Запах крови

Маленький пушистый волчонок родился в темной узкой норе под конями старой ели на мягкой подстилке. Смешно тыкался в теплый бок матери и неуверенно ступал на дрожащих лапках, поджав трясущийся хвостик.

Лето подходило к концу и всё чаще перед входом падали желтеющие листья соседних деревьев. Холодный мелкий дождик брызгал на корни ели, но в норе было тепло и сухо. Тихо поскуливая во сне, волчонок был сыт молоком матери, которой было нетрудно прокормить единственного детеныша. Малыш рос, проводя дни в играх с матерью, набираясь ловкости и охотничьих навыков.

Когда пришло время отучать волчонка от молока, волчица ушла на охоту и, вернувшись, положила перед ним на подстилку окровавленного зайчонка. Зайчонок был еще жив, тело его трепетало, и волчонок испуганно отскочил в сторону. Мать подтолкнула носом сына в сторону добычи.

- Это еда, - сказала она, - Так пахнет еда, запах крови должен вызывать аппетит.

Волчонок принюхался. Странный сладковатый запах вызывал головокружение. Он так и не посмел притронуться к зверьку, пока мать не разделила добычу на части. К вечеру, проголодавшись, волчонок съел всё, что осталось от обеда.

Незаметно наступила зима. Первый редкий снежок крупинками облепил вход в нору. Окрепший и повзрослевший волчонок впервые вышел на охоту. Неподалеку сзади бежала волчица, направляя действия сына. Им везло, добычи было много, зима стояла не холодная. Вдоволь наевшись, они бежали рядом по легкому морозцу. Ветви ели, склонившись под тяжестью снежной шапки, скрывали нору от посторонних глаз.

Шло время. Теплая и снежная зима плавно перешла в раннюю весну. Большие сугробы между деревьями стали таять и слегка подмочили волчью нору среди корней. Да и теперь в ней двоим волкам было тесно. Выросший волчонок не умещался рядом с матерью и иногда ночевал в лесу, где уже было не так холодно. А может, просто он почувствовал, что пора начинать самостоятельную жизнь.

Всё лето молодой волк совершенствовался в умениях и навыках в охоте. Тонкий нюх, быстрые ноги и зоркие глаза делали его опасным хищником. За всё это время он ни разу не встретил в лесу мать. Быть может, она просто ушла в другие места, уступая территорию своему детенышу.

Наступала вторая зима в жизни волка. Он был уже опытен и ловок, но природа жалела теплых дней, становилось всё холодней и морозней. Мелкие зверьки попрятались или залегли в спячку в своих норах. День ото дня становилось всё голоднее. Несмотря на все усилия, волку ничего не попадалось на глаза. Он уже считал удачей, если чуял под снегом мышь. Тогда зрачки его желтых глаз расширялись, а ноздри трепетали от теплого запаха добычи.

Старая волчица действительно ушла в соседний лес. Там было более опасно, так как близость к людскому жилью всегда таит опасность. Но она надеялась на свой опыт и ловкость. Еды здесь было больше, за лето зайцев расплодилось очень много – сказывались набеги на поля и огороды.

Но однажды ей всё же не повезло. Ружье сторожа, направленное на косых воришек, стрельнуло в сторону охотившейся волчицы. Был задет бок, и хотя рана не была серьезной, она испугалась. Ведь рядом с ней никого, и если откажет нога, прокормиться она не сможет. И волчица, подтягивая ногу, побрела в дальний, белеющий на горизонте, лес. Туда, где жил молодой волк, её сын.

Весь день она шла без остановок, даже не пытаясь охотиться. Берегла силы для неблизкого пути. Ночью ударил мороз, и она была вынуждена лечь в снег, голодная и обессиленная.

К концу другого дня, вконец измученная, добралась она до знакомого леса. Но сил уже хватило лишь на то, чтобы громко, протяжно завыть, спугнув с ветки красногрудых снегирей. Боль не давала ей встать, рана открылась, и весь снег вокруг волчицы обагрился каплями крови.

Молодой волк не слышал предсмертного воя. Голодный и угрюмый, трусил он в который раз по всем следам, пытаясь отыскать добычу. Но следы были старые и замерзшие, запахи давно растворились в морозном звенящем воздухе.

Старая волчица истекала кровью. Вечер опускался медленно и неумолимо. Мороз крепчал. Она взвыла в последний раз и закрыла глаза.

Подул резкий холодный ветер и донес до молодого волка запах. Запах, который он не спутал бы ни с чем: запах жизни, запах крови. Он напрягся, ноздри его затрепетали, он почувствовал легкое головокружение, в памяти всплыли слова матери: «Запах крови – запах еды». И, перестав ощущать действительность, ринулся в лес, растаяв серой тенью в сгущающихся сумерках.

Выбежав на опушку леса, волк остановился, принюхиваясь, и, наконец, увидел среди деревьев серое пятно на снегу. Выбившийся из сил зайчишка? Тут он заметил, что снег покрыт каплями крови. Раненый волк? Чужак, забредший на его территорию?

«Хозяин тут я, и не собираюсь делить свой лес с пришлыми», - думалось волку. Он подкрался поближе, приглядываясь, не вскочит ли незнакомец, не бросится ли защищаться или отвоевывать место для жизни? Но всё было тихо. Пятно под деревьями не шевелилось. У волка отлегло от сердца, ведь он, сам обессилевший, и не смог бы вступить в поединок.

С более близкого расстояния волк заметил, что чужак, вероятно, мертв. Слишком уж неестественно запрокинута голова, да и снег уж, видно, давно сыплет снежинки на серую, повисшую клочьями, шерсть.

И вдруг его словно ударило током. Обезумев от предчувствий, он бросился прямо к мертвой волчице. Скуля и подвывая, метался вокруг нее. Потом, обессилев совсем от голода и горя, лег рядом с матерью, положив голову на ее лапы. Долго мучительно выл, пока были силы. Затем затих и закрыл глаза.

Всю ночь шел снег и мела поземка. Серый поздний рассвет медленно вполз в притихший лес. Тускло осветил черные стволы промерзших деревьев. Мороз спал, и отсыревший снег падал с голых ветвей вниз, где среди сугробов еще были заметны окоченевшие тела двух волков – матери и сына.