К

Была ли у вас когда-нибудь первая любовь? Нет? А настоящая? Тоже нет? А чувство сильной привязанности было к человеку? Слабое? Жаль. А у меня было, и есть и первая и настоящая любовь, и даже чувство привязанности, но к другому человеку, не к любимому. А когда-то тот привязанный был любимый в каком-то смысле слова, только я поздно поняла это. Слишком поздно. Когда его уже не стало, когда его уже не было рядом со мной, когда он исчез. Не думаю, что стоит рассказывать историю сначала. Может, она и весёлая, но я хочу сейчас рассказать не об этом.
Это был не просто человек. Это был чудо человек! Хороший друг и отличный собеседник. Его глаза всегда были наполнены радостью, он всегда улыбался и был на позитиве. Казался немного странным и сумасшедшим. Говорили даже, что он психопат. Но я бы никогда не поверила в это, да, и собственно, никогда и не верила. Я всегда знала, что этот человек – человек огонь, праздник. И я не считала его таким уж и психопатом. Он был очень смышлёным человеком, очень быстро соображал, понимал буквально с полуслова. Только вот помимо белой полосы, в которой возникло наше общение, есть и чёрная полоса. Полоса грусти, слёз, траты нервов. И нервы в основном тратила я, когда волновалась за него, мало ли что случиться на очередном школьном совете: отчислят – не отчислят. Из-за множества докладных с ним запросто могли сделать такое, но с ним как будто был его ангел-хранитель и защищал его, не давал учителям сделать это. Были так же чёрные полосы и в нашем общении. Было даже один раз, что мы с ним целый месяц не общались, но внимательно наблюдала за ним со стороны. Мне доставляло это удовольствие улыбаться тем маленьким радостям, которым радовался он, находясь в компании школьных друзей. Моя наблюдательность переросла в то, что я привязалась к этому мальчику. Я старалась помочь ему в трудную минуту, а в лёгкую поддержать разговор чем-то смешным. В конце года между нами что-то произошло, и мы стали ещё ближе, но только лишь на пару дней. После чего мы больше не общались всё лето. После нашего выпускного он умолял меня остаться в школе и не бросать его, и я согласилась. Но когда я вернулась в школу, то его уже не было, он ушёл из школы. Зачем же меня тогда просил остаться? Весь сентябрь был залит слезами. Потом как-то даже и забыла о нём, старалась не вспоминать. Но всё равно что-то не давало мне покоя, и я решила пообщаться с ним. Несколько дней обрывала ему телефон в надежде, что он окажется включенным. После неудачных попыток я написала ему в социальной сети. И там мне уже сообщили, что мой драгоценный друг лежит в больнице. Я обыскала все больницы, какие только были в нашем городе, звонила знакомым, которые работали там, но бесполезно. Тогда решила проверить сама, и снова ничего. Болели ноги, обивая все пороги. Бродя по улицам в разочаровании, я не замечала, как пролетало время, и уже наступал вечер. Часами я просиживала на его странице в сети, набирала номера его телефонов, но ни на один не могла дозвониться, старалась искать его новую школу, в надежде, что найду там что-то, но всё было бесполезно. Когда я была уже близка к тому, что я скоро найду его, какая-то подсказка, какое-то малейшее предположение ускользало у меня из-под носа. Я снова плакала. Подруги просили забыть, не думать о нём, ведь он ещё ребёнок. Но для меня он не был просто ребёнком. Для меня он был больше, чем просто обычный человек. Для меня он был родным братом. Когда я не смогла его найти первый раз, я поняла, что этот человек мне не чужой, и чувство привязанности переросло в любовь, в любовь к брату, к родному брату. Я попыталась на время отвлечься от плохих мыслей, но как только я включала музыку… каждая мелодия, каждая песня напоминала мне об этом мальчике, и я плакала. Я плакала, утирая слёзы руками и утыкаясь в подушку лицом, стараясь сделать так, чтобы не слышала мама. В этот момент мне казалось, что я потеряла что-то ценное. Ближе к зиме я уже забыла о том, что хотела его искать. Я успокоилась, когда снова ему позвонила и вместо монотонного голоса автоответчика услышала гудки. Это обрадовало меня. Я забыла. Но позже мне сообщили, что мой мальчик оказался в детском доме. Моему шоку не было предела. Я не могла поверить в это. Я не знала, что ответить на это: сказать что-то или зареветь. И плакать-то вроде не хотелось, но нужно было показать хоть какое-то чувство, и я как смогла проронить хотя бы одну слезу. Но прилюдно я даже зареветь нормально не смогла. Я села, схватилась за голову и просто не могла поверить этим словам. Уже дома я отошла от шока и смогла нормально поплакать. Немного успокоившись, я собралась с мыслями и начала поиски заново. И в этот раз начала с детских домов. Мне нужно было попасть на их сайты, но всё было бесполезно. И снова я плакала в подушку под грустные песни. Грузила себя до такой степени, что даже утром не могла нормально встать и собраться в школу. Каждую минуту я думала о мальчике. Казалось, что я снова ничего не замечаю. В компании любимых подруг ещё хоть как-то мне удавалось забывать обо всём, об этом, но когда оказывалась одна, мне казалось, что время снова несётся, не замечая меня. Или я его не замечала? Так было больно, так грустно… я не знаю, как такое ощущение можно передать словами. Это надо самому чувствовать, но я никому такое никогда не пожелаю. Это самое ужасное, когда, кажется, что ты хочешь умереть, ощущаешь слабость, ничего не хочется делать, а только плакать, плакать и плакать. Это почти такое же ощущение, когда ты сильно кого-то любил, а потом тебя предали. Так же хочется плакать, ничего не делать. Но со временем можно свыкнуться с этим, простить того человека. Но здесь иная ситуация. Я никогда не смогу забыть этого человека и никогда не прощу тех, кто предал его. Я вообще не понимаю, как можно сдать собственного ребёнка в чужие руки?! Я в шоке. Я прибывала в шоке и отчаянии ещё какое-то время, долгое время. Но потом я как-то забыла об этом, и у меня появился друг. Но потом резко я вдруг снова вспомнила, что тот важный мне человек сейчас может быть один, может, ему сейчас плохо. Мне казалось, что раз его туда отдали, то теперь о нём никто не думает, его никто не ждёт. И я снова загрузилась этим. Я снова начала искать. Я расспрашивала тех людей, с которыми он общался после ухода из школы, но я продолжала упорную борьбу с этим. Я искала в Интернете со слов тех людей все возможные детские дома в нашем городе, нашла ту школу, в которой он якобы учился и говорил, что ему там нравится. Когда он это сказал, я даже подумала, что раз ему нравится, то может и искать не стоит. И снова забыла об этом. Но временами это мелькало у меня в голове, тогда я уже разговаривала с самым близким человеком на эту тему – с мамой. Но она тоже ничем не могла мне помочь. Она говорила, что даже если он находится в детдоме, то никто нам  не даст его усыновить – нам не позволял сделать это квартирный вопрос. На какое-то мгновение я увидела мысль в её глазах, что она согласна усыновить мальчика, чтобы я, наконец, успокоилась.  Мне казалось, что только мама меня и понимает, ведь подруги твердили только то, чтобы я забыла. А мама пыталась хоть как-то помочь мне разрешить эту проблему. Но чтобы она не предлагала, это не подходило, чтобы помочь мальчику. Но во внимание я принимала все её советы, даже о том, что нужно навестить его. Она была уверена, что мальчик будет рад меня видеть снова. Но я даже не знала, в каком именно детдоме он находился. Я была расстроена. Я не оставляла мысли найти его, но всё время меня что- то отвлекало от этого, и я снова забывала. Когда же я увидела странную фотографию у него на странице, то я сразу начала штурмовать весь Интернет, только лишь бы найти его. Я снова начала искать сайт школы, местонахождение её, все детские дома, которые только были в городе, все их адреса. Я была похожа на маленького сыщика, который пытался найти пропавшего человека и помочь ему. Так оно и было, но только я не сыщик. Я просто хотела помочь ему. И я до сих пор не знаю, где находится мальчик.