Свинья

"Свинья"

- Старуха, поди сюда!
- Ну чего тебе, старый ты пень?
- А ты подержи за рога пока я его не собью с ног, а то все никак попасть не могу.
- О так?
- Хопа! – старик уложил маленького бычка с одного удара, после быстро перерезал тому горло и подставил под текущую кровь тазик, - Все, теперь одевайся и выходи  сюда с тазами, один-то я уж не справлюсь.
Старик приготовился снимать шкуру: поставил бычка меж бревен, отрезал копыта, провел ножом вдоль живота, упер рога в снег и стал ждать старуху. Та уж слишком замешкалась, то забывала ковш, бежала обратно в избу, то целлофан никак не могла собрать, с недобрыми словами ждал ее старик. После этого они на пару стали снимать шкуру: та держала, закрывая нос варежкой, тот все ворчал и скоблил. Они мало друг с другом разговаривали, все больше по делу, а таким макаром иной раз выходило не больше трех слов за день. Но нынче старик был разговорчив, притом радость большая была  – бычка забивали. Соскучился старик по мясу, все быстрее хотел снять шкуру, оттого та в конечном итоге оказалась вся изрезанной, с мясной и жировой надслойкой, отчего, не дай бог увидел бы кто, старик на всю деревню на смех был бы поднят. Но жажда свое брала. Шкуру сняли быстро, не по правилам старик сразу отрезал хвост, а после того отошел в сторону, закурил и стал прикидывать как ему быстрее с кишками разобраться. Старуха тоже почесала спину и покряхтела, не то от усталости, не то от неизбежности, но, тем не менее, подозревала она, что в этом году ей вновь одной придется возиться с ними. Старик уж точно не собирался к этому делу пристраиваться. Они стояли и измеряли бычка, радуясь тому, что в бычке было никак не меньше ста килограммов и оба были довольны – зимой уж точно с голоду не помрут.
Так бы они и радовались, если бы бычок в следующий момент не перевернулся бы и не встал на ноги. Бычок ошарашено посмотрел на хозяев, которые так же ошарашено уставились на него, пытался покрутить хвостовым обрубком и после с диким мычанием дернул по всему двору через огород к корму. Тут уж старик совсем перестал что-либо понимать. А старуха лишь развела руками: - «Это что, ты его не до конца забил?!»
- Не, ну как так, - изумлялся старик, - что ж тогда получается, это мы с живого быка шкуру сняли?!
- Оть ты бес окаянный, где же такое видано, а? Расскажи кому – не поверят!
- Хватит трещать, айда ловить безшкурого!
     Стыд да срам обоим! Да и зрелище страшное было – бычок ведь без шкуры был! Словили его кое- как. Старик весь в мыле после погонки, скинул к черту с себя тулуп, подогнал бычка к столбу и крепко-накрепко привязал его. А у того глаза на выкате, жжет его всего и никак не может понять он, что за чертовщина у него с хвостом творится, а после того, как увидел хвост свой на земле, так и вовсе дурной стал. Старуха все визжала, крестилась, все казалось ей, что грех большой сотворили. Никогда еще такого не видали они. Старик все ж собрался, подошел к бычку спереди и долбанул со всей дури колуном по лбу, но бык лишь закатил глаза, а стоять продолжал. Тогда старик стал бить без остановки, до тех пор, пока бычку лоб не превратил в кашицу. Только после того, как бык упал на снег и вывалил язык, тот успокоился. Для передыху снова закурил, старуха теперь не так открыто любовалась бычком, все боялась, что вновь подпрыгнет, что живой он еще.
- Не волнуйся бабка, мертвый он теперь, как пить дать мертвый.
- Эть хорошо бы.
     Они стали быстро разделывать бычка: обрезали кишки, глотку, после с полчаса старик рубил на полтуши. Разделали с грехом пополам, кишки развязались и испортились, кровь вся в снег ушла. Никогда еще такого у них не было; и все нынче с рук вон плохо шло, и все нынче как-то коряво получалось. Управились только к вечеру. Отрезали кусок на суп, остальное затащили в сарай. К восьми часам сели ужинать. Ух, и правда мясо вкусное было, старик был доволен.
- Не зря весь день колупались бабка, не помрем с голоду!
- Ей богу, не помрем, старый ты пень!
- Да ты ешь, ешь, все лето только картошку с лапшой давили, но вот тебе настоящая еда!
- Да ем я, ем. Ты сам давай сильнее наяривай, ишь как исхудал!
- Да ничо так, - горячился старик, - без пуза куда лучше мне. Мне так! Чуть только зажевать чего и сыт, не так как некоторые…
- Это про меня что ли?
- Да отчего про тебя, - отмахивался старик, - про разных, про соседа хотя бы нашего. Вишь, как себя откормил!
- Уж и не говори – свинья!
    Так болтали они без устали, старуха была рада – не каждый день старик так болтлив. А старик не замечал, все трещал да трещал. И так бы до ночи, только в тот момент на улице послышался шум. Старые прислушались, поначалу было тихо, а потом опять шум и мычание.
- Что за черт!
- Ты не чертись, сходи лучше погляди, чего там.
- Надо еще!
    На улице загремели.
- Хотя надо. Уть я щас там голову поотверчу кому-то!
    Старик накинул тулуп и выбежал на улицу, но тут же забежал обратно.
- Едрыть ти бабка!
- Чего там, старый ты пень, ну! Чего заистуканился!
- Не поверишь, - зашипел старик то ли испугано, то ли радостно, - бычок наш бегает!
     Старуха поджала ноги.
- Чего!?
- Пойдем, сама глянешь!
    А на улице творилось следующее. Все четыре четвертинки туши прыгали по двору, а вслед за ними спешила колобком рогатая голова, которая все мычала и звала ноги обратно. Зрелище было не обычное. Да что там необычное – дивное! Тут бабка как запищит! Тут старик как заорет! Мол, что ж вы, ноги драпаете, а потом испугался – ведь и вправду могли драпануть. Схватил он старуху за шиворот и вместе с ней пустился ловить бычка.
- Айда говядину!
- Оть ты пень! Ядрыть ти, гляньте!
- Да не пищи старая, айда говорю!
А ноги были не дуры. Прыг да скок по всему двору, легко от старых уходили. А те и так их загоняли к забору, и эдак, но все попусту и зазря. Перепрыгнули ноги по поленнице через забор и были таковы – поскакали вдоль по улице прочь. Голова лишь замешкалась, все кувыркалась у ворот, все норовясь протиснутся через них, но и та колобком укатила восвояси. Старые долго провожали ее взглядом: старуха все причитала, а старик бубнил то ли со злостью, то ли с весельем. Темно было, не разобрать толком с чем он там бубнил. Под конец из сарая выпорхнул хвост и метелкой, быстро так, вжик-вжик, тоже дернул на улицу и куда-то в темноту.   
- Ну что тут скажешь, - подытожил старик, - придется голодать.
- Истина старый ты пень, точно голодать.
- Али, пошли уж домой?
Старуха с чувством сплюнула и пошлепала за стариком.
- Да ты не кипятись старая. Не помрем. Ты уж лучше пораньше нынче ложись, трудный день завтра. Свинью забивать будем.
- Только привязать после мясо нужно будет.
- Да какое мясо, старая, свинья наша как масло – одно сало!
- Только привязать надо будет.
- Да привяжем-привяжем, не ной. Где веревка наша, с петлей на конце?
- За баней у забора.
- Привяжем-привяжем.
    Старые закрылись в избе и молча улеглись по разным углам. Печь догорала, напоследок потрескивая и шурша. К утру в избе будет холодно как в будке, отчего старик встанет до рассвета, чтобы развести огонь, покурит, а потом вновь уляжется в углу вздремнуть. Старуха пролежит на кровати до полудня.