Сол значит Солнце

Посвящается моей бабушке.

Главное — это мир с самим собой. Сол ехала в такси по направлению к дому. Глаза ее закрывались от усталости после длительного перелета. Но засыпать не было смысла. Едва поморщившись, она опять открывала глаза, чтобы позволить картинам ранней весны мелькать за окном. Тающий снег грязными ватными клочьями лежал в полях. Голые ветви молодых берез (если встречался небольшой лес) сплетались в хитрое бордовое кружево вокруг одиноких трогательно тонких бело-черных стволов. Небо ясным голубым полотном простиралось над землей. Обыкновенный весенний вечер.
Но что-то не давало Сол покоя. Такого всегда желанного покоя. Вскоре она поняла, что это было. Облака. Чаще всего висящие над землей, сейчас они будто бы покоились на прозрачном стекле. Брюхо их было плоским и серым. Сами же они напоминали своим аккуратным, рисованным детской рукой контуром, пампушки из заварного белого крема, упорядоченно раскиданные на противне. И надо сказать, сегодня небесный кулинар был щедр на угощения.
Сол улыбнулась своим мыслям. Сладкого ей не хотелось.
Так, наблюдая за мерным бегом облаков, она не заметила, как такси остановилось около ее дома.
Сол вышла, бросила взгляд в окно второго этажа, за которым находилась ее комната. Ей показалось, что занавеска шевельнулась, и в глубине мелькнула фигура.
Ей всегда так казалось.
Войдя в дом, она прислушалась. В зале раздался  скрип. Сол знала, что на втором этаже, где жила она с родителями, сейчас не было ни души. И все же она отчетливо слышала этот скрип. Пусть так и будет. Главное — это мир с самим собой. Главное- это верить себе, какая бы бессмыслица тебе не мерещилась. Сол наткнулась взглядом на свое отражение в лакированной дверце шкафа. Улыбнулась себе краешком губ.
Потом, бросив вещи у порога, она спустилась на первый этаж, повидать бабушку.

Этаж, на котором жила старшая миссис О’Брайен, встретил Сол привычной тишиной. Девушка оглянулась в выборе направления своего движения. На вешалке в холле, как и двадцать лет назад, висели плащи, в полах которых она пряталась, будучи маленькой девочкой. Сол подумала, что большинство ее детских счастливых воспоминаний покоилось здесь, тесня тишину в уголках бабушкиного жилища. На кухне звякнула посуда. По всей видимости, бабушка пила чай.
- Добрый вечер, миссис Стэтфорд, - поздоровалась Сол с медсестрой, заходя на кухню.
- С возвращением, мисс О’Брайен!
- Спасибо! – кивнула Сол, не сводя глаз с седовласой старушки, сгорбившейся на стуле.
Агнесс Стэтфорд сидела за столом напротив Мэри О’Брайен и тоже не сводила с нее глаз, следя за неуверенными движениями своей пациентки. Та пыталась поставить чашку на блюдце, определив пальцами его местоположение на столе. Но чашка каждый раз опускалась либо на пальцы, либо на краешек блюдца.
- Кто здесь? – громко спросила Мэри.
- Бабушка, это я, - тихо ответила Сол.
Она знала, что та ее не услышит.
Сол взяла старую женщину за руку, нежно проведя большим пальцем по выступающим на морщинистой старческой коже кровяным жилкам.
- Кто это? – опять спросила Мэри, повернувшись к внучке всем телом.
Она вглядывалась в темное пятно перед собой, но все равно не могла разобрать даже очертаний.
- Ааа, это ты Гвендолин, - проворчала Мэри, успокаиваясь.
Она выдернула руку из ладоней Сол, чтобы нащупать у себя в кармане кошелек.
Девушка никак не отреагировала на то, что бабушка спутала ее с матерью. Ровно, как и на то, что бабушка давно уже предпочитала теплу человеческих рук жесткую кожу своего кошелька, набитого порезанными в размер крупных купюр бумажками.
- Никому его не доверяет, - покачала головой Агнесс.
- Спать, - бросила Мэри медсестре. – Отведи меня.
- Я сама, - кивнула Сол, обращаясь к миссис Стэтфорд.
Она помогла бабушке подняться, и повела ее в спальню, обнимая по дороге за высохшие плечи. Пожилая женщина была такой худой, какими бывают только старики и тяжело больные.
Мэри продвигалась вперед маленькими шажками, все больше опираясь на внучку. Наконец, они преодолели расстояние до спальни. Агнесс помогла Сол уложить миссис О’Брайен в постель.
- Купи конфитюр на завтрак, - вдруг попросила бабушка, протягивая Сол кошелек.
Агнесс недоверчиво покачала головой, затем вернулась на кухню.
Сол осталась стоять посреди комнаты, обводя взглядом выцветшие стены и старинную мебель. В глубине спрятался диван. Сейчас даже он пропах этим легко узнаваемым запахом старости. Когда-то Сол засыпала на нем в предвкушении своих самых сказочных снов. И как же ей сладко спалось.
А утром она вскакивала с первыми лучами самого ласкового из солнц и бежала на кухню, где ее уже ждал завтрак. Что же было на завтрак? Сол не могла вспомнить. Она лишь знала, что на втором этаже, где жили родители, солнце было не таким ласковым. И там просыпаться было не так восхитительно.
С кровати раздалось мерное сопение. Сол повернулась на звук. Бабушка спала, чуть приоткрыв рот. Морщинистое лицо искажала гримаса боли.
Смысла в таком существовании Сол не видела, но именно этого человека ей не хотелось терять больше других. Ведь именно этого человека можно было сейчас любить, будучи никем. Будучи абсолютно не важно кем.

- Привет, тетя Милдред!
В гостиной зазвонил телефон, и Сол успела к нему первая.
- Ты вернулась? – раздался на том конце провода певучий женский голос. В тоне говорившей отчетливо проскальзывали нотки отчаяния.
- Да, только что! Как у Вас дела?
- Не очень, милая.
- Я скоро буду.

Несмотря на поздний вечер, О’Брайен села за руль и направилась в соседний квартал, где жила тетя Милдред со своим мужем. То, что дела были «не очень», означало одно – дядя Бертран опять сорвался. И как бы Сол ни хотелось спать, сначала она должна была убедиться, что с тетей все будет в порядке.
На подъезде к дому Сандерсов девушка заметила две полицейские машины. Только этого еще не хватало.
- Что случилось? – спросила Сол, целуя тетю, которая уже встречала девушку на парадном крыльце.
Будучи всегда уверенной в себе, сейчас женщина выглядела уязвимо. Сол ненавидела такие моменты. Хуже всего было то, что обычные горести тетушку совершенно не трогали.
- Не могу найти свои бриллиантовые серьги! Те самые, которые Бертран привез мне из Индии.
- Мне кажется, вы несколько буквально понимаете выражение «полицейские ищейки», - недоуменно пробормотала Сол, бросая взгляд на припаркованные рядом машины стражей правопорядка.
- Вовсе нет! Бертран как всегда созвал пьянчуг со всей округи. Я думаю, кто-то из них украл мои серьги!
Сол ничего не ответила. Она прошла в гостиную, где на диване развалился дядюшка Бертран. В свои сорок пять он был еще очень привлекательным мужчиной. Даже постоянные мешки под глазами и одутловатость лица его не портили. Наоборот, придавали налет потрепанности жизнью. Рядом с Бертраном стояла женщина-полицейский. Она снимала отпечатки пальцев со стакана для скотча. 
- Сол, девочка, ты вернулась! – слащавым голосом протянул дядюшка, безуспешно пытаясь подняться на ноги.
Сол ничего не ответила. Она посмотрела на дядю, потом на тетю.
- Собирайтесь, я заберу вас.
- В отель! – возбужденно воскликнула тетя Милдред. – Отвези меня, пожалуйста, в отель!
- Не домой же, - хмуро согласилась Сол.
- Ни в коем случае! Я не могу жить в состоянии холодной войны! У вас дома ведь все по-прежнему?
- Все именно так, - устало проговорила Сол, подходя к столу, на котором стояли несколько пустых стаканов и початая бутылка шотландского скотча.
Когда женщина-полицейский взяла со стола бутылку, дядюшка оживился.
- Отдай! – рявкнул он, пытаясь придать своему лицу как можно более сердитое выражение. Ему даже удалось на время принять вертикальное положение, когда он потянулся к женщине в форме.
- Мистер Сандерс, что вы делаете? – удивилась та.
- Я хочу выпить! – проревел дядюшка.
Сол положила свою руку на огромную дядюшкину ладонь, которая уже разгоняла воздух рядом со служительницей закона. Без слов она отвела его ладонь в сторону, позволяя женщине-полицейскому завершить процесс снятия отпечатков.
- Теперь можешь пить, - сказала девушка, возвращая дяде бутылку.
В этот момент в гостиную спустилась тетушка Милдред с дорожной сумкой.
-Куда ты ее увозишь? – всполошился дядюшка.
- В отель!
- О ней надо заботиться! – пригрозил он Сол пальцем.
- Еще бы! – согласилась О’Брайен, не глядя в его сторону. – Я подожду вас в машине, - сообщила она тетушке, выходя на улицу.

Вернувшись домой в одиннадцатом часу ночи, Сол обнаружила, что ее ждут. Стол был накрыт для праздничного ужина в честь ее приезда. Родители поддерживали вежливую беседу. Не глядя друг на друга. Все как обычно.
Сол вымыла руки в ванной, нарочито долго вытирала их полотенцем.
- Здравствуйте, мама и папа.
С этими словами, произнесенными в беспечном тоне, она села за стол напротив родителей. Внимательно посмотрела сначала на мать, затем на отца. Оба отвели взгляды. Потому что это было не просто. Смотреть ей в глаза.
Никому не хотелось также, чтобы Сол останавливала на нем свой взгляд. Всем своим существом ты чувствовал его. Всеми фибрами своей души желал, чтобы она поскорее перевела его на следующий объект ее пристального внимания. В ясных голубых глазах ее не было тепла. Лишь холодная насмешка, в точном соответствии с которой кривились ее губы.  Чаще всего один уголок. Или же он просто вздрагивал, не удосуживая себя дальнейшим движением.
Сол была красива. Но красота ее не притягивала. Каким-то образом с первых секунд наблюдатель понимал, что лучше держаться от этой молодой девушки подальше, на подсознательном уровне чувствуя тотальное несовпадение ценностей. Информация об этом проникала непосредственно в отдел мозга, отвечающий за самосохранение. И именно инстинкт самосохранения срабатывал первым, намного опережая другие, также присущие человеку инстинкты.
Ее родители не были исключением. И сейчас им просто хотелось соблюсти приличия. Встретить дочь. И разойтись спать. Каждый в свою комнату.
- Как дела у Дилана? – подчеркнуто вежливо спросила девушка у матери.
Гвендолин занервничала.
- Обязательно говорить именно об этом?
Она комкала на коленях салфетку.
Сол смотрела на женщину перед собой. На ее элегантный костюм, который совершенно не подходил к обстановке тихого семейного ужина. Но очень соответствовал разыгрываемому представлению под названием «семейная идиллия». Как и уложенная прическа с вечерним макияжем.
 Отец не отставал. Также одет с иголочки. Будто собирался держать речь перед палатой лордов.
- С Грейс все в порядке? – спросила Сол отца.
- Это все, что тебя волнует? – вспылил Джеймс О’Брайен, вскакивая из-за стола.
- Это все, что волнует тебя, папа, - устало ответила Сол, также выходя из-за стола. Она бросила салфетку рядом с пустой тарелкой. – Я не голодна. 
- Могла бы поужинать с нами хотя бы ради приличия! – бросил отец ей вдогонку.
- В нашем доме достаточно вас двоих, во всем действующих ради приличия! – ответила Сол, не оборачиваясь.
- Мы дали тебе все, о чем только может мечтать ребенок! – продолжал Джеймс, уперев руки в бока, откинув перед этим полы своего дорогого пиджака.
Тут Сол остановилась. Развернулась к отцу.
Джеймс сделал шаг назад, когда увидел выражение ее лица.
Сол молча приближалась к нему. Джеймс кинул взгляд на стол и имеющиеся на нем столовые приборы. В частности ножи.
- Тебе стоит отрастить волосы, возможно, ты станешь добрее, - рассеянно пробормотал он.
- Тебе стоит развестись и жениться на любимой, возможно, ты станешь счастливее, - ответила ему дочь, успокаиваясь.
- Хорошо, не будем начинать этот разговор, - ретировался Джеймс. – Спокойной ночи, Сол.
- Спокойной ночи, папа, - согласилась она. – И тебе, мама.
Гвендолин  с оскорбленным видом вскинула голову.

Оказавшись у себя в комнате, Сол упала на кровать лицом вниз. Она вспомнила, как хорошо начинался этот день. Как она летела в самолете. Потом ехала в такси. Картины наступающей весны, мелькающие за окном. Худые бабушкины плечи у нее под рукой. Умиротворение наполняло ее сердце в тот момент. Сейчас от него не осталось и следа.
Вдобавок что-то мешало забыться ей мертвым сном. Сол сползла с кровати на пол. Перевернулась на спину. Посмотрела в потолок.
Из соседнего дома раздавалась музыка. Отвратительная музыка. При этом громкая настолько, будто на дворе стоял белый день, а не приближалась полночь.
Схватив с полки первый попавшийся CD-диск, она спустилась вниз.

- А где Стив? – спросила она открывшего дверь соседнего дома молодого мужчину.
Лицо его покрывала заметная поросль. Глаза улыбались. Он сам, впрочем, тоже.
- Стив? – переспросил мужчина, и Сол поняла, что тот был пьян. – Оооой! – протянул он, когда внезапная догадка о личности незваной гостьи посетила его ничего не подозревающий мозг. – Ты должно быть, Сол!
- Должно быть!
- Стив говорил что-то о тебе, только я не помню, что именно, - растерянно пробормотал мужчина. – Я, кстати, Барри!
Сол кивнула. Потом посмотрела в раздумье на Барри. Таким взглядом, каким мясник смотрит на тушу животного, выбирая орудие для разделки.
- Я принесла тебе диск, Барри, - сказала Сол, переступая порог.
- С чем? – удивился тот.
- С музыкой. У тебя ужасный вкус в музыке, Барри, - его имя она смаковала.
О’Брайен прошла в гостиную и остановилась перед орущей стереосистемой. Выключила ее.
- Что вы себе позволяете? – в разговор вмешалось существо женского пола, на которое Сол взглянула с искренним недоумением.
Девица своим поведением определенно пыталась показать, что нарушительнице их с Барри уединения содеянное не сойдет с рук.
- И не только в музыке, Барри, - бросила Сол проследовавшему за ней в гостиную парню.
- Да как ты смеешь? – еще больше возмутилась девица.
Из одежды на ней была футболка и нижнее белье. Сол очень надеялась, что на ней было нижнее белье. Потому что мысль о сексе с существом подобным этому вызывала приступ тошноты. Длинные рыжие волосы девицы несуразно торчали в разные стороны. Они с Барри были чем-то похожи. Они оба выглядели наивно.
- Вы зря надеетесь получить ответ на свой вопрос, перефразировав его, - сказала Сол.
Голос ее звучал устало. Почти равнодушно.
Она вынула из проигрывателя диск и переломила его пополам. Потом стала просматривать остальные диски. Большая часть их отправлялась в растущую кучу осколков на полу.
- Сделай что-нибудь! – возопила девица, обращаясь к застывшему на месте Барри.
Но тот лишь смотрел на Сол, не мигая.
- Не могу, - покачал он, наконец, головой. – Я вспомнил.
- Что ты вспомнил? – это был уже истеричный крик.
- Я вспомнил, что говорил мне Стив, - тихо произнес Барри, не спуская с гостьи испуганного взгляда.
- Вот и хорошо, - заметила Сол, выкидывая очередной диск.
- Я не намерена это терпеть! Я вызываю полицию! – раздался еще один возмущенный вопль девицы.
Но прежде, чем она успела сделать шаг по направлению к телефону, Барри метнулся вперед, выступая живой преградой между ней и Сол.
- Не трогай ее, пожалуйста, - быстро-быстро заговорил он, обращаясь к гостье. – Она не знает, кто ты. Она просто ничего не знает. Пожалуйста, не трогай ее.
Сол удивленно посмотрела на него.
- Да что здесь происходит? – орала рыжеволосая, вырываясь из цепких объятий своего дружка, который пытался оттащить ее в другую комнату.
- Я тебе потом объясню, - возбужденно шептал он ей на ухо. – Сиди молча, пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Только сиди здесь и не высовывайся.
Он захлопнул за собой дверь и поспешил вернуться в гостиную.
- Да ты похоже любишь ее? – поинтересовалась Сол.
- Люблю, - сглотнул он.
- Любишь – женись! – просто сказала гостья.
Барри кивнул.
- Захочешь послушать музыку, - начала было Сол, но парень отчаянно замотал головой.
- Нет, не захочу, нет! – произнес он скороговоркой.
- Тоже вариант, - согласилась девушка, направляясь к выходу. – Приятного вечера!
Барри еще долго стоял посреди гостиной, прислушиваясь к звукам с улицы. Он боялся поверить своему счастью. Боялся поверить в то, что все обошлось. Наконец, вопли и шум, издаваемый его подружкой из соседней комнаты, добрались до его сознания, и он пошел вызволять ее из импровизированного заточения.

Сол расхаживала по кабинету доктора психологии, которая должна была стать ее научным руководителем. Окинув долгим критическим взглядом стену с дипломами, она принялась за рассматривание фигурок на письменном столе. Сол брала что-нибудь, вертела в руках, ставила на место и принималась за новый предмет. Больше всего сейчас девушку заботил вопрос: как женщина, чье рабочее место окружает столько несерьезных вещей, может выступать в роли ее наставника?
Сол повернулась к двери и увидела, что за ней наблюдают.
Доктор Линдт облокотилась о дверной косяк, руки в карманах просторных брюк. Она с интересом следила за действиями О’Брайен. Не сердилась.
Сол поставила на стол маленький глобус и посмотрела на доктора, пытаясь отыскать в облике той следы предполагаемой легкомысленности. И их было там предостаточно. Доктор выглядела так, будто в первую очередь ее волновал собственный внешний вид, во вторую очередь – производимое на окружающих впечатление, и только в последнюю, по долгу службы, – разнообразные психологические теории. Вдобавок ко всему, она была неоправданно молода. Немногим старше тридцати. Сол хотела, было, фыркнуть, но сдержалась, потому что доктор, по всей видимости, не собиралась нарушать тишину.
Линдт прошла вглубь кабинета и заняла свое место за столом. Теперь у нее была более выгодная позиция по отношению к О’Брайен. Но и Сол не сплоховала. Она села в кресло напротив доктора, мягко опустив руки на подлокотники. 
- Что ж, - проговорила Линдт, прерывая молчаливое стратегическое противостояние, – Я начну.
- Будьте так любезны, - согласилась с ней Сол.
- Я уже наслышана о тебе, - доктор сделала паузу, - и о теме твоей диссертации. Посмотрим, чем я смогу тебе помочь.
- Да уж, посмотрите, пожалуйста, - пробормотала О’Брайен себе под нос.
- Приходи ко мне в четверг, в двенадцать. Будь готова вкратце изложить суть своего исследования.
- Вкратце изложить суть своего исследования я могу и сейчас, - пренебрежительно бросила Сол.
- Я сейчас не могу, - ответила доктор и посмотрела на девушку, ясно давая той понять, что настаивать не имеет смысла.
Сол продолжала сидеть в кресле.
Доктор откинулась на спинку белого кожаного кресла, соединив пальцы рук.
- Чего ты ждешь? – спросила Линдт, наконец.
- Жду, когда Вы сможете, - ответила Сол.
- Ты собираешься до четверга сидеть в моем кабинете?
Девушка не ответила. Она продолжала смотреть на доктора. Та на нее.
Это было странно. Обычно, люди избегали смотреть Сол в глаза. Линдт же это совершенно не тяготило.
Сол заметила, что глаза у женщины были необычайно насыщенного серого цвета. Они даже казались умными. Если рассматривать их отдельно от остального облика.
- Хорошо, - произнесла Линдт. – Я слушаю.
Расслабленная поза ее тела, спокойное выражение лица, ровный взгляд, все говорило именно об этом: она готова была слушать Сол. От намечавшегося противостояния не осталось и следа. Будто камень упал в воду, но кругов на поверхности не пустил.
Именно это задело Сол больше всего. Если она кого-то намеренно выводила из себя, то этот кто-то из себя должен был выходить. Сохранять самообладание было категорически запрещено.
- Я, пожалуй, приду в четверг, - девушка поднялась на ноги.
Задумчиво глядя на доктора, шагая спиной вперед, она покинула кабинет.


В доме О’Брайенов стало шумно. Родоначальница славного рода Мэри О’Брайен доживала свои последние дни. Это было очевидно.  Поэтому ее дети со своими семьями съезжались в Кентербери, где обосновалась Гвендолин, старшая дочь Мэри.
Первой приехала тетушка Ханна с мужем, детьми и внуками.
Вызванная этим суета по большому счету не доставляла Сол никакого беспокойства. А вот семейному единению она искренне радовалась. И хотя Гвендолин ни за что в жизни бы не поверила в это, Сол было приятно смотреть на то, как ее мать находит взаимопонимание со своей родной сестрой. 
Тетушка Ханна была младше Гвендолин на три года. Была полнее ее, больше в объемах. Выглядела простовато по сравнению с утонченной женой парламентария. Но к всеобщему удивлению, именно она была старшей в их отношениях. Гвендолин прислушивалась к сестре во всем. А Сол нравилось на это смотреть. Смотреть на мир между людьми. Мир, в котором не было место холодной войне и договоренностям.
Самому младшему правнуку Мэри и внуку Ханны было пять лет. Его звали Джонни. И он все время крутился у Сол под ногами. Больше того, пытался виснуть на ней и всячески донимал ее своим постоянным вниманием. Сол держалась из последних сил. Если бы не страх нанести ребенку непоправимую психологическую травму, которая может негативным образом отразиться на формировании его личности, Сол давно бы отделалась от ребенка. Но девушка в своем роде поклонялась понятию «личность», поэтому терпела выходки Джонни.
- О’Брайены всегда были склонны к простым именам, - сказала она однажды тетушке Ханне, имея в виду то, как ее старший сын назвал своего ребенка.

- Сол, съезди, пожалуйста, за молоком, - попросила тетушка Ханна племянницу как-то утром. – Хочу сварить Джонни кашу.
В доме О’Брайенов лет двадцать не варили кашу.
Сол с довольной улыбкой села на велосипед, чтобы доехать до ближайшего супермаркета. Джонни увязался за ней.
 - Покатай меня! – тут же предложил он.
- Еще чего! – отрезала Сол.
- Тогда я побегу вместе с тобой!
Супермаркет находился практически за углом. Сол согласилась.
- Тетя Сол, смотри, как я быстро бегу! – радостно кричал Джонни, мешкая у нее под колесами и заставляя ехать максимально аккуратно.
Сол ничего не отвечала ему.
На обратном пути Джонни спросил:
- А почему я бегаю быстрее велосипеда?
И все тоже преклонение перед абстрактным понятием и потенциальной возможностью вырастить из Джонни «личность» заставили Сол буквально против воли произнести в ответ:
- Потому что ты очень быстрый Джонни! Ты самый быстрый мальчик из всех, кого я встречала!
- Да, я очень быстрый! – восторженно воскликнул он.
За те несколько минут, которые длилась дорога до дома, Джонни успел повторить эту мысль раза четыре. На пятый Сол не выдержала. Она остановилась, схватила Джонни за плечо и раздраженно произнесла:
- Я больше не хочу это слышать! Иди, рассказывай об этом бабушке или маме! Но не мне!
- Хорошо! – согласился Джонни, совершенно не придав значения ее агрессивному поведению.
Да и зачем самому быстрому на свете мальчику обращать внимание на такие мелочи.


Пару дней спустя Сол сидела в кресле на балконе, положив скрещенные в лодыжках ноги на перила. Она разговаривала по телефону со своей подругой. Голос ее становился то громче, то затихал, а потом рассыпался звонким смехом. Утро было приятно прохладным. Балкон выходил на запад, и солнце освещало сейчас противоположную стену дома. Там, где бросаемая особняком тень заканчивалась, начиналось ярко-зеленое пятно травяной лужайки. На него Сол и смотрела.
- Ты уже прочитала описание следующего этапа моего исследования, где речь идет практически о тебе? – поинтересовалась Сол у подруги, усаживая к себе на колени выбежавшего на балкон Джонни.
Он еще не совсем проснулся, поэтому, забравшись на руки к девушке, положил голову ей на плечо и закрыл глаза.
- Читала! В следующий раз сделай меня более привлекательной! – возмущенно отвечала ей на другом конце провода Эмма.
- Чем ты себе не понравилась, дорогая? – удивилась Сол.
- Думаешь, не уж то я и вправду такая? Ворчливая женщина вечно в хлопотах у плиты? У которой мясо горит?
- А разве это не ты?
- Когда читаешь - то даже есть не хочется то, что она готовит! – продолжала расстраиваться Эмма.
- Эмма – Эмма! - покачала головой Сол. Совсем не об этом она спрашивала свою подругу.
- А что? – защищалась та. – Мне кажется, я все-таки неплохо готовлю!
- Ты потрясающе готовишь! Лучший повар из всех, чьи блюда я пробовала!
- Когда ты меня описывала, этого не было заметно! – не унималась Эмма.
- У меня мама подсела на сыр с плесенью, - задумчиво обронила О’Брайен, понимая, что может поделиться этим, незначительным на первый взгляд фактом, наверное, только с Эммой.
- И что? – тут же переключилась на другую тему разговора подруга.
- Забавно, - пробормотала Сол, запуская свободную руку в волосы дремлющему у нее на плече Джонни. – А еще, они, наверное, никогда не разведутся с отцом, и я не увижу их по-настоящему счастливыми.
- Самое главное, чтобы счастлива была ты, - напомнила ей Эмма.
- Знаешь, каждый раз, когда я смотрю на сыр с плесенью, я вспоминаю твои бутерброды. Мне не хватает тебя здесь, в Англии.
- Ой! А у меня тут маленькая духовка! В ней такие вкусные бутерброды получаются! – воскликнула вдруг подруга.
Сол закрыла глаза. Потом улыбнулась.
- Ты блондинка, честное слово! – рассмеялась она в трубку.
- Почему? – не согласилась с ней Эмма. – Тебе про сыр можно, а мне про бутерброды нельзя?
- Тебе можно все, - ответила Сол.

После завтрака она вышла на улицу прогуляться. Погода стояла прекрасная. И сидеть дома в такую погоду было настоящим преступлением. На подступах к парку она наткнулась на Стива. Старые друзья обнялись.
– Барри рассказал мне о небольшом происшествии позавчера ночью, - подмигнул девушке молодой человек.
- Где ты его нашел? – удивилась Сол, внимательно вглядываясь в его глаза, спрятанные под козырьком бейсболки.
- Это мой сводный брат, по матери.
- Вы совсем не похожи. Он какой-то весь, - она подбирала слово, - безобидный.
- И шибко везучий, я бы добавил, - рассмеялся Стив, разворачивая бейсболку так, чтобы Сол спокойно могла смотреть ему в лицо.
- Вот думаю, чем бы заняться, - заявил он, когда они прогуливались по зеленой аллее.
Солнце светило сквозь листву деревьев, играя гипюровыми тенями на асфальте.
- Поехали, развлечемся! – предложила Сол.
- Нет, - отмахнулся юноша. – Твой папочка тебя вытащит, а вот мой…
- А что с ним?
- После нашей последней выходки, сказал, что впредь я сам буду выпутываться, а ему надоело прикрывать мой зад, и я уже взрослый.
- Бедный мальчик, - Сол ткнула друга локтем в бок. – Теперь мы боимся хулиганить.
- Я же не пишу диссертацию по преступному поведению подростков и не провожу исследование с… Как это называется?
- Интериоризированная позиция исследователя или активное наблюдение, вот как это называется! И не преступное, а делинквентное поведение! – поправила его О’Брайен.
- Какая разница.
Стив остановился, взлохматил светлые волосы подруги, не сильно в принципе изменив ее прическу, взял девушку под руку, и они пошли дальше.
- Короче, у меня нет этой гениальной отмазки, чтобы беспрепятственно нарушать закон, - закончил он свою мысль.
- Как хочешь, - Сол пожала плечами. – А я поеду. Мне скучно.
- Кто же будет тебя защищать без меня?
- Так еще интереснее, - подмигнула ему Сол.
Стив тяжело вздохнул, глядя на нее. Он, конечно, был уверен в том, что она выпутается из любой заварушки, но как же ему было жаль прекрасные черты ее лица в том случае, если она полезет в драку.
- Береги себя, - только и сказал он.


Этой же ночью мистер Брэдли, адвокат Джеймса забирал Сол из полицейского участка в пяти кварталах от дома О’Брайенов. Девушка ждала его в камере предварительного заключения, запрокинув голову, потому что носом у нее шла кровь. Вид у нее был устрашающий. Довольный, даже самодовольный. И от этого у мистера Брэдли мурашки бежали по спине. На лице Сол блуждала кривая улыбка, глаза лихорадочно блестели. Кто-то только что получил свою порцию адреналина и был совершенно счастлив.


Весь четверг Сол провела дома. Ехать в университет на встречу с доктором Линдт она не собиралась. Поэтому она была неимоверно удивлена, когда вечером увидела доктора в собственной гостиной. Прежде, чем Линдт смогла заметить свою новоиспеченную подопечную, Гвендолин проводила ее в кабинет Джеймса.
- Что она здесь делает, мама? – спросила Сол, когда Гвендолин вернулась в гостиную.
- Твой отец разрабатывает новый законопроект по борьбе с подростковой преступностью. А доктор Линдт лучший специалист Англии в области делинквентного поведения.
- Мама, лучший специалист в области делинквентного поведения – это я, - уверенно заявила Сол.
- Я имею в виду теорию, - поправилась мисс О’Брайен, - в практике тебе, конечно, нет равных.
 

Ванесса Линдт по приглашению Гвендолин осталась на ужин.
За семейным столом в этот раз пожелала присутствовать даже Мэри О’Брайен. Сол села справа от бабушки по левую руку от Макса, старшего сына Ханны, своего двоюродного брата. Макс был много старше Сол. Когда-то в детстве они обожали друг друга. Он подбрасывал ее в воздух, щекотал до немоготы.
Сейчас у него была беременная жена и двое детей. И в воздух он подбрасывал Джонни. Но за его плечом можно было прятаться от изучающего взгляда доктора Линдт. И самой при необходимости наблюдать за новым персонажем в семье.
Почему-то Сол была уверена, что доктор задержится в их доме не на один вечер. Интуиция редко подводила ее.
- Ханна! – громко позвала бабушка со своего места. – Ты где, дочка? Сядь рядом со мной!
Тетушка поменялась местами с Агнесс, которая до этого сидела слева от Мэри. Она взяла бабушку за руку, чтобы та могла чувствовать ее присутствие.
- Ханна, я хочу домой, -  прошептала старушка.
- Но мама, ты ведь только пришла, - ответила ей тетушка.
Она еще не привыкла к тому, что Мэри ничего не слышала.
- Я хочу домой, я так устала здесь, - повторяла бабушка. – Я больше не могу.
- Мама, покушай хотя бы с нами, - уговаривала ее Ханна.
- Домой, я хочу уже домой!
Сол не выдержала.
- Пойдемте, - обратилась она к Агнесс, вставая со своего места.
Миссис Стэтфорд также поднялась, подошла к Мэри, взяла ее под руку, в то время как Сол взяла старушку под другую руку.
- А где Сол? – спросила вдруг бабушка, обращаясь к Сол же.
Девушка ничего не ответила, продолжая вести старушку к лифту на ее этаж.
- Она, наверное, с ребеночком, - в умиленном тоне пробормотала Мэри. – Ты знаешь, что Сол вышла замуж и родила ребеночка?
На этот раз Сол кивнула.
- Отведи меня в комнату к малышке, я взгляну на нее, - попросила Мэри, поднимая невидящие глаза на внучку.
Сол нажала кнопку вызова. Их троица уже стояла на площадке перед лифтом, который курсировал между гостиными первого и второго этажей для того, чтобы Мэри всегда могла навестить свою дочь и внучку. Раньше она пользовалась им каждый день.
- Я хочу домой, Гвендолин, - опять заговорила старушка.
Ноги ее подкосились. Агнесс успела подхватить ее. Мэри судорожно цеплялась за женщину. По лицу ее текли слезы.
- Я так устала, - плакала она.
В этот момент Сол, сама не зная почему, повернулась к столу. На них смотрели все. Но именно с доктором Сол встретилась взглядами. Волна гнева захлестнула ее. Девушка заслонила собой бабушку. Открылся лифт.
Когда они втроем оказались внутри, Сол крепко обняла Мэри. Та не понимала, что значат эти объятия. Но противостоять желанию обнять плачущую бабушку девушка не могла. 

Когда О’Брайен вернулась в гостиную второго этажа, за столом во всю шла дискуссия. Джеймс разгорячился на столько, что повесил пиджак на спинку стула. Оппонировали ему Ханна и Макс. Гвендолин поддерживала сестру редкими высказываниями. Доктор Линдт наблюдала за происходящим. Сол, в свою очередь, решила понаблюдать за доктором, заняв, как и до этого, стратегически выгодное положение за плечом кузена.
То ли слезы бабушки растрогали ее, то ли нахлынувшие детские воспоминания, связанные с Максом, но чем больше девушка смотрела на доктора, тем больше понимала, что в их прошлую встречу в университете у нее сложилось о женщине в корне неверное представление.
Или ей просто хотелось что-то чувствовать. Что-то прекрасное. Хотелось испытывать чувство, которое не повлечет за собой последствия. Будь оно направлено на кого-то из родных, ей бы пришлось менять свое поведение. А этого Сол делать не хотела ни в коем случае. Поэтому Ванесса Линдт была подходящим человеком для такого взятого на пару часов в аренду чувства.
И как несколько дней назад в университете Сол с необыкновенной легкостью нашла множество подтверждений несерьезности натуры доктора, так и сейчас, сидя за столом, украшая свой ужин бокалом вина, позволяя завязавшемуся разговору беспрепятственно течь в воздухе, не задевая сознание, так и сейчас Сол вдруг с поразительной ясностью обнаружила, что Ванесса взирала на происходящее вокруг с таким же отстраненным интересом, с каким это всегда делала сама Сол.
Они были похожи.
Эта мысль ударила в голову, в кровь. Сердце забилось чаще. Потом все прошло.
- Я обычно не ужинаю с родителями, - ответила Сол, наконец, на заданный женой Макса вопрос.
Терри О’Брайен сидела рядом с мужем, положив одну руку на свой круглый живот, другую Максу на плечо. Что-то непреодолимо очаровательное было в том, как  вели себя беременные женщины. Что-то притягательное. Они могли делать самые странные вещи, но смотрелось это восхитительно. Могли, например, расставлять ноги, как мужчины, сидя в кресле. И ничего.
- Прости, Терри, я задумалась, - извинилась Сол перед снохой.
- А почему ты не ужинаешь с родителями? – спросила та.
- Потому что семейный ужин имеет смысл только в том случае, если есть семья.
Терри удивленно взглянула на девушку.
Сол поняла, что та просто не знала о происходящем в доме Гвендолин. Счастливую жену и мать, ожидающую третьего ребенка, не должны были волновать такие вещи. Все правильно.
- Не имеет значения, Терри. Все хорошо, - сказала Сол и улыбнулась одной из самых добрых своих улыбок. Обоими уголками губ.
Потом ее внимание опять вернулось к доктору Линдт. Еще один бокал вина, и вот уже женщина казалась Сол красивой. И девушка недоумевала, как она не заметила этого в их первую встречу. Серые глаза Ванессы, с интересом взиравшей на собравшихся за столом О’Брайенов, светились умом и присущей исследователям осознанностью. Хоть в этом Сол не ошиблась. Русые волосы убраны в прическу, оставляя открытым красивое лицо с мягкими чертами. Но, несмотря на кажущуюся мягкость Сол чувствовала в Ванессе внутреннюю силу. Именно то, что разжигает кровь в борьбе с противником. Именно то, что хочется сломить. Именно на этом мы основываемся, выбирая равных себе для противостояния.
В общем, младшая О’Брайен была очарована. Даже скорее заворожена. Такой ей хотелось быть, и такой она все больше становилась. С каждым последующим глотком вина, с каждым новым взглядом на прекрасного доктора. И как обычно бывает, осознанно выбранное чувство по отношению к случайно подошедшему для этого человеку, затмевало собою все остальные.
Перед десертом Ванесса вышла на балкон подышать свежим ночным воздухом. Несколько мгновений спустя Сол последовала за ней. И вот уже О’Брайен стояла, облокотившись плечом о косяк двери, наблюдая за доктором, в точности повторяя положение Линдт в их первую встречу в университете. Ванесса качнулась вперед, подставляя лицо едва ощутимому дуновению ветра. Руками оперлась на широкие перила. Сол обратила внимание на ее тонкую талию. Казалось, от неосторожного движения она может переломиться. Светлая блузка и темно-серые брюки, расширяющиеся от бедра, еще больше усиливали это впечатление.
- Надеюсь, вы замерзли, - бросила Сол, подходя ближе.
Она встала рядом с доктором вполоборота, положив один локоть на перила и скрестив ноги. Было непонятно, выражала ее поза заинтересованность или пренебрежение. 
- Ничуть, - ответила Линдт, повернув к девушке голову.
И опять она без какого-либо опасения смотрела Сол в глаза. Наоборот, лицо ее выражало тень неодобрения, которое, впрочем, доктор не собиралась обличать в слова.
И правильно делала. О’Брайен тут же бы потеряла всякий интерес. Слишком много в ее жизни было людей, выказывающих неодобрение.
- И все же вам определенно должно быть холодно, - сказала Сол, беря доктора за руку.
Ладонь Ванессы была теплая. Линдт внимательно проследила за действиями девушки, видимо, решив, что может пожертвовать своей ладонью в целях эксперимента. Сол заглянула доктору в глаза и увидела там настороженность. Уже неплохо. Для того чтобы взгляд Линдт стал испуганным или наполненным болью, таким, к которому О’Брайен привыкла, надо было всего лишь чуть вывернуть ей запястье.
Сол задумчиво погладила нежную кожу на руке Ванессы, еще не решив, что она будет делать дальше. С одной стороны ей не терпелось установить свое превосходство, сбить с доктора маску невозмутимости. С другой стороны, ей нравилось чувство, которое она испытывала. Нежность. Поэтому Сол продолжала держать руку женщины в своей. Со стороны это могло выглядеть так, будто девушка собирается с ней объясниться. Линдт ждала.
Вдруг на балконе показался Джонни, босой, в пижаме.
- Где мама? – спросил он.
- Здесь ее нет, - резко ответила Сол, поворачиваясь к нему.
- Мне приснился страшный сон. В моей комнате кто-то есть. Мама! – позвал Джонни.
- Разве она не говорила тебе, чтобы ты не общался со мной? – с заметным раздражением в голосе спросила Сол, подходя к малышу и беря его на руки. – Ты простудишься, стоя на холодном полу!
- Говорила, - ответил Джонни, протирая глаза.
- Я отнесу тебя в кровать.
- Отнеси меня к маме.
- Она ужинает.
- А зачем ты держала эту красивую тетеньку за руку? – спросил вдруг Джонни. – Папа держит так маму за руку. Ты ее любишь?
Сол посмотрела на Ванессу. Смотреть на Джонни было неудобно. Его лицо находилось слишком близко.
Ванесса ждала ее ответа. На губах Линдт появилась совершенно неуместная на взгляд девушки улыбка, которую Сол тут же захотелось стереть. Но руки были заняты. Она держала в них ребенка. Джонни зевнул.
Сол продолжала молчать. Одно дело признаваться кому-то в любви. И совсем другое дело – в нелюбви. Кому хочется признаваться в нелюбви?
-Я еще не решила, - ответила она, наконец, не спуская с Ванессы глаз.
Ей была интересна реакция той. Женщина повела бровью.
- Пойдем, я отведу тебя к маме. Ты задаешь слишком много неудобных вопросов, - решилась, наконец, Сол.
Но тут на балконе появился Макс. Он облегченно вздохнул, увидев сына.
Сол передала ребенка кузену. Когда она повернулась к Линдт, та смотрела на нее.
- Изучаете? – спросила девушка.
- Изучаю, - призналась Ванесса.
- Думаете третью докторскую написать?
- Думаю.
Сол начинала злиться. Ванесса заметила это по сжавшимся челюстям.
- Почему тебе это не нравится?
- Я не предмет для наблюдения.
- Не могу согласиться с тобой. Потому что именно свое поведение и его причины ты исследуешь, совершая безрассудные поступки, которые в строгом смысле слова не подходят под определение делинквентности.
- Вы понимаете, что я могу Вас покалечить за такие слова? Что я просто так могу Вас покалечить, а за такие слова тем более?
Ванесса протянула ей руку. Ту самую, которую Сол держала несколько минут назад в своих ладонях.
- Вы провоцируете меня? – девушка чуть ли не подавилась от удивления, когда эта мысль осенила ее.
- Нет, - Линдт покачала головой.  – Совсем нет.
Наверное, во всем было виновато красное вино, которое подавали за ужином.
Сол чувствовала совершенно ненужную сейчас мягкость, которая не позволяла ей быть собой. А еще она чувствовала желание. Доктор Линдт вызывала в ней желание сломить. Именно так. Но для победы в таком противостоянии необходима была ясная голова и холодное сердце, а Сол была переполнена эмоциями. Она придвинулась ближе к женщине, угрожающе сузив глаза. Линдт инстинктивно отпрянула назад. Но лицо ее выражало все тот же интерес. Не страх. Ей хотелось понять, что происходит. Так же как и Сол.
Сол же опустила глаза на секунду, и взгляд ее упал на расстегнутый ворот блузки доктора и нежную кожу на открытом участке ключицы. Это было лишнее. Эти эмоции ей сейчас были совсем не нужны.
- Что вы скажете, если я приглашу вас на ужин? – вдруг спросила Сол.
- На ужин? – переспросила Ванесса.
- На свидание.
- Это исключено.
- Завтра в семь. Я заеду за вами.
- Нет! – вот теперь женщина испугалась. – Это не приемлемо.
- Ресторан «У Филиппа», наденьте вечернее платье.
Сол еще раз посмотрела Ванессе в глаза. Зрачки той были расширены. Наконец-то, правильная реакция.

Весь следующий вечер Ванесса с замиранием сердца прислушивалась к звукам за пределами своего дома. Она ждала. Сол так и не появилась. И хотя никуда идти доктор не собиралась, она вполне предполагала, что девушка вчера не шутила.
Когда в комнате зазвонил телефон, Ванесса подпрыгнула на месте. Хорошо, что этого никто не видел.
- Вы надели вечернее платье? – раздался на том конце провода насмешливый голос Сол.
Ванесса молчала.
- Нет, конечно же, - ответила за нее О’Брайен. – В следующий раз советую надеть. Иначе Вы никогда не испытаете удовольствия оттого, как с Вас это платье снимают.
Женщина положила трубку, не собираясь продолжать нелепый и опасный разговор. И в этот момент в дверь постучали.
Ванесса понимала, что вызвать полицию было ее единственным шансом. Но медлила, в оцепенении взирая на дверь. Раздался звон бьющегося стекла. Тонкая девичья рука показалась в зияющем темном квадрате, который ближе остальных трех был расположен к дверной ручке. Одним движением Сол нащупала замок, и вот уже стояла на пороге. 
- Кто придумал стеклянные двери? – спросила она, отряхивая осколки с рукава куртки.
Ее силуэт высвечивался в образовавшемся проеме.
- Уходи, Сол, - глухо произнесла Линдт, не на шутку перепугавшись.
- Предложите мне лучше чаю, - пожала плечами девушка.
Ванесса раздумывала секунду, потом как зомби двинулась на кухню. О’Брайен за ней.
На кухне Сол села за стол, наблюдая за женщиной.
- Страшно? – спросила она чуть погодя.
- Страшно, - призналась доктор, не глядя на гостью.
Стараясь сохранять самообладание, она разливала чай в чашки. Руки ее дрожали.
- Чего именно вы боитесь? Смерти? Насилия?
- Тебя, - не задумываясь, ответила Линдт. – Боюсь того, что в двадцать три года человеку может быть настолько безразлична своя жизнь. И чужая тоже.
О’Брайен окинула взглядом интерьер и нашла его прозаическим.
- Значит, насилия вы не боитесь. Это прекрасно, - резюмировала она после паузы.
При этих словах Линдт поставила чайник и развернулась, наконец, к Сол.
- Это будет твоей последней выходкой, ты же знаешь, - сообщила она ровным ничего не выражающим голосом.
- Прекрасной выходкой, - девушка согласно кивнула.
А еще она заметила, что Ванесса держалась за ручку чайника. Видимо была готова обороняться кипятком. Интерес к происходящему у Сол сразу пропал. Ей нравилось, когда противник, так же как и она сама изнывал от гнева и ярости. Испуганные женщины ее совсем не привлекали.
Или нет? Или это был не страх, а намерение биться до конца?
- Ты все же боишься или нет? – спросила она у впившейся в нее прожигающим взглядом Линдт.
И тут Ванесса рассмеялась. Это было очень неожиданно.
- Почему ты смеешься?
- Потому что я знаю, что мне надо ответить, - честно призналась та.
- Да? – удивилась Сол. – Откуда?
- Ко мне на прием ходит девочка из неблагополучной семьи. Она мне недавно рассказывала, как одна девушка защитила ее от одноклассников. По описанию вылитая ты. Голубые глаза. Блондинка.
- Не помню такого, - нахмурилась О’Брайен.
- «Обижай только того, кто может дать тебе сдачи. Только того, кто сильнее». Вот, что ты сказала мальчишкам, которые не давали ей покоя. 
Сол вспомнила эту сцену и даже приоткрыла рот от осознания.
- И что теперь? – спросила она, устало потирая ладонью лоб.
- Мне достаточно признаться, что я боюсь, и показать свою слабость, как ты потеряешь всякий интерес к происходящему, - подытожила Линдт, оставляя, наконец, чайник в покое.
Она сделала шаг по направлению к О’Брайен, уверенно сложив руки на груди.
Такой она нравилась Сол намного больше. Девушка улыбнулась.
- Не надо чаю, я, пожалуй, пойду.
- Безнаказанность – твоя главная проблема, О’Брайен, - сообщила ей вдогонку Линдт.
- Научное любопытство – твоя, - парировала, обернувшись, Сол.


Сол сидела в лаборатории, просматривая последние записи. Текущий этап исследования давно уже можно было завершать, но ей все казалось, что работа в поле требует дополнений. Ей всегда так казалось, когда хотелось вновь выйти на улицу и нарваться на неприятности.
В дверь лаборатории постучали. Сол молчала. Ей не нравилось, когда ее отвлекали. Потом она вспомнила о Ванессе.
- Кто там?
Дверь приоткрылась и в проеме показалась голова молодой девушки.
- Я зайду? Привет!
Сол недовольно постучала пальцами по клавиатуре.
- Привет, Моника! Если бы я знала, что это ты, я бы не отозвалась.
Но девушка не обратила внимания на эти слова. Она привыкла слышать от О’Брайен что-нибудь подобное.
Сол развернулась в кресле к центру помещения. Моника села на стол для брифингов, стоящий посреди лаборатории. Опершись руками на столешницу, она стала болтать ногами.
- Я тебя внимательно слушаю, Моника, - бросила Сол, неодобрительно глядя на ее ноги.
- Зашла проведать, как у тебя дела, - сказала та, обратив на О’Брайен полный надежды взгляд.
- И не мечтай, - отрезала Сол. – Тебе лучше уйти, Моника.
- Томас пригласил меня на свидание, - произнесла девушка, не двигаясь с места. 
- Вот и прекрасно!
- Я хочу на свидание с тобой!
О’Брайен задумчиво посмотрела на Монику. Это определенно могло польстить ее самолюбию, что, выбирая между  плохим мальчиком Томасом, грозой всех первокурсников, и плохой девочкой Сол, которую боялись даже преподаватели, Моника выбрала ее. Могло бы польстить, если бы Сол интересовалась местными красотками, к числу которых относилась ее гостья. Но Сол не интересовалась, и внимание Моники ее утомляло.
- Тебе лучше уйти, - повторила О’Брайен.
- Тебе нравится Кейси? – спросила девушка, никак не реагируя на последние слова.
- Не твое дело, Моника!
- Она боится тебя, как огня!
- И правильно делает, - заметила Сол, остановив на гостье тяжелый взгляд. Терпение ее заканчивалось.
- Хорошо! - Моника слезла со стола с обиженным видом. - Может, зайдешь как-нибудь в гости? – спросила она, подходя к двери.
Сол вскочила с кресла и рванулась вперед. Но девушка успела захлопнуть дверь перед самым ее носом.


- Где? – Джеймс О’Брайен принимал Ванессу Линдт в рабочем кабинете, когда зазвонил его мобильный. – С ней все в порядке?
Лицо его сначала побелело от волнения, потом побагровело от ярости.
- Мой адвокат в Арабских Эмиратах, как я должен вытаскивать ее оттуда?
Джеймс разразился ругательствами, вмиг оказавшись на ногах. И вот он уже мерил кабинет широкими шагами, совершенно позабыв о Линдт. Та с сочувствием следила за его действиями, догадываясь, о ком идет речь.
- Я жду! – бросил он в трубку, потом повернулся к Ванессе. – Извините.
Джеймс потер лоб таким знакомым движением, что доктор вздрогнула. Джеймсу некуда было деться от своей дочери. Она была его продолжением.
- Я могу Вам помочь, - с уверенностью произнесла Линдт.
- Как бы я этого хотел, - признался Джеймс с беспомощной улыбкой. – Вы привезете ее? Она кого-то порезала. И сама ранена. Они оба в больнице.
- Я привезу ее.
Джеймс с сомнением смотрел на женщину, когда та уходила. Потом подумал, что десять лет работы с системой должны были вооружить ее знаниями о том, как эту систему обойти.

Сол лежала в палате в ожидании доктора. Настоящего доктора. Она приподняла рубашку, чтобы посмотреть на  рану у себя на пояснице. Пришлось повыше подняться на подушке и порядком извернуться, превозмогая боль, дабы углядеть большой белый пластырь на правом боку. Как раз в этот момент в палату зашла доктор Линдт.
- Это ведь удовлетворение я вижу на твоем лице, не так ли? – спросила она девушку, закрывая за собой дверь.
Сол повернулась на звук, нахмурив брови так, что на лбу у нее образовались две глубокие складки.
- Впрочем, уже нет, - прокомментировала это мимическое движение Ванесса, кладя сумочку и пиджак в кресло для посетителей. – Брэдли в командировке, - тут же добавила она, предупреждая вопрос девушки.
- И папочка прислал тебя? – с сарказмом поинтересовалась Сол. – Как мило! Ты делаешь это за деньги или в научных целях?
- Это что-то меняет?
- Если за деньги, то я попрошу его включить секс в список предоставляемых тобою услуг.
- Попроси.
Сол замолчала, задумчиво глядя на доктора.
- Что с тем парнем? – спросила она после паузы.
- С ним все в порядке. Он не будет делать заявление.
- Прекрасно! – обрадовалась Сол. – Значит, мы можем идти!
- Я надеюсь, ты добыла ценные результаты в сегодняшней поножовщине? - спросила Ванесса, наблюдая, как девушка аккуратно спускается с высокой больничной кровати на пол.
- Нет, - та покачала головой. – Это было так - развеяться.
В коридоре Сол нашла палату того самого парня, с кем ее привезли в больницу. Линдт с удивлением увидела сквозь жалюзи на стеклянных перегородках, как они обнялись. Будто брат с сестрой. Ей было этого не понять.


Потом Ванесса повезла девушку домой. На улице уже стемнело. Сол смотрела на проезжающие мимо машины, прислонив голову к холодному стеклу, на расцвеченные огнями вечерние улицы. Она любила Кентербери. Ход жизни в графстве все же был размеренным. И не смотря на исследовательскую деятельность в одном из лучших университетов Англии, Сол нравилось чувствовать, что они живут в провинции. В провинции все было по-другому. Немножко менее серьезным. Поэтому более настоящим.
Сол повернулась к Линдт. С сомнением смерила взглядом ее прекрасный профиль. Ванесса как всегда была спокойна. Спокойные люди выводили Сол из себя. Женщина почувствовала этот взгляд и на мгновение посмотрела на пассажирку.
- Мы скоро приедем, - сказала она, не зная, что сказать.
- Я не тороплюсь, - ответила Сол.
Доктор следила за дорогой, и ей хотелось поежиться. Она знала, что девушка продолжает смотреть на нее. Одно дело, когда ты можешь ответить взглядом, таким же пронзительным и вызывающим или ровным и умиротворенным. И другое дело, когда нет.
- Не смотри на меня, - попросила Ванесса.
- Я не расслышала твою просьбу, - лениво ответила Сол.
- Чего ты добиваешься?
Она не видела, как Сол округлила глаза. Но поняла, что та удивлена, по изменившейся атмосфере в машине. Тишина перестала быть тяжелой.
- Такие как ты не добиваются, правильно? Им само все падает в руки? – спросила Ванесса с легкой усмешкой.
- Прям вижу эти слова в актуализации твоей следующей диссертации. Надеешься на прорыв в социологии?
- В социологии? – Ванесса рассмеялась. – О нет! Исключительно психиатрия. Вот твоя область.
Сол резко выпрямилась и дернула руль в сторону. Линдт с трудом вывернула на обочину через правую полосу и остановилась. Кровь ударила ей в лицо. Когда она повернулась к девушке, глаза ее горели. Она с трудом сдерживала рвущееся наружу возмущение. Сол довольно улыбнулась. Такая реакция нравилась ей намного больше спокойствия или равнодушия.
-  Инстинкт самосохранения потрясающая вещь! –  промурлыкала она себе под нос.
- Особенно, когда напрочь отсутствует, - бросила Линдт, заводя автомобиль. - Никогда так больше не делай. Обещай мне!
- С чего ты взяла, что я сдержу слово? - поинтересовалась Сол, сползая ниже в кресле.
- Я жду, - потребовала Ванесса.
- Хорошо. Обещаю больше не трогать руль твоей машины, если это может привести к аварийной ситуации.
Линдт коротко кивнула сама себе, и они поехали дальше.

- Да уж зайди и поужинай с нами, коли ты героиня вечера! – настаивала Сол, когда Ванесса остановила автомобиль около особняка О’Брайенов. – Привезла ребенка домой, такая молодец!
- Чтобы ты весь вечер упражнялась в сарказме? – спросила Линдт, и не думая соглашаться.
- Да я слова не скажу, за возможность побыть в твоем обществе еще пару часов!
Ванесса не ожидала такой откровенности. Она видела, что девушка была сейчас искренна.
- Я должна чувствовать себя польщенной?
- Не мешало бы, - ответила Сол, выбираясь из машины.
- Договорились, - согласилась Линдт после секундного раздумья. – Ни слова за вечер, и я буду польщена!
Сол прикусила губу, чтобы не рассмеяться, потом обошла автомобиль и открыла перед женщиной дверцу.

Как только они показались в гостиной, Джонни сорвался со своего места и кинулся Сол на руки.
- Аааа! – простонала девушка, сморщившись от боли. Бросив на Линдт недовольный взгляд, она отцепила от себя ребенка и поставила его на пол. Потом медленно наклонилась к нему, так чтобы, Джонни видел ее глаза, и отрицательно покачала головой. Затем взяла мальчика за руку и направилась к лифту, чтобы повидать бабушку. Мэри О’Брайен уже не поднималась с постели. Ни для того, чтобы поприсутствовать на ужине, ни для чего другого. Это было начало конца.
- На первом этаже можешь разговаривать, - вскользь заметила Ванесса, здороваясь с Гвендолин, Джеймсом и другими О’Брайенами. 
Сол признательно поклонилась. Но все же так, чтобы насмешка в ее поклоне бросалась в глаза больше признательности.
- Что здесь происходит? – поинтересовался Джеймс, провожая дочь полным сомнения взглядом. – Вы нашли общий язык?
- Вполне. Если молчание можно считать таковым.
- Главное правильно выбрать молчащего, - резюмировала Терри, отправляя себе в рот очередной кусочек сыра.

- I'm no good at understanding. But I'm good at standing ground, - пела Сол вместе с Брэнди Карлил, чей голос доносился из колонок в автомобиле.
Сол везла дядю Бертрана домой. Тот морщился. Голова его болела, а громкие резкие звуки лишь усугубляли ситуацию. Но он стоически переносил свое положение. Знал, что бесполезно просить племянницу о снисходительности.
- Дома сейчас, наверное, тихого угла не найти? – Бертран попытался завязать беседу.
Сол прибавила музыку. Дядя еще раз поморщился. На этот раз от досады. Как же глупо было с его стороны пытаться разговорить Сол, если та не хотела разговаривать. Бертран закрыл глаза и откинул голову на спинку сиденья.

Тетя Милдред сначала уложила мужа отдыхать, а потом спустилась вниз, чтобы попить с племянницей чай.
- Вот так всегда! – почти в умиленном тоне произнесла она. – Сначала ругаемся, потом миримся. Так и живем!
Сол ничего не ответила. На самом деле она недоумевала, как это возможно – ссориться с тем, кого любишь? Если бы Сол любила кого-нибудь в этой жизни, разве стала бы она с ним ругаться? Хоть раз? Даже повышать голос не стала бы. Любить кого-то – это такая редкость. И чувство это, наверное, дороже любой победы в споре.
Конечно, можно жить с кем-то и не любить его. Но тогда, зачем жить? В общем, Сол совершенно не понимала свою тетю в этом вопросе. Как не понимала она в нем большую часть человечества.
В раздумье она остановилась взглядом на старинном комоде, стоящем у входной двери. Бертран привез его когда-то из Индии, как и многие прочие подарки любимой жене. Сол вспомнила, что в пору ее детства в верхнем выдвижном ящике лежали выписываемые Сандерсами журналы, из которых она вырезала картинки для своего придуманного мира. Мира, в котором жила-была семья, где мама любила папу, а не дядю Дилана.
Сол подошла к комоду и выдвинула верхний ящик. Журналы выглядели чужими. Они были совсем свежими. В общем, не те журналы.
- Что ты там ищешь? Вчерашний день? – спросила тетя Милдред, смеясь. Дядя Бертран спал наверху практически трезвый, и тетя была счастлива.
Сол тихо кивнула сама себе и задвинула ящик комода. Тетя была права. Столь далекий вчерашний день там не найти.


После чаепития у тетушки Сол отправилась в соседний квартал. Там жила Кейси. Девушка с огромными красивыми глазами, невинным выражением лица и предельно сдержанной манерой поведения. Воспитание так и сквозило в каждом ее движении. Но еще больше бросалась в глаза совершенная чистота образа мыслей. Сол сама не знала, зачем она отправилась к ее дому. Может, чтобы опровергнуть предположение Моники о том, что Кейси ей нравится. Или получить подтверждение ему. Но когда Сол позвонила в дверь, ей никто не ответил. В окнах было темно. Дом выглядел покинутым.
- Вы ищете Феллерсов? – спросила девушку прогуливающаяся мимо пожилая женщина.
- Именно их, - ответила О’Брайен, оборачиваясь на голос.
- Они съехали два дня назад.
- Не может этого быть, - вырвалось у Сол.
- Все так!
- Вы знаете, куда они переехали?
- Нет, к сожалению.
Сол улыбнулась своим мыслям. Поблагодарила женщину, села в машину и поехала домой. Иногда ей казалось, что некоторых людей Бог оберегал от ее появления в их жизни. Точнее, ей казалось так почти всегда. Она недоумевала, почему же Бог не уберег от этого Ванессу?


Следующая встреча Сол со своим научным руководителем проходила достаточно мирно. Девушка сидела в кресле напротив Линдт, будто бы присматриваясь к доктору, размышляя о чем-то, никак не связанном с ее исследованием.
Линдт листала страницы первых глав чернового варианта диссертации Сол, время от времени делая пометки на полях. Наполняющая кабинет тишина казалась естественной. Не возникшей пару минут назад, а существующей изначально. Случайные звуки не нарушали ее всепоглощающего характера. Линдт вела себя так, будто присутствие ее подопечной рядом не создавало никаких неудобных моментов. Сол с удивлением обнаружила, что ей комфортно от этого. Она закрыла глаза, желая глубже погрузиться в приятное ощущение молчаливого приятия.
В этот момент в кармане девушки зазвонил мобильный. Она вздрогнула, открыла глаза. Линдт продолжала читать. Сол достала телефон, выключила звук, но трубку так и не взяла. Когда Ванесса подняла на нее глаза, то увидела, как девушка в замешательстве смотрит на мерцающий экран. Линдт поняла, что Сол боится отвечать. Доктор с трудом могла представить человека, способного внушить О’Брайен страх.
- Кто это? – спросила Ванесса, прикрывая изучаемый документ.
- Мама, - медленно ответила Сол.
- Чего ты боишься?
Сол несколько раз часто моргнула. Точно, как делают люди, когда хотят прогнать наворачивающиеся на глаза слезы.
- Боюсь услышать, как она плачет в трубку, - пробормотала Сол и ответила на звонок.
Через секунду Линдт увидела, как лицо О’Брайен расправилось и на нем вновь появилось обычное безразличное ко всему происходящему выражение.
- Почему она должна плакать? – осторожно спросила Ванесса, когда Сол закончила разговор.
- Потому что бабушка умирает. Я полагаю, когда наступит момент, это должно быть для нее не просто.
- А для тебя?
Сол молча смотрела на женщину перед собой. Сначала Линдт казалось, что девушка вот-вот должна ответить. Но потом она поняла, что та передумала, и ответа не последует.
Ванесса хотела понять и не могла. Не могла понять, почему ребенок, любящий своих родителей, (а это было для доктора сейчас очевидно), скрывает от них свою любовь. Скрывает и от себя в том числе.
О’Брайен без труда прочитала эти мысли во взгляде Линдт. И тут же изменилась в лице.
- Это прекрасный ход с твоей стороны – пожалеть меня! От жалости до секса совсем недалеко! – зло бросила она.
- Ты пропустила важное связующее звено, - возразила Ванесса. – Сначала надо полюбить.
- Любовь? Я именно пропущу его! Можешь не сомневаться!
Линдт совсем не удивилась тому, что разговор о семье превратился в разговор о сексе. Она даже, наверное, уже смирилась с тем фактом, что Сол поставила перед собой такую цель. Понимая при этом, что О’Брайен получает все, что хочет. И в итоге получит и ее тоже. Бывают такие люди, чья убежденность в собственных действиях перевешивает ваши личные представления о неприемлемости этих действий. Ванесса не могла бы сказать наверняка, убеждена ли Сол в своей правоте, но она точно могла сказать, что О’Брайен не испытывала ни единого сомнения, ведя себя присущим ей образом. Чтобы она не делала. Поэтому так трудно было противостоять ей. К тому же Линдт понимала, что секс для Сол всего лишь один из этапов противостояния. Последний этап.
- Ты не можешь отрицать того, что любишь некоторых людей, - заявила Ванесса после паузы.
- Кого это? – удивилась Сол.
- Бабушку, свою подругу Эмму.
- Согласна, - О’Брайен равнодушно пожала плечами, не понимая, к чему клонит доктор.
- Очень удобно любить тех, кто далеко или не может твою любовь воспринять адекватно? Не может ответить тебе взаимностью.
- Взаимностью? – взорвалась Сол, тут же оживая. - А какой во взаимности смысл? Ты никогда не сможешь быть с любимым человеком.
- Почему никогда?
- Посмотри на моих родителей.
- Не смотри на своих родителей. Не надо возлагать на них ответственность за свой страх.
- Конечно, не надо. Не надо обвинять меня в трусости. Я могу и разозлиться.
- Разозлиться? – теперь настала очередь Ванессы делать язвительные восклицания. - Единственный раз, когда при мне ты вела себя агрессивно, это когда ты взломала мой дом.
Сол в замешательстве смотрела на женщину, не понимая, зачем та намеренно выводит ее из себя.
- А когда я хотела вывернуть тебе руку? – спросила она, вглядываясь Линдт в лицо.
Ванесса наклонилась над столом, чтобы О’Брайен могла слышать каждое ее слово.
- Ты имеешь в виду, подержать меня за руку?
- Вывернуть! Может быть, даже сломать! - настаивала на своем Сол.
- Тем более! Хотела сломать, а на деле только держала. И довольно нежно. Ты колосс на глиняных ногах Сол! Заканчивай со своей девиантностью!
В этот момент Ванесса сама дивилась своей смелости. Но остановить себя была не в силах. Она даже готова была понять, за что ее подопечная так любит состояния, когда в крови бушует адреналин. В голове промелькнула гипотеза о возможной заразности подобными склонностями.
Сол кипела, но ничего не отвечала. Слова здесь были бесполезны. Доктор, как всегда права. Или действуй, или нечего и начинать.
О’Брайен поднялась с кресла, обошла рабочий стол Линдт и оказалась перед ней. Ванессе так же встала, чтобы смотреть О’Брайен прямо в глаза. Она видела там что-то, что ее совсем не пугало. Наоборот, придавало уверенности в безопасности происходящего. В относительной безопасности, конечно.
Каждая секунда промедления выжигала самолюбие Сол невыносимым чувством стыда. И все же она бездействовала. Наконец, Сол поняла, в чем дело. Если обычно она выплескивала свою ярость на того, кому не посчастливилось находиться рядом, то сейчас причиной ее поведения являлось нечто совсем другое. А именно желание доказать тому, кто рядом, что она опасна. Сол напряженно выдохнула, вытирая тыльной стороной руки уголок губ. Потому что она была уверена, от испытываемого ею секунду назад бешенства у нее пошла ртом пена.
- Что тебе хотелось сделать? – спросила Ванесса, понимая, что гроза миновала.
Сол пожала плечами.
- Поцеловать тебя. 
Ванесса покачала головой.
- Почему секс кажется тебе самым страшным, что может произойти между нами?
- Это не так? – тут же отреагировала Сол.
- Выбирая между сломанной рукой и сексом, я выберу секс. 
- Почему? – искренне удивилась О’Брайен.
- Уязвленное самолюбие быстрее заживет.
- Прекрасно. Буду знать, - рассмеялась Сол.


Вечером у девушки сложился в голове план мести. В десятом часу ночи она стояла на пороге дома Моники. Младший брат Моники ходил в спортивную секцию. Какие-то единоборства.
- Мне надо поговорить с Салли, - коротко бросила Сол, заходя в просторную наполненную светом гостиную. – Наедине.
- Что тебе от него могло понадобиться? – недоуменно спросила Моника, но возражать не стала. Она видела, что Сол была на взводе.
Моника позвала брата, а сама ушла на кухню приготовить чай. Она еще не знала, что Сол на чай не останется.
- Я видел тебя в новостях, - весело сказал Салли, спускаясь по лестнице.
- Я тебе потом автограф оставлю, а сейчас я спешу. Разбей мне нос, и я пойду, - попросила Сол таким тоном, будто бы речь шла о баскетбольном мяче, который она занесет позже, чем договаривались.
- Что? – опешил Салли.
- Разбей мне нос, - раздраженно пояснила девушка. – Только не сломай. Мне потом ни один пластический хирург такой красивый нос не сделает.
- Но зачем? – мальчик отступил на шаг назад.
- Не твое дело. У меня самой рука не поднимется, а мне нужен разбитый нос и много крови.
- Я не буду этого делать, - решительно сказал он.
Сол схватила его за ворот пижамы и притянула к себе.
- Ты сделаешь это по-хорошему или по-плохому.
Глаза ее лихорадочно блестели. Салли сглотнул.
- Ты чокнутая.
Сол кивнула.
- Что там говорили про меня в новостях?
- Что ты пишешь работу по психологии, - ответил Салли, припоминая.
- По социологии! – поправила его Сол. - Это для моей работы.
Она выпустила парнишку.
- Мне нужен точный удар, от которого пойдет много крови, и который не сломает мне нос. Вот и все! Так сложно помочь подруге своей сестры?
- Мама запрещает ей с тобой дружить, - пробормотал Салли.
Сол не ответила. Лишь приблизила к нему свое красивое лицо с правильными чертами, чуть повернув голову.
- Бей!

Через десять минут она с перепачканными кровью рубашкой и руками сидела на крыльце дома доктора Линдт, облокотившись спиной о входную дверь. Кровь из носа капала ей в подставленные ладони. Рукав рубашки был разорван. Сол выглядела так, будто проводила свой обыкновенный вечер.
Ванесса готовилась ко сну, когда снизу ей послышался глухой стук. В халате она спустилась в гостиную, прислушиваясь к каждому шороху. Не смотря на то, что после последнего визита О’Брайен Линдт подключила свой дом к сигнализации и в случае непрошенных гостей к ней тут же бы приехала полиция, Ванесса чувствовала, что ей страшно. Страшно оттого, что это может быть чужой человек. Не Сол. 
 - Кто там? - Открыв дверь, женщина вскрикнула и отступила вглубь холла. Потому что внутрь ввалилось тело О’Брайен. Почти без сознания.
- Что с тобой стряслось? – взволнованно спросила Линдт, втаскивая девушку в дом. – С кем ты опять схлестнулась?
Сол даже не надо было ничего придумывать. Ванесса сама себе все объяснила.
- Я вызову скорую, - сказала она, усаживая О’Брайен на диван.
- Не надо, - простонала Сол, сползая на пол.
- А как насчет полиции? – уточнила Линдт.
- Пока не стоит. Я же не пытаюсь тебя изнасиловать.
Оказавшись на полу, спиной облокачиваясь о диван,  девушка подняла затуманенные глаза на женщину. Взгляд ее, впрочем, очень скоро прояснился и стал пронзительным. Линдт сильнее запахнула халат. Сол прикрыла глаза, не желая смущать ее. Со своим раздевающим взглядом она ничего не могла поделать.
- С тобой никогда нельзя быть в этом уверенной, - ответила Ванесса на последнюю реплику О’Брайен.
С этими словами она исчезла на кухне. Вернулась с холодным мокрым полотенцем в руках.
Сол выглядела смиренно. Никакой клокочущей ярости. Скорее блаженное умиротворение. А ведь кто-то только что оказался сильнее ее. 
- Ты пугаешь меня, - сказала Ванесса, приложив полотенце к переносице Сол. – Ты какая-то странная.
- Наконец-то, я тебя пугаю, - ухмыльнулась та. – Хотя не могу сказать, что мне это нравится. Мне не нравится, когда ты смотришь на меня с искренним недоумением или недовольством. Почему, Линдт? Ты ведь для меня абсолютно никто!
- Для тебя вообще сложно быть кем-то, - ответила Ванесса, как ни в чем не бывало, продолжая обтирать лицо Сол мокрым полотенцем. Будто бы она сейчас совсем не почувствовала легкого укола обиды.
- И, наверное, нет никакого желания, - пробормотала Сол, прикрывая глаза.
Вглядываться в очертания доктора, скрываемые сгущающейся темнотой, было утомительно.
- Нет никакого желания чего? – пожелала уточнить Линдт.
- Быть кем-то для меня.
- Я твой научный руководитель.
- Ты же знаешь, как я отношусь к авторитетам.
- Тебе все-таки хочется, чтобы тебя любили? – спросила Ванесса. Скорее констатировала факт.
- Чтобы ты меня любила. Иногда мне этого хочется, - призналась О’Брайен, откидывая голову на диван. – Или хотя бы жалела. Может, для этого я пришла к тебе в дом с не по-настоящему разбитым носом.
- Как это? – удивилась Линдт, отнимая полотенце от лица девушки.
- Ну вот так. Не было никакой драки. Не сегодня.
- Это многое объясняет, - обронила Ванесса, поднимаясь на ноги.
- Не будешь меня любить, значит?
- А за что? – воскликнула Линдт, смахивая с лица прядь распущенных волос. - За что тебя любить? Посмотри на себя? Посмотри, как ты ведешь себя по отношению к людям!
Она была возмущена.
- А нельзя меня любить просто так? – тихо спросила Сол. - Почему, если человек хороший, то все стремятся любить его просто так, а если плохой, то уже ни у кого и не получается?
Она вдруг почувствовала себя ужасно уставшей. Голова кружилась. Видимо, сказалась потеря крови. Потому что кровь лилась все же настоящая.
- Я, пожалуй, пойду, - едва слышно произнесла Сол, пытаясь подняться на ноги.
Ванесса стояла в стороне, наблюдая за ее безуспешными попытками принять вертикальное положение.
- Да сколько же можно! – не выдержала женщина и, поймав маячившую в воздухе для обретения равновесия руку Сол, потянула на себя.
Потянула слишком сильно. Через секунду О’Брайен уже прижимала ее к стене.
- А вот теперь вызывай полицию, - успела услышать Ванесса перед тем, как поняла, что оказалась в ловушке.
Тело Сол находилось в миллиметрах от ее собственного. Халат доктора сейчас казался слабым препятствием. Любое движение привело бы к соприкосновению. Ванесса знала, соприкосновение это было взрывоопасным. Голубые глаза О’Брайен горели в темноте холодным неумолимым огнем.
Этот момент все же настал. Линдт чувствовала, что у нее нет сил сопротивляться. Совершенно. Она не могла пошевелиться под застывшим взглядом Сол. Она проиграла.
Но Сол, вместо того, чтобы довести начатое до конца, медлила. Даже не медлила. Она просто окаменела. Только взгляд ее становился все более яростным. И тут Ванесса поняла, что О’Брайен злится на себя. И как только она поняла это, волна смешанных чувств захлестнула доктора. Там были и облегчение, и легкое сожаление, и больше всего жалость.
- Все хорошо, - хотела прошептать Линдт, но у нее не получилось.
Она подняла руку и погладила Сол по щеке. Та медленно прикрыла глаза, положила голову Ванессе на плечо.
- Я не могу, -  раздался сдавленный голос О’Брайен.
И тут же тишина взорвалась ее криком, в который Сол вложила весь испытываемый гнев.
- Почему? – спросила она, поднимая голову и находя в темноте глаза Ванессы. – Что в тебе такого?
- Не во мне, - ответила Линдт. – В тебе. В том, что ты ко мне чувствуешь. Тебе это дорого.
- Что я к тебе чувствую? – Сол спрашивала так, будто сама не знала ответа на этот вопрос.
- Я бы назвала это нежностью, - сказала Ванесса.
О’Брайен прислонилась спиной к стене и осела на пол. Без сил. Дышать было тяжело. Хотелось спать и ничего больше.
- Можно, я останусь у тебя? – попросила она.
- Я постелю тебе на диване, - ответила Линдт и ушла наверх за одеялом.


Утром девушку разбудил звонок мобильного. За окном светило солнце. Сол улыбнулась тому, что солнечный свет в окне Линдт показался ей знакомым. По-особенному легким. Когда-то она уже видела такой. Когда-то в детстве. Звонила Гвендолин.
За последние несколько дней, которые Мэри О’Брайен не вставала с постели, ничего не ела и практически не пила, Сол привыкла к ощущению, что каждый звонок матери может принести с собой известие о смерти бабушки. И каждый раз, беря трубку, она вслушивалась в первую секунду разговора, еще наполненную тишиной. И тишина эта уже говорила обо всем.
Сегодня тишина была торжественной. Торжественным и одновременно непривычно мягким был голос Гвендолин.
- Сол, сегодня ночью Мэри умерла, - сказала она.
Девушка могла поклясться, тон матери был ласковым.
Гвендолин звучала готовой к произошедшему. Она не рыдала в трубку, и это для Сол означало самое главное. Жизнь продолжалась.
- Что делать? – спросила О’Брайен.
- Ничего. Мы с Ханной обо всем позаботимся.
- Хорошо. Я сейчас приеду.
Сол встала, аккуратно сложила плед на диване. Посмотрела на лестницу, ведущую на второй этаж, где находилась спальня Ванессы. Та еще спала.
Пылинки в солнечном воздухе говорили о том, что Сол может оставить прекрасного доктора на их попечение.
Решив не переодевать чистую футболку, данную ей вчера ночью Ванессой, О’Брайен покинула дом Линдт, тихо закрыв за собой дверь.
И поспешила на встречу с мертвым человеком.


Особняк О’Брайенов замер. Необыкновенная тишина и умиротворение чувствовались еще на подъезде к дому. У ворот стоял автомобиль ритуальной службы. Солнце по-прежнему светило. Сол не стала подниматься к себе, а прошла сразу на этаж Мэри. Вопреки ее ожиданиям встретить там почти всех членов семьи, Сол нашла лишь Агнессу, пьющую на кухне чай.
- Где бабушка? – спросила Сол растерянно.
- В спальне, - ответила медсестра.
Миссис Стэтфорд вела себя так, будто ничего и не произошло. Только говорила почти шепотом.
Сол медленным аккуратным шагом направилась в спальню. На подходе к комнате она посмотрела в блестящие дверцы огромного старинного шкафа, в которых отражалась бабушкина кровать. Сейчас кровать была пуста. Сол зашла в спальню и увидела Мэри посреди комнаты. Гроб еще не привезли, и тело родоначальницы клана О’Брайенов покоилось на составленных в ряд стульях. В глаза бросились щиколотки Мэри, тонкие настолько, что можно было охватить их большим и указательным пальцем. Такая маленькая и хрупкая очень старая женщина.
Сол приблизилась.
Бабушка лежала в предназначенной для похорон одежде, которую с большой тщательностью подобрала сама еще пару лет назад. Сол улыбнулась сквозь слезы. Мэри О’Брайен всегда держала все в своих руках. Остальные О’Брайены лишь подчинялись ее воле, начиная от мужа Мэри Сержа, который обожал ее, строил по ее указаниям несмышленых детей, и, заканчивая Джеймсом, безродным шотландским парнишкой, взявшим фамилию жены, так как это являлось необходимым условием брака с богатой наследницей.
Серж умер почти тридцать лет назад, оставив Мэри без своей поддержки. Смерть мужа, конечно же, подкосила ее. Мэри будто потерялась, стала во многом беспомощной, но не потеряла своей хватки. Даже вспыльчивый Николас, младший брат Гвендолин и Ханны, приехавший на прошлой неделе, не смел перечить матери.
И только Сол не знала ее такой. Несгибаемой. Непримиримой. Совсем наоборот. Именно Мэри сидела с маленькой девочкой на софе в гостиной и молча гладила ее по голове, когда Сол в первый раз подралась с соседским мальчиком, и раздробила тому тонкие кистевые кости ремнем с тяжелой пряжкой. Мальчик был старше Сол на три года. Мальчик издевался над младшим кузеном Сол, гостившим у О’Брайенов каждое лето. Но Гвендолин и Джеймса это не волновало. Они пришли в ужас, когда узнали о произошедшем. И лишь Мэри, ценившая собственную кровь, как ничто другое на этом свете, не осуждала ребенка.
Сол всегда была ее любимой внучкой. Для нее Мэри припасала ягодный морс на подоконнике. Вдруг девочка забежит к бабушке перед прогулкой. А с утра в выходные на столе уже красовалась стопка блинов. Чтобы не готовила Гвендолин, маленькая Сол со всех ног неслась на первый этаж к бабушке, понаблюдать за утренним солнышком, светившим как раз в окно просторной кухни. Солнце было волшебным. Как и морс. И блины.
И каждое мгновение детства, отмеряемое у Мэри на руке. Сначала Сол едва доставала макушкой до бабушкиного локтя. Потом гордилась тем, что выросла бабушке по плечо.
И только никак не вспоминались годы, за которые одна вытянулась, а другая согнулась так, что теперь Сол гладила Мэри по голове, когда та плакала беспричинными старческими слезами, уткнувшись внучке в плечо.
Сол стояла перед телом, понимая, что надо прощаться. Она взяла бабушку за руку. Ладонь еще хранила тепло. Но холод уже подступал.
- Прощай, - сказала Сол и отпустила руку Мэри.
- Зачем ты держала бабушку за руку? – услышала она голос Джонни.
Тот несмело подошел к девушке. Она взглянула на племянника сверху вниз:
- Я не буду отвечать на твои вопросы. Лучше иди ко мне.
О’Брайен подхватила мальчика и прижала к себе. Они вместе стали смотреть на покоящееся перед ними тело. Оба молчали.
- У тебя лицо мокрое, - наконец, сказал Джонни, трогая щеки Сол.
- Значит, я плачу. Кто бы мог подумать, - улыбнулась она.
В этот момент Джонни совсем ее не раздражал.
Потом появился Джеймс. Он подошел к дочери. Обнял ее и внука.
Теперь они смотрели на Мэри втроем.
- Мы с Гвендолин разводимся, - сказал Джеймс после молчания.
Сол усмехнулась:
- Я рада за вас.
Она ждала этих слов всю жизнь.


Поздно вечером Сол стояла на пороге дома Линдт. Невредимая.
- Можно, я у тебя переночую? – спросила девушка, когда Ванесса открыла дверь, на чьих непрозрачных стеклянных квадратах свет уличного фонаря оставлял замысловатые отблески.
- Конечно, - ответила женщина, пропуская О’Брайен внутрь. – Прими мои соболезнования.
Сол кивнула, прошла в гостиную, легла на диван. После проведенной на нем предыдущей ночи, Сол ощущала его как в наибольшей степени принадлежавшее ей место в доме Линдт.
- Сделать тебе чаю? – Ванесса закрыла дверь и последовала за гостьей.
- Просто посиди со мной, - попросила девушка, не открывая глаз.
Линдт села рядом. Ей хотелось гладить Сол по светлым волосам, но она знала, что не стоит этого делать. О’Брайен была непредсказуема. И если вчера все обошлось, никто не может гарантировать того, что все обойдется сегодня.
Сол открыла глаза и внимательно посмотрела на Ванессу. Та ответила ей таким же изучающим взглядом.
- Они прекрасно справились с задачей, - сказала Сол.
- Кто? – спросила Линдт.
- Солнечные пылинки.
Ванесса не удержалась и запустила руку в волосы девушки.
- Откуда у тебя такое имя?
- Я поздний ребенок. Мама уже любила Дилана, когда я родилась.
- Дилана Меццо?
- Да, английского посла в Испании. По-испански Сол значит солнце.
- Лучи твои обжигают, - задумчиво произнесла Ванесса, перебирая пальцами светлые пряди.
- Уже нет, - сказала О’Брайен.
- Как так? – удивилась женщина.
- В этом нет больше смысла. Родители разводятся, и я самый счастливый ребенок на свете.
- Ты уже не ребенок, Сол, - улыбнулась Ванесса.
- Как раз наоборот, - возразила О’Брайен. – Я, наконец-то, могу им стать.


Следующее утро было таким же солнечным, как и первое утро без Мэри. Сол пила чай на кухне Ванессы, протянув скрещенные ноги на соседний стул. Линдт в белом махровом халате делала тосты, время от времени посматривая на умиротворенную гостью. А Сол выглядела именно так. Спокойная и умиротворенная. Предельно довольная жизнью. Будто не клокотала в ней многие годы ярость. И гнев не искал выхода в постоянных хулиганских выходках. Светлые волосы взъерошены после сна. Голубые глаза светились радостью.
- Ты совсем не похожа на себя, - заметила Ванесса, намазывая тост маслом.
Сол качнулась на стуле. Сделала глоток чаю. Улыбнулась, чуть щурясь от яркого солнца, светившего наискось в окно.
- Совсем не похожа, - Линдт покачала головой.
- Тебя удивляет, что я к тебе не пристаю? – спросила Сол.
- Это тоже, - призналась Ванесса.
- Подойди ко мне.
Линдт удивленно повела бровью, продолжая свое занятие. Потом положила бутерброд на стол и посмотрела на О’Брайен. Заправила за ухо прядь волос. Отвернулась в сторону с выражением глубокой задумчивости на лице. Опять посмотрела на Сол. Рассмеялась, качая головой.
- Я ничего не забыла.
- Я надеюсь, - кивнула Сол.
- Я помню, какой именно этап отношений ты пропускаешь.
На этот раз О’Брайен тоже рассмеялась.
- Я подумаю над твоим предложением.
- Что? – Ванесса возмущенно округлила глаза. В руке у нее был нож с кусочком масла. – Не было никакого предложения!
Сол лениво пожала плечами:
- Я ясно его услышала.
- Не было никакого предложения! – с нажимом повторила Линдт, подскакивая к О’Брайен.
Та ухватила Ванессу за пояс от халата и притянула к себе.
- Присядь, пожалуйста.
Линдт с сомнением посмотрела на вытянутые голые ноги Сол, но села.
- Вот так хорошо, - сказала О’Брайен, ощутив на бедрах вес ее тела, и сделала очередной глоток чаю.
Кусочек масла на лезвии ножа в руке Ванессы таял и готов был вот-вот упасть на пол. Чтобы этого не произошло, доктор прижала лезвие к щеке девушки. Но масло было уже таким подтаявшим, что заскользило по загорелой коже вниз. Ванесса поймала его губами, замерев в тот момент, когда поняла, что делает. Сол не шевелилась. Линдт медленно отстранилась. Они молча смотрели друг другу в глаза. Линдт в задумчивости провела большим пальцем по тому месту на щеке, которое только что поцеловала.
- Я становлюсь похожей на тебя, - сказала женщина.
- Ты имеешь в виду нож?
Ванесса кивнула.
- Совсем нет. Я бы приставила его к горлу и оставила порезы. Не волнуйся.
Сидя у этой другой Сол на коленях, которая вела себя на удивление мирно вот уже относительно долгое количество времени, Линдт поймала себя на мысли, что ей хочется трогать ее, гладить волосы, лицо, касаться рук. Ощущение было вполне сравнимым с тем, как если бы перед ней лежал связанный лев или тигр. Никто ведь не упускает шанса безнаказанно погладить хищника.

После завтрака Сол уехала, а Ванесса поднялась к себе в комнату заправлять постель. Пребывая в своих мыслях, она вдруг услышала доносящийся снизу шум. Будто кто-то пытался открыть дверь. Или скорее взломать ее. Ванесса схватила телефон и, сердито нахмурившись, набрала номер О’Брайен. Звук разбитого стекла поверг ее в еще большее возмущение.
- Что ты делаешь? – воскликнула она, когда Сол взяла трубку.
- Еду домой, - не понимая, ответила та.
- Как это едешь домой? – продолжала негодовать Линдт. – Кто же тогда вламывается в мой дом?
Истошный визг тормозов, а вслед за ним несколько протяжных автомобильных гудков заставили Ванессу похолодеть. Сол на самом деле ехала домой. В ее доме находился чужой.
- Спрячься где-нибудь, я уже еду, - услышала Линдт голос О’Брайен из телефонной трубки.
- Не надо, Сол, - тихо произнесла Ванесса, невидящим взглядом уставившись на дверной проем. – Скоро здесь будет полиция.
- Шкаф! Спрячься там! – откуда-то издалека кричала О’Брайен.
Но Ванесса уже не слышала ее. Опустив руки, она села на кровать и стала ждать.
Кто-то ходил по гостиной. Сначала шаги раздавались отчетливо, потом стали приглушеннее. Наверное, вор заглянул на кухню. Ванесса молилась о том, чтобы полиция, должная отреагировать на сработавшую сигнализацию, приехала как можно быстрее. Быстрее Сол в том числе.
Затем шаги послышались совсем близко. Видимо, преступник беззвучно поднялся по лестнице. Ванесса готова была плакать от страха. От ужаса.
Потом она вдруг подумала, что Сол ни за чтобы не стала вот так сидеть и ждать своей участи. И это придало ей силы. Она оглянулась в поисках тяжелого предмета. Звук приближающихся шагов затих. С выпрыгивающим из груди сердцем Линдт повернулась к двери. В проеме стоял подросток с маской на лице. В руке его был пистолет. Увидев хозяйку, он резко направил пистолет на нее.
Ванесса медленно встала с кровати и отступила к окну. Парень последовал за ней, держа ее на прицеле. Линдт заметила, что пистолет прыгал в дрожавшей от волнения руке вора. Мальчишка, залезший в дом на спор с друзьями, не был готов к тому, что в доме кто-то есть.
- Вот вы где!
Возглас Сол, внезапно появившейся за спиной грабителя, для обоих оказался внезапным. Ванесса вздрогнула. Парень же рывком повернулся назад и.. Раздался выстрел. Ванесса вздрогнула еще раз.
Все продолжали оставаться на своих местах. И только на футболке Сол в районе плеча расплывалось маленькое красное пятно.
- Не волнуйся, Линдт, - почему-то хриплым голосом сказала Сол. – Чуть задело плечо.
Пятно росло.
Вор же теперь разрывался между двумя женщинами, наставляя пистолет то на одну, то на другую.
- Прекрати размахивать им во все стороны, - раздраженно бросила Сол, заходя в комнату. – Тебя не учили, как им пользоваться?
Она направилась прямо к парню. Тот сделал шаг назад по направлению к Ванессе.
- Стой! – предупредительно крикнул он.
У него был срывающийся мальчишеский голос.
- Стой на месте! Я буду стрелять!
- Я заметила, - сказала Сол, не думая останавливаться.
- Стой же, - почти плача произнес он, когда пистолет уперся О’Брайен в грудную клетку.
- Стою, - сказала она, внимательно глядя на него. Малолетний преступник вдруг напомнил ей саму себя в юные годы. Может быть, поэтому О’Брайен не спешила прекратить все одним рывком.
Потом Сол посмотрела на Ванессу. Женщина была белее махрового халата, который не успела переодеть. Глаза ее казались огромными от испытываемого шока. В том числе от страха за девушку. Футболка О’Брайен в районе плеча стала алого цвета. Края пятна уродливой линией ползли дальше.
- Тебе надо зажать рану, - прошептала Ванесса.
Она, наконец, поняла весь смысл происходящего с О’Брайен все эти годы. Сол было абсолютно наплевать на свою жизнь. Она готова была отдать ее каждому, с кем дралась. Но не каждый готов был ее забрать. Сегодняшний взломщик точно не был готов забирать чью-либо жизнь.
Как только Ванесса осознала это, волна протеста захлестнула ее. Если раньше Сол не видела в своей жизни смысла, считала, что никого не любит, и могла так поступать, то сейчас все изменилось. Теперь все было по-другому. Ванесса обязательно должна была сказать ей об этом.
- Сол, будь, пожалуйста, осторожна! Нам надо серьезно поговорить, когда все благополучно закончится! – медленно, чтобы не пугать вора, и четко, чтобы О’Брайен разобрала каждое слово, проговорила Линдт.
- У вас в школе проходят оптимизм? – спросила Сол взломщика, переведя на него взгляд.
- Н-н-нет, - мотнул головой тот.
Его била крупная дрожь. Пистолет в руке ходил ходуном.
- Приходи к нам в университет, доктор Линдт преподаст тебе парочку бесплатных уроков. А сейчас я сниму маску с твоего лица, - сказала Сол и подняла руку.
Парень замотал головой и отступил еще на шаг, продолжая держать пистолет в вытянутой руке.
Теперь он стоял рядом с Ванессой у окна. О’Брайен неумолимо последовала за ним.
- Нет! – отчаянно крикнул он, когда Сол стягивала капроновый чулок с его головы.
- Нет, - шепотом вторила ему Линдт, считая действия девушки полным сумасшествием, но не смея останавливать ее.
Уж в чем-чем, а в подобных ситуациях О’Брайен разбиралась.
- Господи! – вырвалось у Сол, когда она увидела лицо вора. – Да ты совсем еще ребенок!
Взломщиком оказался подросток лет двенадцати. На его детском лице выражение паники то и дело сменялось выражением злости. И наоборот.
Вдалеке послышался вой полицейских сирен.
- Это к нам, - тихо сказала ему Сол. – Отдай мне пистолет, и я подтвержу, что выстрел был случайностью.
Мальчишка вскинул голову и недоверчиво уставился на О’Брайен. Фаза паники на этот раз длилась дольше предыдущего. Доверять всегда страшнее, чем защищаться.
Сирены приближались. Их противный звук заставлял Сол морщиться. Ванесса, не шевелясь, наблюдала за происходящим.
- Н-н-на, - с трудом выговорил подросток, протягивая Сол пистолет.
Рука его дрожала так сильно, что он не мог разжать пальцы.
Сол взяла пистолет за дуло, чтобы тот не прыгал у нее перед глазами.
- Аккуратнее, - попросила она, когда парнишка в очередной раз не смог освободиться от оружия.
Внизу хлопнула дверь, и топот нескольких пар ног возвестил о прибытии отряда полиции. Раздался еще один выстрел. Ванесса вскрикнула. Мальчик зажмурил глаза.
- Я не хотел, - сквозь сжатые зубы выдавил он.
Слова его больше походили на рыдания. По щекам катились слезы.
Сол медленно оседала на пол.
 
Несколько дней спустя доктор социологии Ванесса Линдт направлялась в тот самый полицейский участок, из которого забирала Сол последний раз. Она понимала, что жизнь ее коренным образом изменилась. И была рада этому. Несмотря ни на что.
После дачи показаний, Сол с перевязанным торсом сидела в камере для предварительного заключения. Офицер, знакомый с О’Брайен по предыдущим задержаниям, пропустил ее туда без единого вопроса. Даже не поняв, что девушка пришла сама.
Этим утром камера была пуста. И никто не мешал Сол созерцать стены, долгое время бывшие ей вторым домом.
- Ностальгия? – спросила Ванесса, найдя ее там после недолгих поисков. 
- Есть немного, - согласилась О’Брайен, поднимаясь на ноги.
- Вы забираете ее? – спросил офицер, увидев доктора.
- Забираю, - ответила та.
- Я бы на месте судьи уже выписал ей абонемент, - покачал он головой.
- Хорошая мысль, - рассмеялась Сол. – Но поздно.