМАЮ, МЫ БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ УВИДИМСЯ.
– Куда ты? – Спросил у него Кид.
Но тигр ничего не ответил. Перебирая лапами, опустивши вниз голову, он побрел в сторону горизонта, где белая как снег пустошь соприкасалась с голубым небом. Он уходил все дальше и дальше, а Кид смотрел ему вслед и не пытался бежать за ним и догонять его. Когда тигр отошел от него уже достаточно далеко, он остановился, встал прямо, застыл, а потом, пригнувшись и резко оттолкнувшись от земли, прыгнул в небо. Превратившись в пучок яркого света, сияющего подобно солнцу, он взмыл ввысь, разрезая слои атмосферы. Кид поднял вверх голову и следил за движущимся огненным шаром до тех пор, пока у него не закружилась голова, и он вдруг потерял сознание.
ЭПИЛОГ
Когда он очнулся, то увидел, что находится в помещении со знакомой ему атмосферой, напоминающей родной дом. Он сразу понял, где он. Это светлое, теплое помещение – несомненно, лазарет прибывшего спасательного корабля. Небо за толстым, вычищенным до блеска окном было синим, безоблачным, и сквозь окно это лился ласковый солнечный свет. На соседней койке перед ним сидела какая-то белокожая красивая девушка с темными длинными волосами.
– Как ты себя чувствуешь? – С улыбкой спросила она.
– Чувствую себя отлично. – Не солгав, ответил Кид, и тут же спросил. – А кто вы? Кажется, я вас уже где-то видел.
– Разве ты не помнишь меня?
Кид посмотрел в ее глаза и сосредоточенно стал изучать их.
– Лиэль! – Радостно воскликнул он.
Теперь он вспомнил и все понял, стоило только ему взглянуть в ее глаза. Ну, конечно. Ведь так было необходимо. Она специально стерла ему память о ней там, в цирке, и заложила ложную информацию, что бы тигр при встрече с ним ничего не узнал о ней. Это было хитро придумано, и хитрость эта удалась. Как же он прожил эти мгновения без памяти о ней, без мыслей о ней. Но, теперь они снова вместе. Он все прекрасно помнит и по-прежнему любит ее, как никого и никогда на свете.
– Лиэль! – Повторил он, вскочив с койки и заключив ее в своих объятьях.
Послышался звук открываемой двери, и в комнату вошел человек, которого Кид хорошо помнил и знал. Это был Тэфф, инструктор из Управления. Именно он обучал его, и готовил к предстоящей мисси по установке сфер.
–Ооо! – Протянул он. – Здорово, дружище Кид! Я смотрю, тебе уже лучше. Если да, то начинай немедленно готовить отчет. Куратор желает видеть его как можно скорее.
– Тэфф! – Обрадовался Кид. – Как я рад тебя видеть! Тебя взяли в состав экспедиции?
– Как видишь! – Взмахнул руками Тэфф. – Я сам напросился.
– Отлично! – Произнес Кид. – Значит, ты будешь первым, кому я отомщу за то, что Управление втянуло меня в такую задницу, в которой я оказался. Да я шучу, успокойся! А что касается отчета, то куратору придется подождать. Ты даже не представляешь, сколько мне пришлось пережить и повидать за ту неделю, что я провел на этой планете. Как вы меня нашли?
– Она нашла. – Тэфф кивнул в сторону Лиэль. – Ты лежал без сознания на дне высохшего моря, и рядом с тобой был шар, который оказался подобием сферы Мира Ридмана. Мы уже установили его на орбиту, и…
– И что? – Не дал ему договорить Кид.
– Посмотри сам! – Тэфф достал из кармана плаща электронный увеличитель, штуковину, приближающая способность которого была выше, чем у любой оптики. – Мы зависли сейчас в пяти километрах над поверхностью трех недалеко отстоящих друг от друга городов. Я специально попросил капитана задержаться, что бы ты посмотрел на город, в котором ты был, и увидел, что твои усилия по спасению глаарского народа не пропали даром.
Кид выхватил у Тэффа увеличитель и прислонился к окну. Настроив его, он отыскал Нодиум, приблизил и увидел его весь, как на ладони. Улицы были оживлены. По ним неторопливо проезжали машины, по тротуарам бродили люди. Он видел работающие аварийные бригады, врачей, толпы зевак, собравшихся у места аварии и возле непонятных образовавшихся черных дыр на дорогах и газонах. Как бы там ни было, но жизнь проснулась, жизнь стала налаживаться. Все закончилось и вернулось на прежние места.
– Они в курсе о том, что с ними со всеми случилось? – Спросил Кид.
– Да, – промолвила Лиэль. – Доктор Дрейвуд обо всем им рассказал.
– И что с ним теперь будет? А что с Лиссой!
– Я отыскала ее родителей. Это было не сложно. Доктор Дрейвуд работает сейчас над тем, как избавить Глаар от напасти кротов при помощи своего излучателя. Как только он выполнит свою работу, его отправят в изгнание в Безмолвные земли согласно решению Верховного суда Триединства.
– А твой народ?
– Ему ничего не угрожает. Спасибо тебе, Кид! Если бы не ты, то одна я бы ничего не смогла сделать. – Она нежно поцеловала его в щеку.
А Кид все глядел на город и не мог оторваться. Все эти люди, которых он видел спящими и считал их потенциальными покойниками, проснулись. Они снова будут жить, как и прежде. Забудут об этом страшном инциденте, и будут жить, как и раньше, радуясь жизни.
Вот парк, в котором он встретил первого крота-убийцу, за ним супермаркет Амсторум. Кид стал искать дом, на крыше которого он спрятался. Найти его было не сложно из-за стеклянного замка с птицами, занимающего половину крыши, которого не было ни на одном другом доме. Он приблизил максимально, и возле Птичьего дома увидел двух людей, стоящих друг напротив друга и беседующих. Один из них был уже пожилым, а другой намного моложе и годился первому в сыновья. А это и был его сын. Лэвис. Кажется, так его звали. А седой старик с козырьком на голове не кто иной, как Вирт Кламат. Лэвис вернулся к отцу, как тот того и хотел. Возможно, он приземлился в тот день, когда началась эпидемия, но так и не успел встретиться со стариком, а встретил его только сейчас. И они снова вместе. Это было замечательно. Встреча бы эта, конечно, состоялась неделей раньше, если бы не Кид со своей преславутой сферой. Но ведь закончилось все хорошо, и это самое главное. А вот и двести пятый, то есть, Мардвил, вышел из бункера с коробками птичьего корма в руках. Все такой же, строгий, трудолюбивый и неприметный, как, впрочем, и все воксы. “Что ж, ребята! Мне пора улетать. Прощайте! Желаю вам удачи!” Он поднял руку и помахал им на прощанье, будто думая, что они его видят.
– Кого ты там увидел? – Спросила у него Лиэль.
– Да так, – тихо произнес Кид. – Старые знакомые.
– Ну что ж, девочки и мальчики, – раздался позади голос Тэффа, – я, думаю, нам уже пора покидать этот тихий тесный загадочный мирок. Вы со мной согласны? Я пойду к капитану и доложу, что ты уже пришел в себя, Кид. Пусть дает старт, и мы улетаем. Ты ведь хочешь вернуться на Диоксис?
– Да, Тэфф. Я готов отправляться. Летим на Диоксис. Летим домой.
Город спящих
© Copyright: Евгений Акуленко 2, 2013
Свидетельство о публикации №213011101675
Свидетельство о публикации №213011101675
Рецензии