Создаем русско-российскую лексику

                СОЗДАЕМ РУССКО-РОССИЙСКУЮ ЛЕКСИКУ


                Ребенок, участвуя в ситуациях речевого общения, формирует структуры на основе нейронов, других фрагментов своего организма (клеток и им соответствующих полей), обеспечивающие ему программы-автоматизмы лексического характера. Он создает собственный лексикон. Таким образом, у каждого человека свой уникальный лексикон, который отражает его опыт и качество развития. Если же мы утверждаем, что есть национальные лексики (немецкая = Deutsch, русская лексика), то это условно, чему соответствует то, что есть общие средства письменности для определенных больших групп людей, соответствуют какие-то другие общие средства, связанные с письменностью. Лексика же у каждого человека своя и она уникальна. В деятельности, человек, прежде всего, использует самого себя, в частности, использует структуры,  обеспечивающие его лексические программы-автоматизмы, и другие материально-вещественные средства, например, средства письменности (книги и другие). Он, таким образом, не использует какую-либо национальную лексику (тем более, какой-то национальный язык) [данная установка соответствует моей русско-российской лексике, но не соответствует моей русской лексике].
                Чем же отличается моя русско-российская лексика от моей русской лексики?
Во-первых, моя русская лексика создавалась мною неосознанно. Сначала я не умел говорить, т.е не умел возмущать воздушную среду так, чтобы другие могли формировать речь, в соответствии с тем, как я возмущал среду. Я, естественно, не понимал, что звуки я не издаю, но создаю их автоматизировано в ситуациях, когда имеют место определенные процессы в воздушной среде. Потом я, на основе мною создаваемых звуков, научился формировать речь, которую считал речью тех, кто соответствующим образом организовывал возмущения воздушной среды. По мере автоматизации навыков формирования речи, создавались мною структуры управления процессом возмущения среды так, чтобы другие создавали речь, считая ее моей речью. Я же начал считать, что слышу чужие слова и говорю свои слова, которые воспринимают другие. Во-вторых, моя русская лексика отражает опыт моей до-научно-исследовательской деятельности. Она же осуществлялась при полной моей зависимости от моих нейроструктур, обеспечивающих программы-автоматизмы управления организмом (в частности, органами формирования речи и органами возмущения среды в соответствии с результатами формирования речи).
                Моя Русско-Российская лексика создавалась мною осознанно и я учитывал различные национальные и этно-национальные лексики. Исходной моей установкой была установка, согласно которой вне меня нет ни звуков, ни света, ни цвета, следовательно, я формирую слова и я означиваю и осмысливаю, т.е. придаю им смыслы и значения, но не ищу их вне себя, но могу прогнозировать то, какие смыслы и значения им могут поставить в соответствие, согласно моей версии других субъектов-индивидов, другие люди. Таким образом, русско-российская лексика может быть только результатом творческой деятельности личности, которая осуществляет научно-исследовательскую деятельность.
                Создавая структуры русско-российской лексики, мы не разрушаем и не отказываемся от структур, которые обеспечивают нам русскую лексику и другие национальные лексики (это условно, т.е. мы понимаем, что терминам "национальные лексики" соответствуют наши схемы ориентации в определенных явлениях). Мы просто переключаемся в различных ситуациях также, как переключаемся на программы-автоматизмы, допустим, немецкой лексики, когда либо имеем дело с соответствующими средствами письменности, либо находимся в ситуации общения с соответствующими людьми.
                Что касается нас, то мы создаем средства письменности, соответствующие нами сформированным структурам русско-российской лексики. Пользователь-читатель при работе над собой с помощью наших средств письменности может создавать структуры, соответствующие русско-российской лексики. Ведь при просто чтении может совершаться процесс формирования новых структур. Правда, для формирования русско-российской лексики просто чтения недостаточно.