А. Лентини. Осенняя поездка

        Сегодня я впервые в жизни увидел дерево. Целых две недели мать напоминала отцу о поездке, и наконец, отец сумел выбрать свободное время, чтобы свозить нас в Бостонский Городской Центр. Мне кажется, он и сам был очень рад, потому что всю обратную дорогу он улыбался.
        Отец часто рассказывал мне о деревьях. Они еще росли, когда он был маленьким. Но уже тогда их оставалось немного: всё из-за программы урбанизации. Однако еще до школы люди в то время хотя бы раз в жизни могли увидеь дерево. Сейчас всё изменилось. Разумеется, я видел пластиковые деревья – они есть на каждой улице. Но сразу видно, что они искусственные, даже после просмотра голограмм настоящих деревьев. А теперь, когда я посмотрел живое дерево своими глазами, я могу утверждать, что пластиковые деревья вовсе не похожи на настоящие.
        Утром в день поездки в доме чувствовалось волнение. Позавтракав тостами с искусственным молоком, мы втроём поднялись на специальном лифте до четвертого уровня, сели на воздушный трамвай и доехали до Бруклина. Там мы спустились до главного уровня и по монорельсу добрались до междугородной станции подземки. Оттуда на поезде АА второго подуровня мы быстро добрались до Бостона. По дороге мать уже в который раз рассказала мне, как нашли это дерево.
        Дом семейства О'Брайенов был одним  из немногих образцов деревянного зодчества, не тронутых кампанией по благоустройству, развернувшейся в Бостоне еще в начале века. Семья сумела избежать сноса только благодаря своему богатству и политическому влиянию.
У старого О’Брайена не было наследников, и поэтому после его смерти дом продали с аукциона, где его приобрел Городской Центр. Когда приехали оценщики, то обнаружилось, что у дома имеется задний двор. А во дворе росло живое дерево – "дуп", так называла его мама.
        Новость распространилась, и в дом стало приходить много желающих. Городские власти, почуяв прибыль, установили плату за вход и организовали рекламу. С тех пор дом стал любимым местом для туристов и экскурсантов.

        В Бостоне до места нас доставило такси на воздушной подушке. Сам дом не произвел большого впечатления. Отец заплатил за вход, и в течение последующих пятнадцати минут нас водили по комнатам. Там всюду были натянут веревки, чтобы посетители ни к чему не прикасались.
Я думал только о дереве, и экскурсия по дому казалась мне бесконечной. Но, наконец, нас провели на задний двор. Он оказался большим, по крайней мере, метра три с половиной на пять. Я очень удивился, увидав настоящую траву по обе стороны тропинки для посетителей. Но травой я любовался недолго, потому что не мог не обратить внимания на дерево.
        Оно росло на краю двора и было огорожено металлической сеткой. Внешне оно походило на пластиковые деревья, но на нём можно было разглядеть мельчайшие детали. И оно было живое. Давным-давно кто-то вырезал на нем свои инициалы, и было видно, как затянулась кора на порезах. Замечательнее всего был запах – свежий, живой аромат, совершенно не похожий на нечистый запах города, наполненный привкусом пыли, газов и металла. Я хотел дотронуться до коры, но мешало ограждение. Мать с отцом глубоко дышали, а на их лицах сияли улыбки. Постояли мы недолго, потому что прибыла очередная экскурсия, и гид попросил нас освободить двор. Мне так не хотелось уходить, что я был готов расплакаться.
        Всю обратную дорогу родители молчали, а я листал брошюру, выданную гидом. Когда я прочел, что дом О'Брайенов будет открыт только до конца года, я расстроился. На месте дома собирались построить страховую компанию.
Я сидел и молчал, ощупывая в кармане предмет, который я поднял с травы у живого дерева. Кажется, он называется "жолуть".